Булка, наверное, подумала: несут еду. Она довольно заворчала, увидев своего приятеля. Даже взвизгнула от радости, толкаясь холодным носом в его живот.

- Вот что, дружок,- проговорил Азат нарочито бодрым голосом,- я сейчас займусь одним опасным делом, а ты мне поможешь. Идёт? Тебя ведь не нужно учить, как охранять важные объекты? Инструкцию знаешь? Только на этот раз требуется быть вдвойне бдительным. Чуть что - сразу подавай сигнал.

Собака, словно поняв Азата, растянулась у входа, насторожив уши.

Пошарив руками, Азат нащупал ящик, куда можно было поставить зажжённую свечу. После этого он разгрёб мусор и с трудом извлёк заветный чемодан.

Чемодан был крепко-накрепко перевязан ремнём из сыромятной кожи. Тугой узел никак не поддавался.

Немало пришлось повозиться, пока дрожащими от волнения руками Азату удалось откинуть крышку.

Перед изумлённым взором мальчишки открылся целый клад. Холщовые мешочки были туго набиты шрифтом. На каждом мешочке фиолетовыми чернилами была написана буква или цифра. Некоторые обозначения расплылись, и их было трудно разобрать.

Перебирая и сортируя мешочки, Азат вдруг наткнулся на моток шпагата и сапожную щётку.

- А для чего здесь щётка? - недоумевал он.

Под шрифтом лежала банка с краской и какая-то металлическая штучка. Это была верстатка, назначения которой он не знал. Тут невольно потеряешь голову.

Провозившись больше часа, Азат совсем надумал было отказаться от своей затеи. «Мне ни за что не справиться с этой походной типографией»,- говорил он себе. Но стоило ему вспомнить учителя, как снова азартно загорались его глаза: он, Азат, не хуже Данилы или Маринки. Он напечатает листовку. Разве не так?

И, складывая по алфавиту мешочки со шрифтом, Азат сказал себе: «Завтра ещё раз вернусь сюда. На сегодня, пожалуй, хватит. Зато теперь я знаю, где какая буква лежит».

Из подвала он выбрался крадучись, словно вор. Вокруг стояла глубокая тишина, какая обычно наступает в селе перед рассветом.

Он осторожно обошёл дом. Ему надо поторапливаться, если не хочет подвести самого себя. В любое время могут нагрянуть непрошеные гости.

Даже самые отчаянные люди, когда это необходимо, бывают осторожными.

Уже сидя у изголовья больного, мальчишка, зажмурившись, чтобы лучше думалось, стал сочинять текст листовки. Это дело оказалось тоже нелёгким. Почти до утра юный денщик - и он же юный подпольщик - ломал голову, отбрасывая и отказываясь от того, что легко приходило на ум.

Он еле дождался наступления следующей ночи. Нетерпение его росло с каждой минутой. То Азату казалось, что главный полицай в чём-то заподозрил его, то чудилось, что Одноглазый собирается расположиться на ночлег прямо в участке, а это вовсе не устраивало конспиратора.

Наконец всё разрешилось, как надо: Верзила заснул крепким сном, Одноглазый и главный полицай убрались к себе. Лучшей обстановки для подпольщика, собравшегося выпустить листовку, не придумаешь.

Пришло время спуститься в подвал, а текст листовки никак не получается. От злости хоть плачь! А без текста в тайной типографии нечего делать.

Наконец после долгих раздумий он решил составить самый короткий текст: «Наши войска освободили Харьков, очередь за Холминками!» Можно было бы сочинить что-нибудь и получше, но время не терпит. «На первый раз и так сойдёт»,- решил он.

Во вторую ночь Азат постиг ещё одну истину: печатное дело - очень сложное дело. Вот они перед тобой, все нужные буквы. А попробуй набери хоть одно-единственное слово! Только наберёшь, оно тут же рассыпается.

Если бы Азат знал, что металлические палочки с буквами можно собирать и закреплять на верстаке, дело у него пошло бы быстрее. Но наш самозваный наборщик набирал и складывал слова прямо на крышке чемодана.

Как только набрал первое слово, ему захотелось тут же получить отпечаток. Так не терпелось взглянуть на результаты своего труда!

В эту ночь Азата постигла вторая неудача. Вместо слова «наши» на бумагу легло совсем ненужное слово «ишан».

Где же переродилось слово? В какой момент? «Неужели,- сообразил он,- надо набирать буквы справа налево, а не так, как пишешь, слева направо?

После такого важного открытия, казалось, можно было многое сделать. Но Булка некстати стала проявлять большое нетерпение. Она заскулила, словно почуяв чужого.

Волей-неволей пришлось прервать работу и поспешно спрятать чемодан.

К счастью, тревога оказалась ложной.

Однако третья ночь едва не оказалась последней для юного конспиратора. Не успел он разложить своё хозяйство, как с улицы послышался шум немецких машин.

Сердце будто оборвалось. Азат не помнил, как сложил и спрятал походную типографию. Вдобавок ко всему, в спешке он чуть не устроил в подвале пожар.

К тому моменту, когда он вылез из подвала, в село полным-полно понаехало фашистов. Они уже рыскали по дворам в поисках продовольствия.

Наступил новый день, а он всё ещё был далёк о г цели… «Если сегодня ничего не получится - никогда не получится»,- понял Азат.

Одноглазый первым покинул участок. А вот главный полицай, как назло, задерживался. То он звонил по телефону, стараясь переправить Верзилу в больницу, то рылся в папках.

«Не нарочно ли он возится?» - вкралось сомнение. На душе подпольщика неспокойно.

От отчаяния он готов был руки опустить. Так порою случается, наверно, у всех подпольщиков. Даже у взрослых.

В тот вечер всё не ладилось. Азат никак не мог вспомнить, куда в прошлый раз в спешке сунул свечку. После долгих поисков огарок был обнаружен под нарами…

«Когда всё валится из рук и в душу закрадывается сомнение, лучше не начинать дела»,- думал Азат, не решаясь сразу направиться в подвал. Может, в нём вдруг заговорило предчувствие? Он и сам не знал, верить в предчувствие или нет.

«В первый раз листовку можно написать и от руки,- сказал он сам себе.- А там видно будет».

Он не стал лишний раз рисковать типографией подпольщиков. Все листовки - а их было только три экземпляра - старательно написал от руки печатными буквами, чтобы никто не мог, даже при большом желании, по почерку найти их автора.

Когда всё было готово - листовки в левом карма-не, клей в правом,- Азат приступил к осуществлению самой опасной части операции.

В ту ночь сообщения об освобождении Харькова появились на стене деревенской лавки и на заборе, окружавшем хату сельского старосты, и, само собою разумеется, на дверях полицейского участка.