Вот уже три дня как мы идем в стойбище Правильных Людей. Сегодня последняя ночевка и если все сложится нормально, то завтра, ближе к полудню, будем на месте. Должен признать, что древние люди ходоки преизрядные. С немалым грузом, обремененные раненным, они держат темп, от которого у меня без малого язык на плечах висит. С языком, кстати, уже вполне прилично, общаемся без особых проблем. Там и слов-то триста — триста пятьдесят, да около сотни специальных охотничьих терминов, плюс мимика и жесты — очень содержательно выходит. Все явно рады, что скоро завершится этот трагичный поход. Особенно рад Батор, лежит себе на волокуше лупает глазами и счастливо улыбается. Он еще очень слаб, практически не ест, только много пьет и совершенно уверен, что это мои горошинки спасли его. Может и так, а может просто здоровья много и парню суждено выжить — хилым в этом мире ничего не светит. Ну пусть думает как хочет, главное чтоб польза от этого была.

Только Хатак был задумчив и хмур. В целом я уже знал историю этого похода. Правильные Люди были классическими собирателями и охотниками, нигде не задерживающимися подолгу на одном месте, и кочующие по довольно сложному маршруту. Вот и приходили они из года в год к берегам довольно большой реки, где были удобные перекаты. Чтобы как только спадет вода и хоть чуть-чуть прогреется, переправиться на другую сторону, на летние, так сказать, пастбища. Заодно посылали охотничьи партии за "горьким камнем". Быстроногие охотники успевали дойти до пещеры с солью и обернуться назад меньше чем за неделю. Но что самое удивительное, саму соль они не употребляли, а использовали ее для обмена на большой ежегодной осенней охоте. Это мероприятие, как я понял, что-то вроде сбора многих родственных племен для совместной Большой Охоты, а также мены всего на все. Там же присматривались к невестам, проходили "свадьбы". Охотники терли свои вопросы, шаманы свои. Короче очень важное и нужное событие в жизни племен.

Помимо того, что племя Хатака обменивало соль на нужные вещи, оно еще и приносило изрядный запас с собой на зимнюю стоянку и использовала ее для приваживания копытных под копья охотников. Любителей полизать дефицитную соль всегда находилось преизрядное количество. Почему люди сами ее не использовали, у меня в голове не укладывалось. На все вопросы Хатак отвечал, что люди не едят горький камень и вообще он первый раз видит, как человек его ест. Но на то я и Могут шаам Хори Каман, чтобы вытворять что мне заблагорассудится.

В этом году поход за солью изначально начался не правильно. Прежде всего, пошло очень мало охотников. Обычно партия состояла из 20–25 охотников, а в этот раз было отправлено всего восемь человек. Остальные, как пообещал вождь Острый Рог, должны были подойти к пещере с солью через два дня, но… не пришли. Да и состав желал бы лучшего. Помимо Хатака пошли еще двое таких же почти стариков как и он, Первый и Второй — сильные, но слегка туповатые ребята, двое почти пацанов, один из которых Молодой и Батор — единственный кого Хатак ценил очень высоко. Ловкий, смелый, отважный, но не безрассудный, умный и любознательный. "Совсем как я в молодости" — не без гордости говорил дед.

Заготовив соли на всю партию охотников и не дождавшись остальных, Хатак, а он и вправду был старшим, принял решение возвращаться. Высиживать дальше в неведении смыла не было. Поначалу все шло нормально, но незадолго до переправы, где мы и повстречались, на них вышел, судя по описанию короткомордый медведь, а это я вам скажу очень серьезный зверь. Разойтись миром с Длиннолапым, как его называл Хатак, не получилось. В скоротечной схватке Длиннолапый убил обоих стариков, пацана и почти отправил на тот свет Батора, еще и Молодой ногу подвернул. С болью в сердце, глотая злые слезы, Хатак приказал оставить место схватки, помочь погибшим не было никакой возможности, надо было спасать хотя бы тех, кто остался жив. Но не тут-то было. Почти сразу на "хвосте" у них повисла стая гиен. Несколько раз они делали осторожные попытки напасть, которые удалось отбить, и лишь когда их стало больше, они пошли на решительный штурм. Если бы не я, пожалуй, все там и закончилось. Но не случилось. И хотя мы почти добрались до стоянки, потеря трех охотников племени, да еще неизвестно как там с Батором будет, сильно напрягало Хатака. Было от чего быть задумчивым и хмурым.

Сегодня вечером, сидя у горящего костра, по сложившейся в последние дни привычке, когда мы подолгу беседовали о многом и интересном, старый охотник был необычно молчалив.

Вообще если описывать внутреннюю суть Хатака, то его можно было смело воспринимать как Магеллана и Сократа в одном флаконе. Путешественник и мудрец, так и не растерявший бесценное свойство в душе оставаться мальчишкой. А еще он был воин. Хатак участвовал в двух войнах, где союз племен противостоял Старым людям, как я подозреваю, неандертальцам. Также он участвовал в нескольких межплеменных войнах и многочисленных небольших схватках. Так что, Хатак для меня был бесценным кладезем опыта и знаний об этом мире. Ну а я для него вообще был навроде Шахерезады. Приязнь и удовольствие друг от друга росла день ото дня. Что поделать — родственные души.

Бескрайнее ночное небо с яркими звездами над головой, из тьмы за костром доносятся различные звуки. Это у нас тут созерцание огня и молчание, а степь живет своей, весьма насыщенной жизнью. У костра мы одни, остальные давно угомонились. Наконец Хатак решился.

— Петр — я уже давно попросил его называть меня коротко и более для себя привычно — ты знаешь, как мы сходили за горьким камнем, но не знаешь, почему так получилось. Раньше племя Правильных Людей было сильным и авторитетным среди других союзных племен, пока — он показал раскрытую ладонь — столько зим назад у племени не появился новый вождь Острый Рог. Его отец Филин был сильным и мудрым вождем, пользующийся заслуженным авторитетом других вождей и шаманов. Но пришло его время, и он отправился в туманные долины предков. Ты же знаешь, что мы, мужчины, практически не знаем своих детей, но в этом случае все точно знали, что Острый Рог сын Филина. Обычай гласит — после смерти вождя избирается новый из самых достойных охотников племени. Я был другом Филина и имел весомый авторитет, были охотники, которые поддержали бы меня, захоти я стать новым вождем, но я все же был пришлый, и стать вождем без борьбы мне было непросто. Но бороться я как раз и не хотел. Хотел ли я быть вождем? — он немного помолчал — честно скажу, не знаю… не знаю до сих пор. Но когда племенной шаман Пестрый Полоз у Большого Костра выкрикнул имя Острого Рога, я был против. Я уже говорил, что был другом Филина и еще я хорошо знал его сына, как никак вырос считай на моих глазах. Так вот, Острый Рог был сыном Филина, но Острый Рог не был Филином. Отец был силен прежде всего этим — он прикоснулся к груди — а не этим — он похлопал себя по бицепсу — как его сын. Понимаешь о чем я Петр?

— Очень тебя понимаю Хатак — продолжай.

— Там где у отца была мудрость у сына только хитрость да змеиный свист в уши от Пестрого Полоза. Филин всегда мог поступиться малым ради большего, всегда слушал умные советы и не стеснялся признавать свои ошибки. Острый Рог всегда и во всем прав, и советчик у него только один — Пестрый Полоз. Но все-таки парень когда-то был не таким, не до такой степени… это все Полоз, его поганый язык живет в голове молодого вождя, и я не знаю как оттуда его вытащить… Мы уже успели поругаться с несколькими родами. На наши исконные земли стали заходить чужаки. Люди перестали приходить в племя, как было когда-то, а наоборот уходят из него.

Вот и с этим походом за горьким камнем очень все не просто. Трое стариков, никому особо не нужных, но хорошо помнящих, как было раньше, два остолопа ни то ни се, пацаны из тех у кого нет никакой поддержки и Батор, слишком внимательно слушающий мои рассказы и совершенно плюющий на "мудрые речи" шамана. Я много лет хожу за горьким камнем и когда мне дали столько охотников, сразу сказал что нельзя идти таким количеством. Острый Рог тут же заверил что остальные придут позже. А Пестрый Полоз камлал всю ночь и духи сказали ему — все будет отлично.

— Неужели ты, такой опытный охотник не доведешь людей до пещеры горького камня по дороге, которой ходил столько раз? — спросил меня тогда вождь — Или ты стал слишком стар для таких походов, может тебе уже пора сидеть у костра, и рассказывать детям сказки… как ты любишь?

— Я считал себя хоть немного мудрым человеком, но… Петр они развели меня как сопливого пацана. В отчаянии Хатак ударил себя кулаком по ладони — Как пацана — глухо повторил дед, опустив голову.

Поначалу — через некоторое время продолжил Хатак — я и сам думал, что все будет хорошо, тем более до пещеры дошли без особых проблем, но когда через два дня никто не пришел, я почувствовал — хорошо уже не будет. Я еще на что-то надеялся, но… Длиннолапый все расставил по своим местам.

За свою долгую жизнь я вот столько — он показал семь пальцев — сражался с Длиннолапым. Три пальца я защищался от него, остальное сам на него охотился. Длиннолапый очень силен и опасен, но еще он очень умен, столько охотников, сколько было нас, даже для него слишком опасно, в степи есть добыча куда как менее зубастая. И все-таки он напал… Когда имеешь дело с Длиннолапым главное не дрогнуть, дождаться, когда он поднимется на задние лапы, и вовремя ударить. Восемь копий в мягкий живот… добывал я Длиннолапых и меньшим количеством охотников. Но этот… — Хатак смотрел расширенными глазами в костер, вновь переживая перипетии схватки — он так и не поднялся. Сгорбившись словно человек, он легко отбивал наши копья, тогда мы попытались его окружить, но он не стал кружиться на месте, пытаясь отбиться ото всех сразу, как другие Длиннолапые, а резко отталкиваясь всеми лапами прыгнул сначала к одним, тут же к другим, он был очень быстр, очень…

Я думаю, захоти Длиннолапый убить нас всех, он это бы сделал. Мы даже не сумели нанести ему серьезных ран. Поверь мне, Петр я сражался с ними не раз, но ни один из них не вел себя как этот. Он был похож скорее на человека, и я думаю, что это шаман Пестрый Полоз натравил на нас духа в образе Длиннолапого.

— Ты думаешь он способен это сделать? — озаботился я впечатленный рассказом охотника.

— Не знаю. Бывало, он хвалился, что может призывать духов зверей, но при мне ни одного духа он так и не призвал. Вот ты Петр, смог бы такое сделать?

— Точно нет! — не стал я врать.

— Но ты же очень сильный шаман. Гораздо сильнее Пестрого Полоза!

— Возможно. Но я силен в одном, он может быть силен в другом. Нельзя быть сильным везде.

— Да ты прав мудрый Петр — Хатак тяжело вздохнул — нельзя быть сильным во всем. Печально.

— А ты не думал, Хатак, что это был не дух посланный шаманом, а всего лишь медведь который уже встречался с людьми, и возможно не раз?

— Медведь?

— Так называют Длиннолапого в моем племени. Ты же опытный охотник, Хатак, и сам говоришь что Длиннолапый очень умен. Однажды выйдя победителем из схватки с охотниками, он мог победить и во второй, а в третий раз, уже запомнив предыдущий опыт, применил свои особые приемчики снова. Ты же сам говорил, этот Длиннолапый делал все не так как другие, а вот вы, наоборот, делали все как всегда и на этом он вас и поймал.

Хатак долго сидел, молча обдумывая услышанное. Наконец заговорил.

— Еще раз убеждаюсь что ты, Петр — мудрый шаман. И это как раз тоже большая проблема. Послал Полоз духа или было так как ты говоришь, но, думаю, моему приходу не обрадуются ни вождь, ни шаман. И то, что в племя привел тебя как бы я, не добавит любви и тебе. Уверен, пакости мне и дальше обеспечены, но я свой, у меня немалый авторитет и теперь я буду вдвойне осторожен, ты же чужак и тебе придется в племени нелегко. И я просто не знаю что делать, Петр?

— Успокойся, Хатак. Мне приятно, что такой человек как ты, волнуется за меня, но не думаю, что останусь жить в племени Правильных Людей.

— Понимаю — покивал головой Хатак — дойдешь с нами до Осенней Охоты и выберешь себе племя. Такой шаман всем пригодится.

— И снова ты не угадал старый. Думается мне, что жить я буду один.

Улети я сейчас на небо, Хатак так бы не удивился. Мало ли что умеет Горький камень. Но жить одному!!!

— Жить одному нельзя! — воскликну Хатак. Весь его жизненный опыт и знания восставали против этого. Это в полетах он не силен, а в вопросах выживания он большой специалист!

— Да ну! — парировал я — Жил же я до встречи с вами один и жив, как видишь.

Брешу на "голубом глазу" и совесть не мучит.

— Но почему?!!

— Потому что жить как привыкли вы, я не могу, да и не хочу, а жить так как хочу я, врядли кто-то согласится.

— Но как, как? — не унимался Хатак — Как ты будешь жить один?

— Думаю что нелегко. Но надеюсь с твоей помощью, мой друг, чуть легче. А вообще пойдем-ка спать, завтра у нас с тобой будет тяжелый денек.

И ушел в темноту, оставив у костра потрясенного деда.

Я сидел и меланхолично наблюдал, как в котелке медленно побулькивает нехитрое варево. Также неспешно "побулькивали" мысли в моей голове. Подумать было о чем.

Вчера состоялось феерическое вступление нашего отряда в стойбище Правильных Людей. Само стойбище раскинулось между каменными крутинами и берегом реки. Навскидку народу в племени было человек двести пятьдесят и из них охотников человек семьдесят, стариков было немного, в основном женщины и дети. Я конечно не специалист, но кажется мне, что это очень большое племя для этих времен. И не удивительно, что живя охотой и собирательством, им все время приходится перемещаться с места на место. Такая толпа, словно саранча, очень быстро выжирает все съедобное вокруг себя. Ну и само стойбище, в общем, не обмануло моих ожиданий. Полукруглые, невысокие, даже не знаю как их назвать, чумы что ли, из облезлых шкур натянутых на деревянные каркасы, а кое где и на ребра мамонта, стояли где кому как удобно. Вонь от костров, от выделываемых шкур, кости под ногами, еще какой-то мусор, мухи в преизрядном количестве, запросто можно наступить ногой на "мину". Короче полный букет антисанитарии. И сами первобытные товарищи так "озонируют"… Я все понимаю, каменный век, то, се, но мать моя — женщина, речка же рядом! Неужели нельзя лишний раз пойти, извините за грубость, жопу помыть?

Слава богу, повезло! Как выяснилось, жить шаману внутри стойбища как бы не принято, а не то гостипреимство Хатака я боюсь не пережил бы. Я тогда быстро сориентировался, и пока Хатака не взяли в оборот, попросил найти мне для прожитья удобное место. Так что, поставил я свой шалашик недалече, в удобном распадке окруженным небольшими кустами. Уютненько так, и дрова, и до речки недалеко, опять же любопытных поменьше. Большой шаман Горький Камень, знаете ли, шуму не любит, отвлекает от размышлений о высоком, со злости враз в лягушку может превратить. Я именно так и наказал всем охотникам в стойбище про себя рассказывать. Пока действует.

Сама встреча отряда соленосов прошла неоднозначно. И если основная масса народа искренне радовалась ибо всех считали уже погибшими, о чем, кстати, Пестрый Полоз после долгого камланья уже всех оповестил, то вождь со товарищи был намного сдержанней. Особо кислой рожей выделялся шаман. Еще бы, он тут мухоморы курит, не спит ночами, здоровье подрывает — пророчествует, и нате вам… Мало того, что вернулись, хотя и не все, так еще с собой могучего шамана приперли. Если так ронять авторитет, его и об землю ушибить недолго.

Мы сразу не понравились друг другу. Уж не знаю, каким я предстал перед его глазами, но его образ у меня сложился в две секунды. Крысеныш. Мелкий, суетной, с тонкими ручками-лапками и злобно посверкивающими маленькими глазками на остреньком личике. Реденькие волосики на плешивой головенке, бороденка — одно название, вонючая меховая накидка обвешанная косточками, черепками мелких птиц и кабы не тех же самых крыс. Как есть — крысеныш! Но умен. В разборки сразу не полез, вдруг я и вправду шаман силы немалой. И сам не полез и вождю не дал. Хотя тот был явно настроен наехать на Хатака прямо здесь же. Быстро объявил сегодня вечером праздник, а Большой Костер на завтра. Большой Костер — это толковище всех охотников, на котором решаются различные вопросы, доводятся важные новости, ну и так далее.

Все ясно, будет собирать информацию. Кто я такой, откуда взялся, что умею. Самое интересное Острый Рог только кивками подтверждал сказанное шаманом. Ох, чую рулит тут этот крысеныш через этого орясину. Почему орясину? Да потому что удался мужик на славу. Ростом хоть и пониже меня будет, зато в плечах, куда там мне, и рядом не стоял. Мускулы на руках и ногах как удавы — силен видать. Была в нем некая звериная красота. Волосат, бородат, вонюч — не без этого, но черты лица правильные, глаза голубые, выразительные. Такого в моем времени отдай стилистам на растерзание, мигом голливудскую супер звезду из него заделают. Жаль только, по всей видимости, не своим умом живет, а дядиным.

Ну и, конечно, я произвел неизгладимое впечатление на местных аборигенов. Нечто сродни шоку. И хорошо, а то боюсь растащили бы на сувениры. А дальше сработала моя закладка. Великий шаман, жуть какой грозный, по мелочам не беспокоить.

Праздник в каменном веке это — нечто. Умом то я понимаю, что люди действительно радуются жизни и веселятся, как умеют. Все-таки охотники вернулись живыми, тем более при таком хреновом пророчестве. Да, не все, но это жизнь первобытного охотника, мало кто из них умрет от старости в, так сказать, "теплой постели". Зато какой успех у рассказа о драматической схватке с Длиннолапым, а эпическая битва с гиенами… Народ в восторге и ужасе охал и ахал, и все это неподдельно, искренне. Это не ток-шоу с табличками: тут смейтесь, тут хлопайте. Тут все вживую. Даже вождя проняло, когда Хатак повествовал как я сек гиен своей Прелестью, а когда он изобразил как я одним ударом отрубил гиене голову, народ просто в ступор впал. Порезать — это понятно, проткнуть — завсегда пожалуйста, разбить череп или там кость — и такое бывало, но… отделить что-то от чего-то одним ударом. Острый Рог даже покрутил головой, на себя что ли примерил? Все кто был тогда, горячо подтверждали сказанное Хатаком. Мне оставалось лишь многозначительно кивать да мычать что-то многозначительное. Многие охотники бросали на меня восхищенные взгляды, время такое, личная доблесть здесь очень высоко ценится.

Из угощения в основном мясо жареное, мясо печеное на камнях, и мясо, вареное в кожаных мешках, посредством кидания раскаленных камней в воду, находящуюся там. Также туда добавляют какие-то листья и коренья. Представляете себе, что за супчик на выходе получается? Присутствовали и растительные добавки, но очень мало — весна. И конечно хит сезона — мутная слабоалкогольная хрень в вонючих бурдюках. Еле открестился от этого удовольствия, сославшись на шаманские дела. Никакой посуды не было вовсе, ни деревянной, ни глиняной, единственное, мелькнуло несколько грубых каменных плошек, и что характерно, у вождя, у шамана и еще у пары прихлебателей.

Сам процесс насыщения был прост, Подходишь к костру, где хлопотали женщины, и тебе выдают порцию того или иного блюда. Я совершенно не заметил утеснений, а тем более угнетения женщин по половому признаку. Наоборот, особо нетерпеливые могли ладонью но рукам схлопотать, а то и по макушке. Ну и куда ж без блата? Своим мужчинам, при общем, как бы равенстве, всегда есть возможность подсунуть что получше. Непроизвольно отметил, что местные красотки некоторые реально красотки, особо что помоложе. И они в меня эдак глазками постреливают. А что, видок то у меня вполне. Одет — не чета местным шаромыгам, аккуратная бородка, а не обувная щетка как у всех. Про кольцо в ухе я вообще молчу. Уж этот девайс дамы моментально срисовали. И некоторые улыбаются так, знаете ли… Гм, так что-то я куда-то не туда.

Я после такого пиршества остался, прямо скажу, слегка голодным. Закиньте в желудок хоть и нормально пожаренного, но абсолютно пресного мяса и вы поймете, о чем я. Эк нас цивилизация разбаловала! А местные очень даже замечательно себя чувствуют. Поднаелись, слегка подвыпили, расслабились, и потянуло народ на танцы.

Незамысловатые кренделя под дружное гундение и притопывание в такт хлопкам — зажигали граждане кроманьонцы не по-детски.

— И всегда у вас так? — обратился я к сидящему рядом Хатаку. Деду было хорошо. Его глаза масленно поблескивали, на губах блуждала довольная улыбка, сыт, слегка пьян. Всем своим видом он олицетворял великую китайскую истину — прошлое прошло, и его нет, будущее не наступило, и его тоже нет — живи настоящим.

— Здорово, правда?!! — ответил довольный Хатак — Э-эх, Петр! Были бы мы помоложе уж мы им показали, как надо плясать! Правильно я говорю?

— А то, я и сейчас себя с трудом сдерживаю, чтобы вприсядку не вдарить.

Хатак подозрительно посмотрел на меня, но я сделал самую невинную моську.

— А у вас как делают? Не так?

— Ну и так тоже бывает — не стал я развивать скользкую тему.

Мудрые люди давно заметили что, в этом мире ни чего не бывает случайным. Блуждая взглядом, я случайно заметил стоящую невдалеке от нас девочку, которая пристально смотрела прямо на меня. Слишком пристально и слишком смело, на меня ужасного. Ей точно от меня чего-то было нужно. Даже интересно стало.

— Кто это, Хатак? — я кивком указал на девчонку.

Хатак долго присматривался, подслеповато щурясь. Я вообще заметил у него некоторые проблемы со зрением. Наконец он рассмотрел на кого я указал.

— А-а — это дочка пришлой, тут где-то еще младший брат должен быть. Три зимы назад один из наших взял ее, на осенней охоте, к себе второй женщиной. Охотника, с которым она жила, загрыз Большой Клыкастый — деда явно пробило на поговорить.

— Тяжело с двумя детьми без своего мужика. Из своих никто брать не стал, вот и пошла к нам, а прошлой зимой как раз родами и померла.

— А дети?

— А что, дети? Живут как-то.

— Как-то! Понятно. Как звать то ее хоть знаешь?

— Откуда у нее имя — удивился Хатак — она же еще ребенок. Так, есть детское прозвище, Лисенок — кажется.

— Ладно, сейчас разберемся что Лисенку нужно — проворчал я себе под нос — Эй Лисенок, иди сюда!

Но девочка подойти не решалась, и уходить не уходила. Ничего, я не гордый, и сам подойду.

Приблизившись, я рассмотрел ее получше. Невысокая, лет двенадцать, может тринадцать, на худенькое тельце накинута совсем уж безобразная шкура, непонятно от кого, с дыркой для головы и перехваченная на талии кожаным ремешком. На ногах тоже какие-то бесформенные меховые комки. Волосы грубо отхвачены порогами, не иначе кремневым ножом, и были они рыжие, я бы даже сказал — огненно рыжие. Если бы не были такими грязными. Но самыми выдающимися были ее глаза. На замызганной, симпатичной мордашке, глазищи цвета аквамарина. Да-а уж. Когда нибудь из этого утенка не лебедь будет, а настоящая Жар-птица. И встретила она своим аквамариновым взглядом мой взгляд смело и открыто.

— Хао, Лисенок.

— Хао, Горький Камень.

— Ты хотела спросить меня о чем-то — решил я поиграть в проницательного могучего шамана — и вот я пришел.

Но смутить Лисенка не получилось.

— Скажи, Горький Камень… ты из моего племени? — И столько в этом вопросе было надежды, столько в глазах светилось ожидания и радости, что я не сразу нашелся что ответить.

— Почему ты так решила?

— Ты такой же высокий как люди моего племени. Моя мама говорила, что люди моего племени были все высокие и… добрые, не то что… — она не закончила фразы, но тут и так было все понятно.

— А волоса в твоем племени были у всех как у тебя или были и другого цвета?

— Да, у всех как у меня. И как у мамы. Я помню.

— Но ведь у меня не такие — указывая на свои "соль с перцем" я попытался увильнуть от прямого ответа.

— Ты старый — взгляд Лисенка на секунду вильнул в сторону — когда становятся старыми волоса у всех одинакового цвета.

— Прости, девочка… Я не из твоего племени. — Наконец-то родил я неизбежный ответ.

И словно выключили свет. Будто враз выдернули из нее всю смелость и решительность. Взгляд Лисенка потух, плечики поникли. Девочка молча развернулась и канула в темноту.

Ушла… а у меня словно заноза в сердце осталась.

— Старый дурак — глядя ей во след прошипел я — Не мог ребенку соврать — чистоплюй хренов!!!

Пока предавался воспоминаниям, объявился Хатак. Видок он имел слегка помятый, в руках держал небольшой кожаный мешок. Усевшись возле костра, он с шумом втянул аппетитные запахи, идущие из котелка.

— Удивляюсь я тебе, Петр. Ты всегда делаешь женскую работу с таким удовольствием. Наши охотники, если рядом есть женщины ни за что ни станут что-то готовить, лучше дадут тумаков чтобы бабы быстрей шевелились.

— Прям таки тумаков? Прям таки всегда?

— Ну-у, — Хатак задумчиво поскреб бороду — могут, конечно, и сырое сожрать, или там… поголодать слегка.

— Все с вами ясно. У нас, Хатак, если мужчина не может себя обслуживать, наши женщины быстро это поймут, и тогда ты попадешь к ним в полную зависимость, и жизнь твоя, Хатак, будет бесполезней во-от такусенького — я показал пальцами насколько маленького — кусочка кремня.

— У вас суровые женщины — уважительно глядя на меня, произнес дед и, протягивая мешок, продолжил — Наши все-таки не такие строгие и передали это именно для тебя.

Заглянув внутрь, я обнаружил несколько увесистых кусков слегка обжаренного мяса.

— Передай им мою благодарность, Хатак. Сам то будешь? — Кивнул я на булькающий котелок и мясо.

— Не. Поел. Вождь и шаман говорят с охотниками. Не нравится мне это. Пойду, тоже буду говорить с охотниками. Ближе к вечеру приду за тобой, пойдем к Большому Костру. Мне кажется, что Полоз что-то затевает против тебя.

— Чем, интересно, я не угодил ему? Мы с ним и словом не перемолвились. — Я, честно говоря, не сильно удивился, но… все-таки.

— Тем, что ты есть. — Серьезно ответил Хатак.

Старый охотник ушел, а я направился к реке всполоснуть руки перед едой. Обмывшись, я присел на валявшееся бревно, принесенное паводком, и на мгновенье загляделся на могучий ток широкой реки. То там, то тут на воде расходились большие круги, крупная рыба гуляла под самой поверхностью. Подальше от шумного стойбища суетилась пернатая дичь. Прибрежная растительность выкинула уже довольно приличные листочки. Было тепло и тихо.

"Природа проснулась — думалось мне — А я даже не выполнил план минимум. Зачем мне это бессмысленное бодание с шаманами и вождями, мне место для жизни искать надо. Время поджимает".

Вдруг сбоку послышались шаги и к берегу вышли двое детей. Девочка Лисенок и скорее всего ее брат, такой же рыжий, как и она пацаньчик, годов десяти. На пол головы ниже, худющий, грязный, исцарапанный, с подбитым глазом. В обносках еще более худших, чем на Лисенке. Меня, тихо сидящего за кустами и одетого в камуфляж, заметить было не так просто, а детишек не только хорошо видно, но и прекрасно слышно.

— Вот тут ни кого. — Сказала девочка — Давай поедим здесь.

Они присели на корточки рядом друг с другом.

— Прости, сестрица — опустив голову, повинился пацан — тот кусок мяса, что я вчера припрятал, у меня отнял Толстый Барсук со своими дружками. Если бы один на один, я бы ему дал, а так накинулись кучей…. вот видишь, как в глаз дали. — Он прикоснулся к синяку и тяжело вздохнул.

— Ничего — погладила она его по рыжим вихрам — я вчера свой кусок весь есть не стала, оставила чуть-чуть, а еще нашла мучнистые корешки. Они, правда, маленькие и еще совсем горькие, но ничего попьем водички побольше.

— А я, зато вот что нашел — парень достал из-за пазухи две небольшие ракушки — я бы еще поискал, но вода сильно холодная.

— Ты у меня молодец. Настоящий охотник. — Подбодрила его сестра.

— Подожди чуть-чуть Лисенок, вот стану настоящим охотником, мы каждый день будем что-нибудь есть.

Мать-честная!!! У меня от этого разговора ком к горлу подкатил.

"Господи — внутренне возопил я — есть ли место и время на земле твоей, где сироты, дети твои, нужны хоть кому-нибудь?".

Мой отец говорил — "Сынок, не помогай всем. Всем помочь невозможно. Если кто-то рвется помочь всем — это либо дурак, либо жулик, либо блаженный. Но если ты хочешь помочь — помоги, кому сможешь". Не уж-то я двух детей не накормлю?

Я решительно встал и вышел из-за куста.

В первый момент, брат с сестрой, от неожиданности чуть в воду не сигнули. Вскочили на ноги, и тут же узнав меня, замерли.

— Хао, Лисенок! — Приветливо улыбаясь, поздоровался я.

— Хао, Горький Камень. — Успокаиваясь, поздоровалась она в ответ.

— А кто это с тобой? — Кивнул я на пацана, который слегка спрятался за сестру и бросал из-за ее плеча взгляды наполненные смесью страха и любопытства.

— Это — она вытолкнула слегка упирающегося малого вперед — мой брат Белка.

— О-о, синяк под глазом, вижу, ты встречаешь врага лицом, а не спиной. Из тебя, со временем, вырастет знатный охотник. Что ж, хао и тебе, Белка, брат Лисенка.

— Хао, Большой шаман Горький Камень. — Видно мои слова ему очень понравились, вон как сразу засмущался.

— Что же вы тут ребятки делаете?

— Мы — Лисенок на мгновенье замялась — хотели немного покушать.

— Чем же если, конечно, не секрет.

На секунду дети застыли и испуганно переглянулись, словно я мог отобрать их жалкие крохи, или… неужели с ними уже такое было?! Но потом, решившись, Лисенок показала маленький кусочек мяса и пару каких-то растительных хвостиков, а брат давешние ракушки.

— Ну-у — с сомнением протянул я — Разве будущему Великому Охотнику и будущей Красавице этого хватит? Давайте-ка вы съедите это потом, а сначала пойдем и съедим то, что есть у меня.

— Нет, нет — в испуге замотала головой девочка — нам нельзя есть еду шамана, нам даже нельзя подходить к его костру.

— Это кто же вам такое сказал?

— Так всем говорит шаман Пестрый Полоз.

— Что и кому говорит Пестрый Полоз мне, собственно, чихать. Я Большой шаман Горький Камень и делаю то, что считаю нужным. Ясно?

Брат с сестрой быстро закивали головами. Еще бы, спорить с таким грозным дядей…

— Но сначала я вам покажу один тайный шаманский обряд. — Заговорщицким шепотом сообщил я им новость.

— Какой? — чуть ли не хором вырвалось у них.

— О-о, этот обряд называется "Умывание перед едой". Это очень важный и нужный обряд. Вот сегодня у меня есть еда, а значит, у меня была удачная охота, и когда я мою руки перед едой, я делюсь частичкой своей удачи с водой. И вода, когда-нибудь, обязательно меня отблагодарит.

— А что надо делать? — ребяткам нетерпелось приобщится к такому полезному ритуалу.

— Ну, тут все просто. Повторяйте за мной. Руки в воде трем вот так, так, а теперь лицо. Вот, вот, хорошо. Так, пожалуй, достаточно.

Да-а уж, чувствуется сия процедура у детишек не часто практикуется. От грязи, конечно, совсем не отмылись, но хотя бы размазали равномерно.

— За мной, мои юные друзья. — Скомандовал я и двинулся в сторону шалаша.

— Скажи, Большой шама…

— Стоп. — Остановил я начавшего говорить Белку — Давайте договоримся, что когда мы одни, называйте меня просто — дядя Петр, а на людях Горький Камень. Ясно? — Кивают головой. — Ну тогда спрашивай.

— Скажи… дядя Петр, а что надо говорить, когда делаешь "умывание перед едой"?

Вот черт — прокол! Это же шаманский ритуал, тут обязательно бубнить что-то нужно.

— Это не так важно. — С уверенным видом начал выкручиваться я — Тут главное, делать все как можно чаще. Я вот, например, говорю "Вода, вода возьми моей удачи, поделись со мной твоей силой"

"Во я гоню… совсем ни какой совести, а впрочем хуже не будет". Видно было, как дети активно шевелят губами, запоминая сокровенные слова. Тут мы и до лагеря пришли.

— Так, садитесь сюда. Супчик у нас готов, сейчас еще мяско подогреем. — Засуетился я.

Брат с сестрой как сели, так и прикипели взглядом к котелку весящему над углями. Ждали они чудес в жилище шамана и вот оно… чудо! Я же, быстро начикал ножом прутиков, порезал мясо, нанизал и пристроил над углями. Видно, с каким восторгом смотрел Белка на мой нож. Его так и подмывало задать кучу вопросов. Впрочем, как и его сестру.

— Давайте-ка, ребятки, сначала поедим, а потом будем разговоры разговаривать.

Что сказать, столько они не ели, наверное, со смерти матери. А уж так и вовсе никогда. Одна ложка чего стоит, с которой, впрочем, они быстро освоились. А супец со специями, а подсоленное мясо? Я боялся что, незнакомая пища может им прийтись не по вкусу… ага, улетела в молодые желудки со свистом. Ребятки совсем расслабились, заулыбались. Ну, сейчас они мне подсыпят вопросов — чего, да почему?

— Дядя Петр, можно тебя спросить? — Это Белка, наконец, насмелился. Я внутренне усмехнулся.

— Конечно, ведь я же обещал.

— А, правда, ты отрубил голову гиене одним ударом?

— Правда.

— А… можно посмотреть твое большое копье? — выпалил пацан и даже рот закрыл ладонями от собственной дерзости. Сестра бросила испуганный взгляд на брата, а потом на меня.

— Почему нет? — Развеял я их страхи — Отчего бы достойному юноше не подержать достойное оружие. Я достал Прелесть из шалаша и вручил ее, не верящему такому счастью малому. Он принял дрожащими ручками мою Прелесть и выпал из реальности.

— Ну, Лисенок, а ты что хочешь посмотреть? — Подмигнув ей, спросил я. Мол давай, сегодня лавка чудес открыта.

— Дядя Петр, что у тебя вот тут? — Она коснулась мочки уха.

"Ха, ну кто бы сомневался. Эх, женщины, что в веке двадцать первом, что в каменном веке, а суть ваша неизменна. И это правильно! И пусть так будет во веки вечные! Аминь"!

— Это называется — серьга. — Я употребил русское слово потому, что аналога в местном языке не существовало.

— Серьга. — Прилежно повторила девочка. — А для чего?

— Для красоты. — Еще одно русское слово.

— А что такое "для красоты"?

— Для красоты, это значит — что бы было красиво. Вот когда по небу плывут большие облака — красиво. Когда утром встает солнце — красиво. Ты видела, как цветут цветы? Это и есть — красиво! В мире много красоты, но люди, иногда, стараются сделать его еще красивее. Вот моя серьга — красиво! Или вот, твои глаза — очень красиво!

Лисенок аж вся запунцовела!

— Нет, — замотала она головой — неправда. Все девочки говорят что, у меня плохие глаза, зеленые — как лягушка!

— Это они от зависти! Уж поверь мне, Большому шаману, что когда ты вырастешь, из-за твоих глаз многие и многие храбрые охотники потеряют покой и сон. Они будут приносить тебе много вкусного мяса и одевать тебя в теплые меха.

— А серьга? У меня будет серьга?

— Конечно, обязательно будет.

Мечтательная улыбка бродила на губах девочки. "Ах, как хорошо будет, когда нибудь, как хорошо. Не может же такой могучий шаман так ошибаться. Нет, никак не может"!

— А скажи мне Лисенок, где вы с братом спите? — Хлоп! И воздушные замки развеял суровый ветер. Взгляд сразу потух, плечики ссутулились. Опустив голову она, чуть слышно, пробормотала.

— Мы спим возле костра.

— Возле какого?

Неопределенное пожатие плечиками.

— А едите что?

Глова еще ниже, и даже брат вышел из созерцательного состояния и с беспокойством стал прислушиваться к разговору.

— Нам дают. И еще мы сами что-то находим.

В общем дальше состоялся весьма тяжелый разговор. В процессе его, вдруг, неожиданно для самого себя я сказал.

— Так ребятки, ну-ка идите, поспите у меня в шалаше. Мне нужно кое о чем подумать.

Не слушая вялых возражений, я содрал с них жалкие обноски и засунул обоих в спальник. Уж теперь проверим утверждения производителей о том, что внутренняя поверхность спальника — натуральный шелк! А на нем, как известно, вошки да блошки чувствуют себя отвратительно, а грязь, если что, мы всегда отстираем.

Немного повозившись, дети быстро уснули. Еще бы, сытно, тепло, безопасно. Столько новых эмоций и впечатлений, предохранительная система моментально отключила сознание от реальности. Меня же одолевали невеселые думки.

Ах, господин Экзюпери! Величайший мудрец, единственная фраза коего будет повесомей многих философских трактатов. Увы, безжалостный молох войны пожрал тебя, как и миллионы других, обычных, талантливых, гениальных. Но все-же ты успел сказать свое бессмертное — "Мы в ответе за тех, кого приручили"! И ни прибавить, ни убавить.

Я всегда чувствовал, что хотел больше одного ребенка. И чем старше я становился, тем отчетливее это понимал. Сам не сподобился. Очень надеялся на сына. Вот бы наделал он мне внуков да внучек… а оно вон как вышло. И вот теперь эти дети. Рассудок говорит: ты старый дурень, одно дело подохнуть самому, и совсем другое — утянуть в могилу детей доверившихся тебе. Любая твоя оплошность, любой несчастный случай, и все… Выживать в каменном веке одному, это в принципе авантюра, а с детьми, авантюра в тройне. Много еще чего говорит рассудок, умного и правильного. Сердце только одно — не бросай, и у тебя все получится!

Порассказали они мне тут о своем житье-бытье. Дети и при матери, кроме нее конечно, никому не были нужны, а после того как она умерла, просто чудом пережили зиму. Как только потеплело, охотник, у которого они жили с матерью, вышвырнул их на улицу. Дать бы за такое ему по голове, да боюсь, не поймет за что. У нас и в двадцать первом веке детей на улицу выкидывают, а тут… Вот и побираются они, от одного костра к другому. Одинокие, никому не нужные, чужие.

Я когда их раздел… мать моя, кожа да кости. Все признаки истощения. Им расти нужно, каллории нужны. Еще чуть-чуть и предел прочности организма будет преодолен, начнутся болезни, которые еще сильней ослабят их и все… Смогут ли они пережить следующую зиму, если не случится чудо? На чудо они, кстати, надеются. Мечтают, что на Большой Осенней Охоте повстречают людей своего племени, и они, высокие и рыжие, такие сильные и добрые, возьмут их к себе. Увы, доброта и щедрость, скорее всего, присутствовала лишь в рассказах матери. Именно поэтому так велико было разочарование Лисенка, когда я сказал, что не из ее племени. Чуда не случилось… Или случилось? Может быть, я и есть это чудо?

Лисенок и Белка — два стойких оловянных солдатика, упрямо встречающие невзгоды жизни грудью. Лисенок вместе с другими девочками ходит собирать то, что дает природа, грибы, ягоды, орехи, ловят ящериц и собирают яйца. Выкапывают из земли различные корешки. Весна совсем плохая пора, старого осталось совсем мало, новое еще не выросло. Лисенок копает землю плохеньким сучком, говорит, что лучше копать ракушкой, но они хрупкие, часто ломаются и режут ей руки. Иногда, если попадается что-нибудь приличное, старшие девочки вполне могут это отнять. Лисенок никогда не кричит и не плачет и всегда сопротивляется до конца. Брат тоже занимается собирательством, а еще он собирает и приносит хворост к кострам, за это ему дают немного еды и пускают с сестрой переночевать возле огня. И однажды, вполне, может наскочить на рысь или росомаху, потому что топливо вокруг стойбища быстро кончается и нужно уходить за ним все дальше и дальше, а в ватагу его частенько не берут, и он, на свой страх и риск идет один. Еще Белка иногда подворовывает еду, чего очень стыдится. Тумаков и шишек он огребает вдвойне, так как не только постоянно отбивается от мальчишек сам, но и пытается защищать сестру. Он боец, но откуда взять силы, если ты ешь мало и нечасто.

Так что же их ждет? Ужели счастье впереди?! Может стоит рискнуть, нам, троим чужакам, наперекор всему миру?!

Я всегда восхищался фразой мудрых латинян — "Делай что должно — случится чему суждено"!

Не часто в моей, можно уже сказать, другой жизни, я в состоянии был следовать этому принципу. Иногда из страха, иногда из корысти, иногда из лени. Может быть, пришло время отбросить сомненья и следовать зову сердца? Сделать что должно, чтобы случилось чему суждено!

За размышлениями не заметил, как подошел Хатак. Вот его не было, и вот он уже под носом сидит. Не хорошо так сосредотачиваться, за потерю бдительности тут и сожрать могут.

— Хатак, мне нужны шкуры. — Ошарашил я его с ходу. — Если я дам тебе маленькое копье, то на что я могу рассчитывать?

— Зачем тебе шкуры? — удивился охотник — У тебя хорошая одежда, а до зимы еще далеко.

— Это я не для себя.

— А для кого?

Я кивнул на шалаш. Хатак поднялся, заглянул, потом снова сел, долго и задумчиво посмотрел на меня.

— Эти дети, Петр, в своей недолгой жизни не видели ничего хорошего. Они словно колючка, прицепятся к первому, кто погладит их по голове. Именно поэтому этих детей никто старается не привечать. Думаешь, тут их ни кому не жалко? Думаешь, мне их не жалко? Но два лишних рта, Петр! Бывали зимы, когда совсем ослабшие старики брали на руки самых маленьких детей и уходили в степь. Что бы остальные выжили! Я это видел, Петр! Сейчас ты их накормил, пригрел, хочешь дать новую одежду, а потом ты уйдешь… Что будет с ними, Петр?

— Они просто уйдут со мной, Хатак.

— Пф-ф. — Фыркнул Хатак — Ты, конечно, могучий шаман Горький Камень, но я наблюдал за тобой, охотник из тебя, э-э… — он слегка замялся.

— Не стесняйся Хатак. Охотник из меня плохой? Очень плохой? Или скажем как есть — дерьмовый!

Дед слегка стушевался от таких слов, чтоб кто-то сам себя не побоялся признать "дерьмовым охотником" он за всю свою долгую жизнь не видывал.

— Все правильно, все так и есть, — продолжил я — но скажи мне, старый и опытный охотник, как при таком изобилии живности, вы умудряетесь голодать? Небо темнеет от птицы, в реке рыбы столько, что можно по спинам ходить, по степи бескрайние стада бродят, а вы с голоду дохните! Это не в упрек вам, Хатак. Просто вы не знаете, как можно жить по-другому. А я знаю. И если нам, с ребятами, будет немного удачи, поверь Хатак, все у нас будет хорошо!

После столь эмоциональных высказываний, повисла молчаливая пауза. Мы сидели и наблюдали, как на углях пляшут маленькие язычки пламени. Наконец Хатак заговорил.

— Не так давно, мне казалось, что за свою долгую жизнь я видел так много, что, наверное, видел все. А потом я встретил тебя… и понял что, я не видел очень многого. Чудесное оружие, чудесная одежда, вещи, странные и не понятные, новые слова, которые ты иногда произносишь. Ты не боишься жить один и даже собираешься прокормиться сам и прокормить двоих детей, хотя признаешься что совсем плохой охотник. Ты говоришь, что можешь делать разные вещи, которых никто не может делать…

— И тут — он положил руку себе на грудь — где, казалось, остались лишь угли от того жара, что гнал меня всю жизнь, все вперед и вперед, снова горит огонь…

— Так в чем же дело, Хатак, пойдем со мной? И многое, о чем я тебе рассказывал, ты увидишь собственными глазами.

Он долго и пристально смотрел на меня, а потом поднялся и ушел… так и не проронив ни одного слова.

Когда дети проснулись, до вечера оставалась еще куча времени, и поэтому я решил, что неплохо бы наловить рыбки на ужин. Быстро собравшись, мы отправились к реке. Есть тут одно местечко, очень перспективное, недалеко от моего лагеря. Обрывистый берег, стремнина уходит в сторону, огромное пятно медленно вращающейся воды — все признаки глубокой ямы.

Найдя удобный спуск к воде, я настроил свою закидушку.

— Дядя Петр, а что это такое? — Тут же влез любопытный Белка.

— Это, Белка, правильная снасть. Запомни, боец — чем лучше и правильней снасть, тем больше твоя охотничья удача.

— А что такое — боец?

— Не что, а кто! Боец — это тот, кто слушает умного дядю и делает то, что он говорит. Он многое умеет и потому много работает. От этого у него здоровый сон, отличный аппетит и бывает ему счастье. Хочешь быть бойцом?

Ну, еще бы Белке не хотелось. Правда на сон и особенно аппетит он и так не жаловался, а вот счастье ему бы не помешало.

— Ну что, боец, готов пожертвовать ценные ракушки на общее дело?

— Ага — пацан без сожаления достал из-за пазухи две ракушки.

— Тэ-экс, теперь смотрим и запоминаем. Берем ракушку, разбиваем, и нанизываем на крючок. Крючок — это вот такая, очень ценная штука, с ним нужно быть очень осторожным, он очень острый. Теперь размахиваемся и… эх, закидываем. Закрываем на катушке дужку. И ждем.

— Сейчас и проверим, как нас отблагодарит вода, чем с нами поделится?

— Дядя, Петр, а можно я тоже буду боец? — это Лисенок.

— Ну-у не-ет, бойцом у нас будут только мужчины, а ты, будешь кудесница!

— А кто такая — кудесница?

— Это та, кто делает разные, красивые и удивительные вещи.

— Как серьга?

— Вроде того.

— А… я ничего не умею — расстроено заявила девочка.

— А я тебя научу — я ей весело подмигнул.

И тут, леска медленно, но уверенно начала натягиваться. Я до сих пор все не привыкну, как шустро здесь клюет рыба. Казалось, и пары минут не прошло.

После резкой подсечки, я понял, что попалось нечто весьма увесистое. Ну, дык, ракушка для сома самое оно! Каково же было мое удивление, когда после существенных усилий я выволок на берег рыбу килограмма на четыре, явно имеющую отношение к осетровым. То ли такая крупная стерлядка, толи мелкий осетрик. Ай, спасибо, речка! Ай, уважила! Так и самому недолго поверить в то, что я тут детишкам плету.

— Ух ты, какая! Ух ты! — от возбуждения Белка не мог усидеть на месте. — Сестрица, ты видела, чего поймал дядя Петр на мою ракушку.

— Так, боец, прекрати скакать! Иди сюда, сейчас ты будешь ловить. Помнишь, как я делал?

Я заставил его проделать все манипуляции под своим чутким руководством, естественно, и даже позволил закинуть снасть в воду. Кинул он, конечно, не так далеко как я, но вполне приемлемо.

Не успели мы присесть, как леска натянулась снова. У нас, у рыбаков, это называется — в рот попал.

— Тяни — скомандовал я пацану и… началась эпическая битва. Белка тянет рыбу на берег, рыба тянет Белку в воду.

— Сам! Сам! — подбадривал я его — Давай боец, ты справишься!

— Тяни, братец, тяни! — подпрыгивая и хлопая в ладоши, кричала Лисенок.

Когда на берег вытянули, чуть-чуть помог в самом конце, еще одну стерлядку, да кабы не побольше чем первую, Белка обессилено привалился к берегу. Он был бледен, его слегка потряхивало, Уж что такое адреналиновый шторм в крови, после поимки крупной рыбы, я прекрасно знаю. Лисенок прижимала к себе брата и гладила его по голове.

— Ты молодец, молодец, — говорила она — ты настоящий охотник!

— Я поймал ее? — потрясенно спросил Белка.

— Конечно ты! — заверила его сестра — Теперь ты настоящий охотник!

В лагерь возвращались шумно и весело. Пришедший в себя Белка, подпрыгивая и размахивая руками, рассказывал как он боролся с рыбой, и все время пытался помочь мне ее нести, то и дело хватая руками за хвост. А Лисенок все повторяла "молодец, молодец". В лагере они резко притихли. Возле костра, на большой связке шкур, сидел Хатак.

— О-о, гость в дом — радость в дом. Смотри, что сегодня у нас на ужин. — Потрясая рыбой, весело приветствовал его я.

— Удачно, удачно — кивая головой, улыбнулся Хатак. — Но ты не забыл, нам скоро идти на Большой Костер?

— Не настолько скоро, чтобы не съесть по большому жареному куску этой чудесной рыбы.

Когда процесс приготовления шел полным ходом, Хатак сказал.

— Это — он похлопал по объемному тюку со шкурами — я принес тебе. Вот смотри — он раскатал принесенное "богасьтво" у моих ног.

Да уж! Пара десятков шкурок зайца, с десяток лисьих, две больших волчьих шкуры, а еще несколько шкур, наверное, от сурка. И все шкуры зимние, некоторые вполне приличной выделки, что сильно меня удивило. И это только мелочь. Были еще две шкуры косули, лохматая, большая и тяжелая шкура от быка или бизона и две, очень качественных шкуры, от дикой лошади. В светло серую полоску. Не зебра, конечно, но тоже прикольно. И еще большой кусок, напоминающий сыромятную кожу. И это намного, намного больше чем я рассчитывал.

Я молча поднялся, и принес из шалаша тул с дротиками.

— Возьми Хатак, это теперь твое.

Хатак было дернулся, в глазах промелькнула радость… потом он опустил голову и глухо пробормотал.

— Нет. Это — он обвел рукой шкуры — намного меньше маленьких копий. Да, намного.

"Ого — промелькнуло у меня в голове — вот это тут расценочки"!

— Не дури старый, — я всунул дротики ему в руки — Такого добра я сделаю еще. Это я как раз умею, а вот выделывать шкуры знаю только, э-э-э… — я никак не мог подобрать замену слова "теоретически" — только видел, как делают другие, короче. Ты очень меня выручил, мой друг.

Видно, что Хатак был очень доволен. Он пробовал пальцем остроту наконечников, ласкал ладонью ровное и гладкое древко, ловил баланс.

— Этим, да, именно этим, как ты говоришь — "дротиком", я убил гиену в глаз.

— Это был великолепный бросок Хатак! Тут мне до тебя далеко.

— Хе-хе, тут многим и помоложе тебя в этом со мной не сравниться!

— Но скажи, мой друг, откуда у тебя столько шкур?

— За долгую жизнь старый Хатак много где побывал, много чему научился. Не у одного тебя, Петр, руки из правильного места растут. Много кому чего я сделал хорошего, опять же, охотничья удача все еще не покинула меня. Теперь пришел к людям, попросил, и они дали то, что мне нужно. А потом я принес это тебе. Все просто.

— Но тогда получается, что ты все отдал мне? Тебе бы и самому не мешало обновить прикид — вырвалось у меня.

— Прикид? — поднял брови Хатак.

— Ну-у, это — я ткнул пальцем в его потрепанные меха.

— А-а, это… прикид, интересное слово. Я, Петр, надеюсь, что когда-нибудь и у меня будет такой же прикид — и он ткнул пальцем в мой камуфляж.

— Как?!!

— Я иду с тобой. — Спокойно, с невозмутимым лицом, ответил Хатак.

Где-то, в глубине души, я надеялся что, рано или поздно старый ходок за неведомым, поведется на мои посылы. Ну, не мог такой человек пропустить такое приключение, не та порода. Для меня его согласие, "настоящий рояль попадаца" И все равно неожиданно.

— Хатак, дружище, я чертовски рад! Теперь-то мы точно не пропадем. Ты да я, мы такого наворочаем! Нам нужно о многом поговорить, теперь, когда ты со мной, я раскрою тебе кое-какие секреты.

— Постой Петр, я очень хочу узнать твои секреты, но сначала сходим к Большому Костру.

— Да что они теперь нам, Хатак, пусть они решают свои проблемы, а мы будем решать свои.

— Нет. На прощанье я хотел бы задать и вождю и шаману несколько вопросов и послушать на них ответы. Да и лично порадовать их надо, у них сегодня праздник — я наконец-то ухожу из племени. А тут еще и ты не собираешься оставаться. Я даже представить не могу, сколько отдал бы Пестрый Полоз, что бы не пустить тебя в племя.

— Много бы отдал, говоришь, — я улыбнулся промелькнувшей у меня идеи — что ж, тогда давай посетим этот Бредлам, и наведем там шороху.

— Бредлам? Опять эти твои шаманские словечки — поднимаясь, беззлобно проворчал Хатак.

Большой Костер оказался не таким уж и большим. Скорее это было статусным понятием. Располагались граждане племени Правильных Людей вполне традиционно. В первом кругу — вождь со товарищи, шаман со своими прилипалами и самые авторитетные охотники, второй круг — все остальные мужики. Женщины тоже присутствовали, но находились за спинами охотников. Ну и конечно, пацанва, греющая уши и постоянно пытающаяся прошмыгнуть поближе к центру событий, и постоянно огребающая подзатыльники.

Повестка дня — Возвращение Хатака, и что с этим делать? На разогреве выступил Острый Рог.

Начал он с того, что Хатак, конечно, очень опытный и уважаемый охотник, много сделавший для племени. Опять же, возвращение большей части охотников живыми, это несомненно и его заслуга, но… ах, уж это но.

Очень уж странный Длиннолапый напал на охотников. Такого поведения зверя никто и никогда не слышал и не видел. Возможно, это был злобный дух, и он не просто так напал на Хатака? И может быть, Хатаку было суждено погибнуть, но его спас Большой шаман Горький Камень, кстати, насколько большой шаман Горький Камень, нужно еще будет посмотреть. А вдруг, злобный дух снова придет за Хатаком, а придя за ним, не принесет ли заодно ужасные горести и страдания всему племени? По поводу духовной и мистической составляющей попрошу высказаться авторитетного шамана Пестрого Полоза.

Вот так! Мне, значит, проверку на проф пригодность. Хатак, как бы уже приволок за собой всемирное зло, другие действующие лица ловко убраны за скобки. Да и что за свидетели? Молодой — считай пацан. Первый и Второй — ни бе, ни ме, и только Батор мог сказать что-то умное, но он хоть и чувствует себя получше, все равно еще очень слаб.

Сейчас Полоз подгонит пару нужных пророчеств, и все… летите белыми лебедями, товарищи Хатак и Горький Камень. Неплохо подготовились, ловко, ничего не скажешь!

Мы и сами уйдем. Но малину я вам подпорчу! Уж не вам, граждане кроманьонцы, тягаться с человеком двадцать первого века в словесном цинизме и жонглировании фактами.

Пестрый Полоз все мои надежды оправдал полностью.

Предварительно, побившись головой о бубен, немного покатался по земле, слегка пустил пену изо рта. Представление так себе, на три с плюсиком. Наконец, усевшись на пятки, Полоз уставился выпученным взглядом куда-то в пространство.

— Вижу! — замогильным голосом просипел шаман.

"Да уж, оригинальное начало".

— Вижу! Он идет! — ткнул пальцем в темноту Пестрый Полоз. — Идет!

Некоторые особо нервные заозирались.

— Дух, да! Злой дух! Крови хочет! Да, крррови! — завыл шаман, упал, пару раз дернулся и затих. Тут же выскочили помощники, подхватили его под микитки и отнесли на почетное место. Всунули в руки плошку с какой-то жижкой и почтительно стали поддерживать, якобы, ослабевшего шамана.

И что, и это все? Никакой конкретики? Кто-то, куда-то идет и хочет крови? А впрочем, судя по косым взглядам бросаемых охотниками на Хатака, большего и не надо. Сами додумают различные страсти, а если что, шаман всегда отопрется, мол, что вы, я ни чего подобного сроду не говорил. Ловко, ловко.

На Хатака же, как и на некоторых охотников, не больше десятка, показательное выступление Полоза произвело около нулевое впечатление.

— Скажи мне, Пестрый Полоз, твое предсказание такое же точное, как и то, в котором мы все погибли?

— Мое предсказание было точным до тех пор, пока не вмешался Горький Камень. Или ты будешь отрицать, что если бы не он, ваши кости давно белели в степи?

"Ты смотри, как вывернулся, сученышь"!

— Я этого и не говорю. Но тогда получается, Горький Камень шаман более сильный, чем ты?

— Даже слабый шаман может исказить пророчество, если вмешается со стороны. — Нравоучительным тоном, как маленькому, ответил Полоз.

"Еще очко".

— Хорошо. — не сдавался Хатак. — Тогда я спрошу тебя, Острый Рог. Как получилось, что не пришли обещанные тобой охотники? Может быть, тогда и не напал бы на нас Длиннолапый? Рука руки (25) охотников, даже для духа много.

— Когда я уже собрался отослать к тебе охотников, Хатак, — неспешно и уверенно начал вождь — прибежали Хромой Заяц, Дуб и Мокрый нос. Они принесли тревожные вести. Они ходили в сухую балку, и обнаружили следы чужих людей. Подтверди, Хромой Заяц!

— Да, да — из окружающих вождя охотников слегка выступил вперед один из них. Мужик как мужик, без особых отличий. — Много следов чужих людей. Дуб и Мокрый Нос тоже их видели.

— Тогда я послал туда охотников, чтобы посмотрели, кто ходит возле нашего стойбища. Когда, через два восхода так никто и не появился, я снова хотел отправить к тебе людей Хатак, но мы опять нашли следы чужих. В этот раз уже со стороны большой заводи. Я не мог рисковать всем племенем ради нескольких человек. Или ты считаешь, что ты важнее, чем все племя?

— Нет, Острый Рог, я так не считаю. Но дай угадаю, следы снова нашел Хромой Заяц?

— Ты не доверяешь Хромому Зайцу?

— Я даже себе не доверяю — мрачно пробурчал Хатак — пусть Заяц расскажет, как выглядели следы?

Дальше началась специфическая дискуссия, но по довольной ухмылке вождя и масленно прищуренным глазкам шамана, и тут они плотно прикрылись. Ничего здесь Хатаку не светит. Чтож, зайду и я с мистической карты.

— Однажды — спокойным и ровным голосом вклинился я в маленькую паузу среди спорщиков — жила-была баба.

Все резко заткнулись и уставились на меня так, будто и правда камень заговорил.

И была эта баба глупой, да. Красивой, но глупой. Пошли как-то женщины в лес собирать ягоды. И нашла та баба поляну полную больших и вкусных ягод. "Ах какие ягоды — подумала она — не хочу чтобы остальные их тоже тут собирали. Я сама все соберу. Все будут хвалить меня, мой мужчина приласкает меня". И как закричит глупая баба — волки, волки. Спасайтесь, волки! Все бросились бежать. Крики, визги. Бабе очень понравилось, так весело. Пришла она обратно с ягодами, а на нее смотрят и говорят — А мы думали, тебя волки съели. Нет — говорит — показалось мне. Не было волков. Другой раз пошли все за орехами. Глупая баба возьми и снова пошути. Волки — кричит — волки! И опять весело. Женщины убегают, охотники прибегают. Где — спрашивают — волки. А она в ответ — нету волков, показалось мне. Дали охотники ей тумаков, да не впрок они оказались. Еще раз пошутила глупая баба. И еще раз. А потом, отошла она как-то раз за кустики, а там волк! Помогите — кричит — помогите, волк!

Опять эта дура — подумали все. — Снова ей волки мерещатся.

Так и сожрал волк глупую бабу в двух шагах от стойбища.

Возле костра воцарилась гробовая тишина. Вот она сила литературного искусства. Чую, на одних притчах да баснях тут жить можно припеваючи.

— Помните, люди — добавил я эффекта — духи ревнивы. Показалось тебе что-то раз, показалось другой, а на третий раз они и в правду пришлют то, что тебе кажется. А еще могут приползти ночью, большой сколопендрой, заползти в ухо и съесть глаза, чтобы меньше казалось, или язык, чтоб не говорил то, чего не видел.

Мать честная! Бедный Заяц прибывал в полуобморочном состоянии. Да и вождь с лица заметно сбледнул. Эк я их застращал.

Но Пестрый Полоз, почувствовав, что союзник разгромлен и в панике отступает, кинулся его прикрывать.

— Мудро, мудро — покивал он головой словно болванчик — Горький Камень мастер говорить слова. Может быть, он покажет нам еще, что нибудь из своего умения.

— Отчего ж не показать — я уже давно держал в зажатом кулаке зажигалку, с передвинутым на максимум регулятором. В полутьме ее совершенно небыло видно — Смотри! Я чиркнул колесико и… Ааа-х!!! Исторгла из себя толпа. Все, наверное, слышали что я такое могу, но увидеть самим… Это шок! Из моего кулака вырвался язычок пламени сантиметра четыре. Немного подержав его так, что бы все насладились этим зрелищем, я отключил зажигалку.

— Ну, вот так как-то. А теперь и ты мне покажи что-нибудь Полоз. И не говори, что, мол, луна не в той фазе или погода не летная. Сегодняшняя ночь прямо создана для волшебства.

Полозу было не хорошо. Он вдруг понял что, ввязался в противостояние не в своей весовой категории.

— Я могу вызвать духа большого зверя — глухо проронил шаман.

— Сделай милость — приглашающе кивнул я головой.

Пестрый Полоз тяжело поднялся, и кинул на меня взгляд полный злобы. Хлебнув из плошки своего зелья, он приступил к процессу вызывания духа.

Пять минут вялого брэйк-данса, совершенно без огонька, несколько не членораздельных завываний, выпученные глаза… короче, стандартный набор. Остановившись и устало дыша, он указал пальцем в темноту и нагло заявил.

— Там! Да, там! За холмом, стоит дух Полосатого кота. Я не стал приводить его сюда, чтобы он не набросился на людей! Но если хочешь, то ты можешь сходить и посмотреть на него, Горький Камень, если не боишься, конечно!

"Ну, да, сейчас побегу! Молод ты еще, меня на слабо разводить!"

— Верю тебе Полоз, верю! Я его и сам, прям отсюда чувствую. Я, знаешь-ли, тоже большой мастер по вызыванию духов. Но вызывать простых духов мне уже давно не интересно. Вызову я пожалуй духа Каменной Змеи. Она самая смирная, так, задушит одного, другого но, не больше.

Эх, что тут началось! Почти все бабы и дети с криком разбежались, кое-кто из охотников тоже. Остальные стали просить не вызывать столь страшного духа, даже Хатака проняло.

— Петр! Не надо Каменной Змеи — с тревогой на лице попросил он.

— Тихо! — заорал я — Тихо, я сказал!

Все тут же заткнулись, с опаской глядя на меня, не зная чего еще ждать от этого приблудного шамана. Расставив руки на ширине плечь, с раскрытыми ладонями, я закрыл глаза и "потусторонним" голосом сообщил притихшим охотникам.

— Сейчас со мной говорит дух Полосатого кота вызванного Пестрым Полозом. Он говорит.

"Злой дух Длиннолапого придет за Хатаком. Поэтому, чтобы не пострадало все племя, он должен уйти! Но нельзя Хатаку уйти просто так. Слишком долго он живет в племени. Здесь везде его следы, его запах, со всеми с кем он говорил, до кого дотрагивался, носят его метку. Злой дух видит эту метку и может вредить этим людям. — Послышался ропот — Тихо, я сказал! Полосатый Кот говорит!

Но можно отвести беду! Племя должно дать Большому шаману, которого привел Хатак, две руки котомок с камнем его силы — горьким камнем. Он соберет, в них все следы Хатака и уйдет вместе с ним. Так племя будет очищено. Я сказал!"

Я открыл глаза. На лицах охотников читалось явное облегчение. Довольны были и шаман с вождем. Так или иначе, но они добились своего. А две руки горького камня вопрос решаемый. И лишь Хатак был мрачен. Нужно срочно успокоить старика. Я встал и сказал.

— Общение с духами утомили меня. Завтра вождь скажет, как и когда я получу свои камни. Камни должны быть как можно крупнее, а песка и земли как можно меньше. Старайтесь охотники, потому что это нужно вам, а не мне. Пойдем, Хатак.

Немного отойдя в сторону, дед хотел начать разговор, но я приложил палец к губам. Только усевшись у костра, который не потух, а вполне бодренько потрескивал, я весело подмигнул Хатаку и сказал.

— Что-то ты старый какой-то грустный? Все прошло просто отлично!

— Куда уж, отлично. Если за мной идет дух Длиннолапого! — Проворчал Хатак.

— Эх, Хатак, Хатак — столько прожил на свете и в сказки веришь. Нет никакого духа, нет никакого пророчества. У вас на глазах, два хитропопых шамана пытались надурить друг друга, я оказался хитропопей.

— Но ты же сам признал, что Полоз вызвал духа?

— Хатак! Полоз СКАЗАЛ что, вызвал духа. КТО пойдет проверить так ли это? Ночью в степь, куда-то туда?!! На этом строится все колдовство Полоза. Я же воспользовался этим и поговорил с "духом" так как мне нужно.

— Тогда получается, что он мог сказать, что ты не можешь говорить с духами.

— Старый, ты же умный человек! Тогда ему нужно было бы признать что, никакого духа он не вызывал. Уж не сомневайся, вывернуться я бы ему не дал. Вранье в таком деле, это палка о двух концах. Шаман и вождь хотели выкинуть тебя как облезлую шкуру. Да еще и тумаков отвесить, при удачном раскладе. Вряд ли они знали о наших планах. А мне, то есть нам, очень нужна соль. Поэтому я и поговорил с духом так, что они не только отдадут мне соль, но еще и рады будут.

— Соль?

— Так у нас называют горький камень.

— Он и вправду камень твоей силы?

— И он, и еще много разных камней. Надеюсь, тебе еще многое предстоит узнать и увидеть.

— Значит никакого духа Длиннолапого нет? — еще раз уточнил заметно повеселевший Хатак.

— Слушай, старый, иди уже отсюда спать, а? Завтра столько дел нужно сделать, а ты все никак со своим духом не угомонишься. С утра приходи, есть серьезный разговор.

Как только Хатак ушел, я повернулся в сторону шалаша.

— Ну, давайте вылазьте!

Из-за шалаша показались две фигурки, и несмело приблизились ко мне. Судя по мордашкам, недавно давали приличного реву.

— Дядя Петр, ты правда уходишь из племени? — начала Лисенок, прижимая кулачки к груди.

— Правда.

— А как же — воскликнула она, но не договорила. Глаза наполнились слезами, готовыми рухнуть обильным потоком.

— Так, ну-ка без сырости мне тут. Садитесь, будем серьезно говорить. — Когда они уселись, я продолжил. — Мне вы всегда должны говорить правду. Это понятно? — Мелко-мелко кивают головами — Хорошо. Ты, Белка был у костра? Все слышал? Про духа Длиннолапого, про Полосатого кота? И как?

— Страшно! — Белка поежился — Особенно про Каменную Змею.

— Все сестре рассказал? — снова кивок — Тут тоже все слышали? Поняли хоть что нибудь?

— Пестрый Полоз хотел тебя обмануть, но ты, могучий шаман, и сам обманул его.

— Верно. Нет никаких духов, Длиннолапого, Полосатого или еще какого.

— А… как же дух воды? — робко спросила девочка.

— Дух воды? — я на секунду задумался. Если злобный дух конкретного животного в картине мира, как я его понимаю, был лишним, то соборное понятие духа воды, огня, воздуха ну, и так далее, были не только полезны, но и жизненно необходимы. — Дух воды есть, но об этом мы поговорим потом. Итак, я и дед Хатак уходим из племени не оттого, что за нами кто-то гонится, а потому что жить мы будем по-другому. Не так как вы привыкли. Мы будем много трудится, делать совсем непонятные вам вещи. Если случится беда, нам никто не сможет помочь, потому что никого рядом не будет.

— Мы согласны, согласны — закричали дети — дядя Петр, возьми нас с собой!

— А слушаться меня будете? — я специально нахмурил брови.

— Будем, будем!

— И все делать, как я скажу?

— Да, да!

— Ну ладно — я широко расставил руки — тогда идите ко мне.

Долго их просить не пришлось, тут же подскочили, прижались ко мне худенькими телами, обхватили тоненькими ручонками.

Вот и еще на два человечка подросло твое племя Петр Алексеич. Эх, помыть бы вас, да где тут, вода холодная, в котелке не накупаешься. Ну, ниче, даст бог все будет, и баня в том числе.

С утра, чуть свет, приперся Хатак и начал шуршать возле костра. Пришлось вылазить из-под теплой бизоньей шкуры. Вот ведь вещь, куда там всяким синтепоновым одеялам! Брат с сестрой тихо сопели в спальнике.

— Хао, Хатак!

— Хао, Петр! Сегодня охотники, когда солнце станет высоко, отправятся за горьким камнем. — Начал делиться новостями дед, пока я пригораживал котелок с вареной стерлядкой (изумительная вещь) чтобы подогреть. — Вождь сам поведет людей. Я пойду на охоту, нужно добыть мяса. Опробую твои дротики, нужно омочить в крови еще один.

— Постой, старый, не спеши. Сначала нужно серьезно поговорить.

Хатак изобразил на лице внимание.

— Ты собираешься идти со мной, и я очень рад этому. Но прошу, подумай еще раз. Все что я буду делать, будет тебе незнакомо, непонятно. Ходить на охоту мы будем редко. Мы не будем валяться на шкурах от одной удачной охоты до другой. Всю свою долгую жизнь ты жил совсем не так. Ты начнешь злиться, раздражаться, не дай духи, мы начнем ссориться. Это погубит нас. Подумай еще раз, потом пути назад не будет.

— А как же пророчество? — прищурив глаз, поинтересовался дед.

— Хатак! После того как я получу соль, я такого наплету, такой обряд очищения забабахаю, тебя обратно с песнями и плясками примут. Конечно, ни вождь, ни шаман рады не будут, но за остальных я тебе ручаюсь.

— Да-а, интересно было бы на это поглядеть. — Мечтательно протянул Хатак — Но нет, Петр, нет. Для того я и иду за тобой чтобы успеть пожить так, как ни жил никогда раньше. И не волнуйся, я буду делать все, что ты скажешь, и как скажешь. В твоем племени и вождь, и шаман — ты.

— Что ж, отлично! А ты, Хатак, будешь — Главным Охотником.

— Главный Охотник? — Хатак почмокал губами — Неплохо!

— Ну раз с должностями разобрались, слушай что мне надо.

Дальше я принялся объяснять все требования к месту будущего проживания. Чтоб река рядом, чтоб лес недалеко, ручей или маленькая речка под боком, чтоб место было как-то изолировано естественными преградами, и чтоб земля была жирной. Особо озадачили старого охотника требования к земле, все никак не мог понять, зачем это мне. "Надо, Хатак, надо. Потом увидишь!" Что самое удивительное, Хатак размышлял совсем недолго.

— Есть такое место, Петр. Очень похожее на то, что ты хочешь. Если двигаться вниз по течению вдоль реки, за пять дней дойдем.

— А если напрямик?

— За три, но напрямик опасней, особенно с детьми.

Так-так, — размышлял я — сходить и предварительно посмотреть место нереально. Туда-сюда, уже шесть дней. А еще необходимо вернуться за вещами, в лучшем случае, это неделя. Итого — две недели! Много, очень много. Как только мне передадут соль, племя вполне может сняться и уйти, от греха подальше, и дети останутся без прикрытия. А таскать их за собой, вариант еще хуже.

— Значит так, поступим следующим образом. Пойдем с охотниками до брода, где мы встретились, дальше они своей дорогой, а мы, сходим в одно место. Заберем вещи, которые делает мой народ. Потом потихоньку будем двигаться в сторону стойбища. Скажи, Молодой идет за солью?

— Нет, Острый Рог не хочет рисковать и брать с собой тех, кто встречался с Длиннолапым.

— Очень хорошо. Приведи его сюда. И собирайся в дорогу.

Только Хатак ушел, из шалаша выползли дети.

— Ага, засони, ну-ка быстро приступаем к обряду "умывание перед едой" и завтракаем.

Не успели мы доесть, как появились гости. И совсем не те, которых я ждал. Пятеро охотников ничем, на первый взгляд, друг от друга сильно не отличающиеся, единственно охотник возглавляющий процессию был повыше и помощнее. Судя по испуганным мордашкам детей, пришел товарищ хорошо им знакомый. Уж не бывший ли папаша пожаловал в гости? Оказалось…. угадал!

— Я, Кулик — даже не поздоровавшись, начал он — Ты забрал моих детей.

Вот как так, ни телевидения, ни радио, ни телефонов, а только я вчера ночью озвучил свое решение, сегодня с утра уже все в курсе. Следят они за мной что-ли?

— И… — Поторопил я его.

— Ты должен за это мне что-то дать.

Мне даже интересно стало, что он попросит.

— Ну…!

— Я хочу Большое Копье!

Вот это заява! Да он дурак, поди! Надо же, мою Прелесть ему отдай! А ведь вот та пара рож точно возле вождя ошивалась. Уж не он ли надоумил придурочного Кулика проверить меня на вшивость. А что, это в колдовстве он великий и ужасный, а дай в глаз, глядишь и попроще станет. Вот и группу поддержки предоставил.

— Этих детей, ты, Кулик, вышвырнул на улицу, где они загибались от холода и голода. Ты им никто! И для тебя у меня есть чудесное предложение. Ты прямо сейчас забираешь своих друзей и быстро — быстро идешь в сторону стойбища. И я делаю вид, что тебя здесь не было.

— Если ты не отдашь Большое Копье, я сам заберу его!

— Ты такой отважный, Кулик — я даже удивился — не боишься меня, Большого шамана?

— Когда горит дневное око сила шаманов совсем слабая. Сейчас не ночь и твое могучее колдовство не действует.

— Это кто-ж тебе такое сказал?

— Шаман Пестрый Полоз, уж он-то точно знает.

— Ах, вот откуда ветер дует. Ну ничего, для тебя у меня есть особое, дневное колдовство, "Рукопашный бой" называется. Ща покажу!

И прекращая пустые разговоры, резко подскочил к Кулику. Классическая двойка подбородок печень и Кулик кулем падает на землю. Еще никто ничего не успел понять, а я бью еще одного ногой "в душу" — только онучи в воздухе мелькнули. Следующий среагировать успел, да только кто так замахивается? Нырок под руку, снова печень и добивающий коленом в голову. Последнего, кинувшегося на меня, банально подхватил на "мельницу" и шмякнул о землю. Самый последний, оказался самым трусливым, или самым умным. В драку не полез, но и сбежать не успел. Хотел, да я как заору "Стоять! Бояться!", он и замер как кролик перед удавом.

Вот так-то! Помнят руки, помнят! С первого класса до самой армии в Дзю-до проходил, а после армии еще двадцать лет, пока реконструкцией не увлекся, рукопашкой занимался. И сына приохотил.

Так что, ничего удивительного и сверхвозможного я не показал. С кем посерьезней так ловко не получится, а на этих увальней вполне достаточно.

— Значит так! — оглядывая распростертые и постанывающие тела, но тихонько так, чтоб не тревожить меня громкими звуками. — Ты, Кулик, принесешь мне три шкуры, Вы, не знаю как вас там, принесете по две. Ты, что в драку не полез, как самый сообразительный принесешь одну.

— А можно, как самому сообразительному совсем шкуру не приносить — робко предложил он.

— Ого, да ты парень хват. — Я посмотрел на него другими глазами. Совсем молодой, крепкий, мускулистая сухая фигура, видать и ловок и силенка есть. Бороденка, конечно, так себе, одно название, но черты лица правильные, глаза живые умные. Видно, что побаивается меня, но и достоинство не теряет. Что-то не вписывается он никак в эту кампанию.

— Ладно, объясняю, мне не трудно. Что со мной связываться не стоит, сообразил — молодец, хвалю! А что связался с дурной кампанией — не сообразил. За это и принесешь шкуру.

— Так, внимательно слушаем дальше. Шкуры должны быть новые, не рваные, не вонючие, большие. Лошадь, бык, бизон, можно хорошо выделанную кожу. Можно волка или лису, но за одну большую шкуру три волка или десять лис. — Понятно, что все цифры я дублировал на пальцах. — Шкуры должны быть у меня до того, как охотники отправятся за горьким камнем. Если кто-то не принесет то, что я сказал, я даже колдовать не буду, а возьму Большое Копье и отсеку ваши дурные головы, как отсек ее гиене. Понято? — Дождавшись нестройного, но внятного согласия ото всех участников, я милостиво разрешил им удалиться.

Ух, адреналинчик-то как в крови гуляет. Давненько я так не напрягался. Только посетители отошли подальше, как ко мне подскочили дети. Лисенок прижалась, заглядывая в глаза, а Белка с криками скакал вокруг.

— Как ты их, дядя Петр! Ух, как ты их! Прям вот так, вот так! Это…, это…, это самое могучее волшебство, какое я видел!

— Что, понравилось? Хочешь научиться такому?

Еще бы Белке не хотелось, но…

— Дядя Петр, я же не шаман — в отчаянии воскликнул мальчик.

— Запомни, Белка — рукопашному бою может научится каждый. А настоящий боец просто обязан его знать.

— А, я — подала голос Лисенок — я тоже смогу научиться?

— И ты тоже — я погладил ее по рыжим волосам — но для этого нужно много знать и долго, долго учиться. Иногда всю жизнь.

— Мы будем, Дядя Петр, мы будем — заверили меня дети.

— Очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Мы с дедом Хатаком сегодня уйдем на несколько дней. Вы останетесь тут. Будете сторожить лагерь. Я оставлю закидушку, помните, как ловить рыбу? Хорошо. Постарайтесь просто так из лагеря не уходить. Я оставлю вам одного охотника, который присмотрит за вами. Все понятно?

Дети закивали головой.

— Ну вот и умнички.

Через некоторое время пришел Хатак и Молодой. Почтительно поздоровавшись, Молодой скромно присел в сторонке, и… превратился в одно большое ухо. Хатак же, усевшись напротив меня, нейтральным голосом поинтересовался.

— Поговаривают, к тебе приходил Кулик?

— Было дело, заглянул на огонек… ненадолго.

— Говорят, был не один?

— Прихватил пару, тройку друзей.

— Что хотел?

— Да вот пришел и говорит — "Большой шаман Горький Камень, дай в морду, а то если с утра в глаз не получу, весь день прям как не свой!"

— Вот что ты за человек, Петр? — Хатак покачал головой — Почти такой же старый, как и я, а все как мальчишка!

"Эх, Хатак, Хатак. Старый то, как раз, пожалуй я. Всяко постарше тебя буду." Подумал я, а вслух произнес.

— Да ладно тебе, дед, сам такой. А если серьезно, пришел Кулик требовать с меня, за детей, которые якобы его, Большое Копье! Представляешь?

Хатак удивленно хмыкнул.

— Представляешь — продолжал я — требовать! У меня можно что-то попросить, со мной можно поменяться, я вообще могу сам, что-нибудь отдать, но требовать…?! Я еще понимаю, потребовал бы отдать детей обратно, но нет, ему сразу мою Прелесть подавай. Ну не дурак ли?

— Кулик вовсе не дурак, и дружки с ним приходившие тоже. Вообще-то они — люди вождя.

— Да я и не сомневался. Там и шаман свою крысиную лапку приложил. Ничего, вот шкуры принесут, впредь умнее будут.

— Вот почему они по стойбищу бегают, шкуры собирают!

— А как ты хотел, старый? Я на них время тратил, разговоры разговаривал, руками-ногами размахивал. Ныне услуги Великого шамана дорого стоят.

— Значит правда, что они говорят, будто ты победил их колдовством?

— Когда я кидаю дротик в гиену, он летит куда-то туда, в гиену. А когда ты кидаешь дротик в гиену, ты попадаешь ей в глаз. Ты тоже колдуешь, Хатак?

— Да пожалуй что и нет — ухмыльнулся дед.

— А я думаю, что ты не совсем прав, мой друг. Твой верный глаз, твоя крепкая рука и много, много бросков. Долгие, долгие годы бросков. Это то, что на моем языке называется — опыт, мастерство, а на твоем можно назвать — колдовство.

— Понимаю — покивал головой Хатак — понимаю. Получается что, твой э-э-э…

— Рукопашный бой — подсказал я.

— Рукопашный бой, сродни тому, как я кидаю дротик. И это значит, что… я тоже могу научиться рукопашному бою. — Сделал неожиданный вывод старый охотник.

Я усмехнулся — вот неугомонный старик!

— Скажи, Хатак, ты можешь научить его — я показал пальцем на Белку — метать дротики.

— Конечно могу — без сомнения ответил он.

— Хорошо метать — уточнил я.

Хатак, прищурив глаз, осмотрел замершего пацана, что-то прикидывая про себя.

— Да, хорошо метать, может быть даже не хуже, чем кидаю я.

— А меня — я ткнул пальцем в себя — Только честно.

— Только чуть-чуть — скривившись и обозначив пальцами, насколько чуть-чуть, ответил Хатак — Слишком старый.

— Вот и я могу научить пацана рукопашному бою, хорошо научить. А тебя, совсем чуть-чуть. Ты совсем старый.

— Но чуть-чуть, мой друг Петр — улыбнулся мне Хатак — это больше чем ничего.

— Намного, намного больше — друг Хатак! — Улыбнулся я в ответ.

Так мы и просидели, с десяток секунд, улыбаясь друг другу. Эх, хорошо, когда есть кто-то рядом с тобой, тот, кто тебя понимает.

— Обрати внимание, мой друг — я показал рукой на притихших и ловящих каждое слово детей, да и Молодого тоже — с каким правильным благоговением и открытым ртом внимают юные подаваны мудрым речам авторитетных людей. Того и гляди в рот мухи налетят!

После моих слов Белка рефлекторно прикрыл рот ладошками, и всем стало весело.

Потом я надавал Молодому целый "мешок" ЦУ, (ценных указаний), что делать в наше отсутствие и вплоть до возвращения. Не успел закончить, как появились неудавшиеся "рекэтеры". Хмурый Кулик молча раскатал передо мной три вполне неплохих лошадиных шкуры.

— Принято — сказал я ему.

Кулик бросил быстрый взгляд изподлобья на всю нашу компанию и, не сказав ни слова, развернувшись, быстро зашагал в сторону стойбища. Затем подошли еще двое из нападавших. Они притащили с собой весьма объемную скатку с различными шкурами и мехами.

— Большой шаман Горький Камень, — с заметным уважением в голосе начал один из них — я — Кряга. Мы принесли все, как ты сказал. И он хотел раскатать шкуры, как до этого сделал Кулик.

— Не стоит — остановил я его — Верю тебе, Кряга. Вряд ли вы захотите обмануть меня.

— Что ты! И в мыслях не было! — открестился он.

— А, кстати, где ваш третий?

— Прости Горький Камень, но Утиный Клюв не смог прийти к тебе сам. Плохо стоит на ногах, болит голова и постоянно выворачивает.

"Ага, Утиный Клюв это тот, кому я засветил коленом в голову. Похоже на сотрясение мозга."

— Передай ему, что я не сержусь. Пусть лежит с закрытыми глазами и не встает, пъет чистую воду, через несколько дней станет легче. А еще передай — пусть радуется, у него есть мозг.

Последнюю фразу Кряга явно не понял, но благоразумно уточнять, что я имел ввиду, не стал. Подхватив второго охотника, он быстро удалился. А вот с последним участником событий, неожиданно, состоялся весьма примечательный разговор.

Когда молодой парень уселся напротив меня, смело и прямо смотря мне в глаза, первое, на что я обратил внимание это то, что в руках он держал тубус из бамбука. Темно-зеленого цвета, сантиметров восемьдесят длинной, обрезанный снизу под коленом, а сверху заткнутый деревянной пробкой. Диаметром где-то на шестьдесят. Если я хоть что-то понимаю в растительности, то это именно бамбук. Очень, очень интересно.

— Кггм! — издал звук Хатак.

— А? Ты что-то сказал, старый — покосился я на него.

— Говорю — не ожидал увидеть в этой кампании Трусливого Суслика.

— Мне не показалось что он очень уж труслив, э?

— Да не, вполне себе справный охотник. Молодой конечно, учить да учить, но толковый этого не отнять.

— Откуда тогда такое паршивое имя?

— Это еще с детства. Была одна история. Совсем еще маленький был. Поймали ребята постарше как-то суслика, да и подложили под зад малому когда тот садится начал, пошутили значит. Тот сел на что-то мягкое, а оно еще как запищит. Малой с перепугу как подскочил и давай реветь, а все вокруг веселятся и кричат — трусливый суслик, трусливый суслик! Так и прилипло.

Да, все так, все так. Обида, злость, гнев — давно перегорели в душе молодого охотника. Не от страха тогда плакал маленький мальчик, а больше от неожиданности. Сколько потом он ни дрался, сколько ни доказывал, что он не трус, ввязывался в различные авантюры, иногда с риском для жизни — ничего не помогало. Но эти трудности не сломали его, нет! Наоборот, в какой-то момент он понял, что ни ловкостью, ни силой, а уж тем более охотничьей удачей мало кому уступает из сверстников, многих так вообще превосходит. И называть такого как он, и сильного, и ловкого, и удачливого — Трусливый Суслик, для многих… это так здорово! Словно озаренье посетило молодого парня. С того дня он стал еще внимательней к тем крохам знаний которые перепадали на его долю от старших охотников, еще осторожней, хладнокровней. Совсем перестал реагировать на подначки связанные с его именем. У него была цель! При посвящении в охотники он должен получить другое, достойное взрослое имя. Но не случилось. Умер старый вождь. Мудрый и справедливый. А новый оставил прежнее. Может потому, что был заводилой в той дурацкой шутке? Чтож, он пережил и это, ведь новое имя мог дать и шаман. Но шаман, неожиданно отказал тоже. Это был удар! Многие смеялись, кто-то просто, кто-то со злорадством, только немногие сочувствовали. И именно этот смех не дал молодому охотнику впасть в отчаянье. Не дали имя эти! Есть и другие вожди или шаманы! Только чужим нужно было преподнести некий подарок. И Трусливый Суслик начал готовиться.

На Осенней Охоте, где собираются многие, есть одно небольшое племя, которое все называют не иначе как Мягкие Шкуры. И по праву. Лучших искусников по выделке кожи и меха не было. В Племени Правильных Людей самые лучшие меха были от Мягких Шкур. Но делали они еще и особую, очень мягкую, прочную и красивую шкуру. И очень дорогую. Три Осенних Охоты он менял шкурки, пойманных лично им, бобров на эти шкуры. По две руки бобров за одну.

И вот теперь, в Пустом Дереве, которое и само по себе являлось немалой ценностью, лежало три таких шкуры.

Когда молодой охотник в первый раз увидел Горького Камня, сразу понял — он не такой как другие шаманы. И не потому, что странно одет или странно выглядит, не из-за удивительного оружия и непонятных предметов, нет. Он просто другой внутри. Отчего так и почему, Трусливый Суслик и сам бы не смог объяснить — другой и все! Потом был Большой Костер, где Горький Камень показал, что он действительно Великий шаман. А Пестрый Полоз — ничтожество.

И что бы потом не говорил, какие бы страшилки не распускал Полоз про Горького Камня, Трусливый Суслик почувствовал — вот он, его шанс! Когда к шаману пошли Кулик и другие охотники он, честно, даже не догадывался для чего, но увязался за компанию, в надежде уличить момент и поговорить с Горьким Камнем. А потом случилось то, что случилось. И увиденное поразило его до самой глубины души. Колдовство — сказал Горький Камень. Колдовство, колдовство — бубнили эти дурни на каждом шагу, чтобы оправдать свое поражение, а вот он, Трусливый Суслик, колдовства не увидел. Это было, это было… уменье. Да, уменье! И самое удивительное, что как раз это уменье, занимало мысли молодого охотника не намного меньше, чем проблемы с его именем.

Пока Хатак рассказывал историю с именем, я смотрел в глаза парню, а он смотрел в мои глаза. Без испуга, без вызова, без заискивания.

"А малый неплох, неплох. Чувствуется стержень"

— Что ж, слушаю тебя, Трусливый Суслик.

— Великий шаман — начал парень — я и правда не человек вождя, и не пришел вместе с глупым Куликом. Но ты мудро заметил, что нужно внимательно выбирать кампанию, с которой куда-то идешь. И вот — он вытащил пробку из бамбукового тубуса, достал и развернул то, что там лежало — плата за урок.

Передо мной легли три листа замши. Достаточно большие, вполне можно сшить куртку на мой размер, и очень приличного качества. Темно-коричневого цвета, толстые, мягкие.

— Откуда такая красота — гладя ладонью мягкую поверхность, поинтересовался я.

— Это делают люди племени Мягких Шкур.

— Да, видно что это большие мастера. — Продолжая мять замшу, сказал я — Однако, я просил с тебя только одну шкуру. И как бы мне не нравилась эта замша, нужно быть честным… два куска здесь лишние.

— Постой, Великий шаман — остановил меня молодой охотник, когда я хотел вернуть два листа замши обратно — Если бы ты взял, и эти шкуры, и Пустое Дерево, в котором они лежали, то, может быть, ты не отказался бы выполнить мою просьбу?

— И какую же?

— Все называют меня Трусливый Суслик. Мне не нравится это имя. Я никогда не был труслив, это не мое имя. Вождь и шаман моего племени не захотели дать мне другого. И потому я прошу тебя, Большой шаман Горький Камень — дай мне новое имя!

"Экий ты хваткий малый — усмехаясь, подумал я — свои тебя продинамили, а ты решил их на повороте обойти. Что ж, этим говнюкам лишнюю шпильку сунуть мне в радость".

— А что — подмигнул я парню, напряженно ожидающему моего ответа — почему бы и нет? И назову я тебя… м-м-м, а пожалуй так и назову — Хват!

— Хват?

— Хват!

— Прости меня, Великий шаман, я уверен, ты не дашь плохого имени, но… что оно означает?

— О-о, это непростое имя. Оно значит, что человек владеющий им хитрый, но не подлый, смелый, но не безрассудный. Он успевает там, где другие не успели, замечает то, что другие не увидели. И своего не упустит и другим поможет. Короче — Хват! — я резко сжал растопыренные пальцы в кулак — Шустрый, ловкий, быстрый!

— Спасибо, спасибо — вновь нареченный Хват прямо с колен грохнулся мне в ноги — Великий шаман, спасибо!!!

— Э-э-э, парень ну-ка, перестань валяться! — я поднял его за плечи — Вставай, давай!

— Спасибо Великий шаман — он с трудом сдерживал подступившие слезы — я даже мечтать не мог, что у меня будет такое имя. Нет больше Трусливого Суслика. Я — Хват! Спасибо тебе Горький Камень, спасибо.

— Так! Хорош тут фонтанировать благодарностями. У меня еще много дел. А ты иди, и уже давай, похвались своим новым именем.

Еще несколько раз приложив руку к груди, окрыленный Хват помчался в сторону стойбища.

— Кгм — кашлянул Хатак в наступившей тишине.

— Ты что-то сказал старый?

— Ты представляешь, что ты сейчас сделал?

— Очень даже представляю.

— А вот мне кажется — не совсем. — Задумчиво теребя бороду произнес Хатак.