, в которой Эгмонт предаётся воспоминаниям восьмилетней давности.

   За три года преподавания в Академии Рихтер успел уяснить несколько элементарных правил. Самым элементарным из них было следующее: труднее всего работать с адептами первого и пятого курса. Именно они ухитряются создать для магистра уйму интересных, разнообразных и почти не решаемых проблем.

   Ярче всех это правило подтверждал адепт Марцелл Руфин Назон. На своё счастье, Эгмонт не застал его первокурсником -- но Назон-пятикурсник являл собой наилучший пример не то грамотного выбора будущей профессии, а не то рихтеровской педагогической неудачи. Как боевой маг он не стоил вообще ничего. Между тем, бестиологам жизненно необходимо располагать некоторыми боевыми навыками -- ибо грифон, йель или альфин не станет спрашивать у мага ни схему собственного кровообращения, ни методику грамотного изничтожения. Он вообще ничего спрашивать не станет.

   Эгмонт старался, как мог, но все усилия пропадали даром. Оставалось лишь надеяться, что жизнь окажется более талантливым учителем -- да и адепт Назон, демонстрируя похвальную осмотрительность, предпочитал теоретические выкладки личному общению с бестиями.

   Прошёл изок, миновала пора выпускных экзаменов. Ещё полтора месяца пролетели почти незаметно, как это всегда и бывает с отпуском. Наступил зарев-месяц, и девятнадцатого числа Эгмонт приехал в Академию на ежегодную летнюю конференцию. Предполагалось, что магистры станут обсуждать, чего нового случилось в магической и педагогической науках, обмениваться опытом и выстраивать стратегию работы на ближайшие два семестра.

   Всё шло, как обычно, -- преподаватели рассаживались по секциям, два деловых гнома и юная эльфийка развешивали на доске какие-то плакаты, а магистры Дэнн и Ламмерлэйк, сидевшие вопреки правилам на соседних скамейках, склонившись друг к другу, листали красочный журнал по вязанию. Но открылась дверь, и в неё практически впорхнул директор Буковец, счастливый, как зубная фея.

   -- Коллеги! -- невероятно бодрым голосом заявил он. Магистр Дэнн скептически покачала головой и указала на какую-то чёрно-белую схему, состоявшую из различным образом закрашенных квадратиков. -- Уважаемые коллеги! У меня для вас есть сюрприз. -- Слушатели насторожились, ибо довольный вид директора однозначно предвещал большие неприятности. -- Позвольте представить вам нашего нового магистра бестиологии, который выиграл именной грант царя-батюшки и целый месяц провёл у наших коллег на аль-Буяне! Коллега Назон, прошу вас, не стесняйтесь!..

   -- Марцелл Руфин Назон, если не возражаете, -- поправили из-за двери подозрительно знакомым голосом. -- И вовсе я не стесняюсь...

   -- Да-да, прошу вас!.. -- Буковец посторонился, и новый магистр бестиологии прошёл в зал.

   -- Кгхм, -- тихонько сказала госпожа Ламмерлэйк.

   -- Кгхм, -- согласилась Белая Дама.

   -- Э-э... -- послышалось из дальнего угла, где сидел магистр Фенгиаруленгеддир.

   -- Ой! -- сказала юная эльфийка с плакатом. -- Эйлер, ты мне на ногу наступил!

   -- Мы рады приветствовать молодого коллегу, -- подытожил учитель Тэнгиэль.

   Следующая встреча с коллегой Назоном произошла примерно через месяц. В том семестре учебная нагрузка была невелика, а учитель Тэнгиэль всё прозрачнее намекал, что пора начинать думать о соискании степени. Эгмонт нашёл три перспективные темы для будущей научной работы, но на этом процесс застопорился. Спрашивать совета у учителя было бесполезно, у Шэнди Дэнн -- небезопасно, а у магистра Ламмерлэйк -- совершенно бессмысленно, потому что алхимический аспект Рихтера категорически не привлекал.

   Оставался Фенгиаруленгеддир -- гном, как и подобает специалисту по общей магии, обладал прекрасными аналитическими способностями и мог вычислить что угодно.

   Или -- кого угодно.

   Словом, Рихтер договорился с гномом о встрече и в назначенное время подошёл к двери его кабинета. Знакомая элементаль осмотрела мага с головы до ног, загадочно ухмыльнулась во все сто сорок четыре астральных зуба и, насвистывая, спряталась в косяке.

   Эгмонт открыл дверь.

   Первым, что он увидел, оказался студент... то есть, магистр Назон. Стоя в классической позе лацианского ритора -- одна нога чуть вперёд, правая рука пафосно воздета на уровень головы -- бестиолог величественно вещал, и единственное, чего ему не хватало, -- это лаврового венка.

   -- И я требую доказательств, коллега! -- возвышал он голос на особенно страстных периодах. -- Где доказательства, спрашиваю я вас? Где? Я не увидел до сих пор ни единого аргумента, а значит -- это утверждение голословно, и не более того!

   -- Я бы так не сказал, -- суховато возразил гном.

   -- Вот как? -- Назон был поражён. -- И что это, по-вашему?

   -- Это аксиома, -- отрезал Фенгиаруленгеддир. -- Она по определению не нуждается в доказательствах.

   Назон презрительно фыркнул, пожимая плечами:

   -- И что с того? В научном мире, коллега, не принято принимать всё на веру. Я вас спрашиваю, кто решил, будто это аксиома? Этак можно любую теорему обозвать аксиомой, вместо того, чтобы доказывать её, как и надлежит!

   -- Что, понял? -- проскрипели над ухом. Эгмонт посмотрел туда -- из косяка, сложив лапки на груди, высунулась ехидная элементаль. -- Иди-ка ты отсюда, пока и тебе не объяснили, каким пульсаром бьют, а каким в рулончик заворачивают!

   В этот момент Рихтер вышел из ступора и понял, что ещё немного -- и рефлексы возьмут своё. Марцелл сам напрашивался на неприятности, но бить слабого нечестно, да и обстановку кабинета следовало пожалеть. Эгмонт попросту кашлянул, привлекая к себе внимание -- и оказался свидетелем практически идеального перемещения из положения ритора в первую защитную стойку. "Надо же, -- не без удивления понял он. -- А ведь чему-то я его всё-таки научил..."

   -- Магистр Фенгиаруленгеддир, я вижу, вы заняты. Возможно, мне следует прийти позднее?

   -- Отчего же позднее, -- светским тоном откликнулся Марцелл Руфин Назон, которого, между прочим, не спрашивали. Тон тоном, однако защитной стойки он не покидал. -- Мы с коллегой можем продолжить дискуссию в другой раз.

   Он небрежно кивнул и вышел из кабинета, постаравшись обойти Рихтера по самой широкой дуге.

   Эта сцена была воистину великолепна, но бестиолог не намеревался останавливаться на достигнутом. Магистра Зирака он учил, как правильно систематизировать книжный фонд, директору Буковцу прочёл длинную лекцию о контроле и администрировании, а Муинну аунд Лайквалассэ осчастливил инструкцией по тому, как надлежит подготавливать праздники и вообще работать над самодеятельностью. Учителя Тэнгиэля благоразумный Назон обходил своим вниманием -- вполне возможно, просто потому, что учитель был, как всегда, неуловим. И Эгмонт благодарил всех богов, что бестиолог не взялся учить его боевой магии -- терпения могло не хватить, и вместо одного большого магистра Назона в Академии появилось бы множество маленьких.

   Красивее всех из ситуации вышла мадам Эльвира. Не моргнув глазом, она преспокойно выслушала тираду о том, что короткие волосы идут далеко не всякой даме, а лично ей, госпоже Ламмерлэйк, с её типом лица, стрижка лесенкой категорически противопоказана -- кивнула и исчезла в самом прямом смысле слова, скрывшись в моментальном телепорте.

   Месть, настигшая бестиолога спустя два или три дня, оказалась воистину изощрённой. Рихтер шёл из Некромантической башни в библиотеку, когда вдруг услышал за спиной сдавленное хихиканье и неразборчивый шепоток. Повеяло цветочными духами. Не оборачиваясь, он понял, что это студентки с алхимического, и с трудом подавил малодушное желание прибавить шагу. Алхимички в тот год подобрались такие, что, повстречайся они с василиском, Эгмонт не поставил бы на того и медной монетки. Всё первое занятие по боевой магии они хихикали, перемигивались, сверлили Рихтера взглядами, обменивались записочками и вообще не изъявляли ни малейшего уважения ни к магистру, ни к изучаемому предмету. Последнее было хуже, но и первое не радовало. Впрочем, управу на них Эгмонт нашёл очень быстро, и даже учитель счёл решение остроумным.

   Тут впереди показалась сутуловатая спина магистра Назона, и девицы хором издали звук, более всего напоминавший кафский боевой вопль.

   -- Вот он! -- хищно пискнула какая-то студентка, но её голос заглушил звонкий цокот доброй полусотни каблучков. Рихтер сам не понял, когда успел прижаться к стене. Стайка девушек, всё сильнее напоминавшая стайку пираний, целенаправленно пронеслась мимо него; не прошло и мгновения, как Назон оказался взят в кольцо и зажат в угол. Это было проделано так быстро и качественно, что Эгмонт ощутил прилив профессиональной гордости. Не зря учил, мрыс дерр гаст!

   Назон было попытался вырваться наружу, но девушки уже теребили его за рукава, тянули в разные стороны, заглядывали в глаза и требовали немедленного ответа на животрепещущие вопросы. Причём каждая считала, что её вопрос важнее прочих.

   -- Магистр Назон! Вы и только вы знаете, какой сорт краски для волос мне следует выбрать! Что модно в этом сезоне: медный, рыжеватый или медовый?

   -- А из чего вы посоветуете шить сарафаны и платья? И вы полагаете, это будет носиться?

   -- А я вот видела на улице такую штучку, ну абсолютно неземного покроя! Цветастая, недорогая, и оборка -- ну прям у самой земли! А? Что скажете?

   -- Окажите мне помощь, почтенный! Как коротка должна быть моя юбка -- короче на ладонь, на локоть или вот так?

   Как именно "вот так", Рихтер не видел, но отлично мог представить. По голосу, по гортанному акценту и по манере строить фразы он узнал говорившую. Это была иностранная адептка, приехавшая по обмену с далёкого юго-запада, из земель, где женщины искони были воительницами, властительницами и стратегами. Климат в тех краях был жаркий, и тамошние амазонки отсчитывали длину юбки не от пола, а где-то от пупа. Эгмонт ещё не забыл жалоб госпожи Ламмерлэйк, каких трудов стоило объяснить этой конкретной студентке, что в Лыкоморье мужчины не привыкли к зрелищу столь совершенных ног.

   Сдавленный хрип Назона подтвердил предположение.

   -- А что вы думаете по поводу эйтанских мод, магистр Назон? -- бестиологу приходилось действительно туго, ибо в игру вступила лучшая студентка курса. Во всех смыслах, это была достойная ученица госпожи Ламмерлэйк: даже в толпе однокурсниц её ни с кем нельзя было спутать. Толстая каштановая коса едва не до пояса, узкие тёмно-синие штаны и широкий вязаный балахон с таким потрясающим вырезом, что Эгмонт давно отчаялся понять, как эта штука до сих пор не сваливается. Вероятнее всего, у девушки с меньшим бюстом такой номер бы не прошёл. Для Назона и было достаточно и этого, но помимо внешних достоинств адептка обладала редкостным сочетанием педантичности и широты мышления -- а также способностью задавать изумительно сложные вопросы.

   -- Как по-вашему, можно ли судить по установившемуся господству лилового явственное влияние галлиэнских мод? Или, возможно, это связано с традиционными кимранскими мотивами? Не могли бы вы также сказать, что станут носить на Эйа в будущем бальном сезоне?

   -- А какова ваша точка зрения по поводу последнего показа королевской охотничьей коллекции мод в аль-Буяне?

   Назон повторно пошёл на прорыв, но алхимички сами расступились, и перед магистром возникла одна из самых красивых и родовитых адепток Академии. Она была чистокровной эльфийкой, но дела это не меняло. Назон замер, глядя на девушку, как кролик на удава, а она, пленительно улыбаясь, протянула ему лоскуток тончайшего -- разумеется, эльфийского! -- шёлка. "Контрабанда, -- намётанным глазом определил Эгмонт. -- Как только элементали пропустили?" Но ему отчего-то совсем не хотелось вмешиваться.

   -- Прошу вас, -- у эльфийки был глубокий, воистину чарующий голос, -- рассудите наш спор. Какого цвета эта ткань: бедра испуганной нимфы либо же блохи в родильной горячке?

   -- Первое, -- быстро ответил Назон. Столь утончённое создание было несовместимо с блохами как здоровыми, так и в родильной горячке.

   -- Браво! -- восхитилась эльфийка и захлопала в ладоши, лучась восторгом. -- Магистр, вы должны знать: согласно условиям нашего спора, выигравшая в качестве платы должна вам ровно один поцелуй. -- Назон воспрянул духом и даже подался вперёд, но эльфийка лукаво погрозила ему пальчиком. -- Брюн, дитя моё, прошу тебя! Магистр ждёт!

   -- Слово и дело! -- сурово ответили ей. Эльфийка скользнула в сторону, и перед ошеломлённым Назоном воздвиглась Брюнхильд Олафдоттир из Дроттнинг-фьорда. Северянка смотрела на магистра свысока, что было неудивительно при их разнице в росте. Ей отчётливо не хватало не то секиры, не то крылатого коня.

   -- Дай-ка я тебя поцелую! -- пророкотала она, и несчастный бестиолог лишился чувств.

   Северянка и эльфийка переглянулись и хлопнули друг друга по ладоням.

   -- Есть! -- выразила общее мнение лучшая студентка курса.

   Рихтер немного подумал и исчез, пока о нём никто не вспомнил.

   Неделю и три дня после этой психической атаки магистр Марцелл Руфин Назон был тише воды, ниже травы. Но переделать человека, увы, не под силу даже ученицам Эльвиры Ламмерлэйк. Наступила суббота, и Эгмонт спешил в трактир "Под пентаграммой", где его ожидал хороший ужин в приятной компании.

   Компанию должен был составить бывший однокурсник, по специальности -- бестиолог, с которым они почти не общались во время учёбы, зато неожиданно близко сошлись в бытность в аспирантуре. Гюи, как и сам Эгмонт, был фанатом избранной профессии и знал о своих тварях даже то, чего они сами о себе не подозревали. Окончив аспирантуру, он вежливо, но твёрдо отклонил предложение директора остаться преподавать и отбыл на северо-запад изучать повадки драконообразных. По немногим непроверенным слухам, доходившим в столицу из той дали, он был совершенно счастлив.

   Временами Эгмонт ему тихо завидовал. Студентообразные были ничуть не лучше, об их повадках наука знала до обидного мало, а ему приходилось совмещать это с регулярной полевой практикой. Кроме того, Гюи находился на достаточном расстоянии от учителя Тэнгиэля и не выслушивал каждый вечер нотации вроде: "Эгмонт, мальчик мой, я запамятовал -- ты закончил первую часть диссертации или уже приступил ко второй?"

   На фоне учителя, диссертации и адептов частые, но нерегулярные боевые рейды казались почти что праздником души. Тамошних противников хотя бы можно было с чистой совестью встретить добрым пульсаром. С учителем такой номер явно не пройдёт, а что касается адептов -- придётся дождаться государственных экзаменов.

   Рихтер как раз вернулся из очередной командировки, когда в его окно постучалась почтовая гарпия. Гюи писал, что приезжает на два дня в Межинград, и предлагал посидеть "Под пентаграммой", как в старые добрые времена. От письма отчётливо пахло разогретой василисковой чешуёй. Гарпия, похоже, прекрасно учуяла этот запах, ибо, сохраняя внешнюю невозмутимость, всё-таки ухитрилась донести до Эгмонта всю степень своего негодования. Досталось и адресанту (приличные люди с василисками не якшаются!), и адресату (приличные люди таких писем не получают!).

   У подведомственных Рихтеру адептов суббота была библиотечным днём. Маг порадовался удачному совпадению и отправился "Под пентаграмму", по дороге производя нехитрые арифметические вычисления. Денег было не так уж много, но -- с другой стороны -- Гюи приезжал в Межинград далеко не каждый день. Старые друзья разъехались по городам и весям (большей частью города и веси были эльфийские), а Эгмонт при всём желании не мог предположить, что сидит "Под пентаграммой" с кем-нибудь другим. Не с Белой же Дамой!..

   Он ярко представил, как магистр Дэнн отхлёбывает пива из местной тяжёлой кружки, довольно крякает и благосклонно принимает у магистра Назона очищенную вяленую рыбёшку -- и поспешно поставил максимальный телепатический блок. У госпожи некромантки, вероятно, имелось чувство юмора, но проверять это не хотелось. Ну, а откуда взялся Назон, Рихтер и сам не знал -- вероятно, для соблюдения загадочного лыкоморского принципа: "Коли уж соображать, так токмо на троих".

   Видение было до того правдоподобным, что Эгмонт зажмурился, потряс головой и строго сказал себе, что он не пифия и становиться ею не собирается. По одному он открыл глаза -- и еле сдержался, чтобы не помянуть разом мрыса и всех его присных.

   На расстоянии вытянутой руки от Эгмонта стоял коллега Марцелл Руфин Назон -- хвала богам, без пива, рыбы и Шэнди Дэнн. Бестиолог рассматривал Рихтера с нехорошим профессиональным прищуром, слегка наклонив голову набок.

   -- Вам нехорошо, коллега Рихтер? -- ласковым голосом поинтересовался он.

   "Было хорошо, пока тебя не было!" -- мрачно подумал Эгмонт, а вслух произнёс:

   -- Спасибо, всё в порядке. Просто неожиданно закружилась голова.

   Это было весьма правдоподобно, ибо с последнего рейда Рихтер вернулся с огромным синяком под глазом.

   -- Не знаю, не знаю, -- с сомнением протянул Назон. -- Даже если так, я всё равно не могу бросить вас на произвол судьбы! Кроме того, моя вторая специальность -- врачебное дело, это и в дипломе написано. Так что, хотите вы или нет, но я вас провожу!

   Эгмонт открыл было рот, но Назон опередил его:

   -- Это не обсуждается! -- потом, наверное, всё-таки опомнился и добавил тоном ниже: -- Коллега Рихтер.

   Чётко обозначив свою позицию, он клещом вцепился в локоть Эгмонта и не отпустил его, даже перешагнув порог трактира "Под пентаграммой". Бестиолог не столько поддерживал, сколько путался под ногами, но не лупить же по нему боевым пульсаром!

   Трактирщик, увидев эту пару, ничуть не удивился, а просто что-то шепнул служанке. Так что, когда Эгмонт чуть ли не в обнимку с бестиологом поднялся по узкой винтовой лестнице на второй этаж, в отдельную залу, он застал там Гюи, с изумлением наблюдавшего, как служанка кладёт на стол ещё одну салфетку и ставит третий прибор.

   После этого избавиться от Назона стало совсем уж невозможно.

   Эгмонт представил Гюи и магистра Назона друг другу, но беседа почти сразу увяла сама собой. Подали горячее. Все были голодны, и Рихтер, зарабатывавший в то время не так уж много, подумал, что всё к лучшему: одному такой обед обошёлся бы слишком дорого, двоим -- дороговато, а на троих -- самое оно.

   Утолив обычный голод, Назон вспомнил про голод информационный.

   -- Коллега, -- сказал он, изящно накалывая на вилку кусочек жаркого, -- и чему мы обязаны счастьем видеть вас?

   "Тому, что кое-кто вовремя не послал тебя далеко и без хлеба", -- хмуро подумал Эгмонт. Всё же Марцелл Руфин был тут совершенно не к месту.

   Гюи оказался вежливее -- возможно, он просто хотел посоветоваться с собратом по бестиологической науке. Он отставил бокал и начал объяснять -- а Эгмонт, чем дальше, тем больше понимал, что дело и вправду серьёзное.

   Смысл того, что сказал Гюи, сводился к следующему. В Рембьерском лесу завелась виверна; само по себе, это было не слишком-то радостно, но эта конкретная бестия оказалась редкостно умной и хитрой. Она обходила ловушки, она не оставляла следов, и не было никакого представления о том, где находится её логово. Те, кто её видел, рассказать об этом уже не могли, и определить, что округу терроризирует именно виверна, удалось лишь по манере поедать добычу. Рембьерский лес -- довольно тёмное место, и тамошние крестьяне, повидавшие немало всяких тварей, не спешили отдавать свои кровные заезжему магу-бестиологу. Как их отцы и деды, они по-простому устроили облаву. Из тех, кто ушёл в лес, не вернулся никто. Тем же, кто поспешил им на помощь, повезло немного больше -- или не повезло, как посмотреть. Один из охотников обнаружил ухоронку твари, где она хранила главное своё лакомство -- оторванные головы. По этой примете Гюи понял, что охотится на виверну.

   -- Денег им было жалко, но оставлять семьи без кормильцев -- ещё жальчее. Я провёл в лесу без малого три недели и понял: эта тварь мне не по зубам. Всех моих умений и навыков хватило лишь на то, чтобы уйти от неё живым. Нужна экспедиция КОВЕНа, с боевыми магами в том числе. Мрыс, да она играла со мной, и это доставляло ей удовольствие! Самое страшное, что её интеллект ничем не уступает человеческому... Я боюсь подумать, что будет, если она успеет вывести потомство.

   И тут пробил звёздный час Марцелла Руфина Назона. Как потом выяснил Рихтер, на втором курсе он писал о вивернах курсовую и с тех пор был свято убеждён, что знает о них абсолютно всё.

   -- То, что вы сказали -- совершенно нелогично, непрофессионально и антинаучно! -- убеждённо произнёс Назон, сверкая очами. -- Любому третьекурснику известно, что виверна не обладает даже зачатками интеллекта! Достаточно заглянуть в атлас, чтобы убедиться: её мозг чуть больше кулака взрослого мужчины! А умение справиться с виверной входит в перечень необходимых практических навыков для получения диплома бестиолога! Это не настолько крупный хищник, чтобы создать дипломированному специалисту такие трудности. Я понимаю, если бы речь шла о василиске! И потом, что касаемо экспедиции КОВЕНа -- таковая экспедиция уже была осуществлена тремя годами ранее, в результате чего Рембьерский лес и прилегающие окрестности были полностью -- я подчёркиваю, полностью! -- очищены от виверн! Так что, даже если предположить, что какая-то кладка была уничтожена не полностью, то достигнуть полной зрелости выживший детёныш бы не успел!

   Если бы Эгмонт не знал, что три года назад Марцелл Руфин Назон был всего-навсего адептом третьего курса и о событиях в Рембьере знал исключительно из лекций, он бы предположил, что перед ним -- организатор и предводитель этой экспедиции. Но Назону крупно повезло, что в непрофессионализме он обвинил не Рихтера, а Гюи. Бестиолог был более воспитанным человеком. Взглядом предупредив желание Эгмонта высказать, что тот обо всём этом думает, он вежливо, но очень холодно сказал:

   -- Я уважаю вашу точку зрения, коллега, -- но ехал я в Межинград не ради беседы с вами. И даже не ради этого ужина, бесспорно, прекрасного. Меня куда больше интересует, что скажет по этому поводу учитель Тэнгиэль. Также мне очень важно узнать мнение Магистра Эллендара и -- в особенности -- айлэ Вивианны.

   Помянутая айлэ Вивианна -- магистр аунд Келлет -- возглавляла кафедру бестиологии и была старейшим преподавателем Академии (не считая мистрис Дэнн, разумеется; но рассуждать о возрасте некромантки Эгмонт поостерёгся). По странному стечению обстоятельств, айлэ Вивианна на дух не выносила коллегу Назона, ни в бытность его адептом, ни в нынешнем его агрегатном состоянии, и не считала нужным этого скрывать.

   Назон вспыхнул, как майская роза, с негодованием отодвинул стул, громко сообщил, что его ждут неотложные дела, и был таков. Трактирщик подал десерт и счёт -- как легко догадаться, на троих. Недостающую сумму Эгмонт восполнил двумя неделями позднее, сразу после получения зарплаты.

   События между тем развивались всё быстрее. Тем же вечером Гюи подал докладную Эллендару; Магистр принял его через два часа, хотя на дворе вообще-то стояла ночь. Утром в воскресенье Рихтер получил приказ готовиться к экспедиции -- и узнал, что, во-первых, точно такой же приказ получил Назон, а во-вторых, Гюи уже отбыл обратно в Рембьер.

   Экспедиция была назначена на вторник: следовало подготовить снаряжение и амулеты, кроме того, распределить обязанности и выработать тактику. Всё это говорило о том, что Эллендар, в отличие от Назона, воспринял сообщение Гюи более чем всерьёз. Но в понедельник утром Гюи, израненного до такой степени, что было непонятно, как он до сих пор жив, доставили в КОВЕНский госпиталь экстренным телепортом.

   В два часа пополудни экспедиция уже была в Рембьере.

   Обычно крестьяне относятся к магам весьма насторожённо, но в тамошних краях уже успели понять, что на вилы и топоры тварь чихать хотела. Лагерь разбили недалеко от деревни, и довольно скоро Эгмонт выяснил, какого мрыса Гюи, уже договорившийся насчёт экспедиции, отправился в одиночку в лес. Обвинение в непрофессионализме задело бестиолога куда сильнее, чем он хотел показать.

   Собственно, что-то подобное Рихтер и подозревал. Когда Назон в очередной раз подвернулся ему под руку, Эгмонт сдержался только потому, что рядом совершенно из ниоткуда возник учитель Тэнгиэль. Бестиолог, однако, оказался исключительно понятлив -- он исчез ещё до того, как учитель успел открыть рот.

   -- Я прекрасно понимаю тебя, мой мальчик, -- задумчиво сказал Тэнгиэль, глядя Назону вслед. -- Гюи мне тоже не чужой... -- Эгмонт припомнил, что его друг приходится учителю не то троюродным внуком, не то внучатым племянником, и несколько устыдился. -- Но давай решать проблемы по мере их поступления. Не Марцелл порвал нашего Гюи на лоскутки. И пока мы здесь будем сражаться друг с другом, виверна продолжит пировать. А разве ты этого хочешь?

   Хорошо хоть он не сказал: "Разве этого хотел бы Гюи?". Значит, шанс всё-таки был. Немного остыв, Рихтер буркнул:

   -- Но учитель, пусть он мне лучше не попадается.

   -- Посмотрим-посмотрим! -- успокаивающе пробормотал Тэнгиэль и исчез ничуть не хуже помянутого Назона.

   Через полчаса Эгмонт узнал, что лес поделен на сектора, а маги -- на пары. Только в этот раз его напарником был не Арлаутар аунд Элдер, а... впрочем, удивляться Рихтер не стал. В последнее время Марцелл Руфин Назон был практически везде.

   Отправляясь с этим недоразумением в лес (недоразумение, надо отдать ему должное, виновато сопело, периодически глубоко вздыхало и плелось сзади с невероятно несчастным видом), Эгмонт утешал себя тем, что ему ничего делать и не придётся: уж если эта гадина накромсала на ломтики Гюи, то Марцелл Руфин станет для неё чем-то вроде лёгкого десерта. Эта, бесспорно недостойная, мысль здорово поднимала ему настроение.

   Благоразумия Назона хватило ненадолго -- часа на три или четыре. Сперва стихло сопение, потом до Эгмонта стало доноситься тихое неразборчивое бормотание, и маг с большим исследовательским интересом ждал, чем всё закончится. Он уже понял, что понятия "Марцелл" и "теория" почти синонимичны, а Марцелл и практика -- абсолютные антагонисты. Горожанин до мозга костей, бестиолог спотыкался об каждый корень, брезгливо отдёргивался от каждой паутины и только чудом не вписался в роскошный полуметровый муравейник.

   -- Всё! -- наконец, взбунтовался он. Рихтер оглянулся через плечо: загнанный бестиолог, всклокоченный, с красным лицом, с трудом переводил дыхание и даже не думал вставать в ораторскую позу. -- Я отказываюсь повиноваться вашему произволу! Любому хоть сколько-нибудь грамотному специалисту ясно, что никакой виверны здесь нет и быть не может! Вы... вы отыгрываетесь, и это недостойно мага!

   -- Да, -- неожиданно спокойно ответил Рихтер. Только что он был рад порвать бестиолога на клочья -- а сейчас вдруг нашёл куда более результативный ход. -- Разумеется, я отыгрываюсь на вас, коллега. Но меня извиняет одно -- я в хорошей компании. Я, Магистр Эллендар, учитель Тэнгиэль, айлэ Вивианна и ещё с полсотни наших с вами коллег -- все мы составили против вас коалицию. А Гюи ради этого дал изранить себя почти до полусмерти. И всё для того, чтобы вы смогли совершить эту милую прогулку по лесу. Действительно, какой кошмар!

   Марцелл Руфин Назон надулся, удивительно напомнив Эгмонту виденную в заезжем бестиарии импортную жабу, которая называлась не то "угу", не то "ага" и была, к слову сказать, жутко ядовитой.

   -- Если бы на него напала виверна... настоящая, а не этот плод крестьянских баек! -- вы хотите сказать, что он смог бы остаться в живых? Смею вас заверить, любой человек, хоть сколько-нибудь менее безграмотный в бестиологии, нежели вы... хотя вас, конечно, извиняет то, что вы боевой маг, а не бестиолог... так вот, любой бы понял, что вашего драгоценного Гюи изранили волки, которых в этом лесу превеликое множество!

   В подтверждение его слов послышалось жалобное поскуливание. Волки, сколько бы их тут не водилось, явно пребывали не в самом боевом состоянии духа. Точку зрения магистра Назона они не разделяли, но что с них возьмёшь -- у них-то не было диплома бестиолога!

   Хотя бы и одного на всех.

   Рихтеру вдруг стало скучно. Ему совершенно не хотелось тратить время на бессмысленные препирательства со своим бывшим адептом, и потому он просто пожал плечами.

   -- Поступайте, как знаете. В конце концов, вы такой же магистр, как и я.

   Он повернулся и пошёл в чащу, где между густых ветвей мелькала какая-то подозрительная тропинка. Несколько веток были сломаны, но никаких других следов здесь не имелось. И всё же это был шанс... Краем уха Рихтер услышал, что покинутый Назон топчется на месте, громко сетуя на жизнь, судьбу и необразованных коллег. Скоро ему это наскучило, и он повернул назад, с треском продираясь через почти непроходимые заросли дикой малины.

   Мгновением позже раздался особенно громкий треск, послышался короткий вопль и звук, с которым обыкновенно падает с высоты тяжёлый мешок. Рихтер обернулся, уже зная, что увидит. Среди кустов зиял широкий пролом, сквозь который виднелась противоположная стенка оврага. Разумеется, Назон запутался в трёх соснах.

   Было очень соблазнительно тут его и оставить, но Эгмонта вдруг пронзила быстрая мысль. Он подошёл к краю, чтобы убедиться. Да, всё оказалось именно так, как надо. Овраг был очень глубоким, в два человеческих роста, по дну его бежал ручеёк, а сверху наклонялись длинные ветви. Сыро, душно, темно. Если в этом лесу есть виверна, то девяносто из ста, что её логово именно здесь.

   Правда, не факт, что сейчас виверна дома... В таком случае, можно устроить засаду. Да и не мешает проверить, как там насчёт кладки.

   Внизу громко возмущался Марцелл Руфин Назон. Падая, он сломал себе ноготь на мизинце левой руки, и эта травма окончательно вывела его из себя. Мокрый, грязный, с головы до ног вымазанный жёлтой глиной, он был разозлён настолько, что, не задумываясь, высказал бы своё недовольство хоть айлэ Вивианне, хоть учителю Тэнгиэлю.

   И вдруг Рихтер ощутил слабый, но очень знакомый запах -- полгода назад он охотился на василиска, и в его логове пахло очень похоже. Назон ещё ругался, воздевая к небу перемазанные не понять в чём руки -- он ничего не понял, в очередной раз показав, сколько смыслит в бестиологии.

   Если виверна не оглохла, она уже вылезает из логова. На то, чтобы подать сигнал, времени не оставалось, и Эгмонт начал быстро спускаться, держась за кусты и ветки. Мало будет проку, если он сломает себе шею...

   Марцелл вдруг замолк на полуслове, будто подавившись фразой. Он метнулся туда-сюда, отпрянул к противоположной стене, отвесно уходившей наверх, и попытался вскарабкаться по ней, но почти сразу бесславно скатился обратно.

   Кусты кончились, до дна оврага оставалось чуть более метра, и Рихтер спрыгнул вниз, постаравшись сгруппироваться. Назон оказался в двух шагах перед ним; вжавшись в стенку, бестиолог с ужасом наблюдал, как в дальнем краю оврага неторопливо покидает логово та самая виверна, которой нет и быть не может.

   Эгмонт быстро огляделся. На противоположной стороне виднелось небольшое отверстие. Виверне туда не пролезть, а вот магистр Назон вполне поместится. Если же там и обитает кто-то маленький, то, хочется верить, дипломированный бестиолог сможет его победить.

   Не тратя времени на объяснения, Рихтер ткнул Назона в дыру, и бестиолог, проявив похвальную сообразительность, подтянулся и скрылся внутри. Только подмётки мелькнули. Из дыры послышался чей-то недовольный визг, но очень быстро всё стихло.

   Впрочем, магистру Эгмонту Рихтеру теперь было не до Назона.

   Виверна приближалась, чуть расправив красноватые крылья. Судя по их оттенку, тварь была достаточно стара -- даже странно, что она дожила до этих дней, а не оказалась сожрана своими же сородичами. Одну из лап виверна заметно подворачивала вбок, хотя это и не мешало ей передвигаться с завидной ловкостью. Стало быть, когда-то она была подранена... но сейчас не время для догадок.

   Зубы, когти и крылья. Нельзя дать ей подобраться слишком близко -- от таких челюстей магия не защитит. Но атакующий слишком рано не причинит ей никакого вреда, а только разозлит ещё больше... Виверна прыгнула, распрямившись в воздухе, как пружина -- Эгмонт встретил её заклятием снизу вверх и тут же слевитировал, уворачиваясь от когтей. Задел или нет?.. Одним толчком она взмыла ввысь, Рихтер снова едва успел увернуться; он ударил ножевым заклятием ей под подбородок, но чары скользнули по чешуе, выбив несколько искр. Тварь отбросило на землю, крыльями вниз. Зашипев, она мгновенно вскочила на ноги -- однако Рихтер успел заметить, что одно крыло она старалась беречь.

   Удача или охотничья хитрость старой опытной твари? Виверна стояла в атакующей позе, приподняв крылья и опустив голову. Рихтер лихорадочно заканчивал сплетать заклинание. Помимо зубов и когтей, у драконообразных было ещё одно оружие -- они исподволь вытягивали магический резерв, оттого так ценна их чешуя. Эта тварь была слишком старой и ловкой. Встретившись с ней взглядом, Эгмонт отчётливо осознал, что шансов на победу у него немного, а шансов остаться в живых нет вообще.

   Он плёл заклинание и понимал, что сейчас она прыгнет, -- а времени не хватало, катастрофически не хватало. Ещё можно было переделать всё на защитную сферу, но долго она не продержится, а второго шанса виверна ему не даст. Сил на вторую попытку точно не хватит. Если бы сейчас у Рихтера был напарник... но напарник, свернувшись калачиком, трясся от ужаса в земляной нише. А виверна уже взлетела, резко взмахнув игольчатым хвостом.

   Дальше всё происходило очень быстро, и позже Рихтер пришёл к выводу, что обязан жизнью везению чистейшей воды. Виверна успела привыкнуть к своей неуязвимости, а он -- маленький, мягкий, вкусно пахнущий -- причинил ей немалую боль. Ослеплённая яростью, на какую-то долю секунды она потеряла бдительность.

   Но всё это он понял потом, а в тот момент увидел лишь жемчужно-серый треугольник в основании шеи, обычно надёжно закрытый подбородочным щитком. И Эгмонт ударил туда, вложив в чары весь остаток резерва. Ему показалось, что вместе с заклинанием из него ушло всё: ярость, ненависть, сила и возбуждение схватки.

   Отдачей его отбросило на несколько шагов, и это спасло ему жизнь -- умирающая виверна рухнула на то место, где он прежде стоял. Всё же она успела дотянуться до мага передней лапой, но боли Эгмонт не ощутил. При прямом контакте виверны высасывали непосредственно жизнь.

   Рихтер очнулся в КОВЕНском госпитале. На соседней койке лежал Гюи, которого как раз кормили с ложечки бульоном. Бестиолог давился, ругался тихим шёпотом, но пил. "Живой", -- непонятно про кого подумал Эгмонт и поскорее провалился в вязкое забытьё, пока сиделка с бульоном не вспомнила, что в палате имеется ещё один некормленый больной.

   Потом к нему пришёл учитель. Он рассказал, что маги на разных концах леса почти сразу услышали возмущение магического поля, но на помощь прийти попросту не успели; что для того, чтобы достать Марцелла Руфина, пришлось расширять лаз, ибо бестиолог сам не помнил, когда успел забраться так глубоко; что к моменту коллективной высадки магов в овраге виверна была уже мертва, а Эгмонт немногим от неё отличался; что в логове кладки, по счастью, не было; и что, наконец, шкуру виверны обработали должным образом, и на кафедре бестиологии появилось прекрасное новое чучело. Адептам очень нравится.

   -- Айлэ Вивианна, -- напоследок сказал Тэнгиэль, -- передаёт тебе, мой мальчик, что у неё совершенно неожиданно нашлась одна очень интересная тема. Что-то об особенностях применения боевой магии против драконообразных... да она тебе сама объяснит, я в бестиологии не силён.

   Он застенчиво посопел, потом выудил откуда-то из-за спины нечто закутанное в шерстяной клетчатый шарф, размотал его, и глазам Рихтера предстала небольшая округлая кастрюлька, до краёв полная куриного бульона.

   -- Лежи, мой мальчик, -- заботливо сказал учитель, предупредив движение Эгмонта. -- Я уже позвал сиделку.

   И уступил ей место.