Воздух пахнет любовью и сеном. Деревянные балки расчерчивают на полосы потолок. Над нами кружатся пылинки и искры. Всполохи знакомые, изумрудно-фиолетовые. Мои.

Тело ещё не остыло: горячая истома поднимается снизу вверх, заставляя кончики пальцев неметь. Не остыло и сердце: колотится, проклятое… Того и гляди, наружу вырвется птицей заплутавшей. Да и успокоится ли?

Смотрю в его серые, смеющиеся глаза, и не понимаю, что внутри творится. То ли счастье на волю отпустила, то ли самую большую ошибку совершила. Помню ведь, как ходил за мной следом по коридорам Академии, да вздыхал. Помню письма без подписи, что соседка моя по комнате – рыжая Мандрагора – прочитала вперёд меня, а потом заливисто хохотала, едва взглядом со мной встречалась. Мой земляк, Рэнилл, называл его мальцом да посмеивался украдкой. Да и я понимала, что это безумие. Только сердце почему-то колотилось по-особому, когда я видела его, караулящего у двери. И душа рвалась на лоскуты, когда спиною его взгляд чувствовала. Разочарованный.

Так и болела бы душонка моя грешная, если б в конце прошлого сезона не обернулась на его беззвучный зов в самом истоке коридора призраков, у круглого зала. Может, и он бы забыл меня со временем, сложись всё иначе. Но я обернулась. И улыбнулась. И за собой поманила. И узнала, что зовут его Тэйлан, и он – стихийник-первогодка.

И поняла, что испытываю к нему нечто большее, чем простая привязанность.

Вдыхаю воздух, наполненный нашим запахом. А сердце щемит. Это я втянула Тэя во всю эту авантюру, хоть Рэнилл и высказался против. Это из-за меня он вынужден будет рисковать всем. Теперь у нас один путь – идти до конца рука об руку.

Застегиваю разболтанные зажимы на куртке. Привожу себя в порядок и поправляю одежду. Стряхиваю с кожаных брюк травинки и пыль. Отголоски удовольствия всё ещё бегут по венам. Права я была или нет, но это того стоило.

– О чём думаешь? – слышу его голос: бодрый и смешливый. Тэй застегивает рубашку, пряча под тканью проступившие на коже чёрные чешуйки.

– Думаю, что зря ты увязался с нами, – неохотно признаюсь я, и левое плечо начинает ныть. – Рано тебе такие авантюры проворачивать. Не выдержишь ведь. Крылья сложишь…

– Я справлюсь, – отвечает Тэй бесстрастно. – Разве не видела, как быстро я обращаюсь? Мне достаточно о твоей рыжей подружке вспомнить – разозлиться, как следует. Чёрные драконы сильнее белых.

– Видела только, что ты контроль частенько теряешь, – замечаю я с ехидной усмешкой. – Эмоции нужно беречь, Тэй.

– Зачем их беречь?! – недоумевает Тэй, вытаскивая сухие травинки из длинных волос.

– Чтоб в воздухе в человека не обратиться. И на меня, например, – подхожу к нему гордой походкой, усмехаясь. Мне нравится чувствовать своё превосходство. – Хочу, чтоб ты мне чаще в любви признавался! Как в том письме, помнишь?

– Р-р-р! – лицо Тэя чернеет и искажается, едва я напоминаю о невинной шалости Мандрагоры.

– Не злись, – тяну его за талию. – Просто скажи, что любишь меня.

– Я. Люблю. Тебя. Линетта, – бормочет Тэй и отчего-то краснеет.

Всё ещё держа на губах улыбку, я приникаю к его рту и пью его. И знаю: нет счастливее Тэя на всём Кеплере сейчас. И нет счастливее меня… Вот моё счастье, рядом. Мой. Тэй.

Но я никогда не признаюсь ему, что он стал моим первым мужчиной. Просто потому, что люблю чувствовать своё превосходство.

* * *

Сладкий сон растревожили голоса. Воздух в комнате ходил ходуном, колыхая пряди волос на висках.

– Я ни слова сейчас не понял, – надменно бурчал Эриман. – Можете повторить?

– Конечно, – второй голос тоже показался знакомым.

Викс?

Должно быть, показалось. Наверное, это те самые иллюзии, что иногда преследуют человека на грани сна и бодрствования. Не открывая глаз, я покрепче прижала одеяло к себе. Вдохнула запах Эри – самый родной и желанный. Какой же чудесной была ночь!

– Эриман Окард, – снова вклинился незнакомый голос. – Подумать только! Наш-ш малец. И в мыс-с-слях не допустил бы. Вы же с-светлый, Ла'брисс! Или так хорошо притворялис-сь?!

– Вам ли не знать об инверсии потоков, Ла'брисс?! – неохотно высказался Эриман.

– Всё так же с-сильно любиш-шь свою Лин, малец? – голос хохотнул.

– А ты все такой же зануда и заучка, Рэн, – буркнул Эриман, целуя меня в висок. – Доброе утро, малыш. Прости, что не получилось поспать подольше. Может выйдешь? – обратился он к ректору. – И дашь нам хоть халаты надеть? – Эри привстал и собрался откинуть одеяло.

Повернула голову и ужаснулась. В углу комнаты щёлкал хвостом ректор! Дядя Викса…

Но теперь я помнила его молодым.

Воспоминания нахлынули, как цунами, застучав в висках распирающей болью. Рэнилл Илмаун из Вессарии. Земляк, с которым мы ехали на вступительные испытания, что оберегал меня последующие четыре года после поступления. Пока не…

Боги Вездесущие, что случилось дальше?

Плечо неожиданно зазудело, и я царапнула раздраженную кожу.

– Долго тебя упрашивать, Рэн?! – недовольно высказался Эриман. – Через пять минут, в столовой!

Ректор пожал плечами и, бросив на меня неоднозначный взгляд единственным глазом, выполз за дверь.

Я осторожно приподнялась, стягивая за собой одеяло.

– Каким был беспардонным, таким и остался. Сто с хвостиком лет его не изменили, – Эриман потянулся и завалил меня назад на постель. – Нет-нет, сначала утренний поцелуй, а потом все остальное. Ректор-с-с-с подождет.

– Ты что-то видел во сне? – спросила я, когда его губы приблизились к моим. – Что-нибудь… интересное? Я вот, проснувшись, обнаружила, что знавала Ла'брисса Илмауна молодым. Подозреваю, и ты?

– А ты как думаешь, Линетта? – коварно ухмыльнувшись, Эриман запустил ладонь под одеяло и нащупал мою грудь. – Думала, что такую любовь возможно забыть? Я тогда сгорал и сейчас горю – вечным огнём. Но только теперь я не позволю разорвать этот круг. Никто не умрёт! Я не потеряю тебя снова так надолго, – опустил голову и долго дышал моей кожей. – Спасибо за эту ночь, Лин.

– Люби-и-имый, – прижалась поцелуем к его плечу. Вдохнула аромат пепла, родного дома и костров. – Я хоть хорошо в твоём сне выглядела?

Он засмеялся. Сотрясался надо мной, но держал свой вес на локтях.

– Ты была дерзкой и независимой, старушка моя, – надтреснутым голосом выдохнул Эриман, свалившись рядом. Увлекая меня за собой, перевернул нас. Я оказалась на нём и почувствовала, что если мы сейчас не прекратим – прошлая ночь повторится.

– Я думаю, нам лучше остановиться, – засмеялась я ему в лицо. Коснулась губ лёгким поцелуем и пересчитала его ресницы. – Пойдём вниз? Мне не терпится услышать всё.

– Да, сейчас… – пробубнил Эриман, продолжая меня целовать и гладить, передавая своё тепло.

– Эри-и, – я застонала, жадно ему отвечая. – Я ведь не выдержу!

– И я, – усмехнулся он, пробираясь под одеяло. – Подождут.

– Я то подожду, – брякнул в дверях Ла'брисс Илмаун, откашливаясь. – А вот Нимеридис-с-с нет.

Я закашлялась, чувствуя, как жар ползёт на щёки.

– Нимеридис? – сорвалось с губ. – При чём тут Нимеридис?!

– Вас-с-с жизнь ничему не научила-с-с… – холодно ответил ректор и вышел.

Эриман приподнял меня над собой и поцеловал в губы.

– Как же не хочется в реальность, но нужно… Рэннил знает больше, чем мы ожидали. Ты помнишь его? Получается, он один прожил все эти годы, храня нашу тайну. И я теперь понимаю почему меня так просто приняли на работу, – он усмехнулся.

– Думаешь, он тебя узнал? – я с неохотой сползла с Эримана, перебираясь на другую сторону кровати. – Ты же хорошо прятался, раз к тебе все эти годы претензий не было.

– Я не знаю, Арли. Но зачем ректор тогда примчался ко мне? Я ведь его не звал, и в гостях он у меня никогда не был. Да и метка появилась только сегодня, – Эриман потёр лицо и шумно выдохнул. Встал резко и заходил по комнате, не стесняясь своей обнажённости. – Ладно! Одеваемся. Пусть рассказывает всё, что знает. Возможно, мы получим сегодня ответы на все наши вопросы.

Перегнувшись через бортик кровати, я потянулась к платью, чёрной тенью висящему на стуле.

Через пять минут мы уже спускались в столовую. Тревога нарастала по мере того, как мы приближались. С каждой пройденной ступенькой, с каждым шагом! Я всё крепче прижималась к Эри, стараясь унять панику.

Стол был богато накрыт. В высокой вазе по центру золотилась прижаренной сахарной корочкой выпечка с кунжутом. На пёстрых блюдах красовались ломти нарезанных фруктов, а в чашках из тонкого фарфора благоухал ароматный напиток с дольками лайма.

Ла'брисс Илмаун явился не один. Рядом с ним, скромно опустив глаза, сидела Мирелла.

– Э-э, не-е-ет! – прыснул Эриман, выставляя указательный палец. – Только не говори, что ты тоже замешана, Мира!

Женщина подняла взгляд и пожала плечом.

– А это как-то облегчит тебе жизнь?

– Вот же Падшие! – выругался любимый, подводя меня к столу. – Я внимательно вас слушаю, – жёстко выговорил он и присел рядом. Он ещё долго ругался себе под нос, пока не схватил кусочек мяса из тарелки и не стал его усердно разжёвывать.

Викс, который сидел на другом конце стола, сжался и втянул шею. Кто на него так влиял? Дядя или Эриман? На лице друга горел румянец, а руки теребили салфетку.

В столовую, смеясь, зашли Амрес с Адонисом. Женщина несла блюдо с фруктами, а воспитатель прижимал к груди бутыль темного вина.

– Это вам, – откомментировал Адонис, водрузив на стол вино и откупорив пробку. В воздухе заиграл терпкий аромат красного винограда. – Мы, с вашего позволения, немного погуляем, пока вы все свои важные вопросы обсуждаете.

– Верное решение, – беспардонно откомментировал Ла'брисс Илмаун. – Лиш-ш-шние уш-ши нам ни к чему.

– Дядя, – Викс бросил на ректора суровый взгляд исподлобья, – может, мне тоже удалиться?

– Ос-с-станься, Викс-с-с.

Дверь чёрного хода захлопнулась за Адонисом и Амрес. Я заёрзала на месте. Разговор принимал серьёзный оборот.

Неужели Викс тоже с нами? Но он не говорил мне ничего о метке. Умолчал?

Эриман разлил вино и предложил сначала выпить, долго смотрел на меня, а потом сказал:

– Что бы там ни было с этим метками, свадьба не отменится! – он поцеловал меня в губы и, выпив до дна свой напиток, упал на место. – Можно начинать! А то я устал от этих тайн и странных взглядов. Что за срочность, Рэннил? Метка расчесалась с утра пораньше? Кошмары мучили? Мира? Что ты молчишь?

– Эриман, успокойся. Мы не желаем вам зла, – начала темнокожая, – и скрывать ничего не собираемся. Просто ты всё время как огнедышащий дракон рычишь…

– Я и есть дракон! – закричал Эри, хлопнув по столу ладонью. И когда я подпрыгнула, ласково прижал к себе. – Что происходит? А?

– Вы что, сразу знали всё? – я с укором взглянула на Миреллу. – И не сказали ничего нам про метки?

– Чуть пораньше вас узнала, – ответила женщина сухо. – Претензий предъявлять не нужно. Мне слишком многое рассказали мои сны, и я сама пришла к Ла'бриссу Илмауну с вопросами. Не рассказала вам, потому что считала, что мы должны собраться вместе. Вы ведь тоже видели достаточно многое.

– Куда больше, чем ты можешь себе представить, Мира! – Эриман снова рассмеялся и прижал меня к себе.

– Нас пятеро, – я обвела взглядом собравшихся, – но есть и шестой?

– Четверо здес-сь, – поправил ректор, доставая из-за пазухи медальон на цепочке и показывая его собравшимся.

На серокожей ладони Ла'брисса горела серебряная шестиконечная звезда. Четыре луча светились зеленоватым огнем, пятый луч серым, а ещё один мигал светло-розовым.

– Зачем это всё? – напряжённо спросил Эриман, наклоняясь, чтобы рассмотреть получше медальон.

– Дядя, что это значит? Говори уже! Не только у профессора Окарда терпение заканчивается! – выпалил на одном дыхании Викс. – Ты говорил, что это связано с моей девушкой и…

– Погоди! – Эриман остановил тираду парня взмахом руки. – Ты хочешь сказать, что есть ещё кто-то? Викс не из нашей связи? Кто тогда?

– Нас-с было шес-с-сть, – начал ректор. – Я, что вынужден был с-стать хранителем; Нэл, – он указал на Миреллу, – талантливый артефактор с задатками математика, с которого всё и началось. Линетта, – он протянул ко мне руки, – мощный теневой маг, и её поклонник, малец Тэйлан, – повернулся к Эриману, – чёрный дракон. Материалистка Мириди, что могла передвигать предметы одной лишь силой мысли, и Мандрагора. Наверное, самая опасная противница для врага. Она сражалась на мечах, как отъявленная воровка, и призывала сущностей из потустороннего мира, как мощный тёмный маг.

– И-и-и? – подтолкнул Эри. – К сути. Зачем мы здесь сегодня собрались?

– Вы не помните, что означает ваш-ша метка? – ректор сморщился. – И никто, кроме Миреллы, не знает, зачем мы себя связали узами?

Мы с Эри изумлённо переглянулись.

– Дружили мы? – предположила я.

Ректор мотнул головой, и поправил чёрную повязку на глазу:

– С-с-слушайте же!

И воспоминания начали расцветать в моей голове буйными розами.

* * *

– Ты должна знать, Линетта, – твердит Рэнилл, больно оттягивая моё предплечье. Он поджимает губы, как и всегда, когда сильно волнуется. – Мы не можем ехать домой. Мы должны спрятаться… Скрыться! Стать дезертирами… Да кем угодно! Только не кидаться в полымя лишь потому, что нам велят.

– Но почему?! – я пытаюсь разжать его пальцы, но он лишь обхватывает запястье сильнее. Впивается в кожу ногтями, будто наг треклятый. А я не могу и слова против сказать. Потому что знаю: только добра мне желал и берёг всегда.

– Так надо, Лин.

Мы несёмся по коридорам Академии: стремительно, будто убегая от наступающего пожара. Рэнилл тащит меня за руку, а я испуганно вспарываю пятками паркет, не понимая, к чему эта суета. Из заднего кармана брюк Рэнилла торчит треугольник повестки: точно такой же, как и мой. Он тоже получил горький вызов судьбы… Несмотря даже на то, что у него малолетний сын!

Война, обступившая мир, не имеет ни лица, ни жалости. Стоят ли годы кровопролития десятков тысяч жизней? Нас учат, что люди и драконы – венец живой природы, но когда я думаю о том, что ни те, ни другие не умеют решать проблемы миром, понимаю: это не так. Мы – те же дикие звери. Или даже опаснее. И каждый из нас приближается к падшим, когда идёт с оружием на подобного себе.

– Нэл, – Рэнилл задыхается. – Он сделал подсчёты и понял страшную вещь…

– Этот чудной заучка? – фырчу я. – Никогда ему не доверяла.

– Он разговаривал с Ла'бриссой Мириди Хон! – Рэнилл останавливается и возмущённо вскидывает руки. – И она согласна с ним. Надеюсь, ты не будешь отрицать её авторитета?!

– Одно дело авторитет, – с готовностью топаю ногой. – Другое – что человек представляет из себя на деле. Можно иметь корону, но быть простым ползучим гадом. Можно пригибаться к земле от званий и регалий, а на деле оказаться никем.

– Это ты из-за того, что Хон поставила тебе восемь баллов на экзамене?

– Согласись, что она придиралась! – ярость топит мир чёрными волнами, и я едва сдерживаю свою теневую сторону. Никто до этой секунды не смел напоминать мне об этом нелепом конфузе. До сих пор тысячи игл колят кожу, когда вспоминаю самодовольную физиономию Хон. И единственный билет, который я не выучила, что по стечению обстоятельств достался именно мне!

По лицу Рэнилла скользят блики, а в волосах путается кружево теней. Зрачки полыхают искорками ехидства. Думает, наверняка, что самолюбие своё тешу. Знал бы, что эта Хон за язва! Но ему повезло: у них преподаёт другой профессор.

– Если ты не идёшь со мной… – начинает он, но я обрываю его пламенную речь.

– Иду, иду…

Дрожу. То ли от испуга, то ли от возмущения. Раз Рэнилл так хочет, я послушаю, о чём говорит Нэл. Только пусть не надеется, что я превращусь в одержимую, как и он сам. Голова-то на плечах у меня имеется…

В отдалённой аудитории царит полумрак, несмотря на то, что полдень только что разогрел улочки. Бархатные портьеры опущены, и теперь лишь редкие лучи тонкими полосами стелются по полу. Лучи похожи на иглы. Слова Нэла – чернокожего заучки – на горячечный бред. Но я слушаю, и с каждой секундой мне становится всё страшнее.

Нас пятеро: я, Рэнилл, Мандрагора, Нэл и, конечно, Мириди Хон. Кто бы сомневался, что Нэл осмелится выступить без её поддержки. Но чем больше я слушаю, тем меньше мне хочется закидать парня помидорами и яйцами. Потому что его слова столь же похожи на правду, сколь и на ересь.

– Тёмных магов просто разорвёт, – подытоживает Нэл, стирая свои рассчёты с доски. – Чем больше их соберётся у источника, тем сильнее будет брешь. Того они и добиваются.

– Вами хотят пожертвовать, – поддерживает его Ла'брисса Хон. – Я никогда не сказала бы это, если бы не была уверена в том, что Нэл говорит правду.

– Фарс! – вскакиваю со своего места, едва не опрокинув стол. Мне стыдно признаться, что я верю Нэлу. Но ещё отвратительнее оттого, что приходится подчиняться Ла'бриссе. – Что за заговор?! Если это действительно так, почему бы не сказать всем?! Для чего это тайное собрание?!

– Боюсь, что заговор не у нас, а у правителей, – возражает Нэл.

– Будешь артачиться – умрёшь невинной, – хохочет Мандрагора, перебирая рыжие локоны, и меня подмывает запустить в неё чем-нибудь тяжёлым. Боги Вездесущие! Даже она – моя нелепая соседка по комнате – в этой секте! И верит в этот бред!

Бред ли?

Мне хочется крушить. Ломать мебель, бить окна, стучать ногами по паркету, лишь бы меня услышали и поняли!

– Если сказать всем, – Хон явно чувствует своё превосходство, и я ненавижу её за это, – мы посеем смуту. Паника страшнее войны.

– Рэнилл, ты веришь в это?! – поворачиваюсь к товарищу, а тот прячет раскрасневшееся лицо за веером длинных пальцев. – Какой толк говорить обо всякой ерунде, если вы даже не можете придать ей огласку?!

– В том и толк, – спокойно говорит Нэл и смотрит непроглядно-чёрными глазами прямо на меня, – что для того, чтобы закрыть источник раз и навсегда, достаточно шестерых тёмных магов. Пока нас пять, если ты, конечно, не уйдёшь, Линетта.

Я стою, опустив глаза, и алейн гладит мои волосы золотой ладонью. Мне горячо и стыдно, стыдно и горячо. И отчего-то хочется в лапы смерти: остро и непреодолимо. Прямо сейчас. Смыкаю веки, и меня начинает кружить и уносить вниз. И кажется, что вот-вот провалюсь сквозь пол…

Сзади скрипит дверь. Сквозь напряжённое молчание прорываются шаги: твёрдые и уверенные.

– Я буду шестым, – чётко проговаривает кто-то над самым ухом. Вздрагиваю, а потом неожиданно вспоминаю, кому принадлежит голос.

– Тэй?

Так и есть. Мой малец, мой безмолвный спутник, над которым всё время потешаются Рэнилл и Мандрагора, рядом стоит, и его серые глаза добродушно щурятся. Не иначе, как за нами шёл. Не иначе, как слушал. И слышал!

Повернувшись на пятках, хватаю Тэя за воротник, но он с неожиданной смелостью откидывает мои ладони. И я понимаю: когда мы танцевали в круглом холле, он говорил правду, а не рисовался.

– Сумасшедший, – выдыхаю я, роняя руки.

– Кто его пустил? – слышу возмущённый голос Рэнилла с другой стороны и зажмуриваюсь. – Дети не нужны здесь. Линетта, что он за тобой увязался? Может, на горшок ему пора?

– Я не ребёнок, – отрезает Тэй. Оказывается, он умеет быть твёрдым. – И я решил всё. Если Линетта едет, еду и я.

– Да он просто влюбился, – Мандрагора впереди с пренебрежением фыркает и отворачивается. Она похожа на кошку: гибкая и самодостаточная. И мне до сих пор интересно, как она очутилась в компании отличников, которых всегда называла чокнутыми. Должно быть, пришла сюда, ведомая своим кошачьим чутьём.

– Орейворец, – грозно подытоживает Ла'брисса Хон, глядя на Тэя.

– И что? – Тэй улыбается. – Я не хочу войны так же сильно, как и мирные жители другого берега. Вы сами-то откуда будете?

Молчание висит долго. Но когда первые реплики разрывают туго натянутую плёнку тишины, мы все понимаем: этот бой наш. Осознание снисходит внезапно и подобно озарению. Мы собрались. Нас собрали Вездесущие. И Хон уже не так омерзительна. Да и Мандрагору не хочется закидать камнями.

Мы уезжаем все вместе, через трое суток после собрания. Через двое суток после того, как нас связала тёмной вязью клятва, и на наши плечи легло магическое клеймо. И через сутки после того, как Тэй стал моим.

За трое суток до того, как нас не станет.