Лариса оказалась женщиной средних лет, на удивление стройной и высокой – на полголовы выше Нины, несмотря на то, что приехала Лариса в обуви походной, безкаблучной – все-таки выбрались на природу. По всему было видно, что именно на каблуках Лариса ходила большую часть времени: осанка, движения стройных ног с изящными икрами, тонкая шея и высоко поднятый подбородок. Одежда ее удивительным образом очаровывала эклектикой вечернего наряда и того, что аристократы бы назвали «охотничьим костюмом». Элегантно, удобно, со вкусом, да и просто красиво.

Нестор и сам не понимал, почему рассматривал жену Кира с таким пристальным вниманием. Может, потому что видел ее в первый раз, хотя с Киром (учитывая и тот период, что предшествовал Наговой инициации) был знаком уже более пяти лет. Нестор всегда задней мыслью носил интерес к личной жизни Наставника, но спрашивать напрямую было неудобно, поэтому некий образ, во многом, скорее всего, ложный и гротескный, складывался из коротких замечаний, цитат из семейной жизни, обмолвок и случайно оброненных слов. И вот сегодня Нестор сможет стать ближе к своему Наставнику на порядок, вот только нужно ли так «близить рубежи»? Все человеческие слабости Наставника до сей поры только подчеркивали величественный абрис Пурпурного Нага на менторском пьедестале. Теперь начинался новый период в отношениях Наставника и его подопечного. Пьедестал станет ниже. Или Нестор поднимется выше? Ведь есть два способа приблизить человека к себе – снизойти до его низин или поднять до своих высот. Что-то сегодня должно произойти, а значит, так надо. Киру виднее – Наставник же.

Ка-Це участвовала в процессе встречи активно и по-деловому. Она выскочила из дверей первой, уселась на пороге и снизу вверх смотрела на лобзания, рукопожатия, топтания в дверях. Как будто понимая, поворотами головы и движениями ушей реагировала на приветствия и дежурные улыбчивые фразы. Потом она внимательно изучила новую для нее обувь, оставленную в коридоре, после чего важно обошла восьмеркой, знаком бесконечности, сначала ноги Кира, а затем и Ларисы, как бы отдавая дань каким-то образом понятной для кошки иерархии. В конце концов, Ка-Цэ взгромоздилась на коленях у Ларисы и включила «трактор». Кир, очевидно, был для нее фигурой более пиететной, а потому она не тронула его массивные, мягкие, удобные колени, а довольствовалась стройными коленками его жены.

План вечера был расписан. Нестор заранее растопил переносной мангал, и теперь в ржавых стальных стенах весело полыхало жаркое пламя. Шашлык и скумбрия были замаринованы загодя. Нина всегда была против «первого» стола: нарезанных копченостей, свежих овощей, первых, самых долгожданных бокалов вина. Она всегда считала такой стол излишеством (Нестор изловил себя на мысли, что хочет сказать «плеоназмом» – все-таки филологические фитонциды доцента Индрина проникли глубоко в недра подсознания).

Нина говорила, что гости, наевшись «перекусов», не сумеют сохранить аппетит для основных блюд. Но Нестор был уверен в своих поварских талантах: сколько бы ни съели гости перед шашлыком, мясо все равно шло на ура. Тем более, Нина взяла за правило поддерживать мужнино мясо своей ужасно чесночной и оттого особенно вкусной баклажанной икрой и жгучей соленой аджикой.

А рыбу ковыряли потом, вместе с лавашами, начиненными сулугуни, горячими, только с решетки. Ковыряли под белое. Все не так было положено употреблять по кем-то там составленному этикету подачи блюд и напитков: рыба до мяса, белое до красного. Но Нестор давно, еще со времен застолий его отца и друзей его отца, понял, что главное – не порядок подачи блюд, не разнообразие напитков, не их содержание, а содержание компании, в которой эти блюда подаются и эти напитки пьются. А еще – содержание беседы в этой компании и еще чего-то вышнего, какого-то секретного ингредиента, который в сказке Вильгельма Гауфа «Карлик Нос» был назван травкой-вкусночихой. Нужна в застолье некая приправа, без которой блюдо теряет исключительные свойства; некий секретный элемент, без которого жизнь становится пресной, бессмысленной, пустой. Один из героев сказки так говорил об этом, говоря совершенно о другом: «Знай – тут недостает некоей травки, о которой в вашем краю и не слыхивали, травки Вкусночихи; без нее в паштете нет остроты, и твоему господину никогда не едать его таким, каким ем его я».

Обмен тостами, комплиментами, улыбками. После чего Нестор отправился нанизывать мясо на шампуры вперемежку с толстыми кольцами лука, а компания еще галдела за столом, поскольку даже мудрый разговор после нескольких бутылок любого алкоголя переходит в милый галдеж. Когда Нестор вынес разнос с тяжелыми шампурами к мангалу, он был уже в меру прогоревшим, наполненным ало-черными углями и маленькими язычками пламени. Пока железной арматуриной, заменявшей кочергу, Нестор убивал последние очаги опасных для мяса возгораний, к нему вышел Кир с начатой бутылкой «Саперави» и двумя бокалами.

Женщины остались в доме, они были еще малознакомы, поэтому беседа протекала между ними осторожно, коротко, но достаточно быстро – беседа женщин всегда более темпераментна. Тогда как Кир и Нестор вели разговор неторопливо. Нестор помешивал угли, перемещая жар, поворачивал шампуры. Кир потягивал вино, дышал воздухом, радовался жизни тихо и умело. Нина прощупывала Ларису, Нина все еще не могла понять и поверить. Лариса отвечала охотно, хотя лишнего говорить не спешила. Два разговора шли одновременно: один в доме – за мытьем посуды, расстановкой чистых тарелок и расчисткой места для горячих блюд; другой – за вином, у постепенно румянящегося мяса, разливавшего характерный аромат по всей улице Кисельной. Ка-Цэ выбежала из дома вместе с Киром, а потому примостилась на подобии зеленого газона в мужской компании. Мужчины попивали вино, кошка пожевывала траву.

У мангала

Нестор: Как же все-таки будет работать брендденг? Через десяток лет, когда Женя доберется до него со своей квантовой социологией.

Кир: Как подобрать верный ответ? Представь, что кто-то готовил бутерброды с джемом. Готовил основательно, с усердием мельничного жернова, – тщательно втирая приторный джем в заранее подрумяненные тосты. А потом кто-то другой решил вернуть тостам их прежний хлебный вкус, совершенно естественный для тостов хлебный вкус. Правда, естественным этот вкус был до той поры, пока хлеб не соприкоснулся с джемом. А вот после такого соприкосновения извлечь липкую, въедливую массу из хлебных пор без следа уже не возможно.

Нестор: Значит, есть вероятность, что все зря?

Кир: Нет! В любом случае – не зря. Скорее, невозможно при нынешних технологиях. Но станет возможным, благодаря Гуляйкову. Брендденг – технология нового поколения. Так сказать, 5 G социологии. Вернее, квантсоциологии.

Нестор: Но информационные войны идут уже не один десяток лет…

Кир: Не одну сотню лет. Или даже не одну тысячу.

Нестор: Тем более. Неужели за эти века развития технологий, «промывающих» сознание…

Кир: Я бы сказал, формирующих. Или замещающих.

Нестор: Прошу прощения?

Кир: Промыть – это как поставить клизму: все в унитаз. Нет, веками сознание масс формировали, замещая одни доктрины, спонтанные, естественные, другими доктринами, искусственными, прикладными, призванными решать определенные задачи.

Нестор: И за это время не нашлось гения, который совершил бы прорыв?

Кир: Нашелся. И ты его подтолкнул. Теперь дело сдвинется. Без квантсоциологии отделять джем от хлеба вообще не представлялось возможным.

Нестор: Но пытались?

Кир: Безусловно! Только не отделять. А опять-таки, замещать. И к размазанному по поверхности тоста съедобному джему добавляли размазанный несъедобный гуталин. Как там наши девушки? Гляну.

В доме

Нина: Вы давно женаты?

Лариса: Очень. Даже сказать страшно.

Нина: Ну, все-таки?

Лариса: Больше двадцати лет.

Нина: Кир чем занимается?

Лариса (после паузы): Работает в сфере консалтинга. Корпоративная психология.

Нина: Хм. Интересно как.

Лариса: Вы спрашивайте, я понимаю, о чем хотите спросить.

Нина: О чем же?

Лариса: О том, что объединяет Нестора Ивановича и моего Кира.

Нина: Дружба?

Лариса (с улыбкой): И служба.

Нина: Вы верите во все это?

Лариса: Во что именно?

Нина: Ну, в эти их совместные дела?

Лариса: В «змеиные»?

Нина: Ваш муж тоже их так называет?

Лариса: А как их иначе называть?

Нина: Значит, верите?

Лариса: Приходится. Нет другого выхода. И у Вас, Нина, нет другого выхода.

Нина: Не могу.

Лариса: Почему?

Нина: Я земная. Обычная. Я выходила замуж за учителя истории.

Лариса: Мужчины взрослеют, Нина. Переходят в иное качество. При этом остаются мальчишками до самого ухода.

Нина: Но мы же остаемся прежними?

Лариса: А мы остаемся прежними. Женами. Женами для своих мужей. Наги ли они, Драконы ли. Или просто наши мужчины.

Нина (с грустной улыбкой): Но почему не наоборот? Почему не они – для нас.

Лариса: Они – для всех. В том числе, и для нас. Их мера ответственности во сто крат больше.

Нина пытается протестовать.

Лариса: Не спорьте, Нина. Вы все поймете со временем. Не сможете не понять. У Вас просто не будет выхода. Либо Вам придется расставаться со своим мужчиной. Вы этого хотите?

Нина: Нет.

Лариса: Вот видите. Значит, нужно вспомнить, что основа женщины – самоотречение. Ее бог – мужчина. А у них, мужчин, свои боги. Нам их не понять. Пойду, гляну, как у них дела.