С тех пор как Ахмадей «показал» мне Урал, я старался при нём не особенно подчёркивать, что являюсь сыном дворника, то есть вроде как бы ответственным лицом. И что же, если не лезть на рожон, с ним можно было столковаться. Остальные наши мальчишки были сущая мелюзга, и поневоле большую часть времени мы проводили с Ахмадеем вдвоём.

Что касается Володи и Искандера, то они с самого начала откололись от нашей компании. Володя всё свободное время занимался в школе юных боксёров, а Искандер пропадал на детской технической станции. Он увлекался рисованием и ещё учился в музыкальной школе.

До встреч с Ахмадеем мне как-то не приходилось играть в «сражение». Зато теперь война стала нашим основным занятием.

Полем сражения служила нам ровная площадка за сараем. Там, за холмами из песка, притаились танки и пушки. Крепостными стенами служили доски. По обе стороны «ничьей» земли лежали цепи солдат. Вылепленные из глины, они потом три дня сушились на солнце. Это была очень закалённая армия!

В снарядах тоже не было недостатка. Их заменяла галька, собранная на берегу Белой. За ней снаряжались специальные экспедиции.

Основательно подготовившись, мы занимали командные пункты.

— Товарищ генерал, ты готов? — спрашивал меня Ахмадей.

— Готов, товарищ генерал! — отвечал я.

— Генерал, я наступаю, — объявлял Ахмадей и открывал методичный огонь. Потом настильный. Потом кинжальный.

Обстрел, как правило, продолжался долго. Во всяком случае, дольше, чем бывало уговорено.

— Генерал Ахмадей, теперь моя очередь, — напоминал я.

— Генерал Мансур, молчи. У меня ещё не вышли снаряды, — отвечал он.

— Генерал Ахмадей, мне так неинтересно, — настаивал я. — Мне тоже хочется вести огонь…

Но Ахмадей не слушал меня:

— Попал в твой танк, выводи его из строя! Эй, кому говорят! Генерал Мансур, оглох ты, что ли?

— Генерал Ахмадей, заканчивай артподготовку, — упорствовал я. — Прицел пять. Шрапнелью, огонь!

Тут же Ахмадей начинал нервничать:

— Генерал Мансур, прекрати огонь! В ухо заеду!

Правду сказать, Ахмадей не любил признавать поражения. Если его «войска» терпели поражение, он немедля пускал в ход кулаки против «командующего» вражеской армии, то есть против меня. Зная эту привычку Ахмадея, я не особенно настаивал на своих победах.

И вот однажды в самый разгар игры к нам подошёл новый мальчик. Чистенький такой, беленький. Будто его только что вымыли в ванне и пустили погулять. И ещё было непонятно, откуда он взялся на нашем дворе.

Он стоял рядом, засунув свои чистенькие руки в карманы брюк, и молчал. Хотя бы слово сказал или в игру попросился! Уж не говорю, чтобы поздороваться или кивнуть головой. Стоит, надув губы, и молчит. Сразу видно было, что он пренебрегает нами и превосходство своё показывает.

Ахмадей сделал вид, что не замечает его. Я — тоже.

— Ориентир пять! — кричал Ахмадей. — Шрапнелью по пехоте! Настильный огонь! Урра! Цель номер семь! Повтори залп!.. Генерал Мансур, твоя армия отступает!

И в эту минуту, в самый разгар сражения, новый мальчик повёл носом.

— Что это за игра? — презрительно проговорил он. — И команды неправильные!..

Ахмадей мигом вскочил на ноги. Я думаю, что он только и ждал этого повода.

— А в ухо хочешь? — осведомился он. — Ну-ка, поворачивай оглобли, пока цел!

Новый мальчик даже не вытащил рук из карманов. Он не без интереса рассматривал Ахмадея, будто тот был какое-нибудь незнакомое животное.

— Следует знать, какие команды были в гражданской войне и в этой, Отечественной, — небрежно заметил он. — Или, например, как командовали во время Бородинского сражения. Вы этого не знаете. Или, может быть, перезабыли? А ваши команды неправильные!

Конечно, Ахмадей не мог простить такое оскорбление. Он ещё ближе подступил к новичку. Но тот, к моему удивлению, даже не изменил позы. Противники, не произнося ни слова, сошлись так близко, что могли слышать биение сердца друг у друга! Глаза Ахмадея горели недобрым огнём. Кончик носа сделался белой кнопкой, какие бывают у нас в Уфе на дверях аптек. Новый мальчик наконец перестал улыбаться, но из карманов рук всё-таки не вытащил.

— Ты, наверно, не знаешь, кто я такой?! — прохрипел Ахмадей, наступая на носки противника.

— К сожалению, не могу этого знать, потому что не имею чести быть с вами знакомым, — с усмешкой ответил новый мальчик, точь-в-точь как пишут в старых книгах.

До Ахмадея дошла насмешка.

— А это видел? — спросил он, показывая кулак.

— Как будто вижу.

— Ну, и чего ждёшь?

— Ничего. Только мне некуда торопиться. — Право, пора тебе провалиться ко всем чертям! — А где обитают твои черти?

— Смотри, вздую!

— Не думаю, чтобы ты посмел.

— А если посмею?

— Сдачу заработаешь.

— Ах, вот как! Слышали? — спросил Ахмадей, повернувшись ко мне.

— Как не слыхать! Ещё смеет…

Я даже подпрыгивал от возбуждения. Теперь они стояли так близко, что могли стукнуться лбами.

— Тресну!

— Шутишь!

— Вот увидишь!

— Брешешь!

— Ноги не унесёшь!

— Дудки!

— Вот возьму и тресну! — прошипел Ахмадей. — А потом навалюсь всем телом, подомну под себя и начну дубасить. Будешь знать!

— Оставьте эти угрозы! — ответил новый мальчик, переходя на «вы».

Я не понимал, почему Ахмадей тянет, не стукнет его как следует.

— Ты, может быть, думаешь, что мать или папаша защитят тебя? Как бы не так! Поколочу тебя — и сразу на пожарную лестницу. А потом лови меня на крыше…

— Просто у тебя духа не хватает! — засмеялся новый мальчик. — Слабо ударить!

— А ну, держись, Ахмадей! — закричал Ахмадей.

В следующую минуту они вцепились друг в друга и быстро-быстро покатились по земле. Они пыхтели, фыркали, стараясь глубоко вдохнуть воздух. Наконец мой друг Ахмадей оказался сверху. Он сидел на противнике, но никак не мог ударить его как следует: новый мальчик цепко держал обе руки Ахмадея.

— Ну, получил? — спросил Ахмадей, еле переводя дыхание.

— Ты сам получил!

— Я ещё не то могу… Стоит мне только разозлиться!

— Попробуй!..

Перемирие кончилось. Они опять покатились по земле. Конечно, в первую очередь пострадало наше поле сражения: холмы сровнялись, солдаты остались под песком, военная техника перемешалась.

— Раз! — прохрипел Ахмадей, ударив своего врага. — Два, три!

Теперь он явно одолел противника и мял ему бока.

— Ты, я вижу, ещё не имеешь представления о джиу-джитсу! — прохрипел новый мальчик, лёжа внизу.

«Какой живучий!» — подумал я.

— А на что мне твоя джица…

— Не джица. А джиу-джитсу. Показать?

— Ну, покажи.

— Отпусти одну руку.

— Ну!

Ахмадей оплошал. Свободной рукой новый мальчик ударил ею снизу вверх по подбородку. Миг — и Ахмадей оказался внизу. Но не так-то легко было одолеть моего друга. Он отчаянно отбивался и всё норовил скинуть с себя противника. Новый мальчик, как видно, понял, что долго не удержится. Не осложняя дела, он дал тумака, ловко вскочил на ноги и пустился бежать. Ахмадей — за ним. Вскоре оба они скрылись во втором подъезде.

Пока я добежал до крыльца, Ахмадей уже выскочил обратно, стряхивая с себя пыль.

— Я его догнал у дверей! — доложил он с жаром. — Он — из восьмой квартиры. Не появись его мать, получил бы сполна!