На улице воздух ворвался в легкие и стал разрывать на части грудь. Хотелось рыдать, кричать, но нельзя. Это перебор. Она сильная. Сейчас ради отца нужно взять себя в руки. Иначе пройдет эта короткая отсрочка, и все пережитое будет зря.

Вышла на дорогу и поймала машину.

В отеле попросила номер и как на зло свободный оказался «35», как раз тот, который занимал Дима месяц назад.

Свежий запах моющего и цветочного порошка витал в воздухе. Комната, зеркально напоминала ее прошлую, только отличались шторы и мебель.

Анна бросила на пороге сумки, закрыла дверь и прошла к кровати. Долго смотрела на орнамент на темно-зеленом фоне по центру покрывала с затейливыми завитками, на расшитые золотистой нитью лабиринты и узелки.

Присела на край и опустила плечи. Что делать дальше? Пришлось вернуться в отель, уже не страшил даже Корин. Все равно терять нечего. Может, так легче до нее доберутся и все, наконец, закончится? Жить в невесомости и неизвестности стало невыносимо. Анна на секунду представила, что Денис хранил тайну столько лет, и как ему досталось. Как человека она не могла его ненавидеть, но ревность съедала изнутри. Крепкая скорлупа треснула, и наружу выпало обглоданное, рванное сердце. От боли, что застыла в груди, хотелось забиться в угол и истошно кричать, не останавливаясь.

– Нужно пройтись! – бросила Анна пустой комнате.

На улице для осени было очень тепло. У них, в Центральном, уже давно ходят в ветровках, а здесь еще можно и в сарафане пройтись. Достала самый свежий и любимый наряд в мелкий цветочек, длиной до пят. Топ был прошит тонкими резинками, облегал грудь и талию, юбка лилась вниз, красиво огибая берда. В этом сарафане было очень удобно даже ходить на фотоохоту, иногда даже удобней, чем в джинсах. Савина захватила фотоаппарат и направилась на набережную. Она не собиралась страдать в одиночестве, и рыдать в потолок. Это не для нее.

Долго бродила окрестностями, искала интересные краски и фактуры, необычные сюжеты и личности. Нога почти не болела, тем более, легкие босоножки оказались облегчением после тесных кроссовок.

Но через несколько часов все равно захотелось передохнуть. Савина нашла ближайшую лавочку и, почти рухнув на нее, откинулась на спинку. Долго смотрела на море и его волнующиеся воды. Чистая голубизна неба вымащивалась серыми пятнами туч. Ветер ласково трепал волосы, сегодня снова не захотела их укладывать и завязывать в хвост.

– Аня? – позвал знакомый голос. Ей не нужно было смотреть, чтобы знать, что это Дима.

– Привет, – ответила довольно сухо. А что он хотел?

– Я тебе не мог дозвониться несколько дней, волновался. Но тут поспрашивал в отеле, сказали, что ты сегодня заселилась. Я искал тебя тогда по округе. Два часа бродил.

Анна смотрела в его янтарные глаза и понимала, что не доверяет ему. Потому отнеслась к его словам, как к оправданию.

– Я телефон потеряла, – буркнула и уставилась в экран камеры.

– Так что случилось? Я вернулся на поле, а тебя уже не было. Искал тебя, искал, – он присел на другой край лавочки. Дернулся, чтобы коснуться ее руки, но Анна глянула на него так строго, что Дима отстранился.

– Ничего особенного.

– Ты напряжена и бледна. Что не так?

– Неприятности на работе, – полепетала Анна, пытаясь унять свои воспоминания и эмоции. Вкинула камеру в чехол, даже прикосновение к ней сейчас напоминало о Денисе. Хотелось швырнуть в море и утопить эту боль, но это делу не поможет, а ей еще работать с фото. Вряд ли ее примут назад в журнал после таких прогулов. Резко закрыла молнию и, чуть прикусив зубьями палец, зашипела от боли.

Дима перехватил ее руку и поцеловал пальцы. Прохладная волна трепета прошлась по телу. Кажется, легкий электрический ток застрял где-то в ребрах. Анна шумно выдохнула, выудила руку и отстранилась.

– Не надо.

– Все тот же парень? – усмехнулся мужчина. А он до боли проницательный. Анна горько улыбнулась в ответ.

– И он тоже. Ладно, мне пора. Хочу еще поработать, – Савина хотела встать, но Дима придержал ее ладонью. Застыла, глядя на его крепкие и красивые пальцы.

– Поговори со мной. Ты была так открыта в августе, а сейчас, словно далекая планета. Я же не прошу чего-то особенного, просто побыть рядом.

– Давай ты меня проведешь до отеля, и мы как раз поговорим? – предложила Анна, аккуратно высвобождаясь от его руки. Нехотя, почти силой. Он притягивал ее, и в этой реакции Анна чувствовала странное, необъяснимое волнение. Выдохнула, успокаивая сердцебиение.

Они шли медленно. Анна старалась идти чуть в стороне, отгораживаясь от Димы камерой, чтобы случайно не коснуться его. Эти прикосновения путали мысли. Пока они были на расстоянии, Савина могла себя контролировать, а стоило ему приблизиться вожделение превращалось в пытку.

В пути Анна словила себя на мысли, что говорить с Димой ей не о чем. Он не открывался, не признавался кем работает, намерено уходил от темы о своей жизни. Какие у него интересы, взгляды, пристрастия? Что он любит на завтрак, какие предпочтения в литературе, фильмах? Ничего, что могло бы сейчас поддержать разговор. На тему своей работы ей не хотелось общаться, тем более, в свете «тайны озера». Потому половину пути до отеля они молчали. А быть с человеком только потому что ее физически влечет к нему – не в правилах Анны. Это глупо. Влечение не может принести счастье. А такое животное еще и жутко пугало.

Савина дернулась, когда их локти коснулись друг друга. Ток пробивал мышцы и катился жаркой волной в живот. Странно. Глянула на Дмитрия, и его глаза показались темней, чем обычно. Не светлый янтарь, а бурый, почти рубиновый. Возможно, это в тени ивы так свет преломляется?

Дима остановился. Анна потерла локоть и тоже замедлила ход. Ее захватывало горячим потоком навязчивого желания и бросало в дрожь. Чувства смешивались, и сложно было разобраться, где влечение, а где искренность. На глаза наворачивались слезы. Чтобы не обжигаться снова, она не позволит больше никому завладеть ее сердцем. Лучше выть на луну и сминать подушку в одиночестве, чем вот так рвать душу на части и хотеть умереть от одной мысли о ком-то.

– Прости, Анна, – прошептал Дима и повернулся к ней лицом. Она отступила и уперлась спиной в дерево.

– За что? – вырвался вопрос. Пульс давно перешел в галоп, казалось, она сейчас просто вспыхнет и сгорит дотла.

Дима двигался медленно, почти незаметно. Его рука коснулась щеки Анны. Холод поглощал жар. От этого Савину подбросило в странном трепете, ноги повело в сторону. Дима второй рукой придержал ее за плечо, затем запустил пальцы в волосы и застыл на затылке. Савина вспомнила, как на пляже он своими прикосновениями стирал боль после разрыва с Денисом: сейчас он делал тоже самое. Анна прикрыла глаза, чувствуя, как холодные прикосновения пробежались по лицу.

– За это, – шепнул Дима в приоткрытые губы. Она поймала вдохом его прохладное дыхание, отчего по телу разлетелись тысячи иголок, приносящие одновременно и наслаждение, и страх. Анна распахнула глаза. Он смотрел томно и властно. Словно ожидал ее шаг навстречу, а она не знала, что делать. Жутко тянуло к нему, но где-то в глубине возмущалось другое чувство, к другому человеку. Теперь это место занято, выжжено вечностью, заклеймено общей тайной, выбито на черном турмалине, так жестоко связавшего их и разлучившего. Но и притяжение к Диме было выше ее сил, оно словно выковыривало другие чувства, смывало эмоции, застилало глаза и душу странным мороком, черным туманом. На какой-то момент ей становилось так легко, что чувства к Денису казались далеким воспоминанием. Анна понимала, что сейчас нужно решить и отпустить его. И возможно Дима – самый легкий способ сделать это, тем более, он ей тоже нравился.

Дима, немного отстранившись, глядел в глаза и молчал. Не опускал руки, а невесомо бродил по коже головы, перебирая волосы.

Анна смотрела в его ярко-желтые глаза, и находила в них и зеленые, и красные, и белые блики, изучала черные, как смоль, волосы, спадающие сейчас на лоб и подчеркивающие его светлую кожу. Что он скрывает? Ведь тоже не открывается.

Дима неожиданно притянул ее к себе и обнял. Анна выдохнула ему в грудь, понимая, что сдает позиции и не может сопротивляться. Живот давно стянуло тугой веревкой желания, и чтобы снять напряжение нужно только потушить пожар.

Савина несмело коснулась его плеча, перекатила под пальцами твердые напряженные мышцы и почувствовала, как он вздрогнул. Поцеловал шею, отчего Анна тихо засмеялась от щекотки.

– Что? – Дима отодвинулся, улыбаясь привычно набок.

– Приятно, – шепнула Савина и потянула его к себе. Взяла ладонями его лицо и долго смотрела в глаза. – Кто ты, Дима?

Густые ресницы затрепетали, и он шумно выдохнул через нос.

– Я… – но Анна остановила его. Приложила палец к губам, почувствовала, как легкий поцелуй скользнул по коже.

– Пусть так. Я тоже не могу открыться полностью. Просто меня странным образом к тебе тянет… – она приподнялась на носочках и поцеловала его в тонкие губы.

– О парне забудем? – Дима слегка отодвинулся.

– Будем считать, что его никогда не было, – выдохнула Анна и снова притянула его к себе за ворот рубашки. Ей стало легче, отпустило жжение в груди, дыхание расслоилось на страстное и горячее, боль уступила место любопытству и желанию все залить холодом, чтобы остудить уставшую испещренную болью душу. – Ты только не отпускай меня. Твои прикосновения лечат.

– Я знаю, – тихо прошептал мужчина и погладил ее по спине, прокладывая пальцами тонкие холодные дорожки.

– Ты такой необычный. Легкий, прохладный.

– А ты теплая. Я бы сказал даже горячая. Но мне нравится касаться твоей пылающей кожи.

– Поцелуй меня, – попросила Анна.

Он засмеялся. Словно ждал этого. Сжал ее еще крепче, от этого перехватило дыхание, и, откинув голову, расхохотался звонко и ярко. Затем, успокоившись, блеснул хищными глазами и склонился. Сначала едва прикоснулся, лизнул кончиком языка по уголку губ, затем поцеловал нежно, не спеша. Анна не могла выдержать этой пытки, выгнулась вперед и запустила руки в его тонкие волосы. Выдохнула со свистом и приоткрыла рот. Теплый язык скользнул внутрь, затем круговорот страсти ухватил ее, и Анне показалось, что она падает в бездну наслаждения. Он целовал ее неистово, рвано, кусал и прижимал к себе так сильно, что она едва могла дышать, но ей нравилось это. Голова затуманилась, она не видела ничего вокруг. Дерево впивалось в спину, но она практически не обращала внимания на боль.

Дима вдруг дернулся и отлетел в сторону. Анна увидела, как Денис прицелил кулаком ему в скулу, затем прыгнул, и они вместе перекатились несколько раз по траве.

– Так вот, кто ты! – шипел Разумов.

– Денис, прекрати! Отпусти его! – Анна наконец, очнулась. Бросилась на помощь.

– Не лезь! – крикнул Денис и продолжил колотить лежавшего на спине соперника. Тот был немного щуплее проводника и, прикрывая одной рукой лицо, другим локтем отгораживался от ударов.

Савина прыгнула вперед и стала оттягивать Разумова за плечи, ее пронзило током, пальцы непроизвольно сжались. Денис отмахнулся и задел Анну по щеке. Она отлетела в сторону, угодив лицом в траву.

– Аня, – Денис бросил колотить Диму, тут же подскочил к ней. Рука замерла в сантиметре от ее щеки, в глазах вспыхнуло огорчение. Он сжал кулак и прошептал: – Я не хотел, прости меня.

– Не подходи, – Анна тяжело встала, обогнула его и подошла к Диме. Тот вытирал челюсть от кровоподтеков, на лице застыла гримаса недопонимания и гнева.

– Тот самый парень? – он сплюнул в сторону и встал. Анна поддержала его.

– Не сейчас, Дима. Я потом все объясню. Пойдем, – мужчина покосился на стоявшего неподалеку Разумова и мотнул головой.

– Я, пожалуй, сейчас просто удалюсь, думаю, вам стоит решить этот вопрос. Позже загляну к тебе.

Савина прикусила губу, благодарно улыбнулась и провела его взглядом. Он шел медленно по тропинке, раскачиваясь, и ни разу не оглянулся.

– Ты сволочь, Разумов! – она резко крутанулась и подошла к притихшему проводнику.

– Ты не лучше! – он сложил руки на груди и уперся плечом в иву. Смотрел хмуро, сцепив зубы. На скуле дергалась мышца.

– Что? Я тебе никто, у меня есть право на личную жизнь, и ты не смеешь влезать!

– А как же «провалиться в вечность»?

– Ты дурак или притворяешься? Или будешь делать вид, что не заметил меня в такси, когда совал язык рыжей в рот?

Разумов еще больше сцепил челюсть, скрипнув зубами. Анна стояла настолько близко, что слышала его запах: хвойный и пряный. Когда тело пронзило волной тепла, отодвинулась. Нельзя ему позволять завладевать своим разумом. Больше никогда этого не случится.

– Нет смысла с тобой разговаривать, – Савина развернулась и пошла по тропинке к отелю.

Щека все еще горела. Анна прижала к ней руку и вспомнила холодные пальцы Димы. Что-то не так с ними обоими. Тягучее предчувствие завело сердце, и оно глухо забилось в груди. Разумов еще прилип, истеричка! Придушить охота! Пучки пальцев горели от прикосновения к его спине, а перед глазами трепыхались знакомые картинки. Савина понимала, что это теперь надолго. И зачем он пришел? Снова поиздеваться?

За спиной послышались шаги. Не отстанет же! Прибавила ходу.

– Анна, остановись! Давай поговорим. Умоляю тебя! – Разумов обогнал ее, но она отступила в сторону и пошла дальше. Было больно, и смотреть на него не хотелось. Зачем теребить свежие раны? Больше она не позволит ему мучить себя.

Денис изменился. Кажется, с короткой прической стал выше и крупней. Лицо приоткрылось, глаза налились сочной зеленью. Но это ничего не меняло. Он – подлец! Даже если Анна и виновата перед ним, даже если за ней должок – это не значило, что можно вот так подбрасывать ее и пинать, как собачонку.

– Савина, ты или остановишься, или мне придется самому это сделать! – крикнул Разумов вслед. Анна не отреагировала. Наверняка, пришел просто узнать, кто же дал ей лекарство. Больше ему все равно от нее ничего не надо.

– Да пошел ты! – дверь отеля была на расстоянии вытянутой руки. Денис сделал рывок и закрыл проход своей тушей. Анна замерла. – Что тебе нужно?

– Это может показаться странным, но я ему не верю, этому Диме или как его там. Можешь строить свою жизнь как хочешь, но не доверяй ему. Я не могу объяснить.

– Отвали со своим бредом! Или мне тоже начать распинаться, какая Марина пустышка и не следует с ней водиться?

– О! Да что ж с тобой так сложно?

– Так пропусти меня и избавься от моего общества! – последнее уже выкрикнула. Ей эта перепалка доставляла физическую боль. Пекло лицо, жгло губы.

– Ты должна меня выслушать.

– Я не собираюсь слушать того, кто бесконечно мне лжет! Отойди!

Денис побагровел, сделал шаг вперед. Навис над ней, и Анна непроизвольно отступила. У него был такой взгляд, что хотелось провалиться сквозь землю. За спиной зашелестели кусты.

– Ты меня измотала. Не могу тебя выдернуть из головы. Ты, как раковая опухоль, – он наступал.

Анна сглотнула.

– Мой яд, – прошептал Денис и сжал губы.

– Ничем не могу помочь! Если найду лекарство, верну тебе долг и уеду, – Анна вдохнула, – тогда у тебя появится возможность излечиться от меня.

На секунду у него расширились зрачки.

– Ты нашла, кто его тебе передал?

– Пока нет, но, поверь, найду. Только ради того, чтобы избавиться от твоего общества и преследований.

Денис мотнул головой, словно от пощечины. Рука вздрогнула и опустилась.

– Если бы не твоя реакция на мои прикосновения, придушил бы вот этими голыми руками, а так, не хочется пачкаться – никакого удовольствия.

– Да что там? Пару минут конвульсий, и можно обо мне не вспоминать, – Анна шагнула навстречу, а Денис резко отстранился. Шарахается или волнуется? Вытянула руку, пытаясь дотянуться до него, но он чуть ли не отпрыгнул. – Это смешно! Уходи, Разумов. Не стоит тратить свои силы на такую, как я, которой даже касаться гадко.

– Ты знаешь, что это не так! – возмутился он. Потрепал короткую челку.

– Ошибаешься. Я ничего не знаю, а теперь и знать не хочу! – сделала шаг, потом еще и еще два. Он все время пятился. Боится за нее или все же брезгует?

– Аня, не делай глупостей, – уже спокойней сказал он, обернулся, чтобы видеть куда отходить.

– Это ты пришел! Разве нет? Чем Дима тебе насолил? Я не вышла тогда из такси и не начала разбивать лицо твоей крале об асфальт. Хотя хотелось.

Он чуть приподнял бровь.

– Приревновала?

– Ты просто смеешься надо мной. Уходи! Видеть тебя противно!

– А этого «холоднокровного» нет? Что он бледный такой? Ты все соки, змея, высосала?

– Все! С меня хватит! – Анна повернулась на каблуках и пошла к двери отеля, но Денис опередил. Положил ладонь на деревянную поверхность и придержал ее.

– Можешь меня ненавидеть сколько влезет, но прислушайся к своему сердцу. Неужели оно тебе ничего не говорит?

– Оно сгорело больше месяца назад. А может его дождем размыло, я уже не помню, – заскрипела Савина. Дверь приоткрылась, в проходе появился Корин.

– Анна? Все в порядке? – от его басистого голоса стало не по себе, но сейчас лучше эта встреча, чем вот такое прилюдное унижение. Кажется, туристы по тропинке обходили черный вход и шли прямо к главному, лишь бы не сталкиваться с разъяренными спорщиками.

– Да, тут просто мелкое недоразумение, – она нырнула в щель и скрылась за дверью. Часто задышала уже в холле, пытаясь не съехать по стенке от горечи и обид.

* * *

Ранее

– Сын, садись в машину! – папа кричал и брызгал слюной. Он метался по двору, перенося вещи в машину, и несколько раз возвращался в дом.

Денис нехотя залез на заднее сидение их семейного форда и со вздохом откинулся на спинку. Мама сидела впереди, на пассажирском месте, и все время охала. Одной рукой она гладила высокий круглый живот, который еле вмещался в сидение, а второй сжимала дерматиновый подлокотник, отчего тот неприятно скрипел.

– Мам, – позвал Денис. Она обернулась, еще сильнее скривившись от боли. – Можно я у тети останусь? Зачем мне ехать?

Она покачала головой и задышала чаще, а затем закричала. От этого вопля ему хотелось убежать, спрятаться, зарыться с головой в подушку и сжать ее так сильно, чтобы ничего не слышать. Он понимал, что теперь все внимание будет приковано к тому маленькому существу, что внутри мамы. Денис чувствовал это последние восемь месяцев. Ему чаще доставалось за промашки, папа наказывал за съехавшие оценки, не бил, нет, но наказывал строго: в основном трудотерапией, как он называл. Хотя оценки Денис испортил нарочно, просто хотелось внимания. Жаль никто этого так и не понял, только зря завалил последний год в школе, теперь со скудным аттестатом будет сложно куда-то поступить. Хотя у него и так шансов не было. Кто оплачивать учебу будет?

Денис вычищал задний двор, когда выбежал испуганный отец и с криком приказал все бросить и садиться в машину. Сначала делай, потом бросай! Кто их поймет? Но пришлось подчиниться. Мама кричала надрывно, от ее визга сводило перепонки, и это она пока еще в своей комнате одевалась. Жаль, что ватные тампоны в ушах не помогут. Уже в машине Денис подумал, что это настоящая расплата за проступок в прошлом месяце.

– Ну, что, поехали! – папа, наконец, уселся. Погладил маму по руке, убрал с ее лица волосы, которые облепили глаза и щеки. Отец нервничал, потому Денис решил все-таки перетерпеть и поехать с ними в больницу. Не стал испытывать судьбу и спрашивать еще раз, и так он на штрафном сейчас.

Странное гадкое чувство не отпускало, тонко и с нарастанием гудело в ушах, дрожало под коленками. Денис закрыл глаза. Последний месяц выдался трудным, и он едва привык к переменам. Этот свист в ушах иногда доводил до изнеможения и истерики. И почему он тогда Влада послушал?

Тише не стало, мама все так же завывала и визжала. Денис скорчился и заскрипел зубами. Когда папа завел машину, и гул двигателя немного размазал звуки, стало легче. Денис потянул из кармана проводки, надел наушники, и включил музыку погромче.

Какое-то время родители ехали молча, только мама изредка выкрикивала «ой», «ах» и протяжное «у-у-у», особенно на кочках и поворотах. Денис это слышал даже сквозь глубокие удары бас-бочки.

– Андрей, надо чуть поторопиться, а то малышку придется в лесу рожать, – тяжело выдохнула мама.

– Ната, не пугай меня так! Что ж ты раньше не сказала? Я бы тебя еще вчера в больницу отвез! Вечно у тебя все в последний момент!

Денис включил музыку на максимум, голова окунулась в неприятный звуковой грохот, но, обрывки слов родителей все равно долетали до ушей. Он вжался в боковину машины и прилепил разгоряченное лицо к холодному стеклу. В отражении показалось измученное бледное лицо. Денис спрятал глаза еще глубже под капюшон и застонал, когда родители продолжили ругаться.

– Ты думаешь я специально? Вчера было все хорошо-о… – мама снова завыла похлеще волчицы.

– Ладно, ты, главное, не нервничай! Просто глубоко дыши!

Мама попыталась сделать несколько «нужных» вдохов-выдохов, но, видимо, это не помогло, и она снова заверещала, как раненная куница.

Чуть позже, когда они выехали с поселка, мама притихла и обмякла на спинке сидения. Она бесконечно мяла несчастный подлокотник, который уже устал скрипеть. Денис выглядывал через щель сидения и при каждом ее движении съеживался, как от удара. Было страшно неприятно, когда она кричала.

Какое-то время они ехали в монотонной тишине, разбавленной шуршанием колес по асфальту и мерным гудением двигателя. Денис даже приключил музыку в плеере, расслабился и, прикрыв глаза, попытался уснуть. Но глаза жгло от пыли, которой нахватался в саду пока сгребал мусор. Потому он просто уставился в окно, наслаждаясь временным «перемирием» предков.

Родители о чем-то тихо заговорили, отец несколько раз выглянул назад, словно проверял на месте ли сын. А куда ж ему деться? Машинально увеличил громкость, чтобы не слышать их разговор. Дальше накал музыки свел звуки в сплошную кашу, и голоса родителей отдавались приглушенным эхом в голове, словно они были далеко-далеко от него. Они снова спорили, вперемежку с мамиными вскриками и вздохами. Денис старался не вникать в суть, да и слышал лишь обрывки фраз. Сфокусировался на внешней стороне окна и засмотрелся на густые ряды мелькающих деревьев. Прикрыл глаза от усталости. Песок под веками еще пуще зацарапал, даже слезы потекли. Руки немного тянуло от физической работы.

Лето в этом году стояло засушливое. Растения раньше времени обсыпали газон пожухлой листвой, отец заставил все их убрать. Удручало то, что столько работы пойдет насмарку. На улице ветрено и, конечно же, все кучи растянутся по двору. Денис даже сжал кулаки от беспомощности, не переносил, когда приходилось что-то делать бесполезно.

Музыкальный трек закончился, и глубокая тишина в ушах прервалась маминым возмущением:

– Андрей, не надо, прошу тебя! Он же в машине!

Денис сжался. Снова ругать его будут за глупую выходку в августе. Устал. Как он устал от них.

– Да он игнорирует нас, ты же видишь! Сомневаюсь, что слышит, наверняка, включил на всю громкость плеер, а если и да – может ему пора знать!

Мама еще сильнее ухватилась за подлокотник и глухо завыла.

– Ты знаешь, как мне сейчас плохо и все равно продолжаешь! Это жестоко!

– Я жесток? … – остальные слова смазались, следующий трек начинался активно и оглушительно.

Денис даже слегка дернулся и стукнулся виском о стекло. Дотянулся до кнопки «выключить», чтобы услышать остаток разговора. Впервые он почувствовал, что ему следует это сделать.

– Я понимаю, – смягчилась мама, – умоляю, давай не сейчас.

– Как скажешь, – отрезал отец.

Денис не видел его лица, только растрепанные волосы на затылке, но по интонации понял, что он злился.

– Я просто хочу, чтобы сын был счастлив, чтобы мы были… аа… – мама снова завизжала. – Андре-е-ей, поторопись! Я уже не могу терпе-е-еть!

Папа дернул переключатель, и машина загудела интенсивнее. Дениса подало назад, на очередной кочке он сильно приложился об окно плечом и головой. О чем говорили родители? Что ему следует знать?

Глянул в окно на темный и мрачный лес. Болезненные разряды помчались по ногам и застыли где-то под ребрами. Опять липкий страх сковал тело.

Денис резко обернулся, ему показалось, кто-то стоял на обочине, и что-то в этом силуэте показалось знакомым. Стянул с себя провода и отбросил на сидение плеер: больше слушать этот бред он не может, лучше уж маму с папой. Как бы там ни было он их очень любил, жалел лишь о том, что разочаровал их. И злился сейчас не на них, а больше на себя.

Машина ехала очень быстро, от этой скорости перехватывало дух.

Впереди поворот. Денис опустил голову на колени и сгруппировался, накрыл руками затылок. Ему снова хотелось бежать, скрыться, спрятаться. Сердце, словно загнанный птенчик, выскакивало из груди. Это был уже не страх, а ужас, отнимающий чувства, забирающий волю и смелость.

– Не может быть! – закричал отец, мать повторила его слова, и ее высокий голос застыл во времени и пространстве.

Машину развернуло и темный лес принял их в свои объятия.

Боль рвала мышцы и затмевала сознание, глаза не хотели размыкаться. На голове лежало что-то тяжелое и неподъемное. Немного пошевелив руками, Денис попытался скинуть с себя ношу, но понял, что застрял. Ноги сжало в железных тисках.

Тишина давила многотонной плитой, сейчас он жалел, что не может слышать споры родителей. Тихо подкралось страшное осознание происходящего, оно вырезало своими острыми невидимыми когтями глубокую рану на спине. От этого, Денис рванулся со всей силы в сторону и попытался выбраться из-под сломанного кресла. Свет резанул глаза. В воздухе мерно плавали частички пыли.

Мир замер.

– Мама, папа! – закричал Денис и передернулся от скрипа, вылетающего из глотки. Собственный голос пугал и продавливал перепонки. Никто не ответил.

Дверь не открывалась: заклинило замок. Наконец, когда получилось высунуться из-под нависшего кресла, он увидел…

Папино сидение смялось почти до самого переключателя скоростей. Его голова безвольно висела на выгнутом руле. Все вокруг в крови бурого цвета. Окно вдавлено внутрь, стекла осыпали отца сверкающей на солнце крошкой. Ветер, залетев в салон, шевелил часть тех волос, что не слиплись от неприятного коричневого цвета жижи на его голове.

– Папа… – Денис потянул руку, ошметки кресла хрустели, как упаковка из-под булочек. Коснулся. Словно дотронулся до нагретого солнцем камня. – Мама…

Выглянул дальше, ноги все еще удерживало сидением, потому полностью выбраться не получилось. Дотянулся рукой до матери. Потрепал ей плечо. Еще потрепал.

– Мама! Мама! – и, словно в ответ, она повернула голову. Шея крутнулась безвольно, глаза не раскрылись, а светлые волосы неприятно хлестнули по руке.

И тут Денис заметил движение за окном. Там кто-то есть!

– Помогите! Помогите нам! – он никогда так не кричал, как сейчас. Но голоса совсем не было слышно, кажется, будто он попал в стеклянный капкан и все, кто снаружи, не видят и не слышат его.

Тень остановилась. Денис видел ее только размытый силуэт, полностью не мог рассмотреть: не позволяла неудобная поза. Глаза заливало потом и кровью. Смахнул рукой и размазал все по волосам. Глянул на руку. Темная жижа с пучками волос облепила пальцы. Сплюнул. На зубах скрипел металлический вкус.

– Кто там? Ответьте! Помогите! – проследил взглядом за движением за окном. Тень мелькнула и остановилась напротив его двери.

Ручка дернулась, заскрипел замок, но дверь не поддалась. Машину сильно качнуло, боковина отлетела в сторону, и Денис вывалился наружу из тесного зажатого пространства, только нога осталась в плену маминого кресла. Попытался приподняться и выбраться. Чья-то рука скользнула по лодыжке и рванула вверх смятое сидение. Денис облегченно рухнул наземь. Никогда не думал, что целовать траву так приятно.

Не успев передохнуть, он перекатился и пополз к машине, чтобы помочь родителям, но кто-то насильно оттянул его в сторону и прижал к дереву.

– Я помогу ей, если ты никогда об этом не вспомнишь, – засвистел над ухом жесткий и скрипучий голос. Денис попытался вывернуться, чтобы посмотреть на того, кто говорил, но его голова оказалась зажата в тисках. Лишь глаза уперлись в края век и видели плотные сплетения осенних деревьев. На горле сжимались холодные пальцы, в голове не прекращался свист: – Повторять не стану. Ты даешь слово молчать – я ее спасаю.

Невидимый жгут стянул сильнее трахею, от этого перехватило дыхание. Денис прикрыл от усталости глаза.

– Ты не вспомнишь ничего, что может быть связано со мной или озером, – безжизненный сталистый голос продолжал говорить.

Денис распахнул глаза и испуганно уставился на верхушку ветвистого дерева, что был в поле зрения. Снова дернулся, но тело словно связано невидимой ледяной нитью.

– Или ты даешь согласие, или я ухожу, и она умрет! Решать тебе! Жизнь за молчание! Кажется, равносильный договор. Ты же не младенец, все понимаешь, – булькающий голос говорил ровно и безэмоционально. Денис два раза хлопнул веками, показывая, что согласен. Он не сумасшедший. И говорить о том, что видели на озере с Владом они и так не собирались.

– Вот и умница! – тиски ослабились, голос отдалился. Денис рухнул набок, не успел отвернуть лицо и влепился прямо в землю. Закашлялся, наглотавшись грязи и травы. Все это прилипало к окровавленной голове и разорванной коже. В голове гудело, мысли путались, тело не слушалось. Он знал, что надо встать, но не мог. Из последних сил подтянулся руками за ствол дерева и приподнялся на четвереньки. Мутило. Мир вертелся и падал снова, карусель, не останавливаясь, затягивала его в темноту.

– Помни обещание… Иначе я вернусь и доведу начатое до конца, а еще захвачу всех, кто будет тебе дорог! И да! Другу передай!

Что-то щелкнуло возле уха, и наступила долгожданная темнота.

* * *

Наши дни

Какое-то время Савина сидела в комнате и не могла прийти в себя. Сердце не примирялось с происходящим, колотилось в груди, как сумасшедшее. Кажется, Денис сумел вырвать последние крошки радости и теперь черный мрак застилал душу плотным покрывалом. Уже не было сил плакать, да и не привыкла Анна к жалостям, не было сил даже на то, чтобы защищаться от нападок. Она уверена, что при следующей встрече с проводником она просто вспыхнет и сгорит заживо. Анна не могла, не хотела, признаваться, что чувствует к нему что-то, ведь это было бы жестоко по отношению к себе, к Диме. Нет смысла надеяться, что причина этих сомнений в том, что их с Денисом разлучает странный эффект от камня. Причина ведь в другом. Он изначально пользовался ею, Анна пока не понимала, как и зачем, но весь этот поход к озеру, внимание и ухаживания – полный фарс. А как он сладко говорил в галерее. Где-то в глубине души хотелось думать, что это правда, что так невозможно сыграть, но Анна все больше убеждалась, что Разумов умеет играть разные роли, и ей никогда не понять его мотивов.

От неожиданной мысли, Савина подорвалась и, прихватив джинсовую куртку, выбежала из номера. Она не боялась встретить Дениса, чувствовала, что он давно ушел. Да и теперь ей плевать. Хотелось поскорей все это закончить.

Анна вышла из отеля и, не оборачиваясь, пошла в центр города. Не обращая внимание на ноющую боль в ноге, она двигалась быстро. Толпа колотила ее по ребрам, проспекты и площади резали глаза пестротой и глушили громкими сигналами.

Возле светлого высокого здания топталось несколько мужчин. Все при строгих костюмах с хорошими пивными брюшками. Анна уточнила, где может найти Вересова, и прытью бросилась в указанную сторону. Вот сейчас он ответит ей на все вопросы!

Но в дверях ее тормознул высокий крупный охранник со лбом похожим на грецкий орех, продолговатый и такой же пористый.

– Чего вам?

– Я к Вересову.

– Его нет сейчас и сегодня уже не будет. Записать на встречу? – мужчина неприятно говорил в нос, словно переносица его перебита уже не один раз.

– Меня зовут Анна Савина, я из журнала «ТИП», хочу взять интервью. Когда он будет? Это срочно. Я из другого города приехала ради этого, – Анна вытянула пропуск и показала его амбалу. Тот, не выдав ни единой эмоции, слегка щелкнул языком.

– Ничем не могу помочь. Есть журнал встреч, но он вам вряд ли поможет: там записей на пару недель вперед.

– Мне сейчас надо! – возмутилась Савина.

Мужчина вздыбился.

– Вам стоит понизить тон голоса и, вообще, лучше удалиться, – он уставился на нее так строго, что Анна даже попятилась.

В конце концов, Савина поняла, что ожидать здесь мэра бессмысленно.

Она еще какое-то время пыталась выпытать охранника, где можно встретить Вересова, но бугай либо притворялся, что не знает, либо до него просто не доходили вопросы, и он подвисал, словно старый компьютер.

– Девушка, освободите проход, мне не видно, кто заходит, – он презрительно махнул головой, затем сложил руки на груди.

– Пока мы стоим, еще ни один человек не пришел, и сомневаюсь, что придет.

– Не сомневайтесь, – он развернулся к своему закутку. Анна осмотрела вестибюль: кафельный пол, строгая люстра на потолке, лестница со стеклянными перилами, по бокам небольшие диваны в цвет красных плафонов на лампах. Все остальное в строгом белом окрасе. Только на полу на белом кафеле несколько красных точек, они слегка оттеняли пол, что казался окропленным кровью.

Бежать наверх нет смысла. Анна обратила внимания, что охранник уже примостился на стуле и уставился в монитор компьютера. Даже если она успеет выскочить на нужный этаж, кабинет Вересова ей все равно не найти, так что пришлось сдаться и пока вернуться в отель.

Ноги гудели, голова раскалывалась. Анна подумала, что сейчас ей нужна ванна и хороший сон. Завтра будет думать, что делать дальше. Готова даже к Корину снова пойти, больше ничего не остается.

Долго не могла уснуть. Крутилась в постели, как вьюнок, ногу стягивало, кожа чесалась, рука все время тянулась потереть укус. Анна вспомнила Лену и ее мазь: сейчас бы она пригодилась. Передернулась. Все они заодно с Разумовым. Нельзя позволять им манипулировать, ведь истинные мотивы ей были неизвестны.

Когда луна заглянула в приоткрытую штору, Анна поняла, что, наконец, получается дышать: пропали покалывания в пальцах, растворились слайды, что не давали уснуть. Она закрыла глаза и увидела приятную темноту. Так хорошо и тихо стало на душе. Даже удивительно.