МОДЕРАТОР. Всем добрый день. Меня зовут Юдифь. Благодарим вас за то, что вы согласились принять участие в нашем исследовании. Заранее хочу сказать, что нам интересно мнение каждого из вас. И на мои вопросы нет правильных ответов. Постарайтесь говорить то, что вы действительно думаете. И отвечайте максимально развернуто. Для начала давайте познакомимся, расскажите, как вас зовут, чем вы увлекаетесь и какие у вас планы.

Герман Третьяковский, монах в черной курточке GAP с накинутым капюшоном, открыл дверь в темную комнату, где главным предметом мебели был длинный стол, прислоненный к окну во всю стену. Здесь уже по-новогоднему пахло мандаринами, пищевые пленки были сорваны с тарелок, половина бутербродов с икрой исчезла. Лелик и Болик, позавтракав, мутузили друг друга на диване в глубине помещения. Жульетта на секунду оторвалась от анкет участников фокус-группы и бросила на Германа недовольный взгляд.

– Почему опаздываем? – спросила она и, не дожидаясь ответа, вернулась к бумагам.

Герман опоздал, так как все утро перечитывал обрывки своего романа, местами прекрасные стихи, но, конечно, не стал об этом рассказывать.

За окном находилась другая, хорошо освещенная офисная комната побольше. Вокруг пустого стола на стульях сидели пять взрослых мужчин. «Заслужившие право пожить», – догадался Герман, содрогаясь от сарказма. Да, это были они, представители целевой аудитории Herz und herz.

САША ГРОССМАН (владелец бизнеса в сфере IT, доход до пятисот тысяч, женат, отец двух дочерей, пятьдесят семь лет, обрюзгший еврей, похожий на медлительного ящера). Ну, вообще, мы с женой планировали кругосветку.

МОДЕРАТОР. Серьезно?! Ой, как интересно! Расскажите, расскажите.

САША ГРОССМАН. Да, но… сложно оказалось, надо сдавать кучу экзаменов. На вождение яхты там. Подумали, может, сначала с капитаном возьмем. В прошлом году в Хорватии неделю так катались. Между островами… Красиво.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО (владелец автомойки, доход до трехсот пятидесяти тысяч, разведен, детей не имеет, шестьдесят шесть лет, скользкий ловкач с глумливой улыбочкой и прищуром «меня не проведешь»). А сколько стоит?

САША ГРОССМАН. За яхту… ну, мы всего семьдесят тысяч отдали. В переводе на наши деньги.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Так это дешево.

САША ГРОССМАН. А я о чем.

МОДЕРАТОР. А у вас какие хобби, Василий?

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Да у меня особо-то нет. Охота да рыбалка.

МОДЕРАТОР. Ну, это тоже очень интересно.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Ну, на горных лыжах катаюсь. В Куршавель иногда езжу.

МОДЕРАТОР. И как вам там? Действительно, как описывают?

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. А как описывают?

МОДЕРАТОР. Ну, гламурно.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Да нет. Девочки есть, конечно, красивые. Куда без них. В нашем-то возрасте… (Смеется.) Посмотреть хотя бы. Но денег прилично все стоит.

МОДЕРАТОР. Очень интересно. Теперь вы.

ЛЕВ ОБРАЗОВ (директор московского театра, доход – двести пятьдесят – триста пятьдесят тысяч, женат в третий раз, пятеро детей, двое внуков, шестьдесят восемь лет, импозантный «артист» в полосатом пиджаке и с мягкими манерами). Я, вы знаете, слушаю вас, у вас такая жизнь интересная. Хобби какие-то. У меня вообще времени на это нет. У меня ж галерея своя. Я в свое время по дурости вложился. Сейчас молодые художники, как дети. Плюс свои дети, внуки иногда приезжают, мы с супругой на даче живем. У нас все между собой дружат. Мы с ними в хоккей, в пинг-понг, туда-сюда. Гости постоянно, в общем…

МОДЕРАТОР. А планы?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Планы. Да, какие тут планы. Дожить достойно, как говорится.

МОДЕРАТОР. Ну, почему вы так грустно, Лев?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. А почему это грустно? Это очень даже весело. Я ж говорю, скучать не приходится.

МОДЕРАТОР. Замечательно. А мы идем дальше по часовой стрелке.

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Вы меня извините, вот вы спрашиваете про планы, на прошлой неделе у меня третий внук родился, ну, какие могут быть планы? (Смеется.)

ВСЕ (хором). Поздравляем, поздравляем.

МОДЕРАТОР. Вот это да. Потрясающе. Так. Игорь. Что у вас? Расскажите.

ИГОРЬ ХРИПАЧ (нефтяной бизнес, доход – один-два миллиона, разведен, имеет сына и внука, которые живут в Великобритании, пятьдесят девять лет, незаметный гэбист, сидит и слушает, сцепив пальцы, смотрит в стол). Ну, у меня, как и у вот… товарища…

МОДЕРАТОР. Василия.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Да, Василия. Простые хобби. Это, в общем-то, охота, значит, в основном это… охота на крупных животных… и в основном, как говорится, не в пределах нашей страны, так. Потом, это рыбная ловля. В основном это тунец. Тихоокеанский тунец, мы гоним обычно его там и по неделям, как вы уже сказали, э-э-э…

МОДЕРАТОР. Саша.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Саша, да. На яхте. Причем довольно крупной яхте. Бывает, и белуга подворачивается. Один раз даже кита дернули.

МОДЕРАТОР. У вас своя яхта?

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Да, имеется кораблик, но это так, просто, как говорится, чтобы был на случай чего.

МОДЕРАТОР. Очень интересно. А какие у вас планы?

ИГОРЬ ХРИПАЧ (усмехается). Планы, как уже правильно сказал…

МОДЕРАТОР. Лев.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Лев. Да. Сохранять здоровье. Как можно дольше. Для этого ездим в Китай, есть там определенные специалисты… но и у нас, между прочим, отечественная медицина очень, я считаю, на хорошем уровне.

МОДЕРАТОР. Ну, о здоровье мы с вами поговорим отдельно. Это как раз и будет основной темой нашего обсуждения. А я иду дальше и спрашиваю про хобби у нашего следующего гостя. Виталий.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС (старт-апы, много бизнес-проектов в разных областях, доход нестабильный, зависит от проекта, но в среднем – триста тысяч, жена на двадцать пять лет моложе, есть взрослые сын и дочь от другого брака, пятьдесят пять лет, в хорошей форме, придумывает по пять идей в день, всезнайка и всеуспевайка, смотрит на происходящее с иронией). Да, ну, вы знаете, я просто тут, наверно, не очень характерный представитель целевой аудитории, да? Потому что я до сих пор работаю и как бы без работы себя не мыслю.

МОДЕРАТОР. А где вы работаете?

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Ну, менторство. Преподаю в бизнес-школе, там-сям. То есть расслабиться как бы не удается. А из хобби… кайтинг, серфинг, дайвинг… много всего.

МОДЕРАТОР. И вы, я так понимаю, тоже, как и все здесь, являетесь лояльным потребителем витаминов для сердца Herz und herz.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Каюсь.

МОДЕРАТОР. Собственно, об этом мы и хотели поговорить.

САША ГРОССМАН. Кстати…

МОДЕРАТОР. Да-да.

САША ГРОССМАН. Я забыл сказать, что из хобби… планирую написать книгу. Не мемуары, а так… в художественной обработке.

МОДЕРАТОР. Замечательно. Итак, мы будем считать, что прекрасно познакомились и переходим к следующему вопросу. Расскажите, с чем у вас ассоциируется препарат Herz und herz?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. С палочкой-выручалочкой.

МОДЕРАТОР. Да?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Да, вы знаете, я когда пережил первый инфаркт, был на даче, совершенно один, все тогда разъехались, так получилось. Я еле сумел вызвать «скорую». Приехал врач, веселый такой молодой парень, и сунул мне упаковку. Говорит, это будет ваша палочка-выручалочка. Так с тех пор у меня всегда с собой, вот смотрите – палочка-выручалочка. (Смеется.) А вообще лучшее средство – это улыбка. Хотите долго прожить – улыбайтесь. А еще искусство и дети!

Модератор Юдифь, миниатюрная ладненькая еврейка с короткой стрижкой, четкая, громкая и внятная, как игрушечный паровоз с горящими окошками, летящий по детской железной дороге, встала из-за общего стола и перевернула один из двух припрятанных мудбордов с наклеенными картинками из Интернета. Это был борд Лелика и Болика.

МОДЕРАТОР. Возьмите бумажки и напишите первое, что приходит вам в голову… Друг у друга не списывать. Время пошло. Не торопитесь, но и не думайте слишком.

САША ГРОССМАН. А сколько нужно слов?

МОДЕРАТОР. Сколько успеете…

МОДЕРАТОР. Готовы? Я убираю борд. А мы давайте посмотрим, что у вас получилось. Опять по часовой стрелке. Саша.

САША ГРОССМАН. «Жизнь», «воля», «усилие», «переступить через себя» – не знаю, почему это написал…

МОДЕРАТОР. «Переступить через себя», отлично.

САША ГРОССМАН. «Шопенгауэр», «Хемингуэй». Но это уже ассоциации следующего порядка.

МОДЕРАТОР. Да, замечательно. Спасибо. Дальше, Василий.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. «Кадиллак», «старая модель», «масло». «Слишком чистый мотор» и явно не отсюда, кстати. Потом… «бимер», «драйв».

МОДЕРАТОР. «Драйв» – отличное слово.

ЛЕВ ОБРАЗОВ. О, у меня тоже «драйв».

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. И у меня, естественно.

САША ГРОССМАН. У меня тоже был, но я почему-то зачеркнул.

МОДЕРАТОР. Так. Теперь Лев.

ЛЕВ ОБРАЗОВ. «Ирония», «жизнь как по маслу», «счастливая старость», «есть еще порох в пороховницах», «разгон», «удача», «радость», «жить надо вкайф».

МОДЕРАТОР. Какие замечательные ассоциации, Лев, спасибо. Игорь.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. «Удар», «смерть», «капля меда в бочке дегтя», «старые идиоты»…

МОДЕРАТОР (смеется). Почему «старые идиоты»?

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Там два старых идиота было на мотоцикле, кажется.

МОДЕРАТОР. Хорошо, Игорь, спасибо. Виталий.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. «Статус», «премиальность», «ретро», «агрессия», «жизнь», ну и «драйв».

МОДЕРАТОР. Прекрасно. Что вы скажете, близки вам эти понятия?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Да.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Да.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Нет.

САША ГРОССМАН. Ммм… не знаю.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Мне близко, что они все такие веселые. Я, кстати, не считаю тех стариков за идиотов. Просто им нравится жить.

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Поддерживаю.

МОДЕРАТОР. А я достаю следующий набор картинок. И мы делаем то же самое.

Модератор перевернула борд и показала картинки, наклеенные Германом Пророком.

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Тут все серьезно.

МОДЕРАТОР. Да. Итак, снова у вас есть немного времени…

МОДЕРАТОР. Все дописывают последнее слово, а я убираю борд. Готовы? Начнем снова с Саши.

САША ГРОССМАН. «Космос, как предчувствие». Мне кажется, вот это лучше всего отражает смысл.

МОДЕРАТОР. А еще?

САША ГРОССМАН. «Одиночество». «Саморазвитие». «Инопланетяне». Они всех заберут. «Морщины». «Засуха». «Свет», «скафандр». «Время». «Старость». (Смеется.) «Загробный мир». «Бог».

МОДЕРАТОР. Хорошо. Дальше. Лев.

ЛЕВ ОБОЗОВ. «Мудрость». «Просветление». «Путешествие в иные миры»… Я записал. Еще такая мысль появилась. «Рано или поздно мы все придем к Богу». И еще. «Время уходит. Земля в опасности. Думайте, что творите».

МОДЕРАТОР. Спасибо, Лев. Как всегда, у вас прямо афоризмы. Игорь.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Так. Ну, у меня опять почему-то «смерть», «апокалипсис», «от нечего делать с ума сойдешь». «Глюки». И «верую».

МОДЕРАТОР. Очень интересно. Виталий.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Честно говоря, я не понял, к чему все это.

МОДЕРАТОР. А вы просто прочитайте, что записали.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Ну, я записал. «Побег от реальности».

МОДЕРАТОР. Замечательно. По-моему, все чудесно справились. Нравится вам этот набор ассоциаций?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Интересный.

МОДЕРАТОР. Так что, все-таки нравится или нет?

ЛЕВ ОБРАЗОВ. Наверно, все-таки нет.

ИГОРЬ ХРИПАЧ. Нравится, не могу с собой ничего поделать.

ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Нет.

ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Нет.

САША ГРОССМАН. Скорее нет, хотя картинки точно интересней, чем первые.

МОДЕРАТОР. Спасибо. Это было очень полезно. А мы можем переходить, собственно, к самим сценариям рекламных роликов.

Ровно в 12:00, когда модератор Юдифь вышла из комнаты с участниками фокус-группы, чтобы зайти к клиенту, Лев Образов сказал: «Главное достоинство Herz und herz в том, что он улучшает потенцию». Это вызвало общее оживление. Так театрал стал неформальным лидером – все порадовались, что он такой живчик, несмотря ни на что.

МОДЕРАТОР. Ну, вот, главное, что уже сейчас можно сказать – все-таки что тема космоса для данной целевой группы конкретно пока не очень релевантна. Далековато это пока. Частные полеты, возможно, дело ближайшего будущего, но… Единственный, кто был готов, это театрал.

ЖУЛЬЕТТА. Да, Лев. Прекрасный человек.

МОДЕРАТОР. Прекрасный человек и, по-моему, на все готовый, что ему ни предложи. (Смеется.) Остальные… Ну. Вот, у нас был слишком подготовленный один господин, это Виталий, который старт-апами занимается, он вообще сказал, что это не совсем профессиональная коммуникация. Саша Гроссман, по-моему, неудавшийся писатель, вы видели, как он реагировал. Плохой слог, да? Там тенденциозно. При чем тут летающая тарелка? Действительно, почему летающая тарелка, а не ракета?

ГЕРМАН ПРОРОК. На ракете далеко не улетишь.

МОДЕРАТОР. А что это за забрало на скафандре?

ГЕРМАН ПРОРОК. В словаре посмотрите. На шлеме скафандра – забрало.

МОДЕРАТОР. Ну, я, не обсуждаю и, конечно, не имею права обсуждать именно качество скрипта. В данном случае просто говорю, что не совсем релевантная тема, поэтому начинают цепляться за детали. В отличие, например, от скрипта про двигатели. Это ведь ваш? Где сердце сравнивалось с двигателем.

ВАНЯ. Да.

МИША. Да, наш.

МОДЕРАТОР. Очень понятная метафора, очень хлесткая такая, знаете, работающая, сразу считывающаяся. Правда, Василий, который машинами занимается, опять же влез в детали, что за мотор, как он работает, но по сути все всё поняли. И слоган рабочий. Это то, что можно сказать на данный момент, предварительно. Но я еще, конечно, послушаю записи, мы сделаем расшифровки, все вам предоставим, вы получите аналитический отчет и сможете показать его клиенту.

ЖУЛЬЕТТА. Я хотела еще спросить: где вы этого нефтяника нашли? Потрясающая группа, конечно, отдельное вам спасибо. Какая у него-то мотивация была вообще приходить?

МОДЕРАТОР. А-а-а, нефтяник, да, Игорь Хрипач, он вообще удивительная фигура. Непонятно, зачем он ходит на эти фокус-группы, действительно. Но он значится во всех базах и просит, чтобы его приглашали. Возможно, хочет поговорить просто или как-то похвастаться своими достижениями, знаете, какие бывают инсайты. (Смеются.) Ему, кстати, тема космоса понравилась…

ЖУЛЬЕТТА. Да, он говорил, что космос надо развивать.

МОДЕРАТОР. Но связь между космосом и витаминами для сердца почти никем не считалась.

Выйдя из темной комнаты, Герман попрощался с Жульеттой, Леликом и Боликом, сказав, что зайдет в туалет.

– Подождать? – дипломатично спросила экаунт.

– Не надо.

Центр социологических исследований опустел. Длинный коридор вел к дверям, маркированным табличками с перевернутыми относительно друг друга треугольниками. Герман зашел в неустойчивый треугольник, стоявший на вершине.

Внутри серые кафельные стены неожиданно напомнили ему клинику, где когда-то лежала Катрин. Он сидел перед ее кроватью, а рядом на столике с нетронутым завтраком изо всех сил выворачивался тычинками наружу букет лилий. Катя любила эти непорочные цветы. Она взяла Германа за руку и смотрела не отрываясь. Ее глаза, две зеленые планеты, медленно погружались в воды потопа, грозившего уничтожить всех водившихся там сказочных единорогов. Почему Герман не сказал тогда того, о чем подумал: «Я буду все равно тебя любить»?

Он слил воду и только тогда заметил печенье Мадлен – освежитель воздуха «Букет лилий» в углу, за унитазом.

Дальше все было как обычно: не торопясь, помыл руки, сунул их в загудевшую щель экологической турбосушилки, посмотрел на себя в зеркало. Скованное лицо оделось в маску скорби.

«Посмотрите, до чего вы меня довели», – говорило оно окружающим. Казалось бы, ничего не произошло, а настроение заметно ухудшилось.

Натянул капюшон и вышел.

Теперь копирайтер двинулся в обратную сторону, открывая двери одну за другой. Одинаковые комнаты-аквариумы с флипчатрами и круглыми столами были пусты. Только в последнем металась рыбка-анциструс – модератор Юдифь. Она подчищала следы: рвала бумагу, собирала ручки, разбросанные по столу, ломала оставленные агентством мудборды.

Герман зашел и тихо закрыл за собой дверь. Внутренней щеколды не было.

Юдифь обернулась и сказала как ни в чем не бывало:

– Поговорить хотел. Можно?

Сел на край стола. Великий Отец свидетель, он не знал, что сейчас произойдет. Внезапно обострившимся зрением заметил, как дрожит между ногами край ее плотного крепдешинового платья. Похожее на кожуру авокадо, перевязанную золотой ленточкой, оно умеренно облегало фигуру, не провоцируя, но и не давая повода подозревать изъян.

– Вам все понравилось? – Герман произнес это почему-то придушенным голосом.

– В каком смысле? – улыбнулась Юдифь. – Вы имеете в виду фокус-группу?

– Да.

– По-моему, хорошая. А вам как?

– Тоже.

– Я пришлю отчет.

– Странно все-таки, что они не поняли мою идею… – пугающе медленно произнес Герман. – Знаете, у меня бывают такие видения…

Находясь здесь, он в то же время как бы наблюдал за собой со стороны, из того угла, где, возможно, стояла камера.

– Не расстраивайтесь. – Юдифь спокойно сворачивала листы и не двигалась с места. – Может быть, попробовать что-то исправить?

– Я не думаю, что между космосом и витаминами для сердца нет связи…

– Понимаю, но аудитория…

– Ничего вы не понимаете.

Герман попытался подавить раздражение, покачал головой, умилившись собственной нетерпеливости. Наконец она бросила на него настороженный взгляд. Теперь модератор была совсем рядом – зрелый, сочный плод, готовый сорваться с ветки под налетевшим ветром. Герман стал тем ветром. Поднявшись, он вдруг подошел к ней и обнял ее своими костлявыми монашескими руками, что должно было символизировать прощение.

– Ничего вы не понимаете, – повторил Герман.

Юдифь замерла. Он попытался погладить ее волосы, но она отстранилась:

– Что вы делаете?

Затем, действительно не понимая, что делает, Герман встал перед ней на колени.

– Идите вон, – четко и громко произнесла она.

В 20:15 того же четверга старший копирайтер вошел в свою новую двухкомнатную квартиру. Уже стемнело, поэтому он вынужден был включить свет. На полу по-прежнему валялись провода, книги и одежда. Подойдя ближе к столу в стиле хай-тек, он заметил на его матовой поверхности лист бумаги для принтеров, где крупным, уверенным почерком Катрин было выведено: «Герман, не жди. Уехала в Париж. Когда буду, не знаю».

Нельзя сказать, чтобы это стало для него полной неожиданностью. Они с Катрин постоянно говорили о том, что необходимо отдохнуть друг от друга. И все-таки письмо произвело чисто физиологический эффект «разорвавшейся бомбы» или даже «ударило как обухом по голове».

«Именно в тот день, когда мне так нужно было с ней поговорить», – жаловался кому-то Герман, прохаживаясь по квартире с чувством снова навалившейся на него слабости, с неустойчивостью в ногах и сильным сердцебиением. Наконец он лег на мини-диван лавсит, который они купили в мебельном торговом комплексе «Три кита». Традиционные лавситы, интимные и романтичные, часто имеют плавные очертания, глубокое сиденье и высокие подлокотники, обивку волнующих расцветок. Лавсит прекрасно смотрится в квартирке, где проживает молодая пара. Пожилая супружеская чета также может позволить себе диван для двоих, более сдержанный и респектабельный в плане эстетики.

Однако он совсем не предназначен для лежания на нем в одиночку.

Хотя Герману в последнее время нравилось такое угнетенное, сплюснутое состояние. Ему хотелось, чтобы, возвращаясь с работы, Катрин видела, до какого унижения он дошел. Двуспальную же кровать с пологом, стоящую в соседней комнате, Пророк благородно оставил в распоряжении жены.

Еще недавно Третьяковский был уверен, что ничего не чувствует к супруге. Больше года, дожидаясь конца строительства ЖК «Измайловская роща» в душной съемной квартире с собачками-кошечками, наклейками на иностранном языке и стенкой с хрусталем, они спали раздельно, встречаясь только на кухне после работы или по утрам. Теперь сложно было вспомнить, в какой момент в нем созрело решение перестать растрачивать на нее свое семя, сохраняя его, согласно даосским рецептам, для производства внутреннего эликсира бессмертия. Возможно, таким образом он в то же время ратовал за правду и чистоту, проявлял силу духа и независимость. Фактической, хоть и очень косвенной причиной могла быть также измена жены, ставшая реакцией на его связь с Надей, о которой Катрин узнала из СМС-переписки, что позже дало и Герману моральное право просматривать ее телефон. О, какие романтичные и страстные послания она писала: «Мой дорогой, мой единственный источник радости, я вся дрожу, ежесекундно думая о твоем красноголовом скакуне, приди же, мой повелитель оргазмов, возьми свою слабую жертву». Да, в этом была вся Катрин, анфан террибль в узких рамках, горный поток, с диким напором ищущий себе новое русло. Герман страшно завидовал адресату и часто винил себя в том, что не довел отношения с Катрин до такого же градуса. С другой стороны, слишком привязывать ее к себе казалось ему неблагородным. Ведь в любой момент он мог уйти, поскольку часто думал, что Катрин отвлекает его от чего-то более важного, подавляя своей примитивной энергией.

Дни сменялись днями, недели неделями, а Катрин и Герман совсем перестали дотрагиваться друг до друга. Вода была откачана из затопленной равнины их супружества, обнажив остовы строений: вот старая мельница, вот амбар, вот домик у моря, где они должны были отдохнуть в старости, а вот руины замка с ломящимся от яств столом. Теперь пейзаж хорошо просматривался, и Третьяковские, встречаясь на кухне по вечерам, часто обозревали эти приходившие в запустение родные места.

Высокая насыпь защищала сухую, но все-таки прозрачную среду.

Их отношения даже улучшились, стали спокойней. Теперь они позволяли себе открыто шутить над неверностью друг друга и возможностью развода. Хотя по инерции все еще планировали свить гнездышко на двадцать седьмом этаже, ведь его столько раз рисовала им их фантазия. Недаром же продумывалось, куда поставить мини-диван для совместного просмотра сериалов, где повесить большую плазму, до сих пор не распакованную, в какой угол задвинуть рабочий стол писателя. Повернуть вспять было бы страшно.

Конечно, сейчас, да и раньше, Герман видел, что они совершенно не подходят друг другу. Катрин всегда утяжеляла его абстрактное, философичное пребывание в этом мире формализмом, который и стал причиной глупого решения официально расписаться. Еще она любила пословицы, типа: «дело сделано», «все к лучшему», «от смерти не уйдешь» и «чему бывать, тому не миновать».

В отличие от Германа, исповедовавшего принципы свободы воли, жена его была приверженцем детерминизма.

Когда-то Катрин любила танцевать. Она не разбиралась в музыке, ей просто нравилось тереться среди людей, в такие моменты на нее нападала животная радость. Улыбающаяся ультрафиолетовыми зубами совершенно счастливая девушка с разноцветными флуоресцентными браслетиками на руках. Такой увидел ее Герман, случайно забредший в ночной клуб. Прохаживаясь между танцующими, сотрудник «Московского железнодорожника» делал вид, что высматривает знакомых. Заметив ее, замер у стены.

Катрин же якобы никого не видела. Ее глаза были закрыты. В лице – томление блаженства. Она распадалась на тысячи гламурных кадров в лучах яростно запечатлевающего мгновения стробоскопа. Где она в этот момент обреталась? В ночном поле, освещенном луной, среди камлающих вакханок? На горе? В жерле кратера? У взопревшего озера забвения? Нельзя было поверить, что этот танец может принадлежать Герману, стать его добычей.

– Привет.

Она подошла к стойке, подумав, как позже рассказывала, следующее: «Вот маньячина – пялится шесть часов кряду, не отрываясь».

– Привет. Ты кто?

– Я Герман.

– Герман? Вот это имя. Чем занимаешься, Герман?

– Я поэт.

– Петр, это Герман.

Голос Магнитского звучал устало и сонно. На разбитом Айфоне было 23:50.

– Какой Герман?

– Герман Третьяковский.

– А, Герман, простите, конечно. Вы решились?

– Пока не знаю.

– Почему?

– Мне кажется, вы меня разыгрываете.

В трубке послышались хлюпающие звуки. Он там или плакал, или смеялся.

– Мы не разыгрываем. Этим не шутят.

– Хорошо.

– Когда вы приедете? И как, кстати, фокус группы? Нам пока не доставили отчет.

– Плохо. Мне кажется, наша идея провалилась.

– Я так и знал. Но это ничего не меняет, вы же понимаете. Вы расстроены?

– Нет.

Герман слушал. Петр молчал. Хлюпанье не прекращалось. Возможно, то шумела кровь под барабанной перепонкой слишком сильно прижатого к аппарату германского уха. Потом снова зазвучал спокойный гипнотизирующий голос:

– Почему вы сомневаетесь? От великого шанса спасти человечество не отказываются.

– Я понимаю.

– Так в чем же дело?

– Не знаю, Петь. Какой из меня спаситель…