в которой еще раз подтверждается старая истина о том, что книга — друг человека, а знание есть сила, с которой безопаснее все-таки считаться

Что такое Академия Магических Искусств?

Ответ на этот вопрос искали многие, но найти покамест никто еще не сумел. Верно, ответ хорошо скрывался, испугавшись своей бешеной популярности в народе. Выражаясь понятнее, ответов было до мрыса и больше, иные из них даже были нанесены страждущей общественностью на парты, но к консенсусу эта общественность так и не пришла. Лично мне больше всего нравилась чеканная историческая формулировка, вырезанная на задней парте кабинета бестиологии (появилась она, надо сказать, не без моего участия). «Академия, — гласила таковая, — это не только полторы тысячи магов всех возрастов и квалификаций, но и три-четыре тысячи тонн строительных заклинаний!»

И правда, замок сам по себе внушал адептам немалое почтение. В иные коридоры народ предпочитал не соваться, особенно по пятницам тринадцатого числа: все прогулы, пришедшиеся на эту дату, обыкновенно объясняли нешуточным риском для жизни, связанным с хождением по коридорам. В некоторых закоулках нежданно-негаданно проявлялось пятое измерение, с маху выбрасывавшее адепта в Большой Мир. Говорили, что однажды измерение попыталось выбросить магистра, — на свою беду, незадачливая сущность наткнулась на Эльвиру Ламмерлэйк. После того случая в это крыло Академии водили адептов на ознакомительные экскурсии — где еще увидишь пятое измерение, завязанное тройным морским узлом?

Иные, впрочем, утверждали, что никакое это было не измерение, а самая что ни на есть обыкновенная элементаль, ляпнувшая чего не надо про Эльвирин праздничный макияж. Им верили больше, ибо за подобные вещи алхимички вставали насмерть.

Но в школе были не только коридоры. Еще там были кабинеты (иные из них, вроде Эгмонтовой лаборатории, окутывала завеса тайны), комнаты (ну здесь и без тайн было о чем поговорить). Была столовая — ходили слухи, что именно туда Шэнди Дэнн отправляет постэкспериментальный материал.

И еще была библиотека.

За истекшие два с половиной месяца учебы библиотека сделалась мне очень хорошо знакома. Стала для меня, прямо скажем, родной — ничуть не меньше, чем, например, комната или столовая. Да и появлялась я здесь куда чаще, нежели в столовой.

Задавали нам все больше и больше. Магистры как будто сговорились: едва мы успевали прийти в себя от ужаса, вызванного грядущим докладом по алхимии, как, скажем, Шэнди Дэнн ласково улыбалась и сообщала, что нас ждет весьма интересная работа по некромантии. Да-да, начнем мы ее вот сейчас, прямо на этом занятии, а продолжать станете дома, точнее, в библиотеке. А вы как хотели, господа адепты? (В этом месте ласковость куда-то исчезала, уступая место жестким стальным ноткам.) Страна не нуждается в магах-недоучках, не знающих, с какого слова начать некрообряд!

К концу пазимника мы накрепко усвоили, что также страна не нуждается в:

— псевдобоевых колдунах, не умеющих ставить заклинаний защиты;

— деревенских знахарках, пусть даже и с академическим дипломом, но даже не подозревающих, чем аир болотный отличается от финиковой пальмы (мгымбр чешуелапый от василиска нелетучего, аура от магического поля, декокт подорожника от его же настойки и — для особо злостных прогульщиков — Эгмонт Рихтер от Эльвиры Ламмерлэйк);

— прочих антисоциальных элементах, не ведающих дороги в библиотеку.

Учитывая, что иные магистры, навроде директора, повторяли это на каждой лекции, не говоря уже о практических занятиях, а иные, сказав один раз, к этой теме более не возвращались, а лучше бы вернулись, ибо такое безразличие к будущему Лыкоморья малость пугало, — в общем, приведенные выше фразы запомнили все и до конца.

Хельги ходил угрюмый и злой. Злиться в ответ было не слишком-то разумно: у него проходил период самоопределения (это заумное слово обронила одна эльфийка с телепатического — на вампире она делала домашнее задание, правда, без его на то ведома и согласия). Периодически вампир приставал ко мне с вопросом: а нуждается ли вообще в нем эта капризная страна? Щадя мужскую гордость, я всякий раз отвечала положительно. С другой стороны, не особенно я и врала, ибо магистров Хельги различал отлично. И в принципе не только их.

Народ стенал. Никто не осмеливался стенать вслух при учителях (на занятиях у магистра Буковца на всякий случай старались и не думать) — на все возмущенные вопли ответ был только один. Вы сами этого хотели. Сами шли сюда, сдавали экзамены… слушайте, адепт, а может быть, вы занимаете чужое место? Может быть, где-то там есть безумно талантливый молодой маг, который не может учиться в Академии, потому что его место заняли вы? Если так, то мы мигом исправим сию оплошность…

Все знали, что никаких оплошностей быть просто не могло. Какие там оплошности — когда речь заходит о приеме на первый курс, им попросту не остается места. Из всех, кто подаст заявку, будут приняты только настоящие чародеи. Те, у кого действительно есть магический талант.

Но об этом магистрам предпочитали не напоминать.

Я, честно говоря, всех этих недовольных воплей совершенно не понимала. Помимо домашнего задания, общего для всей группы, мне приходилось выполнять еще и то, которое давал мне Эгмонт, — причем ни в том, ни в другом не удавалось схалявить. Мало того, злопамятный Рихтер не забыл поговорить о моей успеваемости с Фенгиаруленгеддиром. Сама я при этом историческом разговоре, понятно, не присутствовала, но не заметить пристального внимания, которым меня окружил добросовестный гном, было попросту невозможно. К концу второй недели я чуть не выла: новый темп отличался от прежнего примерно так же, как галоп отличается от рыси.

Ничего. Привыкла. Просто теперь свободных вечеров у меня практически не имелось, а над книгами я просиживала до самой темноты. Гном-библиотекарь сперва ругался, утверждая, что на меня свечей не напасешься, потом замолчал и повадился приносить на мой стол хитрый магический светильник, сделанный где-то в Королевстве-Под-Горами.

Во всем этом был один-единственный положительный момент. С этим самым библиотечным гномом у нас установились совершенно идиллические отношения: похвастать таковыми едва ли могла половина наших магистров. Адептов же гном вообще на дух не выносил — среди приписываемых им отрицательных свойств он упоминал неаккуратность, расхлябанность, привычку задерживать взятое и — о боги! — попытки портить библиотечные книги.

Я же к книгам относилась с изрядным пиететом: еще бы, читать я научилась очень поздно и с большим трудом, зато по собственному желанию. На книги моих денег никогда не хватало, так что таковые (книги, а не деньги; впрочем, деньги тоже, но в несколько меньшей степени) оставались заветной, но невыполнимой мечтой. Здесь же их было так много, что даже глаза разбегались. Представить себе, как можно на книге (КНИГЕ!!!) что-нибудь написать, нарисовать или подчеркнуть — о, на это не хватало даже моего изощренного воображения. Поняв это, гном (кстати, звали его Гамиль Зирак) преисполнился ко мне нешуточными родственными чувствами.

Библиотечные гномы — так поведал мне Зирак — это отдельный клан, маленький, но очень гордый. Это, кстати, было понятно и без объяснений — гномьи кланы все были гордыми, других в природе просто не водилось. Каждый старший сын в этом роду сменял отца на библиотечном поприще в Главной Межинградской Библиотеке. Сын же, шедший под следующим номером, становился библиотекарем в Академии Магических Искусств. Такая вот преемственность имела кучу приятных сторон: например, вся библиотечная магия, тайная и неясная, больше подходившая под определение «чары», не выходила за пределы одного-единственного клана. Да и запомнить расположение книг на полках гораздо легче, если ты бегаешь по этой библиотеке едва ли не с малолетства.

Сейчас, к слову сказать, здесь тоже имелся маленький гноменок — метр с кепкой, и то в прыжке, зато донельзя суровый и деловой. Пока что ничего серьезного ему не доверяли, но он даже пыль стирал с таким видом, будто прикасается к Главной Гномской Святыне Клана. Хотя кто его знает — может, для этого клана Главной Святыней были именно здешние книги?

Словом, не успел еще начаться серый дождень, как Зирак-старший уже стал позволять мне самой выбирать в хранилище нужные книги. Причины, вынудившие его так поступить, были весьма прагматичны: все чаще и чаще мне требовались книги столь редкие, что гном не сразу мог вспомнить, где они лежат. После того как пару раз он искал необходимый мне фолиант четыре с половиной часа, библиотекарь решил, что дешевле станет поступиться традицией, не дозволяющей людям ступать в фамильные пределы. Думаю, таким решением я отчасти обязана и кучке адептов, собравшейся у стола за эти четыре с половиной часа. Кучка была невелика, но настроена очень решительно. Зирак-младший сдерживал их из последних сил, прикрывая щуплым тельцем формуляры.

А уж после того как некая адептка сдала в моем присутствии книгу, выпачканную в губной помаде, гном зауважал меня еще больше. Еще бы, на следующее же утро выяснилось, что на адептку наложили заклятие, столь хитроумное, что снять его не смог ни один адепт. Магистры, я думаю, справились бы с ним легко (особенно если спрашивать не Марцелла, а, скажем, Эльвиру, Рихтера или Шэнди Дэнн), но они вмешиваться не стали. Заключалось же заклятие в следующем: на коже адептки, на ее одежде, белье, тетрадях и прочих вещах то и дело появлялись четкие помадные оттиски. Их появление не подчинялось никакой системе, как, впрочем, и гамма: от нежно-розовых до ядовито-зеленых, с переходом через радикально-черный цвет. Подозревали, что заклятие наложил Зирак; но, во-первых, раньше за ним такой злопамятности не замечали, а во-вторых, «шлейф» у заклинания был определенно человеческий, причем еще и женский. Я молчала, не отвечая ни на какие вопросы, и благодарила богов, что магистры не взялись за меня всерьез. Как бы я, интересно, объяснила, что все заклятие заключалось в случайно брошенной фразе: «Чтоб тебя саму этой помадой вымазало!»?

В этот раз я тоже ходила между стеллажами. Стол Зирака давно уже остался позади, компанию ему составил наследник библиотекарского клана, сметавший специальной метелочкой пыль с книжных полок. Становилось все темнее, в воздухе пахло книжной пылью, старыми пергаментами и высохшими чернилами. Еще в нем — с каждым мигом все сильнее — чувствовался резкий запах творящихся чар.

Я приближалась к Запретной части библиотеки, где находились самые древние и сильные инкунабулы. Многие из них были защищены волшебством, другие это волшебство источали; впуская меня сюда впервые, Зирак взял с меня честное слово, что я не притронусь ни к одной из этих книг без его ведома.

Честное гномье слово дорогого стоит. Меня же библиотекарь давно держал за гномку.

Сейчас запретные книги занимали меня в последнюю очередь. Просто за ними, еще дальше, находились и вовсе забытые фолианты — те, которые не интересовали адептов вот уже который год подряд. Иные из них устарели, иные содержали в себе слишком ценную информацию, чтобы быть оцененными средним студентом, мало озабоченным всякими там магическими изысками. Я искала вторые, на этот раз выполняя задание Фенгиаруленгеддира. Рихтер в очередной раз оказался прав: книг по боевой магии в библиотеке почти не имелось, а те, которые были, мне категорически не понравились. Часть из них была слишком проста, часть — слишком сложна; я, в конце концов, училась только на первом курсе и многого еще не знала. В тех же книгах, которые давал мне магистр, все казалось сообразным: достаточно сложным, чтобы не сачковать, и достаточно простым, чтобы суметь во всем разобраться.

Все было как обычно: я медленно шла вдоль стеллажей, оглядывая потемневшие переплеты. Здесь, в ведомстве истинного гнома, все и должно было случаться как обычно — гномы не терпят новшеств, если, конечно, новшество изобретено не гномами. Книги, книги, книги… тонкие, толстые, пергаментные и бумажные (насчет некромантических фолиантов из человеческой кожи Зирак меня разочаровал — всю подобную литературу из библиотек изъял КОВЕН еще четыреста с лишним лет тому назад). Картон, шагрень, рыбий мех — о, значит, книга редкая и ценная, раз такого материала не пожалели… Углы, оправленные в сталь, и в серебро, и — надо же! — в золото…

Мои пальцы скользили по бесчисленным корешкам — нужная книга все никак не желала находиться, — когда из очередного ряда прямо мне в ладонь вывалился тяжелый фолиант.

Я едва успела подхватить его. Так… Толстая книга, переплетенная в темную шагрень. Углы оправлены в сталь… а сталь-то, между прочим, лунная, значит, магия здесь еще как присутствует… Застежки, замок…

Хм, а название?..

Я прищурилась, разбирая полустертые руны, — разобрав же, замерла, оценивающе поглаживая шагреневый корешок. «Справочник боевого мага».

А может, ну его, Фенгиаруленгеддира?

— Магистр Зирак, — окликнула я гнома, выходя из темного хранилища на свет, — а эту книгу читать только в читальном зале или с собой тоже можно взять?

Гном заинтересованно посмотрел на меня поверх очков:

— Ну-ка покажи, чего ты там нарыла?.. Ох, чует мое сердце, не «Сорок лучших рецептов лыкоморского кваса»…

— А что, такое здесь тоже есть? — искренне удивилась я. — В магической-то библиотеке?

— А что, магам квасу уже не положено? — ехидно парировал гном. — Что, маги не люди, что ли?.. Давай сюда, сейчас посмотрим, кудой ее можно носить, а кудой нельзя…

Решив более не спорить, я покорно протянула гному «Справочник».

Зирак аккуратно принял тяжелый том. Раскрывать книгу он не стал: чувствовался навык многолетней работы с гримуарами, потому что там никогда не знаешь, не шарахнет ли тебя изнутри доброй чарой мощностью с дубинку. Это в лучшем случае — с дубинку, потому что может — и с двуручный меч.

Несколько секунд гном пытливо смотрел на заглавие, потом осторожно положил книгу на стол и взглянул на меня.

Я ответила ему недоумевающим взглядом.

— Не припомню я этой книги в библиотеке, — уверенно сказал Зирак. — Где ты ее взяла, а, девочка?

— Здесь. — Я честно пожала плечами, потом, подумав, указала на дальние полки. — В хранилище, разумеется. Кажется, на два шкафа левее Запретного сектора, там, где старые книги пылятся…

— Во-от как, — непонятно протянул гном.

Глаза у него были хитрющие; я недоумевающе смотрела на него сверху вниз. Зирак буркнул что-то себе под нос, при этом сделав рукой короткий жест; я изо всех сил вглядывалась в его магическое поле, но все равно не заметила в нем никаких изменений. Гном, что же с него возьмешь. Старшая Кровь есть Старшая Кровь.

Проделав все вышеозначенное, Зирак заново взял книгу в руки. Поводил пальцами по шероховатой обложке, постучал по плоскому корешку. Я следила за всеми манипуляциями, с каждым мигом все больше понимая, что не понимаю вообще ничего.

Наконец гном решительно распахнул обложку. Я затаила дыхание, но ничего ужасного не произошло.

— О как, — удовлетворенно сказал Зирак. — А штампика-то того… нетути штампика!

Я недоверчиво заглянула ему через плечо. В самом деле на первой странице, там, где по штату полагалось бы быть синему оттиску библиотечной печати, располагалось совершенно непонятное нечто. То ли руна, то ли нет; признаться, больше всего эта закорючка напоминала пятно, оставшееся от пролитой когда-то на книгу жидкости. Одно было ясно наверняка: это не печать. Ибо вывести печать невозможно.

По принципу: этого не может быть, потому что этого быть не может.

— И… и что мне теперь с этим делать? — кашлянув, поинтересовалась я.

Гном смотрел на меня серьезно и немного торжественно; мне даже сделалось немножко не по себе от резко повысившейся официальности обстановки.

— Адептка Ясица… — возвестил Зирак. Подумав, он встал, дабы выглядеть более внушительно. Достиг он этим немногого, но что поделаешь, у всех гномов есть небольшой заскок на тему роста. — Рад сообщить, что эта книга выбрала своей хозяйкой именно вас.

— Кем она меня выбрала? — после затянувшегося молчания осторожно уточнила я.

— Хозяйкой, адептка, хозяйкой… — Гном постоял еще немного, потом сел и уставился на меня непреклонным взглядом: — И чему вас только учат теперь, а? Все, хочешь ты теперь или нет, но эта книга — твоя. До скончания века… а ее или твоего, дело уже десятое.

— А-а… а почему вы так решили?

Гном насмешливо фыркнул в усы:

— Дотронься до обложки.

Несколько секунд я смотрела на Зирака, потом плюнула (понятно, в переносном смысле, иначе меня ждала бы немедленная мученическая кончина) и подошла к столу. Решительно положила руку на шагреневую обложку.

Сначала я не поняла, откуда доносятся странные звуки. Нечто подобное я чувствовала много лет назад, когда погладила одну из встречных кошек. Довольное низкое мурлыканье, звук, который нельзя услышать ушами: ты слышишь его рукой, как будто оно рождается прямо под твоей ладонью. Книга ластилась ко мне, как… как кошка — да, как настоящая кошка, всеми силами демонстрирующая хозяйке всю степень своей привязанности. Да и прочих положительных качеств.

Чисто машинально я погладила обложку, вызвав этим действом новую серию мурлыкающих звуков.

— Это твоя книга, Яльга, — тихо сказал гном.

Вид у него был самый что ни на есть довольный, борода торчала во все стороны, точно веник у бывалого домового. Зирак-младший стоял тут же, у стола; открыв от изумления рот, он смотрел то на меня и на книгу, то на книгу и на меня.

Чуть слышно скрипнула дверь, ведущая в библиотеку, я расслышала за спиной чьи-то торопливые шаги, а в следующий момент раздался странный сдавленный звук. Я невольно обернулась. В трех шагах от меня стоял Генри Ривендейл с глазами по три серебряные монетки каждый.

Еще бы. Представляю, какую сценку он только что увидел.

Зирак степенно огладил бороду, его наследник отскочил к полке, с удвоенной энергией сметая с книг пыль. Я прижала «Справочник» к груди, не собираясь делиться с вампиром столь ценной находкой.

— Я вас слушаю, адепт Ривендейл, — добродушно сказал гном. — Что вас интересует?

— А… кгхм… хмм…

— Генри, что-то не так? — со всей заботой, на какую только была способна, осведомилась я. — Что с тобой? Сглазили?..

Вампир рьяно замотал головой, на всякий случай отодвинувшись от меня подальше. Я пожала плечами — ну ничего так ничего, очень за вас рада — и, перехватив книгу поудобнее, направилась к двери.

— Адептка Ясица, — окликнул меня гном. Я обернулась. — Книга, конечно, не причинила вам никакого вреда, но я рекомендовал бы проконсультироваться с кем-нибудь из магистров. На всякий случай. Порой темные заклинания оказываются запрятаны очень глубоко…

Я покивала в знак полной солидарности с Зираком. Ривендейл смотрел на меня с изрядным подозрением, будто застукал нас по меньшей мере за организацией заговора по смещению директора Буковца.

— Рекомендую обратиться к магистрам Рихтеру либо Дэнн. Не стоит беспокоить многоуважаемого магистра Назона по таким пустякам… Так какую, адепт Ривендейл, инкунабулу вам приказала найти магистр Ламмерлэйк?

Зирак-младший по шестому разу обметал одну и ту же полку, пунцовея оттопыренными ушами.

Рихтер либо Дэнн… хм…

Темные заклинания проходили определенно по ведомству некромантки. Но соваться к ней мне отчего-то совсем не хотелось, особенно в преддверии очередных докладов. Эгмонт мне тоже не шибко-то нравился, но он доклад уже задал, значит, второго можно было не ждать.

Прикинув все минусы и плюсы, я решила найти Рихтера.

Находиться он мог в сотне разных мест, из которых я знала только два: лаборатория и кабинет. Ну была еще и спальня, но опыт братьев аунд Лиррен убеждал меня в несостоятельности подобного варианта.

Как запихивают слона в одиночный телепорт? По частям. Решив следовать этому немудрящему правилу, я спустилась по лестнице на второй этаж, прикидывая, что окажется проще: спуститься ниже, на первый, и перейти в первый корпус, к лабораториям, или пройти по переходу к кабинету. Проблему решил Хельги: вампир скачками несся вверх, не иначе как обуреваемый немедленной жаждой познания.

— Слушай, ты Рихтера не видел?

— Видел, — отмахнулся брат по разуму. — А что?

— Где?

— В столовой.

Я загрузилась.

— Он что, камикадзе?

— Не ко мне вопрос. — Вампир осторожно попытался вырваться, но я держала крепко. — Яльга, отпусти, мне в библиотеку надо!

— А чего не по веревке?

— Очень смешно! — не выдержал Хельги. — Сколько можно, мрыс дерр гаст, достали!

Ладно, свободен. Я отпустила вампира, и тот мигом улетучился наверх.

В столовой так в столовой. От меня еще никто не уходил.

В столовой, как легко догадаться, было практически пусто. На люстре, меланхолично покачиваясь, висел Афилогет. В таком состоянии призрак больше всего напоминал полупрозрачную тряпку, развешенную хозяйкой на бечевке после мытья полов.

Я повертела головой, отыскивая магистра. Вообще-то я ничуть бы не удивилась, не обнаружив его здесь, — с Хельги сталось бы ляпнуть первое, что подвернулось на язык, лишь бы побыстрее попасть куда нужно. Но вампир сказал правду. Рихтер и впрямь здесь нашелся — за дальним столом, естественно без подноса, зато с какой-то книгой, толщиной мало уступавшей моему свежеобретенному справочнику. Помимо книги при нем имелась чашка, распространявшая окрест изумительный запах отличного эльфийского кофе. Если такой кофе готовят у нас в столовой, то я вампирша-некромантка с четвертого курса.

Впрочем, это не слишком-то меня огорчило. Все, что я любила в кофе, — это его запах. Вкус же… как только можно пить эту горькую пакость?

— Здравствуйте, магистр Рихтер! — жизнерадостно сообщила я, лавируя между столов.

— Здравствуйте, студентка Ясица, — настороженно согласился любимый наставник, не отрывая взгляда от страницы. — Вас что-то интересует?

— Очень интересует. Скажите, вы можете определить, есть ли в предмете темные чары?

Магистр отложил книгу:

— В чем именно?

— В этом справочнике, — положила я на стол свой фолиант.

Эгмонт пригляделся к обложке. Дотрагиваться до нее он не спешил.

— Интересно, — медленно констатировал он, — очень интересно… И где вы, студентка, взяли эту замечательную книгу?

— В библиотеке, — сказала я, ничуть не покривив душой.

Магистр посмотрел на меня с ощутимым скепсисом во взгляде:

— Надо же…

Больше, впрочем, ничего мне сказано не было. Посмотрев на меня еще раз, Эгмонт отодвинул подальше чашку, положил свою книгу на дальний конец стола и, начиная, провел ладонью над шагреневой обложкой.

Я присела на подвернувшийся стул. Дело, как я понимаю, предстояло долгое, а ноги у меня были все-таки не казенные.

…Признаться, по дороге сюда мне пришла в голову одна нахальная мыслишка. Ведь книги по некромантии у меня есть, есть и учебник по общим чарам — отчего бы не попробовать выведать порчу самой? Чего такого там нужно сделать, чтобы я не умела?

Но сейчас, наблюдая за тем, как колдовал Эгмонт…

Нет, я поступила верно. Сама я не сделала бы и половины того, что делал он. Я знала лишь несколько начальных чар, на верхнем, самом простом из уровней, — а этого было мало. Слишком мало.

Какая там самостоятельная работа! Хорошо, если я смогла отдаленно опознать хотя бы четверть использовавшихся заклятий. И то только принцип, основная схема действия — не более того. Остальное же оставалось для меня полной тайной. Я смотрела, как страницы, окутанные фиолетовым сиянием, быстро переворачиваются, открывая все новые слои, и… мрыс дерр гаст… нет, я не смогла бы этого. Ни за что бы не смогла.

Но кроме таких мыслей были еще и иные. Я чувствовала другое: знала, что, каким бы мастером ни был Рихтер, книга не открывалась перед ним до конца. Она не более чем позволяла ему рассматривать некоторую часть из заложенной в нее информации. Некоторую не самую большую часть.

Это напоминало… хм… наверное, так ведут себя крупные псы на приеме у ветеринара. Держат их, конечно, крепко, но извернуться и цапнуть, если что, они вполне могут. Но рядом стоит хозяйка, и оттого изворачиваться и цапать лучше все-таки не стоит. Потому как дорого выйдет.

И кажется, Рихтер понимал это не хуже меня. Чувствовал, что читает лишь то, что книга разрешает ему читать; в глазах у него, по крайней мере, совершенно не отображалось удовлетворения от решенной до конца задачки. Не то чтобы эта невозможность выяснить истину до конца как-то раздражала его или он видел в этом урон своей профессиональной гордости, — но не надо было быть дипломированным эмпатом, чтобы понять: мой «Справочник» вызывает у магистра некоторую тревогу. Причем базирующуюся исключительно на том, что не все здесь понятно до конца.

Если ты профессионал, у тебя есть своя слабость. Ты всегда немножко опасаешься того, на что тебя не хватает…

— Чисто, — наконец сказал Рихтер. Он сделал короткое движение кистью, и книга, раскрытая на середине, аккуратно захлопнулась, еще и защелкнувшись застежкой. Я, помедлив, протянула руку, забрала «Справочник» со стола. — Темных заклинаний нет, но…

— Да?

Он помолчал, явно стараясь подобрать нужную фразу.

— Будьте с этой книгой осторожнее. Это все-таки не магия, а чары… Если что-то будет не так, обращайтесь ко мне или к магистру Дэнн. Причем, — он еще раз посмотрел на «Справочник», который я от греха подальше прижала к груди, — лучше все-таки ко мне.

Я пожала плечами:

— Хорошо. Спасибо, магистр.

— Студентка Ясица, — Эгмонт прищурился, глядя мне в глаза, — вы уверены, что взяли книгу именно в библиотеке? Может быть, вы ее… где-нибудь нашли? Или купили в лавке? Если даже и так, то вам ничего за это не будет. Из Академии за такие вещи все равно не исключают.

Правильно, эта экологическая ниша отведена взломщикам твоей лаборатории.

Я пожала плечами еще раз:

— Спросите магистра Зирака.

— На этой книге нет штемпеля.

— Я взяла ее в библиотеке. — Теперь я начинала уже жалеть, что принесла «Справочник» Рихтеру на осмотр. Сейчас у меня ее вдобавок еще и конфискуют, чтобы раздергать по листочку, расчертить тетра-, пента- и гексаграммами и удостовериться-таки в незыблемости собственного профессионализма. Мрыс я смогу убедить Эгмонта в том, что чувствую сама; ну что ж я сделаю, если эта книга моя и ничьей иной быть попросту не может?! — Я знаю, чем опасны магические книги, магистр Рихтер. Но эта… — Я замялась, едва ли не с отчаянием глядя на непроницаемую физиономию Эгмонта. — Эта книга не причинит мне вреда, понимаете?

— Понимаю, — согласился он, и глаза его подозрительно блеснули. — Вам, студентка Ясица, она уж точно вреда не причинит.

— На что вы намекаете? — вырвалось у меня. Мрыс, да неужели…

— Ни на что, — после долгой паузы ответил Рихтер. — Я не собираюсь посягать на ваши тайны. Но все-таки будьте осторожнее. Кем бы вы ни были.

— Я могу идти? — с надеждой осведомилась я, нащупав логическую паузу.

— Можете. — Не отводя от меня взгляда, Эгмонт безошибочно нащупал бок своей чашки. Кофе, кажется, давно уже остыл: пар, по крайней мере, оттуда не поднимался.

Значит, книгу у меня все-таки не заберут! Обрадованная, я смылась из столовой, решив не искушать капризную удачу.

«А Марцелл бы у меня ее забрал, — неожиданно подумала я, уже вернувшись к себе и усевшись с книгой на кровать. — Хотя бы для того, чтобы убедиться самому, что может осилить и вот это. Что для него, крутого профессионала, нет слишком сложных задач и шибко умных студенток. А Рихтер…»

Ладно, мрыс с ним, с Рихтером! Я пошелестела страницами — все они были одинаково пустые — и, решив начать сначала, открыла «Справочник» на самой первой.

На желтоватом пергаменте неспешно проступили темные чернильные росчерки. «Защитные заклинания», — гласил заголовок, украшенный завитушкой; ниже, после узорной буквицы, начинался собственно текст.

Вот и славно. Я подоткнула под спину подушку и начала приобщение к высокой науке.

Дня через три я в полной мере оценила свое приобретение. Книга и впрямь оказалась просто изумительная; впрочем, плюсы у нее логично перетекали в минусы, и наоборот.

Во-первых, «Справочник» был книга непростая. Мало общего он имел и с теми бесспорно магическими пособиями, которыми меня регулярно снабжал Эгмонт. В нем была именно та информация, в которой я нуждалась в данный конкретный момент, или та, которая меня просто заинтересовала. Заклинания защиты? Пожалуйста, от первого до последнего знака. Объяснить технику применения этой конкретной чары? Нет ничего проще. История данного приема? Вот, хозяйка, читай с верхнего абзаца. Он был мобилен, как сама магия; с одной стороны, это было здорово, с другой же — назавтра я с трудом могла найти то, что не успела дочитать вчера. Прочитанные страницы менялись, стоило мне перевернуть их; возможно, что таким хитрым методом книга развивала мне память, но лично я его не одобряла.

Мобилен, как сама магия?.. Да «Справочник» и был магия; чары летели с его страниц проще, чем с ладоней магистра VII ступени. Он легко создавал объемные цветные иллюзии, иллюстрировал текст трехмерными изображениями, разворачивающимися прямо в воздухе над страницами. Меня, например, покорила метровая карта, подробно описавшая весь ход боевых действий на Вересковой Пустоши в пятом году от НТ. Другое дело, что прочими чарами книга пользовалась так же легко; скажем, мне не раз приходилось спасать какой-нибудь очередной учебник, осмелившийся подползти к «Справочнику» на неподобающе близкое расстояние.

Во-вторых, книга и в самом деле избрала меня своей хозяйкой. Этим самым она, конечно, наложила на себя некоторые обязательства, но вполне закономерно полагала, что ничуть не меньшие обязательства сковывают теперь и меня. «Справочник» откровенно ревновал меня ко всей прочей литературе, так и норовя поджечь краешек какой-нибудь злопакостной книжки. Особенно почему-то доставалось романам Полин: семь штук погибло безвозвратно, в том числе и два тома из редкой серии «Марианетта и Путята XVII Добрынич». За этими книгами алхимичка гонялась едва ли не полгода. Учебники он откровенно презирал, не считая их достойными моего высочайшего внимания. Библиотечные книги удостаивались полного равнодушия, сборник стихов Лариссы — некоторого уважения. Пару раз я даже видела, как «Справочник» осторожно сдувает с него пыль. К книгам же, выдаваемым Эгмонтом, «Справочник» демонстрировал настороженный нейтралитет. Было видно, что он не одобряет хозяйкиного увлечения столь сомнительной литературой, но личная встреча с Рихтером произвела на него некоторое впечатление. Не особенно пугающее, но все-таки.

После моего строжайшего приказа не трогать прочие книги «Справочник» угомонился. Я перестала вскакивать по ночам, пытаясь нюхом определить источник возгорания, но оставлять хоть что-нибудь печатное (ну кроме Чайки и Эгмонтовых книг) в радиусе полуметра от «Справочника» все-таки не рисковала. Нет, теперь он их не поджигал. Движимый заботой о моем просвещении, он ярко обрисовывал книгам, что сделает с ними, если узнает, что они не оправдали высочайшего хозяйкиного доверия и не научили ее, то есть меня, всем подобающим вещам. Над корешком плавали устрашающие видения (Полин, кинув однажды на такое вот взгляд, потом долго боялась задувать свечу и оставаться в темноте). Книги взволнованно трепетали страницами. Еще бы.

В-третьих, к Полин «Справочник» не питал никаких добрых чувств. Если Рихтеру он еще позволял себя листать (еще бы он не позволил!), то алхимичку не допускал даже до обложки. Впрочем, та и не рвалась: показательное аутодафе семи любовных романов произвело на нее необходимое впечатление. После этого она перестала пилить меня, убеждая засунуть «эту гадость» под кровать, к сосланным давеча «Основам гаруспициума». Какое там! А уж притронуться к «Справочнику» Полин не согласилась бы, даже пообещай ей боги в награду немедленную свадьбу с Ривендейлом.

В принципе мне это было только на руку. Например, когда Хельги загорелся: «Яльга, а дай почитать?!» — Полин немедленно конденсировалась рядом. Подхватив вампира под локоток, она вихрем умчала его в угол и там столь ярко живописала «мерзкую штуковину», что вампир вернулся ко мне как будто слегка пристукнутый. На книгу он больше не посягал. Это было здорово, потому что я совершенно не представляла, как стану объяснять Рихтеру, куда делся студент Ульгрем и откуда взялась… ну, скажем, огненная саламандра, которая теперь отзывается на это имя.

Вот так.

Зато учиться мне и впрямь сделалось немножко легче. «Справочник» знал ответы на многие вопросы; сдается мне, он знал их все, но выдавать предпочитал порционно — в педагогических целях. Уважая столь яльголюбивое стремление, я никогда не требовала от книги больше, чем она соглашалась мне давать. Иногда я просто брала ее на руки, не раскрывая обложки, и, точно кошку, поглаживала по корешку. Ей нравилось; откуда-то из-под форзаца неслось низкое, басовитое мурлыканье. Полин, однажды заставшая нас за этим делом, обозвала меня фетишисткой.

Но мне, признаться, было все равно.