Флаг 369-гo полка.

Краткая история. С апреля 1941 года, когда бывшим офицером Австро-Венгерской армии, югославским полковником и законспирированным загребским усташом Славко Кватерником была провозглашена, а Гитлером и Муссолини признана Независимая Держава Хорватская (NDH), в ней начали создаваться и были созданы сразу три типа войска:

— Хорватское домобранство (Hrvatsko domobranstvo) — официальные Вооруженные силы Хорватии;

— Усташская войница (Ustaska vojnica) — воинские формирования на базе Усташа (фашистско-террористического сепаратистского движения за выход Хорватии из Югославии), нечто типа Ваффен СС;

— немецкие и итальянские воинские части из хорватских и боснийских добровольцев, которые являлись составной частью Вооруженных сил Германии и Италии.

К третьему из названных нами типу воинских формирований и принадлежал немецкий усиленный 369-й пехотный полк (хорватск.), где слово в скобках означало, где и из кого он был сформирован.

Verstärktes Infanterie-Regiment 369 (kroat.), он же — Pojacke pukovnije (Усиленный 369-й пехотный полк) — родился 16 июля 1941 года. Солдаты и офицеры 369-го пехотного полка, первоначально состоящего из 3895 человек, были, как это и положено в вермахте, обмундированы в немецкую форму и имели немецкие знаки различия. Первый батальон полка был укомплектован боснийскими мусульманами, второй и третий — хорватскими и боснийскими католиками (по другим данным — одна рота каждого батальона была боснийско-мусульманской, а две другие роты — хорватско-католическими). Происхождение полка подчеркивалось нарукавной нашивкой с изображением хорватского «шахматного» щита с красно-белыми квадратами и надписью Hrvatska. Такая же эмблема была нанесена и на каску. Поскольку «переводные картинки» на касках помогали лучше прицеливаться русским снайперам, немцы в 1942 году запретили такого рода излишества.

Одновременно с формированием 369-го полка был создан и его учебный батальон, который находился в Штокерау (Австрия). После того как формирование 369-го полка было закончено, его привели к присяге фюреру, поглавнику, рейху и Независимой Державе Хорватской (Nezavisna Drzava Hrvatska).

Поглавник Анте Павелич.

15 августа 1941 года, после трех недель дополнительного обучения, полк был отправлен на Восточный фронт. В это время он состоял из трех пехотных батальонов и «артиллерийского отдела», вооруженного 105-мм орудиями. Каждый пехотный батальон включал в себя три пехотные роты, пулеметную роту, противотанковую роту и роту снабжения. Именно из-за наличия в полку артиллерии его и называли усиленным. Однако в используемых нами источниках структура «артиллерийского отдела» полка не называется. По альтернативным данным, 369-й полк состоял из трех батальонов, одной пулеметной роты, одной противотанковой роты и трех артиллерийских батарей.

На Восточном фронте 369-й полк насчитывал от 5000 до 6300 человек и действовал в составе 100-й немецкой легкой пехотной дивизии. С августа 1941 года по февраль 1943 года 369-й усиленный пехотный полк (известный также под названием Хорватского Легиона — Hrvatska Legija) прошел путь от Днестра до Волги, где и погиб. Кременчуг и первый тяжелый бой под Полтавой (26.09.1941), антипартизанские операции, сражение под Харьковом в мае 1942 года, Воронеж, Калач и Сталинград, в который 369-й полк вошел в 23 часа 30 минут 26 сентября 1942 года и из которого уже никогда не вышел — вот основные вехи его боевой биографии.

Эмблема 100-й легкой пехотной дивизии, в составе которой находился 369-й хорватский полк.

100-я легкая пехотная дивизия (100. leichte Infanterie-Division), вместе с которой шел боевыми дорогами хорватский полк, была сформирована в октябре 1940 года и первоначально состояла из:

— двух (а не трех, как в обычной дивизии) пехотных полков, 54-го и 227-го: Infanterie-Regiment 54 и Infanterie-Regiment 227;

— 83-го артиллерийского полка: Artillerie-Regiment 83;

— 100-го полевого запасного батальона: Feldersatz-Bataillon 100;

— 100-го противотанкового батальона: Panzeijäger-Abteilung 100;

— 100-го разведывательного батальона: Aufklärungs-Abteilung 100;

— 100-го саперного батальона: Pionier-Bataillon 100;

— 100-го батальона связи: Divisions-Nachrichten-Abteilung 100;

— 100-го дивизионного тылового отдела: Divisions-Nachschubfiihrer 100.

С октября 1941 года, после ввода в состав дивизии усиленного артиллерией 369-го полка, 100-я легкая пехотная дивизия оставалась легкой только по своему названию.

С момента формирования и в период майских боев под Харьковом 369-м полком командовал полковник Иван Маркуль (pukovnik Ivan Markulj), а 100-й легкой пехотной дивизией — генерал-лейтенант Вернер Занне (Generalleutnant Werner Sanne).

С осени 1941-го и по весну 1942 года усиленный 369-й полк и 100-я легкая пехотная дивизия входили в состав:

— 55-го армейского корпуса 17-й армии (октябрь 1941-го, район Полтавы). С 6 января 1941 года корпусом командовал генерал инфантерии Эрвин Виров (General der Infanterie Erwin Vierow);

— 11-го армейского корпуса 6-й армии (ноябрь, район Харькова). Этим корпусом с 6 октября по декабрь 1941 года командовал генерал инфантерии Евгений Отт (General der Infanerie Eugen Ott), а с 10 декабря 1941-го — генерал инфантерии Иоахим фон Кортцфлейш (General der Infanterie Joachim von Kortzfleisch);

— резерва 1-й танковой армии генерал-фельдмаршала Эвальдафон Клейста (декабрь 1941-го, Миус-фронт);

— 14-го моторизованного армейского корпуса 1-й танковой армии (январь 1942-го, район Таганрога). Корпусом с сентября 1939 года командовал генерал инфантерии Густав фон Витерзхайм (General der Infanterie Gustav von Wietersheim);

— 3-го моторизованного армейского корпуса 1-й танковой армии (февраль 1942-го, Таганрог). С января 1941-го и до конца марта 1942 года корпусом командовал генерал кавалерии Эберхард фон Макензен (Generaloberst Eberhard von Mackensen), затем — генерал танковых войск Лео Гейер фон Швеппенбург (General der Panzertruppe Leo Geyr von Schweppenburg).

Отсюда и далее, рассматривая историю 369-го полка, мы будем опираться на работу Драгана Клякича «Усташско-домобранский легион под Сталинградом».

Очевидно, что в этой работе были использованы трофейные материалы, хранящиеся у маршала А.И. Еременко:

«Во время нашей второй встречи разговор зашел о решающей битве Второй мировой войны, — пишет Драган Клякич о своей встрече с Еременко. — И тогда ветеран и первый воин того фронта показал мне один из своих самых драгоценных военных трофеев — пояс с пистолетом, некогда принадлежавший лично фельдмаршалу фон Паулюсу, командующему 6-й армией, „непобедимой“, как называл ее фюрер. Никита Хрущев, тогдашний член Военного совета Сталинградского фронта, подарил этот трофей Еременко за успешное командование операциями на Волге.

Интереснейшие вещи были собраны на огромном пространстве Сталинградской битвы. Среди трофеев было много разнообразных пакетов, записей, дневников, секретных приказов, которые были захвачены у немцев и итальянцев; служебные донесения, тактические топографические карты, необычные сувениры, награбленные немцами на пространстве от Парижа до Белграда и от Афин до Сталинграда.

Еременко показал мне и стопку документов одного высшего офицера вермахта, которые назывались материалами по „истории создания тысячелетнего Рейха“.

— Перелистайте все эти бумаги! — предложил мне маршал. — Они написаны на немецком, итальянском и румынском языках. Терпеливо пересматривайте, — прибавил он, — найдете там и тетрадь, написанную вашим языком…

И в самом деле…

Тут были документы усташско-домобранского легиона, „Усиленного 369-го пехотного полка“, как официально называлась эта единица. Свою последнюю битву легионеры этого полка приняли на берегах Волги, в Сталинградских степях, где эта единица и погибла. Среди погибшего усташско-домобранского воинства многие были отмечены наивысшими немецкими наградами, железными крестами, усташскими медалями и трилистниками. Из-за жестокости, насилия и грабежей, творимых легионом, украинские крестьяне назвали его „дьявольским полком“. Это название понравилось Павеличу. И когда он в 1943 году формировал новые соединения, то, по примеру „сталинградских легионеров“, присвоил одной из новых дивизий имя „Дьявольская“, передав ей тем самым „сталинградское знамя“. Эта дивизия не отстала от своей неотделимой „предтечи — легионеров“, что кровью запомнили народы Хорватии, Боснии и Герцеговины».

Хорватский трилистник.

Тут мы позволим себе попытаться уточнить происхождение «дьявольского» названия 369-го хорватского полка и его преемницы — 369-й хорватской дивизии. В немецких и английских источниках эти военные единицы действительно называются «дьявольскими». Однако, как нам представляется, если авторами этого названия действительно были украинские крестьяне, то ничего дьявольского на самом деле в виду не имелось.

Дело в том, что сербскохорватское слово «враг» означает и соответственно переводится на немецкий, английский, русский и украинский языки как «черт, дьявол». Однако слово «враг» в русском языке и слово «ворог» в украинском языке, имея общий с хорватским корень (ворожить — колдовать), обозначает вовсе не «черта» или «дьявола», а просто «противника». Когда украинцы назвали 369-й полк вражеским (по-украински — ворожим), то это обозначало принадлежность полка к противнику, а не к черту, как ошибочно подумали братья-славяне.

«Новый, 1942 год застал полк расквартированным в Васильевке, голом украинском селе, посреди пустой снежной равнины. Студеный ветер сшибал легионеров с ног и мешал патрулированию, термометр показывал минус 35 градусов по Цельсию. Все сидели вокруг костров, пламя которых не согревало, — сообщает нам Драган Клякич. — Командир полка полковник Маркуль поздравил своих солдат с Новым годом: „Мы с вами находимся на Восточном фронте, как лучшие воины Независимой Державы Хорватской. Za dom spremni! Пусть этот праздник озарит вас, воины, необыкновенной благостью! С нами нынче мысленно находятся поглавник и войсковода Павелич и лично вождь великого Рейха, Адольф Гитлер. Зиг Хайль Фюреру! Наступающий 1942 год будет нашим наилучшим годом. Он будет золотыми буквами вписан в историю НДХ, так же как и славное воинство великого Рейха и мы, соучастники великой немецкой и нашей победы! Счастья вам в новом году, воины мои!“»

Поглавник в 369-м полку.

О возвышенном моральном состоянии военнослужащих полка, на почве недавно полученной независимости, свидетельствует приводимая Драганом Клякичем запись из дневника наредника (старшего сержанта) 369-го полка Хабиянца (Habijanec):

«Командование полка получило из Загреба „Словарь военной терминологии“. Хвала богу, истреблена из служебного употребления терминология бывшего югославского войска. Теперь принято, что:

podoficir будет называться — docasnik (унтер-офицер, сержант),

admiralski brod (адмиральский корабль) — admiralska lada,

adutant — pobocnik,

aktivni oficir — djelatni casnik,

major — bojnik,

ambassador — poklisar (парламентер, делегат),

arhiva — pismohrana,

armijski general — general pjesactva,

artiljerac — topnik (артиллерист).

И я сам стал теперь — topnicki docasnik, а не artiljerijski podoficir,

automatski pistolj — теперь называется samokres (револьвер, автоматический пистолет),

bataljon — bojna,

baterija (артиллерийская батарея) — topovsko krilastvo,

boitoa nozzem — boiba bodom (штыковой бой),

ceta (чета) — satnija (сотня, то есть — рота),

desetar — rojnik (командир отделения),

desetina — roj (рой, отделение),

diverzija — inacica,

rezerva — pricula

vojnicka dnevnica (солдатские суточные деньги) — mazda…

…Имеем свое войско, свою терминологию, свои традиции…».

Изнывая от безделья в Васильевке, в «некой украинской пустыне», и переживая, что война закончится без них, солдаты 369-го полка подбадривали себя песнями — «Трубный глас зовет нас в бой за народ свой!» — и жаловались: «Нет тут железных дорог. Последний атом энергии потеряем, идя пешком от села к селу…»

И действительно, после наступления нового, 1942 года полку приказали двинуться вперед, на север, и 27 января, идя пешком от села к селу, 369-й пехотный полк наконец прибыл в Сталино. В Сталино была железная дорога, что вызвало у солдат прилив юмора и надежд: «Многие из нас и не заметят, как быстро мы прибудем в Москву. Готовьте униформу, стригитесь, цепляйте ордена на грудь. Парад 369-го полка на Красной площади! Поглавник наградит всех нас орденом короля Звонимира!»

Однако записи в «Ратном дневнике» за эти дни были не столь веселы: «Студено! И непроходимый путь!»

После Сталино (Донецка) 1-й батальон полка был размещен в селе Криворожье, 2-й батальон — в Гришино, 3-й — в Селидовке. Указанные населенные пункты находятся примерно в 100–150 км к северо-западу от Миус-фронта, где зимовал 369-й полк. Таким образом, вместо Москвы полк передислоцировался поближе к Барвенково-Лозовскому плацдарму Красной Армии (к югу от Харькова), бои за непреднамеренное образование которого проходили в январе 1942 года. Южной кромкой этого гигантского плацдарма была река Самара, оборону по которой, в районе села Александровка, вскоре и займет усиленный 369-й полк.

Боевые действия 369-го полка накануне Харьковского сражения. В период между вахтой на Миус-фронте и занятием исходного рубежа для окружения советских войск под Харьковом, т. е. с января по май 1942 года, 369-й полк вместе с 100-й лпд вошел в состав группы командира 3-го моторизованного корпуса фон Макензена и принял участие в «Барвенково-Лозовской контрнаступательной операции Вермахта». По словам самого Макензена, группа была создана специально для того, чтобы «остановить последовавший от Изюма в общем направлении на юго-запад вражеский прорыв и вслед за этим, в контрнаступлении, отбросить противника назад». Речь идет о неудачной Барвенково-Лозовской наступательной операции советских войск, которая вследствие истощения сил была прекращена 31 января 1942 года.

В группу фон Макензена, которая была сформирована в конце января 1942 года и штаб которой разместился в Сталино, входили:

— 100-я лпд с 369-м «дьявольским» усиленным пехотным полком;

— 14-я танковая дивизия;

— 11-й армейский корпус (298-я пд, 1-я румынская пд, 113-я пд);

— и «другие многочисленные мелкие и наскоро собранные воинские части, среди которых имелись итальянцы, венгры, хорваты и валлонцы».

Собранные в группу фон Макензена части заняли оборону на 150-км фронте Петропавловка — Степановка — Гришино. Это был своеобразный южный аппендикс Барвенковского плацдарма. Дно этого аппендикса находилось на юге — в Гришино. Его северо-западным узлом являлась Петропавловка, а северо-восточным — Степановка. Этот аппендикс в ходе Барвенково-Лозовской наступательной операции создал освободивший 23 января Барвенково 5-й кавалерийский корпус генерал-майора A.A. Гречко. После захвата Барвенково, — а здесь находилась тыловая база 17-й немецкой армии, — 5-й корпус был развернут в южном направлении — в сторону реки Самара. Освобождение Барвенково и последующее наступление к Самаре и далее на юг 5-й корпус совершал в составе:

— 34-й кавалерийской дивизии (полковник А. Н. Инаури);

— 60-й кд (полковник Г.Н. Перекрестов, дивизия из донских казаков);

— 79-й кд (полковник B.C. Головский, многонациональная дивизия из Средней Азии);

— 351-й стрелковой дивизии (полковник Н.У. Гурский, дивизия из донских казаков);

— 130-й танковой бригады (полковник Е.Г. Пушкин);

— 4-й гвардейской танковой бригады (генерал-майор танковых войск Г.И. Кузьмин).

Левее, то есть восточнее, 5-го кк наступал на юг 1-й кавалерийский корпус под командованием генерал-майора Ф.А. Пархоменко (в годы Гражданской войны он был командиром полка в 1-й Конной армии). В его корпус входили:

— 35-я кавдивизия полковника С.Ф. Склярова;

— 56-я кавдивизия генерал-майора Л.Д. Ильина;

— 68-я кавалерийская дивизия полковника H.A. Кириченко;

— 15-я танковая бригада генерал-майора танковых войск (по другим данным, полковника) М.В. Колосова;

— 255-я стрелковая дивизия генерал-майора И.Т. Замерцева.

В ходе рейда в южном направлении оба кавалерийских корпуса с приданными им частями столкнулись с группой Макензена, 100-й лпд и разбросанными по ее полкам и батальонам частями 369-го хорватского Усиленного полка.

Если бы войскам Гречко удалось захватить Красноармейск, а Пархоменко — продвинуться в район Константиновки, на тылы артемовской группировки врага и блокировать ее с запада, то дни немцев в Донбассе были бы сочтены.

Однако все пошло не так, как планировалось…

После войны A.A. Гречко попал в тяжелую ситуацию. С одной стороны, ему нужно было написать, что операция провалилась из-за типичной и прогнозируемой для наступающих войск проблемы — отсутствии снабжения. С другой стороны, нужно было отметить значительную роль политорганов и комиссаров в организации снабжения вырвавшихся вперед войск:

«Тяжелые, прямо-таки невыносимые условия были для наступления, особенно для конницы. Но, несмотря на лютую стужу, острую нехватку боеприпасов и продовольствия, кавалеристы продвигались вперед. В этих условиях особенно большую помощь командованию оказали политорганы, партийные и комсомольские организации… Когда возникали затруднения в снабжении частей боеприпасами, горючим, продовольствием и фуражом, работники вышестоящих политорганов тут же принимали меры для обеспечения войск всем необходимым», — пишет A.A. Гречко и цитирует наградной лист на награждение орденом Красного Знамени заместителя начальника политуправления Южного фронта бригадного комиссара Л.И. Брежнева за то, что тот «в трудный момент, когда дороги были занесены снегом и машины отстали, сумел организовать бесперебойное снабжение войск всем необходимым». Это была первая боевая награда будущего Генерального секретаря ЦК КПСС и, наверное, справедливая. Во всяком случае, он реально был в районе боевых действий, пытался наладить снабжение войск и вместе с будущим министром обороны СССР, попав под налет немецких пикирующих бомбардировщиков, лишь чудом спасся. Хотя лошади, которые тянули по сугробам сани с Брежневым и Гречко, были убиты.

Однако помощь политорганов не была столь эффективна, чтобы спасти положение. 28 января, не выдержав удара немцев со стороны Гришино, начала отход 60-я кд. Вслед за ней отошел к Криворожью и не имеющий боеприпасов весь 5-й кк. На следующий день, 29 января, остановились и не приняли участия в бою обе танковые бригады корпуса Гречко, противниками которого, по словам Баграмяна, были части 100-й и 68-й пехотных дивизий, а по словам самого Гречко — части 101-й и 68-й пд с 30–40 танками.

Не лучше обстояли дела и у корпуса Пархоменко: «Полки 1-го кавалерийского корпуса и 255-й стрелковой дивизии в течение 26 и 27 января, при 36-градусном морозе и непрекращающейся метели, неоднократно атаковали противника, оборонявшего рубеж Явленское, Шаврово, но успеха не имели. Артиллерия и минометы остались без снарядов, а в 15-й танковой бригаде в строю осталось лишь шесть танков. 27 января 68-я кавалерийская дивизия возобновила наступление на Явленскую. Командир 194-го кавалерийского полка майор Н.В. Глинберг повел эскадроны в атаку. Конники ворвались в этот населенный пункт. В рукопашной схватке майор Глинберг пал смертью храбрых, но полк закрепился в западной части Явленской. Наступая на Яковлевку, 56-я кавалерийская дивизия овладела Елизаветовкой и Фиддерово, выбила гитлеровцев из Шаврово и устремилась на Михайловку. К началу февраля 1-й кавалерийский корпус включился в ожесточенные бои с подошедшими резервами противника, прикрывавшими с запада подступы к славянско-краматорскому укрепленному району», — сообщил нам A.A. Гречко. Эту информацию, конкретизируя противника, дополнил командующий войсками 57-й армии Д.И. Рябышев, сообщив о том, что 28–29 января 1-й кавалерийский корпус «вел упорные бои с подошедшими частями 100-й легкопехотной дивизии врага в селениях Ивлевское и Михайловка».

На самом деле оба наших корпуса выступили в бой с появившейся на фронте группой Макензена, которая, отбив атаки выдохшихся кавалеристов и танковых бригад (в 15-й тбр оставалось всего 6 танков), 31 января и сама перешла в наступление. Это контрнаступление проводилось по трем наиболее важным направлениям. Для этого фон Макензен, кавалерист по происхождению, имеющий звание генерала кавалерии, хорошо знающий слабые и сильные стороны подвижных войск, разбил свою группу на несколько ударных групп:

— Коллермана — на левом фланге (удар на Петропавловку, где сливаются реки Бык и Самара, затем — удар на восток вдоль Самары до Александровки);

— Хубе и Роведера — в центре (Хубе наступает от Гришино и Криворожья к Александровке на Самаре, а Роведер — зачищает тылы);

— Занне — на правом фланге (удар на Голубовку и Очеретино, обеспечение правого фланга группы Хубе для выхода ее к Александровке на Самаре — главной цели наступления группы фон Макензена).

Из частей и подразделений хорватского полка, 100-й лпд и 14-й танковой дивизии были сформированы две ударные группы — Хубе и Занне. Ударная группа Хубе обрушилась на 5-й кк A.A. Гречко, а ударная группа Занне — на 1-й кк Ф.А. Пархоменко. 31 января ударная группа Хубе выбила части A.A. Гречко из села Криворожье, а 2 февраля захватила Спасско-Михайловку. В этот же день ударная группа Занне выбила советские части из Аннинского. Хорваты участвовали в операциях обеих ударных групп.

Весь февраль и март в районе реки Самары, сел Александровка, Громовая Балка, Очеретино, Голубовка и Беззаботовка шли ожесточенные кровопролитные бои. Южный аппендикс Барвенковского плацдарма немцами был ликвидирован. Однако прорвавшаяся почти к самому Барвенкову группа Макензена столкнулась с известными проблемами всех зимних наступающих. Контратаки противника сопровождались отстающим собственным снабжением, снегами и морозами. Введенная в состав группы Макензена свежая 1-я горная дивизия позволила отброшенной за Самару группе восстановить положение и плотно закрепиться на вышеозначенной реке. К 20-м числам марта противоборствующие силы окончательно выдохлись, и активные боевые действия были прекращены.

Измотанные в февральских боях части 369-го хорватского полка в марте были выведены на отдых, который, впрочем, не был спокойным.

Драган Клякич рассказал нам об этом периоде следующее:

«13 марта 1942 года отдохнувший от борьбы 2-й батальон находился в колхозе севернее Голубовки. Артиллерийский отдел в составе немецкого 83-го пушечно-артиллерийского полка поддерживал наступление правого соседа. „Захвачено в плен 8 советских солдат“, — записал штабной подофицер. 15 марта 2-й батальон сильной контратакой 5-й сотни под Голубовкой отбил нападение советского 574-го стрелкового полка: 200 советских солдат было убито, 37 взято в плен, захвачено много оружия».

25.03–16.05.1942. Стояние на Самаре. Подготовка к операции «Фридерикус-1». После «маневренной войны зимой», как называл Макензен локализацию Барвенково-Лозовского прорыва советских войск, его корпус заступил на вахту на верхнем течении Самары. В обозначенный период корпус состоял из 1-й горной дивизии (левый фланг), 14-й танковой дивизии (центр) и 100-й лпд (правый, т. е. восточный фланг). Слово «легкая» применительно к 100-й лпд все более и более утрачивало смысл, — кроме усиленного 369-го полка, дивизии был придан еще и один из полков 60-й моторизованной дивизии. Каждая из противоборствующих сторон, наблюдая друг за другом, фиксировала вылазки разведчиков и работу войск над улучшением своих позиций.

Хорватский 369-й усиленный пехотный полк в период стояния на Самаре, так же как и немцы, отдыхал, учился и принимал пополнение.

«В Новой Андреевке штаб легиона получил указание убыть с подчиненными ему единицами в Куроедовку, — сообщает об этом периоде Драган Клякич. — С этого времени легион перестал быть „боевой группой Маркуля“, как его до этого называли немцы. Легион был разбросан по немецким дивизиям в качестве резерва. 1-й батальон и далее оставался в 227-м немецком полку, 2-й батальон — получил приказ на оборону села Голубовка, а 3-й — села Александровка. Артиллерийский отдел расположился вдоль реки Самара. С 30 марта штаб 369-го полка находился в селе Малая Васильевка в резерве дивизии. В эти дни полк был пополнен свежими бойцами, прибывшими из Штокерау (Stockerau)… Самым старшим офицером из прибывшего пополнения был пехотный майор Томислав Брайкович (Tomislav Brajkovic)… В лагере Штокерау он был обучен специальным методам ведения войны на Восточном фронте…

„…Прошли мы много сел, — сообщал в письме с фронта легионер Антун Корен (Antun Koren). — Я записал названия 15 сел и городов, но в этих местах, могу вам сказать, ничего современного я не увидел. Чистых дорог нет, одно только болото. Железные дороги редки. Сам я жив и здрав… Мы идем вперед, только вперед, потому что знаем, чего хотим, и знаем, что победим…“ Это письмо было опубликовано 12 мая 1942 года в усташском „Хорватском листе“…

… В „Хорватском листе“ за 15 мая 1942 года была помещена статья об успешных делах артиллерии 369-го полка на Восточном фронте. Железные кресты за эти „дела“ получили:

Подполковник Марко Месич (Marko Mesic) родом из Беловара, сотники Франьо Младич (Franjo Mladic) из Осиека, Франьо Зорец (Franjo Zorec) из Дубровника, Марьян Пришлин (Marijan Prislin) из Сомбора, Василий Мальгин (Vasilije Maljgin) из Бани Луки, поручики Александр Фридрих (Aleksandr Fridrih) из „Хорватской Митровицы“ и Велько Остоич (Veljko Ostojic) из Задра.

Письма из украинских сел приходили в редакции в Загребе, Мостаре и Осиеке. „Ратные известия“ поступали от легионера Мартина Пацека (Martin Pacek) из Даля и водника Хусейна Муртича (Husein Murtic). Йосиф Шарер (Josip Sarer) писал своим приятелям в Осиек: „Да мы в России не видим ничего нормального, европейского; все извращено, это совсем другой мир и порядок. Везде заметны жидовские следы. О каком-то благосостоянии даже и не говорим! О Красной армии могу вам сказать, что это безголовое войско совсем уничтожено… Только один наш отряд и только за пять дней уничтожил две дивизии Красной армии…“

„…Мы здесь — страх и трепет для русских, и не без оснований“, — написал легионер Йосиф Галемович (Josip Galemovic), родом из Пожега, Драгутину Джуричу (Dragutin Duric), своему земляку, в лагерь усташской молодежи. „Страх и трепет, конечно! Поэтому нас тут называют „чертовой дивизией“, что на русском звучит как „вражеская дивизия“…“

„…Большевики оценили голову каждого легионера 369-го пехотного полка в 200 рублей“, — сообщил загребской молодежи поручик Янко Краинчич (Jänko Krajincié), прибывший в Загреб на лечение…»

В конце апреля Макензен, части которого, помимо всего прочего, занимались строительством и укреплением дорог и мостов в своем тылу, с облегчением констатировал, что противник «вывел с фронта перед корпусом несколько своих соединений. Корпусу противостояло теперь лишь около трех с половиной дивизий». В конце апреля дороги подсохли, и «с 12 мая корпус перегруппировался для своего нового задания на наступление, начало которого было назначено на 18 мая (операция „Фридерикус-1“. — Авт.), но затем из-за событий под Харьковом (наступление советских войск 12 мая. — Авт.) перенесено на 17 мая. Западнее реки Самара, а также на узкой полосе восточнее ее корпус был заменен румынскими частями. Таким образом, он смог своевременно сосредоточиться в тылу своего района наступления».

Моральное состояние Усиленного 369-го пехотного полка накануне Харьковского сражения. «На войне как на войне» — к началу Харьковского сражения хорваты, не действуя своим полком как цельной боевой единицей, приобрели не только некоторый боевой опыт в составе немецких частей, но и опыт моральных страданий.

«Хотя официально немецкие представители и говорили о „братстве по оружию немецких воинов и легионеров“, „о жертвенной борьбе 369-го полка“, но в неофициальной обстановке немецкие войска на Восточном фронте относились к своим союзникам: итальянцам, мадьярам, румынам, болгарам и легионерам НДХ презрительно, — пишет Драган Клякич. — Средние офицеры и унтер-офицерские кадры немецких подразделений, которые были прикомандированы к некоторым частям легиона, поначалу держались с легионерами как с рабами, купленными с телеги и веревки. Воины 369-го полка представлялись им солдатами без традиций, без упорства, людьми низшего разряда и непостоянного духа, воинами, ненадежными в опасных ситуациях на фронте. Тем не менее немцы употребляли их, включая в свои подразделения. Их выдвигали в передовые линии и использовали в качестве бруствера.

О „недоступном для понимания отношении немецких союзников“ известил специальным рапортом своего командира Маркуля майор Йосиф Плетикоса (Josip Pletikosa), командир 2-го батальона, с просьбой „передать по инстанции“.

„В тот день, 3 апреля 1942 года, в штаб 1-го батальона в Голубовке прибыли, — рапортовал Плетикоса, — полковник Нейбехер (Neibecher) из 227-го полка и сотник Раутингер (Rautinger) из батальона СС „Германия“.

Они были встречены с почетом, как союзники, как наши боевые друзья. Между тем как только они пришли, то еще с порога сказали: „Вы перед русскими танками быстро бегаете или медленно?““

„Это, — показывал Плетикоса, — так смутило поручика Велько Остоича (Veljko Ostojic), что в первые мгновенья он не знал, как им и ответить. Хотели было принять это за шутку, но они не шутили. Как доложил Велько Остоич, немецкий сотник Раутингер, говоря полковнику Нейбехеру о легионерах, сказал, что в бою наверняка придется прибегнуть к комбинации: к каждым четверым бойцам легиона НДХ придадут пятерых немецких солдат. Это подтвердил и полковник Нейбехер. Значит, наших четырех легионеров в сражении нужно защищать пятью немцами!

Не нам знать, почему господа Нейбехер и Раутингер, офицеры дружественной нам Германии, имеют о наших легионерах такое мнение. Чем оно подтверждается, когда мы, как воины, завоевали военное признание у наивысших руководителей немецкого войска, в том числе и у самого Фюрера?

Поскольку мы, легионеры Независимой Державы Хорватской, боремся заедино, плечом к плечу, со славным немецким войском за будущность Новой Европы, то нас такое мнение не оставляет равнодушными. Откровенно говоря, это вредит делу, тем более что мы, как это все знают, являемся его самыми приверженными союзниками, которые проливали кровь и умирали каждодневно на его стороне… Можно прийти к выводу, — говорит майор Плетикоса, — что начальник поста под Голубовкой и офицер по связи (оба по чину младше меня) требуют от меня, командира легионерского батальона, который назначен на эти позиции приказом руководства 100-й немецкой легкой егерской пехотной дивизии, быть при них в качестве военной марионетки. Ввиду этого прошу командира полка освободить меня от должности командира 2-го батальона“».

Не прибавил радости легионерам и расстрел одного из военнослужащих 369-го полка, о чем нам также рассказал Драган Клякич:

«Точно в годовщину „несчастной и постыдной войны“, 6 апреля, и за четыре дня до годовщины провозглашения Независимой Державы Хорватской руководство полка исполнило кошмарный „приговор именем немецкого народа“. Согласно тексту приговора, домобран второй сотни Джемаль Имамович (Dzemal Imamovic), родившийся в 1912 году в селе Вуковье под Тузлой, решением военного суда приговаривался к смерти. „В то время, когда 2-я сотня занимала оборону на реке Миус, подсудимый, с некоторым количеством своих товарищей, был наряжен в передовое охранение. Нужно было находиться поблизости от одного бункера. Контрольная проверка немецким офицером выявила, что Имамович не находился на своем месте, а залез сам в бункер, то есть покинул свой сторожевой пост перед неприятелем“, — говорилось в приговоре.

Джемаль Имамович был прижат морозом и бураном. И поэтому задумался о том, где нести службу далее — возле бункера или внутри него. Поскольку продолжало холодать, он залез в бункер. Это и стало „преступлением, предусмотренным ст. 141 немецкого военно-уголовного кодекса“.

Имамович апеллировал к высшим немецким инстанциям, к штабу армии и к Берлину. Но ни там, ни там не было ему помилования. Казнь подтвердил сам фельдмаршал Кейтель, подписав приговор — смерть через расстрел.

Его казнили по всем правилам, распоясав и сняв оружие, поставив перед строем домобранов с завязанными глазами. Имамович не вырывался. Так он закончил свое участие в войне.

— Какая прекрасная смерть! Песня! — сказал после расстрела подполковник управления штаба Иван Бабич (Ivan Babic). Если бы Имамович был ликвидирован непосредственно по усташскому закону, который имел у нас силу в 1932 году, в эмиграции, тогда бы он совсем по-другому распрощался с жизнью. От его тела отрезали бы кусок за куском, пока он не сдох бы. Немецкие законы милостивы!»

369-й полк в майском Харьковском сражении. 27 апреля 1942 года легионеры Усиленного 369-го пехотного полка направили в адрес Гитлера телеграмму, в которой поздравили вождя Рейха с днем рождения. В своей ответной телеграмме Гитлер поблагодарил их за поздравление и выразил уверенность, что легионеры «…и в дальнейшем будут честно и до конца выполнять свой долг в моих войсках…»

«…Лучше всего выполнил свой долг в те дни, — сообщает нам Драган Клякич, — врач 1-го батальона Йосиф Бабогредац (Josip Babogredac), который, получив замену, вернулся в Загреб. Как завидовали ему легионеры! „Благо ему!.. Мы тут и дальше будем гнить в ожидании своего часа, а он уже в воскресенье будет шататься по Елачич-плацу“.

В те же дни Степан Томаш (Stjepan Tomas), поручик, записал в своем дневнике:

„Смерть косит всех вокруг. Погибли мои товарищи надпоручик (natporucnik) Дервиш бег Сельманович (Dervis beg Selmanovic) — 20.V.42 под Серафимовской (Seravimovske). В том же сражении пали поручики Векослав Чусич (Vjekoslav Cusic) и Франьо Гиларди (Franjo Gilardi). Под Перекопкой (Perekopke) — поручики Горчевич (Grcevic) и Чатич (Catià), после этого — командир (zapovjednik) 1-го батальона сотник Геза Майербергер (Geza Majerberger)…“

… 17 мая 1942 года легион начал наступление на Гусаровку — в первый раз на Восточном фронте он наступал в полном своем составе. Это было начало операции „Фридерикус“ — битвы за Харьков».

Выражении за Харьков 369-й пехотный полк участвовал и ранее. В истории усташско-домобранского легиона Драгана Клякича сообщается о действиях артиллерии хорватского полка под Харьковом в 1941 году:

«Наш артиллерийский отдел (topnicki odjel) поддерживал наступление немецкого 54-го пехотного полка, — записал сотник Драган Юрак (Dragan Jurak), офицер снабжения (opskrbni casnik) артиллерийского отдела. Мы имели задачу разбить русские укрепленные позиции в секторе Кочубеевка — Искровка. Уже пять дней продолжалась борьба. Однажды, в предвечерье, мы увидели на стороне противника сильные пожары. Русские подожгли все, что могло гореть в селе Искровка, и начали отход. Этот русский военный метод известен еще со времен похода Наполеона.

Началось преследование в направлении села Коломак. Неприятель оборонял каждый населенный пункт. В городе Валки скопилось много большевиков. Казалось, что они намереваются здесь упорно обороняться, так как это было предградье Харькова. После наших первых снарядов, которые упали на Валки, противник покинул город, и в него вступили наши подразделения…»

В начале новой битвы за Харьков, которая для 369-го полка началась 17 мая 1942 года, полк по-прежнему входил в состав 100-й легкой пехотной дивизии, которая находилась на правом, восточном, фланге 3-го моторизованного армейского корпуса генерала кавалерии фон Макензена. Исходным положением корпуса было верхнее течение реки Самара. Войска корпуса располагались с запада на восток в такой последовательности: 20-я румынская пехотная дивизия, 1-я горная дивизия, 14-я танковая дивизия и итальянская боевая группа Барбо (всего около 170 танков), 100-я легкая пехотная дивизия. Во втором эшелоне Макензена находилась 60-я моторизованная пехотная дивизия. Основные силы первого эшелона — пять пехотных полков и 170 танков — были сконцентрированы на узком 20-км участке от Александровки до Голубовки. Здесь им противостояло всего два советских соединения — 341-я (полковник А.И. Щагин) и 106-я стрелковые дивизии. Такая же картина наблюдалась и в полосе наступления немецкого 44-го армейского корпуса (восточнее корпуса Макензена), где на 20-км участке фронта 12 немецким полкам и 170 танкам противостояли лишь две советские стрелковые дивизии 9-й армии — 335-я и 51-я.

17 мая корпус нанес удар на север, в направлении Барвенково — в стык советским 341-й и 106-й сд 9-й армии (это фактически был и стык между 9-й й 57-й армиями Южного фронта). Ось удара корпуса Макензена совпадала с осью январского наступления и февральского отступления 5-го кавалерийского корпуса Южного фронта: Барвенково — Александровка — Барвенково.

Непосредственным противником 100-й дивизии и, следовательно, 369-го полка, была 106-я стрелковая дивизия 9-й армии.

«Атаку советских позиций легион начал в 4 часа, — продолжает рассказывать нам о действиях 369-го полка Драган Клякич. — В 5 часов, переступая через тела своих мертвых товарищей, полк захватил Громовую Балку, в 5.30 — Очеретино, в 8.30 — Бессарабовку (Besarabovka). На взятых позициях легионеры окопались и перешли к обороне.

Подразделения Красной Армии, находящиеся напротив, были ловко застигнуты врасплох. Кажется, что их разведывательные службы не смогли вскрыть немецкую группировку и направление удара. Тысячи советских солдат были захвачены и отправлены в плен. „Мы продолжили наступление в 14.30, — пишет хроникер. — В 20.10 неприятель еще раз попытался организовать сопротивление с высоты 156,4 на пути Некренское — Гусаровка (Nekrenskoe — Gusarovka). В 20.30 цель наступления была достигнута. Сопротивление было сломлено. Захвачено в плен 365 советских солдат. Наши потери: погибло 6 подофицеров, 26 домобранов. Ранено 2 офицера, 9 подофицеров и 130 домобранов…“»

Рядом с селом Некременное, которое в хорватских документах названо Некренским, находилось село Викнино. Задержать продвижение врага на Гусаровку и Барвенково в районе этих населенных пунктов пытались подразделения 106-й советской стрелковой дивизии. «До полка пехоты с 14 танками атаковали восьмую роту 442-го полка 106-й стрелковой дивизии. Возглавляемые командиром 8-й роты офицером Минаевским, советские воины стойко сражались, отражая яростные атаки врага. Противник, потеряв восемь танков, не добился успеха и во второй половине дня начал обходить роту со стороны Викнино», — сообщается во «Фронтовой иллюстрации». Возможно, пленные, о которых говорится в истории 369-го Усиленного пехотного полка, были взяты именно в результате обхода Викнино.

К вечеру остатки 106-й стрелковой дивизии заняли оборону к северо-востоку от захваченного противником Барвенкова. Здесь, в районе сел Ильичевка, Новая Дмитровка, Краснозоревка и Григоровка, 106-я сд и 34-я кавдивизия полковника А.Н. Инаури пытались задержать продвижение немецких войск на Изюм, однако попали под удар 14-й и 16-й танковых, 384-й и 389-й пехотных дивизий немцев.

«Первая задача корпуса — взятие Барвенкова и форсирование реки Сухой Торец восточнее его — была выполнена уже в первый день, — сообщал о результатах дня 17 мая фон Макензен. — Прорыв через главную полосу обороны противника везде удался в одном броске, к которому тотчас же присоединился удар к реке Сухой Торец и через нее… Несмотря на трудности, в итоге и фланговым дивизиям (справа — 100-й легкопехотной, слева — 1-й горной дивизии) также удалось очень быстро достичь целей своего первого задания. Задуманная внезапность для противника благодаря мастерству войск при ее подготовке была полностью достигнута. Вскоре противник повсюду побежал в тыл к реке Сухой Торец и через нее. Были взяты большие трофеи. Вечером 17 мая все дивизии стояли своими передовыми частями на северном берегу реки Сухой Торец, Барвенково прочно находилось в руках горных егерей».

Составленная нами хроника дальнейшего участия усиленного 369-го пехотного полка в Харьковском сражении выглядит таким образом:

18 мая. 100-я легкая пехотная дивизия и введенная в бой правее нее 60-я пехотная моторизованная дивизия находились восточнее Барвенково и, прикрывая 3-й моторизованный корпус с востока, откуда на соединение с ним шли войска 44-го армейского корпуса, зачищали местность от частей 349,106 и 335-й советских стрелковых дивизий.

19 мая. 100-я лпд, с включенным в ее состав 369-м полком, изменила направление наступления с севера на запад и находилась в 16 км к северо-западу от Барвенково, между селами Большая Андреевка и Ивановка. Задачей такого построения была защита левого фланга 14-й и 16-й танковых дивизий, продолжающих наступать в северном направлении с целью установления контакта с 6-й армией Паулюса и захлопывания кольца окружения вокруг наступающих на Харьков советских войск. Имея справа от себя 60-ю пехотную моторизованную дивизию, а слева — 1-ю горную дивизию, 100-я лпд отбивала атаки идущего с запада к Большой Андреевке 2-го кавалерийского корпуса.

20 мая. 16-я танковая дивизия повернула на запад и заняла место между 100-й лпд и 60-й пд (мот.). Целью такой пертурбации было отсечение 57-й армии Южного фронта от 6-й армии и армейской группы Бобкина Юго-Западного фронта. В этот день 16-я танковая дивизия, 100-я лпд и 1-я горная дивизии перешли в наступление и, прорвав фронт 2-го кавалерийского корпуса (полковник Г.А. Ковалев), в 12.00 захватили Большую Андреевку. Ось немецкого наступления проходила через удерживаемую советскими войсками Лозовую и упиралась в 1-ю и 4-ю румынские пехотные дивизии 6-го армейского румынского корпуса.

«Недостаточная оперативность в работе штабов и нечеткая постановка задач, — описывал ситуацию Москаленко, — приводят к тому, что войска 6-й армии (ЮЗФ) опаздывают сосредоточиться на рубеже Большая Андреевка — Петровское. Тем временем немецко-фашистское командование, усмотрев в активных действиях 2-го кавалерийского корпуса угрозу своему флангу южнее Барвенково, перебрасывает туда ночью танковую дивизию. Последняя, прорвав оборону кавалерийского корпуса, овладевает Большой Андреевкой до сосредоточения там частей 6-й армии».

Однако этим дело не ограничилось. В этот же день 369-й хорватский пехотный полк вышел к Серафимовке, находящейся в 18 км к юго-западу от Большой Андреевки.

21 мая. 369-й полк вместе с 100-й легкой пехотной дивизией продолжал боевые действия фронтом на запад. Противниками полка были части 2-го кк, 99-й сд и 14-й гвардейской стрелковой дивизии. 16-я танковая дивизия вновь ушла на север.

22 мая. В этот день пробивающаяся в северном направлении 14-я танковая дивизия захватила Байрак и соединилась с войсками немецкой 6-й армии. С этого момента войска советской 6-й армии, армейской группы Бобкина и 57-й армии оказались в окружении, 100-я лпд с 369-м полком, продолжая наступать на запад и юго-запад, в сторону Лозовой, захватила Старые Близнецы и вышла к реке Бритай.

23 мая. Сдав свой участок фронта 2-й и 20-й румынским пехотным дивизиям, 100-я лпд срочно отправилась в район Мечебилово. Развернувшись фронтом на север, совместно с 389-й и 384-й пехотными и 60-й пехотной моторизованной дивизиями, 100-я дивизия и хорваты приняли участие в блокировании прорывающихся на восток советских войск. По советским данным, противниками 100-й лпд в эти дни были части 2-го кавалерийского корпуса, 341-й сд и 14-й гв. сд.

24 мая. Совместно со 2, 1 и 20-й румынскими (слева) и 389-й (справа) пехотными дивизиями 100-я лпд нанесла удар на север через реку Бритай по 351-й и 99-й стрелковым дивизиям, частям 2-го кк, по 341-й стрелковой, 14-й гвардейской стрелковой и 248-й стрелковой дивизиям. Советские части отошли к Миролюбовке и Федоровке на реке Берека.

25 мая. 100-я лпд вместе со своими соседями, продвинувшись к Миролюбовке и Федоровке, продолжала блокировать южную границу Харьковского котла.

26 мая. 100-я лпд и 20-я румынская пехотная дивизия с юга, 1-я горная и 60-я пехотная моторизованная дивизии с севера нанесли удар навстречу друг другу и отсекли от общего котла окруженных наиболее продвинувшуюся на восток часть советских войск. Согласно картам, составленным Дэвидом Гланцем и трофейным немецким картам, приведенным в атласе Гланца, в этом отсеченном «очаге» могли находиться части 23-го танкового корпуса (6А, генерал-майор Е.Г. Пушкин), 411-й (6А, полковник М.А. Песочин), 248-й (6А, полковник А.А. Мищенко), 99-й сд (57А, командир — полковник В.Я. Владимиров, комиссар — H.H. Шакин) и 14-й гв. сд (57А, генерал-майор И.М. Шепетов, бывшая 96-я сд второго формирования). Восточная граница этого «очага» находилась всего в 8 км от «Большой земли».

27 мая. 369-й хорватский полк в составе 100-й лпд участвует в ликвидации окруженных советских войск в районе Миролюбовки, Зеленого Гая, р. Лозовенька. Противник 100-й лпд — части 99-й сд и 14-й гв. сд. Соседи: слева — 20-я румынская, справа — 1-я горная дивизии.

Ветеран 99-й Краснознаменной стрелковой дивизии К.И. Чернявский оставил нам небольшое описание прорыва дивизии из Харьковского окружения:

«Совершив трудный марш в условиях весенней распутицы, дивизия сосредоточилась в районе железнодорожной станции Близнецы, на юге Харьковской области, и поступила в подчинение 57-й армии. Здесь по приказу командующего армией генерала К.П. Подласа она сменила находившуюся в обороне группу войск генерала Камкова, заняла ее позиции на Барвенковском выступе. В этом районе разгорелись ожесточенные бои, немалая тяжесть которых выпала и на долю 99-й стрелковой дивизии. „Только за одиннадцать часов 17 мая, — вспоминал начальник политотдела дивизии И.М. Червов, — наши части отбили девять яростных атак“… В районе поселка и станции Лозовая дивизия отбила за два дня 17 атак, уничтожив за это время большое количество вражеских солдат и офицеров. За проявленную стойкость 21 мая 1942 года Военный совет 57-й армии объявил 99-й дивизии благодарность.

Однако фашистам удалось окружить воинов дивизии. Собрав командиров и комиссаров частей, полковник Владимиров заявил:

— Положение у нас тяжелое, но не безвыходное. Надо решительным ударом в направлении города Изюм прорвать вражеское кольцо и вывести свои части на восточный берег Северского Донца. Стремительность и внезапность действий будут нашими союзниками в этом бою.

Командир дивизии поставил задачу одновременным ударом воинов 197-го и 206-го полков, усиленных двумя дивизионами артиллерии, прорваться между селами Дмитровское и Петровское и обеспечить выход остальных частей. Первый полк с одним артиллерийским дивизионом отходил в арьергарде и обеспечивал прикрытие. Рота разведчиков должна была активными действиями в районе оставленных частями позиций создать видимость наступления.

В ночь на 23 мая войска снялись с позиций.

Двигаясь в авангарде, батальон капитана Ф.В. Дупленко достиг во втором часу ночи Дмитровки и вошел в село, зная, что там противник. Фашисты приняли нашу колонну за своих. На улицах и переулках стояли орудия и тягачи, у школьного здания — штабные автобусы; солдаты спали в домах, лишь у орудий и пулеметов находились часовые.

Бойцы нашего батальона были готовы к решающему бою. Но главной их задачей было прорваться. Командир дивизии приказал огонь открывать только в крайнем случае. И они прорвались без единого выстрела. Только когда батальон скрылся за околицей села и подошли другие подразделения полка, фашисты спохватились и открыли беспорядочный огонь.

На подходе к Дмитровке были уже другие части. Требовалось новое решение, и командир 206-го полка подполковник Егоров приказал 6-й роте, усиленной пулеметным и минометным взводами, атаковать гитлеровцев с юго-восточной окраины села и связать их боем. С этим отрядом пошел батальонный комиссар С.Е. Юрьев. Все, кто находился в составе отряда, понимали, какая на них ложится ответственность. Возможно, ценою своей жизни они обеспечат прорыв главных сил.

Тем временем подполковник Егоров, собрав основные силы полка, нанес удар в северо-восточном направлении и пробился. Но отряд, возглавленный Юрьевым, вынужден был отойти под огнем противника, и лишь к концу дня ему удалось выйти из окружения.

Еще труднее пришлось подразделениям 197-го полка, пробивавшимся в направлении села Петровское. Ожесточенный бой начался во второй половине дня 24 мая и не прекращался до утра. Пулеметные и автоматные очереди, разрывы мин и гранат, крики „Ура!“ слились в единый гул. Прорвав два последних рубежа обороны гитлеровцев, воины дивизии переправились на восточный берег Северского Донца. Переправа через реку под огнем противника оказалась чрезвычайно тяжелой. Многим не суждено было добраться до восточного берега.

Нелегко пришлось и арьергардным подразделениям 1-го полка, вместе с которыми пробивался начальник политотдела дивизии И.М. Червов.

Бой был яростным. Обе стороны понесли большие потери. Все понимали, что наступил критический момент. Враг намного превосходил нас по численности. Все же до роты советских воинов прорвали вражеские заслоны. Но те, кто отстал, были прижаты огнем к земле. Многие из них так больше и не поднялись. При прорыве совершила подвиг медицинская сестра Нюра Ткач. Она втащила в воронку от авиабомбы четверых раненых и стала их перевязывать. В это время прорвавшееся подразделение было уже далеко. А когда гитлеровцы окружили воронку, Нюра открыла огонь из автомата. Затем пошли в ход гранаты. Отважная девушка вела бой до последнего дыхания и погибла как герой. Дорого обошлась гитлеровцам жизнь советской патриотки».

После окончания зачисток котла, 369-й усиленный пехотный полк остановился на отдых в районе недавних боев.

«В Красном Лимане штаб 100-й немецкой дивизии официально поздравил 369-й полк за битву под Харьковом, „при этом под Харьковом данная единица впервые была использована в полном составе в союзе с немцами. Зиг Хайль Фюреру! Za dom spremni!“, — сообщается в истории 369-го полка. — За „отличие в битве под Харьковом“ пришли поздравления от командиров группы армий „Юг“ — фон Клейста и генерал-полковника фон Макензена.

Эту похвалу лучше всего ощутили сотник Франьо Андучич (Franjo Anducié) и надпоручик Мартин Ботз (Martin Botz). Они „благодаря связям“ получили новое назначение и вернулись домой. Никола Джоречич (Nikola Doresié), сотник и священник в штабе полка, испытал такое же счастье. Не найдя своего бога тут, он вернулся в Загреб.

Большие потери, которые понесли подразделения полка в Харьковской битве (май — июнь 1942 года), серьезно расшатали мораль, что отметило в своем извещении Министерство Домобранства НДХ и командир легиона. Кроме неточных цифр в „ратных дневниках“, нигде не сообщалось о подлинном числе убитых, пропавших и тяжело раненных. Об этом знали только командиры подразделений».

Гибель 369-го хорватского полка. 31 мая 1942 года, в день официального окончания Харьковской битвы, немецкое командование поздравило хорватов со взятием в плен 5000 советских военнослужащих. Однако военное счастье переменчиво…

После Ивана Маркуля, который командовал полком под Харьковом, командиром усиленного 389-го пехотного полка стал Виктор «Витязь» Павичич (Viktor «Vitez» Pavicic), который и привел полк в Сталинград. Сражаясь на наиболее ответственных участках, в том числе и за завод «Красный Октябрь», хорватско-боснийский полк нес тяжелые потери. К 13 октября 1942 года в нем оставалось в живых 983 человека. К концу ноября живыми числилось 5 офицеров, 9 унтер-офицеров и 110 рядовых солдат.

23 января 1943 года из Сталинграда были эвакуированы 18 раненых хорватов, в том числе и сержант Юрич (Juric), который вывез с собой журнал боевых действий 369-го полка.

Судьба командира полка до сих пор остается неизвестной. В 20-х числах января 1943 года полковник Виктор Павичич якобы был эвакуирован из Сталинграда на самолете. Однако этот самолет больше нигде не приземлился. По другой версии, Павичич был казнен немцами за трусость. Основанием для такой версии послужила задокументированная просьба Павичича к командованию 100-й дивизии о своей замене.

«Сталинградский» командир 369-гo полка оберст Виктор Павичич.

«Поскольку у него больше не осталось солдат, кроме нескольких раненых, он чувствовал свою бесполезность. Он предложил, чтобы полковник Месич (командир артиллерии полка) заменил его, а он (Павичич) вылетит из Сталинграда обратно в Штокерау, где к тому времени было сформировано немецко-хорватское соединение для борьбы с партизанами на Балканах», — пишет об этом Ален Милич.

И похоже, что в версию трусости командира, забывшего о своем воинском долге, как только смерть или плен стали неизбежны, мы готовы поверить больше, чем в полет в неизвестность. Возможно, что немецкое командование плохо отреагировало на просьбу Павичича, и он был расстрелян. Впрочем, гибель Павичича в сбитом самолете была бы не менее позорна — ведь своих солдат он все-таки бросил…

Через несколько дней после исчезновения Павичича, 2 февраля 1943 года, последние 70 человек из состава 369-го полка во главе с артиллерийским подполковником Марко Месичем (он возглавлял полк с 20.01 по 2.02.1943) сдались в советский плен.

Оказавшиеся там же, их немецкие братья по оружию сообщили нам следующее: «Хорваты, которые принадлежали австрийской дивизии, стали собираться вместе. В отношении языка они действительно могли хорошо договориться с русскими и пытались использовать это для того, чтобы выбить себе преимущества. К похожим мыслям приходили и австрийцы… Некоторые из них, заменив немецких орлов со свастикой на австрийские красно-бело-красные кокарды, сотрудничали с теперь германофобско улаживающими свои дела хорватами, которые, впрочем, боролись на нашей стороне до конца, как хорошие солдаты. Так непредсказуемы были народы Балкан».

Непредсказуемость народов Балкан выражалась еще и в том, что, как сообщил нам Карл К. Савич, «некоторые из хорватских военнопленных позже перешли на другую сторону и боролись как часть Красной Армии, как „1-я Королевская югославская Бригада в Советском Союзе“…»

Что касается 100-й легкой пехотной (егерской) дивизии, то она погибла в Сталинграде вместе с хорватским полком. Вторично 100-я дивизия была сформирована в Хорватии в 1943 году. Однако героического будущего у нее уже не было: Балканы, Тернополь, известный котел под Бродами, опять Балканы, Силезия и сдача в русский плен…

Противник 369-го хорватского усиленного полка, 100-й легкой пехотной дивизии, 14-й танковой дивизии и 60-й пехотной моторизованной дивизии в первые дни немецкого наступления. В 1945 году, уже после войны, Г.К. Жуков прибыл поохотиться на остров Рюген, на котором в ту пору находилась 90-я стрелковая дивизия:

«Мы выпили за всех. Не выпили за командиров дивизий. Это была главная опора наша с начала и до конца войны. Командиры дивизий играли решающую роль и в обороне, и в наступлении, и при формировании, и в обучении. Это наши кадры, самые нужные. Один из них здесь», — сказал Жуков охотникам и предложил тост за командира 90-й Ропшинской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова 2-й степени стрелковой дивизии.

В 1953 году Маленков, листая дело кандидата на должность коменданта Москвы, возмутился: «Что вы мне подсунули такую кандидатуру? Он же должен не просто Москву, а и руководство страны охранять, а разве с такой биографией человеку можно доверять? Он в Испании неизвестно что делал, незнамо с кем встречался, а в Отечественную семь раз в окружение попадал…»

Командир 106-й стрелковой дивизии Н.Г. Лященко.

В обоих случаях речь шла о Николае Григорьевиче Лященко — командире многострадальной 106-й стрелковой дивизии, которая в мае 1942 года приняла на себя удар правого фланга 3-го моторизованного корпуса Макензена.

К 17 мая 106-я сд 9-й армии занимала оборону фронтом на юг между Андреевкой и Яковлевкой в верхнем течении Самары. Западным соседом дивизии была 341-я сд, восточным — 335-я сд и 349-я сд. По 106-й сд пришелся удар частей 14-й танковой дивизии, 60-й пехотной моторизованной дивизии и 100-й легкой пехотной дивизии. Последняя, как мы уже знаем, была усилена Усиленным 369-м хорватским полком и одним полком 60-й мд. В первый же день немецкого наступления 106-я сд оказалась разорванной на две части. Одна часть была отброшена к северу, к Барвенково, и заняла оборону северо-восточнее Барвенково, пытаясь преградить немцам дорогу на Изюм. Другая часть дивизии была отброшена к северо-востоку, где южнее Сухого Торца вместе с частями 335-й и 349-й сд сразу же оказалась зажатой между «александровской» (3-й моторизованный АК) и «краматорско-славянской» (44-й и 52-й АК) немецкими ударными группами.

К 18 мая первая часть 106-й сд отошла на запад, в сторону Большой Андреевки, где фронтом на восток отбивалась от частей 14-й тд и 60-й мд. Второй части 106-й дивизии, окруженной 100-й лпд с 369-м хорватским полком, частями 68-й пд, 389-й пд, 60-й мд и 14-й тд, удалось продвинуться на север и переправиться через Сухой Торец.

19 мая 106-я сд на картах Гланца обозначена уже на северном берегу Северского Донца. Поскольку там же обозначена и 335-я сд, то речь идет, очевидно, о второй группе, которой, переправившись через Сухой Торец, удалось и переправиться через Северский Донец, и вырваться тем самым из окружения.

«9-я армия в составе 349, 343, 106, 335, 51 и 296-й стрелковых дивизий, двух полков 333-й стрелковой дивизии, 39, 34 и 60-й кавалерийских дивизий и четырех танковых бригад, закрепившись на левом берегу реки Сев. Донец, должна была из района Студенок организовать наступление на Долгенькую, а частью сил очистить от противника Изюм», — сообщает «ФИ» со ссылкой на Боевые распоряжения Главкома направления № 0141, 0142 и 0143 от 19 мая. Очевидно, здесь идет речь о той части 106-й сд, которая вместе с частями 335-й сд и 349-й сд прорвалась на северный берег Северского Донца западнее Изюма. И совершенно очевидно, что наше командование не имело представления о фактическом состоянии прорвавшихся дивизий: по советским документам они продолжали числиться как дивизии, а на немецких картах, приведенных Гланцем, — как «части дивизий».

В записи переговоров по прямому проводу начальника Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенанта А.М. Василевского с Главнокомандованием Юго-Западного направления от 19 мая, говорится о подчинении 6-й армии «106-й сд 9-й армии, находящейся в подчинении 5-го кк». Очевидно, здесь идет речь о той части 106-й сд, которая отходила на запад — в полосу 6-й армии. К сожалению, нам не удалось найти упоминаний о 106-й сд в советских документах, датированных после 19 мая.

20–21 мая на картах Гланца 106-я сд обозначена на левом берегу Донца в районе, лежащем напротив правобережных сел Петровское и Завгороднее — западнее Изюма.

22 мая — 106-я сд, по Гланцу, находится уже северо-восточнее Изюма.

25 мая — немецкие карты обозначают части 106-й сд северо-восточнее Изюма.

Сам командир 106-й сд полковник Н.Г. Лященко вспоминал о тех днях:

«В марте 1942 года меня назначили командиром 106-й стрелковой дивизии. В январе 1942-го Ставка планировала развернуть общее наступление Красной Армии. Войска Юго-Западного и Южного фронтов провели Барвенковско-Лозовскую наступательную операцию. Части нашей дивизии сражались южнее Беззаботовки. Мы взяли населенный пункт Громовую Балку. И Ларин (ЧВС Южного фронта. — Авт.) поздравил меня с первым успехом в новой должности. Помогли нам и наши „ястребки“, дравшиеся самоотверженно и умело. Глядя на них, высоту за Громовой Балкой мы взяли в считаные минуты. А фашисты перешли в наступление в общем направлении на Барвенково, пользуясь поддержкой большого количества авиации.

Обстановка осложнялась с каждым часом. Связь с армией была потеряна. Наши войска планировали взять Харьков, в дальнейшем форсировать Днепр и завладеть Днепропетровском. Я оставался в обороне. Дивизия у меня была неполнокровной, ее поддерживали артиллерийский дивизион и противотанковый полк — 11 пушек. И все. А обороняли мы 32 километра вместо положенных 8–10. Причем на ровном месте, против фашистских танков. Наши 57-я и 6-я армии пошли в наступление. Гитлеровцы нанесли контрудар вдоль Северского Донца от Харькова до Донбасса. И окружили нас в один день.

Штаб также подвергся налету авиации противника. Меня должна была поддерживать 121-я танковая бригада полковника H.H. Радкевича и рядом стояла 333-я стрелковая дивизия. Для танков мы уже оборудовали окопы. Однако танков не оказалось. Бригаду и дивизию бросили на правый фланг, где они должны были взять село Маяки. Но завязался встречный бой, село не взяли, и те, кто уцелел, переправились за Северский Донец. Я остался один. Четверо суток мы с дивизией выходили из окружения. Я потерял четыре с лишним тысячи человек, полдивизии. А шли так: два полка впереди, один сзади, в середине — артиллерия…

Танки идут, у нас снарядов нет, пушек нет. Для дивизии оставался один путь — отходить к Северскому Донцу. Подошли к реке. Ни лодок, ни паромов, как переправляться? К тому же с нами были банно-прачечный женский отряд 57-й армии и личный состав отходящих складов. Что делать? Это была настоящая трагедия. Стали рубить елки для плотов. Объяснил, как можно переплыть реку на лошади. Но ведь этому тоже надо научиться. Не у всех получается. Начальник штаба сломал ногу. А в довершение всего налетели самолеты фашистов — началась бомбежка переправы. Да, вот так и выходили. А последний раз выходил из окружения, когда пошел к казакам на Дон летом 1942-го. Я вел дивизию на переформирование, под Россошь. Было приказано сдать все оружие, людей, командный состав до ротного. Вряд ли, конечно, это было разумно. Мы остаемся без актива, который так необходим при переформировании. Правда, сознаюсь, я кое-чего приберег: и солдат, и оружие.

В это время фашисты прорвали нашу оборону у Купянска. Моей дивизии, учитывая ее состояние, предстояло как можно быстрее уходить на Миллерово. И так получилось, что моя машина замыкала колонну. Ее подбило, выбросило меня в овраг, я потерял сознание. Очнулся, понял, что мы остались. Начал собирать людей. 17 дней пробивался к своим.

Шли по занятой врагом территории. Спасибо казакам. Они нас поддерживали, кормили. У нас не было даже карты. Сотник один нарисовал на бумаге что-то вроде схемы, показал на ней населенные пункты, реки вплоть до Сталинграда.

Потом я эту схему отдал Н.С. Хрущеву. Вышли мы к своим, в живых осталось пять человек. Да, положение у нас было незавидное. Сами понимаете, что такое окруженцы в то время…»

В конечном итоге Н.Г. Лященко, после многочисленных проверок, был назначен заместителем командира 18-й дивизии и за годы войны «дорос» до командира дивизии. Звание Героя Советского Союза, к которому представлялся дважды в годы войны, получил только в 1990-м. Награжден пятью орденами Ленина, орденом Жукова, орденом Октябрьской Революции, орденами Суворова и Кутузова, многими другими орденами. Со смертью генерала армии Н.Г. Лященко в 2000 году у нас больше не осталось ветеранов, которые командовали дивизиями в Великую Отечественную…