Бригада Зубаирова на Язтургайской площади прошла тысячу метров. Такому скорому и неожиданному успеху, достижению этой глубины без особых осложнений боялись верить и начальство, и геологи, и буровики, и даже сам Зубаиров. Плетущаяся в хвосте бригада вдруг вышла по конторе в передовые! Имя Зубаирова стало упоминаться в местных газетах и по радио. Потом несколько раз похвалили вахты Сергея Саакяна и Тин-Тиныча, а однажды привели в качестве хорошего примера лично Кадермата.

То, что бригада Зубаирова вырвалась вперед, буровики других бригад объясняли по-своему. Директор, дескать, просто подарил бригаде Зубаирова Язтургайскую площадь, и справедливо — не вечно же человеку положен ад, он должен побывать и в раю.

Действительно ли зубаировцы попали на хорошую площадь или это только временное везение — геологи не спешили сказать последнее слово. Предварительные исследования площади были противоречивыми. Полевая разведка, например, изучив верхнюю земную кору, предположила: «Площадь должна быть продуктивной, она скорее всего — продолжение Ромашкинского месторождения».

Потом приехала геофизическая разведка, чтобы определить строение горных пород. Гравиметрическим способом, очень чуткими приборами, геофизики исследовали залегание пласта под землей и установили, что здесь нефти нет. Если даже и есть, сказали они, то ее запасы не имеют промышленного значения и недостаточны даже для покрытия затрат на бурение.

Применили магнитометрический способ. Специальная сложная аппаратура, способная видеть сквозь семь слоев земли, показала, что на большой глубине магнитные массы не одинаковы. Значит, нефть должна быть! А вот сейсмический прибор повел себя странно. Этот метод, основанный на изучении недр с помощью искусственных взрывов и фиксирования силы отражения толчков, засвидетельствовал: наличие нефти сомнительно. Большие надежды, возлагались на электрические поиски. Геофизики несколько раз проверяли, как породы пропускают ток, и сказали: «Нефть есть!»

Исходя из этих противоречивых сведений, геологам предстояло решить главный вопрос: бурить или не бурить дальше Язтургайскую площадь. Это было ответственным дедом, не пустячным — бурение только одной скважины стоило миллионы рублей. Миллионы эти суммарно выражали огромные затраты человеческого труда, электроэнергии, расходы на дефицитные материалы и эксплуатацию дорогостоящих машин. И для решения вопроса «бурить или не бурить» нужны были не только знания, но и опыт и какая-то внутренняя интуиция и чуткость специалистов.

Геологическая карта Язтургайской площади была наконец составлена. И хотя разрезы подземных пластов обрели четкие графические контуры, ответить на коренной вопрос — есть тут нефть или нет? — должны были вот эти буровики, которые вели самую достоверную разведку недр путем бурения глубокой скважины. Причем геологов особенно интересовали подлинные границы Ромашкинского месторождения.

Полученные при бурении образцы пород, вымытый из-под бура наверх шлам и спущенные в скважину геофизические приборы подтверждали правильность составления технического наряда. Земные пласты тут были неоднородными. Твердые и мягкие породы чередовались. Наверх извлекались то глина, то камень, то известь, а на глубине триста метров был обнаружен неспелый угольный пласт.

Но характерным и тревожным было то, что все еще не попадались предсказанные геологами подземные пустоты и газовые конденсаты. Это обстоятельство постоянно держало буровиков в напряжении. Достигнутая тысяча метров составляла лишь половину проектной глубины. Привыкшая бурить скважины с постоянными трудностями и неожиданными осложнениями, бригада Зубаирова все еще не верила, что дела у них, извечных мучеников, идут гладко. Буровики ждали скорых перемен.

Эти дни наступили.

Сергей Саакян со своей вахтой бурил последний час. Измучившись в начале смены с твердой породой, Сергей вдруг почувствовал, как бур вошел в мягкую среду. Он прибавил давление, чтобы хоть немного нагнать метры. За семь часов его вахта прошла только четыре метра. Четыре! Позор. И вообще за последнюю декаду люди Сергея добились не очень многого. Как назло, на их вахту всегда приходился твердый слой и много рабочего времени тратилось на подъем труб и смену износившихся долот. Поэтому его, ученика самого Ибрагима-заде, догнала вахта Кадермата, стала наступать на пятки и вахта Тин-Тиныча…

— Быстрее, ребята, быстрее! — погонял своих буровиков Сергей. — Чуете, нога наступила на мягкое!

Поднимая и опуская тормозной рычаг, Сергей осторожно щупает забой. За семь лет работы он научился через дрожь этих рычагов чувствовать горную породу на глубине сотен метров и правильно ее оценивать. Вот бур прошел указанный в техническом наряде булыжный пласт, дошел до мелкого кварца. Буровики называют его «тихим слоем». Но иногда даже и «тихий» показывает свой нрав… Может, прекратить бурение с глиной и переходить на воду?

Разве Сергею не приходилось, не возясь с глиной, проходить такие пласты только на воде? Приходилось. Сейчас есть бригады, которые всю скважину бурят только водой. Глина вышла из моды, скорость бурения повысилась вдвое.

— Да ничего не случится! — решил Сергей и, радуясь тому, что бур входит в пласт, как в воск, нажал на него посильнее. Иногда недельное бурение твердых пород компенсируется вот такими считанными минутами.

Непривычная скорость бурения встревожила Мутгарая. «Не к добру», — с особой осторожностью подумал он. Стараясь прокричать гул буровой, крикнул!:

— Не забывайся!

— Давай, давай.

Сергей был очень самолюбивым человеком и не терпел плестись сзади. Если начинали обгонять Саакяна, он лишался сна и аппетита. И чего только не делал на первых порах, чтобы вернуть первенство!

В целях экономии времени он даже перестал осматривать перед началом работы буровое оборудование. А однажды был уличен в сокрытии опытных буров. На бригадном собрании Сергей не хотел признать свою вину. «Я же не продал их! И не бурил скважину для соседей!» — кричал он. На этом собрании резко выступил против Сергея Валентин. Оказывается, Саакян крепко подвел Тин-Тиныча. В обиход вошло, что при сдаче вахты буровики стараются не терять времени и принимают буровую под честное слово. Пришел на вахту Тин-Тиныч, спрашивает Саакяна: «Все в порядке?» — «Все на месте», — ответил Сергей. Но не успели даже остыть его следы, как Валентин почувствовал, что тормоз работает плохо. Посмотрел, — а ленты износились до бандажа, не держали. Сергей, решившись на легкую добычу метров за счет товарищей, был вынужден признать вину и покаяться.

После того собрания Саакян уже никогда не подводил сменщиков, к смене вахты подготовит инструмент, осмотрит оборудование, почистит буровую — пожалуйста, начинай бурить!

Да, изменился Сергей, но не настолько, чтобы уступить первенство другим. В соревновании он был все так же ревнив.

Если какая-либо вахта пробурит больше его на пару метров, Сергей выходит из себя, с горячностью кавказца бросит на землю шапку и начинает кричать на своих помощников:

— Тюхи вы, мямли! Люди могут, а вы нет!

А сегодня бур попал в полый пласт и, как бешеный, шел вниз. Это заставило Сергея забыть обо всем. Он бурил с яростью, жадно, не чуя опасности. А она притаилась в забое.

Когда прибыла вахта Кадермата, буровая молчала. Обхватив руками голову, Сергей спускался с мостика.

— Мастер не приехал? — спросил он хриплым голосом.

— Что случилось?

— Прихват. Инструмент в забое.

— Эх ты, метрогон!..

Несколько часов Кадермат и Саакян бились, стараясь освободить инструмент, прихваченный на глубине одного километра. Пытались вытянуть трубы лебедкой, провернуть их ротором. Колонна под землей даже не шелохнулась.

— Да, Сергей, братец, здорово ты сел, — сказал Кадермат, дрожащими пальцами доставая папиросу. — Рекордист…

Услышав по телефону об аварии, Зубаиров немедленно вернулся из конторы.

— Эх, ребята, загубили вы нашу скважину!..

Схватив новые, ненадеванные рукавицы, Зубаиров вошел в буровую, поднялся на платформу и взял рычаги на себя. Вертел ротор то в одну, то в другую сторону, пытался шевелить трубы, потом выгнал всех и стал вырывать инструмент. Со стоном гнулась сорокаметровая вышка, толстые стальные тросы, охватившие концы труб, натянулись до предела, однако порода не отпускала жертву.

— Не ожидал я такого от тебя, Саакян, — Зубаиров бросил рычаги. — Узнал бы Ибрагим-заде…

— Причина аварии ясна, — сказал Кадермат нарочито спокойным голосом, чтоб успокоить всех. — Рыхлый пласт завалился и прихватил колонну с инструментом.

— Верно. Пласт завалился, прихватил, — Зубаиров остро взглянул на Кадермата, предчувствуя, куда тот повернет разговор. — В журнал можно записать так. Но причина обвала в том, что Саакян не применил глинистого раствора!

— Нет, раствор не всегда может спасти скважину от завала, посмотри на соседей: бригада Нелина всю скважину пробурила водой, а Габдуллин сидел на аварии, хотя и применял раствор.

Зубаиров начал говорить о том, что, конечно, скоростное бурение водой дело новое, интересное. Дешево, бесхлопотно, можно сказать, прогрессивно. При уместном применении вода дает отличные результаты. Однако «тихий слой» надежнее проходить раствором. Тоже практика.

— Саакян это знает не хуже тебя, мастер, но все решает момент.

— Раствор, друг Кадермат, используется не только для верчения бура, но одновременно служит и материалом, который смазывает и укрепляет ствол скважины.

— Ты, Зубаиров, не читай мне букваря. Я его еще до войны прочел. Знаю, что такое раствор. Но я о другом — сейчас не время виноватых искать! Ты лучше скажи, что будем делать? Какой у нас есть выход? И если уж я, Кадермат Имамутдинов…

Кадермат не договаривает, но Зубаиров прекрасно понимает: если уж он не смог сладить — дело дрянь. Тогда вообще нечего возиться. В бригаде не было другого человека, умеющего столь быстро, как Имамутдинов, ликвидировать аварии. Однажды на Икской площади во время подъема инструмента вдруг сорвался замок элеватора, который удерживал многотонную колонну труб, и она упала обратно в скважину. Дело казалось безнадежным. Однако Имамутдинов тут же спустил в скважину новую трубу и каким-то чудом нащупал резьбу. Это было все равно что засунуть руки в мешок и вдеть там нитку в иголку. Кадермат завернул трубу и поднял колонну. Зубаиров никогда не видел, чтобы кому-нибудь удавалось так легко справиться со столь сложной аварией. В Баку, бывало, возились самое малое полмесяца. А тут за полчаса!

Позже такая беда грянула в вахту Саакяна. Сергей решил применить метод Кадермата — спустить в скважину трубу с хорошо смазанной резьбой. Несколько часов крутили трубу ротором, но тщетно — резьбы в забое не сошлись. Замучились все. Под сифоном с головы до ног обливало раствором глины — у ребят виднелись одни глаза. Зубаиров совсем отчаялся, сам несколько раз попытавшись свинтить трубы, потом вызвал Кадермата.

Долго провозился Кадермат, стараясь поймать головку колонны, упавшую на трехсотметровую глубину. Наконец схватил и поднял до устья скважины. Не успели даже порадоваться, что скважина спасена, колонна сорвалась и снова с грохотом нырнула в забой.

Разведчики оцепенели. Зубаиров зажмурил глаза. «Бросьте, не мучайтесь! Трубы уже превратились в лапшу, вытащить их невозможно!» — махнул рукой мастер и спустился к реке смывать с себя глину. В таких случаях лучше бурить новую скважину.

А утром, когда Зубаиров пришел на буровую с намерением перекочевать на новую точку, то увидел: погнутые, искореженные трубы лежат на земле, а люди Кадермата сидят на них и курят. Фазыл рванулся тогда к Кадермату, обнял, поцеловал его в усы и, помнится, испачкался в глине, пришлось снова идти отмываться…

Да, Зубаирову «везло» на аварии. Видал он и завалы пласта, и прихваты инструмента, и уход воды. У него уже вырабатывалось бесценное в бурильном деле качество — воспринимать любую напасть без паники и активно искать выхода из самого тяжелого положения. И почти всегда находились способы отстоять скважину. Но эта была совсем безнадежна. Бросить ее и начаты бурить в другом месте. Нет ничего обиднее и больнее, как дойти до такой глубины и оставить похороненным под землей целый километр металлической колонны! Сколько здесь положено сил, сколько пролито пота!

Зубаиров мысленно перебрал в памяти все свои прежние буровые, все аварии. Может, пригодится какой-то способ? Однако одна авария не похожа на вторую, а вторая на третью. Никакой аналогии не подбиралось…

Позвонить Ибрагиму-заде и посоветоваться?

— Ну, Ибрагим-заде, скажи хоть одно слово, что сделал бы в моем положении ты? — Мысленно Зубаиров спрашивал знаменитого мастера. — Твой любимый бурильщик Саакян меня посадил в галошу, Ибрагим-заде.

— А где был ты, мастер?

— Ты прав, Ибрагим-заде. Мастер должен следить за процессом бурения, за режимом работы. Тут виноват я. Но сейчас прошлого не воротишь — ошибка совершена. Что делать?

— Подумай, Фазыл, у тебя, помнится, была голова. Все ли возможное сделал?

— Кажется, все.

— Тогда соверши подвиг.

— Как это понять?

— Мой друг Абубакир говорил: «Подвиг — это последнее средство для достижения цели, если все другие исчерпаны». Действуй… — И сколько ни думал Фазыл, единственный выход был в том, чтобы бур с турбиной оставить под землей и начать новое бурение, чуть отклонившись от этого места. Долго спорили и прикидывали, потом вынуждены были согласиться с мнением мастера. Решили спустить по трубе в забой торпеду, чтобы взорвать нижнюю часть колонны.