Начну с очень подходящих к теме разговора «Строчек о войне и любви» Роберта Бёрнса:

Прикрытый лаврами разбой и сухопутный, и морской Не стоит славословья, Готов и кровь отдать свою в том животворческом бою, Что мы зовём любовью Я славлю мира торжество, довольство и достаток. Создать приятней одного, чем истребить десяток!

Переводчики говорили, может и в шутку, что есть правило, согласно которому правоверный мусульманин, если он определённое время находится вне постоянного места проживания, может иметь временную жену. В русском армейском лексиконе со времён Отечественной войны, а может, и более давних, имеется термин ППЖ (походно-полевая жена). Развивать эту деликатную тему не буду, скажу лишь, что положение женщины в мусульманском мире совершенно иное, чем у нас. Там она существует только для мужа, дома, детей. Общественные, производственные дела — не её удел; поведение женщины, как и отношение к ней окружающих строго регламентированы и не дают никакого пространства для свободных контактов с мужчинами.

Мне казалось, что какие-либо связи советских мужчин с афганскими женщинами совершенно исключались. В одной из «афганских» самодеятельных песен есть слова: «А шагающую рядом стройную ханум ты разденешь только взглядом, проглотив слюну». Должен заметить, что «раздевающий взгляд» уже грубо нарушал правила приличия. Афганцы вообще в общественных местах смотрят на женщин с полнейшим равнодушием и безразличием, как на неодушевлённый предмет — так принято на Востоке.

Как-то командующий царандоя проинформировал меня, что солдат советской роты, стоявшей тогда в Чарикаре, неправильно ведёт себя в отношении афганской девушки — заговаривает с ней, оказывает знаки внимания на улице. По словам командующего, это большой позор и оскорбление для родственников девушки, и за это вполне вероятна физическая расправа над солдатом с их стороны. Я переговорил с командиром роты, с солдатом — молодым парнишкой с одной из азиатских республик. Солдат не отрицал ухаживание за девушкой и в ответ на наши увещевания и предупреждения отвечал: «А я её люблю». Пришлось резать по-живому: решили срочно отправить солдата к месту расположения штаба полка — это километров за сотню. Назавтра командир снарядил БТР, который увёз юного Ромео.

В Баграме рассказывали о прапорщике, который за бочку масла купил у крестьянина его дочь себе в жёны, соорудил ей какое-то жильё недалеко от части, потом оказалось, что прапорщик прикарманивал и другое казённое имущество, за что был арестован. Возникли трудности с его афганской женой: отец забирать её отказался, поскольку калым за неё получил; сама женщина, когда ей разъяснили, что муж отправлен в Союз и она может быть свободна, требовала и её отправить вслед за мужем. Чем всё это закончилось — точно не знаю.

В одной из квартир тех домов, где мы размещались в Баграме, в семье афганского офицера жила старуха. Как-то к ней пришла другая женщина с ребёнком на руках, и они разговаривали на крыльце. Мы с крыльца нашей соседней квартиры обратили внимание на необычный вид младенца: афганцы все чернявые, а этот ребёночек — беленький, с льняными волосами. Старуха, заметив наш интерес к необычному альбиносику, смеясь, показывает рукой на ребёнка, затем в нашу сторону — ваших, мол, работа. В общем, видимо, не случайно существовала мудрая поговорка, которую я слышал у баграмских лётчиков: «Не оставляй тормоз на конец полосы, а любовь на старость».