И в тот же момент пред ним предстали две очаровательные девушки. Соня и Фея были свежи, молоды, полны сил и задора. Все, как прежде, во времена незримого покровительства над ними Семена Немировича Волха; как девять месяцев назад, когда Соня и Фея предстали на поле битвы в виде девадаси-баядер, танцующих бхаратанатьям. Одежды были на них красные, но теперь бравые воительницы выглядели не индийскими воинами-кшатриями, как в сеансе снободрствования Нестора, а японскими самурайками. Правда, алые кимоно, длинные катаны и короткие вакидзаси в ножнах превратили Соню и Фею (с учетом неоспоримой сексуальной притягательности девушек) не в грозных самоотверженных бойцов какого-нибудь сёгуната, а в персонажей современного героического аниме для мечтательных подростков.

– Саттва, – весело представилась светловолосая Соня.

– Тамас, – улыбнулась темноволосая Фея.

– Ждем распоряжений, – сказала Соня, согнав улыбку с лица, и девушки склонились в традиционно низком японском приветствии.

Нестор не удивился. Реальности миров Трилоки и Взвеси наслаивались друг на друга. Очевидно, вселенский ритм счел нужным пробудить души воительниц. После смерти черно-белого Дракона, который наполнял жизни девушек содержанием, как и любой мужчина наполняет содержанием жизни своих женщин, Соня и Фея потеряли себя, утратили цель, мотив и задор своего пребывания в иллюзорной реальности Бытия.

Как и Нестор, девушки находились вне поля человеческих перцепций – незримые, неслышимые. Но – в этом Нестор был абсолютно уверен – вполне осязаемые, как и их остро кованные мечи.

– С возвращением, – прошипел змей, и девушки вновь склонились в приветствии. – Распотрошим их.

Девушки переглянулись и обнажили вакидзаси. Этот полуметровый меч представлял собой наиболее эффективное оружие для боя в ограниченном пространстве. Во времена грозного Средневековья его называли «последний защитник чести», и не только потому, что его, в паре с коротким ножом танто, применяли в ритуальном обряде сэппуку-харакири. Перед тем, как войти гостем в чей-либо дом за стену седзи, самурай оставлял длинный меч, катану, за порогом, на эпигаве, деревянной веранде. В случае коварного нападения внутри жилища честь и жизнь самураю помогал защитить именно вакидзаси.

Девушки опробовали мечи на руку, расправили плечи, быстро сменили, как в танце, несколько позиций ног, провели череду ударов-кумитачи, слившихся в комбинацию сёбури. И алыми лентами метнулись к недостроенной гостинице, в одно мгновение скрывшись за провалом дверей. Змей вырос в размерах, его голова грозно закачалась на уровне второго этажа. Миг – и он ртутным потоком вонзился в проем окна.

Нестор теперь смог еще раз по достоинству оценить базовое умение Нага – способность «видеть душой». Не нужно было прочесывать каждый квадратный метр недостроенной многоэтажки – отец точно знал, где сейчас находится его сын. Последний из возведенных этажей, крайняя комната влево по коридору. Еще три этажа вверх. Шесть лестничных пролетов. Всего несколько минут движения.

Нестор слышал, как внизу, на первом этаже, свистят пули: перепуганные часовые палили вслепую, попадая в стены и друг в друга. Отчаянные крики городских магов перемежались со звонкими, веселыми отчетами прекрасных самураек: «Двое слева!», два вопля, «Никого!», «Пролет – один!», вскрик, «Красота!», «Спина – трое!», мычание, визг, «Пустенько!». Это «Пустенько!», при том что обстоятельства были трагическими, заставило Нестора улыбнуться про себя. Происходящее на первом этаже трудно было назвать боем. Девушки просто прибирались, быстрые, ловкие, летучие, недосягаемые для органов зрения и слуха. При этом они явно развлекались и получали удовольствие, что вызывало у Нестора противоречивые чувства.

Числа таяли перед мысленным взором. Вот их уже менее полусотни, вот меньше сорока. Видимо, первый этаж был окончательно прибран – голоса девчонок были слышны уже не лестницах, которых в здании было две. Нестор не задумывался о морально-этической стороне своего прохода сквозь этажи. Люди (люди ли?) падали справа и слева. Он был снова на поле боя у Белого Ясеня. Наставник сказал тогда: «Нет командиров, нет приказов. Философия боя такова: смотри душой; уничтожай все, что тебе чуждо, всеми доступными тебе средствами; старайся, чтобы чуждое тебя не уничтожило».

В этот раз опасность угрожала Антону, не Нестору, но философия боя осталась неизменной. И змей уничтожал угрозу всеми возможными способами: сшибал ментальной волной, хлестко кроил хрупкую кожу наждачной чешуей хвоста, пробивал мучительные дыры в плоти едким зеленым ядом. Не задерживаясь, не создавая внешних эффектов, – просто действовал, результативно, жестко, без излишних энергетических затрат. Когда девушки почти одновременно поднялись на второй этаж, там уже не было работы для их мечей. Кто-то еще стонал в мучениях, Соня и Фея не добивали раненых – скучно и неинтересно. Они нагнали Нестора на третьем и танец смерти начался вновь – страшный и неумолимый.

Где-то внизу, прячась за бортами бронированных автомобилей, ждали оперативные агенты Конторы. Они не начинали штурм – у противника был заложник. Да и не знали они, что происходило внутри здания. До них долетал только невразумительный гвалт: выстрелы, крики, стенания.

Вот из окна второго этажа вывалился полуразъеденный кислотой городской маг, упал на бетон головой – повезло, мучения оборвались с ударом. Вот из двери, еле держась на ногах, выбрался человек, прижимающий руки к животу, сделал несколько шагов и упал замертво. Соня и Фея поняли веление змея «распотрошим их» буквально. Они не устраивали показательные выступления в стиле китайских фильмов о тибетских монахах. Никаких «летающих мечей» или «когтей тигра». Работали коротко – в два удара: секущий по горлу, рваный режущий в живот. Или только в один – в живот. Безжалостно, как мясники на бойне. Им сказали потрошить, они и потрошили.

«Силовики» теперь наблюдали за недостроенной гостиницей почти открыто. Было ясно, что снайперы сейчас заняты другим. Если остались еще в этом строении снайперы.

– Точно закурю, – сказал Кир, когда очередная жертва покинула дом через оконный проем на последнем этаже – это значило, что Нестор почти у цели. Кто-то из оперативников услужливо протянул Киру пачку сигарет. Кир взглянул с сомнением, заколебался на секунду и покачал головой: воздержусь пока.

– Потом, дома, у Ларисы одолжу. Она поймет.

А Нестор спешил к цели. Он «видел душой», что на пятом царит замешательство. Слишком доверяли городские маги своему «Медному змею», слишком были уверены в его мощи. За окнами тишина – силы Раджаса на штурм не идут. Почему же такой акустический хаос царит на нижних этажах? Что там происходит? И по двое, по трое спускались они по ступеням и попадали на лестничных пролетах под быстрые вакидзаси девушек, под меткий удар змеиного хвоста.

Почти не осталось больше чисел пред мысленным взором. Почти все числа стерты. Обозначая этих двуногих существ через двузначные, близкие к сотне числа, селфиметр позволял и Нестору абстрагироваться от того немногого, что оставалось в этих числах человеческого. Не было людей, были только десятки и единицы на школьной доске. Как на уроке математики. Записали задачу, решили задачу, стерли. И быстрая рука учителя уверенно проводит влажной губкой по зеленой доске, оставляя за собой лишь сочный след. Все, что нанесено мелом на зеленую доску Взвеси, должно быть стерто. Остаться должна только основа. Вот он, новый коан, придуманный самим Нестором: попробуй решить задачу, которая не была записана на доске. И Нестор искал ответ, который содержала эта неразрешимая, на первый взгляд, головоломка в самой сути своей, в самом поставленном условии задачи.

Нестор шел к сыну, и путь его был усыпан ответами. Вопросов не осталось. Не было плохого и хорошего. Все снова стало всем и вернулось на круги своя. Плохо не пустить в дом друга, хорошо не пустить в дом врага. Держать потолок на своих плечах – должно. В этом и заключена Великая Ответственность, осознать которую до самых глубин могут только Драконы. Кто им судья, кроме них самих?

Этим же, которыми был набит мертвый дом, судьей сегодня был Нестор. И не было причин задумываться над приговорами и рассматривать обстоятельства дел. Не было причин сомневаться в основаниях и уровне своей компетенции. Виновен. Ты виновен – в окно. Ты виновен – и грудная клетка трещит в объятии могучих колец. Вы виновны – на части под острыми мечами… Все, кто представляют угрозу; все, что представляет угрозу. Быть добрым можно только с добрыми. Со злыми приходится быть злым. Вот он закон всеобщего равновесия. Зло порождает зло? Да, порождает. И так должно, поскольку самым светлым, самым сияющим добром не выбелить эту сажу, не отмыть липкий коричневый мазут с белотканных рубах. Виновны, потому как я так решил. Я – Наг Четвертого дна, единственный в этом доме, кто имеет право решать, кто имеет право карать и миловать. Но миловать сегодня нет желания: так говорит мне Справедливость, которая зелеными искрами горит в моих глазах.

Нестор ворвался в крайнюю комнату влево по коридору на пятом этаже. Где-то совсем рядом все еще продолжали уборку девушки в алых кимоно. Антон сидел на стуле и с испугом смотрел на Германа. Герман сжимал в руках боевой черный нож длиной в полторы ладони и с тревогой смотрел в проем двери, ведущей в коридор. Нестора Герман видеть не мог. Вот и ладненько…