И следующая новость: мы только что получили подтверждение того, что бои за Фридом, столицу театра военных действий Фридом в провинции Скай Лиранского Альянса, прекращены после капитуляции остатков 11-го Лиранского регулярного полка. Политические обозреватели уже заявляют, что это начало конца восстания на Скай.

«Новости в полдень», Федеральная Служба Новостей, Федеративные Солнца, 9 октября 3065 года

Полковник Джереми Доннер, бывший командир 11-го полка уже был привлечён к суду, и, кажется, высшее командование ВСЛА намеревается провести трибунал быстро и публично. Генерал Джеймс Эллис, командующий ополчением театра Фридом, заявил: «Я лично знал полковника Доннера. Чёрт, Доннер и я прошли весь Нагельринг от звонка до звонка. Но его действия на Фридоме были однозначно безрассудны и неподобающи чину офицера ВСЛА. Я не сомневаюсь, что исполнительный комитет проведёт трибунал в кратчайшие сроки».

Внутренние источники также отметили, что поддержка восстания на Скай, это преступление против государства, и, вероятно, приведёт к обвинению в измене. Однако из официальных источников на данный момент мы имеем лишь заявление «без комментариев». Следите за развитием этой истории.

Мемориальный парк имени Моргана Хасек-Дэвиона

Ледник Моридог, Нью-Сиртис

Марка Капеллы, Федеративные Солнца

10 октября 3065 г.

Для раннего октября этот день был очень и очень холодным и как раз соответствовал настроению герцога.

Герцог Джордж Майкл Хасек стремительно шёл через последнюю небольшую расселину в леднике и железобетонный фундамент трёхакрового мемориального парка имени Моргана Хасек-Дэвиона. Хотя этот фундамент был чудом современных технологий – погружённый примерно на девятьсот метров ниже поверхности покрывающего почти всю планету материкового льда, к самому основанию скалы, – он не сдерживал, просто не мог сдержать неумолимую разрушительную поступь ледника. Без постоянного профилактического ремонта весь парк стал бы срединной мореной менее чем за сто лет, был бы оторван от скалы сдвигающимся льдом и смят, как осадочные породы на сотни километров вокруг. Что-то подобное говорили ему ведущие учёные-гидрологи университета Сасо, когда в очередной раз просили о дополнительных средствах для изучения этого взаимодействия льда и последнего пристанища его отца.

На входе в парк Джордж остановился, чтобы затемнить свои поляризованные солнцезащитные очки для защиты от яркого, ослепительного света, отражающегося от поверхности бескрайней снежной пустыни. Он сильнее закутался в свой меховой плащ, и перевёл дух под бодрящим восточным ветром. При минус двадцати градусах по Цельсию он не мог дышать носом без того, чтобы моментально не застудить носовые пазухи, и каждый вдох обжигал горло холодным воздухом. Глухой звук вращающихся лопастей вертолёта огневой поддержки «Кавалри», где он оставил своих людей, наконец, затих настолько, что перестал быть слышен за завываниями ветра над пятисоткилометровым пластом нетронутого льда. Пройти надо было больше километра, нелёгкий путь по предательскому рельефу, но Джордж никогда не позволял вертолёту приземляться слишком близко. Куски льда, поднятые в воздух вихрем от лопастей машины при приземлении, могли случайно нанести вред парку.

Оглядевшись вокруг, герцог видел сокровища, ради которых кто-то мог рисковать сломать руку или даже найти свою смерть, пытаясь добраться сюда. Более тысячи ледяных скульптур были расставлены по трёхакровому парку. Некоторые маленькие, как яйца дрозда, замороженные навечно, в чудесно исполненном гнезде, находящемся на расстоянии не более метра от его ступни. Самая большая ледяная конструкция стояла ровно посередине парка, и её было хорошо видно даже с этого расстояния. Копия боевого меха Моргана Хасек-Дэвиона в полную величину, скульптура стояла на своих ледяных скошенных ногах, чудесно подчёркивая угрозу, исходящую от стотонного монстра. Одна из наиболее мощных военных машин, когда-либо построенных, она была известна кланам как «Дайр Вульф».

Подходящий страж для человека, который был настоящим ужасным волком для врагов Федеративного Содружества, подумал Джордж. Все враги, от кланов до Капелланской Конфедерации, и даже реакционные элементы внутри самого Содружества, боялись Моргана Хасек-Дэвиона.

Когда он начал медленный спуск по извилистой тропинке, что вела к могиле его отца, он загляделся на другие ледяные скульптуры, варьирующиеся в диапазоне от изящества яйца дрозда до громадности «Дайр Вульфа». Гарцующий мифический единорог, выполненный с таким изяществом, что Джорджу казалось, что его бока вздымаются от дыхания. Цветущая роза, с несколькими ледяными лепестками, пойманными в середине падения. Величественный лев рычал, бросая вызов вселенной – подходящий символ, который Морган выбрал для большей части своей взрослой жизни. Мать, баюкающая младенца, прижав его к груди, направила взгляд на могилу Моргана, на её прекрасно исполненных чертах лица было выражение полного доверия, доверия к человеку, который защищал сотни миллионов людей десятилетиями. В следующей миниатюрной сцене, прыгун развернул свои паруса для зарядки от солнечного ветра, пока его стыковочные судна мчались к далёким планетам. Полярный медведь Нью-Сиртиса, подкрадывающийся к водному животному через леденящие до костей воды, напоминание о том, почему Джордж носил плащ из его шкуры.

Незваные слёзы текли из глаз и замерзали на ресницах, не давая рассмотреть остальные из тысячи скульптур. Сегодня он не протрёт их, он не сможет вынести вида того, что представлял собой этот парк. Не сейчас, когда последние несколько месяцев могли бы разбить сердце его отца. Хотя Моргана боялись и уважали во всей населенной Сфере, эти скульптуры показывали истинную сущность усопшего героя: любовь. Руки людей, уважавших его, – граждан марки Капеллы Федеративного Содружества, средоточия власти в котором династия Хасек правила веками – создали каждый шедевр. Забывая о военной карьере, порой о семье, Морган был человеком из народа и посвящал себя их защите и благосостоянию, и они любили его за это.

Каждый без исключения мир марки Капеллы послал скульпторов на Нью-Сиртис, во время завершения строительства парка, и они продемонстрировали своё мастерство, чтобы изваять изо льда изображения, показывающие, что Морган значил для них. Множество других планет по всему Федеративному Содружеству, а также многие из Лиранского Альянса, также выслали скульпторов. Эта абсолютная любовь показывала, кем на самом деле был его отец. Во вселенной, наполненной гигантскими шагающими танками, способными сравнять с землёй целый квартал своими лазерами, лучами заряженных частиц, автопушками, почти любого человека можно бояться, любой может быть ненавистен. Но любим? Более того, любим миллиардами? Этого многие лидеры громадных межзвёздных государств, правивших всем человечеством, не могли достичь.

И теперь, ослеплённый собственными замёрзшими слезами, не желая видеть любовь, которой одаряли его отца свои граждане, Джордж медленно шёл по тропе, которую его ноги знали наизусть. Воспоминания детства мелькали в голове как блики молний, озаряя эпизоды с его отцом перед тем, как снова погрузить его во тьму.

Так было всегда. Джордж Хасек был сильным и решительным человеком. Человеком, которого отец вырастил, чтобы править сотнями миров и миллиардами людей справедливо, милосердно и смело – ответственность, возложенная к его ногам много лет назад его отцом и поднятая около пяти лет назад, когда тот пал от руки наёмного убийцы. Ответственность, которую, как в глубине души чувствовал Джордж, он не оправдал. И неважно, какие неподвластные ему события угрожали разрушить работу отца, которая теперь стала его работой. Важно было то, что люди под его опекой расплачивались за его неспособность остановить безумие, которое поглотило Федеративное Содружество. Подобно опасной болезни, гражданская война поразила тело межзвёздного государства и неудержимо распространялась. С первого ужасного инцидента, произошедшего три года назад, Джордж прилагал все усилия, чтобы сохранить людей его марки в стороне от сражений, но это было просто невозможно. Слишком много ненависти. Слишком много недоверия. Слишком…

Он думал, что ещё больше предал отца, не придя сюда сразу после возвращения с собрания Звёздной Лиги. Первый раз за пять лет он пропустил семейную церемонию на годовщину смерти его отца, он не мог встретиться с тенью Моргана так скоро после своей игры против Катерины. Зная, что она скоро ответит, ему нужно было открыть душу отцу, если он хотел иметь какой-то мир в душе перед испытанием.

Пока его мысли проносились в голове, ноги шли по знакомой дороге и постепенно дошли до цели. Тишина нарушалась только ветром, поднявшимся, когда только затих последний скрипящий шаг. Проходили минуты. Вдали от этого места, в мире герцога Хасека Джордж никогда не мог показать слабости. Тут, перед своим отцом, в окружении грандиозного величия и безразличия природы, он мог опустить свои щиты и позволить всплыть на поверхность неуверенности и нерешительности, он мог быть Джорджем.

Но только на мгновение. Его отец учил его слишком хорошо. Медленно он поднял руки в перчатках, сдвинул солнцезащитные очки, чтобы протереть лёд, застилающий его глаза. Тогда, следуя обряду, как и во время каждого визита, он опустил капюшон и сдвинул плащ из медвежьей шкуры назад на плечи. Перед своим отцом он должен стоять с непокрытой головой и открытым сердцем. Ничего между ними – в смерти, как и при жизни.

Даже будучи ростом сто девяносто сантиметров, Джордж Хасек-Дэвион был ниже отца, но его львиная грива и проницательные голубые глаза подчёркивали его грубую красоту и приуменьшали возраст. В свои тридцать пять лет он был равен по влиянию остальным трём фельдмаршалам ФедСода, но был вдвое младше их. Некоторые считали его молодым и неопытным, но Джордж считал это преимуществом перед теми, кто недооценивает его. Преимуществом, которое он подтвердил, показавшись без приглашения на собрании совета Звёздной Лиги в прошлом году.

Под своим меховым плащом он был облачён в парадную военную форму: тёмно-зелёные брюки с красными лампасами и френч с золотыми обшлагами. Герцог также носил чёрные ботинки, но без шпор; первый раз, когда он, надев их, попробовал пройти по льду, стал последним. Золотые эполеты с белыми краями и серебряные солнца на каждом плече говорили о ранге фельдмаршала. В трёхлетней гражданской войне его униформа показывала, чьему делу он предан, и его преданность не относилась к трону Нового Авалона и архонт-принцессе, занимавшей его.

Впереди он увидел вмороженный в лёд могилы отца цилиндрический металлический гроб, в котором вернулся с родных миров кланов Морган. Огромные вытесанные изо льда ноги по обе стороны подымались в воздух, переходя в тело гигантского меха, который стоял вечным часовым над местом, где покоился один из величайших героев нации.

– Отец, – сказал Джордж. Слова, как и все звуки в этой безжалостной стихии, были быстро поглощены. Хотя Морган был благочестивым членом Новоавалонской Католической Церкви, и религия давала ему огромную внутреннюю силу, Джордж не разделял эту веру во всевышнее существо. Он никогда не видел никаких доказательств существования кого-то всесильного и всезнающего. Напротив, вселенная выглядела огромным безразличным местом, где люди и чудовища носили одну шкуру, а любовь, ненависть и жестокость были отмерены поровну. Стоя перед последним пристанищем своего отца, он не мог заставить себя поверить, что Морган жил во славе, рядом с ангелами и Богом.

Джордж верил, что только поступки при жизни имели значение. Если люди приходили на твою могилу из-за того, что ты сделал, если они помнят и почитают тебя, если вся история человечества упоминает тебя, неважно, прославляя или выставляя в сатанинском обличии, – вот что даёт вечную жизнь. Его отец будет жить очень и очень долго.

И всё же, приходя сюда, он чувствовал себя ближе к тому, что он воспринимал как неукротимый дух отца. Он никогда не думал, что Морган вдруг явится ему в пророческом видении, как в Библии или Неоконченной Книге.

Но разговаривать с отцом так, будто бы тот был ещё жив, казалось, всегда помогало ему найти направление в отчаянии или растерянности.

Сегодня, как всегда, он говорил громко, перекрикивая ветер.

– Я поступил правильно? – выкрикнул он. – Или бросив ей вызов так, я был неправ? Ты научил меня, что время действовать – это время, когда бездействие погубит тебя, если ты не будешь делать ничего. Я считал, что если я перехвачу инициативу, она будет реагировать так, как я захочу, и когда я захочу. Правильно?

Когда он начал говорить, голос набрал силы, он начал расхаживать медленными небольшими шагами, как он обычно делал, когда разбирался со своими мыслями.

– Возможно, открыто носить эту форму – это было слишком, – сказал он. – Особенно на совете Звёздной Лиги, где представители других Домов могли видеть, как её собственный герцог бросает ей вызов. Но она не оставила мне выбора.

Он замолк, его мысли заполнились вопросами без ответов. Как она болтала об ужасах этой гражданской войны, о том, что всё это начал Виктор, ложно обвинив её в смерти их брата Артура. Если верить Катерине, то только Виктор нёс ответственность за эту ожесточённую кровавую войну.

– Неужели она столь слепа? – спросил он, и ветер унёс его тихие слова. Виктор мгновенно стал героем, после своего победоносного возвращения с клановских миров, флагом для людей, уставших от политических пристрастий Катерины к лиранцам, и для тех, кто хотел снова видеть верного сына Дэвионов на троне Нового Авалона. Даже если бы Виктор умер через несколько дней после своего возвращения, он стал бы мучеником, которого использовали бы против неё. Могло пройти ещё несколько лет, но результат был бы тот же.

Пока он так расхаживал, стараясь разрешить дилемму и время от времени произнося что-то вслух, тени начали удлиняться, а солнце спустилось к горизонту. Каждый житель Нью-Сиртиса знал, как опасно оказаться на холоде в полной темноте. Но необходимость получить ответ заставила его забыть об этом.

– А Виктор! Что он? – Джордж почти перекрикивал ветер. – Каждый раз, когда ему удаётся сказать слово перед голокамерой, он заявляет, что единственная его цель – сбросить свою сестру с трона. Неужели просто для того, чтобы самому его занять? Мы всего-навсего заменим одного деспота на другого? Будет ли гражданская война тянуться десяток лет, и мы будем наблюдать то одного, то другого Дэвиона на троне, лишь для того, чтобы потом увидеть их смещёнными противостоящей фракцией? Отец, ты знаешь нашу историю. Это случалось раньше, и, я боюсь, это может случиться снова. Если даже мы сможем лишить её трона, будет ли это концом?

Тоска, которую он ощущал, была осязаема, она вытягивала его энергию и душу, иссушая его самое существо. Он был близок к слезам разочарования, когда звук достиг его ушей. Медленно обернувшись, он смог разглядеть только тень, направляющуюся к нему по той самой тропе, по которой он пришёл сюда. Только тогда он осознал, что его лицо и грудь промёрзли насквозь. Оглядевшись, он первый раз обратил внимание, что солнце зашло, и парк превратился в сюрреалистичный ландшафт кристаллических призраков. Поднялся ветер, и температура стремительно падала.

– Сэр, – услышал он чей-то голос, а затем постепенно различил приближающийся силуэт Деборы Палу. Она откинула назад свой капюшон, так что он мог увидеть её лицо.

– Прошу прощения, что прерываю, сэр, но вас не было почти два часа, и солнце село. Будет довольно сложно вернуться назад к «Кавалри», в безопасное место, если мы улетим сейчас, но ещё сложнее будет, когда настанет полная темнота.

Хотя в её голосе звучало только уважение, Дебора была душевным другом, который всегда давал знать, что думал, если по её мнению герцог делал неверный шаг.

Он коротко кивнул, показав, что понимает, и повернулся последний раз к могиле отца. Джордж тихо поблагодарил отца за то, чем тот был, но он не нашёл того, за чем пришёл. Он натянул обратно свой капюшон и пошёл шаг в шаг за Деборой, возвращаясь к ожидающему вертолёту.

Тишина растянулась, наполняясь лишь завываниями ветра и эхом их шагов по обледеневшему железобетону. Около края парка, Дебора достала небольшую, но мощную галогенную лампу, лучом которой она водила по земле перед ними, показывая дорогу по леднику. Прошли ещё пятнадцать минут сосредоточенного молчания.

– Вы знаете, она придёт, – наконец сказала Дебора.

– Да, – голос Джорджа был наполнен эмоциями. Дебора была одним из немногих людей, кому он разрешал видеть себя без охранных щитов, – Единственный вопрос – когда?

– Вы слишком серьёзный источник неприятностей, особенно после присутствия на собрании Звёздной Лиги без её разрешения.

Его форму не нужно было упоминать. Не считая наград и знаков отличий, Дебора носила такую же.

– Вы всё ещё не согласны со мной в этом?

– Да. Мы оба знаем, что она придёт, но зачем тыкать палкой в медвежью берлогу? Посмотрите, куда это привело Синдикат.

Он понимающе кивнул. Когда военные Синдиката Дракона начали несанкционированную атаку на территорию клана Призрачного Медведя, ответ был быстрый и разрушительный, Призрачные Медведи напали на Дом Куриты свирепо и решительно.

– Мне кажется, она не сможет выделить достаточно сил, чтобы взять Нью-Сиртис, – сказал Джордж. – Война идёт на очень широком пространстве, и её ресурсы слишком растянуты. Где она сможет взять столько полков?

– Никогда не недооценивайте её. Все делали так десять лет, и посмотрите, к чему это привело. Она найдёт полки, и они придут. Не завтра, нет. Но скоро.

Ещё несколько минут прошло, пока они сосредоточились на особенно ненадёжном грунте, выбирая осторожно свой путь между сухими гребнями льда. Они оба знали, что надо быть осторожными, и не переносить вес на повреждённые куски льда, изрешечённые воздушными карманами. Если наступить, то сломанная нога – это меньшее, о чём следует беспокоиться.

– Когда? – спросил он, когда главная опасность миновала, и посадочные огни «Кавалри» показались сквозь тьму впереди.

– К концу года, возможно, раньше. Она не может ждать дольше, иначе вы сумеете найти ещё полки, которые можно перебросить сюда. Как ей известно, у нас было почти три года для того, чтобы окопаться. Она уверена, что война сейчас идёт как должно, и это может казаться для неё идеальным моментом. Вы швырнули ей перчатку, и она приняла вызов.

Когда им осталось последняя дюжина метров до АВВП, Дебора подняла правую руку и покрутила ею несколько раз – подала сигнал запускать турбину. Опустилась ночь, и температура быстро упала до минус сорока градусов по шкале Цельсия. Оставаться снаружи дольше было бы губительно. Да и дорога назад будет не из лёгких.

Когда турбинный двигатель стал завывать всё громче, а тяжёлые лопасти начали цепляться за воздух, ответ, который искал Джордж, внезапно появился, будто всегда существовал. Его отец был человеком действия, так же, как и он. То, что он сделал, было правильным. Время слов прошло. Не то, чтобы он хотел видеть Виктора снова на троне, он должен делать всё возможное, чтобы сбросить сестру Виктора. Когда это будет сделано, тогда можно будет заняться проблемой Виктора.

Повернувшись к Деборе, он заговорил громче, чтобы успеть сказать пару слов, прежде чем разговор станет невозможен.

– Вы правы, Дебора, но Катерина Штайнер-Дэвион обнаружит, что эта перчатка тяжелее любого кулака меха. Позволим ей принять вызов, и она будет жалеть об этом всю жизнь.