Рыцарь Гюнтер, оправившись после Святоярова удара, воевать больше не смог и не захотел — часто болела голова. О своём поражении он говорить, конечно, не любил, но если доходил до того разговор, объяснял, что его победил молодой князь, другому бы такое было не по силам. «А какой красивый шлем был у молодого князя! Ни у кого такого не бывало…» Гюнтер осел в небольшом городке в восточно-саксонских землях, рядом с лужичанами, варил пиво, женился на славянке, и много лет утешался тем, что таким образом отомстил за своё поражение. Спустя лет десять его осенила мысль, что его молодой противник в Городненском поединке, возможно, спас ему жизнь, так как его товарищи по тому восточному походу бо̀льшей частью погибли. Глядя на своих беленьких деток, которых он, в общем, хорошо по-отечески любил, он уже сомневался, кто кого победил. А в преклонном возрасте Гюнтер сделал для себя открытие, что всё побеждает Любовь, ибо это и есть Бог.

Саксонец Рихард испытал настоящее потрясение от времени, проведённого в Белой Веже. Он не захотелось больше шпионить в пользу иноземных хозяев. Остался на службе у малого саксонского графа. В 1073-74 годах он принял самое активное участие в национальном восстании саксов против владычества германского короля Генриха IV. Защищая с малочисленным отрядом родной городок под Магдебургом, Рихард не пожелал сдаваться сильно превосходящему числом иноземному противнику и погиб, как герой своего народа.

Тверд и его сестричка Литанька оказались на воспитании у деда Буривоя. Тверд и Олесь стали друзьями на всю жизнь. Твердислав и Святояр по приглашению Элипранда ходили в поход в Святую Землю в 6607 лете (1099 году). Там они убедились, что святее родной земли — не бывает. Олесь сочинил об этом балладу на манер былин об Никите Кожемяке и Илье Муравлянине.

Олесь стал грамотным и уважаемым лекарем. Переводил на родной язык труды европейских медиков и философов, и составил внушительную библиотеку. Олесь продолжал писать Полесскую Летопись и переписывал старые книги новыми письменами Кирилла и Мефодия, которые набирали силу при поддержке православной христианской церкви. Трудился он, живя в Деречине, в Слониме, в Берестье, в Менске. Подготовил себе учеников. Но, примерно в 1115 году, все книги Летописи таинственно исчезли.

Кудеяр не стал служить Киевскому наместнику. Он ушёл в лес к Любаве. Впоследствии Кудеяр стал знаменитым разбойником из Беловежской пущи. Он был справедлив, смел, дерзок, наказывал богатых негодяев, особенно ляхитов, родственников и потомков пана Войцемежа, совершал не только вылазки, но и дальние походы в города Руси, Польши, Поморья и Саксонии. Все знали, что, если объявлена месть Кудеяра, то она неизбежна. Чтобы найти его, сам он следов не оставлял. А в Беловежской пуще он был неуловим. Легенду о справедливом разбойнике передавали из уст в уста многие поколения. В детстве её слушал даже мальчик Робин из Локсли. А на Руси впоследствии этим именем назывались многие, кто хотел совершить справедливость силой, быть грозным и неуловимым мстителем. Впоследствие знаменитым Кудеяром стал племянник польско-литовского короля Стефана Батория князь Габор Жигмонтович (Георгий Сигизмундович) в конце XVI века, спустя пять столетий после нашего Кудеяра. О Кудеяре-Георгии русский поэт Некрасов сложил песню:

Рассказывали также, что, будучи уже пожилым человеком, Кудеяр-Георгий подался в православный монастырь заслужить у Бога прощение за грехи смертоубийства. Ему было определено послушание «перепилить ножичком дуб», тогда грехи будут отпущены. Старик терпеливо тратил на это годы. Но однажды какой-то польский шляхтич стал перед ним хвастаться, как мучает и убивает своих холопов. Кудеяр не выдержал и всадил нож в жестокое и надменное сердце пана — и в этот момент дуб рухнул сам собой.

Бранибор выжил после взрыва Белой Вежи. Перуница спасла его, подобрав так же как и Вершко, а затем отвезла к отцу Буривою, и тот упорно лечил сына, не жалея усердия. Наверно никому другому, кроме Бранибора, так выбраться из-за края было бы не по силам. Три месяца богатырь пролежал без памяти, три месяца после ещё он не вставал со своего печального ложа. Выполнил обещание, дождался возвращения Святояра из Милана. Стал у Бранибора волос из тёмного, как кора дуба, светлым, как пшеница. Стал у него голос тихим и слабым. И так был неразговорчив, а теперь и вовсе стал молчалив. Стали глаза из тёмно-синих светлыми серо-голубыми. Стал сам Бранибор сухощав и жилист, не таков, как раньше был богатырь. Болезный. Не воин стал и не работник. Будто вторую жизнь дал ему для чего-то Род, да и вовсе, будто другой человек. Стал Бранибор понимать язык зверей и птиц, стал видеть будущее. Взор стал, будто из-за кромки, из-за грани жизни и смерти. Долго не понимали, что же делать… А он однажды собрал котомку, поклонился родным и ушёл жить к волхвам в леса…

После гибели Белой Вежи как ближайшая крепость усилилось Берестье. Вершко нанимался туда учить новых дружинников военному делу. Особенно прославился гарнизон стрельбой из лука. Снаряженный стрелой лук стал гербом крепости и города. Вершко прожил долгую жизнь, до ста трёх лет. Любил жену. Вырастил детей и внуков, не только своих, а и Браниборовых. Охотничал. Скудельничал. Гончарным и печным делом зарабатывал медяки. Играл в шахматы с сыном. Ещё не раз он участвовал в вооружённых делах, но и не разбойничал в простом понимании и к чужим князьям на службу не ходил. У него дела были особые. Он спасал добрых людей и священные реликвии. Иногда кто-то приходил к нему вечерами, и Вершко уезжал из дома на недельку — другую, а то и дольше. Возвращался такой же спокойный, как всегда. Поскольку дела эти всегда были тайной, почти никто и ничего о них толком рассказать не мог. Когда ему исполнилось пятьдесят лет, он купил холсты и краски и нарисовал себе по памяти портреты своих друзей, какими они были в его молодости. Рисовал и думал, что кисть художника сильно напоминает меч воина. Какую правду нарисуешь — так и будет. Картины висели в его доме, и он рассказывал о своих друзьях, об истории Деречина и Белой Вежи своим.

А Срыйдовга отвезли на старинное капище в глубине Беловежской пущи. Сложили костёр в человечий рост. Собрались ученики волхва и простой народ. И когда огонь пылал горой и душа волхва уходила вверх — тучи снова разошлись окном, чтобы не мешать его душе, просинело небо и громыхнул вдалеке прощальный Перунов раскат.

За тысячу лет корень слова «литва», означавший Родина, место проживания, родные места, народ здесь живущий, менялся и кочевал из одних слов в другие. Был и в «посполитье» при казаках — простолюдьем, и в названии всенародной монархической республики Речи Посполитой и в названии Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского. И постепенно корень сошёл с языка, спрятался из частого употребления, оставшись в названиях нескольких селений Литва в Беларуси, фамилиях Литвиных, Литвиновых и других похожих, в названии косы литовки, и в названии прибалтийского государства (по-старому аукшайтско-жемойтского) — Литва.

Беловежское княжество пало в годину, когда рухнула и большая часть прежнего мира. Поменялись королевства и правители, начались новые походы и новые дела. Рюриковичи через наместника стали править этими землями. Затем Болеслав король польский совершал сюда походы, затем снова забирали себе эти земли киевляне. Затем недолго тут было княжество Берестейское. На протяжении веков за эти земли боролись русские и поляки, и многие другие ходили войной через эту землю. И земли эти переходили из рук в руки по много раз. Для белорусов просто остаться в живых, не уронив чести, несмотря ни на власть, ни на правительство, ни на общественный строй, несмотря ни на что, требовало и мужества и присутствия духа. И Белая Земля осталась — земля трудолюбивых и крепких людей, терпеливых, умных, неунывающих, мирных, но умеющих постоять и за себя, и за Родину. Белая Русь жива. Я вижу её в белом и красном цветах её флага. В зелени её лесов и пущ. В беленьком мелком песке под ногами. Я вижу её в глазах моих родных, в серых с небесной синевой глазах белорусов.

Белая Вежа была совершенно разрушена. Как место массовой гибели людей и погоревшего на поприща вокруг леса, сии места почитались гиблыми многие десятки лет и избегались для поселения. Но память о Белой Веже вошла в плоть и кровь, в душу местного народа. Белая Вежа осталась в памяти людской невзятой крепостью, непобеждённой твердыней. И пуща называется Беловежской по сей день. А на гербах некоторых окрестных городов можно увидеть ещё и поныне красный щит, а на нём белую башню — знак доблести, твёрдости и верности князя Любомира и его ближней дружины.

Уже той зимой 6574 (1066 года), на зимний солнцеворот, Изяслав князь Киевский занял с войсками Менск, подданный Всеслава князя Полоцкого, учинив там немалое кровопролитие среди мирных жителей. А следующей весной 6575, в марте, Всеслав пришёл туда же со своим войском. Стояли неделю друг против друга через реку Немигу.

Первым решился Всеслав, перейдя реку, напал на Ярославичей. Состоялась самая трагичная, кровопролитнейшая, братоубийственная битва того времени — битва на Немиге, в которой погиб цвет русского воинства. Неизвестный автор «Слова о полку Игореве» написал об этом: «…на Немиге снопы стелют из голов, бьют цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу из тела славных сынов русичей…»

Герои нашего повествования по разным причинам участия в этом не принимали.

Любомир под простым именем «капитан Стриж» ходил по морям и странам на кораблях. В его команде неизменно служили два друга: один небольшой, быстрый и рассудительный, другой — могучий и жизнерадостный, — Горобей и Брыва. Много славного и интересного случилось ещё в жизни Любомира. Детьми он породнился с ятвяжским князем Гуртом. То ли здоровье оказалось подорвано пленом, то ли просто сильно замёрз в осенние шторма, в сорок три лета от роду, промучившись две седмицы в лихорадке, он умер в море уже в виду берега. А похоронили его в литовских землях.

Уже через сто семьдесят лет в 1236 году н. э. потомок Любомира в пятом колене Мендовг заявил права на великое княжение. В первую очередь он присоединил к своим землям земли Белой Руси. По имени его внука Гедимина стали называть династию великих князей литовских и русских. Ещё позже Витовт Гедиминович создал крупнейшее государство восточных славян того времени, просуществовавшее ещё триста лет — Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское.

Святояр вернулся из Милана и через год женился на Светлооке. Это была отдельная интересная история. Они поселились в Городно и нарожали семерых детей: четырёх мальчиков и трёх девочек. Их внуки и правнуки владели небольшими землями по Неману.

К Святояру в гости не раз приезжали Янка с Милавицей. А жить они остановились в городе Королевице. Легенда о Бременских музыкантах и о любви Янки и Милавицы жива и поныне. Срипка, придуманная цыганом Нику, покорила весь мир.

В лете 1410 от Р.Х. потомок Святояра в десятом колене мелкопоместный боярин Буривой Буслевич со своим небольшим отрядом в тридцать всадников отправился для соединения с Гродненским Стягом войска князя Александра (Витовта), чтобы участвовать в решительной битве с Тевтонским Орденом. В пути он встретил передовой отряд тевтонцев — конную сотню. Во главе тевтонцев находился рыцарь Фрейгерд Коммин — теперь уже свояк Буривоя, женатый на дочери сестры жены его старшего брата. Два отряда встали супротив. Командиры подъехали друг к другу.

Фрейгерд: Добрый день, гэрр командор, куда Вы направляетесь?

Буривой: Пусть он будет добрый, Фрейгерд. Я еду по делам.

Фрейгерд: Не направляетесь ли Вы к князю Александру?

Буривой: Именно так!

Фрейгерд: Я надеюсь, что Вы не будете участвовать в военных действиях против Ордена…

Буривой: … А почему бы мне не участвовать в них? Разве я похож на труса или предателя?

Фрейгерд, младший по возрасту, снял шлем и, действительно, скорбя в сердце, сказал:

— Гэрр командор, прескорбно видеть в Вас неприятеля. Но я хочу блага для Вас. Со всей искренностью и уважением прошу Вас сдаться мне, как представителю Ордена Господа нашего, и не устраивать бессмысленного кровопролития.

— Хоть ты мне и свояк, Фрейгерд, и я тебя люблю как смелого рыцаря, должен тебе отказать. Ибо бессмысленного кровопролития не бывает. Ты плохо представляешь моё благо. Моё первейшее благо — в защите Родины. На кону не только венец Витовта, а и всё, что я люблю. Ты не заметил, как твой Орден хочет прибрать к рукам всю мою жизнь? Мой уклад, мои святыни, моё право вершить свою судьбу самому. Кто тебя заставляет браться за меч против меня, Фрейгерд? Говори!

— Я не против Вас. Я имею приказ Магистра. А он божий избранник.

— А мне твой магистр не указ! У меня есть и свой Князь, и свой Патриарх. Самое великое, что я могу для тебя сделать — перенести наш разговор на время общей битвы. Отойди с дороги, и я тебя не трону!

— Побойтесь Бога, гэрр командор, вас мало биться с моим отрядом, вы все погибнете…

— А ты меня не жалей, у тебя ж магистр в голове! Меня мой народ пожалеет! Я сейчас поеду, куда ехал — уйди с дороги!

— Вы едете соединиться с войском неприятеля — я Вас не пущу!

— Кто ты мне, чтобы не пустить?!

— Я Рыцарь Тевтонского Ордена! Имею предписание не пропустить Вас.

— А я Русский Боярин — смету тебя с дороги! Честь имею! — и, развернув коня, Буривой поскакал к своим.

— Братья мои по оружию! Сын мой! Други и дети мои! Мы шли на смерть, во Славу Божью. Нам выдался случай не завтра, не потом, а прямо сейчас! Отличный случай, скажу я вам! Один на троих, братцы! — Буривой возвысил голос и поднял десницу, и конь заиграл под ним! — и засветились лики удалью.

— Радуйтесь, богатыри! Что бы не сталось с нами — мы сегодня покроем себя божьей Славой навечно! — подняв коня на дыбы, Буривой со звоном стали воздел меч к небу — Ибо ТАМ наше Святое Воинство! — И запели сердца и поднялись мечи, и закричали бойцы в один голос:

— За землю родную нашу! За Литву! За Витовта! За Русь! За тебя отец! Слава!

Фрейгерд построил конную сотню во фронт, перегородив полевую дорогу. И глядел, насупившись, как гарцует на коне Буривой перед орущими литвинами.

— Изобьём дикарей! — надвинул шлем, поднял тяжёлое копьё. — Во имя Господа!

Строгая линия чёрных на белом крестов медленно двинулась вперёд, набирая ход.

— Заедино, вперёд! — поскакал, набирая скорость Буривой, и за ним сын его, и друзья его — Ура-а-а!!!

И с буйного набега врубился маленький отряд в крестоносную линию. И бились яростно и смело. Умело бились, слаженно, самоотверженно. Потом Фрейгерд убил Буривоя… А сын Буривоя Андрей зарубил Фрейгерда… Взлетали красные мечи к белым облакам и опускались на бесцветные лики врагов. Взлетали красные мечи к синему небу и рубили чёрные на белом кресты. Взлетали красные мечи к золотому солнцу и падали в зелёную траву… И погибли все.

Небо сквозь золотые солнечные струи заплакало мелким дождём…

Осталось шесть оглушённых, израненных тевтонцев, обезумело глядевших на сию малочисленную, но великую битву. На обезлюделую полевую дорогу, на опустевшее чистое поле, на плачущее прекрасное небо. И было им непонятно, почему таким малым числом не убоялись их русские, почему так они сильны, почему предпочли так умереть. И было им страшно. И кто-то вспомнил, что и сам был русским до того, как надел на себя чёрный крест, и плакал лицом на земле.

А над полевой дорогой долго-долго стояла яркая радуга.

15 липеня (июля) 1410 года от Р.Х. или 6919 лета от С.М. объединённые войска Речи Посполитой под началом короля Ягайлы и Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского, Смоленских и Брянских полков и Крымских татар под началом великого князя Витовта разбили войска Тевтонского Ордена и положили конец его экспансии на восток в земли славян.

Весной 1588 от Р.Х. на истоки Мухавца приехала Польская королева и Княгиня Великого княжества Литовского и Русского Анна за новым платьем. Королева любовалась прекрасными местами, что проезжала она мимо в карете. Кругом цвели каштаны, яблони, ранние черешни, благоухали всевозможные цветы. Красота и возрождение природы!

«Вот и пришла моя старость» — думала пожилая королева, «Незаметно и неизбежно она меняет тело, стирает черты лица, красоту, силы, надежды. Вот и нет моего Стефана*, великого Короля-Подвижника, преобазователя, просветителя, успешного военного, строгого, справедливого, человечного… Ну, пусть он изменял, он мужчина, а я стара с самого венчания*. Но он — настоящий мой король… ждёшь ли ты меня, мой король, там на небе?»

— Расскажите мне о Пружанах. Что вы знаете о них?

— Ваша Светлость, иногда их называют также Добучин, но редко, а местные жители называют его часто так — Велики Деречин и Малы Деречин или просто Деречин.

— Деречин. Что означает «Деречин»?

— Пресветлая Госпожа милостиво простит мне возможную неточность — заискивающе поклонился подручный грамотей, — это вероятнее всего «находящийся у реки», «где речки».

— Да, «Деречин» — значит «У реки».

С детства она помнила рассказы о своём родовом гербе. Истории тех времён. Эти красочные сказания о приключениях скандинавских викингов, западных рыцарей, первых крестоносцев, славянских витязей, русских богатырей, о смелых завоеваниях и славных походах. В историях о гербе, где правду невозможно было отличить от вымысла, ей мнилась всегда загадка, нечто недосказанное, забытое, важное, от чего быть может, зависела или зависит чья-то судьба. Легенда об отнятии семейного щита-герба у мавра во время крестового похода казалась ей такой скучной, плоской, неинтересной, какой-то фальшивой. Ей рассказывали, как ради удачной с точки зрения церкви хронологии и происхождения придумывались такие легенды. А вот другая…

По другой версии (менее официальной по понятным причинам) Бонифаций-Красавчик из Милана молодой и удалой тогда человек в середине XI века привез себе невесту-славянку из местечка с названием «У реки». Из западной русской земли. Из Белой Руси. Где-то отсюда. Брат той невесты подарил в приданное сестре свой щит со своим гербом, где была изображена Королева Река, спасающая человека, его самого, сопроводив словами: «Едешь к морю — пусть вода хранит тебя, как и меня!» Эти слова долго передавались в их роду.

Имя славянки означало «Олениха», то есть по-итальянски Жизель. Фамилия Борри означала, вероятно, то, что она с севера. Или, может быть, просто фамилию отца. Впоследствии их сын Элипрандо стал выдающимся военным, командором-виконтом. Его семью так потом всегда и называли — Висконти. И щит, привезённый матерью, стал родовым гербом на века. Могущественная была семья. И угасла… Когда-нибудь и мы угаснем…

И моя семья Сфорци породнилась с Висконти, переняла её правящую эстафету в Милане и, как ни странно, этот герб. Бисционе. Змеючка. Какая приверженность к этому гербу. Символ, который так туманно в официальной точке зрения трактуется до сих пор…

Какое отношение это имеет к реальной жизни — казалось бы никакое. Но нет. У легенд своя, подчас, несокрушимая сила.

Легенды увлекают в рискованные военные походы, побуждают в невероятных плаваниях открывать новые земли, вдохновляют строить новые города. Легенды заставляют совершать подвиги. Легенды-вымыслы живучи, иногда живучее правды — когда в них хочется верить, и пересказывать, и переживать подобное в жизни. Осуществить легенду-мечту бывает важнее, чем поесть и поспать. Следуя за мечтой человек, может выдержать невероятные испытания, которые человек без мечты выдержать не в силах.

— Что известно об истории этого места? — спросила королева.

— Боюсь, что не так много достоверного, Ваше Величество. Известно, что в это тихое местечко по разрешению Великого князя Великого Княжества Литовского Тройденя (Вашего предка и предшественника) стекались беженцы от крестоносцев из Пруссии уже в лете 1276 от рождества Спасителя нашего. Я подготовил справки по пути Вашей поездки, Ваше Величество. «Pruszin» его называли крестоносцы в хрониках Тевтонского ордена в 1401 году. «Von Pruszin hin ken Russin»*, первое летописное упоминание об этом месте.

С начала XV века в записях упоминается Прушанская волость в составе Кобринского княжества. Эти земли в то время являлись собственностью кобринских князей.

7 июня 1519 года — наш великий король Сигизмунд I переподчинил Пружаны: от кобринских князей они вошли в состав королевской экономии. Управляющим Пружанами был назначен Вацлав Костевич. Его стараниями в 1522 г. основан костёл Сигизмунда и Вацлава. 1532 г. — город перешёл в собственность польской королевы и Великой княгини Литовской Боны Сфорца, Вашей матушки. Последнюю крупную ревизию хозяйства осуществлял в 1563 г. пан Сапега.

На сегодняшний день по сообщению управляющего Богушевича всего проживает в Пружанах 3730 человек. Семья дворян Богушевичей — в господарстве имеется конюшня, пивоварня, охотничьи угодья в Беловежской пуще, семья дворян Костевичей, семья дворян Смоленецких и другие мелкопоместные дворяне. Католический приход один — костёла Сигизмунда и Вацлава, православных прихода — два. Мясницких цеха — два, и отдельных мясницких господарств — пять. Коптят, солят и колбасы производят вкуснейшие к Вашему столу. Пошивочных одежды — девять, в том числе шьют одежду для двора Вашего Величества. Кузни большие — две, самостоятельных кузнецов — четыре. Оружейное производство — по необходимости поддерживается. Мельницы водяные — две. Рынок ежедневный малый и рынок воскресный большой. Училище мужское начальное одно. В волостной Управе служит 43 человека вместе с поселковой охраной, надзирателями и судебными приставами. Суд — один. Тюрьма — одна. 289 сельских господарств, в том числе коневодствующих 15 господарей, имеют поголовье 450 коней. Поголовье крупного рогатого скота — около 500. Выращивают также коз, овец, свиней, гусей, курей. Скорняжных производств — три. Красильная мастерская — одна. Молочная переработка с сыродельем — одна. Сады — яблоневые, грушевые, и прочие. Овощные огороды разнообразные продукты производят. Имеется сельская переработка огороднины. Льняная мануфактура — одна…

Грамотей продолжал говорить, а королева слушала и думала дальше.

«Мастеровое селение, трудолюбивые люди, всё умеют — такое на ровном месте не случается. Только давняя культура способна на такое… А потом войны, войны… в них погибают храбрые, смелые, сильные. Талантливые и трудолюбивые остаются без защиты и поддержки. Приходят иноземцы и творят всё другое, сбивают с толку…

Да, моя собственная судьба сложилась, наверное, не очень хорошо. Любовь?.. Вера?.. Надежда?.. Мудрость?.. Смирение?.. если бы не Мечта — я не смогла бы жить. Я мечтала всю молодость, и, кажется, это осталось во мне до сих пор, что явиться мой прекрасный принц и увезёт меня в свою страну, а мой брат даст мне охранный щит. И я пронесу эту Любовь и эту Верность через всю жизнь! Во мне течёт кровь той самой славянской невесты, что увезла щит брата. А ведь щит рыцаря с гербом — это знак его доблести, его побед. Брат не пожалел отдать его сестре. Не испугался остаться без своего герба! О, как бы я хотела иметь такого брата*.

Я не знаю точно, но мне подсказывает сердце, что то самое «У реки» — это здесь.

Быть может, ты спишь где-то в этой земле — мой кровный родич — бесстрашный и доблестный рыцарь, а я, не зная тебя, ношу мой герб — твой щит… Я верну его тебе и твоим детям, твоим потомкам, живущим здесь.

Я подарю этому месту — твоей и моей Родине — Мечту, Легенду, невероятную, но правдивую Быль.

Что нет напрасно пролитой крови, и нет напрасных усилий и борьбы. Что незабвенна братская любовь. Что живо кровное родство. Что ратный и мирный труд предков священен и почитаем. Что Родина всегда чарует очи, и душа принадлежит ей навеки. Что сделанное добро не пропадёт, а как зерно, упавшее в добрую землю, вырастет, и окрепнет, и воздастся многократно.

А я не случайная венценосная нахлебница на этой земле. Я — Королева, по праву здесь живших, любивших, боровшихся и лежащих в этой земле моих предков. Здесь моя кровь и мой род. Здесь я оставлю после себя Легенду и Свободный Город. Пусть наш родовой герб хранит Пружаны от беды и даёт нашим людям силы на добрые дела».

В 1589 году от Р.Х. благодаря стараниям Анны дочери Ягайло, её племянник король Сигизмунд III собственноручным привилеем освободил Пружаны от земской зависимости, даровал звание свободного города, прилагающееся к нему Магдебургское право, городскую печать и герб.

На гербе в форме щита в серебряном поле изображена Царь-Река, спасающая человека, защитника родной земли.