И вот они оба шагают по ровной дороге. Еще не придя до конца в себя, Валя наконец спрашивает:

— Постой-ка, Валентин, куда это ты меня ведешь?

— Идем, Валя, идем в нашу сторону!..

— А куда это — «в вашу сторону»?.

— Известно куда — в Язтургай!

— Так это же далеко!

— Хочешь, на руках понесу?

Он рывком поднимает Валю и начинает кружить.

— Не дури, Валентин! Вон ты какой, оказывается!

— Какой?

— Да такой вот, — Валя звонко смеется.

— И ты вот какая, оказывается. Знаешь, я ведь до сего дня был уверен, что у тебя серые глаза! Ей-богу! А ты же голубоглазая!

— А я, по твоей фотокарточке, представляла тебя букой.

— А как старался мой знакомый фотограф, как пытался меня рассмешить!

И Тин-Тиныч начал читать нараспев!

— Все это, конечно, хорошо, но нам надо серьезно поговорить.

— Нам не нужно быть серьезными… — начал было нараспев Валентин, но, не найдя продолжения, запнулся и повторил: — Нам не нужно быть серьезными…

— Верно, — заметила Валя. — Иногда хочется и повеселиться. А как? Где? С кем? Ведь жизнь геологов всегда проходит в пути, в стороне от большой жизни, на безлюдье.

— У нас тоже так, но если б ты знала, какой в нашей бригаде ансамбль! Послушала бы ты игру Саакяна на гитаре, пение Кубрака! И баянист есть, и краснобай, почище иного конферансье.

— И все равно трудно разведчикам, знаю.

— Да, конечно. У меня, например, сейчас главная трудность — теленок.

— Какой теленок? — засмеялась Валя.

— Обыкновенный, в квартире. Поторопишься, на виду одежду оставишь — вмиг сжует.

Они и не заметили, как прошли довольно изрядный кусок пути. Валя стала смотреть под ноги.

— Устала я, Валентин.

— Эх ты, а еще геолог! Настоящий геолог должен проходить за день сто километров!

— На таких вот каблуках?

— Сверху земля видней!

— Вообще-то мы мало ходим, знаешь? Больше смотрим на землю из машины.

— Чем же вы занимаетесь?

— Мы? Исследуем антиклинальное, моноклинальное и синклинальное строение земной коры.

— А с чем едят эти клинали?

Эта простота и непосредственность парня все больше по душе Вале. Если бы не туфли, она бы с удовольствием вот так еще долго бы шла, но туфли! Она сняла их и потопала своими маленькими белыми ножками по осенней дороге.

— Нельзя так, Валя, простынешь, — сказал Тин-Тиныч. — Давай лучше сядем, подождем машину.

Они уселись под суслоном соломы недалеко от дороги.

День был солнечным, тихим, но все же прохладным. Середина октября, бабье лето. На пашне видны слабенькие всходы озимой ржи. Вдали, на горизонте, совсем пожелтевший лес.

Валентин накинул плащ на плечи девушки и, глядя на золотой окоем леса, стал экспромтом читать стихи об осени и о девушке, идущей сквозь желтый лес.

— Ты как ашуг или акын: смотришь в степь — поешь о степи, глядишь на гору — о горе! — засмеялась Валя.

Тин-Тиныч, будто позируя, обнял Валю за плечи, и она не отодвинулась, а наоборот — зябко вздрогнув, подалась к его большому горячему телу.

— Я много стихов сложил и о тебе, Валя, — сказал Тин-Тиныч.

— Обо мне?

— Да. Не было дня, чтобы я не думал о тебе, сказал Валентин так просто, что ему нельзя было не поверить.

Вале было приятно сидеть совсем близко с этим полузнакомым славным парнем. И она еще никогда не слышала в свой адрес таких искренних и простых слов. Она не стала рассказывать Валентину о том, что есть человек, который давно домогается ее. Начальник геологической партии, их шеф. Старый, опытный геолог, но вообще-то подонок. Поначалу он старался быть добреньким, давал Вале только легкие поручения. А теперь вот мстит, валит на нее самую неблагодарную работу, которая девушке иногда и не под силу. А потом даже настрочил наверх рапорт: «не соответствует, безответственна» и так далее. Но ее исполнительность и точность в исследованиях уже знали, рапорт бросили в корзину и даже направили девушку на слет. Здорово! Иначе как бы Валя встретилась с этим мечтательным парнем.

Валентин стесняется близости Вали. У него даже уши запылали огнем. А девушка положила голову ему на плечо и щекочет шею своими завитушками. Но, почувствовав, что парень пытается отодвинуться, она вспыхнула. «Видно, такой и бывает заочная любовь — у него на уме только стихи… И совсем не интересуют мои чувства, мои мысли. Нет, дружок, тебе еще нужно время, чтобы понять меня…»

— Пора трогаться, — строго сказала Валя.

— Да, да, опаздываем, Валя. Дорога дальняя.

— Ты что, и в самом деле подумал, что я поеду на вашу буровую?

— А почему не поехать? Ведь самое большое осталось пятьдесят километров!..

— Знаешь что, Валентин, — спокойно и серьезно заговорила Валя. — Я ведь вообще не верю внезапным вспышкам чувств. А о заочных знакомствах и говорить не приходится…

Тин-Тиныч огорошенно смотрел на Валю. Нет, она не шутила.

— И письма я писала тебе больше от жалости, от желания хоть в какой-то мере облегчить тяжелую службу моряка… Так уж не обижайся, Валентин!

— Значит, все было обманом? — испуганно спросил Тин-Тиныч. — Или просто я не понравился тебе, так и скажи.

Валя замедлила шаги, глядела в сторону. «Он все-таки очень славный! Лицо живое и мужественное. Глаза правдивые, чистые, смотрят прямо».

— Влюбленные заочно, по-моему, просто еще дети, — заговорила она, будто со стороны слыша свой голос. — В мечтах они возносят свою любовь, превращают ее в божество, а при встрече… — Голос Вали стал слегка дрожать. — А при встрече парень видит обыкновенную девушку, которая и своей внешностью и характером весьма далека от идеала…

Валя сделала шаг в сторону и протянула Валентину руку.

— Прощай, Валентин, я опаздываю…

Валентин остолбенел, будто его ноги приросли к земле.

— Что ты делаешь, Валя? Разве мы не решили?..

— Хочешь — пиши. Теперь и адрес знаешь… Сколько можно жить письмами, Валя?

— Так лучше. Прощай…

Она резко повернулась и побежала по дороге.