Камиль на грохочущей телеге, груженной бочками с горючим и запасными частями, стал ежедневно проезжать через буровую. Он уже завершил уборку ржаного поля, перебрался на пшеничное. Правда, к комбайну можно было ехать дорогой покороче, но парня, будто магнитом, тянула стоявшая на берегу Сагындыка и устремленная в небо чудо-вышка, золотые огоньки, мерцавшие на ее вершине по ночам, никогда не смолкающий удивительный гул инструмента, сверлящего земные недра.
В селе уже, наверно, не осталось ни одного человека, который бы не посетил Калиновой рощи и не посмотрел буровую. Все побывали тут, начиная с нестерпимо любопытных босоногих мальчишек и кончая горбатыми старухами да древними стариками с палками. О буровой говорили с радостью, опаской и недоверием. Под Калиновой рощей, дескать, стоит целое море нефти, и буровики сами боятся бурить, потому что нефть хлынет оттуда в реку Сагындык и затопит Язтургай со всеми его домами и постройками. Болтали даже, что отец Камиля портной Сабирзян подыскал уже более возвышенное место, чтоб перевезти туда свою избу. Были и такие, кто совершенно не верил, что здесь найдут нефть. Когда заходила об этом речь, они скептически усмехались.
Однако таких было мало. Большинство жителей понаслышке и из газет знали, что в Ромашкине и его окрестностях начали добывать помногу «черного золота». «А чем хуже Язтургай? Наш Язтургай тоже не божья сирота! Раз везде есть нефть, почему ее не должно быть у нас?»
А Камиль еще в пятом классе из какой-то книги узнал, как бурится земля, как ударяет фонтан нефти, и не дай бог в это время поднести горящую спичку — буровая вспыхнет огромным, до самых небес, факелом. Но он уже не был сопливым мальчишкой. Те, что помладше, сразу же побежали на буровую встречать разведчиков, а Камиль остался стоять на улице. И даже когда прочитал объявление на дверях магазина о найме рабочих, сразу не решился.
А вот оставаясь один на один с комбайном, он неизменно думал об этом объявлении, где прямо писали: «Могут обращаться трактористы, комбайнеры, шоферы и другие лица, знакомые с техникой». Он теперь невольно заворачивал лошадь в сторону буровой и, проезжая мимо, с восхищением глядел на вышку. Книга книгой, а лучше все же поглядеть своими глазами… «Интересно, что же такое «рабочий буровой» и что он должен на вышке делать?»
Надо бы остановить пеструю кобылу, войти на буровую и посмотреть, но, во-первых, нет времени, во-вторых, не велит гордость Камиля. Еще скажут, что ты и на комбайн-то, мол, сел только-только, и не примут…
В тот день Зубаиров ходил пешком в Язтургайский сельский Совет, чтоб окончательно узнать, может ли он рассчитывать на местную рабочую силу. Мастер не спеша возвращался на буровую, и его догнал на подводе Камиль.
— Нам по пути, парень? — спросил Зубаиров, когда телега поравнялась с ним, и, не ожидая разрешения Камиля, подсел на ходу. У Сагындыка лошадь зауросила, не захотела войти в воду.
— Дай-ка сюда! — Зубаиров хотел было взять в руки вожжи, но парень не уступил.
— Сам. Ишь ты, дохлятина! Н-но!
С малых лет Камиль знал, что надо по-взрослому ругнуться и покрепче дернуть вожжи — скотина чует руку и характер хозяина. Лошадь плюхнулась пузом в воду, замутила глубокий брод, в момент вынесла телегу на другой берег. Зубаиров почувствовал, что его подмочило. Сам виноват, надо было встать в телеге на ноги, как этот возница.
— А ты парень ничего, — проговорил он.
— Конечно, не пацан какой-нибудь!
Зубаиров заговорил уважительно, как с равным.
— Далеко едешь?
— К комбайну.
— Горючее возишь?
— Вышел я из того возраста, чтоб горючее-то возить!
— Кто же ты? — с трудом сдерживая улыбку, спросил Зубаиров.
— Комбайнер.
— Даже так? Значит, ты только на вид такой! — заметил Зубаиров.
— А вы, дядя, с буровой? — помолчав, спросил Камиль.
— Да. Мастер я, хозяин этой буровой.
— Я так и подумал…
Остальная часть дороги прошла в расспросах Камиля о вышках, буровиках и их работе. Зубаиров серьезно отвечал на все наивные вопросы паренька и поинтересовался:
— Слушай, а сам-то ты не хочешь поработать на буровой?
— Хотел бы! — вскричал Камиль, потом погрустнел. — Не примете, разыгрываете!
Они уже доехали до буровой. Слезая с телеги, Зубаиров тронул плечо Камиля.
— Приходи-ка ты ко мне. Поставлю тебя к хорошему бурильщику.
В сельском Совете Зубаиров понял, что язтургайцы не дадут буровой ни одного человека, потому что колхозу и так не хватает механизаторов. Председатель сельсовета Хафизов, познакомившись с мастером, отметил, что бурение скважины на Язтургайском поле очень важное и ответственное мероприятие, затем начал, будто на собрании, распространяться о том, что татарская нефть явится большим шагом в укреплении экономики страны, в деле создания материальных благ и послужит новым толчком в строительстве коммунизма. Не забыл председатель подчеркнуть и роль промышленности в деле помощи селу и наоборот. «Но лишних людей, чтобы дать нефтяникам, нету, — сказал он под конец и распорядился вызвать секретаря колхозной парторганизации директора местной школы Даминова. — Сейчас он тут будет, спросите у него».
— Нет у нас таких людей, — решительно заявил Даминов, выслушав Фазыла. — Если не верите, спросите председателя.
Председатель колхоза Галлям разговаривал как обиженный собственник:
— Забрали у меня часть поля, качаете воду, заняли хорошее сенокосное угодье. С меня этого достаточно…
А Камиль назавтра прибежал рано, еще затемно. Увидев, однако, что здесь уже все гремит, застеснялся:
— Оказывается, опоздал…
Он не знал еще, что буровики работают в три смены, не останавливаются ни на минуту, бурят и в дождь, и в буран, и в холода. Увидев Камиля, Зубаиров вышел навстречу ему.
— Пришел? — спросил он. — Значит, будем работать?
Взял паренька за руку и по пологому дощатому трапу завел юношу на бурильную площадку.
— Вот, Кадермат, помощник тебе.
Кадермат отпустил рычаги, приблизился к парню.
— Хорошо, давно жду. Как звать?
— Камиль.
— Камиль — это очень хорошо! А я буду дядя Кадермат. Буровую видать приходилось?
За Камиля ответил мастер.
— Он местный, язтургайский… Говорит, что работает комбайнером.
— Очень хорошо! Значит, знаком с техникой.
У помощника Геннадия Еланского мрачно изломались брови.
— Что ж это такое, мастер? Неужели не сумели найти человека постарше?
— Научишь!
— Здесь же не школа буровиков! Сами говорите — нам нужны метры и метры!..
— А ты-то, ты-то знал работу, когда пришел к нам? — осадил его Зубаиров. — Удивляюсь, почему это у людей так память коротка? Забыл, как в поисках компрессии бегал на склад?.. Вот что. Пусть сегодня парень познакомится с буровой. Пусть просто смотрит. Понравится сам скажет…
Работа вахты началась со спуска инструмента в забой.
Блок, похожий на огромный амбарный замок, с шипением ходил вверх-вниз. С помощью толстого стального троса и крюка поднимались и опускались трубы. Лебедки оглушающе шумели. Буровая фыркала, ухала, дрожала всем своим сорокаметровым телом. Подчиняясь бурильщику, трубы одна за другой ныряли в землю. Все это Камилю показалось чудом.
Он хотел помочь буровикам, но не знал, за что хвататься, совался туда-сюда. Еланский, не выдержав, заворчал:
— Нашли рабочего! Ходячая беда!
Кадермату же поведение нового рабочего понятно и состояние его знакомо. «У меня тоже были такие времена, — думает он. — Но все это давным-давно. До войны, будто сквозь дым…»
— Что, друг Камиль, непонятно?
— Непонятно.
— Подержи-ка, Гена. — Кадермат отдал тормозной рычаг Еланскому, сошел с платформы и потянул Камиля к ротору. — Смотри, как надо заряжать ключи. Вот!
Указательным пальцем бурильщик придвинул ключ к трубе, чуть толкнул левой рукой, и замок крепко охватил трубку. Все это Кадермат проделал одним пальцем за какую-то секунду. На языке опытных бурильщиков эта операция так и называется — «настройка ключа одним пальцем». Потом Кадермат в роли помощника бурильщика продемонстрировал спуск инструмента. Да так ловко, будто у него в руках было не железо, а резиновый мячик. Он не думал, куда и что ставить, что брать — все это автоматически делали его сильные и хваткие руки.
И вот больше двухсот метров труб с долотом ушли в землю.
— Начинаем бурить!
Кадермат принял от Еланского рычаг. Стрелка прибора рванулась вправо.
— Долото в забое, — сказал спокойно Кадермат.
Грохот, от которого дрожала вышка, подтверждал, что глубоко внизу бур грызет твердую породу. Стрелки на стенде хорошо показывали ход бурения. Индикатор даже записывал его на бумагу. Все пишет — и работу и простой, поэтому буровики называют его еще и «провокатором».
Руки Кадермата лежали на тормозах, а взгляд обращался то на приборы, то на Камиля. Его радовало, что у парня глаза полны любопытства и внимания.
— Добрый бурильщик будет, — сказал он Еланскому тихо.
— Да бросьте вы, — возразил тот снисходительно. — Сопля еще! Он даже не знает, чем облако пахнет.
Еланский посмотрел на «люльку» верхового, из которой виднелась голова Миргазияна.
— Рано еще ему, рано! — возразил Кадермат. — Пусть обнюхается внизу.
— Да, пожалуй, — вздохнул Еланский. — К тому же и штанишек в запас не взял…
Эти слова больно задели Камиля. Он швырнул ключ, спрыгнул с моста и, даже не спросив разрешения, стал быстро подниматься по узкой лестнице буровой.
Ну, он сейчас докажет этому Еланскому! Не он ли, Камиль, будучи еще совсем мальчишкой, лазил по самым высоким деревьям? Не он ли добирался до макушки и доставал из гнезда вороньи яйца? Даже самые отчаянные деревенские пацаны дивились, как он, смазав слюной пятки, ловко поднимался по голому столбу и дергал телефонные провода, доказывая, что от телефона током не убьет. А кто, кроме Камиля, мог бегать по крышам старой мечети, смеясь, ходить по ее карнизу? В позапрошлом году он даже добрался до тонкого шпиля, влез по нему и потрогал недосягаемый серебряный полумесяц…
Узкая деревянная лестница вздымалась вверх да вверх. Она слегка качалась вместе с вышкой, но это не страшило Камиля, наоборот, — он весь был охвачен счастьем подъема, чуть ли не полета. Еще десяток ступеней, и вот она, «люлька» Миргазияна… Победно подняв руку и не обращая внимания на крики верхового, пошел дальше. Вот кронблок — барабан с тугими стальными тросами. Это сорокаметровая высота, зенитная точка буровой.
Посмотрел Камиль вниз и засмеялся. Там, на платформе, задрав голову, беспокойно наблюдал за ним Кадермат Имамутдинович, грозил пальцем, а Еланский то подымал кверху кулак, то разжимал его и сверлил указательным пальцем у виска. Ну, гляди, гляди! Камиль не такой уж трус, как ты думаешь. Он еще покажет, на что способен!
Камиль, окинул взглядом окрестности буровой. Далекий лес, Калиновая роща, поляна, обставленная ровными рядами палаток. Хорошо, просторно! Видны извивы Сагындыка, покрытые голубоватым маревом ржаные поля, соломенные крыши родной деревни, из которой Камиль изготовился улететь…
Когда он благополучно спустился вниз, Кадермат повторил:
— Из него выйдет настоящий бурильщик!
Еланский только хмыкнул в ответ. А перед самым концом вахты произошло неожиданное. На буровой, будто из-под земли, появился Галлям. Похлопывая кнутом по голенищу сапога, он по-хозяйски вошел в буровую и засверлил злыми глазами Камиля.
— Ты, мальчуган, что здесь делаешь?
— На работу пришел, — с вызовом ответил Камиль, покосившись, однако, на кнут председателя.
— Ну-ка, марш к комбайну!
— Не пойду.
— Марш, говорят тебе!
Кадермат прекратил бурение, сошел с пульта и встал между непрошеным гостем и Камилем.
— Постой, дядя, ты кто такой? Чего здесь ходишь? Кто тебе разрешил войти в буровую?
— Я с тобой не разговариваю! Я говорю с моим человеком!
— Не говоришь, а орешь. Кто он тебе — раб, что ли?
Спокойные слова Кадермата вывели Галляма из себя.
— Саботаж! Подрыв сельского хозяйства! Не имеете права трогать моих людей! — Через плечо Кадермата председатель погрозил Камилю пальцем. — Попробуй только не вернуться, попробуй сорвать уборку.
— Не грозите! — крикнул Камиль. — Не очень-то боюсь.
Колотя кнутовищем по сапогам, Галлям выбежал из буровой.