На моих бровях сформировались капельки пота. Рот приоткрыт, и я слегка задыхаюсь в такт движениям. Тело движется вверх и вниз в устойчивом ритме, и даже несмотря на легкую боль между ног, удовольствие полностью того стоит. Я хотела этого. Я мечтала об этом с самого момента возвращения в Техас.

Закрыв глаза, я просто наслаждалась скачкой. Ветром, развевающим мои волосы, ароматом свежего воздуха, солнечным светом на моей коже. Когда Пози начала замедляться, я открыла глаза и увидела, что она приблизилась к развилке на дороге. Она намеревалась повернуть налево, и я позволила ей идти этим путем.

Фэйт сегодня нужно было идти к Эмерсон, помогать с последними приготовлениями к свадьбе, в соответствии своим обязанностям подружки невесты, так что, увидев, как я поглаживаю Пози, ее великолепную Американскую Верховую, она сказала, что я могу выехать с ней на прогулку. Я даже не попыталась спорить.

Я ездила уже около часа, разминая ее ноги и избавляясь от своих дурных мыслей. Все мысли, заботы и волнения просто исчезли после первых же трех минут, проведенных на ее спине. В это утро у меня не было никаких забот, потому что Фэйт забрала Джастина с собой, к Зендеру, и хотя я проснулась с ощущением затягивающихся узлов в моем животе, в данный момент я была беззаботна. И это чувство было великолепным.

Когда мы добрались до очередной развилки, я была вынуждена развернуть Пози в обратную сторону, чтобы не заблудиться. Мы поехали назад, и я снова закрыла глаза, расслабившись во время заслуженной поездки верхом.

– Пози, девочка, что-то не так? – глаза открылись, когда она внезапно начала замедляться. Я осмотрелась, и единственная вещь, которую я заметила, состояла в том, что я не заметила ничего. Мы заблудились. Я похлопала ее по шее, и она остановилась. Вертя головой во всех направлениях, я пыталась отыскать поблизости тропинку, с которой она, вероятно, сошла. Я не видела ничего.

– Ах ты, черт возьми, – пробормотала я. Под моим руководством Пози развернулась, и мы медленно двинулись в противоположном направлении, решив, что мы не могли уехать совсем далеко. Я решила, что, видимо, немного задремала, но не слишком крепко, поскольку я все еще держалась в седле.

Через двадцать минут я снова остановила ее и потянулась к своему карману. Я набрала Фэйт, но у нее сразу же включилась голосовая почта. Следующий звонок был к Клэю, но в этом случае шли одни гудки. Он был на работе, так что в этом не было ничего удивительного. Я просто не знала, кому еще позвонить. Я попробовала набрать Ганнера и Магнолию, но ни один из них мне не ответил. Я знала, что Брэй не в состоянии отличить право от лево, особенно в лесу, и так как мне не хотелось общаться сейчас с Таннером, я воспользовалась своей последней возможностью – Зендер.

Он ответил, и я услышала его торопливый голос.

– Что случилось? Все в порядке? Я на работе, – точно, я забыла, что сегодня он собирался выйти на несколько часов.

– Я забыла, что ты можешь работать, я просто... потерялась, – последнее слово я произнесла тоном ребенка, выпрашивающего пару лишних печеньиц из банки.

Какое-то время он не отвечал, и в телефонной трубке повисла тишина. Его голос выровнялся, когда он заговорил снова.

– Я не могу сейчас говорить об этом, Лекси. Я на работе. У меня свадьба через...

– Нет, нет, Зендер. Речь не о нас. Я действительно заблудилась... в лесу. Я взяла лошадь Фэйт и не могу связаться ни с кем другим, – ситуация меня смущала.

Чувство усилилось, когда он расхохотался.

– Как, черт подери, ты могла заблудиться? Боже, Лекс.

– Прекрати. Я начинаю бояться. Я торчу здесь уже около получаса.

После долгой, мучительной паузы я услышала его вздох.

– Я наберу тебя, когда доберусь до дороги. Дай мне двадцать минут, и я тебя умоляю, никуда не двигайся. Я не хочу, чтобы ты заблудилась еще сильнее или прервался сигнал.

– Хорошо, спасибо тебе, – поспешно сказала я до того, как он успел отключиться. Я осмотрелась и решила воспользоваться одиночеством. Свежий воздух, свобода, побег. Я постаралась игнорировать появившееся чувство трепета от того, что Зендер скоро примчится сюда, чтобы стать моим спасителем. С моей стороны было слишком жалко даже задумываться об этом, но я и без того достаточно часто была жалкой с тех пор как приехала сюда.

Мой телефон зазвонил десять минут спустя, и я увидела номер Фэйт.

– Привет, – ответила я. На моих звонках телефон переключался сразу же на голосовую почту, так что я подумала, что она могла еще не видеть, что я только что ей звонила.

Она спросила невнятным голосом:

– Привет, ты уже вернулась домой?

– Еще нет, вообще-то...

– Ты не могла бы поторопиться, Лекси? – ее голос надломился, и я бы сказала, что она плачет. Фэйт плачет? Это нехорошо. Я считала, что эта девушка всегда радостная, видит единорогов и бабочек. Так что скорее всего произошло что-то достаточно плохое.

– Я постараюсь, но смогу быть не раньше чем через полчаса, – надеюсь. – Что случилось, Фэйт?

Она начала всхлипывать, и мое сердце стало разрываться.

– Твоя мама, Лекси, она... она ушла.

Весь мир вокруг меня внезапно замер. Я знала, что это случится скоро, это было очевидно, и я готовилась к этому. Так было до моего вчерашнего прихода к ней и после того, как я узнала правду. Я наконец поняла свою маму, наконец почувствовала к ней уважение и любовь, почувствовала связь с ней, и вот она уходит. Она ушла. И я чувствую, что мое сердце разбито сильнее, чем я ожидала. И я одна, в лесу, потеряна.

– Я приеду так скоро, как только смогу.

– Хорошо, я встречу тебя дома, – сказала она, хлюпая носом. – Мы собираемся в больницу. Все приедут туда.

– Нет, просто поезжайте, – ответила я ей. – Я встречусь с вами там. Я приеду.

Она замолчала, потом тихо спросила:

– Ты уверена?

– Да, Фэйт. Езжайте. Скоро увидимся. Пожалуйста, осторожнее за рулем.

– Тогда увидимся там, – сказала она и отключилась. Я прижала телефон к груди, пытаясь удержать слезы. Я не хотела проявлять свои чувства, по крайней мере, не сейчас. Сейчас не подходящее место или время для того, чтобы начать рыдать. Я могу подождать до больницы, где будут все остальные. Или до вечера, когда буду лежать одна, в постели.

Прошло еще меньше пяти минут, когда мне позвонил Зендер, добравшийся до дороги. Я описала ему два первых поворота, какими мы ехали, а затем третий, после которого я заблудилась. Мы оставались на связи все время, и с легким разочарованием с его стороны я, наконец, увидела, как он едет в мою сторону на одной из лошадей Клэя. Он выглядел таким красивым, особенно в ковбойской шляпе и с выражением облегчения, появившимся у него на лице, когда он меня увидел.

Когда мы встретились, он сразу же бросился ко мне.

– Поверить не могу, что тебе удалось здесь заблудиться, Лекси. Тебе повезло, что я ответил на звонок. Черт, тебе повезло, что я вообще нашел тебя. О чем ты вообще думала, когда не следила за дорогой? – но его улыбка моментально исчезла, когда мои чувства вырвались наружу и плотину прорвало.

– Я не хотел расстраивать тебя до слез, – тихо сказал он, протягивая руку и накрывая ею мою.

– После того, как ты отключился, позвонила Фэйт и сказала, что моя мама умерла, – вытерев лицо, я посмотрела на Зендера. – Я только вчера смогла простить ее, Зендер. Вчера! А теперь ее нет. Я не смогу узнать ее. У меня никогда не будет настоящей мамы, и у меня никогда ее и не было.

Он пробормотал какие-то ругательства, которых я даже не заметила, прежде чем произнести:

– Мне так жаль.

Я знала, что он сказал это из вежливости, но мое сердце начало таять всего лишь от звука этих слов.

– Хоть что-то. Просто... мы можем вернуться? – я потянула за нижний край своей майки, чтобы вытереть лицо, совершенно не заботясь о том, что Зендер может увидеть складки на моем животе.

Помолчав пару секунд, он, наконец, ответил:

– Да, поехали.

Всю дорогу назад мы ехали молча, и как только мы подъехали к загону, он помог мне завести лошадь. Выйдя из конюшни, я смущенно спросила его:

– Ты не мог бы отвезти меня в больницу?

Зендер положил руку мне на талию.

– Все, что тебе нужно, – если бы он только знал, как много значит для меня то, что он сделал для меня за последний час. Больше, чем я смогла бы описать ему, это уж точно.

Припарковавшись у больницы, Зендер посмотрел на меня.

– Я тебе нужен? Потому что я уверен, Эмерсон поймет. Я могу...

– Все в порядке. Спасибо, но нет. У тебя завтра свадьба, а сегодня репетиция ужина, или что там еще. Я буду в порядке.

Несколько мгновений он смотрел на меня, его глаза изучали мое лицо, прежде чем, как мне показалось, он с легким кивком принял мои слова.

– Хорошо. Тогда увидимся позже.

– Джастин останется на ночь у тебя или ты привезешь его вечером? Его костюм, кажется, у Клэя.

– Позвони мне, когда вы будете дома.

– Спасибо, Зендер. За все.

***

На самом деле мое сердце разбивалось по очень многим причинам.

Самой очевидной была смерть мамы на следующий день после того, как я узнала ее настоящую. Женщину, которую могла бы любить и восхищаться, но на которую я обижалась.

Потом я сидела в зале ожидания и наблюдала за тем, как ломается мой папа – тот, кого я всегда считала своим биологическим отцом – даже не просто ломается. Это было нечто большее. Он сидел, скрючившись на скамейке, и рыдал. Видеть слезы взрослого, здорового мужчины это одно, но смотреть, как твой отец рыдает так, словно со смертью жены закончилась его жизнь, разбивало мне сердце. Я чувствовала себя еще более бесполезной, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Мои родные, тетя Шерил и все остальные сидели здесь так же, как и я, в полубессознательном состоянии, по нашим щекам текли слезы. В случае смерти все забывают о самой первой стадии горя. Это не отрицание или изоляция, это нечто полностью противоположное. Ты просто сидишь, пораженная и испуганная, пока сотни, или, может, даже тысячи, мыслей одновременно роятся в твоем мозгу. Какие-то из них хорошие, какие-то плохие, некоторые забыты давным-давно. Потом появляется отрицание, оно прорывается через всю мешанину в твоей голове, и мысли уходят, пока ты отчаянно пытаешься верить в то, что человек ушел не навсегда.

Мой папа уже был на стадии отрицания, все остальные всё еще пребывали в мире воспоминаний.

Когда пришло время, у тех из нас, кто хотел увидеть мою маму, эта возможность появилась. Я не была уверена, когда именно, но все отрицательно покачали головами, я встала и прошла за сестрой в палату. За задернутой занавеской, на металлическом столе лежала моя мама, абсолютно неузнаваемая, она выглядела как женщина, которую я знала в детстве.

Я сидела возле нее на холодном стуле около двадцати минут, прежде чем мне сказали, что нужно обсудить приготовления к похоронам. Хорошо было то, что мама о многом подумала загодя, а с тем, что она забыла или не могла сделать лично, справиться мы смогли.

Выйдя из больницы, мы поехали в дом отца. Зендер, находившийся поблизости, забрал меня, и пока я выбиралась из его грузовика, он сказал:

– Мне нужно вернуться в дом. Я уверен, что Джастин разбирается сейчас с одеждой для свадьбы, и что может понадобиться моя помощь.

Я отпустила его, зная, что для поддержки у меня остались мои родные. Они знают, что я переживаю, он – нет.

Когда все пережили первые минуты шока и сердечной боли, мы начали вспоминать. Было больно, не иметь общих воспоминаний с ними, но я понимала. В какой-то момент папа поднялся с дивана, не в состоянии больше выносить разговоры, и я пошла за ним. Когда он начал подниматься по лестнице, я позвала:

– Папа.

Он замер, его голова поникла, но он промолчал и не повернулся. Я решила продолжить.

– Мама рассказала мне вчера, – я знала, что мне нужно внести ясность. Его кивок был таким слабым, что я едва заметила, но помимо этого он продолжал молча стоять, так что я продолжила. – Ты был моим папой. Всегда им будешь. Мне жаль, что мама так с тобой поступила, и мне жаль, что я была напоминанием о том, что произошло. Но ты тяжело работал и всех нас обеспечивал, и ты был настоящим мужчиной. Я уважаю тебя за это, и даже если тебе не нравится меня видеть, я хочу чтобы ты знал, что я люблю тебя.

Я уже поворачивалась, когда он произнес охрипшим голосом.

– Я тоже тебя люблю. Всегда любил, – потом я услышала, как он стал подниматься по ступенькам. Быстро вытерев слезы, я вернулась в комнату, чтобы снова присоединиться к остальным. Тетя Шерил уже ушла, так что остались только мои братья со своими женами.

Заговорила Магнолия:

– Ее любимым напитком была Кровавая Мэри. Я предлагаю всем тем из нас, кто в состоянии пить, пойти в Hitter и выпить в ее честь.

Нас не нужно было долго уговаривать. Торин поднялась в свою комнату, и я в какой-то мере ощутила вину за то, что мы больше не остаемся в доме, но когда Клэй предложил ей присоединиться к нам и выпить что-нибудь безалкогольное, она покачала головой и сказала, что будет лучше, если она этого не сделает.

Риз сказала, что она не хочет никуда идти, но хочет, чтобы пошли мы. У нее не было сил, чтобы возвращаться к себе, так что она свернулась на диване перед телевизором, включив фильм. Когда мы заглянули к ней перед уходом, она не обращала внимания на фильм, затерявшись, как я предположила, в воспоминаниях о маме.

Хиттер был маленьким грязным спорт-баром. Так как у них могла бы перекусить вся семья, сюда мог зайти каждый, независимо от возраста, однако в основном здесь сидела публика лет сорока или старше. Я никогда не знала почему, но мама любила ходить сюда. Помню, когда я была маленькой, она брала нас всех сюда на ланч, когда папа был на работе. Еда была дешевой, я понимала это даже тогда, но она была такой же, как и в любом фаст-фуде. Нет, мама любила Хиттер, и если верить моим родным, она по-прежнему ходила сюда, за исключением последних недель.

Мы впятером сели в угловую кабинку в конце зала, и перед нами поставили Кровавую Мэри. Я никогда не любила её, и после первого же глотка знала, что никогда не полюблю. Из уважения к маме, когда Клэй поставил коктейль перед нами, мы все решили выпить только по одной, после чего сможем выбирать то, что захотим.

Это вернуло нас в настоящее.

– А ты разве не должна сейчас помогать Эм с приготовлениями к свадьбе? – спросила у Фэйт Магнолия. Мы уже выпили по третьему кругу, и это ощущалось. У парней был свой разговор, мы, девочки, беседовали о своем.

Фэйт кивнула и сделала еще глоток пива. Поставив бокал на стол, она слабо улыбнулась.

– Она понимает, и сказала, что все будет в порядке. Я пропущу только репетицию ужина, но так как у них не будет ничего экстраординарного, думаю, завтра я справлюсь.

Я продолжала пить свой яблочный сидр. Он похож на пиво с яблочным вкусом, но нравился мне гораздо больше. Он выполнил свою задачу, и по моему телу разлилась теплота, с каждым новым глотком в моей голове прояснялось. При упоминании свадьбы Зендера и Эмерсон я была еще более благодарна за легкое гудение в моей голове.

– О, боже, – ответила Магнолия. Она забыла о том факте, что Зендер является любовью всей моей жизни. Я думаю, что ее даже не слишком беспокоил тот факт, что он отец Джастина. – Я до сих пор не воспринимаю их как пару. Она милая и все такое, но он раздражителен. К тому же, он тяжело работает, а она не работает вообще. У них даже нет детей. Она должна быть занята по 40 часов в неделю, или 30 как минимум, – она покачала головой, раздражаясь при этой мысли, и отпила через трубочку свою Маргариту.

Это было для меня новостью. Я понятия не имела, что Эмерсон нигде не работает. Интересно, а Зендер знает, что она, скорее всего, его использует? Она, разумеется, может очень сильно его любить, но очевидно, что она его не уважает.

У Фэйт вырвался странный фыркающий звук.

– Мне ли не знать! В ту же секунду, как он сделал ей предложение, она пошла и бросила свою работу в мини-маркете. Господь благослови ее, но я этого не понимаю.

Я почувствовала, как тепло во мне превращается в бушующий пожар. Меня это не должно волновать, но я очень разозлилась.

Прервав разговор, Магнолия сделала знак официантке принести ей еще выпивки. Я была вполне уверена, что она уже пьяна, но не сказала ни слова. Я решила воспользоваться этим и тоже попросила официантку повторить для всех.

Когда официантка ушла, Магнолия снова посмотрела на Фэйт.

– Ты, кажется, говорила мне, что в колледже она была той еще шлюшкой?

Щеки Фэйт покраснели, а глаза расширились.

– Магнолия, – прошипела она, – ты не должна была говорить об этом.

Я не смогла сдержать ухмылку, но скрыла ее, поднеся к губам бокал.

Магнолия отплатила ей, пожав плечами.

– Ты ведь знаешь, как говорят: однажды шлюха – всегда шлюха, – слово "шлюха", произнесенное Магнолией, шокировало меня, но не так, как то, что случилось после. – Может быть, она бросила работу, чтобы ей было проще изменять Зендеру за его спиной.

Ганнер услышал ее и покачал головой.

– Детка, ты уже достаточно выпила. Пора заканчивать с текилой, – она начала истерически смеяться, и о разговоре почти забыли, до тех пор, пока она не заговорила снова.

– По выражению твоего лица, я бы сказала, что права.

Я моментально повернулась к Фэйт, которая опустила глаза. Ее руки сжимали бутылку, и она бессознательно теребила этикетку. Магнолия права, по ее виду я сразу же предположила, что ее догадка была верна.

Я даже не колебалась, задавая ей вопрос.

– Это правда, Фэйт? Она так и делает?

Возникла долгая, почти неловкая пауза, пока все с неверием смотрели на Фэйт. Когда она, наконец, подняла голову, то посмотрела прямо мне в глаза и сказала:

– Предполагается, что я являюсь ее подругой. А это значит, что я не должна рассказывать ее секреты посторонним.