Надо было сосредоточиться.

Когда взбираешься по канату под самый купол цирка без страховки, любая неточность может стоить как минимум целых костей.

Уже проходили.

В этот раз Лидия подходила ко всему более спокойно, не прыгала через голову, готовилась к каждому элементу медленно и вдумчиво.

Только мысли были совершенно не на манеже.

Руки и бёдра крепко держали канат, она вскарабкалась под самый купол и сейчас крепила ремень к щиколотке, чтобы опустить руки и упасть… почти упасть.

Ремень крепко держал ногу, всё вокруг кружилось, было совершенно невозможно увидеть рисунок шатра или крепления каната, но этого и не требовалось. Главное — сосредоточиться на своём теле.

Но в голове всё было не так. Голове хотелось быть здесь не одной, хотелось, чтобы снизу её страховали сильные руки, хотелось, чтобы…

Лидия ухватилась руками за канат, вытащила ногу из ремня и начала спускаться. Сегодня продуктивной тренировки точно бы не вышло.

Огрубевшие руки с пожизненными мозолями и такие же стопы цеплялись за трос. Лидия привыкла: цирк давал многое, но и многое забирал. Нежные подушечки пальцев — невысокая плата за то, что она получала взамен.

Наверное, вчера не стоило быть такой резкой. Она не сможет простить себе боль, которую причинила ему. Но так было нужно.

Нужно.

Чёрт!

Ноги обхватили вместо троса пустоту, и Лидия потеряла точку опоры. Крепче сжала руки, до побелевших костяшек, но они всё равно заскользили и потянули её вниз.

Только не снова, пожалуйста.

Быстрее.

Надо соображать быстрее.

Она сделала глубокий вдох и нашла ногами канат в тот самый момент, когда со стороны кулис раздалось приглушённое:

— Ну же! О, Гефест…

Сердце бешено стучало в груди, руки тряслись, но Лидия смогла аккуратно спуститься на манеж и перевести дух, когда ноги коснулись гладкого покрытия.

— Что ты тут делаешь? — слова вырвались из груди с хрипом, и ей пришлось откашляться.

— Не мог оставить тебя одну.

Лидия глубоко дышала, одной рукой вцепившись в трос, и не собиралась поворачиваться на голос.

— Не мог или не хотел?

— Не мог, — сзади раздались шаги, и вскоре Лидия почувствовала его буквально у себя за спиной: протяни руку и дотронешься.

— Я тебе всё сказала вчера, — говорила она всё ещё сипло, но дрожь на кончиках пальцев прекратилась.

— Но ты ведь не любишь его.

— Сейчас я нужна ему, — Алек был её семьей, она была рядом с ним в самый худший период его жизни, и будет до тех пор, пока он не скажет, что достаточно. — Думаешь, он любит меня?

Лидия обернулась и встретилась с пронизывающим насквозь взглядом. Она не любила, её не любили. Не было каких-то глупых надежд, только два человека, которые по очереди помогали друг другу на протяжении всей жизни.

— И сейчас ещё Магнус… Я не слепая.

— Так почему?

— Потому что так правильно. Я справлюсь без тебя.

— Точно? Я не вернусь.

Последний шанс.

Лидия сама не заметила, как позволила недавно незнакомому человеку стать ближе всех за каких-то несколько недель.

— Точно, Рафаэль.

* * *

Разгорячённая шкура Пилигримма между сжатыми бёдрами, руки раскинуты в стороны, манеж вокруг, ряды мест, шатёр — всё превратилось в расплывчатое пятно. Алек чувствовал свободу, такую, какую мог испытывать только на спине галопирующей лошади.

Музыка замерла на мгновение, Пилигримм добежал круг и остановился рядом с Макмилланом, в то время, как из кулис выбежал Рэмбрандт. Он был осёдлан, но без уздечки или хотя бы недоуздка.

Люк внимательно наблюдал, готовый в любой момент прийти на помощь.

Один пропущенный такт, глубокий вдох и выдох, и Алек запрыгнул в седло. Сердце билось так громко, что, из всех шорохов и звуков вокруг, его было слышно громче всего, и это было уже опасно. Лошади не терпели внешних раздражителей и несобранности.

Рэмбрандт прошёл испанским шагом по периметру манежа, Алек шепнул ему похвалу и потрепал по холке.

То, что он выполнял сейчас для нового номера, требовало полной сосредоточенности. На время тренировок Алек смог выкинуть из головы абсолютно все посторонние мысли и, наверное, поэтому чувствовал себя таким свободным.

Суть задумки была до невозможности проста: конная акробатика на свободной лошади. Её исполнение… Сказать, что оно было сложным — ничего не сказать.

Первая часть начиналась с выступления Макмиллана и Пилигримма и была самой лёгкой из всех. Алек и в своей обычной программе со свободными лошадьми делал что-то подобное, только в упрощённом варианте. Макмиллан и Пилигримм бежали рядом, настолько близко друг от друга, насколько могли, а Алек балансировал на их спинах, стоя правой ногой на спине одного жеребца, а левой — на другой. Смена ног и перевороты, возрастание темпа — с этим натренированное тело справлялось довольно просто.

Но потом выбегал Рэмбрандт.

Алек сразу представлял себе, как это будет: почти вольтижировка, только без железа во рту лошади, без дополнительной страховки и возможности вовремя остановить Рэма.

Было страшно. Страшно до мурашек, несмотря на то, что он с детства находил общий язык с лошадьми лучше, чем с людьми. Но одно дело ладить с ними, а другое — исполнять невозможное. Никто до него даже не думал о таком.

Но Алек не был бы Лайтвудом, если бы не достиг своей цели. Размах, стойка, мельница: сейчас всё получалось без труда, Рэмбрандт понимал движения его тела и подстраивался, но было ещё кое-что. Закончить Алек хотел тем трюком, исполнением которого когда-то прославился Роберт. Конечно же, тот исполнял его на полностью обмундированной лошади, но Алек знал, что у него получится и так. Надо было просто развернуться и пролезть по седлу на животе лошади, буквально «обогнуть» её. Это считалось сложным элементом, и пока он ни разу не сумел исполнить его чисто. Конечно же, в этом не было вины Рэмбрандта, только его самого.

Но сегодня Алек мог гордиться собой. Почти получилось.

Ещё пара тренировок — и он сможет сделать это.

* * *

Магнус любил и Катарину, и Тэссу.

Тут должна быть небольшая ремарка: «Обычно Магнус любил и Катарину, и Тэссу».

До того момента, как они буквально поймали его рядом с манежем и притащили в автокемпер.

Если честно, Магнус и сам не знал, что делал рядом с манежем в то время, пока тренировался Алек. Они не общались с момента того поцелуя. Магнус не относил себя к категории непонятливых людей, его не надо было снова тыкать носом в тот факт, что Алек недосягаем.

Хотел бы он познать тайну под названием «Александр Лайтвуд». Понять, что творилось в его черепушке, почему он не хотел признавать то, что так отчётливо видел сам Магнус. Он увидел это не сразу, сперва даже поверил в его любовь к невесте, но день за днём его уверенность рушилась.

Магнус считал, что разбирался в людях. В Алеке он разобраться не мог.

Магнус пришёл к шатру во время его тренировки, потому что не мог не прийти. Вот там-то его и заметили Катарина и Тэсса.

Магнус не кривил душой, когда говорил, что любил их. Они были знакомы не так долго, как с Рафаэлем, но всё же скоро приближалась круглая дата — десять лет с момента знакомства. С ними и Рагнором. Собственно, это и стало точкой отчёта, после которой Магнус Бейн стал Великолепным Бейном.

До этого они с Рафаэлем выступали на небольших праздниках или на площадях, перебивались некрупными заказами и были рады, когда кто-нибудь предлагал им выступления на корпоративах больших предприятий. Они были хороши, все это признавали. Но быть профессионалом своего дела и быть известным — разные вещи.

Судьба свела их с Рагнором на одном из городских праздников в Нью-Йорке, где тот выступал со своими кошками. Точнее, должен был выступать, потому что мероприятие отменили в последний момент. Так что встретились они в небольшом баре, где пытались удержаться от оскорблений в адрес организаторов. Это у них получалось не очень хорошо, зато хорошо получалось пить, особенно после того, как к ним присоединились Тэсса и Катарина.

Магнус сейчас даже под страхом смерти не смог бы ответить, каким образом они решили попробовать создать своё шоу, но результат превзошёл все ожидания. Месяцы подготовки вылились в выступление в нужное время и в нужном месте. Перед нужными людьми.

Дальше Магнус, Рагнор и Рафаэль отправились на первые в жизни гастроли, а Катарина и Тэсса остались в Нью-Йорке. Никто не собирался терять связь, не зря же человечество изобрело сотовые телефоны.

Магнус не мог поверить, что прошло почти десять лет.

И вот теперь эти две бес… самые лучшие девушки на планете смотрели на него, уперев руки в бока.

— Ты расскажешь нам прямо сейчас, что тебя связывает с Алеком Лайтвудом, — Тэсса сдула со лба выбившуюся прядь волос.

— С Алеком Лайтвудом, у которого есть невеста.

Катарина уточнила это таким тоном, словно Магнус раньше и не слышал о существовании Лидии.

Рагнор, сидевший на диване, громко заржал, а Рафаэль рядом с ним ещё сильнее закрылся томиком в ярко-красной обложке.

Он снова вернулся к своему обычному хмурому состоянию.

— Мои дорогие, — Магнус постарался натянуть на губы улыбку. Говорить было бы легче, если бы он знал, что сказать. — Это слишком долгая история.

Девушки переглянулись между собой и сели на диван рядом с Рагнором. Магнус тяжело вздохнул — они никуда не денутся.

— Мы готовы слушать.

А готов ли он рассказать это снова?

Он откашлялся.

Председатель Мяо, почувствовав неладное, мягко ступил ему на колени.

Весь рассказ не занял и десяти минут. Чувства и тот ураган, что творился у него в душе: глухая стена непонимания, желание разобраться и целая вселенная чёрно-белых дней. Время — слишком странная вещь, чтобы стараться в нём разобраться. Иногда его было слишком мало, а иногда в десять минут вмещалась целая жизнь.

— И что ты собираешься делать? — тихо спросила Тэсса, когда Магнус замолчал.

Рагнор не дал ему ответить:

— Да ничего он не собирается делать. Лайтвуд свёл его с ума, и наш Магнус решил просто плыть по течению, — в его голосе проскользнули недовольные нотки, но, честно говоря, Магнусу было плевать.

— Я удивлена, что ты ещё не прижал его к стенке. Разве не твоим кредо было «хочу-беру»?

— Ты с ума сошла? — Тэсса во все глаза уставилась на свою девушку. — Он должен был прижимать его к стене после того, что этот Алек себе позволил? Да он же обычный трус и лжец.

— Тэсса! — кулаки Магнуса сжались сами по себе. Он не знал, почему, но слышать такое про Алека было неприятно.

Она фыркнула.

— Ты знаешь, что в какой-то мере это правда. Но ты никогда раньше не ошибался в людях. Может быть, твой Алек когда-нибудь объяснит тебе своё поведение.

— Но… — Тэсса хотела возразить, но Катарина сжала её пальцы, и та лишь обиженно засопела.

— Я никогда не видела тебя таким взрослым и рассудительным, Магс. За любовь нужно бороться.

— О, Гефест! — до этого молчавший Рафаэль со злостью откинул книгу, резко встал с дивана и буквально выбежал из автокемпера. Дверь хлопнула с громким звуком, от которого все присутствующие вздрогнули.

— Что это с ним? — от неожиданности Тэсса даже перешла на шёпот.

— Говорю же, «Феерия» сводит с ума, — Рагнор поманил к себе Мистера Грея. — Только мы с тобой остаёмся адекватными, моя капусточка.

Кот согласно мяукнул.

Магнус закрыл лицо ладонями.

* * *

Алек мог посмотреть на окружающих его людей и с уверенностью сказать: «Праздник удался».

Их цирковой вечер, получивший название «Городская феерия», собрал семьи, группы школьников, студентов и детей всех возрастов. Большая поляна парка превратилась в городок, где царили волшебство и яркие эмоции.

Это не было похоже на обычные ярмарки, где пришедшие ели и пили без меры, а потом сами устраивали такие шоу, что могли затмить и цирковых. Не было мелких воришек, так стремившихся залезть в карманы зазевавшихся прохожих. Поляну огородили, и на каждом входе стоял кто-то из работников цирка, пропуская внутрь далеко не каждого. Входа было четыре, и даже сейчас, когда праздник был в самом разгаре, люди все шли и шли, а очередь не собиралась рассасываться.

Наверное, Катарина и Тэсса очень правильно расставили акценты, когда попросили Клэри крупным ярким шрифтом написать на афишах «Великолепный Бейн в Нью-Йорке. Не пропусти!» или «Специальный приглашенный гость — Великолепный Бейн».

Ни один из цирковых не был против этого, наоборот, все с воодушевлением обсуждали, сколько новых зрителей это привлечёт. Магнус же для этого и приехал.

Всё получилось даже лучше, чем они себе представляли. Афиши и брошюрки с приглашением на январскую премьеру разлетались, как горячие пирожки.

Довольные лица детей и одобрительные улыбки родителей доказывали, что цирковые всё делали правильно.

Алек улыбнулся своим мыслям и похлопал по боку Рэмбрандта. Тот довольно фыркнул и ткнулся лбом в его плечо.

— Хороший мальчик, — он протянул морковку на вытянутой руке, и Рэмбрандт с наслаждением сжевал угощение.

И правда заслужил. С собой на праздник Алек решил взять более спокойного Рэма и старенького Адмирала, который стоял в нескольких метрах вместе с Люком. Лошади всегда были незаменимы на подобных мероприятиях — каждому ребёнку было в радость покататься на них, сфотографироваться или хотя бы просто погладить.

У мероприятия не было сценария, всё происходило одновременно. Выделенная площадь позволяла цирковым разойтись по поляне и показывать свое мастерство так, чтобы пришедшие могли беспрепятственно передвигаться и задерживаться около заинтересовавших их выступлений. Всё было удивительно по-домашнему.

Танцовщицы с Тайбериусом мелькали лёгкими пушинками между проходящими мимо зрителями и увлекали их в танец. Кирк с акробатами показывали своё мастерство и проводили мастер-классы для желающих по лёгким элементам. Мальчишки были в восторге.

Джейс метал кинжалы в мишень, перед которой стояла Клэри. Она улыбалась ему и совершенно не боялась, зато боялись все окружающие. Даже до Алека долетали испуганные всхлипы. Джейс знал своё дело, он умело доводил зрителей до грани ужаса, чтобы потом вырвать облегчённые вздохи.

Для Себастьяна натянули нейлоновую стропу между двумя деревьями. Конечно же, слэклайн был не совсем тем, чем он занимался над манежем, но никто не мог помешать канатоходцу показывать своё мастерство.

Ребекка рисовала на лицах детей забавный грим под всевозможных зверушек или супергероев, Ходж поднимал гири и — иногда — желающих побыть его ассистентами, Кэсси в костюме феи просто вызывала улыбки, Саймон в клоунском наряде показывал сольные миниатюры или разговаривал со своей игрушечной битой, а потом чуть ли не устраивал с нею настоящие бои.

Рагнор держался рядом с Катариной и Тэссой и защищал своих питомцев от желающих накормить их «чем-нибудь вкусненьким». Кошек можно было гладить, но ни в коем случае не давать им вредные вкусности. Желающих посмотреть на дрессированных кошек, которые повиновались Рагнору, было очень много.

Рафаэль завораживал огненным танцем, пои в его руках мелькали слишком быстро, создавая причудливые обжигающие узоры. Температура на улице обязывала ходить в куртках или хотя бы тёплых свитерах, но на нём не было даже легкой футболки. Только чёрные свободные штаны и бандана на голове, которая защищала волосы от случайных прикосновений огня.

Но гвоздём программы всё ещё оставался Магнус. Алек сглотнул и поднял взгляд.

Казалось, что Магнус был буквально везде — возникал то в одном месте, то в другом, увлекал зрителей фокусами, выпускал из рукавов десятки голубей, за секунды отгадывал загаданные карты, с улыбкой принимал объятия от детей, для которых и правда казался магом.

А ещё успевал ловить восхищённые взгляды молодых мамочек и обязательно отвечать на них. Алек скрипел зубами, хотя прекрасно знал, что на это у него нет никакого права.

Магнус громко смеялся, дарил волшебство и не забывал рассказывать о готовящейся программе «Феерии». По крайней мере, завороженные девушки могли обеспечить кассу.

Алек пытался напомнить себе, что этого они все и добивались.

Не помогало. Разумные доводы могли идти ко всем чертям.

Потому что даже сейчас Алек поглаживал по холке Рэма, а сам не отрывал взгляда от лица, скрытого полумаской.

И всё бы ничего, но только в этот момент Магнус переключил внимание с колоды карт и посмотрел на него. Прямо в глаза.

Алека передёрнуло, он сжал пальцы, но не отвернулся. Просто не мог. Для него не существовало звуков толпы, подбадривающих цирковых аплодисментов и даже тихого фырканья рядом. Всё стало незначительным.

— Извините, а можно его потрогать? — тоненький детский голосок втолкнул его в реальный мир.

— Да-да, конечно, — скорее машинально ответил Алек и опустил взгляд на маленького мальчика лет семи. У него были короткие светлые волосы и россыпь веснушек на носу и щеках. — Можешь даже его покормить, — он протянул кубик сахара.

— Вау! — выдохнул мальчик и взял сахар, благоговейно косясь на Рэмбрандта, который возвышался над ним, как скала.

Губы Алека тронула улыбка. Он взял маленькую ладошку в свою и показал, как надо подавать угощение, чтобы Рэм случайно не зацепил пальцы зубами, поэтому он почувствовал, как ребёнок присел от неожиданности, когда тёплые губы забрали сахар.

— Ой.

Алек усмехнулся.

— Хочешь покататься? Конечно, если твои родители не против.

— Очень хочу. Мама вон там, — он махнул рукой в сторону и разве что в ладоши не захлопал от восторга. — Она сказала, что, если вы разрешите, то можно.

Алек посмотрел на невысокую женщину с такими же светлыми, как и у сына, волосами, и, дождавшись кивка, помог ему забраться на Рэмбрандта.

А потом снова взглянул на Магнуса. Тот так и не отвернулся.

Алек прицокнул языком, чтобы Рэмбрандт пошёл вперед. Одной рукой он касался коня, а другой держал мальчика за руку.

Они сделали почти круг, но возвращаться на то же место Алек не собирался. Вытолкнул из головы внутренний голос с его: «Боишься, что снова затянет?» и остановился около озера.

Он опустил мальчика на землю и с широкой улыбкой смотрел ему вслед, пока тот с радостными криками бежал к маме.

— Хорошая работа, Рэм.

Рядом с озером он простоял около получаса, пока не подошёл Джейс, решивший отдохнуть.

— И как ты тут вообще можешь находиться? — он засунул за пояс нож и уставился на гладь озера. — Они же повсюду.

— Это утки, Джейс.

— И что? Они смотрят прямо на меня.

— Это утки, Джейс, — повторил Алек и похлопал брата по плечу.

— Всё же здорово сегодня всё получилось, — не отрывая взгляда от плавающих птиц, пробормотал он.

Алек хмыкнул.

— Согласен.

Здорово. Великолепно. Для цирка это — огромный шаг вперед. Для Алека — бездна шагов назад.

Потому что взгляд снова начал искать Магнуса.

* * *

Он догнал Магнуса после того, как праздник закончился, декорации были разобраны и доставлены в «Феерию». Стрелка часов приближалась к четырём утра, все очень плохо соображали и почти не держались на ногах, но оставить декорации или не отвести лошадей в денники просто не могли.

Девушек отправили спать сразу же, как машины затормозили у штаб-квартиры, а все мужчины принялись за работу. Когда Алек устроил жеребцов, вычистил им копыта, почистил шкуры и убедился, что у всех есть вода и еда, присоединился к остальным и обнаружил, что и Магнус, и Рафаэль, и Рагнор, хотя их никто и не просил, работали вместе со всеми.

Это было хорошо для дела — три дополнительные пары рук, но плохо для Алека.

Он держался. До тех пор, пока Магнус не пошёл к себе.

Алек не знал, что двигало им, просто понимал, что, если не догонит его, не сможет простить себе.

А Магнус и не спешил. Ждал, что за ним последуют? Он медленно брёл между трейлерами к своему автокемперу и, кажется, совсем не удивился, когда его схватили за плечо и развернули к себе.

— Александр, — прозвучало просто как констатация факта, ни намёка на вопрос в голосе.

— Магс, — выдохнул от тихо, почти шёпотом и лёгким касанием на щеке.

— Что ты тут делаешь? — голос был усталым, и не только из-за того, что он разгружал декорации последние два часа.

Если бы Алек знал.

Вместо ответа на вопрос он подошёл ближе:

— Спасибо тебе.

Магнус дёрнул бровью, но не отступил.

— Мы все хорошо поработали.

— Согласен, — ещё шаг вперёд, так, что между ними даже ладонь не прошла бы. Вплотную к телу, до смешивания дыханий.

Магнус ждал. Алек не собирался отступать. Иррациональное желание в его груди не позволило бы этого.

Не тогда, когда губы, находились слишком близко. Было бы преступлением не коснуться их.

Он не был преступником, поэтому подался вперёд, ещё ближе, беспрепятственно зарываясь пальцами в залаченные для образа волосы.

И поцеловал. Прижался губами к губам, проглотил удивлённый вздох и сжал пальцы на затылке, чтобы не дать Магнусу отстраниться.

Это такое наваждение, что просто нужно было.

Мысль дать чувствам волю глупая, но так легко было ей прикрыться, когда он приоткрыл рот и провёл языком по нижней — такой знакомой — губе.

Магнус всхлипнул. Он не отвечал, но и не делал попыток вырваться. Тогда Алек провёл подушечками пальцев по шее и снова лизнул нижнюю губу, чтобы потом попытаться её прикусить.

Это было жизненно необходимо. Так же, как есть или дышать. Так же, как находиться в «Феерии» и общаться с лошадьми.

Но Магнус ещё раз приглушённо всхлипнул и выставил руки вперед, толкая Алека в грудь. Он мотнул головой, оторвался от губ и тихо прошептал:

— Не надо игр.

Алека как будто окатили ледяной водой. Он сам отшатнулся и удивлённо моргнул, только сейчас осознавая, что натворил. Шаг назад, ещё шаг, и вот он уже развернулся и быстро направился в сторону особняка.

В глазах Магнуса не было даже грусти, только обречённость.