Я надолго задумался, просто сидел и молчал, а Тод терпеливо ждал, пока я отвечу, он понимал, мне надо крепко подумать, и спустя какое-то время я принял решение:
-Всё тоже самое, что и всегда, мы возродим город.
-Но как? Ведь здесь больше никого нет, и все умерли.
-Слушай Тод, этому городу всего сорок лет, не намного больше, чем тебе. Сорок лет назад было холодное и голодное время, ещё хуже, чем в конце города. Потому что в конце мы жили не очень сытно, но все кроме охотников в безопасности. Сорок лет назад, то племя что жило здесь, было малочисленно, и насчитывало всего пол сотни человек. У них не было ничего, ни огня, ни забора, ни зерна, они не умели толком охотиться и постоянно сильно голодали. Их убивали дикие животные...
-И потом пришёл ты и построил город, я знаю.
-Да, так и было. Но ты пойми, мы вместе построили этот город из ничего, имея лишь два десятка женщин, что рожали нам детей. Всё что ты видишь, или видел пол года назад, огромное количество домов, целый отряд воинов и охотников, большое засеянное зерном поле, освобождённое от леса. Всё это было построено очень быстро, всего за сорок лет. Наш город не вечен, и начиналось всё с малого.
-Я понимаю, но как возродить такое?
-Мы просто построим его ещё раз, я последние пол года много бродил по окрестностям, уходя иногда на два дня пути. Люди ещё остались. Здесь, не так далеко от города живёт минимум десяток семей, ушедших из города в последние пять лет. Мы возродим город, а потом уговорим часть этих семей вернуться сюда. И уже спустя десять или двадцать лет город будет лучше и больше прежнего.
-Но захотят ли они вернуться сюда? Ведь они ушли из города, потому что им плохо было в нём жить, они мало ели, им приходилось много работать, а теперь они свободны.
-Мы попробуем договориться. И потом, раньше, двадцать лет назад город не был оплотом голода и нестабильности. Наоборот, мы жили очень богато, было много еды, и безопасность. Ухудшение ситуации произошло лишь в последние годы, возможно, то моя вина, я плохо следил за людьми. Раньше мы жили также безопасно, но еды хватало с лихвой, и не было такого разгула жульничества и лени, как в последние годы, у нас было всё. Еда, одежда, вещи, а по улицам не бродили беспризорные дети.
-Куда же всё это делось?
-Я не смог это сохранить, но мы вернём былые времена.
-Но если они не захотят возвращаться сюда, что тогда?
-Я не думаю, что там в одиночестве, в лесной глуши людям живётся так уж хорошо, и гораздо лучше, чем здесь. Город имеет своё уникальное очарование, огромные размеры, ограда, поле, большой городской костёр, полная безопасность от диких зверей за оградой, множество людей, великолепные вещи, одежда и оружие. Я принесу им подарки, поговорю с ними, и они придут в город.
-Хорошо, давайте попробуем, знайте, я всегда с вами, вы великий вождь.
-Но сначала, нам надо восстановить город, убрать прочь трупы, возвести ограду, собрать еды, чтобы люди захотели сюда вернуться и остаться здесь. Я думаю, нам с тобой вдвоём вполне по силам это, и мы за пару недель наведём порядок, подготовим город для новых поселенцев.
-Когда начнём?
-Прямо сейчас. И я хочу сказать заранее, тебе придётся тяжело, ты будешь много работать, но надо восстановить город, и кроме нас больше некому, так что держись. Пойми, люди не просто ушли отсюда, наш город погиб, и мы должны не просто вернуть сюда часть людей, что жили тут раньше. Мы должны возродить город. Потому что таких городов как наш, никогда и нигде не было. Я много ходил по лесам нашего мира, племён много, а таких больших как наш город нет нигде. Это центр людей, наше величие и слава. То, что сделало нас людьми, когда кончилась эра животных.
-Я знаю, мы возродим город, я с вами, я готов на любые трудности. - Крепко заверил меня Тод.
-Для начала давай выкопаем яму для трупов. Нужно убрать отсюда все останки, и не только те, что в городе, но и те, что валяются по окрестным лесам, хотя бы в радиусе полу километра. Люди, которые захотят вернуться ни в коем случае не должны наткнуться на трупы, не должно быть ни одного трупа. И сам город должен манить сытой едой и благополучием, а не пугать полу сожжённой разрушенной оградой. Яма для трупов должна быть не слишком далеко от города, иначе нам с тобой будет тяжело таскать, но за пределами поля, чтобы смерть и прошлое никогда не напоминало людям о себе. И было бы желательно, если бы яма была как можно более глубокой, чтобы свалить трупы и закопать их раз и навсегда.
-Хорошо, начнём с ямы.
Мы быстро нашли подходящее место, я сделал несколько неплохих палок копалок из толстых сучьев, и мы, орудуя палками и иногда против корней каменными топорами, преступили к рытью ямы. Вообще, рытьё большой и глубокой ямы палкой копалкой то ещё сомнительное удовольствие, потому что это далеко не стальная лопата. На самом деле, вырыть достаточно крупную яму вообще крайне тяжело. Обычно палкой копалкой мы только рыхлим землю, а выбрасываем её из ямы руками, и именно руками приходится в основном рыть. Вырыть яму на 400 трупов руками задача не простая, конечно экскаватор справился бы с такой задачей за полчаса, два три рабочих с нормальными стальными лопатами за пол дня. Но мы рыли эту яму два дня подряд, притом я выполнил более 75% всей работы. Тод старался, как мог, но он был слабее меня, постоянно уставал, и я разрешал своему единственному подданному отдыхать. Вообще на самом деле Тод старался и даже очень, он был очень верным мне сыном. Хотя отношения у нас никогда не были отношениями отца и сына в современном представлении, на самом деле Тод подчинялся мне как волк вожаку стаи. Просто он нутром чувствовал, что я как раз и есть тот истинный вожак стаи на котором всё держится, и за это продавал мне свою верность. И при этом, я думаю, в его отношении не было никакой корысти, он не надеялся, что я его возвышу, он был верен мне просто ради процветания всего народа.
В общем, к вечеру следующего дня, я закончил рыть яму, и она имела площадь 2,5 на 5 метров и глубину 2,5 метра, что вообще не много на первый взгляд для захоронения четырёхсот трупов, но то максимум что можно вырыть палкой копалкой за пару дней. Даже если работать наизнос.
-Ну что теперь?
-Сейчас сядем передохнуть на пятнадцать минут, и будем таскать трупы в яму. Нужно спрятать все трупы, а потом закопать.
-Я понимаю.
Мы сидели и отдыхали, а у меня сильно болел зуб, довольно давно, это вообще проблема, потому что, когда зуб только начинает болеть, его бывает сложно выдрать сразу, особенно задние с нижней челюсти и болит он весьма долго и мучительно. В этом плане, я и мои потомки страдали сильнее всех. Дело в том, что я занимался этим вопросом, и заметил, что у обычных людей, молочные выпадают, а коренные зубы не успевают начать гнить, и к 25 годам люди просто умирают. У меня всё совсем не так, я живу долго, и уже после тридцати лет, проблема кариеса стала актуальна и болезненна. У моих потомков возраста Тода и старше, после тридцати лет тоже начинались проблемы и боли с зубами и ещё посильнее моих. Мои зубы гниют как-то медленнее, чем у других, и всё равно гниют, только живу то я гораздо дольше. А избавиться от гнилого зуба бывает крайне сложно, поскольку каменным или костяным орудием его изо рта, особенно с нижней челюсти не удалишь. Но сейчас зуб болел уже второй год и основательно прогнил, я залез в рот пальцами, сдавил зуб посильнее, сосредоточился, расшатал и с силой выдрал зуб прямо с корнем. Бросил окровавленный кусочек под ноги, и с омерзением сплюнул кровь, что заполнила весь рот. Вот такая вот первобытная стоматология.
-Больно? - Спросил Тод.
-Как сказать... Приятно. Он давно болел и я всё никак не мог выдрать его, сейчас на месте зуба пустота и ничего не болит. Да больно, но боль приятная, потому что я осознаю, что зуб теперь долго ещё не будет болеть. А я не люблю зубную боль, и не всегда удаётся достаточно быстро расшатать и выдрать зуб. Этот болел год с лишним, хотя бывает, я избавляюсь от больных зубов быстрее, чем в этот раз. Просто нижние задние зубы хрен вырвешь. С верхними или передними проще, расшатал посильнее за несколько дней и вырвал.
-А что с зубами? Как без зубов?
-Да никак, всё нормально, вырастит новый. Сначала год или два будет расти корень нового зуба, потом ещё год или два будет расти сам зуб. И в принципе его хватит лет на тридцать, пока снова не прогниёт. Впрочем, тут как повезёт.
-А у меня не растёт. Я вот тоже года четыре назад выдрал зуб, потому что болел, но на его месте нового зуба нет.
-Плохо, что не растёт.
-Плохо.
-Но если бы у меня не вырастали новые зубы, после того, как я удалю старые, я бы уже очень давно остался бы совсем без зубов.
-Почему ты так долго живёшь? Другие умирают, даже я чувствую, что уже не молод, и, наверное, скоро умру. Я заметил, твои потомки живут дольше простых людей, гораздо дольше, но всё равно не вечно. Ты живёшь... И не умираешь.
-Ты задаёшь странные вопросы Тод, обычно люди не думают про старость и смерть.
-Старость и смерть всегда рядом, а твой зуб лишь напомнил мне об этом. И потом, не считай меня глупым, я знаю, я глупее тебя, но я тоже прожил долгую жизнь, мне, наверное, лет тридцать пять не меньше, а может даже почти сорок. Я гораздо умнее, чем другие в племени, поэтому я и спас тебя. Я знаю, ты делал важные дела для племени, и теперь я понимаю, что без тебя племя вообще не могло жить. Но откуда ты такой? Из каких далёких земель, и почему не можешь вернуться к другим таким же как ты?
-Я открою тебе секрет, других таких же как я нет. Я потратил много лет, чтобы обойти весь мир, я ходил по миру так долго, что сменились целые поколения. Но, я не встретил себе подобных нигде. И за всё время я нашёл лишь два типа людей, твой тип, и неандертальцев. При этом от твоего племени я могу иметь детей, а от неандертальцев нет. Хотя женщины и мужчины простых людей могут иметь детей от неандертальцев, я видел.
-Но откуда ты появился? Ведь была же женщина, что родила тебя.
-Да, была, и это было очень давно, и меня родила обычная женщина твоего племени, простых людей. И я очень долго был изгоем и уродом в своём племени, а потом впервые стал вождём.
-И что случилось потом?
-Племя прогнало меня.
-Значит, этот наш город уже не первый?
-Нет, наш город первый, то племя, где я жил раньше, оно было маленьким, и оно так и не успело вырасти, такой огромный город мы не успели построить. И у нас не было всех тех вещей, что есть сейчас, потому что я тогда был молод и ничего не умел.
-И что было потом, когда они прогнали тебя?
-Я уже рассказал, да прогнали, а потом я ходил, смотрел на мир, путешествовал, хотел найти такое же племя как я сам, но не смог. Зато я многое узнал, овладел секретом огня и видел снег, и много чего ещё.
-Расскажи что такое снег?
-Это замёрзшая вода. Если долго идти на северо-восток, а потом на север, температура начинает сильно падать, и там нет зелёной травы и деревьев, там замёрзшая вода и очень холодно. Там живут большие диковинные животные, покрытые шерстью. Эти животные очень сильные и потому опасные, на север просто так лучше не ходить.
-А ты был на краю мира?
-Да был, я исходил мир вдоль и поперёк.
-И что там, на краю мира?
-На севере очень холодные земли, и горы, в горах ещё холоднее, и практически нельзя выжить, там совсем на север уже нет ни растений, ни животных, ничего, только лёд, замёрзшая вода. В какой-то момент, я не смог пройти дальше из-за гор, и вернулся назад. Но идти туда дальше на север нет смысла, слишком холодно, и там только смерть. Правда, если честно, я ходил далеко на север только один раз, и мне кажется, я ходил туда зимой, возможно, летом можно было бы пройти дальше, поскольку при движении на север зима становится гораздо холоднее, чем обычно. Только думаю, дальше на север холодно даже летом. Возможно, когда-нибудь в будущем, я схожу туда летом, посмотрю что там.
-А если идти на юг?
-Мы живём на земле, а со всех сторон земля окружена гигантским солёным озером, в которое рано или поздно впадают все реки. Вода этого озёра не просто солёная, она даже немного ядовитая, и многие речные твари не могут в ней жить, но другие рыбы живут в ядовитом озере. Озеро настолько огромно, что его нельзя преодолеть. Так что, наш мир велик, очень велик, чтобы пройти из одного конца в другой, надо быстро идти каждый день пол года. Но мир конечен, и деревья разные, но не слишком, и везде где тепло и есть вода, живут люди. Иногда люди живут редко, иногда чаще. А есть места, где великая степь и почти нет деревьев, но есть трава, а есть места, где много песка или горы, и там ничего нет совсем, нет и людей.
-А эти другие, как ты их назвал, неандертальцы, они какие? На кого они похожи?
-Они похожи на обычных людей гораздо сильнее, чем я. Но у них другое лицо, другая фигура. Они немного выше, и гораздо тяжелее, сильнее, чем вы. И ещё у них более совершенное оружие. Если простые люди чаще пользуются просто острыми палками, или очень простыми наконечниками из камня и кости. То в некоторых племенах неандертальцев, каменное и костяное оружие немногим уступает моему, но ядовитых дротиков и одежды у них нет. А ещё у неандертальцев есть огонь, они сильные, умные, и очень опасны. Они сильнее и умнее простых людей.
-Но у нас есть ты.
-Да, у вас есть я. И кстати, мы с тобой заболтались. Пошли поработаем. Нам пора выносить трупы.
Мы с Тодом вместе пошли в город, я взял два трупа, он один, и мы потащили их к яме. Вообще, это было не так уж тяжело. Всего часа за три мы перетаскали все трупы и сбросили их в яму. Было немного мерзко возиться с сильно прогнившими трупами, но куда деваться. К концу яма была заполнена трупами больше чем на половину, меня это расстроило, потому что теперь, глубина захоронения не слишком велика, и если трупы будут гнить дальше, может вонять. В итоге я принял решение навалить землю с горкой и положить сверху камни, и не важно, что теперь будет заметно, что здесь захоронение, пусть помнят. Главное, чтобы не видели сами трупы.
Мы вернулись в город поздно, почти ночью, и вместе завалились в одну из землянок, закрыли выход ветками от зверей, и просто вырубились оба, устали как не знай кто. Два дня адского труда, сначала копание ямы, потом таскание трупов, кого угодно подкосит.
На следующее утро я заставил Тода потратить пол дня на сбор еды, мы собрали зёрна с поля, около двух полных кувшинов, то есть килограмм сорок, потом часть пожарили, а часть засушили. А кувшины с едой поставили в пещеру, что последние годы выполняла функцию амбара. Выход из пещеры закрыли толстыми ветками и связали корой, чтобы туда не смогло забраться животное. Мне просто было жаль, и я не мог смотреть на то, как пропадает на поле еда. Таким образом, я получил небольшой запас нашей традиционной еды, который можно будет израсходовать потом, если кто к нам присоединиться. Это опять же психология, каждый хочет присоединиться к тому, у кого есть запас еды, и никто не хочет присоединяться туда, где еды нет, и надо работать.
После чего мы потратили пол дня на то, чтобы восстановить ограду вокруг города, это было не сложно, она пострадала не так сильно, как могло показаться в начале. Часть жердей валялась тут же, и их надо было только повторно закопать. Таким образом, к вечеру третьего дня, город пришёл в порядок. Я сказал Тоду, чтобы он шёл отдыхать, а сам перед сном потратил ещё пару часов, чтобы натаскать дрова в хранилище дров для костра, теперь, если что, у нас будет запас дров на то, чтобы жечь центральный городской костёр одну ночь. Только я не собирался их тратить. А меж тем, город из которого убрали трупы, починили несколько землянок и ограду, уже не выглядел таким мёртвым как раньше. Даже я сказал бы, что он не выглядел совсем уж брошенным.
На следующее утро меня ждал неожиданный сюрприз, я проснулся от того, что услышал детские крики. Я вылез из землянки и увидел мальчика лет пяти, он ходил в рванье по улицам и звал людей. Увидев меня, сначала испугался, а потом пошёл ко мне навстречу. Я осмотрел мальца, он был худой как сама смерть, видимо ребёнок очень сильно голодал, но каким-то чудом умудрился выжить, бродя по окрестностям города. Естественно, одежды на нём практически не было, я думаю, это был один из тех нищих брошенных вечно голодных детей, что расплодились в конце моего правления. Но сейчас для меня был каждый житель моего города на счету.
-Привет мальчик, иди ко мне.
Он подошёл. Я быстро достал из рюкзака горсть жареных семян и кусок сухого мяса. Ребёнок набросился на еду с невероятной жадностью, глотая и почти не жуя. Я дал ему запить водой.
-Можно ещё?
-Нет дружок, ты уже спорол порцию взрослого и даже немного больше.
-Я очень хочу есть, можно ещё?
-Я покормлю тебя ещё раз, но позже, нельзя есть так много сразу, тебя просто вырвет и еда пропадёт зря.
-Но у вас же много еды, вы великий охотник.
-Я сказал, слушайся.
-Да год.
Я понял, ребёнок знал меня и помнил.
-Ты кто и откуда? - Спросил его я.
-Я жил в городе, не работал, как все, никто обо мне не заботился, потом когда вы бежали, и был пир, а потом великий голод. Я ел зерно с поля и ходил в лес охотиться, потом все ушли, и я остался один, а потом последние умерли, и я остался совсем один.
-А здесь есть ещё такие как ты?
-Нет, я последний, я никого не знаю, возьмите меня к себе, пожалуйста.
-Хорошо, ты останешься с нами. - Разрешил я, хотя иначе и быть не могло.
-Спасибо, спасибо, сам год вернулся, теперь мы будем есть.
Ребёнок радовался, а я не стал спорить. Думаю, при всех недостатках моего правления, при мне ему жилось всё же лучше, чем одному в лесу, и с точки зрения диких зверей, и обедов. Учитывая то, что он сейчас был неестественно худой как мертвец, одни кости, а при мне дети хоть и голодали, но не до такой степени, и им перепадало от взрослых.
-Тем не менее, ты для нас станешь обузой, - заметил я, - ты не охотник, маленький и слабый.
-Не прогоняйте меня.
-И не собираюсь, просто оставайся в городе. Следи за оградой, будь часовым, я дам тебе копьё. И оставлю тебе еду на несколько дней, только не ешь сразу. Мы уйдём на несколько дней, а ты побудь пока в городе, мы вернёмся. Я приведу других людей.
-Возьмите меня с собой, не бросайте. Пожалуйста.
-Будь часовым, просто охраняй периметр, не выходи за пределы города, а если что случится, и медведя увидишь, просто спрячься в пещере за толстыми ветками либо зажигай костёр. Мы вернёмся через несколько дней.
-Хорошо, я останусь.
-Вот и славно.
-А куда мы пойдём? - Спросил Тод.
-Нам надо пройти по окрестностям, собрать людей. Нам нужны женщины, чтобы рожать детей. Выступаем сейчас. Я приметил несколько семей, они живут в пол дня пути отсюда, или дальше. Надо дойти до них и поговорить с ними. Но я думаю, нам потребуется несколько недель, чтобы обойти всех, кого я наметил.
-А если?...
-Без если, они присоединяться к нам. А ты мальчик слушай, мы вернёмся через несколько дней, еда в пещере, не ешь слишком много, будь осторожен, опасайся диких зверей, и лучше не уходи никуда из города. Если что помни, звери боятся огня, вот тебе специальные камни, если что просто зажги ими пламя. Вон там запас дров на несколько часов сильного огня, не трать их зря. И лучше не трать, пока не нападёт какой зверь вообще. Не ходи в лес, просто доживи до нашего возвращения, экономь припасы.
-Я всё понимаю, не маленький. - Гордо ответил маленький мальчик.
В принципе, на самом деле, я не волновался за него так уж сильно. Во-первых, он тут итак сам как-то выжил несколько месяцев без взрослых, и не умер с голода, и его не съели, а значит, он в городе несколько дней уж как-нибудь проживёт. Во-вторых, маленький мальчик не настолько уж сильно мне нужен, потому что он даже не девочка, и детей родить не сможет, его потеря не столь неприятна, так что, авось проживёт один, ничего не случится.
Мы с Тодом выдвинулись, и вскоре уже бодро шагали по лесу. Я шёл к ближайшему поселению людей, я знал, они будут против, и мне понадобится весьма не мало красноречия, чтобы убедить их вернуться в город. Весь путь до поселения мы преодолели без проблем, я нашёл их там, где и ожидал, мы убили крупную дикую кошку, что сама охотилась на нас, нарезали мяса и к вечеру вышли к костру поселенцев. Преодолели дырявую ограду и встали напротив них у огня.
-Ну, привет, - сказал я.
-Ба, кто это у нас тут, неужели сам год пожаловал?
-Я принёс вам дары, мясо.
-Мы не голодаем и еды у нас вдоволь, но если хочешь, садись у костра, мы пожарим еду, и съедим её вместе. Мы чтим и уважаем тебя, всё-таки ты много лет был нашим великим вождём, и нам жаль, что город умер. Но в этом есть и твоя вина.
-Я хочу возродить город.
-Что тебе от нас надо? Город умер, там много трупов и всё порушено. Я был там несколько недель назад, всё видел своими глазами. Все кто выжил, ушли оттуда, это плохое место, место смерти.
-Я хочу возродить город, просто возвращайтесь и живите там. Я дам вам еду, работу, безопасность.
-Город мёртв! Слышишь меня? Ты был там?
-Да был, пол дня назад, я вернулся и восстановил забор, накопил припасов еды, починил амбары и наполнил их жареным зерном. И я готов заботиться о вас, новых жителях. Мы вернём наш прежний мир. И сделаем его лучше, чем он был раньше.
-Нам это не нужно, - ответил вожак семьи, - мы ушли сюда жить отдельно, ушли не для того, чтобы возвращаться, нам хорошо здесь, тут не надо работать. Здесь жить хорошо, в городе плохо.
-Сейчас в городе хорошо.
-Нет, там плохо.
-Что думают остальные? Кто что думает?
-Ну я бы вернулась... На самом деле, недавно погибли Тоби и Дина, их съела кошка, здесь как-то страшно, опасно, и у меня плохая одежда. Мне если честно, плохо и тяжело здесь, в городе было мало еды, но её хватало, и мы ели регулярно и вкусно, в городе были вещи и ремесленники. А самое главное, тут я постоянно боюсь, что меня съест хищник¸ а в городе всё было в порядке.
-А мне надоело спать в пещере, у нас плохая пещера, я люблю шалаш из веток. Я не смогла сделать шалаш из веток сама, и здесь нет хорошего забора, спать в шалаше верная смерть. А я не люблю пещеру, там тесно, сыро, холодно и плохо пахнет. Я бы тоже лучше вернулась в город. А работать здесь приходиться ни чуть не меньше, чем в городе.
В принципе, мнение женщин для меня было основным, поскольку именно им рожать, а что касается воинов, то им, конечно, может быть хорошо, там, где женщинам плохо. Потому что воин всегда о себе позаботиться, заберёт лучший кусок добычи, отнимет у другого члена семьи ту вещь, что ему нужна. Так что, мнение воинов лично для меня вторично, а тех воинов кто против, я просто пущу в расход, они мне не нужны. И так уж сложилось уже сейчас, что те кто представляет силу, мне не нужны особо, а ценить надо женщин, тех, кто молча и покорно рожает детей. Что мне толку от воина, что отбирает кусок у другого, он детей не родит, товар не произведёт, особенно если это воин альфа самец, что привык жить отнимая. Его ценность для общества ничтожна, обычный паразит. Конечно, если бы сейчас была война, либо этот воин реально защищал бы семью от крупных и опасных хищников, можно было бы пересмотреть его полезность. Вот только сильные воины каменного века, это не те, кто своей грудью спасёт женщин и детей племени от медведя. Сильный воин каменного века этот тот, кто в минуту опасности возьмёт женщину или ребёнка в охапку и бросит в пасть медведю, чтобы не быть съеденным самому. В связи с чем, его ценность лично для меня минимальна.
-Они пойдут со мной, - решил я, - каждый, кто хочет, может уйти со мной обратно в город. И я возьму под свою защиту любого, кто пойдёт со мной. - Я очень быстро уловил по их фразам, что далеко не всем сладко и хорошо живётся здесь вдали от города. И многие на самом деле хотели бы поменять свои условия жизни, особенно женщины, что ценили безопасность больше, чем сильные и вооружённые мужчины.
-Я не позволю, они мои! - Завопил вожак семьи.
Я сделал резкий выпад и острым костяным ножом перерезал вожаку семьи глотку, тот упал захлёбываясь кровью, все остальные члены семьи вскинулись, чтобы принять со мной бой. Но никто не рискнул напасть на меня сразу, помня о том, что я величайший из воинов племени. И бой со мной в режиме двадцать на двоих, это верная смерть для многих.
-Стоять, - громко сказал я, и они не стали нападать, хотя их вожак корчился в агонии, заливая всё вокруг кровью из своей глотки. Я кстати, убил его не просто так. На самом деле, я мог бы заставить их всех пойти со мной, убедив разговором, и вожаку пришлось бы принять мнение большинства, и он, скорее всего, пошёл бы вслед за мной и своим племенем. Но в этом случае, получилось бы так, что я лишил его власти, и мне пришлось бы бояться от него ножа в спину, это я прекрасно понимал. Либо он рано или поздно перерезал бы мне ночью глотку. А если таких людей в племени накопится много, то жди беды. Лучше заранее лишить конкурента любой возможности на победу, и я лишил его. А эти итак пойдут за мной. А то, что они не нападут на меня сразу, это я итак понимал, зная их трусость.
-Зачем ты убил его? Убийца!
-Чтобы освободить вас, он считает вас своими рабами. Теперь вы свободны и можете вернуться в город, я дам вам пищу, зерно, хорошую одежду, только не сразу. Для начала мне надо обойти все окрестности, я должен вернуть в город много людей.
-Мы, мы... Не хотим... Сейчас... Давай потом.
-Вы пойдёте завтра утром, - я не дал им времени на раздумья. Я знаю, я до сих пор в их глазах был великим вождём, и они боятся перечить мне. Подсознательно они готовы, чтобы я решал за них, что им делать и куда идти. И если особи понаглее и агрессивнее могут мне перечить, то эти, только что лишившись вожака, теперь как коровы. Я понимаю их психологию и всю ситуацию, и достаточно глубоко. Я убил их вожака, теперь я сам их вожак. А давать мешкать им нельзя, если позволить им подумать, то они могут и передумать, надо завтра же утром всех гнать в город. Вернувшись в город, им тяжелее будет решиться снова уйти, особенно, если не будет провокатора. А я об этом позабочусь. Хотя конечно, наверное, только первое время. Потому что сейчас я уже оценил пользу от таких бежавших, ведь если бы люди не уходили из моего города в прошлом, они бы все умерли там во время кризиса, и сейчас я не смог бы их собрать. Так что в расселении есть своя польза, но его можно допускать, только если численность города достаточно велика, и потери небольшой группы людей не нанесут вреда. Так что в будущем, когда людей в городе снова станет с избытком, я не буду мешать желающим покидать город. Тем более, этот свободный отток людей снижает политическую напряжённость, проще позволить недовольным уйти из города, чем держать их при себе. Особенно если в них нет острой необходимости, но сейчас в них есть необходимость, пока город не разрастётся снова.
* * *
На следующее утро, первая партия людей уже шагала обратно в город. Они ворчали, сомневались, но шли вслед за мной и Тодом. А прибыв в город, я познакомил их с мальчиком, что старательно исполнял функции часового, сторожил забор. Разжёг костёр, и достал жареных зёрен, убил на охоте кабанчика, и первым делом всех их вкусно накормил. А, как известно, путь к сердцу вечно голодного пещерного человека лежит, прежде всего, через желудок.
А потом, под вечер помог им натаскать подходящих веток и сделал несколько деревянных шалашей, о которых те так соскучились. Это было не сложно, мне нравилось делать шалаши, и те не были трудоёмкими. И таким образом, так просто и безпроблемно в город вернулась первая партия людей. Среди них было 9 женщин в детородном возрасте и ещё пять маленьких девочек, что скоро подрастут.
В течение последующего месяца, я смог вернуть в город 12 семей, что не так мало, обходить остальных я не рискнул, поскольку моё длительное отсутствие могло привести к тому, что ранее возвращенные, разбежались бы. Хотя за ними и следил Тод, но я не был уверен, что тот сможет их удержать если что, перед Тодом у них не было того суеверного страха, как передо мной. Итого в город вернулось 219 человек, что не так мало.
Первые месяцы, я сам помногу ходил на охоту и растил запасы еды. Как известно, я был лучшим охотником всех времён и народов, так что, для добычи больших объёмов еды мои походы были самое то. Я охотился утром и днём, а вечером работал в городе, восстанавливая инфраструктуру. Примечательно, что для охоты я использовал новую тактику, я брал с собой около десяти охотников, убивал дичь несколько раз, и отсылал охотников с добычей обратно в город. Мы использовали новую технологию транспортировки крупных убитых животных, она представляла из себя палку, которая вешалась на плечо между двумя охотниками. Далее добыча привязывалась за ноги к палке, и так можно было нести достаточно крупные туши, либо куски мяса, либо большое количество мелких тушек. Вроде бы мелочь, очередное мелкое изобретение, но так можно тащить намного больше мяса силами двух человек, чем мы таскали раньше в руках. В условиях необходимости массовых поставок еды, таскать большие порции мяса при переноске играли большую роль.
При этом, я брал с собой на охоту не лучших охотников племени, а тех кто похуже, и использовал их только для переноски еды, а убивал сам. Но это не умаляет заслуг тех людей, что охотились со мной и ходили в дальние походы. А я старался охотиться на удалении пять, десять и более километров от племени, чтобы не истощать припасы лесов вокруг города, сохраняя их на будущее. И конечно, ходить по лесу с дичью, что сладко воняет на всю округу кровью, привлекая хищников, было весьма опасно. Из-за чего, обычно два воина несли тушу дичи, а ещё два или три защищали их от напастей.
Другие же охотники, что умели именно охотиться, и делали это хорошо, охотились сами без меня, ещё несколькими небольшими отрядами, но они не ходили так далеко как я, и их охота была не столь эффективна.
Ещё одна причина, почему я ходил на охоту, а не оставался в племени, заключалась в том. Что поскольку охота смертельно опасна, то это давало мне наибольшее уважение в племени. Я обещал племени, что буду снабжать его едой и исполнял обещание. Быть может моя работа в самом городе, связанная с управлением, была бы не менее полезна на самом деле, но тогда граждане считали бы меня домашней крысой, что прячется за чужими спинами. И поэтому я ходил на охоту, приносил много добычи, и меня уважали за ту еду, что я приносил.
Что касается Тода, то тот не ходил со мной на охоту, и я оставлял его заместителем главы племени в деревне. Он был довольно взрослым, самым старшим из всех людей племени сейчас, кроме меня. И как ни странно он был верен мне и умён. У него хорошо получалось править. Пока я с охотниками был на охоте, он занимался тем, что гонял женщин и детей, под защитой малого числа воинов, возделывать поля с едой.
Вечерами, а также в те дни, когда я был освобождён от охоты, когда был запас еды, а такие дни тоже бывали. Я учил всех ремёслам, и старательно работал, создавая для племени разного рода полезные вещички самого разнообразного назначения. Племя в целом обычно слабо уважало меня за мои особо искусные предметы из кости и камня, однако, индивидуально мои предметы очень ценились. И именно те люди, которым я дарил свои поделки, очень их ценили, радовались и гордились ими. Таким образом, я своими подарками располагал людей к себе. Однако, если честно, память пещерных людей на добрые дела была очень коротка. И они часто уже спустя три дня забывали, что я покормил их, и если вещь, подаренная мной, ломалась, и её выбрасывали, то они тоже забывали о моём подарке. А вещи, что я делал, всё же были достаточно недолговечны в кривых руках первобытных людей. Но пока вещь была в руках человека, пока он пользовался ею, он помнил обо мне и моём подарке, и я этим пользовался. И если честно, дарить им вещи, было тоже самое, как дарить долгожданную игрушку ребёнку, столько было радости в первый момент, это подкупало раз за разом. Я знал, несмотря ни на что, их жизнь тяжела и сурова, и моя вещичка, что я подарил раз или два в жизни, это как сбывшаяся мечта посреди серости и уныния.
Поэтому, не стоит думать, что я всегда имел какие-то строго корыстные цели, когда дарил что-либо кому-нибудь. Я дарил предметы просто так, просто чтобы повысить общий уровень жизни и быта общества. Поскольку, я не знал, как сделать это иначе, и очень часто делал ходовые товары просто так, восполняя острый дефицит племени в ремесленниках своими руками. Тем более, я делал все вещи намного лучше, чем рядовые члены племени, и раз в десять быстрее. А многие просто не умели делать сложные поделки сами, и им далеко не всегда удавалось обменять их у тех, кто умеет. И в отличие от меня, другие ремесленники, всегда делали что-либо с остро корыстным интересом. Поэтому, так я понижал социальную напряжённость в племени, даря небольшие богатства тем, кто был обделён.
Прошло несколько лет, и, как и в прошлые годы, родилось очень много детей, и среди них были и мои дети. Численность взрослых росла медленно, но я знал, что уже в следующем поколении, всего через десять двенадцать лет, вся эта огромная орава детей, с которой возятся женщины, подрастёт, и население увеличится.
Проблем со снабжением, кстати, до сих пор не было. Я выстроил общество лучше и с учётом прошлых ошибок. Мы жили очень счастливо и радовались, ели досыта, все, даже дети. Во многом это была моя заслуга, я успешно охотился, и поскольку ходил охотиться далеко, то дичи было достаточно, и она не иссякала. Многие, кто жил сейчас со мной, помнили прошлые года, и были просто счастливы, что живут со мной в городе. За эти годы, никто ни разу не ушёл из города, ни одна семья. Это было золотое время. Мы улучшили технологию постройки землянок и шалашей. Нет, никаких принципиальных изменений не было, просто под моим надзором они делались более аккуратно. Шалаши стали более герметичными и непромокаемыми, лучше переносили дождь и ветер. В землянках стали ложить на пол специальные сухие ветки, они не сгнивали по году и более, и на них было удобнее спать, чем на земле, стало меньше насекомых и червей.
Особых технологических рывков у нас не было, в том плане, что я не изобретал ничего нового, но я старательно учил тех ремесленников, что уже умели делать вещи хорошо. И таким образом покрывал минимальные потребности племени в вещах, прежде всего в одежде, которая до сих пор выполняла часто защитную роль от насекомых и животных. Правда, в отдельный класс, ремесленники при племени так и не выделились, и хотя, те, кто работал над вещами, тратили намного меньше времени на добычу еды, и лучше питались, им тоже нередко приходилось ходить на охоту либо в поле. Да и не стоит забывать, что создание любой вещи в каменном веке, это лишь наполовину работа руками, вторая половина, это поиск самого материала, для чего требовалось часто сходить за ограду. Обязанность ремесленников при этом самим добывать себе еду было моим упущением, и являлось следствием отсутствия чётко налаженной системы торговли и даже просто натурального обмена внутри племени. Каждый жил и работал чисто на себя. Ну, за исключением меня и Тода конечно. А меж тем Тод уже сильно состарился, и я понимал, что он скоро умрёт.
Вообще, что касается Тода, я никогда не видел своих потомков столь старыми раньше, я думаю Тоду было уже лет сорок пять или сорок семь. У него выпали зубы и кожа изменила цвет, стала более коричневой и покрылась морщинами. Он плохо ходил и ослабел. Я освободил его от всех работ, и теперь Тод только командовал, но я постепенно начал чувствовать, что он слабеет умом, и стало ясно, что времени Тоду осталось не так много.
Спустя ещё пару лет Тод умер, и я собрался хоронить своего верного друга, мне было очень жаль, но остальное племя казалось было даже не заметило смерть своего лучшего воина и правителя, конечно, лучшего после меня. И тогда я решил устроить первую в истории церемонию похорон. Для этого я придумал целую церемонию. Хочу напомнить, что других людей, мы в данный момент, просто оттаскивали подальше в определённую часть леса, что играла функцию кладбища, рыли неглубокую яму, сантиметров на сорок не больше, по росту человека, ложили в неё труп и закапывали. Причём, прежде чем закапать труп, с него снимали вандальным методом всё ценное, в связи с чем труп часто закапывался голым. Причём, то, что мы вообще начали закапывать трупы, да ещё в одном месте, вообще было большим шагом, правда, продиктованным необходимостью. Потому что изначально трупы просто оттаскивались подальше в лес, и бросались там. Но позже меня стали смущать валявшиеся по лесу вокруг города трупы, тем более, слишком далеко тащить трупы было просто лень. И я заставил закапывать их, да ещё в одном месте, чтобы трупы по лесу вокруг города не валялись. То есть церемонии похорон как таковой не было, с Тодом я впервые решил устроить почётные похороны.
И вот, я разложил под мёртвым Тодом много сухих веток, собрал на церемонию всё племя, и толкнул речь.
-Тод был нашим самым уважаемым и почётным членом племени, я решил отдать дань его стараниям на благо нашего города. Мы никогда не забудем этого великого человека, и он заслуживает большего, чем просто быть закопанным в лесу. Этим сожжением я отдаю ему особую честь, и отныне, мы всегда будем сжигать наших самых уважаемых и заслуженных граждан племени. Прошу вас, оказывать уважение его памяти, без Тода нам всем будет очень тяжело.
Кстати, Тод умер ненасильственной смертью, и не от голода, а во сне от старости, думаю, ему было около пятидесяти лет на момент смерти, и он стал первым самым долгоживущим человеком на земле, кроме меня. Что доказывало, что в принципе, при правильном отношении и заботе, мои дети могут жить лет по пятьдесят, а мои дети от моих детей возможно итого дольше. Правда, не знаю почему, но мне казалось не очень правильным, иметь потомство от своих детей. Просто я вырастил их своими руками, и мне было стрёмно иметь своих дочерей, в связи с чем, я старался спать хотя бы со своими потомками во втором поколении. И не стоит судить меня строго за такие рассуждения, многие догмы нашего современного общества сегодня, тогда в тёмные века каменного века были неведомы. Но думаю, моё потомство во втором поколении всё равно было генетически ещё ближе ко мне, чем Тод, и значит, эти будут жить ещё дольше. Но пока ещё трудно судить о том, сколько они проживут. И всё равно у меня уже были первые дети от своих потомков второго поколения, правда, таких детей было мало. Это было связано и с тем, что я вообще стал реже спать с женщинами, чем раньше, решив, что это мне просто не нужно больше, потому что я имею достаточно потомков. В прошлом, моя стратегия была иной, и я старался переродить всё племя, но это мне не удалось. Последние годы я просто иногда ради собственного удовольствия брал тех самок, что, по-моему, были не беременны, а значит, был шанс зачатия. Но такое происходило более редко, и как следствие число моих потомков первого поколения в общей пропорции сокращалось. И всё равно, я часто видел в племени людей, которые были уже намного сильнее похожи на меня, чем другие, и это радовало меня. И, тем не менее, наши отличия были слишком велики. Я заметил, что каждое последующее поколение людей быстро теряет влияние моей крови всё равно. Причём, даже если потомство давали мои дети, и мать и отец, их ребёнок всё равно терял долю моей крови. Я не понимал, почему такое происходит, генетикой я в те времена не владел, и не понимал, что в них говорят мои рецессивные гены, что засыпают, и берут превосходство доминантные гены обычных пещерных людей. Я тогда стал понимать, что даже если я буду стараться спать со многими женщинами, моя кровь в людях всё равно пропадает. Поэтому можно даже не пытаться увеличивать долю своей крови. И я стал жить просто для себя, не думая о размножении, не стремясь иметь много детей, спал с женщинами в основном для удовольствия, как и остальные, полагая, что небольшого количества потомков моей крови для племени довольно. Меня устраивало то количество детей, что я имел, оно всяко было больше, чем у любого другого воина племени.
И да, после похорон, жить без Тода мне стало тяжело, я ощутил это буквально на следующий же день, поскольку тот был моей правой рукой, и, несмотря на возраст, выполнял многие важные административные функции по городу. Причём делал это весьма умно и старательно, Тод был гораздо умнее, чем любой другой член племени, и единственный с кем я старался говорить почти наравных, но только почти. Тод всегда ставил меня выше себя, никогда не спорил, не грубил, всегда слушался, он был умён и понимал насколько я умнее его, чего не всегда понимают другие, более молодые члены племени. Когда я говорил что-то Тоду, тот не возражал, не спорил, а всегда пытался понять, что я ему говорю, беря за факт то, что я изначально умнее его во много раз. И это послушание повышало эффективность нашего тандема. И хотя сам своими руками Тод последние годы не работал, он следил за тем, чтобы работали другие, организуя труд десятков и даже сотен человек. Теперь, мне стало намного тяжелее, и я вынужден был резко сократить число своих походов на охоту. Мне приходилось больше времени уделять племени, и я стал всё больше времени проводить за стенами, пытаясь организовать работу людей, следя за припасами. Конечно, у меня были другие помощники, и их было несколько, они были туповаты, но я за еду учил их как быть, и все они были моими потомками в возрасте более 25 лет. Поскольку я давно заметил, что пытаться обучать чему-либо простых людей, что не являются даже моими потомками бесполезно. Обычно, простые люди до 20 лет вели вообще абсолютно безумный безответственно тупой образ жизни, и их патологически нельзя было научить думать, они выполняли только простые действия. Они могли работать в поле, либо охотиться, иногда даже шить или делать поделки из камня и кости, но не руководить. Если даже, простой человек набирал уважение, и становился лидером группы, то он никогда не действовал ради блага группы, а жил чисто ради себя, что делало его бессмысленным как лидера и руководителя. Он не мог привести свою группу к успеху и обеспечить ей прогресс в любой деятельности, и даже не стремился, и потому заранее был обречён на крах в любом начинании. Даже малая власть для него была не более, чем предметом обеспечения собственного высокого уровня жизни и морального эго. Все простые люди были безмозглыми, эгоистичными, работали только на себя, чтобы поесть. И только после двадцати лет они ненадолго немного умнели, да и то лишь некоторые и иногда, потом быстро старели и умирали. Да, некоторые из обычных людей, иногда в порядке исключения, имея хорошее здоровье, доживали до 30 лет, и даже мне кажется, один умер в 35 лет. Но старость всё равно наступала значительно быстрее, они становились немощными, тупыми и бесполезными. В итоге я старался окружать себя своими потомками, те жили дольше, были от природы умнее, и к двадцати пяти годам взрослели, правда, тоже не все и не всегда. Я обучал их, но они не умирали от старости ещё очень долго, и могли приносить мне пользу. И всё равно, замены Тоду не было, просто, ну не родилось в целом поколении человека, что мог бы заменить Тода. Я думаю, это не просто случайность, просто Тод прошёл сильную школу жизни. Он видел крах первого города, он жил один в лесу, пока не вернулся я, он осознал многие вещи, на которые не были способны другие, и научился работать и понимать меня. Все остальные, кто окружал меня, выросли в другом мире и по-другому, в более спокойных тепличных условиях, и потому уже не могли повзрослеть. Так что, без помощи Тода дела резко ухудшились, и продолжали ухудшаться всё более и более.
Прошло ещё несколько лет, численность населения города выросла, и количество взрослых превысило пятьсот человек, и ещё столько же детей. С этого же момента, размер города достиг величины первого города, и без Тода и хороших помощников дела снова пошли вниз. Я опять столкнулся с теми же проблемами, воровство, обман, жульничество, нехватка еды и припасов, отсутствие грамотного руководителя и администратора. Жизнь народа быстро ухудшалась. И люди снова стали сбиваться в группы, и иногда покидать город в поисках лучшей жизни, правда, пока такое случалось редко, но я не держал их, и на всякий случай даже специально подбивал, взять несколько самок и свалить в поисках лучшей жизни. Особенно тех, кого я считал неудобными для себя.
И снова возникли молодые и амбициозные самцы, которые подобно Альфу и Хами стали мутить воду, но в этот раз я знал как поступать с такими, чтобы избежать гибели города. Особенно если такие самцы не сваливали из моего города сами, полагая, что им здесь лучше и проще грабить тех, кто не может дать им сдачи. Тем более, что аргументы у альфа самцов с политическими амбициями были всё те же, "год заставляет нас работать, один ест нашу еду, надо всё отнять поделить и съесть, год не умеет править, будет лучше если править буду я, хотя я ничего и не умею совсем, но я уверен, что у меня получится править лучше". Особенно меня убивало то, что альфа самцы, не делая для города и других людей вообще практически ничего, полагали, будто имеют право свергать меня, человека, который как минимум два раза в неделю приносил в город по 500 килограмм мяса, на общие нужды, и это, не считая моих работ как ремесленника. Чтобы предотвратить повторную гибель второго города, зная, чем всё это грозит, мною были приняты особые меры. Я внимательно следил за обществом, выделял таких самцов, брал их с собой на охоту вдвоём, и те не могли отказаться, и больше они не возвращались в город со мной никогда. Как я уже говорил, я был не только лучшим охотником, но и сильнейшим воином, для меня убить человека со спины не составляло труда. А потом я закапывал труп поглубже, и подальше от города, чтобы никто и никогда не нашёл, и всё. И говорил всем, что очередной Альф или Хами героически погиб на охоте от лап зверя, защищая мою жизнь, честь ему и хвала. И так происходило много раз последующие несколько лет, и хотя брожение в обществе росло, но я успешно убивал провокаторов, и предотвращал революцию. И думаю, в прошлом, в первом городе в такой ситуации, я давно потерял бы власть, и меня свергли бы, либо убили. Но своевременное убийство провокаторов и конкурентов давало свои плоды. На самом деле, большинство людей, никогда не пошло бы войной на вождя, чтобы тот не делал, как бы плохо не жилось, если только не будет того, кто поведёт за собой и надоумит. Если нет того, кто, имея авторитет, скажет, что вождь зло, пошли за мной убьём вождя, многие не пойдут и не убьют вождя. Так я удерживал власть во всё растущем обществе, и если честно, настал этап, жить стало совершенно невозможно, проблемы еды, воровства, преступлений, стали расти как снежный ком. А тем временем, по самым примерным прикидкам, численность моего города достигла двух тысяч человек. Семьи мигрантов стали покидать мой город всё чаще, так за последний год из города ушло шесть семей, общей численностью около ста человек. И причём уходили самые жизнеспособные особи, молодые и сильные, что подрывало экономику, забирало рабочие руки. А оставались дети, и те, кому меньше двенадцати, те, кого я считал в основном как нахлебников, либо наоборот старики. И проблемы мои усугублялись, и вот, когда население достигло двух тысяч, и жить стало не только плохо, но и тесно. Я понял, что места нам для жизни просто не хватает, и задумал перестроить частокол, увеличив площадь города раза в четыре, чтобы построить новые землянки. Сейчас второй город существовал уже почти тридцать лет, увеличил площадь, население, изжил себя, люди спали в домиках по десять человек, и многие на улице, это требовалось перестроить. Я всё откладывал эту массовую перестройку, понимая, что не смогу осуществить её один, и мне придётся заставлять делать это других, а это непопулярные меры. Тем более, чем больше надо усилий чтобы заставить других, тем меньше остаётся времени работать и делать что-то самому своими руками. Люди же, видя, что я сам не работаю, а только заставляю других, обычно начинают злиться и сопротивляются всё больше, отказываясь работать.
Этот принцип был реализован и в этот раз. Я собрал кучу сильных молодых людей и попытался заставить их работать, я объяснил им, что нам надо построить новый забор, и новые землянки, и они в начале начали искать новые ветки, и начали даже копать, перенося забор на новую линию. Потом один из них отказался, он бросил палку копалку и сказал.
-Всё, я не хочу работать. Надоело, ты сам не работаешь, только других заставляешь, а ешь больше всех.
Я подошёл к нему, ударил кулаком поддых и сказал.
-Работай, нам нужен этот забор. Он нужен не мне и не тебе, а всему городу.
-Не буду, ты меня не заставишь, хочешь, чтобы я работал, накорми меня, я не ел с утра, а вчера мне дали мини порцию еды, мне надоело. Я не буду.
Я, конечно же, не мог позволить ему бастовать и дальше, потому что тогда другие, видя его победу, тоже откажутся работать, и в итоге разобранный наполовину забор вообще никто трогать не будет, а мне надо управиться за день, чтобы к ночи создать новый периметр от диких зверей. Иначе воинам придётся всю ночь жечь костры и патрулировать разобранный участок забора, чтобы никого не съели. А это тяжело и воины не станут этого делать, по тем же причинам. Поэтому я повалил его и стал пинать, такие ситуации у меня бывали и раньше, и я заставлял соплеменников работать и раньше, не убивая, и тут случилось то, чего я не ожидал. Десятки людей, что я собрал здесь, чтобы они работали, вдруг бросились на меня, и всей толпой повалили меня, и стали бить. Я пытался сопротивляться, но не мог, они все держали меня за руки и ноги и избивали. Их было слишком много. Они дико ненавидели меня, и сейчас почувствовав мою слабость и безнаказанность, просто бросились и стали терзать.
Они били меня долго, и я не терял сознание, но убить не смогли и не пытались, били руками и ногами, но не оружием. А потом они связали мне руки и ноги верёвками из коры, так, что я не мог их развязать, отняли у меня все ножи и вещички, что лежали в карманах, потащили меня в город, и бросили в одну из землянок. А у входа поставили охрану. Так я и лежал там в этой землянке до самого вечера, и только на улице слышал крики племени, все радовались моему пленению, и я понял, что, свергнув меня, они сейчас там раскупорили мои запасы еды, и снова едят запасы амбаров. Ну что ж поделом. И кстати охрана, стоявшая у землянки первое время, видимо потом пошла праздновать тоже.
Я попытался развязаться, или хотя бы освободить руки так, чтобы кровь к ним притекла, но не смог, они связали очень жёстко и неумело. Я опасался, как бы руки совсем не отказали с такой перевязкой. По своему опыту я знал, что если связать руки и ноги пленнику очень сильно, то кровь не будет по ним течь и пленник может даже умереть. А меня связали очень сильно и я даже не чувствовал руки и ноги, так сильно они онемели. Так я и лежал, постепенно понимая, что они обо мне просто забыли, и возможно я тут так и умру, так продолжалось всю ночь, а под утро ко мне в комнату заглянул какой-то мальчик, он полазил по моим вещам, попробовал стянуть с меня одежду, но не смог. Потом убежал, я попытался ползти и выползти из землянки, но это было невозможно, и всё же, я понял, что руки связанные за спиной, на самом деле связаны не столь сильно, чтобы убить меня, впрочем, возможно ослабли сами верёвки, всё же кора не самый лучший тип верёвок.
Так я и лежал минимум три дня, и вообще никто меня не вспоминал, и никто ни разу не пришёл дать попить мне или накормить, или просто проверить сдох я или нет, племя просто вообще забыло обо мне. Больше всего меня задело то, что в этот раз никто не пришёл меня спасти, хотя охраны около землянки и не было. Прошлый раз меня вовремя предупредил Тод, а в этот раз у меня было столько верных людей, и я даже был тут без охраны, и любой ночью мог прокрасться и развязать мне верёвки, чтобы я смог убежать, но никто ни один не пришёл ко мне на помощь. Они все меня предали, и те, кого я приблизил к себе тоже. А я на них полагался, кормил их, давал им еду. Вот как они отплатили мне за мою справедливость, а ведь я всегда делил всё поровну, и никогда никому не давал больше. И возможно зря, потому что справедливости в мире нет, и быть может, если бы я выбрал человек пять любимчиков, как делали обычно альфа самцы, то кто-то из них пришёл и спас бы меня. А так меня ненавидели все, и простые люди, и те, кто был ко мне приближён. Надо было поступать иначе, надо было... Надо было иметь любимчиков, кормить их выше нормы, чтобы они за мной и в огонь и в воду, а я всё на своих плечах, один, честно и справедливо. Я думал, люди увидят, оценят мою справедливость и честность. Какой же я всё-таки дурак.
А племя продолжало праздновать, я видел зарево костра, и слышал их радостные крики. Наконец, на третий день поздно вечером, ко мне в землянку вломилось с десяток воинов племени, они выволокли меня наружу и поволокли к костру. Пока меня волокли к костру, я обратил внимание, что за эти три дня, что племя жило без меня, никто даже не пошевелился восстановить ту часть забора по периметру города, что мы демонтировали несколько дней назад при начале работ. Меня бросили перед костром. Здесь собралось всё племя, даже мои часовые и подчинённые, все те на кого я в прошлом полагался. Они бросили меня на середину поближе к костру и громко загалдели.
-Ну что ты всё понял год?
-Ты понял да? Нам без тебя знаешь как хорошо? Ты знаешь, как мы едим сейчас без тебя?
-Ты знаешь как без тебя у нас много еды?
-Нам без тебя хорошо.
Они стали плевать в меня и пинать меня, я лежал практически без движений.
-Ну что убьём его?
-Убить, убить, убить...
Я понял, что шанс убежать у меня был, и я очень зря им не воспользовался, если эти перережут мне глотку и я сдохну прямо здесь, всё, меня уже ничего не спасёт.
-Убить, убить, убить!
Племя буквально кричало на всю округу, они ненавидели меня, и вышел один из воинов племени, в прошлом неприметный, он никогда не проявлял свою агрессивность, хотя и был сильным. Но почему-то теперь он стал новым лидером племени. У воина был костяной нож в руках, я знал это конец. Да я крепкий, очень крепкий, но я не выживу, меня убьют как животное. И да костяной нож не столь уж страшное оружие на самом деле сам по себе, но если ты не можешь закрыться от него, что тогда? Мне было очень страшно, я вдруг понял, что прямо сейчас и здесь умру. Я никогда не ощущал себя таким, просто никогда, таким слабым и беспомощным перед лицом неотвратимо приближающейся смерти. Сердце буквально задёргалось в конвульсиях, в горле застрял ком. Я часто охотился, сражался с крупными хищниками, но тогда я не боялся, потому что у меня всегда был шанс на победу. Даже в детстве, когда меня преследовали крупные хищники, я не боялся, так как сейчас, потому что тогда я всегда мог убежать, всё зависело от меня. А сейчас нет, чтобы я не делал и не говорил, я не смогу вырваться и они убьют меня. Возможно, в этот раз я чего-то упустил, не уследил за настроениями в обществе, полагая, что смогу их запугать, контролировать и удержать и это была фатальная ошибка и это мой конец.
Воин подошёл ко мне, поднял мою голову за волосы, оголив горло, и я почувствовал себя беззащитным перед ним, и воин сильно полоснул меня по горлу, из моего горла полилась кровь, порез был очень глубоким, и всё же воин не стал бить слишком сильно, опасаясь сломать не слишком крепкий костяной нож. Я думаю, они просто не поняли, что нож не смог перерезать мне горло, или перерезал, но лишь частично, не пробив саму трахею, потому что кровь продолжала литься из шеи, и в отблесках костра и полутемноте, просто, было плохо видно, умер я или нет. Но думаю, было бы моё горло чуть менее прочным, или был бы на моём месте любой другой обычный воин, чуть глубже порез и это был бы кирдык. Всё-таки меня спас тот факт, что нормальных ножей у нас в те времена не было, а костяной нож это немного не то, и по острию лезвия и по прочности. После удара по горлу воин несколько раз сильно ткнул меня в живот колющими ударами, таким образом, выражая ко мне всю свою ненависть. Думаю, глубина порезов сантиметров на пять шесть каждый. Я не знал, смертельны ли мои раны или нет, но понял, что это мой шанс. Я изобразил конвульсии, подёргался, выплюнул немного крови из горла, что было несложно, так как видимо трахея действительно была слегка порезана, и затих.
Племя со злобным воплем бросилось на меня, стало пинать и бить, и било и пинало долго, но я терпел. Изображать из себя труп в таких условиях реально трудно, но я понимал, стоит им заподозрить, что я жив, и всё станет ещё хуже. Страх заставил меня вытерпеть всё. Спустя минут двадцать, они, наконец, отстали от меня, кто-то взял меня за связанные руки, разрезал верёвки, чтобы не мешались, и меня под руки потащили волоком прочь от племени. Труп оттащили метров на двести прочь от города и просто выбросили в лесу, после чего убийцы покинули место преступления и я остался один.
Спустя минуту я зашевелился, попытался шевельнуть руками. В пальцы ударила ужасная острая колющая боль, я подумал, что это плохо, что пальцы так сильно болят от притока крови, значит, руки потеряны, и я умираю. Поскольку, раньше я не знал как это, когда руки так сильно повреждены. А меж тем кровь из моего живота перестала течь, и я почувствовал себя очень плохо. Теряя сознание, я пополз прочь от города, не хватало ещё по утру попасться под руку охотникам, или кому-то, кто особенно меня ненавидел. Тем более, сейчас я слаб как никогда и еле ползу.
Меж тем, к рукам возвращалась чувствительность, и я понял, что, то, что пальцы сильно кололо это хорошо, значит, руки были живы. Я собрался с силами, и развязал, наконец, себе ноги, и их тоже проткнули спицы боли, но ноги изначально были связаны не так сильно.
Спустя час, я смог встать, и медленно побрёл прочь. К счастью на мне была вся моя одежда, кроме сапог, а также не было оружия и снаряжения, совсем никакого. Я понимал, если сейчас столкнусь с хищником, это может кончиться для меня смертью. Тем не менее, у ручья я выпил немного воды и подобрал крупный камень, нёс его в руках, хотя это было тяжело, я понимал, камень это мой шанс выжить, если на меня нападут. Но никто на меня не напал, всё же здесь около города хищников было поменьше, наши охотники их убивали, я ушёл примерно на километр от города, и залез на дерево, прикоснулся к стволу, положил камень в треногу из веток и уснул.
Мне очень хотелось есть, я более трёх дней не ел, потерял много крови, но охотиться я был сейчас не способен, кровь на животе зарубцевалась, и теперь брюшная полость дико болела. По своему опыту я знал, что в принципе не есть неделю или больше, это возможно, без последствий, если припрёт. Я уже понимал, что основная моя рана это не руки и не горло, а живот, туда было нанесено несколько сильных и глубоких ударов, и эти удары быстро не пройдут.
На утро я почувствовал себя хуже, я проснулся от того, что мне было зябко, но есть не хотелось, даже наоборот, я чувствовал тошноту. Я осмотрел раны на животе, дела были плохи, раны оказались тяжёлыми, но сейчас подсохли и зарубцевались. Внимательно прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я подумал, что мне лучше несколько дней ничего не есть и лишний раз не двигаться. Я вполне мог бы не есть ещё неделю, без серьёзных последствия для организма, а вот есть с раненым животом смертельно опасно. В связи с чем, я решил даже не спускаться с дерева, осмотрев позицию, я пришёл к выводу, что место на котором я сидел достаточно безопасно и удачно выбрано, и лучше просто поспать.
Также, эти дни, что я лежал, и ждал, пока заживут мои раны, я спал и рассуждал. И подумал вот о чём, что никакие животные для меня не опасны настолько, как мои собственные люди. И этот урок, что я получил в этот раз, пожалуй, самый ценный из всех, и мне повезло, что я его пережил. Именно люди составляют для меня основную угрозу, а не животные. Я дал им оружие и технологии, чтобы справиться с собой, научил. И именно живя с людьми, я рискую больше всего, что меня убьют. Потому что всегда рано или поздно сложится ситуация, когда большая группа людей решит убить действующего вождя, что не делай. Вот такие дела. И нет ничего опаснее в жизни, чем власть и путь великого лидера. А вот с любым зверем, всегда можно спрятаться, убежать или обмануть, у зверей нет хитрости.
Следующие дней пять я так и сидел на дереве, лишь пару раз спустившись к ручью, чтобы попить. Раны, полученные в живот, проходили медленно, но теперь спустя пять дней подсохли, и кризис был позади. Хотя первые три дня мне было просто очень плохо. Сейчас я почувствовал себя лучше, и даже смог заставить себя съесть немного орешков и найденных мною ранее около подножия дерева полу съедобных, отвратительных на вкус корешков.
За эти пять дней, минимум трижды, я замечал проходивших мимо по своим делам охотников из города. Видимо еда уже кончилась или кончалась. И поэтому, я решил перебазироваться в другое место, подальше от города. Здесь меня могли просто найти, километр это не так близко, но тут зона охоты первого круга, где охотятся все охотники. Я спустился с дерева, и пошёл прочь от города, я уже знал куда пойду, к своему старому месту обитания, туда, где я пережил пол года после первого падения города. Дело в том, что идти туда день здоровому человеку, да и мне день, только для меня этот день пути будет подлиннее. А там я оставил свои тайники с оружием, и там даже не один тайник, я прекрасно помню, где они, и там я смогу прожить какое-то время пока не подлечусь.
На следующий день я достиг той пещеры, где переживал своё изгнание первый раз, нашёл один из своих тайников. Верёвки, дерево кожа и кости в тайнике истлели, а вот камень полностью сохранился. Но каменная часть снаряжения как раз и является самой важной, сложной и трудоёмкой. Я взял каменное зубило и быстро вырезал из дерева всё, что мне нужно. Сделал себе копьё, сходил на охоту, убил несколько кроликов, развёл костёр и стал с упоением есть...
* * *
Выздоровев и пожив пол года в своей пещере изгнанником, я решил сходить на то место, где, раньше был город. Мне просто интересно было убедиться во всех своих предположениях, а заодно и позлорадствовать, хотя бы про себя. Я знал, подозревал и предполагал, что город не будет более отстроен. Я добрался до города, и да, действительно, спустя пол года город был разрушен также, как и прошлый раз. Второй раз, кстати, не простояв и тридцати лет. Но думаю, второй раз город рухнул быстрее, потому что у него изначально был намного выше стартовый демографический потенциал, больше людей, около двухсот всё же. Мы ровно были ровно на поколение ближе к перенаселению и краху изначально. Фактически второй город дорос до большего уровня развития, чем первый. Поскольку численность населения во втором городе перед концом была больше, чем в первом.
Я, как и в прошлый раз, прошёлся по мёртвому городу, посмотрел на валявшиеся везде трупы. Мне даже не надо было ничего рассказывать, я итак по ним всё знал. Они добрались до запасов еды, и быстро их съели, выгнали и убили меня. А когда еды не стало, новое руководство просто не знало что делать, и послало охотников за едой для себя, или само ушло охотиться что одно и тоже. Но это новое руководство заботилось только о себе, оставив умирать от голода всех остальных. И в итоге, часть людей ушла, часть погибла, а ещё, когда не стало меня, традиционного общего врага, они в какой-то момент не смогли решить свои внутренние противоречия, что нарастали как снежный ком, подталкиваемые нищетой и голодом. А поскольку винить дальше во всём меня у них уже не получалось, они стали винить во всём друг друга, в таких условиях примитивные животные сразу хватаются за оружие и бегут доказывать свою самцовую состоятельность. И они стали убивать друг друга, чтобы выместить злость, отнять последнее, решить свои проблемы за счёт смерти соседа. И в итоге, избавившись от меня, они как малые дети, что выгнали родителей из дома, осознали, что еда в амбаре (холодильнике) появляется не сама собой, а её кто-то должен заработать. Организовывать свой коллективный труд они не умеют, и никто просто не работал, и все умерли. А прожить индивидуально не получается, потому что обычная женщина не может пойти в лес и убить зверя, она привыкла, что это делают охотники, которые теперь не желают делиться просто так. В поле же работать по своей воле никто не желал. В итоге те, кто умели охотиться и могли позаботиться о себе в лесу ушли, а те, кто в прошлом просто работал, умерли.
И вот он полный крах, и проистекает он от того, что нет социально-рабочих отношений внутри государства, тех, кто организует труд и тех, кто работает. Всё, мне этого было достаточно, я позлорадствовал, что они умерли. Я знаю, что они тупые дети, но после того, как они поступили со мной, мне ни капли не было их жаль. И в этот раз я не плакал, наоборот, я почувствовал себя отмщённым.
Я знал, что там вокруг, по местности разбросаны отдельные семьи других выживших, и они теперь создадут много племён пещерных людей. Скоро они растеряют все мои цивилизационные завоевания, и всё вернётся на круги своя, только племён станет больше. Я понимал, как и в прошлый раз, многие семьи ушли прочь, и многие довольно далеко. Но я не собирался их ловить и убивать, пусть живут, а моя месть свершилась. Сама природа, история и реальность отомстит за меня, потому что там в лесу жить гораздо хуже, чем в моём государстве, на них будут охотиться крупные хищники, у них не будет предметов цивилизации, а ночью они будут спать в тесной и вонючей пещере. Практически все их дети будут умирать не дожив до семи лет, и в этом вся справедливость.