- Что это ты такая радостная, mi pajarito? - ворчливо поинтересовалась синьора Паола Диас Фернандес. Её дочь, напевая, кружилась посреди кухни. - Неужто твой Поль наконец...
- Ах, мама! Да, да! Он сделал мне предложение! - довольная Алехандрина продемонстрировала матери кольцо. - И он подарил мне это! А ты знаешь, сколько оно стоит?
- У меня хорошая память, - невозмутимо ответила синьора Паола. - Как-никак, mi pajarito, ты твердишь мне об этом уже четыре месяца подряд. Твой гном мог бы взять и подешевле! Ведь стоимость этого кольца вычитается из вашего будущего семейного бюджета! Тебе нужно быть серьёзнее, Алехандрина, ты теперь почти что замужняя женщина!
- Ах, мама, я так счастлива, так счастлива! - Алехандрина схватила руки матери и на мгновение прижала их к своему лицу. - А всё благодаря вам!
Синьора Паола довольно улыбнулась. Год назад она настойчиво порекомендовала своей неразумной дочери обратить внимание на молодого, но весьма многообещающего КОВЕНца. По здравому размышлению она пришла к выводу, что этот юноша, попав в руки достойной женщине, сможет достичь очень многого. Единственное, что огорчало и мать, и дочь - это вполне понятная робость будущего супруга. "Мужчины - такие робкие создания!" - думала порой синьора Паола, вспоминая всех своих четырёх мужей. Они не боятся ни василисков, ни драконов, но просто сказать девушке: "Te quiero!" - они страшатся больше всего на свете... Как хорошо, что у её Алехандрины есть такая разумная мать!
Чем дальше, тем гуще становился лес. Под конец мы уже продирались через густой кустарник, переплетённый с буреломом; я порвала рубашку, чуть не оставила косу на особенно колючей ветке и едва не снесла огромную паутину, заботливо растянутую между двумя дуплистыми вязами. Её почти не было видно -- только капли дождя, повисшие на тонких полупрозрачных нитях.
Здесь было холодно. Влажно. Неуютно. Под ногами скользила мокрая трава, из которой то там, то здесь поднимались высокие стебли папоротника -- хвала богам, зацветать он не собирался, Литов день давным-давно миновал. Белок я не заметила, из птиц слышала только ворон, а ветви смыкались так плотно, что почти закрывали небосвод. Кажется, снова собирался дождь, вдобавок, начинало смеркаться. Заночевать здесь, под деревьями, было просто невозможно: на то имелся ряд причин -- и бытовых, и магических. Я вообще не слишком любила леса, предпочитая степи и пустоши, а уж в этой чащобе не прижился бы, наверное, даже правильный эльф.
Сигурд, легко скользивший впереди -- прежде мне казалось банальным сравнивать волка с "серой тенью", -- остановился и принюхался. Мы с Эгмонтом тоже невольно остановились. Маг, тихо шипя что-то под нос, собирал с куртки паутину.
-- Долго ещё, Сигри? -- отрывисто спросил он.
-- Нет, не очень, -- рыкнул волкодлак. Даже он выглядел настороженным -- значит, не я одна слышала, что этот лес нам не рад. -- Вперёд!
Я осторожно отвела в сторону тонкую ветвь дикой малины. Как назло, в голове крутились абзацы из учебника бестиологии, а там чёрным по белому было прописано, насколько уютно чувствуют себя в таком лесу самые разнообразные твари. Василиска мы могли не опасаться -- он большой, ему здесь будет даже хуже, чем нам -- зато прочая нежить легко восполняла эту недостачу.
-- Вот и в прошлый раз мне здесь не понравилось, -- сквозь зубы выговорил Эгмонт.
Сигурд внезапно остановился и сел, обвив лапы хвостом. Вид у него стал едва ли не растерянный, и я почувствовала, как сердце с тихим ёканьем проваливается в сапоги. Если мы тут заблудились... мне немедленно представились три печальных призрака, с завыванием бродящие по этим краям. Стало совсем нехорошо.
-- Погоди-ка, Сигурд, -- медленно сказал Эгмонт. Он озирался по сторонам, с каждым мгновением делаясь всё увереннее. -- Я, кажется, помню эти места. Там, -- он указал в сторону садящегося солнца, -- должен быть малинник. Так или нет?
Оборотень добросовестно принюхался.
-- Так, -- мгновением позже подтвердил он.
-- А вон там, -- Рихтер развернулся на северо-запад, -- лощина. Неглубокая, но довольно широкая, а по дну течёт ручей. Так?
-- Так! -- повторил Сигурд. -- А...
-- Отлично! -- бодро возвестил Эгмонт, не дав ему закончить. -- Выше нос, граждане маги и не только! Сегодня я вам обещаю роскошный ночлег почти что в царских покоях.
-- Не надо в царских покоях, -- жалобно попросила я. -- Там, говорят, душно, жарко и клопами воняет.
-- Клопами-то почему? -- не понял наивный Сигурд.
-- А ты её больше слушай, -- отмахнулся Рихтер.
-- Ну не клопами. Коньяком. Какая разница? Всё одно воняет.
-- Вот коньяку не обещаю, -- серьёзно сказал Эгмонт.
Дальше беседа как-то завяла сама собой. Мы снова пошли вперёд, продираясь сквозь колючие ветки, но идти стало как-то веселее, и я даже прибавила шагу. Эгмонт шёл впереди, всем своим видом изъявляя такое твёрдое намерение отыскать обещанный ночлег, что на месте здешних тварей я бы отползла подальше и не отсвечивала.
Сигурд остановился, потому что почуял неладное. Эгмонт остановился, потому что знал, чего ждать. Я остановилась, потому что успела уяснить: в иных ситуациях лучше брать с друзей пример, а потом уже спрашивать, что вообще произошло.
Мы стояли на краю оврага -- самого глубокого и широкого оврага, какие мне только доводилось видеть. Наш склон был довольно пологим, противоположный, напротив, обрывался почти вертикально. По его дну, кажется, бежал мелкий ручей, но вода едва блестела между кустов и травы. В десяти шагах от нас овраг перегораживало упавшее дерево, но оно казалось таким трухлявым, что я не рискнула бы даже шагнуть на него.
-- Спускаемся, -- спокойно приказал Эгмонт. Именно приказал -- в нём буквально на глазах пробуждался магистр Рихтер, и не могу сказать, чтобы мне это слишком нравилось. Впрочем, он тут же разрушил впечатление, бодро добавив: -- Ну, Яльга, чего ждём?
-- Объяснений, -- хмуро сказала я. В овраге было ещё хуже, чем наверху -- здесь хотя бы ручья не имелось. -- Ты, часом, не про подземные гномские палаты говорил, э?
Эгмонт молча приподнял брови.
-- Так какого мрыса мы туда полезем?!
-- Обещал хороший ночлег -- будет хороший ночлег. Кончай кобениться, Яльга, я тоже устал!
Магистр Рихтер таких слов не употреблял, стало быть, это всё же Эгмонт. Эгмонту я могла простить многое и потому не стала кобениться, а молча полезла в овраг. По ходу дела я здорово измазалась в глине и порезала ладонь о какую-то траву.
Маг спустился куда быстрее и без приключений. Зато Сигурд, не раздумывая, оттолкнулся от края всеми четырьмя лапами, перекувыркнулся в воздухе -- и приземлился в шаге от Эгмонта уже человеком.
-- Вот, -- сказал он, одарив нас сияющей улыбкой.
-- И что означают эти акробатические этюды? -- сурово поинтересовался маг, который едва успел отшатнуться. Я представила, что должен чувствовать тот, на кого с размаху обрушится... сколько там весу в Сигурде? Неважно, всё равно мало не покажется -- от меня, наверное, и вовсе осталось бы только мокрое пятно. Ну, и коса ещё. Сбоку.
-- Раньше из всей нашей улицы так только Рейнер мог, -- гордо поведал оборотень. -- А теперь и я могу.
Вид у него был такой донельзя счастливый, что сердиться не было решительно никакой возможности. "Мужчины, -- подумала я. -- Ну прям как дети..."
Вслух же, естественно, сказала совсем другое.
-- Есть хочу. Эгмонт, где там твои палаты?
Вместо ответа маг развернулся и зашагал по оврагу налево -- кажется, на восток. Я последовала за ним, с несказанной радостью ощущая, как мои сапоги шлёпают по мокрой земле. Ручеёк, на наше счастье, был совсем узкий -- даже разлившись после дождя, он едва струился среди кустов.
Мы шли, шли и шли. Потихоньку стал накрапывать дождь; пахло влажностью, прелой листвой, грибами и мокрым Сигурдом. Стенки оврага понемногу сужались, и над ним начали маячить длинные ветки. Один раз нам пришлось перелезать через лесину, много лет назад обрушившуюся верхушкой в овраг. На её стволе вовсю росли поганки.
С каждым мгновением пейзаж всё больше напоминал мне что-то весьма нехорошее, и я хмурилась, пытаясь вспомнить, что именно. Но Эгмонт, боевой маг с весьма приличным опытом, спокойно шёл вперёд. Едва ли я знала что-то, о чём бы он не имел понятия... тут я, наконец, вспомнила, в каком учебнике видела похожую иллюстрацию, и всё-таки испугалась.
-- Эгмонт, скажи-ка... а логова виверны тут неподалёку нет?
-- В точку, -- откликнулся маг очень довольным голосом. -- Я всё ждал, когда сообразишь.
М-магистр мрысов! Мне вполне хватило одной личной встречи с виверной, и о повторной я как-то не мечтала. С другой стороны, всё равно наверняка когда-нибудь да придётся -- так лучше сейчас, когда рядом и маг, и волкодлак.
-- А учебный поединок ты тоже уже предусмотрел?
-- Логово здесь было, -- после недолгого молчания сказал Рихтер. -- И виверна была. Но они кончились ещё восемь лет назад, так что сейчас всё спокойно. А вот если кто-то скажет, что это уступает царским палатам, он может смело спать под дождём.
Он отошёл в сторону, и я поняла, о чём речь. В стенке оврага темнела узкая неровная дыра, которую подошедший Сигурд окинул весьма хмурым взглядом.
-- Это что, мне обратно превращаться надо?
-- А это уж на твоё усмотрение, -- пожал плечами Эгмонт. -- Хочешь вовнутрь -- превращайся, не хочешь -- настаивать не будем. Правда, Яльга?
-- Сговорились, -- уже за моей спиной вздохнул волкодлак.
Я нырнула в лаз и, согнувшись в три погибели, прошла по нему несколько шагов. Под ногами вдруг громко зашуршало, и я запоздало щёлкнула пальцами, призывая магический свет. Над правым плечом вспыхнул крошечный голубой светлячок.
Да. Обещанные Эгмонтом палаты на деле оказались действительно уютной, хотя и небольшой пещеркой с земляными стенами и потолком. После узкого лаза она расширялась так, что при желании внутри могли разместиться мы трое, если Сигурд обернётся волком. На полу ровным слоем была насыпана сухая листва, а у дальней стенки виднелась небольшая тёмная груда. При ближайшем рассмотрении она оказалась запасом сухих дров.
Разжигать здесь костёр было неразумно -- места и так впритык, немудрено задохнуться в дыму. Но сухие дрова означали, что никому не придётся лезть наверх в поисках хвороста -- и вполне возможно, мы успеем поужинать до серьёзного дождя. Поразмыслив, я решила, что это место давно облюбовали боевые маги, и оно сделалось чем-то вроде сторожки в лесу. Каждый, кто приходит, может воспользоваться кровом и теплом, однако должен что-нибудь оставить следующим гостям.
-- Яльга, ты там что, жить осталась? -- долетел снаружи голос Сигурда.
-- А что? -- громко ответила я, прикидывая, как половчее перетащить дрова наружу. -- Тепло, хорошо... всё, что надо, есть...
-- Всё, что надо? -- эхом откликнулся Эгмонт. Что-то он сегодня плохо соображает. Устал, наверное. Опять же, кто сказал, что магистр не может устать? Магистр -- он тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо*!
-- Да подождите вы, сейчас я вылезу!
Хвала богам, ход был достаточно широк, чтобы решить проблему с дровами просто: сперва я подтащила всю кучу поближе к выходу, а потом стала выкидывать по одному полену. Послышался негромкий характерный стук, за которым последовало шипение и обрывки странных гномийско-эльфийских выражений в западной обработке.
"Эгмонт", -- догадалась я. Не сообразил увернуться. И что это с ним такое?
Надо будет "Справочник" спросить...
Едва я успела вывалиться из лаза, Сигурд сунул мне в руки котелок и жестом указал на ручей. Я вздохнула, устало помотала головой, но спорить не стала. Рихтер, на лбу которого наливалась приличных размеров шишка, злобно покосился на меня, но ничего не сказал.
Как выяснилось через некоторое время, спорить было незачем: ручей оказался куда глубже и чище, чем мне показалось на первый взгляд. Пару раз скребнув краем по дну и замутив воду, я сообразила, как нужно делать, и вернулась с полным котелком.
Эгмонт, лишний раз подтвердив свои хорошие отношения со стихией огня, уже развёл вполне себе приличный костёр. Сейчас, кажется, он легко подпалил бы и замок -- боевому магу такого класса несколько непривычно получить в лоб поленом. Зато Сигурд, как всегда, не заморачивался по мелочам. Он буквально выхватил у меня котелок и повесил на ветку, закреплённую в раздвоенных концах костровых палок. Сдаётся, есть здесь хочу не я одна...
Вода забулькала, и Сигурд насыпал туда сухих грибов, потом подумал и щедро добавил крупы. Эгмонт хмыкнул, с подозрением посматривая на загустевающую смесь, но оборотень пресёк это дело одним косым взглядом.
Еда, между прочим, получилась вкусная -- густая, сытная и горячая. Мы по очереди зачёрпывали ложками из котелка, пока он не опустел, а после я снова отправилась за водой. Смеркалось, всё сильнее пахло близящимся дождём, но мы успели сварить чаю и разлить его по кружкам. Сигурд, бормоча что-то про дискриминацию, выпил свою в несколько глотков, превратился в волка и шмыгнул в дыру. Мы с Эгмонтом потушили огонь и, прихватив кружки, отправились следом.
Втроём в пещерке было немного тесновато, но воздуха хватало, а остальное не так уж и важно. При каждом движении листья отчаянно шелестели; в полутьме я почти не видела ни Сигурда, ни Эгмонта, зато отлично ориентировалась по теплу и запаху. Если... если мы всё-таки выберемся из этой передряги, я первым делом отправлюсь в оборотничью баню. Или хотя бы залезу в речку, часа так на полтора.
Здесь было довольно холодно, несмотря на толстый слой листьев, и скоро мы сбились в кучку: я прижалась к Эгмонту, а Сигурд-волк положил голову мне на колени. Учитывая, что в руках у меня была кружка с горячим чаем, я надеялась, что оборотень не станет неожиданно срываться с места.
Коленям было тепло, правому боку -- тоже. Левый я старательно закрыла плащом. Снаружи шумел дождь, и я вдруг вспомнила, что каких-то девять недель назад точно так же сидела в избушке Гораны Бранки, греясь об Генри Ривендейла. Между прочим, тоже правым боком. Окажись сейчас на месте Рихтера Ривендейл, я положила бы голову ему на плечо -- но это был Эгмонт, и я почему-то смутилась.
Да и полено как-то не способствует установлению дружеских отношений. И как это его угораздило? Я подумала, не достать ли из сумки какой декокт, но потом решила, что острых ощущений нам на сегодня уже достаточно.
Что-то подсказывало, что дело не столько в полене, сколько в пресловутом мужском самолюбии -- а про него я много читала в журналах Полин. Теперь самое время применить полученные знания на практике -- когда ещё такой случай представится? Я зажмурилась, вспоминая журнальные советы. Так-так-так...
Глянцевые издания хором утверждали: лучше всего уязвлённое мужское самолюбие исцеляет предоставленная объекту возможность показать себя в наиболее выгодном свете. Ага!
-- Эгмонт... -- позвала я самым сладким голоском, на какой была способна.
Маг сделал попытку отодвинуться, но я была начеку. Сигурд, прекрасно помнивший о чашке горячего чаю, осторожно шевельнул ухом.
-- А ты бывал здесь раньше? -- продолжала я, остро жалея о невозможности наивно похлопать ресницами.
-- Бывал, -- осторожно ответил маг. -- И что?
Последовала пауза, во время которой я судорожно пыталась придумать следующий вопрос. Вообще-то журналы утверждали, что объект начнёт исцеляться сразу же, не отходя от кассы, но у нас, похоже, случай был запущенный.
-- А какая она была... эта виверна? Наверное, очень большая? А как ты её победил? Эгмонт, ну расскажи! Ну, пожа-алуйста! Ну, у кого же мне ещё спрашивать -- не у магистра же Назона, в конце концов!
Кажется, я попала в десятку. На фоне бестиолога Рихтер -- даже с десятью шишками -- по-любому будет выглядеть лубочным богатырём. Или рыцарем в белом доспехе.
-- Это будет очень длинная история, -- медленно сказал Эгмонт.
-- А мы никуда и не торопимся, -- неожиданно поддержал меня Сигурд. -- Правда, Яльга?
Я не удержалась и почесала оборотня за ухом.