ЙОХАНСЕН: С самого начала архонтесса безжалостно подавляла тех, кто противостоял ей, невзирая на пристрастность прессы. Она прирождённый политик и хорошо знает, как управлять народными массами.Доктор Дерил Йохансен, политический обозреватель Федеральной Службы Новостей, и Джессика Смит, заместитель главы Кестрельского Административного Округа, «Стеффелбас Груп», Кестрел, Федеративные Солнца, 10 мая 3065 года
СМИТ: Пожалуйста, доктор Йохансен, неужели мы должны поверить, что архонт-принцесса водила за нос целый Великий Дом, нет, два Великих Дома, несколько лет?
ЙОХАНСЕН: Нет, не совсем, иначе бы сейчас не было войны. Тем не менее, она смогла убедить достаточно людей на достаточно долгое время, и таким образом осталась у власти. У неё сейчас только два источника постоянных неприятностей, и один из них осмелился на открытое неподчинение. Помяните моё слово, в течение нескольких месяцев вы станете свидетелями нападения на Нью-Сиртис.
СМИТ: Это нелепость! Зачем архонт-принцессе нападать на герцога Хасека? У неё нет причин для этого. Я действительно очень уважаю этого мужчину за то, что он держит Нью-Сиртис в стороне от войны.
ЙОХАНСЕН: А вы ещё спрашиваете, почему я называю вас слепцами? Мы когда-либо видели, чтобы герцог порицал действия своих войск, продолжающих противостоять войскам, лояльным к Катерине? Если ничто другое вас не убеждает, то покойницкие на Катиле покажут всем, кто не ослеплён новостями и чисто внешней стороной положения дел архонтессы, что герцог Хасек имеет свой замысел, в котором нет места поддержке Катерины. Он может не поддерживать публично принца Виктора, но для архонтессы те, кто не с ней, те против неё. Война придёт на Нью-Сиртис, миссис Смит. Это лишь дело времени.
Штаб Восьмой Сиртисской фузилерской ПБГ
Сасо, Нью-Сиртис
Марка Капеллы
Федеративные Солнца
19 мая 3065 г.
…И ночью, и ночью
Дева приходит
И синева
Солнце поглотит…
Когда слова песни дошли до сознания Грейсона, он нахмурился и, схватив пульт, приглушил звук трансляции местной радиостанции. Он всегда слушал музыку, когда надо было разгребать горы бумаг, с которыми его обязывала работать должность, но сейчас становилось всё сложнее найти что-то, что ему бы понравилось. Обычно он настраивался на волну очередной нелегальной радиостанции, успевая послушать новейшую музыку прежде, чем она будет утверждена для потребления на массовом рынке. Но всё чаще и чаще он просто не мог ничего слушать.
Хотя подтекст мог быть неявным, музыка, казалось, всегда участвовала в гражданской войне. Миллионы людей уже погибли, среди них был человек, которого он любил всем сердцем, но Грейсон всё ещё не мог определиться, какая же из сторон была права.
Его сосредоточенность рассеялась, он смотрел невидящим взглядом на свой маленький кабинет, не имеющий даже окон. На одной стене висели два голофото с его семьёй и одно с выпускным курсом Залы Воинов. На второй висела подробная топографическая карта Нью-Сиртиса, остальные две стены занимали книжные полки, на которых стояли книги: от «Искусства Войны» Сунь-Цзы, до «Принципов Дезинформации» Иэна Дэвиона. Целая полка была посвящена правилам и уставу Сиртисских фузилеров. Больше в кабинете не было ничего, если не считать похороненного под кипами бумаг письменного стола Грейсона и двух стульев, на одном из которых сейчас сидел он сам.
Грейсон знал, что после долгого сохранения нейтралитета марка Капеллы официально вступит в конфликт. Он был также уверен, что Джордж Хасек присоединится к Виктору Дэвиону, как по личным, так и по политическим причинам. Но пока Катерина Штайнер-Дэвион сидела на троне как Таркада, так и Нового Авалона, и была законным правителем Федеративного Содружества. Невзирая на всё произошедшее, ему никак не удавалось избавиться от убеждения, которое ему давно и успешно внушали: выступать против законного правителя – измена.
Вздохнув, он попытался сосредоточиться снова, но был просто не в состоянии. Потирая глаза, он откинулся в кресле, в надежде выбросить из головы мысли, навеянные музыкой, те вопросы, которые он задавал себе с самого начала войны, требующие ответов, которые он пока не нашёл. Потому он был рад, когда раздался стук в дверь, прервавший его размышления.
– Входите, – сказал он.
Дверь открылась, и в комнату вошёл худой как скелет мужчина с острым носом и пронзительными голубыми глазами. Грейсон всегда подшучивал, что тот был настолько худой, что мог прятаться за шваброй. Но самой характерной чертой этого человека были длинные русые волосы, которые он заплетал в косу до пояса. Из-за этого он выглядел дико на военной базе, а его униформа – снежно-белый комбинезон с небесно-голубой полосой, спускающейся по штанинам к бело-синим полуботинкам, – не уменьшала странности.
Это не походило на форму ни одного военного подразделения, о котором когда-либо слышал Грейсон, но полковник Чад Дин, командир наёмников «Авангардного Легиона» тоже был ни на кого не похож. Что он доказал, когда сумел прекратить насмешки над своими волосами и униформой. Сперва некоторые фузилеры высмеивали его, но, встретившись с ним на боевых учениях, они изменили к нему отношение. В этот изодранный войнами тридцать первый век боевые навыки были единственным, что имело значение.
– Чад, – произнёс он, удовольствие от встречи унесло остатки мрачных мыслей. Он выскочил из-за стола, и быстро обежав его кругом, заключил друга в крепкие объятья. Подразделение Чада недавно вернулось с задания на экваторе Нью-Сиртиса, где несло караульную службу на складах, расположенных на архипелаге тропических островов.
– Вижу, ты всё ещё пытаешься убить меня при каждой встрече, – проворчал Чад.
Грейсон рассмеялся. У его друга была склонность к сарказму, как у Джонатана Томлинсона, но его невозмутимая манера речи всегда заставляла его слова звучать так, будто он не шутит. Сейчас Грейсон понимал, что Чад говорит не о медвежьих объятиях, а о бритой голове самого Грейсона, полной противоположности роскошных локонов Чада.
– Я просто рад видеть тебя снова, – сказал он.
– О, это всё? – Чад позволил лёгкой улыбке проявиться на лице, которое почти всегда оставалось невозмутимым.
– Как оно там? – спросил Грейсон. Большинство солдат любило, когда их посылают к экватору, в Оранжерею, где обстановка была, в основном, тихой, а погода – тёплой.
– Скучно и слишком жарко. Не могу поверить, что говорю это, но после полутора лет на этом леднике, топтание на мехе по джунглям заставило меня терять вес с каждой минутой. Удивительно, как сильно человек может потеть, и при этом оставаться в живых.
– Ты? Потерял вес? Кости не худеют.
– Я проверю в следующий раз, когда растолстею как ты.
Попытка Грейсона продемонстрировать уязвлённое самолюбие потерпела катастрофическую неудачу.
Чад, как обычно оставаясь бесстрастным, в мгновение ока сменил тему, и это заставило напряжение в комнате возрасти.
– Слышал последние новости с Катила?
– Ага, – ответил Грейсон.
– Что думаешь?
Руки Грейсона сжались в кулаки так крепко, что он почувствовал, как ногти впиваются в кожу.
– Ну, это большая победа для нас, не так ли? Свергнуть тирана, вдохнуть воздух свободы, всё такое. Сражения на Катиле стали позорно известными. Первые настоящие выстрелы гражданской войны прозвучали в этом мире, а затем война затянулась там на полтора года. Теперь планета возвращена в лоно марки Капеллы, но тысячи людей погибли и были ранены в этой безжалостной борьбе.
– До сих пор больно, – сказал, не спросил Чад.
– А как же иначе? В одиннадцать лет мы играли в снежки. Учились вместе. Выпустились из Залы Воинов вместе, а потом оба попали в фузилеры. Мы любили друг друга как брат и сестра, которых у нас самих никогда не было. Она была наводчиком, и что? Если бы не Андреа, я, наверное, как и большинство мехвоинов, был бы до смерти высокомерен и не желал признать, какими важными могут быть наши броневойска. А сейчас, девять месяцев спустя, я всё ещё жалею, что не сделал Андреа предложения, когда был шанс.
Чад помолчал несколько секунд.
– С её назначением в Шестой полк, вы бы не смогли проводить вместе много времени.
– Лучше, чем ничего, – ответил Грейсон, проводя рукой по своей обритой голове. – А сейчас как раз ничего.
Андреа Якобсен и её отряд были уничтожены, когда пытались спасти 5-ю Дэвионовскую гвардейскую ПБГ из ловушки, в которой погибли все.
– От этого было бы только больнее, – мягко сказал Чад.
– Как? Я не могу представить боль, большую, чем испытывал… испытываю.
Чад помолчал ещё несколько секунд.
– И ты всё ещё не чувствуешь ненависти? – спросил он.
Грейсон покачал головой:
– Это осквернило бы её память. Она была солдатом и выполняла свой долг, но никто из нас не считал, что гражданская война что-то решит.
– Я всё никак не могу понять, как у тебя ещё нет личной заинтересованности, после того, как лиранцы убили твою девушку. Думаешь, солдаты Лёгкой Гвардии не считают личным делом, что Пятый гвардейский полк был уничтожен во время заключительной волны штурма Катила в прошлом месяце?
– Да, я удивлён, что мы до сих пор не слышали воплей генерала Куорлз, – сказал он. – Она обычно даёт знать всем, если что-то её беспокоит.
Они оба замолчали в ожидании смеха друг друга. Но на самом деле не было ничего смешного. Гибель такого большого элитного подразделения не была поводом для шуток.
– Сколько подразделений уже было уничтожено? – снова серьёзно спросил Чад.
Как каждый солдат марки Капеллы на протяжении чуть ли не всей гражданской войны, Грейсон внимательно наблюдал за казавшейся бесконечной битвой за Катил. На этой планете, возможно, второй по важности в Федеративных Солнцах, был расположен один из крупнейших во Внутренней Сфере комплексов по производству прыжковых кораблей, а без них межзвёздные путешествия были невозможны. Обе стороны бросали в эту гигантскую мясорубку одно воинское соединение за другим, каждая пыталась одержать верх и укрепиться на планете для своей выгоды.
Он считал вслух, сгибая палец за каждое из потерянных соединений.
– Вторая курсантская группа НАИН была стёрта с лица земли в первом же сражении. Катильскому ОМК не повезло в первой волне. Восьмая ФедСодовская ПБГ была уничтожена во второй волне. Первый Капелланский драгунский и Восьмой Донеголский гвардейский ПБГ пали в третьей волне. По отчётам, которые я видел, Второй Чисхолмский рейдерский и Пятая Дэвионовская гвардейская ПБГ полностью погибли в последней битве.
Чад грустно покачал головой.
– Шестой полк был настолько близок к уничтожению, насколько это возможно, но всё ещё поддерживал функционирование. Если бы Первый бронекавалерийский полк Федеративных Солнц не прибыл в январе, чтобы помочь выкарабкаться Шестому, рейдеры вероятно, удерживали бы планету вместо нас.
– Это издевательство, – сказал Грейсон.
Чад иронически поднял брови:
– В чём-то созвучно с изменой.
Грейсон горько засмеялся.
– Странные слова для наёмника.
Он беседовал и спорил с Чадом о гражданской войне бесконечно. «Авангардный Легион» был хорошо известен своей безжалостностью по отношению к Лиранскому Альянсу, и Чад легко определился, на чьей он стороне в этом конфликте.
– Я просто повторяю то, о чём ты говоришь мне постоянно.
– Ненавидеть то, что там произошло, – не измена, – сказал Грейсон. – Когда ты последний раз видел так много подразделений, сражающихся до полного уничтожения? Даже во времена вторжения кланов большинство подразделений сражались достойно, но отступали, чтобы продолжить битву на следующий день. Пять полных полковых боевых групп сражалось на Катиле, а теперь из их остатков не сформировать и одного полка.
– Перестань, – сказал Чад резко. – Открой глаза. Это гражданская война! Это не попытка захватить чью-то территорию. Здесь, скорее, обе воюющие стороны защищают системы и людей друг от друга. Так было всегда на протяжении тысячелетий человеческой истории, и не похоже, что сейчас что-то изменится. Каждый солдат, высадившийся на Катиле, знал, как важен этот мир для того, кто бы им ни владел. И мы взяли его.
– Мы? Кто это – мы? – огрызнулся Грейсон. – Бронекавалерия полностью предана Виктору, и это были свежие силы, по сравнению с Шестым полком, силы которого за полтора года истаяли как снег. Катил теперь снова мир марки Капеллы – или это просто планета, которую сможет использовать Виктор, чтобы вернуть себе власть?
Чад пожал плечами, будто не понимая.
– А это не одно и то же?
– Нет, не думаю. Катерина и правда вела закулисную борьбу, чтобы занять трон Виктора, и это законный повод. Но я уже не понимаю, что с ним происходит. Иногда я думаю, не продал ли он дэвионовское право первородства за самурайский меч или плащ и кинжал КомСтара. Я никогда не ставил под вопрос свою лояльность к герцогу Хасеку, и он никогда не давал мне повод. А вот Виктор, напротив…
Тягостная тишина заполнила комнату. Чад подошёл поближе и мягко похлопал Грейсона по плечу.
– Приходит время тебе решиться, Грэй. Или кто-то другой решит за тебя. Ещё недолго, и война придёт на Нью-Сиртис.
Волоски на шее Грейсона встали дыбом. Чад был прав. Нью-Сиртис был столицей марки, и просто было чудом, что Джордж Хасек до сих пор сохранял нейтралитет планеты. Скоро они будут вынуждены выбирать.