Так Гэп Рэднар наконец выбрался из мрачных туннелей Подземья и попал в мир тепла и слепящего света.
Каким бедным казался сейчас родной эскельский язык, неспособный передать тот взрыв чувств, что испытывал юноша. Он был готов зарыдать, ощутив благословенные лучи солнца, и смолистый запах огромных кедров — эти исполины заполнили брешь между небом и землёй, — и пружинящую подушку из опавшей хвои и листьев под ногами, и ликующие птичьи трели, раздающиеся отовсюду, не говоря уж о полной палитре красок жизни вокруг. Гэпу хотелось опрометью мчаться меж деревьев, подобно сумасшедшему, подпрыгивать и кувыркаться от переполнявшего восторга.
Волна невероятного облегчения нахлынула на него и накрыла с головой. Юноша чувствовал себя так, словно вырвался из стальных тисков Преисподней и вернулся в мир живых. Никогда прежде он не ощущал такого прилива чувств — всё тело покалывало до самых кончиков пальцев. Гэп бежал, не останавливаясь, не думая о направлении. Он наслаждался жизнью. Ещё целый час лес звенел от воплей одинокого безумца, который ломился через заросли всё глубже во Фрон-Вуду.
* * *
Конечно же, вскоре голод и истощение вернулись. Минуту назад Гэп перепрыгивал через упавшие стволы деревьев и прорывался сквозь заросли папоротника; затем его ноги подломились, и юноша упал на землю. Он не ел три дня, утолял жажду, слизывая вонючие капли с холодного камня, и сильнейший жар сотрясал тело. Потеряв сознание, оруженосец ничком распластался на лесной подстилке.
Где-то через час он вздрогнул и проснулся; и понял, что ничего не видит. Поначалу юноша решил, будто проспал до ночи. Но вскоре в растерянности осознал: над ним по-прежнему пели птицы, а тёплые лучи солнца согревали лицо. Сейчас мог быть ранний вечер, никак не позднее.
— Ох, — сказал Гэп в отупении, — я ослеп...
Он, пошатываясь, приподнялся с листьев папоротника и попытался встать. Ноги не держали. Юноша сразу же упал на землю и заскулил от страха.
Хорошо знакомые ему приступы паники скрутили желудок в узел. Он только теперь понял, как сильно измождён и болен. Нужно немедленно поесть и попить, обеспечить себе укрытие на ночь. Стоит только на миг ослабить самоконтроль, и он погрузится в сон, из которого никогда не выйдет.
Если ему удастся найти воду, ягоды или съедобные растения, даже какие-нибудь грибы, он немного придёт в себя. Тогда сон будет благотворным и поможет преодолеть слабость. Вдруг и зрение восстановится...
«Да, точно! Разве кто-нибудь слышал о людях, навсегда ослепших от голода?» Юноша истерично рассмеялся. К тому же он знал нескольких жрецов-чародеев, которые голодали чуть ли не по месяцу. Слепота — лишь следствие его теперешнего состояния. Необходимо раздобыть пищу...
Только как это сделать слепому? Как вообще находить еду в таком состоянии? Подобного искусства оруженосцам не преподают. Единственным его опытом в добывании пищи были неудачные попытки по пути через Дождевые равнины. Теперь же, ослепнув, ему придётся ползать на четвереньках и вынюхивать еду, подобно животному!
Где его спутники, когда они так нужны? И самое главное, где хозяин Винтус?
Живы ли они? Или он остался совершенно один посреди Диких земель?
Где он? Куда идти? Что станет с ним?..
Мысли перепутались. Он так же обречён, как и тогда, в шахтах.
...Шахты! Гэп неожиданно вновь вспомнил о них, и ему почудилось, что туннели тянутся к нему через лес, окрашивая деревья на своём пути в чёрный цвет, стремясь напасть и, подобно голодному левиафану, засосать в беспросветные глубины.
Нет, он больше не попадёт в шахты. Никогда. Не важно, насколько всё плохо; хуже, чем в туннелях, уже не будет. Самое страшное испытание позади. В шахтах он прошёл суровую подготовку перед грядущей дорогой. За несколько дней его выучили выживать в большей степени, чем за все годы службы в Винтус-холле.
Гэп успокоился и с наслаждением втянул влажный воздух, насыщенный запахом смолы и густым, чуть кисловатым ароматом незнакомых лесных цветов. Ещё пахло недавно прошедшим дождём. Эти ощущения всколыхнули в памяти доселе забытые отрывочные образы из раннего детства. Приятные запахи успокоили отчаянно стучащее сердце.
Юноша сосредоточился на согревающих лучах летнего солнца, на упругости лесного покрова, на ласковом прикосновении листьев к лицу, на ветерке и успокаивающем шелесте вечернего леса.
Такого в сырых шахтах не ощутишь. Сейчас ему удалось оказаться в хорошем месте, где бы оно ни было, и он не переставал благодарить за это бога.
Паника начала отступать и вскоре исчезла.
Гэп удивлялся сам себе. Как легко ему удалось справиться со страхом!
— Теперь еда, — пробормотал юноша и упорно пополз на поиски пищи.
Сначала следовало найти воду. С питьём было проще, чем он ожидал: после дождя на листьях оставалось достаточно влаги. Слизанные капли лишь разожгли его жажду, но чуть позже оруженосец обнаружил в дупле упавшего дерева немного дождевой воды. Она пахла мокрицами и торфом, к тому же в ней плавали щепки, и всё-таки вода была пригодна для питья. Её оказалось достаточно, чтобы смочить разбухшие губы и язык, хотя они и высохли уже через несколько минут.
Немного погодя обострившийся слух юноши уловил музыкальное журчание бегущей воды.
Гэп быстро пополз к ней, часто останавливаясь, чтобы на слух определить направление. Он мог бы подняться и пойти, но эта мысль даже не пришла ему в голову. Вскоре обожженные крапивой и изодранные колючками руки ощутили блаженную прохладу бегущей воды и песчаного дна. Маленький ручеёк для слабеющего юноши был не хуже реки. Оруженосец медленно наклонился к его поверхности и сделал большой глоток.
Он старался не заглатывать воду слишком жадно — глоток, потом перерыв, ещё один глоток. Несмотря на своё болезненное состояние, юноша прекрасно понимал, чем грозит быстрое насыщение после столь долгого обезвоживания.
«Первая задача выполнена, — подумал он, гордясь собой. — Теперь еда...»
Оруженосец не стал тратить время на поиск проторенного им же пути до опавшего дерева, из которого он пил. Когда же он снова наткнулся на него, врезавшись головой, то стал аккуратно ощупывать ствол. Какие-то начальные знания о том, как должны пахнуть и какими быть на ощупь съедобные грибы, у Гэпа имелись. За это надо было сказать спасибо Лесовику, благослови Куна его дикое сердце! На дереве обнаружилось множество личинок и различных насекомых, спрятавшихся в прогнившей коре.
Юноше не пришлось останавливать себя, как во время питья, потому что даже крохотный кусочек пищи найти было непросто.
Долгий поиск съедобных личинок утомил его, однако чувство голода немного притупилось. Гэп нарвал охапку листьев папоротника и устроил из них ложе под прикрытием упавшего дерева. По сравнению с каменистой поверхностью туннелей — настоящая перина.
Вдохнув аромат ночного леса, он только сейчас осознал, насколько измождён.
Ещё секунда, и юноша крепко уснул.
* * *
Гэп неожиданно проснулся. Он резко сел, сильно ударившись головой о ствол дерева, и инстинктивно подавил готовый вырваться крик. Что-то в ночном лесу его разбудило.
Он не смел даже дышать, продолжая таращиться в темноту. Холодный предрассветный воздух заставил содрогнуться. Гэп был уверен — рядом кто-то есть, он чуял... Однако юноша не услышал и не увидел ничего, чтобы говорило бы о надвигающейся опасности. И только приглушённые голоса ранних птиц нарушали тишину. Оруженосец видел вокруг отяжелевшую от росы паутину, то там то здесь свисающую с кустов, серо-зелёный туман, обвивший чёрный стволы деревьев...
Он снова мог видеть! Хвала Пел-Адану, он видит!.. Все страхи тотчас исчезли. Пусть взор ещё был немного затуманен, и глаза болели, но, по крайней мере, он больше не слепой. Юноша едва мог поверить в свое счастье. Он благодарил всех богов, которые готовы были услышать его в столь ранний час. Он мог видеть!
Наступающий новый день явно принёс ему удачу!
Вскоре восторги поутихли, и Гэп вспомнил, почему стал вглядываться в сумрак леса. Какой-то звук разбудил его. Кто-то подкрадывался? Впрочем, юноша скорее почувствовал, чем услышал чужое присутствие.
— Снова инстинкт, — проворчал оруженосец. — Ни на миг не может успокоиться.
Он ещё долго и тщательно прислушивался, но не услышал ничего, кроме робких и почти незаметных звуков просыпающегося леса.
«Наверное, это у меня в голове раздалось». Беспокойство и тревога не ушли окончательно, продолжая терзать уставший разум.
Поговорив сам с собой, Гэп решил ещё немного поспать и сгрёб обратно листья папоротника. Ночь ещё не собиралась уходить, и потому было зябко.
В этот миг несколько огромных, пускающих слюни гончих выскочили из-за деревьев и бросились к нему.
* * *
Десять собак остановились всего в футе от юноши и злобно зарычали. Огромные белые клыки, лоснящиеся чёрные шкуры, под кожей перекатывались упругие мускулы. Жёлто-зелёные глаза сияли, как хризопразы, а высотой собаки были не меньше трёх с половиной футов. Гончие взяли его в тесное кольцо; Гэп чувствовал их дыхание, отдающее рыбой. Юноша, не отрываясь, смотрел на их пасти с высунутыми после бега красными языками.
Потом собаки одновременно перестали рычать и сели на задние лапы, все кроме одной. Оруженосца озадачили их согласованные действия, хотя команд слышно не было.
Только самая большая из гончих — лохматый монстр коричневого цвета в серебристых крапинах — продолжала стоять, рыча и не спуская с дрожащего юноши зеленоватых глаз.
— Шлёпп! — вдруг раздался грубый окрик, и собака неохотно опустилась на задние лапы вслед за остальными. Гэп услышал быструю тяжёлую поступь.
После суровых испытаний под землёй оруженосец был уверен, что привык к любым сюрпризам, но всё же оказался не готов к виду направляющегося к нему существа. За усевшимися полукругом гончими появилась фигура, выше которой юноша до сих пор и не видывал. Изрядно струсивший Гэп даже подумал — уж не показалось ли ему. Этот великан был даже выше огра из Синих гор.
Около двенадцати футов высотой, хозяин гончих обладал вполне человеческой внешностью, но был так худ, словно состоял из одних костей, свободно соединённых меж собой. Однако в этой долговязой фигуре чувствовалась крепость железного дерева, а в длинных руках чувствовалась неимоверная сила. Тёмно-рыжие волосы были убраны назад с выпуклого лба и стянуты в хвост каким-то вьющимся растением. На шее висела гирлянда из переплетённых меж собой зелёных стеблей, которые выглядели ещё живыми. Кожа незнакомца имела бледно-желтоватый оттенок, а подбородок покрывала иссиня-чёрная щетина.
Но не рост пришедшего заставил Гэпа разинуть рот от изумления. Великан выглядел так, словно сошёл со страниц старинной книги. Его одежда, преимущественно цвета лесной зелени и бурой земли, была кожаной или из промасленной дерюги, прямо как на картинах с легендарными баронами-охотниками из Грендалина, висящими в залах Винтус-холла. Плащ на поясе стягивал огромный поношенный ремень, застёгнутый древней потускневшей пряжкой. Свободного покроя штаны были засунуты в широкие, невероятных размеров сапоги. Из оружия великан имел при себе длинное деревянное копьё, большой лук, мешок со стрелами и охотничий нож, который мог бы послужить мечом обычному человеку.
Вся его одежда была весьма практичной и полностью гармонировала с природой, однако Гэпу она напоминала костюм из пьесы о древних героях.
Лесное существо смотрело на юношу с равным интересом, но ближе пока подходить не стало. Поведение великана не было ни угрожающим, ни дружелюбным — скорее любопытным. Гэп попытался перечислить в уме все известные ему разновидности великанов и припомнить, какие из них враждебны людям, а какие нет. Однако мыслить здраво у юноши не получалось; к тому же стоящий перед ним высоченный «скелет», казалось, не подходил ни под одну категорию. И всё же оруженосец не чувствовал особой тревоги. Не переставая с опаской рассматривать великана, Гэп позволил себе немного расслабиться.
Как ни странно, в этом огромном существе было что-то, внушающее доверие и уважение. И юноша не понимал что. Может, дело в глазах? Глаза великана, цвета свежевспаханной земли, казалось, таили в себе секреты здешних чащ, как и глаза Лесовика. Еще в них читалась печаль, напомнившая оруженосцу Болдха, и одновременно открытость, свойственная Нибулусу.
Великан, похоже, убедился, что маленькое существо под деревом не враг и даже не дичь. Пройдя сквозь кольцо собак, он протянул Гэпу руку.
— Бкунда ун-лаф хаесенна ирноест а? — спросил житель леса.
— Извините? — ответил юноша, моргая в растерянности.
Оба одновременно улыбнулись, и великан помог оруженосцу подняться на ноги. Больше Гэп не был предоставлен самому себе. Наконец он обрёл друга.
* * *
Его звали Гигер. Великан произнёс только это слово, показывая на себя, когда они пожали друг другу руки. Не исключено, что гигерами звали всю их расу. Юноше оставалось лишь строить предположения, пока новый спутник уводил его всё глубже и глубже в лес.
Больше они не произнесли ни слова. Гэп, покорно следовавший за великаном в самую чащу, понятия не имел, куда они идут и как долго продлится их путь. Юноша ещё был очень слаб и потому надеялся, что идти недалеко. Да и выбора у него не было — только следовать за посланным судьбой провожатым.
Они шли такими незаметными тропами, которые неопытный житель города ни за что бы не увидел. Гэп постоянно проваливался в какие-то ямки или спотыкался о спрятавшиеся корни, протянувшиеся через тропу, словно ловушки. Вскоре оруженосец начал отставать и взмок, как облачённый в доспехи пеладан. Всё это время он не переставал удивляться тихой грации двенадцатифутового жителя леса. Казалось, великана здесь просто нет. Гончие передвигались с такой же почти призрачной бесшумностью.
Лес стал очень густым и тёмным. Звуки пробуждающегося дня остались позади, сменившись кваканьем лягушек, удивительным шёпотом и неожиданным мельканием неизвестных зверей. С каждого дерева свисали длинные нити паутин, некоторые паучьи сети преграждали им дорогу; хотя Гигер проходил здесь совсем недавно, их уже успели снова соткать. Однажды, незаметно сбившись с пути, юноша едва не угодил в огромную паутину. Он остановился всего в нескольких дюймах перед ней, вперившись взглядом в самого пучеглазого и громадного паука, которого ему когда-либо приходилось видеть. Розовое безволосое насекомое злобно подёргивалось и начало расправлять свои огромные конечности прямо перед носом застывшего Гэпа. Юноша не шевелился, покуда Гигер не понял, что потерял его, и не вернулся.
С этого времени юный эскелец упорно держался вплотную за своим проводником, и вскоре они вышли на поляну. Прямо перед ними высился частокол, похожий, несмотря на некоторую простоту, на стену вокруг Нордвоза. Здесь стало видно взошедшее солнце, в лучах которого крепость Гигера заиграла самыми разнообразными коричнево-жёлтыми оттенками. Нити паутины, свисающие между огромными брёвнами частокола, были маленькими и слегка блестели.
На миг Гэп вспомнил дом, но тотчас прогнал эти мысли и устремился следом за великаном к калитке.
И Гигер, и его собаки заметно расслабились, приблизившись к дому. Лай гончих напоминал смех, они радостно прыгали и играли друг с другом.
Неожиданно раздалось громкое бряцанье замков и цепей, нарушившее утреннюю тишину, и через мгновение огромная калитка распахнулась, пропуская пришедших. Гэп вопросительно взглянул на своего огромного спутника, но великан просто молча шагнул внутрь.
Юноша вошёл следом за гончими и нерешительно оглянулся. Внутри располагалось одно большое строение по центру, несколько сараев и колодец. Ничего необычного, разве только размеры оказались раза в два больше тех, к которым он привык. Дом был построен из огромных, старательно обработанных камней, которые играли на солнце самыми разными красками благодаря прожилкам хрусталя и кварца. Камни явно притащил сюда сам великан.
«Возможно, — подумал Гэп, — они из тех самых шахт, откуда я совсем недавно спасся».
Когда юноша обернулся и посмотрел на калитку, около неё никого не оказалось. Ни слуги, ни привратника. Никого.
И снова оруженосец недоумённо взглянул на великана. Хозяин улыбнулся и, показав рукой вокруг, сказал, словно объясняя:
— Хилдеред.
«Хилдеред, как я не догадался, — подумал Гэп, глядя на входящего в дом великана. — Наверное, это должно всё объяснять... Во что я вляпался на сей раз?»
Юноша последовал за великаном, а калитка за его спиной захлопнулась и кем-то была заперта.
* * *
Внутри дома ждали новые сюрпризы. Гэп всегда думал о великанах просто как о... великанах; ему и в голову не приходило, что они, как и люди, разные. Войдя внутрь, он понял: перед ним не просто дом великана, это — дом холостяка-великана.
Да, поистине поучительный визит.
Для начала прямо при входе на крыльцо оруженосец едва не попал в огромнейший капкан на медведя. Только недавно приобретённая молниеносная реакция спасла его ногу. С бешено колотящимся сердцем юноша позволил увести себя вглубь дома вслед за гончими.
Если беззаботно оставленный капкан вызвал его беспокойство, то теперь оно переросло в тревогу, стоило Гэпу увидеть царящий вокруг хаос. Мало того, что всё вокруг было раза в два больше, к тому же вдвойне чуднее.
Взять хотя бы сундук на полу. Явно старинный: обитый снаружи змеиной кожей, внутри — тончайшим алым бархатом, окованный тщательно отполированным золотом, сундук был доверху набит грязным бельём.
Ещё оруженосец заметил в комнате свисающую с потолочной балки большую летучую мышь. Закутавшись в кокон из своих кожаных крыльев, покрытых пылью, она совсем не обращала внимания на их приход. Юноша посмотрел на бормочущего великана, ожидая, что тот скажет: «Кто это свисает с моего потолка?» и прогонит нахалку в окно. Но Гигер её даже не замечал и, когда Гэп показал на мышь, невнятно выругался.
Через мгновение мышь была забыта, как и слой крошек, и скопившаяся пыль под столами и стульями. На одном из столов между двумя глиняными кувшинами с уксусом лежал череп, столь ужасный, что Гэпу даже не хотелось знать, какому монстру он принадлежал. Но страх юноши заметно поутих, когда он увидел, что это доказательство охотничьего мастерства великана теперь служит пресс-папье для гербария.
Пройдя под развешанными на верёвках одеждами, совсем не похожими на великаньи, они направились в соседнюю комнату. Пол здесь был частично выложен плиткой с красивейшей гравировкой — по-видимому, Гигер в совершенстве владел этим ремеслом; остальная часть пола оставалась земляной. Да, великан был склонен скорее начинать дело, а не заканчивать — плитку уложили явно несколько лет назад.
Стены небольшого коридора увешивали разнообразные рыболовные крючки, светильники, мотки верёвок, какие-то пружины, отчего-то пахнувшие мылом и дёгтем; в углу стояли грубо обрезанные доски. Соседняя комната выглядела более пригодной для жилья.
Великан жестами показал, что здесь его спальня. Прежде чем двинуться вглубь, юноша уставился на сваленные в кучу мешки, которые могли служить кроватью, на множество разных полочек — многие были прибиты к стене — и на беспорядочно разбросанные повсюду кувшины, вазы, мышеловки, подсвечники и кухонную утварь. Тут же находилась большая яма с песком для собак, на случай, если им ночью приспичит. Эта яма, наверное, была самым чистым местом в комнате.
«Вот беда, — подумал Гэп. — У него даже собаки неправильные».
Оруженосец последовал за великаном в соседнюю комнату. Хозяин чувствовал себя не в своей тарелке. Видно, он не привык к гостям и потому не знал, что с ними делать. Гигер растерянно оглядывался, пока его взгляд не наткнулся на чайник на каминной полке. Юноша внимательно посмотрел на поросль разноцветной плесени, украшавшую данный предмет. Его опасения подтвердились, когда великан предложил выпить чаю.
Гэп с отчаянием пытался вспомнить какой-нибудь культ, правила которого помогли бы ему отказаться от распивания чая, но всё же скрепя сердце принял гостеприимное предложение, стараясь не выказать отвращения.
— Тохте! — Великан радостно улыбнулся и проворно зашагал через разбросанные вещи к камину, одновременно жестами предлагая своему гостю устраиваться поудобней. Юноша с сомнением оглядел захламлённый пол.
Пока Гигер занимался приготовлением чая, Гэп вернулся к изучению обстановки. На одной из стен висела карта какой-то незнакомой ему страны; возле другой расположилось множество деревянных копий — к некоторым были привязаны рыболовные лески, — несколько ножей, стрел и даже коса.
Внимание юноши привлёк мешок на полу со сваленными в него трубками. Их там было не меньше двух дюжин самых разнообразных цветов и форм. Жестами оруженосец спросил великана, курит ли он, и нисколько не удивился, получив отрицательный ответ.
Через минуту, к облегчению Гэпа, старый чайник с треском раскололся, и его содержимое шипя разлетелось в разные стороны, поднимая столб коричневого дыма. Великан выругался, потом немного подумал, пожал плечами и предложил юноше следовать за ним в другую комнату, показывая на рот и похлопывая себя по животу.
Оруженосец неохотно пошёл, со страхом предчувствуя, что ему предстоит увидеть или ещё хуже — съесть. Тем не менее комната оказалась сравнительно чистой, и пахло здесь очень даже хорошо.
Еда? Настоящая, приготовленная пища! Как давно он не ел?.. Живот скрутило, и у юноши потекли слюнки, словно у бешеной собаки.
Пол был недавно устлан пахучим сушёным камышом, а достаточно простая обстановка протёрта от пыли. Вдоль стен висели отполированные пчелиным воском полки, на которых красовались аккуратно сложенная посуда и столовые приборы.
Гэпа заинтересовало, зачем великану столько посуды и прочих вещей, если он живёт один. Но как спросить об этом, придумать не мог.
В любом случае, сейчас его больше волновало то, что было разложено не столе. Выпучив от удивления глаза, он рассматривал неимоверное количество пищи, которой на неделю хватило бы всей его семье. В середине стола стоял огромный бронзовый горшок с витиеватыми ручками и серебряным черпаком внутри, от него поднимались завитки пара. В горшке оказалось рагу из оленины, грибов, различных специй, ячменя и даже приперченного вина. Рядом лежали три длинных буханки хлеба, горячих, словно их только что испекли. Тут же стояла недавно откупоренная амфора с вином из бузины, не меньше галлона; а вокруг расположились миски и тарелки со сметаной, малиновым джемом и самыми разными сортами сыра.
Это был завтрак для великана. Но ведь он пробыл на охоте несколько часов, а вся снедь была приготовлена совсем недавно. Если слуга, который, вероятно, и открыл для них калитку, приготовил еду так споро, значит, он действительно хорош. Однако великан не спешил домой и уж точно не намеревался найти под деревом маленького человечка.
Тем не менее за столом было подготовлено место и для оруженосца.
Юноша снова вопросительно взглянул на великана. Тот уже вовсю ел, позабыв про гостя, и Гэп решил последовать его примеру.
* * *
Юноша ещё сидел, болтая ногами, на высоченном стуле, когда Гигер принёс из соседней комнаты очень знакомый предмет.
Это было Колесо Мыслей — небольшой, причудливо украшенный деревянный диск с толстым ободом и короткой ручкой, торчащей из центра; на красивой цепочке, прикреплённой к краю, висел маленький медный шар. Именно такие Колёса Мыслей использовали Несущие Свет в Нордвозе. Великан протянул диск, казавшийся крошечным в его руках, Гэпу, и тот заметил выгравированный на ручке герб Миссионеров.
Оруженосец даже удивиться не успел, как Гигер кивком головы попросил его воспользоваться Колесом. Совершенно сбитый с толку — откуда мог здесь взяться этот предмет? — Гэп всё же повиновался.
Крепко держа диск за ручку, он начал крутить Колесо с помощью медного шарика, как делали жрецы в Нордвозе. Юноша не знал необходимых заклинаний, да и не был уверен, что хотел бы знать. Но как только Колесо пришло в движение, оно начало издавать странное жужжание. Там, у себя дома, Гэп таких звуков не слышал.
Причем звук не был обычным жужжанием, потому что одновременно он вызвал какой-то гул в голове. Гул разрастался и давил, отчего возникло тошнотворное чувство.
За шумом Гэп услышал бормочущий голос великана, повторяющего одни и те же слова на своём непонятном языке. Юноша поднял глаза, но Гигер жестом велел не спускать взгляда с Колеса. Послушно уставившись на диск, оруженосец заметил, как быстро крутящийся толстый обод вдруг побелел.
Глаза юноши расширились от удивления — на ободе стали появляться буквы.
Словно загипнотизированный, Гэп не спускал глаз с Колеса. Было ли это связано с движением диска, своим кручением воздействующим на разум, или с чарами бормочущего великана, — оруженосец понятия не имел. Однако на ободе действительно появлялись буквы, словно выведенные невидимой рукой.
«Вийнех — эскельские буквы. Письмена моего народа!»
Стоило юноше приглядеться, и он увидел: слова тоже были эскельскими. Теперь он мог понять написанное... нет, то, что писалось на глазах.
«...проверяю... проверяю... проверяю...» — гласила надпись.
Гэп на секунду поднял глаза; великан прервал монотонное бормотание и попросил юношу смотреть на Колесо внимательнее. Тогда Гэп заметил, что старые слова исчезли, сменившись новыми:
«...проверяю... проверяю... ты уже читаешь?»
Удивлённый оруженосец опять поднял глаза, и опять ему было указано смотреть на диск.
«...не будет работать, пока ты не прочтёшь сказанные слова. Теперь махни рукой, если всё понял».
«Что происходит?» — с тревогой подумал Гэп. Ему это совсем не нравилось.
«...ну же, не смущайся...»
Юноша неохотно поднял руку и, чувствуя себя полным идиотом, неловко помахал ей. Он тотчас опустил руку вниз, услышав хохот великана.
«...совсем - неплохо, верно?»
— На самом деле плохо, — тихо пробормотал Гэп, но взгляда от Колеса отрывать не стал.
«...оно было дано мне человеком с юга, похожим на тебя, мой стеклоглазый маленький друг...»
«То ли перевод неправильный, — подумал немного раздосадованный Гэп, — то ли великаны ещё те шутники. Стеклоглазый, вот уж сказал!»
«...Пора представиться. Меня зовут Юлфрик, и я — гигер».
— Гигер! — Юноша едва не кричал, ругая себя за недогадливость. Он должен был понять, только увидев великана. Ведь уже слышал это слово. Правда, у него на родине этих существ называли просто — «лесные великаны», из-за нелюбви эскельцев к непонятным словам и недостатка воображения.
Считалось, что гигеры цивилизованны и живут вместе небольшими сплочёнными группами, как люди. Будучи дальними родственниками джойгеров, они всё же не владели магией, как их сводные собратья. Гэп знал только об одном поселении гигеров, которое располагалось в нескольких месяцах пути на юго-запад от Вида-Эскеленда, в непроходимом Крофском лесу далёкого Грендалина.
Грендалин. Конечно! Наверное, именно эта страна изображена на той карте в комнате. Но что Юлфрик делает здесь, во Фрон-Вуду? Да еще к тому же один, если не считать гончих и невидимого слуги? Гостеприимный хозяин, казалось, не вполне подходил под слышанное юношей описание этих живущих племенем великанов.
Гудение Колеса изменилось, стало пронзительнее, добавился какой-то визг. Оруженосец взглянул на диск.
«...не боо-сся сбаак, нни неее трооннт таббе елли нее трроннт ихх...»
Что-то пошло не так. Кровь в голове Гэпа начала пульсировать, а буквы на ободе стали хуже, чем почерк Нибулуса. Юноша наклонился ближе, всматриваясь в крутящийся диск.
«...нн'пох... да грунн ту фен хи помаккс...»
Визг перерос в громкий вой, пронзая мозг Гэпа, словно раскалённым вертелом. Юноше стало плохо. Юлфрик схватил оруженосца за запястье и, мягко направляя его руку, выровнял Колесо.
«...Нужно держать его вертикально, иначе колдовство не сработает. Извини, следовало сказать раньше. Но у меня не было возможности поупражняться в этой чаще...»
— Тогда почему ты здесь? — спросил Гэп. — И кто дал тебе эту штуковину? Я прежде ничего подобного не видел.
Юлфрик покачал головой и забрал Колесо из рук юноши. Он начал сам крутить диск, считывая то, что говорит оруженосец.
«...э-э... Привет... Это... Меня зовут Гэп. Гэп Реднар... э-э... Я из... ты понимаешь мои слова?»
Юлфрик энергично кивнул, и широкая улыбка осветила его лицо. Великан не отрывал глаз от Колеса. Ему явно нравилась такая беседа.
* * *
Несомненно, это был самый странный разговор в жизни юного эскельца. Сначала они оба — и человек, и великан — представились под мерное гудение диска. Юлфрик говорил на своём странном языке, а Гэп читал появляющийся на ободе Колеса Мыслей перевод. Потом они менялись местами, и рассказывал уже юноша.
Оруженосец обратил внимание, что гул был более сильным, когда письмена читал великан; к тому же в глазах гигера отражался красный свет, а в его собственных, судя по отражению, — белый. По-видимому, разные языки «светились» разными цветами. Игрушка оказалась очень захватывающей, и никто не хотел прекращать разговор.
Как понял юноша, Колесо подарил Юлфрику проходящий мимо миссионер Куны из Вида-Эскеленда — в знак благодарности за гостеприимство. Этот предмет являлся идеальным «инструментом торговли», ведь каждый купец нуждается в искусном переводчике, чтобы общаться с дикарями из дальних стран. Гэпа удивила щедрость жреца, просто так отдавшего подобное сокровище. Или двенадцатифутовый великан со сворой прожорливых гончих был более напорист, чем говорит? И зачем живущему в одиночестве Юлфрику Колесо, если нет возможности его использовать? Бедный великан, наверное, всё это время ждал возможности испытать игрушку.
Но настоящее чудо заключалось в другом: два таких неразговорчивых существа, как Гэп и Юлфрик, вдруг преобразились в восторженных собеседников.
Правда один раз их приятная беседа была прервана. Любопытный оруженосец решил проверить, что будет, если покрутить диск в другую сторону. Белое сияние обода неожиданно стало чёрным, а гул сменился громким страшным рычанием. На Колесе возникли красные древние письмена:
«Заживо сдери с великана кожу! Ну же, ты хочешь...»
Гэп быстро начал вертеть диск в правильном направлении, изо всех сил стараясь не замечать красноватый пар, идущий от Колеса.
* * *
Юлфрик был настоящим затворником. Он почти ничего не сказал о причинах, побудивших его оставить свой народ и обосноваться в этих странных и, по общему мнению, ужасных лесах в тысячах миль от дома. Великан предпочитал говорить о настоящем, а не о прошлом, и Гэп, видя его уклончивость, не стал настаивать. Отшельник жил здесь в компании своих гончих, а его единственными визитёрами, не считая миссионера Куны два года назад, были изредка забредавшие в эту глушь «лесные странники».
Они, как понял взволнованный юноша, были похожи на легендарных баронов-охотников из Грендалина — самых любимых Гэпом героев легенд. Обычно — полги, изредка люди, тассы и даже хогеры, они отличались непревзойдённой выносливостью, более того, жестокостью и корыстью. Одновременно исследователи, солдаты и звероловы, бароны проникали в самую чащу диких лесов по рекам и там, где было необходимо, волоком тащили свои лодки к другим потокам, спали всегда под открытым небом, даже зимой. Какие отношения сложились у Юлфрика с этими людьми, он не сказал. Но если великан смог настоять на своём при встрече с ними, то он явно не так прост, как кажется.
Юноша почувствовал себя чрезвычайно маленьким и ничтожным. Он и вправду был очень маленьким. Сидя на краешке огромного стула, Гэп думал, как здорово, что во время разговора приходится смотреть на диск, а не в глаза великану.
— Те блюда, которые мы ели? — спросил оруженосец, прихлёбывая чай, неожиданно появившийся перед ними на низеньком столе. — Это Хилдеред?
Юноша уже давно хотел расспросить о невидимом слуге, открывшим им калитку и приготовившим еду, которая, возможна, спасла ему жизнь. Он почти вырвал Колесо из рук Юлфрика, желая побыстрее прочесть ответ.
«...Нет, это был завтрак. Мы не едим Хилдереда...»
Гэп посмотрел на великана, прищурив глаза. Он не понимал, то ли дело в переводе, то ли у гигера своеобразное чувство юмора.
«...Хилдеред всегда рядом, если нужен. Он вокруг нас, но его невозможно увидеть...»
Юноша так и не получил ответа на свой вопрос. Он хотел еще расспросить о Хилдереде, однако Юлфрик настоятельно попросил юношу рассказать о том, как он сюда попал.
Гэп подождал, пока великан начнёт крутить диск, но едва начал свой рассказ, как тут же замолчал. Что он может сказать?
До сих пор все его мысли были сосредоточены на одном: как выжить, как раздобыть света, тепла, воды, еды и не быть разорванным на части подземными созданиями хаоса. Только сейчас, сидя за толстыми каменными стенами в полном всяких безделушек доме великана, обсохший и накормленный, юноша вспомнил о своих спутниках и о цели похода.
Где они сейчас? Стали жертвами Ним Кэдог и её ужасных слуг? Или им каким-то чудом удалось спастись? Если так, то что произошло с ними потом? Ведь эти земли полны опасностей...
Сильное чувство одиночества обрушилось на Гэпа; всё пошло не так, едва он был оторван от отряда. Нежданные и нежеланные слёзы наполнили глаза. Оруженосец опустил голову вниз, делая вид, что устраивается поудобнее, прежде чем начать рассказ. Он ни за что не должен показать этому дикому лесному великану свою слабость.
Неожиданно голова закружилась. Юноше стало очень плохо, дрожь пронзила тело.
Жар, истощение и тяжёлая пища после столь долгого голодания доконали его, не говоря уж о невесёлых мыслях, касающихся бывших спутников. Великан удивлённо посмотрел на Гэпа, ожидая волнующую историю, но вместо этого увидел лишь маленького тщедушного человечка, покачнувшегося на стуле.
Бесполезно. Юному эскельцу сейчас было не до напускной храбрости. Мир перед его глазами завертелся быстрее, чем Колесо Мыслей, юноша завалился назад и потерял сознание.
* * *
Не зная того, Гэп проспал целых два дня. Всё это время он лежал свернувшись, никем не потревоженный, на том же самом кресле, во сне излечиваясь от слабости и истощения, а гигер ни разу не заглянул сюда. Юноша остался в комнате один и вскоре был забыт, как та летучая мышь.
Проснувшись, Гэп обнаружил, что чист, так чист как не был уже чёрт знает сколько времени. Даже одежда оказалась выстиранной, высушенной и вновь одетой на него во время сна, хотя пахла псиной, а местами к ней пристали собачьи волоски — по-видимому, Шлёпп ложился рядом.
На столе его поджидала миска с густым, пахнущим лекарством, мясным бульоном, таким горячим, что от него шёл пар.
«Хилдеред», — подумал юноша, перво-наперво хватая миску.
Когда он наконец встретился с Юлфриком снова, лесной великан поначалу уставился на него в полнейшем недоумении, словно не понимая, что этот маленький человек делает в его доме. Потом вроде вспомнил и некоторое время решал, как поступить с юношей.
В итоге они снова устроились рядом с Колесом Мыслей, и Гэпу пришлось вернуться к рассказу о своих приключениях. Всё в юноше жаждало забыть о происшедшем, он хотел только одного — каким-то образом вернуться домой. Бесчисленные мили, отделяющие его от родных краев, заставляли почувствовать себя глубоко несчастным, а рассказ мог только ещё больше ухудшить настроение.
И все же Гэп чувствовал, что обязан этому странному существу, спасшему ему жизнь. Да и выбора, похоже, не наблюдалось. Неуступчивый великан не станет терпеть слабость. Долги необходимо возвращать, и юноше, подобно странствующим менестрелям, придётся отрабатывать ужин.
«Только нельзя ему рассказывать про поход, — повторял Гэп сам себе, когда великан начал крутить диск — Иначе Финвольд убьёт меня, если он ещё жив».
Рассказ начался, и оруженосец тотчас понял, как трудно будет объяснить свое появление здесь, не упоминая о походе. Он не раз пытался обойти эту тему, но не мог придумать правдоподобной причины, побудившей его путешествовать в одиночестве по диким краям. В результате, после долгих колебаний и нескольких неудачных вступлений, из-за которых Юлфрик хмурился и начинал нетерпеливо трясти Колесо, Гэп решил рассказать всю правду. Кроме того, юношу нисколько не радовала необходимость врать тому, кто спас ему жизнь.
Но когда он начал рассказывать, то правда показалась совершенно нелепой. Какие-то знамения, жрецы, пеладаны, повелитель рогров, о котором великан никогда не слышал... А цель похода? Убить то, что давно мертво! Вот случай с Ним Кэдог звучал правдиво, да только становилось непонятно, как юноша ухитрился добраться сюда, в чащу Фрон-Вуду. Как объяснить, если Гэп сам не знал, что произошло?
Закончив свой рассказ — целая эпопея, способная посрамить самых известных скальдов Нордвоза хотя бы потому, что была правдой, — юноша подумал: с таким же успехом он мог бы и соврать.
Люди, если и утруждали себя выслушать Гэпа Реднара, а это случалось нечасто, всегда считали, будто он выдумывает или сам не знает, о чём говорит. В минуты сильнейшей досады юноша частенько гадал, что случится, окажись он перед самыми великими профессорами математики и заяви: «1 + 1 = 2»? Точно не поверят. И все эти умнейшие люди замечутся в панике, не понимая, почему основы математики вдруг ушли у них из-под ног.
К удивлению оруженосца, Юлфрик ему поверил. Он спокойно сидел в кресле, небрежно читая слова на ободе, кивая время от времени. Иногда ему даже становилось скучно, и великан рассеянно глядел по сторонам.
Хотя одно место в рассказе пробудило в нём неподдельный интерес: упоминание шахты, выходящей в лес. Юлфрик явно знал о ней и внимательно читал описание юноши. Когда же Гэп перешёл к своей встрече с живой слизью, великан уверенно кивнул и протянул оруженосцу диск.
«...Иикра...», — объяснил гигер, задумчиво уставившись в одну точку.
«...Живая экзема... сочленение мёртвой расплавленной плоти... злобное выделение порождённой преисподней слизи, извергнутое из самых тёмных глубин самого Зла...»
— Да, наверное, — неуверенно продолжил ошеломлённый Гэп. Он даже не знал, что удивило его больше — великан или Колесо.
«...Тошнотворный Ночной Кошмар... — продолжил великан, увлёкшись. — ...Пир Мерзости, Истинно Сочащаяся Ядом Язва... собственно, блестящая лужа гноя...»
Юлфрик откинулся назад и улыбнулся, позволяя своему гостю продолжить. Таким довольным Гэп видел его во второй раз. Юноша почувствовал, что ручка Колеса сейчас была очень горячей. Он отдал великану диск, чтобы продолжить историю.
Теперь Гэп рассказывал о том, как спасся из шахты, как бежал через лес, о жаре, слепоте, голоде — всё вплоть до самой встречи с гигером.
Колесо остановилось. Юлфрик молчал. Гэп неловко покрутился на стуле. История получилась хорошая, точно. Он видел по глазам великана, что ему понравилось. Но если юноша ждал похвалы, то зря. Хотя Юлфрик выглядел задумчивым, произвести на него сильное впечатление было нелегко.
Почесав поросшую жёстким волосом левую подмышку, гигер снова передал Колесо оруженосцу и сразу перешёл к сути.
«...Итак. Ты сейчас один, безнадёжно заблудился и не знаешь, как поступить дальше, верно? Ты хочешь, чтобы я тебе помог?..»
Гэп дважды кивнул. Великан определённо говорил напрямик, не пытаясь смягчить слова.
«...вопрос в другом. Ты попытаешься найти своих друзей, отправишься дальше самостоятельно или вернешься домой?»
Разум словно оцепенел, жар начал потихоньку возвращаться. Гэп видел перед собой только маленькие вийнехские буквы, появляющиеся в свечении крутящегося обода. Они стояли перед глазами, затмив собою белый свет.
Что ему теперь делать?
До сих пор юноша думал только о выживании. Он и не хотел больше ни о чём думать. Но великан не даст ему уйти от ответа.
Продолжить поход самому? Ну уж нет! Может, Юлфрик с этим и справился бы, но он? Разыскать друзей? Ради бога, да они наверняка мертвы... А если и живы, есть ли шанс с ними встретиться? Его никогда не посвящали в подробности маршрута. Да, они направляются в Мист-Хэкель, город среди Дождевых равнин, а Фрон-Вуду находится где-то к северу от Дождевых равнин. На северо-востоке? Северо-западе? Даже если он сумеет добраться до этого города, встретит ли он там своих спутников?
Нет, они точно мертвы. А если и живы, то отправились дальше без него.
Решение было принято: он вернется домой.
Какое невероятное облегчение! Какое сладкое чувство свободы! Наконец он может пойти домой. Подступающий жар тут же исчез. Юноша почувствовал себя таким счастливым, как ни разу за всё время его ужасных злоключений.
Но что дальше? Несмотря на обретённую свободу, ещё надо как-то добраться до дома. Нужно накопить сил, разработать самый удобный маршрут, запастись едой...
Нельзя оставаться у великана слишком долго, это ясно. Юлфрик позволит ему передохнуть, а потом отправит восвояси, снабдив едой. Да и за это надо чем-то отплатить.
— Проблема, — смущённо произнёс Гэп.
Юлфрик, по тону поняв, о чём думает юноша, кивнул. Откинувшись назад, великан принялся грызть грязные ногти, задумчиво изучая маленького человека.
Через некоторое время он заговорил:
«...Со мной не впервой случаются такие вещи. Разные странники бредут через лес, распугивая дичь и прячась от моих гончих. Голодные, больные, нуждающиеся в проводнике. И только Юлфрик помогает им... Что ж... такое случается...»
Гэп покраснел и кивнул, соглашаясь. Он стыдился взглянуть великану в глаза.
«...Там, откуда ты пришел, нет лесов?..»
Юноша растерянно посмотрел на великана.
«...Тот последний человек, которого я подобрал, был тоже эскельцем...»
Оруженосец вопросительно показал на Колесо.
«..Да, миссионер. Он не представлял, что делать дальше...»
— Не знаю, — ответил Гэп. — Действительно не знаю. Просто совпадение. Вида-Эскеленд — ближайшая цивили... нет, населённая страна. Может, среди нас больше путешественников... или идиотов.
Юноша замолчал, испытывая сильную жалость к этому нескладному и несгибаемому существу перед собой.
— У нас есть леса, но в них больше почти никто не ходит, — добавил Гэп, в безнадёжной попытке оправдать человеческую слабость.
Юлфрик потёр нос, вырвал из него несколько волосков, потом так долго чесал брови, что на плащ посыпались хлопья кожи и белые клещи. Великан пытался что-то вспомнить.
Немного погодя он встал и поманил Гэпа за собой.
«...Пойдём. Он кое-что оставил. Я покажу тебе...»
Они вошли в соседнюю комнату — «для гостей», так перевело это слово Колесо. Здесь стояла грубо сколоченная кровать, едва присыпанная соломой, которая скорее напоминала стойло в хлеву, а рядом примостился табурет всего о двух ножках. Третья ножка был изъедена до основания какой-то зловредной плесенью, и её место заняла стопка книг. Грязные и отсыревшие, они явно видали лучшие времена.
«...Видишь, библиотека...»
Юлфрик с трудом скрывал гордость в голосе. Несомненно, так далеко на севере шесть книг в одной комнате представляли собой целую библиотеку. Но, глядя на эту жалкую кучку потрёпанных непогодой старых фолиантов, Гэп подумал: может, великан опять что-то путает?
Гигер подошёл к своей ценной коллекции литературных шедевров и начал один за другим их вытаскивать. Юноша присоединился к нему, и вот они уже вместе пытались прочесть неразборчивые надписи на переплётах. Две книги оказались так сильно повреждены, что названий было не разобрать, а одну из них даже открыть не получилось — страницы полностью слиплись. Третья была написана на незнакомом и Гэпу, и великану языке, зато четвёртая и пятая излагались на эскельском. Одна, которая теперь стала гнездом для полёвок, называлась «Морио и менестрели из Фрийи», другая же — «Большая книга военных злодеяний наховианцев».
Шестая книга — менее всех потрёпанная и самая маленькая — содержала письмена, распространённые на территории Кваладмира. На переплёте красовались символы, напоминающие знаки алхимика. Именно её гигер выхватил с таким нетерпением. Юлфрик печально пролистнул её, потом открыл первую страницу и показал Гэпу.
Юноша увидел сделанную от руки дарственную надпись. Хотя большая ее часть была написана всё на том же непонятном языке Кваладмира, в самом конце было дописано несколько слов на эскельском.
— «Юлфрику, — громко прочитал Гэп. — Спасибо за оленину. Прощай. Финвольд».
У оруженосца челюсть отвисла от изумления. «Финвольд?»
Великан пытливо смотрел на юношу. Он ещё никогда прежде не видел у человека такого выражения лица.
«Финвольд?» Гэпа одолевали сомнения. Юноша предложил Юлфрику взять в руки Колесо.
— Миссионер? — спросил он, показывая на подпись. Великан кивнул.
«Что Финвольд здесь делал? — озадаченно размышлял Гэп. — Неужели тот самый... но сколько Финвольдов найдётся в Вида-Эскеленде? Вдобавок, владеющих книгой по алхимии?»
— Стройный, бледный, чёрные волосы, чёрные глаза? — описал юноша жреца. — И носит медальон в виде... — Он руками обрисовал в воздухе факел Куны.
Юлфрик энергично закивал.
«...Из серебра...»
— Точно, из серебра, — подтвердил Гэп. Так оно и есть. Финвольд! Юноша в своём рассказе не упоминал никаких имён и города, откуда они вышли — не видел необходимости вдаваться в детали.
«...Значит, ты его знаешь...»
Юлфрик равнодушно пожал плечами. Ему не показалось странным, что оба его гостя знакомы, ведь они, в конце концов, родом из одного края.
Но не это совпадение поразило Гэпа, такое в жизни случается. Он не мог взять в толк, что Финвольд забыл здесь, на севере.
— Да, я его знаю, — задумчиво ответил оруженосец. — Точнее, знал. Финвольд — и есть тот жрец-чародей, о котором я тебе рассказывал. Именно он воодушевил всех отправиться к Утробе Вагенфьорда. У него было видение о воскрешении Дроглира.
«...Интересно. Тогда им, несомненно, двигала крайняя необходимость. Когда я наткнулся на него два года назад, он был таким же, как ты: оголодавшим, испуганным, истощённым. Он бродил по лесу, не понимая, что делает. Я привёл его сюда, как и тебя, и позволил набираться сил. Через неделю Финвольд был готов и ушёл, поклявшись никогда в жизни не возвращаться в эти края. Ха! Думаю, он не ожидал, что дикие земли окажутся настолько дикими!
И всё же, спустя два года здесь появляется его друг и рассказывает мне, будто Финвольд вновь пустился в путешествие через Великий лес! Его новая миссия, наверное, очень важная, если он отважился, пусть даже в компании воинов, отправиться туда, где едва не погиб. А ты сам-то веришь, что рогр снова воскреснет?»
Гэп ответил не сразу. Он тупо смотрел на мокрые следы на полу от ног Юлфрика, покусывая нижнюю губу.
— Два года назад, говоришь? А Финвольд сказал тебе, что он делал один в лесу?
«...Да, сказал. Он был послан старшими жрецами, чтобы просвещать дикарей Умерта. Он сказал, будто их безбожные души нужно спасти, и именно он выбран нести этот свет... вооружённый только верой, серебряным амулетом... и мёртвой змеёй в сумке, насколько я помню...»
Великан замолчал и положил руку на дверной косяк, но тут же сморщился, быстро вытер руку о плащ и продолжил:
«...Он казался таким преданным идее — движимый одной целью...»
Гэп лишь озадаченно покачал головой.
— Нет, не похоже на Финвольда, которого я знаю. Он действительно предан своей вере, с этим не поспоришь. Но за все время нашего знакомства он ни разу не показал себя миссионером. Ни единого раза. Он больше исследователь, чем проповедник.
Юноша всерьёз задумался. Что-то было не так. Ему не приходилось слышать упоминаний о миссии на севере; а в Нордвозе такие вещи не прошли бы незамеченными. «Что он там делал? Почему Финвольд никогда не рассказывал об этом своим спутникам? Как всё странно».
Что же до Умерта... Разве не туда путники должны были направиться? Насколько он помнил, это единственное поселение на Дальнем Севере в непосредственной близости от острова Мелхас.
Умерт? Почему из всех городов именно Умерт? Что в нём особенного? Несомненно, должна быть какая-то связь. Однако, по словам гигера, он встретил Финвольда два года назад, а божественное откровение посетило жреца лишь этой весной...
...Или он только так всем сказал? Что же Финвольд знал такого, чтобы держать в секрете от всех в течение двух лет, если не больше?
Вопросы без ответов долго терзали Гэпа, не давая сосредоточиться. Потом вспомнились сказанные Юлфриком слова.
— Мёртвая змея в сумке? Я правильно прочёл?
Великан пожал плечами.
«...Так выглядело со стороны... Не могу сказать точно, потому что он никогда не показывал... Длинный плоский предмет, обёрнутый в промасленную дерюгу, привязанный к спине... мешковина была плотно намотана на что-то длинное и извивающееся... но жёсткое, словно дерево... как я и сказал, напоминало мёртвую змею... Он никогда глаз с неё не спускал...»
Гэп внимательно читал появляющиеся на ободе слова. Но в смысл вникнуть не мог и решил, что дело в неправильном переводе.
В любом случае, Финвольд погиб вместе с остальными, и теперь его тайны навсегда покрыты мраком.
* * *
Великан принял Гэпа не по доброте, чувству долга, любопытству или даже одиночеству, а исключительно по рассеянности. Гигер практически не помнил, почему юноша живёт в доме. Даже собаки временами не замечали его. Юный эскелец словно растворился, исчез из мира живых. Прошло какое-то время, прежде чем Юлфрик перестал удивляться, завидев гостя.
В итоге Гэп полностью погрузился в каждодневную рутину. Он изо всех сил помогал по дому и на охоте и отъедался, намереваясь остаться, лишь пока полностью не восстановит силы для обратного пути.
Хотя пробыл он у Юлфрика недолго, за это время перед ним открылся совершенно новый удивительный мир. Если ему суждено пережить переменчивый нрав Фрон-Вуду, то он никогда не забудет столь ярких минут. Тайная жизнь леса постепенно раскрывалась перед его юными глазами. Гэп никогда бы не поверил, что все пятнадцать лет жизни за высокой стеной Нордвоза он не видел подобного чуда, происходящего прямо под носом.
Правда, не всё было прекрасно и удивительно. Гэп нырнул в дикий мир боли, лишений и жестокости, что, после перенесённых им суровых испытаний, он всей душой ненавидел. В то же время он впервые разглядел и понял ту жизнь, о которой не имел никакого представления.
Не ощущать здесь страдания и боль было невозможно. Они выступали не случайными гостями, а являлись неотъемлемой частью существования. А если вставала задача — её требовалось решить. Вынужденный принять эти условия, Гэп мужал на глазах.
Пришлось свыкнуться и со смертью, чтобы закалить себя. Прежде убийство совершалось, только если отряд имел несчастье столкнуться с реальной угрозой для жизни. А сейчас они просто убивали, без сожаления, без оправдания, пользуясь своей силой и превосходством. Убивали ради мяса. Часто жертвами становились совсем маленькие животные, впервые увидавшие свет, Или больные и старые. Все они беспощадно шли под нож — сострадание было здесь непозволительной роскошью. Это только добыча, мясо, которому суждено стать пищей.
И хотя оруженосец пробыл с Юлфриком совсем немного дней, они показались ему бесконечно долгими. Время наполнилось иным смыслом: важно было выжить сегодня, а что случится завтра, не имело особого значения. Вскоре Гэп открыл для себя и другую сторону такого существования — необходимость ежечасно бороться за выживание наполнила его новой силой. Они жили в полном смысле этого слова, а былое время казалось проведённым во сне. Годы охотника могут оказаться очень короткими, но разве это важно?
Все чувства Гэпа пришли в норму и даже обострились. Реакция стала быстрее, а слабость и истощение вовсе ушли. Тело лучилось необыкновенной силой и энергией, когда он шёл на охоту с великаном и его сворой гончих.
Даже очки, казалось, запотевали не так часто.
Лишь к одному оруженосец так и не мог привыкнуть — к Хилдереду. Юлфрик ничего не рассказал о невидимом обитателе дома. Кто-то готовил еду, мыл тарелки, складывал разбросанные вещи. Великан явно к такому привык. Однако всё было сделано как-то небрежно, без должного уважения и подобострастия, ожидаемого от слуги. Если сделано — хорошо; если нет... что ж, разве можно требовать исполнительности от добровольного помощника, которому, как понял Гэп, ничего не платили? К тому же невидимого.
Только один раз юноша мельком заметил это существо. Однажды утром он вылез из своего «хлева», чтобы сходить за кружкой холодной воды, и, войдя в столовую, увидел — так он решил — Хилдереда. В бледном свете занимающегося дня Гэп краешком глаза заметил маленькую спящую фигурку, которая парила над столом.
Оруженосец испугался и никогда больше не входил сюда один. На вопрос юноши великан лишь ответил, что Хилдеред — нисс. Такого слова в эскельском языке не было. Юлфрик не стал рассказывать подробнее, а Колесо Мыслей сочло это объяснение полным. В результате Гэп решил, что ниссы сродни гардвордам и годбондам, которые обитали в его краях.
В некоторых домах Нордвоза, по слухам, обитали гардворды. Увидеть их было практически невозможно, и потому описаний не существовало. Говорили, что они — духи, охраняющие дом, но гораздо больше размером, чем виденный оруженосцем парящий гомункулус. Гардворды были огромными, тучными и голыми; говорили даже, что размером с дом, чему Гэп не особо верил. В отличие от нисса, они ожидали платы за свои труды. Если же платы не получали, то могли бродить по дому, топая и хлопая дверьми, или же наутро проснувшийся хозяин обнаружил бы, что кладовая пуста, а кошка исчезла.
С другой стороны, гардворды были более злобными, точнее сказать, вредными, чем маленький миролюбивый Хилдеред. А уж годбонды, трое из которых — по словам хвастливых пеладанов, а те всегда хвастают — жили в Винтус-холле, ещё хуже. Они были бесплотным, и потому урезонить их никогда не получалось. Годбонды не нуждались в плате, зато не любили гостей и швыряли в них всё, что заблагорассудиться. Они даже могли убить неизвестных им посетителей.
Мысль о могущественном духе-хульдре — все подобные существа были хульдрами, — живущем в том же доме и вольном делать всё, что захочет, немного нервировала Гэпа. Юноша не мог взять в толк, почему гигер так спокоен.
Но что взять с Юлфрика...
* * *
Как-то раз лесной великан позвал Гэпа и показал на дверь, которую юноша прежде не замечал. У гигера был заговорщицкий вид: «Хочу тебе показать нечто особенное, мальчик...»
Оруженосец с опаской посмотрел на Юлфрика, но всё же позволил подвести себя по небольшому тёмному коридору вниз к двери. Здесь всё было более ветхое, чем в остальном доме, и пахло дрожжами.
Юлфрику пришлось дважды с силой надавить на дверь, прежде чем она открылась. Пригнувшись, великан вошёл внутрь.
Гэп, постояв секунду, последовал за ним. Света совсем не было, а запах стал заметно резче. Тем не менее юноша покорно спустился по скрипучим ступенькам.
Юлфрик высек искру и поджёг масляную лампу, стоящую на полке. Гэп в изумлении огляделся. Она попал в огромный погреб с длинными стеллажами, заполненными бутылками, кувшинами, амфорами и небольшими бочонками. Все ёмкости были плотно закупорены, но, как с лёгкостью догадался Гэп, вмещали крепкий алкогольный напиток. В руках юноши оказалось Колесо Мыслей.
«...Мой винный погреб...» — с гордостью объявил Юлфрик.
Оруженосец не отводил изумлённого взгляда. Однако больший интерес у него вызвал сильный запах креозота.[] Еще здесь пахло дрожжами, канализацией и старыми носками, но аромат смол всё перекрывал. Повсюду на полках стояли огарки свеч из пчелиного воска — результат неумелых попыток рассеять или хотя бы смягчить неприятный запах. Лесные пчёлы строят отчасти смолянистые соты, и потому любые свечи из их воска будут обязательно пахнуть креозотом.
«...Здесь, мой маленький друг, я храню моё величайшее сокровище. В погребе я делаю, процеживаю, разливаю по бутылкам и храню Сколлдхе-Ингри — вино из черноягод. Никому не рассказывай, ладно, мой друг. Этот секрет знают только я, Хилдеред и ты...»
Гэп в сомнении оглянулся: кому он может рассказать? Но всё же кивнул.
«...Хорошо... — Юлфрик улыбнулся. — Даже Финвольд не был сюда допущен...»
Гигер подошёл к ближайшему стеллажу, вынул оттуда самую маленькую бутылочку и сдул с неё пыль. Поднеся привязанную бумажку к свету, посмотрел на дату розлива. Удовлетворённо улыбнувшись — вино выдержанное, великан поманил юношу за собой, дружески подмигнув.
Он отнёс бутылочку на небольшой стол, рядом с которым стояли две табуретки, забыв стряхнуть длинную паутину, тянущуюся следом, словно пуповина. Несколько мохнатых пауков упали со стеллажа, приземлившись с глухим звуком на каменный пол, и поспешно скрылись в темноте. Юлфрик поставил бутылку и принялся рыться в старом ящике с инструментами в поисках каких-нибудь ёмкостей для питья.
Тут внимание Гэпа привлёк тихий звук, с которым ещё одна бутылка покинула свой стеллаж. С любопытством и тревогой смотрел он на проход между полками — бутылка теперь зависла в воздухе. Что-то её встряхнуло, потом раздался осторожный хлопок вынимаемой пробки. Бутылка наклонилась и медленно и неуклонно стала опустошаться. Юноша тихо позвал Юлфрика, ожидая, что ценное вино сейчас прольётся на пол, но, к его изумлению, не упало ни капли. Оно просто исчезло.
Великан был всецело занят поиском сосудов. Гэп уже хотел подойти и привлечь его внимание, когда услышал тихое: «Ш-ш-ш» оттуда, где зависла бутылка.
Только сейчас он понял, почему Хилдеред решил работать в доме Юлфрика.
Наконец гигеру удалось откопать две деревянные чаши. Он протянул одну юноше — тому пришлось держать её обеими руками, как миску — и налил в каждую немного Сколлдхе-Ингри.
Лёгкий красноватый пар заструился от горлышка, когда полилось вино, резкий запах ударил в нос. Но едва в голове прояснилось, Гэп различил богатый багровый цвет вина, похожий на кровь, пролитую ими на охоте. Повинуясь инстинкту, оруженосец выпил всё одним залпом, не ожидая приглашения.
— Эй, полегче, мальчик! — со смехом сказал Юлфрик на своём родном языке. — Этого тебе должно было хватить на целый вечер!
Но Гэпу было уже всё равно. Вино наполнило его верой в себя. Юноше очень понравился крепкий жгучий напиток с фруктовым вкусом и потрясающим ароматом. Он уже чувствовал, как тот струится по жилам, подобно расплавленному олову. Оруженосец протянул великану пустую чашу.
— Ещё?! — возмущённо зарычал Юлфрик, затем опомнился и немного подлил. — Почему бы и нет? — пробормотал он, усаживая Гэпа на табуретку.
«...Это... — начал объяснять гигер юноше, крутившему Колесо быстрее и с большей силой, чем необходимо, — ....плод любви, заботы и поклонения высочайшим идеалам виноделия многих, многих поколений. Сколлдхе-Игри — венец творения гигеров, лучшее произведение нашего искусства, последнее слово в винном совершенстве. Ты наверняка слышал о хогеровском эле... Секрет его приготовления не зря охраняется. Но со Сколлдхе-Ингри всё иначе. Если тайна эля просто хранится этой расой, то даже существовании нашего вина является секретом, столь же бесценным, как рецепт приготовления. Лишь гигеры знают о нём и не собираются раскрывать...»
Гэп трижды ткнул себе в грудь пальцем, словно говоря: «Только мне».
Юлфрик растерялся и стал покусывать губы с досады. «...Ты обещал никому не говорить?..»
Юноша снова протянул ему чашу и подмигнул.
«...Хорошо. Как я уже сказал, это — наш секрет. Вино должно бродить много лет при определенной температуре, и его следует процеживать по крайней мере пять раз в год. Оно настоено на огромных черноягодах из Перчтамма-Винфьотля. Только в этой долине далеко на севере...»
Гэп выгнул бровь и приложил палец к губам.
«...Чёрт! Чёрт, чёрт! Должно быть, в голову вдарило... Перехожу к сути, сейчас самое время сбора черноягод. Через неделю мы с тобой отправимся в долину Перчтамма-Винфьотль. Всё путешествие займёт две недели... здесь спешка ни к чему...»
Великан подождал, пока оруженосец перестанет пьяно хихикать.
«...Наш путь пройдёт через самые опасные участки леса, куда я ни за что бы не сунулся, если не ожидаемая в итоге награда. Мы пройдём через само сердце Фрон-Вуду. Там почти нет дорог, и обитают странные создания и расы, которых следует избегать. Каннибалы... На этот раз, Гэп Реднар, если ты заблудишься, тебе уже никто не поможет. Понял?»
Гэп его даже не слышал, не говоря уж о том, чтобы понять. Юноша лежал на полу и спал.
* * *
Секрет, случайно разболтанный Юлфриком, так и остался секретом. На следующее утро оруженосец проснулся, испытывая первое и сильнейшее в своей жизни похмелье. Как он ни пытался заставить голову работать, ему не удалось вспомнить, что довело его до такого состояния. Весь предыдущий день был словно в дымке. В памяти отложилось только одно — через неделю они с великаном отправляются в какой-то поход.
И вскоре этот день настал.
— Проснись, проснись, маленький человек! — орал с кухни Юлфрик, полный небывалой жизнерадостности. — Солнце взошло, небо безоблачно — прекрасный день для похода!
Он говорил на своём языке без Колеса, и потому Гэп, ещё не вылезший из «хлева», не понимал, о чём речь. Однако в настроении великана ошибиться было невозможно. Юноша набрал полную руку соломы и накрыл ею голову, прячась, словно улитка.
«Как можно быть таким бодрым и жизнерадостным в такую рань?» — недовольно думал он, изо всех сил стараясь не обращать на себя внимания хозяина. Но всё-таки это был день выступления в поход, и потому весь дом гудел. Юлфрик занимался последними приготовлениями, собаки радостно носились и прыгали, и ещё откуда-то доносился шум и, конечно же, запах готовящегося завтрака. Хилдеред явно решил не отставать.
— Чёртовы походы! — раздражённо пробормотал Гэп. — Кому они вообще нужны?
Неожиданно юноша понял, что уже слышал эти слова; его посетило смутное беспокойство, и повеяло болотом. Но он не хотел вспоминать, кто произносил их раньше.
«Наверное, любой человек, испытавший на себе тяготы похода, приходит к такому заключению», — с печалью подумал оруженосец и выбрался из соломы.
* * *
Через час они вышли. Шлёпп бежал впереди, за ним следовали остальные девять гончих, а Гэп и Юлфрик замыкали шествие. Выйдя наружу, маленький отряд на секунду остановился, чтобы проверить, как невидимый слуга закроет за ними огромную деревянную калитку, и после энергично двинулись вглубь леса.
День на самом деле выдался замечательный. Утренний туман постепенно рассеивался. Отовсюду, кроме самых мрачных сырых чащоб, он вскоре полностью исчез, словно призрак при свете дня, оставив после себя только блеск росы на листьях.
Несколько дней — и знакомые тропинки, которые Гэп уже успел изучить, закончились, пошли неисхоженные места. Гончие стали держаться поближе, постоянно принюхиваясь, и шерсть на их загривках всё время стояла дыбом. Чем дальше на север они продвигались, тем менее заметными становились тропы; волей-неволей путники петляли, с трудом выбирая верное направление. Несмотря на недавно приобретённые, пусть и скудные, знания природы, юноша не мог понять, каким образом кто-то, пусть даже хорошо чувствующий лес Юлфрик, может здесь ориентироваться.
Это был совершенно другой мир. Деревья, почти все хвойные, стали выше, а густой подлесок из кустов ежевики сменился упругим ковром из иголок и редких зарослей папоротника. Пропахший смолой воздух бодрил.
Изменилась и попадающаяся дичь. Кабаны, олени, перепела уступили место странным, лазающим по деревьям кошкам, огромным грызунам с колючей щетиной и крошечными, с подслеповатыми глазками приматам, что рыскали по лесу в поисках пищи и временами жутко ухали. Со всех сторон на путников таращились любопытные глаза.
Даже воздух стал заметно прохладней по мере их продвижения на север и начал наполняться ароматами осенних цветов.
Через неделю с начала похода дорога пошла вверх, сначала постепенно, потом всё круче и круче. Деревья поредели. Мощные скалы выходили наружу из глинистой земли, оставляя меж собой лишь узкий проход. Днём они были безжизненны, но вечерами тут находили прибежище ухающие приматы, которые сделались в этих краях основной пищей путников. Когда бы великан и юноша ни проходили мимо, эти создания тотчас прекращали вопить и молча на них смотрели. В такие минуты Гэп чувствовал себя очень неуютно, понимая, что эти молчаливые наблюдатели наверняка чувствуют запах крови своих сородичей. Только уверенность Юлфрика, почти граничащая с высокомерием, как-то успокаивала оруженосца.
Да ещё защита десяти огромных гончих.
Тем не менее на восьмой день путешествия, проснувшись, Гэп с облегчением узнал, что они всего в нескольких часах ходу от долины Перчтамма-Винфьотль. С гребня горы, возвышающегося впереди, по словам великана, её уже станет видно. Юноша заметил по походке гигера, что тот взволнован и тоже в предвкушении чего-то необычного. С того места, где он стоял на опушке леса, молодому эскельцу ничего, кроме чистого синего неба, разглядеть не удавалось.
Однако стоило им подняться выше, как Гэп услышал странный звук — постоянный надоедливый шум. Юный эскелец понятия не имел, что это такое, а беспокоить погрузившегося в думы Юлфрика не решился. После получасового подъёма шум перерос в громкий рокот, от которого даже земля дрожала под ногами. Гэпу этот звук напомнил грохот множества военных барабанов.
Едва они достигли гребня, как грохот, обернувшись оглушительным рёвом, едва не отбросил юношу назад.
— Ну и шум!
— Да, — согласился Юлфрик, догадываясь, о чём говорит Гэп. — Смотри и удивляйся. Немного мест в мире, которые могут сравниться с этим.
Всего в нескольких ярдах от них скала резко обрывалась в пропасть, открывая вид на раскинувшуюся котловину — долину Перчтамма-Винфьотль. Она растянулась далеко в стороны, глубиной не меньше мили; её обрамляли почти отвесные склоны гор и только на востоке, справа от путников, был проход. Огромные горы вздымались в небо, а льющиеся с востока лучи проснувшегося солнца заставляли голые склоны полыхать оранжевым светом. Внизу раскинулась густая стена деревьев.
Самая высокая вершина среди обрамляющих долину скал красовалась слева от путников, на милю возвышаясь над лесистым подножием. Её склоны купались в солнечном свете. Примерно посередине зияла глубокая пещера, похожая на разинутый рот, из которой извергался огромный водопад Баэлдикки Великой — одно из девятнадцати чудес Липдормина. Он ниспадал с грохотом из лика скалы, на глазах двух очарованных смертных пенистым потоком исчезая в глубине.
Воздух был влажным от брызг даже на таком расстоянии. Гэп в восторге наслаждался прохладной влагой, орошающей лицо. Он словно скакал на лошади морозным зимним утром, когда от ветра перехватывает дыхание.
Открывшийся вид приводил в трепет, превосходя своим величием даже огромные каньоны Синих гор. А внизу, так далеко, что и не разглядишь, сверкала серебристая полоска. Она вилась, будто блестящая нитка, через насыщенную зелень ковра и исчезала из виду на востоке, в нескольких днях пути отсюда.
Великан впихнул в руки юноше Колесо Мыслей, и тот неохотно оторвал взгляд от долины.
«...Река Фолькфривару, самая длинная на всём протяжении Фрон-Вуду, насколько я знаю, она протекает по территории двенадцати стран, прежде чем попасть в море! Река эта — единственный путь, ведущий в самую глубь Великого леса, хотя мало кто отваживался заплывать так далеко».
Гэп вновь восторженно огляделся вокруг.
«Да, — думал он, — воистину Великий лес. Только теперь я понимаю, почему люди так его называют. И совсем немногим удавалось добраться сюда. А я здесь, Гэп Реднар, оруженосец, потерявший спутников, заблудившийся в подземном мире, брошенный на милость безжалостной и беззаботной судьбы. Здесь, где способны побывать единицы! О, если бы меня видели трубадуры...»
Приблизившись к краю и покрепче упершись ногами, чтобы его не сдуло, юноша в удивлении продолжал взирать на открывшийся перед ним мир. Никогда прежде он не испытывал такой гордости, даже покинув стены Нордвоза в компании смешных людишек, его прежних спутников. В этот миг он сильнее, чем за всё время странствий, поднялся над пошлым каждодневным существованием, возносясь к иному восприятию бытия и чувствуя пронзительную дрожь Жизни, которая доступна только великим искателям приключений.
Гэп Реднар теперь мог считать себя Героем.
Он стоял так очень долго, над самой пропастью, отбрасывая длинную тень на лес у подножия грохочущего водопада Баэлдикки Великой, и вдыхал чистый горный воздух.
Юлфрик понимающе улыбнулся. По выражению лица юноши он видел, что тот сейчас чувствует, и не собирался прерывать миг Величия. Он сам испытал нечто подобное много лет назад, когда впервые взобрался на гребень. Теперь великан был рад разделить с маленьким человеком свои чувства.
Мало кто способен испытать это ощущение парения и огромности мира, потому что мало кто стоял здесь, на его вершине. Но пора было уже сойти на землю и начать спуск на дно долины.
Они добрались до лесистых склонов внизу за два часа. Козьи тропы и глубокие овраги змеились по каменистым склонам, круто уходя к подножию. Ведомые Шлёппом и руководствуясь опытом великана, отряд охотников-собирателей успешно скользил и карабкался вниз по склону, без особых происшествий, пока наконец не добрался до Перчтаммы-Винфьотль.
Сделав большой глоток из бурдюка с водой, Гэп испытал радость оттого, что вновь чувствовал под ногами надёжный, усеянный иглами лесной ковёр. Правда, ноги всё ещё дрожали после тяжёлого и рискованного спуска. Юноша в удивлении покосился на гончих. Он никогда бы не поверил, если бы сам не увидел, что собаки могут быть такими искусными скалолазами.
«..Да, к такому собаки непривычные, но, к счастью, у них был хороший учитель. А теперь у нас есть дела поважнее. Черноягодные деревья растут совсем близко отсюда. Надеюсь, мы закончим сбор и покинем долину ещё до темноты. Поэтому надо поспешить...»
Расхрабрившись от переполнявших его чувств, Гэп сунул Колесо в руки Юлфрику и сказал:
— Уйти отсюда до темноты? Мы ведь можем остаться в долине хотя бы дня на два. Здесь слишком красиво...
Великан так решительно впихнул диск в руки юноше, что тот он едва не упал.
«...Послушай меня! Я ходил сюда, когда тебя ещё на свете не было, и знаю достаточно об этой долине и её обитателях. Поверь мне, Гэп, если бы ты знал хотя бы половину моего, то не захотел бы задержаться здесь позже полудня, не говоря уж о ночи! Пойми — долина изолирована и по-своему уникальна, как и здешние расы, не существующие больше нигде в мире. Некоторые из них побаиваются меня и моих гончих, они не знают, как следует обращаться с чем-то новым, и потому не трогают нас. Но есть и другие — наполовину люди, наполовину звери — вэттеры и йордиски. Они никого не боятся. Вот почему мы должны держаться вместе и всё время быть начеку, не подходя к реке ближе, чем необходимо...»
— К реке? Раньше ты говорил, что река прекрасна, а черноягод там видимо-невидимо...
«...И опасна! Берега реки — излюбленные места вэттеров. Они странные. Никогда меня не беспокоили, хотя я всегда чувствовал на себе их пристальный взгляд. Видел их мельком, только тени в листве, но я здесь чужак, как и ты, потому не стал приближаться... Они каннибалы, понимаешь...»
— Каннибалы? Но ты гигер...
«...И что...»
— А я — человек...
«...и...»
— Значит, нам не о чем беспокоиться.
Юлфрик подумал над сказанным и, не согласившись, продолжил: «...Я запрещаю тебе, категорически запрещаю подходить к водопаду, там живут йордиски... Запомни мои слова, и тогда мы оба покинем долину целыми и невредимыми...»
* * *
На этой радостной ноте и начался сбор урожая. Юлфрик пошел через лес прямо к фруктовым деревьям. Черноягоды были огромными, цвета баклажана, плодами, по вкусу напоминающими инжир. Какое-то время двое путников жадно ели вкуснейшие фрукты, погружая зубы в сочную, нагретую солнцем мякоть. Потом они начали срезать плоды и укладывать их в мешок. Гэп использовал для этого серповидные ножницы с длинной выдвижной ручкой, которыми снабдил его гигер. Всю дорогу сюда юноша держал их при себе, используя в качестве посоха.
И всё же черноягод здесь было не так много, как ниже по склону, и путникам приходилось с осторожностью спускаться вниз.
Наконец, глядя на легкомысленно резвящихся собак, которые явно не чуяли никакой опасности, Юлфрик решил, что можно разделиться.
«...Но всегда держись в пределах слышимости...», — сурово наставлял великан Гэпа.
— Конечно, — ответил юный эскелец, на взгляд гигера — слишком бойко.
Сильнейшие эмоции, всколыхнувшие его сердце, когда он стоял над обрывом, не могли исчезнуть так легко, даже из-за серьёзных предупреждений великана. Первый раз в жизни Гэп Реднар, скромный оруженосец из Вида-Эскеленда, ощущал себя настоящим искателем приключений, достойным стать героем, которых воспевают скальды Нордвоза. Разве не он прошёл дорогами Подземья, встретился лицом к лицу с кошмарнейшими порождениями мрака и выжил в безжалостных чащах Фрон-Вуду? И, что важнее, без посторонней помощи! (Ну, положим, Юлфрик, чуть подсобил...) Даже сигн Нибулус не смог бы этим похвастаться.
К тому же слова гигера больше походили на вызов, чем на предупреждение. Теперь это его долина, он первым из людей заслужил право здесь быть. И не уйдёт отсюда, не исследовав всё досконально.
Юноша прислушался, но слух уловил только грохот водопада, и Гэп начал осторожно спускаться...
* * *
«Разве я не здесь его оставил?»
Юлфрик внимательно изучал землю. Да, вот отпечатки ботинок, довольно чёткие. Судя по более глубокому отпечатку носка, мальчишка уходил украдкой.
«Словно не хотел, чтобы я пошёл за ним», — в ужасе подумал великан. Маленький чертёнок незаметно ускользнул, и Юлфрику не требовалось долго рассматривать следы, чтобы узнать, куда тот отправился.
Гигер печально рыгнул. Конечно, это было неизбежно — юнец, загоревшийся поиском приключений...
Приложив тыльную сторону ладони к губам, великан издал громкий, пронзительный звук. Через несколько мгновений все собаки примчались к нему, готовые выполнить любую команду.
«Бкунда гвеорна!» — рявкнул гигер и тотчас скрылся в кустах, пускаясь по следам своего подопечного.
* * *
Гэп вынырнул из-под густого зелёного покрова и замер от восторга.
— Баэлдикка Великая! — прошептал он сам себе, полный благоговения перед захватывающим дух пенным потоком, низвергающимся из невидимой сейчас пещеры под раскинувшейся на небе радугой. И хотя он был далеко от подножия водопада, мощный поток, казалось, обрушивался прямо перед ним.
Довольно долго юноша просто смотрел на это чудо. Он стремился постигнуть всю силу потока, который каждую секунду извергал тонны воды из далёкого подземного источника, нашедшего выход через горный обрыв. Гэп попытался сравнить его с чем-то из прошлой жизни, вспоминая реки и водопады в родном краю, но только рассмеялся. Какими маленькими они теперь казались! Какими ничтожными и незначительными... как и его прежняя жизнь. Теперь детство навсегда осталось позади.
Впереди лежала девственная природа, не тронутая грязными руками цивилизации. Во всём сквозило неукротимое величие, которое он не смог бы оценить, если бы не провёл достаточно времени с лесным великаном.
Великан... Да, а где же Юлфрик? Он тоже должен быть здесь и увидеть, почувствовать, то, что чувствует Гэп, а не прятаться среди низкорослых черноягодных деревьев.
Но Юлфрик был тут же забыт, а юноша вновь вернулся к созерцанию.
Как бела пена на фоне синего неба! Какие изумительные краски танцуют в сверкающих кристалликах водяной пыли! Сколь прекрасны падающие на лицо брызги: прохладные, ласковые, очищающие!
Хотя водопад невообразимо ревел, заглушая все иные звуки, он дарил странное гипнотическое забвение. Его оглушительный белый шум рождал удивительное состояние покоя...
Гэп встряхнул головой и усмехнулся. Хорошо, что никто его не видит. Что бы они подумали? Впрочем, всё равно. В последний раз насладившись видом водопада, юноша повернул обратно, идя вдоль берега реки.
И замер, как вкопанный, уставившись прямо перед собой.
«Что это?»
Увиденное напоминало своего рода истукан или пугало. Юноша осторожно приблизился — вдруг оживёт и нападёт на него. Подойдя ближе, он увидел, что это действительно идол, но чей... об этом лучше не думать.
Приблизительно человеческого роста, он был сделан из бревна, похожего на срубленный молнией обрубок, которое установили в центре, окружив кольцом камней. Идол украшали гирлянды из листьев и цветов и покрывали вьющиеся стебли плюща, на вид ядовитого. Но если листья и цветы были мёртвыми и пахли гнилью, то плющ, несомненно, зеленел. Он рос из земли, карабкаясь вверх по столбу, душил его, кормился от него и держал мёртвой хваткой. Гэп рискнул подойти ближе и увидел, что стебли плюща покрыты пятнами крови.
К тому же у идола было жестокое лицо, сделанное из...
— Ох! — Юноша надеялся, что ему привиделось.
Гэп отшатнулся, испытывая одновременно отвращение и страх. Он уже видел раньше нечто подобное. Истукан напомнил ему рисунки кукурузных кукол, этих языческих идолов, находимых в Оттре. Мрачных пустошах и даже среди южных болот его родины.
Тут же вспомнились слова великана о живущих в этой долине «наполовину людях, наполовину зверях».
Юноша с опаской огляделся и пошёл прочь. Тёмная туча закрыла солнце, оруженосца пронзила дрожь. Он заметил, что не слышит пения птиц, и неожиданно прежняя благодатная прохлада водяных брызг стала казаться знобящей. Окрестности утратили свое очарование.
Гэп решил вернуться на склон и продолжить сбор урожая. Он и так слишком задержался.
Он как раз двигался обратно вдоль берега реки, когда заметил какое-то движение в кустах справа. Гэп резко остановился и прислушался.
Раздался треск сломанной ветки, и юноша мельком увидел что-то, двигающееся среди деревьев.
— Юлфрик?
Тишина. Гэп двинулся дальше, стараясь идти как можно тише...
* * *
Юлфрик теперь почти бежал по следам Гэпа. Великан с тревогой заметил, что они ведут не просто к реке, а прямо к водопаду. Выругавшись, гигер прибавил ходу.
Неожиданно Шлёпп зарычал. Этот низкий, говорящий об опасности рык сулил неприятности. Остальные гончие собрались вокруг вожака, шумно нюхая воздух. Юлфрик протиснулся меж ними и наклонился к земле, чтобы внимательно изучить следы.
— Кирки! А гунта эскаландир фив-хирнст тос-т'лах! — выругался великан и побежал ещё быстрее.
Там, рядом со следами Гэпа, на рыхлой земле остались отпечатки ступней с длинными когтями. Притом нескольких пар.
* * *
— Юлфрик, это ты?
Гэп медленно приближался к кустам. Во рту пересохло.
Ответа не последовало. Мёртвая тишина. Всё замерло, словно сама долина выжидала, что случится дальше. Теперь юноша почувствовал запах; воняло как от обглоданного трупа, оставленного на солнце.
Оруженосец остановился. Внутренний голос вопил: это может быть зверь... это может быть опасно... тебя могут убить и даже хуже...
Но юноша упрямо подошёл к кустам и отодвинул ветки. В сумраке густого сплетения листьев возникла стоящая фигура, примерно его роста. Существо смотрело прямо на Гэпа.
Странное лицо было всего в нескольких дюймах от его собственного. Костлявая голова, слишком большая для такого худощавого тела, напоминала козлиную и была покрыта щетиной. Длинные уши торчали наподобие рогов. Глаза выступали двумя большими мутными полусферами, как у насекомого.
— Ю-ю... Юл-фри... — Гэп запнулся и замер, наблюдая, как поднявшая огромную с острыми когтями руку тварь готовится к прыжку.
Но оцепенению, сковывавшему его не раз прежде, теперь было не овладеть им так легко. Он прошёл через многое и многому научился. Короткий миг замешательства, и юноша понёсся прочь, дико вопя:
— Ю-ю-юлфри-ик!
Тварь бросилась следом за ним со скоростью дикой кошки. Кусты с другой стороны тоже зашевелились. Она была не одна.
В течение последовавшей битвы в мозгу Гэпа всплыло одно слово, произнесённое гигером.
«Иордиски!»
На него набросилось три твари. Длинные жилистые руки с невероятной силой пытались удержать юношу, и зелень вокруг ожила, яростно хлеща вьющимися стеблями и хлопая листвой. Гэп яростно сопротивлялся. Ему удалось пнуть тварь по лицу.
Брызнула жидкость, текшая в существе вместо крови.
— Юлфрик! — вновь завопил оруженосец и вырвался из рук двух оставшихся чудовищ.
Но они снова напали. Вскоре юноша оказался пригвождённым к земле. Сквозь шум борьбы он слышал шлёпающие звуки приближающихся шагов. Много! Гэп не переставал брыкаться и извиваться; по крайней мере одна из тварей отлетела назад, булькая от боли и схватившись за глаз. Гэп почувствовал, как что-то тёплое и мокрое стекает у него по коленке.
Потом они навалились на него все вместе. Юноша кричал от ярости и бессилия, но ничем не мог себе помочь. Дневной свет померк, чудовища обступили его со всех сторон. Он чувствовал вонь их потных тел, сладковатый запах тлена изо рта. Его избили, исцарапали, почти задушили. Затем подняли над головами и понесли прочь.
Всё ещё отчаянно сопротивляющегося юношу несли к водопаду. Грохот воды становился громче, пока не заглушил все иные звуки, наполняя ужасом и паникой.
Теперь прохладный душ обернулся леденящим потоком, и тут стало совсем темно. Гэп с отчаянием понял, что его занесли за водопад и втащили в какую-то страшную пещеру.
Донесся далёкий рёв гигера, перекрывающий даже грохот Баэлдикки Великой, но Гэпа уже стремительно увлекали под землю.
А потом не стало ничего, кроме тьмы и холода. Больше он своего друга Юлфрика не слышал.