Ин мемори
Вот и все. Резко кончился трафик —
Слишком поздно закинут аванс.
Каждый пиксель твоих фотографий
Профилирует вечность en face.
Снова август садистски обглодан —
Больно нам прищемили июль.
По туману — ты спрятался в Лондон,
Хоть по пьяни и пел Ливерпуль.
Было, было — лупили по крыльям
И друг другу лепили рога.
Вот ещё одну песню накрыли,
Грязной лапой настроив орган.
Помнишь вздохи троих клофелинщиц?
Или трёх? Мы играли в дуэль.
Ты любил их упрямо, по Линчу.
Я — в раскачку, по Эммануэль.
Никуда ты не спрячешься, мальчик —
Я из «симки» не стер строчку «То».
Мир не так уж бездарно заманчив,
Чтобы прятать его под пальто.
Только вспомни, как утром на Волге
Грели курткой больных голубей.
Ты затаскивал жизнь на помолвку.
Я — ходил на свиданья к судьбе.
Вспомни — слезы и зубы в подушку,
Вспомни — вой двух заброшенных псов.
Как Господь не по нам занедужил,
Но по нам прокатил колесом.
Как в подвале, почти до отрыжки
Хоронили любовь под портвейн.
Приходи в мою осень, братишка —
Там ещё не уснул соловей…
***
Ковырнули — да попусту вскрыли, но
Облажались — душа не с карманами.
Я тащусь к тебе с мокрыми крыльями,
Как залог нёс Алене Ивановне.
Как Шарлотту вёл к ванне Маратовой,
Сняв ботинки с дырявой подошвою.
Я ползу к тебе ласковый, братовый,
Умываясь заслуженным «дожили».
Я мажорливый. Да, я пьяниссимо, —
Фортерпенье твоё изминорено.
Ты диезово независима,
Но басово ещё не оформлена.
Помнишь, как за троллейбусом драпали
Мы по площади — плоскости Римана?
Ты дразнилась пальтишечком драповым,
Я — своей недожёванной «Примою».
У тебя, знаю, было и с дьяволом,
Ты прими, я пойму — только высушусь.
Ты Марию при мне обезглавила
И Емельку при мне обескрышила.
Ну, допустим, и князь твой не липовый,
И любить, предположим, умеешь как.
Только брось эти штучки, Филипповна,
Не полезу я в печку за денежкой.
Не волнуйся — я это всё стёр уже,
Но ещё не прощаю по-частому.
Ты взъерошь мои мокрые пёрышки,
И погладь их, как раньше, несчастная.
***
Снова грезится джимов июль
И луна с языком в три заплёта.
Снова нам не отсыпали пуль
Пулемётных, но здесь мимолётных.
Буцефал или гидроцефал —
Я не помню, за кем этот выбор,
Но к кресту не прикрутят овал
И табличку с размашистым: «Выбыл».
Кто-то спрятался в нашей норе
От страданий сопливо-дождливый,
Только хочется на минарет,
Чтобы каркнуть своё: «Да пошли вы…»
Только хочется… Мало ли что?
Не прикрутят… Кому это надо?
Чтоб в овале смешной Мефисто-
фель глумился, что крест за оградой?
Шахматный романс
Хоть на жопу богу марки наклеивай,
Хоть петлю вяжи из ниток фортун —
Разменялись мы вчера королевами
И словили мат на третьем ходу.
Хоть луну пробрей да вставь ей два клевера,
Хоть протектор изотри о котят —
Разменялись мы вчера королевами
И влетели, ни на метр не взлетя.
Пусть давнёхонько слова не пристреляны,
Пусть все солнца прогнили до кишок —
Растерялись мы тогда с королевами
Под шипящее вослед «хорошо!».
Жизнь сама воткнулась в свежую плевотень —
Не утонет — подождёт корабля…
Облажались мы тогда с королевами.
Ты как хочешь — я кладу короля!
Птичий блюз
Тетерев с тетёркой — пляска в десять па.
Весь дневник в пятёрках, а сама глупа.
Косы в десять строчек — хоть луну повесь.
Кто из нас порочен — ты узнаешь здесь!
Голубь без голубки — песня набекрень.
Я ведь тоже глуп, как труп. Но это хрень.
Недоплыли кони. Август недогнил.
Я здесь незаконен, так что сдуй огни.
Ворон на воронке — секс среди войны.
Мне твои заслонки выбить — хоть бы хны.
Не печаль всевышних — их печаль права.
Недозрели вишни — помер дед Иван.
Селезень бил утку — без цветов пейзаж.
По-смешному жутко ты себя отдашь.
Зевс имел корову тоже не со зла…
С плечика младого лямочка сползла.
Птицы, птицы, птицы… Хичкок — просто бой.
До утра глумиться буду над тобой.
У крыльца карета, словно «воронок».
Как венок поэту, платьице у ног.
Голь летит на падаль. Лажа — каждый такт.
Золушка, так надо, если принц — простак.
Хлопает по рылу лапой старый клён.
Катенька с обрыва — трусики вразлёт.
Стриж срезает мысли — ступор да тоска.
Я сегодня прислан душу оттаскать
За златые косы. Заплети ещё.
Пусть меня заносит — я уже прощён.
Филин тихо охнет — Бах рыгнет в орган.
Я ещё не сдох, но душу мне сваргань.
Ножки, словно циркуль — шире градус дай.
Не привозят в цинке с этих войн, мадам!
Снегири жрут ветки — кружит вальс в хлеву.
Воланд тоже, детка, врал не наяву.
Губы не занозишь. Так что будь смелей!
Соловей мимозе плакать не велел.
Вот и кукареку. Одеяло скинь.
Грустно человеку без такой тоски.
До свиданья, птенчик. Вытри со стола.
Будь я не застенчив — ты б ещё спала.
А. Кабанову
Куда ты, мыслитель бамбуковый,
Сгибаешь ботинками путь?
Из моего ноутбука
Рапсодит араб Фредди Ртуть.
Какой-то день выдался судненький —
И скудненький, мать его так,
Давай царапнём по абсурдику
И трахнем реальность в кустах.
На склоне фарфоровый слоник
Разбился. Все дети «кап-кап»
А Фредди ещё барселонится
И делает солнцу make-up.
Хотэя чеши по животику —
Что будет? Потом подивись.
В тебе же есть пьяная готика
И трезвый, блин, конструктивизм.
Пора и домой. По коллекциям
Ты — бабочек, я — просто баб.
Я тоже так думал — эрекция,
Она оказалась — судьба.
Да оба мы… Ты не потерян,
И я не монах-курощуп,
Но вот за дырку в гетере
Тебя я, прости, не прощу.
Злой блюз
Себя храня, меня кляня,
Крала огонь из глаз.
Тебя я тихо извинял,
А ты агонилась!
И раскрывало небо пасть —
Катились вниз дела.
Давала в долг на месяц страсть,
А душу пи… ла.
Пусть губы с вечера знобят —
В камин травы ложи.
Я снова кончу на себя,
А ты все вылижешь!
Ведь плоть впустую ковырять-
Не очень выгодно.
Я на Руси твоей — варяг,
Но утром — выгоню!
Пусть снова будут не с руки
Компот с яичницей.
Пойми: я — волк своей тоски,
А ты — отличница!
И забирай мои глаза,
И душу волоком.
Ещё найдётся что сказать
Седому волку.
Потом поймёшь: я не со зла
И не от скупости.
Я не хочу, чтоб ты взялась
Мою тоску пасти!
Давай, натягивай свой лиф
И прыгай в трусики.
Мы снова встретимся вдали
Уже по-русски!!!
Полусравнение. Шекспир
Пусть кто-то будет исступлённо шамкать
Про то, что негде, незачем, не в масть.
Да. Эльсинор. Площадка перед замком
И тень-отец, тень-сын, тень-дух, тень-мать.
Три пачки в день и три ноль-семь портвейна.
Мат из-под юбок. В самоваре — квас.
И что-то каплет на стихи из вены
И на три четверти перевран венский вальс.
Но чаю чаю, раз уже кончаю.
Dum spiro spero — спирт уже иссяк.
Я был намеренн, но уже нечаянн,
Беднягой Павлом вниз башкой вися.
И снова мне «баранка» за неявку.
Считаю капли. Щерюсь, как щенок.
Здесь — в дурака три кона на пиявки,
А там, надеюсь, будет прощено.
Я не деталь, но кто-нибудь заменит —
Я им давал нехитрый мой чертёж.
Давлюсь бухлом под кислые пельмени
Под «за спецназ» и «что ты там несёшь?».
Не удалось по тропочке прокрасться,
Под фонарями снова провели.
Здесь Гильденстерн бьёт харю Розенкранцу
И плачет в ванной крезанутый Лир.
Сосед умно плетёт про Вицлипуцли,
У Ариадны отобрав клубок.
Садко не пропоёт меня под гусли,
НО ВАМ НЕ ПОЛЮБИТЬ МЕНЯ — СЛАБО.
Я не умру среди пустых бутылок,
И не поставят раком на ножи.
И мне плевать, что где-то ты простыла.
Ведь ты простила? Значит, будешь жить.
Но в Мулен Руж твоим Тулуз-Лотреком
Не коленкор — тобою рулит муж.
Я лучше выпью с этим человеком
И проведу его, дав слалом между луж.
Я не рисую, не танцую — что же
Теперь стонать, пока не сломан грош.
Я стопудово не умру святошей —
Я ненавижу сказки про святош.
Окурок бросив в баночку с вареньем,
Я изрисую скатерть «С нами Бог».
Я был не худшим из Его творений,
Хоть слеплен наспех, словно колобок.
Смеркалось быстро и шорьки ширялись,
Дым выел глаз созвездием Петля.
Пусть хлюпал носом, что-то пел ноздрями,
НО ВАМ НЕ ПОЛЮБИТЬ МЕНЯ — ВПОДЛЯК.
Wintertime
Крутись, как хо… Но каждый при приходе,
При приходе, при прихоти, при при…
Из строя рвусь, ведь к строевой не годен.
Запри, be free, и посмотри «Забри-
ски Пойнт». Скинь понт и раскапризь «Пинк Флойда»
И спой про «kiss», про «Кысь»
Прокис компот.
А ты замри на три, заври
Свой грех и жди приплода.
И сберегись — затри платочком пот.
На бой с тобой любой не слюбит дюже.
Your boy don’t play the game up to game-point.
А твой гобой в запой поёт «Катюшу»
И ты за ним «Катрин» в надрыв запой.
Но хватит звуков и — «вельми понеже».
Кольни пониже — это злая роль.
Я снова потерял пароль от «нежность».
Скинь ссылку, плиз, ведущую на «боль»
Французский компаратив
Бодлер
Меня забыли… Брошенной игрушкой.
Как «Мишке лапу рвали» — в горле штык,
Как «выпьем, няня, где же наша кружка,
Куда мы лили горький нашатырь?».
Меня не сняли… Вновь обижен Оскар.
И шёпот: «Отче!», словно окрик: «Хальт!».
А губы, чмокая, мусолят папироску,
Оплёванную, как Констанс Уайльд.
А Шарль не спит. И в зарослях Онфлёра
Цветы упорно потакают злу.
Но не напишут: подавал актёрам,
Разбившись в кровь на лестнице Сен-Лу.
Побили Францией… В глазах — «Пьеро» Сезанна.
Как рыцарь пьяный, словно ландыш в дождь.
Соплив, как триппер старых куртизанов,
Глаза мозоля шпорами подошв.
А Шарль потеет… Мысли греют падаль.
Таких, как он, к обедне не зовут.
Но, как регата Ноя с трюмом гадов,
Поход волхвов с ночёвкой в хлеву.
Меня простили: «Уходи, подонок,
И не верти башкой — застынешь в соль.
И, как щенок, промеж сосков Мадонны,
Я пробираюсь, пьяный и босой.
Кончал апрель раздавленным эклером
И если мало — в горнице пошарь.
Меня все звали чокнутым Бодлером,
Я не перечил: «Можно просто Шарль».
Вийон
1
Мой брат, я здесь… Как ты, укрыт Парижем.
Молчи, молчи… Я в курсе — Франсуа.
Оставь… Мой стих твои слова подлижет,
А твой споткнётся о мои слова.
Брось руку жать — я не оставлю фото.
Ты не поймёшь, француз, что есть анжан-
Беман. Ты рвёшься к эшафоту,
А я плюю на плеши парижан.
Ты крест украл — я скинулся на гвозди,
А Сын сбежал — не тронута плита…
2
Вийон все врал — никто не знал его здесь,
И я не в цель — меня не ждали там.
Ведь сняв с петли — в гробницу не положат
Костюм не нам. К Петру идут в тряпье.
Но этот вор играл на жизнь Деложем,
А я все крыл козырным Монкорбье.
Я пьяный спал, блюя в его постели,
А он искал netbook в моих вещах
И мне оставил запахи борделя,
Мой бублик слопал, дырку завещав.
И массу зада мерили мы горлом.
Хорош безмен. Но дальше — без меня.
Он бросил трезвость, а меня попёрло —
Он прочитал: «Не слабая фигня!».
Париж бил в пах, а сбоку ваших нету —
Плечо к плечу, не в ногу, но рот в рот.
Он трахал шлюх и не любил поэтов,
А я, дурак, совсем наоборот.
Меня он предал, выйдя трижды первым.
Я сдох в Сен-Бенуа-ле-Бетурне.
Теперь я здесь, жру водку под консервы,
А он лежит в кладбищенском г… не.
Но знал ведь, гад, что миру я — приёмный
И буду гнить от скользкого вранья.
Я понял все, но только не Вийона,
Он все познал, но только не меня!
Лотреамон
Не надо: «Здравствуй!». Просто туфли скинь
И залезай в постель бесцеремонно.
Я только принесу сюда листки
Там, где Дюкасс имел Лотреамона.
Я только замочу свои носки
И поищу в штанах презервативы.
О древний Океан, твои соски
Я срезал не по-здешнему красиво.
О древний Океан, вода, как желчь.
(Лежи, лежи, не обнажая дёсен)
Ведь перед тем, как рукописи сжечь,
Мы с Лоэнгрином мирно разойдёмся.
Всевышний пьян, как тысяча клопов,
Он не осудит нас, моя Медея.
Ты мне отдашься просто за «слабо» —
Я покажу тебе Монтевидео.
Шесть песен. Значит, шесть попыток влёт.
Всоси меня покрепче, по-акульи.
Пусть твой плавник мой разрезает лёд.
Режь крепче, режь — мы не впервой рискуем.
Терпи, терпи — мы скоро отдохнём,
Зубами закусив одну подушку.
Но обещай — помолимся о нем
И навестим горячную психушку.
Пиши, пиши: «Фобур-Монмартр, 7».
Он девственник. Согрей его, родная.
Я не сревную. Пусть заткнутся все,
Кто до сих пор таких, как мы пинает.
Накинь ночнушку — на дворе ноябрь.
Тут близко: век и где-то четверть века.
Эх, был бы он красавицей, то я б
И голышом с короткого разбега.
Ты спишь, ma cher? И рядом не Париж?
Нет, просто дразнишь ласковым укором…
Ведь завтра ты простишь меня, малыш.
Я снова твоим буду Мальдорором.
Рембо
Тебя несло в загул — душонку покормить,
На свой костлявый тыл прикармливая беды.
Ты спаивал корабль от носа до кормы —
Теперь везут домой, как прежде Грибоеда.
Но в пояс золотой зашил слова торгаш.
Похоронил стихи, вынашивая грыжу.
А помнишь ли, Гаврош, как старая карга
Тебе закрыла дверь, открыв глаза Парижу?
А помнишь, пьяный Лель тебя носил в кровать,
Целуя твой аккорд, обсасывая буквы?
А помнишь, как вином насиловал слова,
Рождая миру смех над миром? А судьбу как
Помнишь ты, плюясь, брезгливо бил под дых?
Ты не забыл, как пел, даря своё презренье.
И как в песках просил у золота воды…
Три месяца в аду и пара озарений —
Роскошный ход — и мат чертям, богам, себе.
И прошлому на гроб, и будущему в люлю.
Безумным на покой и нищим на обед.
И мне на опохмел со сдачею на пулю.
Спасибо. В ад один нас не определят.
И тысяча чертей на все твои проклятья.
Ведь ты и сам дрожал, как сотни пуделят,
И ты познал позор при первом женском взгляде.
И уничтожив речь, теперь ко мне лезь!
Тобой я сделан, но ведь не тобою создан.
И абиссинский крик: «Что делаю я здесь?»
Как глупый приговор, не слышен моим звёздам.
Антиблюз
Выткался над озером — вставь в багет.
Вечный Пост, умойся — побрей щеку!
Хочешь на желание? Я — поэт.
Можешь и не спорить. Скажи «ку-ку».
Сколько тела съедено, Отче наш!
Сколько чаш променяно на стакан!
Руку не слюнявь мою. Прощена
Та, с которой змейками стих стекал.
Ты пиши, старайся. Дефис, пробел.
Открывай кавычки — я буду речь.
Гавриил пусть пыжится на трубе,
Пётр пусть… Не надо мне этих встреч!
Путь копыта кованы на «авось» —
Не пора кончать ещё этих дел!
Хоть и не хотелось, но помоглось.
Видно, черт за мною не углядел.
Не успел съянварить до Рождества,
Но осталось капельку на «айлав»
Как у Сержа с маковки — вниз листва —
Тела скатерть белая со стола
Так небрежно падает. Будь добра
Из-под век не капай. Ведь к горю — соль.
Лучше душу выплесни из ведра.
Мы с тобой две палочки в колесо.
Кто там, в белом венчике, в кимоно?
Розы или сакуры? Дай пенсне!
Мы читали это в каком кино?
Только всадник должен быть на коне.
Смазал карту будня… Остерегись —
Не отмоешь краску — всю жизнь мешал.
Мы с тобой два берега у реки.
Кто построит мостик — сама решай.
Ноев ковчег
С этим солнышком мне не выгодно,
С этим дождиком — полный крах.
Если ты эту боль не выгонишь —
Не загонишь в ковчег мой страх.
Если ты для тоски не выкроишь
Пару метров — не втиснуть смех.
По глазам моим — синевы края,
А слезам моим не посметь.
Скрой свой гонор за покрывалами,
Спрячь мой нимб за железный ларь.
Снова буду стихом слова ломить —
Ты мне волю отчегеварь.
Если веру ужать на треть. То и
Радость влезет на четверть. Но
Я всегда пролезал под плетьями
И опять ставил все вверх дном.
Ставил все на попа — проигрывал.
Ставил все, только ноль к пяти.
Если злость утрясёшь по литру, то
Можно ужаса наскрести.
Ставил на уши, в небо пятками,
К югу задом, в восток — лицом.
Если Он не совсем распят, кого
Я посмел называть отцом?
Вот и выход. Табличка светится.
Не вместилась лишь доброта.
Если выгорит ковш медведицы,
Бык не вынесет ворота.
Но есть способ — все вынуть заново,
Уместить все — умять, унять.
Влезет все — я продумал загодя,
Если просто не брать меня.
Атипичная гармония
То «целуй», то «поспи»,
То «поставь мне XP».
Костеришь, как Шекспир
Данию.
А устала от спин,
Так высчитывай «пи».
Таково уж моё воспи-
тание.
Прекращай соловеть!
Я не тот соловей,
Чтоб простить голове
Праздничек.
А не спишь от словей —
Так давай деловей.
Пару раз уж слове-
ласничай.
А, вообще-то, дай брюк!
Возвернусь к декабрю.
Ты откроешь мне «брют»
С шипами.
И не надо «хрю-хрю»
Я пойду удобрюсь,
Коли сердце за брю-
шиною.
Растяжимолость
Мне не вернуться вспять — тропки давно завились.
Бабы на шконке спят — пьян с головы до пят.
Каждый, кому не лень, вштопывал антивирус.
И, не найдя свой пень, резал моих опят.
Плакать? Бесполезняк. Ржать? Здесь — рукой до клиник.
Жизнь не борьба — возня. Каждому — невтерпёж.
Мне наплевать, что нищ, и перегнили клинья.
Выстрелит сгнивший прыщ — Господу не наврёшь.
А почему бы нет? Врут же с утра молитвой,
Ставя на теле крест, а на душе — пятно.
Я в себя все добро внутрь протолкнул поллитрой.
Знал ведь, глупыш, где брод. Ведал, где не темно.
Поздно искать козла, чтоб отпустил грешочки.
Сам проскочил успех, хапнув пяток удач.
И, словно зверь без лап, брюхом утюжил кочки.
Жизнь — это быстрый смех, если не долгий плач.
Впрочем, я был бы сер, если б не стал так чёрен.
Ставить привык не все — выиграть не срослось.
Бредил, как Родион. Скалился, как Печорин.
Только не повезло вылюбить свою злость.
Верить — лишь врать себе. Врать — лишь себя бояться.
Ну а лелеять страх — только судьбу просить.
Тупо чудить в толпе, не прикрывая яйца.
Глупо послать всех нах, лучше сказать merci.
Как же они храпят! Может, послать их в темень?
Только с утра кого — рысью и до ларька?
В жизни всегда вот так: выбросить любишь семя,
Значит, учись, дурак, до тошноты ласкать.