— Почему мы приглашаем мистера Дьюна на нашу свадьбу? — спросил Лу.

— Потому что это будет приятно Синьоре.

— А она не хочет прийти с кем-нибудь другим? Разве она не живет в вашей семье?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Тогда мы должны пригласить и его жену? Каждую минуту список становится длиннее. Ты же знаешь, что это стоит семнадцать фунтов с человека, и это без напитков.

— Естественно, мы не будем приглашать его жену. Тебя устраивает? — И Сьюзи бросила на него такой взгляд, который совсем не понравился Лу. Этот взгляд говорил о том, что она выходит замуж за человека, упрямого как баран.

— Хорошо.

— А кого бы ты еще хотел пригласить со своей стороны? — спросила Сьюзи.

— Все, все. Кстати, все мои гости собираются вместе с нами ехать в Италию — Лу засветился.

— Так это же половина Дублина, — сказала Сьюзи, и ее глаза округлились.

— Регистрация брака, понятно, — сказала Нел Дьюн, когда Гранья объявила ей дату. — Ну, это формальность, — пожала плечами Нел.

— Ты ведь придешь, мама? — Голос Граньи звучал тревожно.

— Конечно, приду. Почему ты спрашиваешь?

— Просто… просто…

— Что такое, Гранья? Я сказала, что буду там.

— Ну, просто ты ушла с той вечеринки в школе, даже никому ничего не сказав, а ведь этот вечер был очень дорог для папы. И ты не собираешься с ним в Италию.

— Я не спрашивала об этой поездке в Италию, — ответила Нел Дьюн натянуто.

— А любой может поехать в Рим и Флоренцию на каникулы? — спросила Берни Даффи у своей дочери Лиззи.

— Нет, мама, эта поездка только для тех, кто учится на курсах, — ответила Лиззи извиняющимся тоном.

— А почему они не хотят набрать больше людей для поездки? — Берни так понравилась вечеринка, что она решила, что viaggio тоже может прийтись ей по душе.

— Что мне делать, она все время спрашивает меня об этом? — спросила Лиззи Билла.

— Вместо этого мы отправим ее в Гальвей, чтобы она встретилась с отцом, — неожиданно сказал Билл.

— Но как?

— Мы скажем, что пора навестить его, к тому же я хотел бы с ним познакомиться.

— О, это отличная идея. Но почему ты хочешь познакомиться с ним сейчас? Ведь мы не собираемся пожениться, пока нам нет двадцати пяти.

— Я не знаю. Луиджи женится, и дочь мистера Дьюна выходит замуж… Я думаю, мы тоже могли бы скоро пожениться, а?

— Perché non? — сказала Лиззи, и ее лицо озарила улыбка.

— Я попросил Синьору написать письмо семье Гаральди, — сказал Лэдди. — Она пообещала, что все объяснит.

Мэгги и Гус обменялись взглядами. Естественно, Синьора понимала, насколько случайным было это приглашение. Гостеприимная итальянская семья пригласила ирландского портье за то, что он так честно поступил. Но они и предположить не могут, что он воспримет это так серьезно и отправится изучать итальянский, чтобы потом приехать к ним.

Синьора понимала ситуацию. Да, была какая-то детская непосредственность в той женщине в платье кофейно-лилового цвета, женщине, которая так радовалась успеху своего дела. Она была не от мира сего и, возможно, симпатизировала Лэдди и могла предположить, что Гаральди примет с распростертыми объятиями человека, о котором к этому времени, скорее всего, забыла.

Но Гус и Мэгги ничего не могли поделать с Лэдди. В сейфе отеля у него лежал паспорт, и он уже поменял деньги на лиры. Эта поездка значила для него все, и ничто не должно было омрачить ее. Все будет хорошо, сказали друг другу Гус и Мэгги, желая, чтобы так оно и было.

— Я никогда не бывала за границей, представляете, а этим летом собираюсь сразу в два места, — рассказала Фран Кони.

— В два?

— Да-да, вместе с классом, а еще Кэти выиграла два билета в Америку. Вы не поверите, она приняла участие в конкурсе, объявленном в каком-то бизнес-журнале, и выиграла два билета в Нью-Йорк. Так что мы обе едем.

— Разве это не здорово? А у вас есть где остановиться, когда вы приедете туда?

— Да, у меня есть друг, он приедет, чтобы встретить нас. Кошмар какой, это больше четырех тысяч миль от нас.

— Должно быть, ты все еще ему нравишься, раз он приедет вас встретить, находясь так далеко.

Фран улыбнулась:

— Надеюсь на это, я по крайней мере до сих пор помню его, — сказала она. — Разве не чудо, что Кэти выиграла билеты?

— Да.

— Вы знаете, когда она рассказала мне, я подумала, что это ее отец помог ей. Но нет, когда мы их получили, то стало ясно, что они оплачены этим журналом.

— А почему ее отец должен был купить билеты и скрыть это?

— Ну, мы с ним сейчас не общаемся, и он женат на одной из самых богатых женщин в Ирландии, и я бы не хотела принимать от него подарки.

— Нет, конечно. А у вас еще остались чувства к отцу Кэти?

— Нет, это ведь давно в прошлом. Но я желаю ему всего хорошего в его жизни с Марианной Хайс, которой принадлежит четверть всего Дублина.

— Бартоломео, ты думаешь, вы с Фионой сможете поселиться в смежном номере? — спросила Синьора.

— Si, Синьора, конечно, — ответил Бартоломео.

— Это хорошо, потому что забронировать одноместный номер будет сложнее.

Синьора собиралась занять один номер с Констанцией, Эйдан Дьюн с Лоренцо. И все остальные тоже разобьются по парам.

С туристическим агентством не было проблем. Там работала Бриджит Дьюн, и в агентстве предложили самые выгодные цены.

— Почему ты не едешь вместе со своим пожилым женихом? — спросила она Гранью.

Гранья только рассмеялась:

— Мы с Тони хотим побыть наедине в своем свадебном путешествии.

Они обе подумали, что их мама ни разу не заикнулась об этой поездке. Как странно, но родители не говорили о путешествии. Означало ли это, что между ними все кончено? В благополучных семьях все должно быть по-другому.

Фиона пригласила Бэрри к себе домой на ужин незадолго до viaggio.

— Ты практически живешь у меня, а я ни разу у тебя не был, — пожаловался он.

— Я не хотела знакомить тебя с родителями, пока точно не буду уверена в твоих чувствах. Мне надо было убедиться, что ты по-настоящему ценишь меня, а не только испытываешь физическое влечение.

Она говорила так серьезно, что Бэрри не сразу нашел, что ответить.

— Ты сразу понравилась мне, и я найду способ доказать твоим родителям, что у меня серьезные намерения.

Когда они рассказали о предстоящей поездке в Италию, мама Фионы сказала, что Ирландия отличное место, чтобы провести каникулы, к тому же не надо собирать сумки, да и на солнце быть вредно.

— По крайней мере здесь все вокруг разговаривают на английском, — заявил ее отец.

Бэрри рассказал, что учит итальянский и сможет заказать еду, обратиться в полицию или в больницу, если потребуется, купить билет на автобус.

— Понимаете, о чем я говорю? — У отца Фионы был вид триумфатора. — Вы можете оказаться в опасном месте.

— А сколько нужно доплачивать за одноместный номер? — спросила мама.

— Пять фунтов в сутки, — ответила Фиона.

— Девять фунтов в сутки, — произнес Бэрри одновременно с ней. — Они посмотрели друг на друга. — Это… ум… это относится только к мужчинам, понимаете, — попытался выкрутиться Бэрри.

— Почему так? — спросил отец Фионы с подозрением.

— Это так заведено у итальянцев. Они считают, что у мужчин должны быть номера больше, потому что их одежда объемнее и занимает больше места и все такое.

— А вы никогда не задумывались, что у женщин намного больше вещей? — поинтересовалась мама.

— Я знаю, о чем говорит мама… Кстати, она все время смотрела в окно, ожидая увидеть тебя, так ей не терпелось с тобой познакомиться.

— О, я думаю, она просто любит общаться с людьми, — ответил Бэрри.

— Как будет по-итальянски «Удачи, папа»? — спросила Гранья отца вечером накануне viaggio.

— In bocca al lupo, Papa.

Она повторила.

Они сидели в его кабинете, перед ним лежали карты и путеводители. Он все это собирается взять с собой, и, как он сказал, не важно, если одежда помнется, главное, чтобы эти вещи не повредились.

— Мама работает сегодня вечером? — спросила Гранья между прочим.

— Думаю, да.

— А у тебя будет красивый загар к свадьбе? — спросила она веселым голосом.

— Да, конечно, специально для тебя.

— Ты знаешь, мы бы хотели отметить свадьбу в пабе, пап.

— Я уже давно решил, что когда моя дочь будет выходить замуж, я за все заплачу.

— Ты платишь за большой торт и шампанское, разве этого недостаточно? Ладно, послушай, а ты нервничаешь перед поездкой?

— Немного, и только из-за того, что опасаемся непредвиденных препятствий. У всех приподнятое настроение.

— Ничего не может случиться. Все будет замечательно. Я этого желаю тебе тысячу раз.

— А я тебе желаю всего наилучшего.

И никто из них ни словом не обмолвился о том, что жена Эйдана, после двадцати пяти лет совместной жизни, даже не заикнулась о том, чтобы поехать вместе с ним, а он и не приглашал ее.

Джимми Салливан ехал по работе как раз в сторону аэропорта и поэтому подвез Синьору.

— Вы проснулись ни свет, ни заря, еще рано ехать, — сказал он.

— У меня столько эмоций, что я не могу сидеть дома, лучше знать, что уже в дороге.

— А вы заедете повидаться с людьми в деревню, где жили со своим мужем?

— Нет-нет, Джимми, на это не будет времени.

— Так жаль, проделать весь этот путь и не навестить их. Ваши ученики дадут вам день или два выходных.

— Нет, это слишком далеко, на острове Сицилия.

— Так значит, они не узнают, что вы приезжали?

— Нет, они не узнают, что я была там.

— Ну, тогда все в порядке.

— Когда мы со Сьюзи вернемся, то расскажем вам обо всем во всех подробностях.

— А ведь свадьба удалась, правда, Синьора?

— Я очень повеселилась, и я знаю, что всем понравилось.

— Я теперь буду отдавать долги до конца жизни.

— Чепуха, Джимми, у вас единственная дочь, и все прошло действительно потрясающе. Люди будут говорить об этом празднике еще долго.

— Да, погуляли на славу. — Его лицо засветилось при мысли о том, как он гостеприимен.

— Надеюсь, Сьюзи и Лу вылезут из постели и не опоздают в аэропорт.

— О, вы же понимаете, это молодожены, — дипломатично ответила Синьора.

— Да они спят уже много месяцев, эти молодожены, — сказал Джимми Салливан, сдвинув брови. Он всегда был недоволен, что Сьюзи была слишком раскована.

* * *

Приехав в аэропорт, Синьора нашла место и достала таблички, которые сделала сама. На каждой была надпись Vista del Monte, на итальянском языке означавшая «Вид на горы», и имя человека. Конечно, никто не мог потеряться. Их группа состояла из сорока двух человек, и они специально заказали автобус, который их встретит. Ей было интересно, кто приедет первым. Может быть, Лоренцо? Или Эйдан? Он сказал, что поможет ей с табличками. Но это оказалась Констанция.

— Я первая, — сказала она и приколола табличку.

— Ты могла бы легко позволить себе одноместный номер, — сказала Синьора то, о чем не упоминала раньше.

— Да, но так я буду общаться с вами, а не сидеть одна… Ведь это же каникулы, разве нет?

В этот момент Синьора увидела остальных. Многие из них добирались до аэропорта на автобусе. Они так же прикололи свои таблички и, судя по их лицам, были довольны, что название звучит так красиво.

— Никто в Италии не узнает, какая это на самом деле дыра, — сказал Лу.

— Эй, Луиджи, будь честным. В этом году Маунтинвью не узнать. — Эйдан имел в виду, что школу покрасили, территорию привели в порядок и починили навес для велосипедов.

Тони О’Брайен сдержал все свои обещания.

— Простите, Эйдан, я не думал, что вы слышите, — хмыкнул Лу.

На свадьбе Эйдан хорошо поддержал компанию. Он цел песню «La donna é mobile».

Бренда Бреннан приехала в аэропорт, чтобы проводить их. Синьора была очень тронута.

— Ты такая хорошая, нашла время.

Бренда кивнула в сторону Эйдана:

— Я спросила у его жены, почему она не едет в Рим вместе со всеми, а она пожала плечами и сказала, что ее никто не приглашал, а сама она не собирается навязываться тем, кто ее не хочет видеть, да и к тому же ей это совершенно не интересно.

— Бедный Эйдан. — Синьора ему сочувствовала. Его семья разваливалась.

Затем объявили рейс.

Сестра Гуглиелмо махала всем как сумасшедшая. Для Олив поездка в аэропорт уже была приключением.

— Мой брат — банковский менеджер, он едет на встречу с Папой, — говорила она незнакомцам.

Билл просто улыбался, и они с Лиззи махали Олив, пока не скрылись из виду.

Эйдан разделил сорок два человека на четыре группы и в каждой предложил выбрать лидера, который будет следить, чтобы никто не потерялся. Обычно так обращались с детьми в школе, но и взрослые послушно согласились.

— Представьте себе, Лу — лидер, — сказала восхищенно Сьюзи Синьоре.

— Хорошо, ответственный, женатый человек Луиджи, кто же лучше справится? — сказала Синьора. — Никто в его команде не станет отставать и теряться, если придется отчитываться перед Луиджи.

Объявления в самолете прозвучали как на итальянском, так и на английском. Когда сообщили, что самолет готовится к взлету и попросили пристегнуть ремни, глаза Синьоры и Эйдана встретились.

Синьора сидела рядом с Лэдди. Все волновало его и было в новинку, начиная от ремня безопасности и заканчивая маленькими порциями еды, которую им принесли.

— А Гаральди будут в аэропорту? — спросил он нетерпеливо.

— Нет, Лоренцо. Первые несколько дней мы будем знакомиться с Римом. Мы поедем на все экскурсии, о которых говорили, ты помнишь?

— Да, но мы же с ними договаривались. — Лоренцо был явно обеспокоен.

— Они знают, что ты приедешь, я написала им. Они ждут встречи с тобой в четверг.

— Giovedi, — сказал он.

— Bene, Lorenzo, giovedi.

— Вы будете есть свой десерт, Синьора?

— Нет, Лоренцо, пожалуйста, ешь.

— Просто я бы ни за что не хотел пропустить Эту встречу.

Синьора сказала, что немного вздремнет. Она закрыла глаза. Пусть все пройдет хорошо. Может, Гаральди помнят о Лоренцо и будут рады видеть его. Она вложила душу в это письмо и расстроилась, что не получила ответа.

Автобус ждал их.

— Dov’è l’autobus? — спросил Билл, чтобы показать, что он запомнил фразу.

— Вот он перед нами, — сказала Лиззи.

— Я знаю, но хотел бы поговорить об этом, — объяснил Билл.

— Здесь все девушки такие пышнотелые? — восхищенно прошептала Фиона Бэрри, посмотрев по сторонам. — Вот бы сюда Бриджит Дьюн, чтобы она посмотрела на них. Она вечно волнуется, что слишком толстая.

— Ты можешь сказать ее отцу, чтобы он передал ей.

— Бриджит сказала, что отель не шикарный, но мы не разочаруемся.

— Я не разочаруюсь, — сказал Бэрри, положив руку Фионе на талию.

— Надеюсь, я тоже. Я только однажды жила в отеле, на Майорке. И было так шумно, что никто из нас не мог спать, так что мы встали и отправились на пляж.

— Они нам сделали скидку.

— Я знаю.

Когда они вышли на солнцепек, лидеры стали пересчитывать свои команды. Они очень серьезно отнеслись к своим обязанностям.

— Ты когда-нибудь останавливалась в отеле, Фран? — поинтересовалась Кэти, когда автобус выезжал на дорогу, по которой неслись машины, казалось, с сумасшедшими водителями за рулем.

— Два раза, давным-давно, — ответила Фран кратко.

Но Кэти настаивала:

— Ты никогда мне не рассказывала.

— Это было с Кеном.

— О, как романтично.

— Да, я не хотела, чтобы родители подумали, что я собираюсь родить еще одного ребенка и повесить его на них.

— Но теперь, наверное, ты уже старая, чтобы думать о детях?

— Послушай меня, если у меня возобновятся отношения с Кеном в Америке, куда ты выиграла билеты… я, возможно, рожу тебе сестренку или братишку, и мы заберем его с собой домой.

— А может, ты даже останешься там с ним? — спросила Кэти.

— У меня есть обратный билет, ты помнишь?

Они весело засмеялись и увидели, что автобус подъехал к зданию.

Синьора подошла к водителю автобуса и о чем-то договаривалась с ним.

— Она говорит, что нас должны высадить у самого отеля, а не здесь, на остановке, — объяснила Сьюзи.

— Откуда ты знаешь, ведь ты не ходишь на вечерние уроки? — спросил Лу возмущенно.

— О, когда работаешь официанткой, то рано или поздно все начинаешь понимать. Кстати, ты, сам того не замечая, часто произносишь дома итальянские слова. Вот я кое-что и запомнила.

И Сьюзи оказалась абсолютно права. Автобус снова тронулся и привез их к отелю.

— «Стэмп-отель», — перевел для всех Билл. — Нетрудно запомнить. — Все хором повторили, и Синьора весело улыбнулась.

Они добрались до Рима без препятствий, в отеле их ждали, и все были в отличном настроении. Синьора почувствовала, что может расслабиться и ощутить всю радость от своего возвращения в Италию, снова почувствовать все краски, цвета и звуки этой великолепной страны. Ей стало легче дышать.

Этот отель был одним из самых симпатичных в Риме, и здесь их приняли с большой теплотой. Синьор и синьора Бона Сэра пришли в восторг, когда услышали, что их гости разговаривают на итальянском.

— Bene, bene benissimo, — кричали они и бегали вверх вниз по лестнице, провожая их в номера.

— Послушай, мы действительно должны обращаться к нему «Добрый вечер, мистер Добрый Вечер»? — спросила Фиона у Бэрри.

— Да, но у нас тоже есть слова, которыми называют кого-то и что-то.

— Я люблю тебя, Бэрри, — неожиданно сказала Фиона. Они только вошли в свою комнату, и миссис Добрый Вечер услышала эти слова.

— Любовь. Очень, очень хорошо, — сказала она и побежала вниз по лестнице, чтобы скорее расселить остальных гостей.

Кони развесила одежду на своей стороне в маленьком шкафу. Из окна виднелись крыши и окна высоких домов. Кони умылась над маленьким умывальником, висевшим в комнате. Она не могла вспомнить, когда останавливалась в номере без собственной ванной. Но зато прошло много лет, с тех пор как она уезжала в путешествие с такой легкостью на сердце. Она не чувствовала превосходства над этими людьми из-за того, что у нее было больше денег. У нее даже мыслей не возникало взять такси, что она могла легко сделать, и она не страдала, что будет питаться не в пятизвездочном ресторане. Ей так хотелось участвовать во всех экскурсиях, которые они так подробно обсуждали с Синьорой и Эйданом Дьюном. Как и все остальные, Кони понимала, что их отношения были глубже, чем просто профессиональные. Никто даже не удивился, когда жена Эйдана не поехала с ними.

— Signor Dunne, telefono, — позвала Синьора Бона Сэра.

— Может, это ваши итальянские друзья? — спросил Лэдди нетерпеливо.

— Нет, Лоренцо, у меня нет друзей в Италии.

— Но вы бывали здесь раньше.

— Четверть века назад, никто и не вспомнит меня.

— А у меня здесь есть друзья, — произнес Лэдди гордо. — И Бартоломео познакомился с кем-то, когда приезжал сюда на Кубок мира.

— Это здорово, — сказал Эйдан, — но я лучше пойду и узнаю, кто хочет со мной поговорить.

— Папа?

— Бриджит? Все в порядке?

— Да, сегодня такой хороший вечер, и мы хотим прогуляться и чего-нибудь выпить.

— Отлично. — Бриджит… ты что-то хотела сказать?

— Папа, может, это глупо, но какая-то женщина два раза приходила и спрашивала, в каком отеле ты остановился. Может, ничего такого, но мне это не понравилось.

— Она сказала, зачем ей это?

— Она сказала, что хочет что-то спросить, но мне показалось это странным, и я не дала ей адрес, а попросила оставить для тебя сообщение, а она сказала, что ей нужно поговорить с моим боссом.

— И что?

— Она пошла к нему, и он дал ей название отеля.

— Она должна знать меня, раз ей известно мое имя.

— Нет, я видела, что она прочитала мое имя на табличке. Просто я хотела тебе сказать…

— Скажи, Бриджит.

— В общем, это как-то странно, так что имей в виду.

— Спасибо большое, моя дорогая Бриджит, — сказал он и осознал, как давно он так не называл ее.

Стоял теплый вечер, и они вышли прогуляться по Риму.

— Сегодня мы просто пройдемся, выпьем чего-нибудь, погуляем по красивой площади, а завтра посмотрим культурные достопримечательности, а кто захочет, может остаться в отеле и отдохнуть.

Синьора напомнила, что каждый решает для себя, чего он хочет, но по глазам поняла, что никто не собирается сидеть в отеле. Они расположились в красивом месте и смотрели, как ночь опускается на Рим.

Синьора спросила у Эйдана:

— Вам позвонили, ничего не случилось?

— Нет-нет, просто Бриджит звонила, чтобы узнать, как мы добрались и устроились в отеле. Я сказал, что все замечательно.

— Она действительно хочет, чтобы у нас все было хорошо.

— Так и будет. — Они сидели и пили кофе, кто-то заказал пиво, кто-то граппу. Синьора сказала, что здесь цены установлены специально для туристов, и посоветовала заказать немного, чтобы не тратить деньги. Лучше оставить их и купить что-то, когда они отправятся во Флоренцию и Сиену. Все заулыбались, когда она упомянула эти названия. Никто не верил до конца, что они уже в Италии и начинается их viaggio.

— Да, наша поездка пройдет успешно, Эйдан, — сказала Синьора.

— Да, Бриджит еще кое-что сказала, я просто не хотел докучать, но какая-то сумасшедшая женщина приходила в агентство и хотела узнать, где мы остановились. Бриджит подумала, что от нее могут быть неприятности.

Синьора пожала плечами:

— Нас здесь много, думаю, нам ничто не угрожает.

Они направились к фонтану, и Эйдан протянул ей руку.

— Приходила ваша подруга, синьор Дьюн, — сообщила синьора Бона Сэра.

— Подруга?

— Леди из Ирландии. Она только хотела проверить, тот ли это отель, в котором вы остановились.

— Она представилась? — спросил Эйдан.

— Нет, только поинтересовалась, все ли остановились здесь. Я сказала, что завтра утром вы едете на обзорную экскурсию. Все правильно, да?

— Все верно, — ответил Эйдан.

— Она не показалась вам странной? — спросил он осторожно.

— Странной, синьор Дьюн?

— Pazza, — объяснила Синьора.

— Нет, нет, совсем не pazza.

— Тогда хорошо, — сказал Эйдан.

— Тогда хорошо, — улыбнулась ему Синьора.

Молодые люди улыбнулись бы, узнав, как много для них значило сидеть, взявшись за руки, и смотреть на звезды, появившиеся на небе над площадью Навона.

Во время автобусной экскурсии они посмотрели Рим, а потом решили погулять по городу, открыть для себя необыкновенные места. Никому не хотелось тратить несколько часов в музее Ватикана.

Они позавтракали в отеле, и Синьора сказала, что днем они могут сами перекусить, а вечером будет ужин в ресторане недалеко от отеля.

Синьора и Эйдан весь день были заняты обсуждением автобусного маршрута, общаясь с водителем, и они ни разу не вспомнили о женщине, искавшей его.

Будет ли у них время, чтобы выйти и бросить монетку в знаменитый фонтан Треви? А найдет ли водитель место для парковки?

* * *

После экскурсии у них было еще два часа свободного времени, чтобы погулять перед ужином. Синьора отправилась в ресторан, оставив в номере спящую Кони. Она хотела составить меню и обо всем договориться.

На двери она увидела приклеенную записку: morte in famiglia. Синьора пришла в ярость. Почему бы кому-то из членов семьи не умереть в другой раз? Почему кто-то должен умереть в тот момент, когда сорок два ирландца как раз собрались на ужин? Синьора не чувствовала расстройства, только злость. Что за глупые шутки!

Она ходила по улицам вокруг вокзала. Маленькие отели, дешевые апартаменты для людей, которые только приехали и им нужно переночевать. Но ни одного подходящего ресторана. Синьора закусила губу и направилась к кафе под названием Catania. Должно быть, здесь работали сицилийцы. Могло это быть хорошим знаком? Могла она обратиться к ним и объяснить, что через полтора часа сорок два ирландца собираются на ужин? Она попытается.

— Buona sera, — сказала она.

Коренастый молодой мужчина с темными волосами посмотрел на нее.

— Signora? — воскликнул он и снова посмотрел на нее, не веря своим глазам. — Signora? — Он бросился ей навстречу с протянутыми руками.

Это был Алфредо, старший сын Марио и Габриелы. Он расцеловал ее в обе щеки.

— Е un miracolo, — сказал он и выдвинул стул.

Синьора села. Она почувствовал дрожь во всем теле и оперлась на стол, чтобы не упасть. Он налил ей большой стакан крепкого итальянского бренди.

— No, grazie… — Она поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. — Это твой ресторан, Алфредо? — спросила она.

— Нет-нет, Синьора, я здесь работаю, зарабатываю деньги…

— Но у вас ведь свой отель. У твоей мамы. Почему ты там не работаешь?

— Моя мама умерла, Синьора. Шесть месяцев назад. Ее братья, мои дяди… они все переругались, не могут договориться. Там нам нечего делать. Энрико там, но он еще ребенок, а мой брат, который в Америке, не приедет домой. Я приехал в Рим, чтобы научиться большему.

— Твоя мама умерла? Бедная Габриела. А что с ней случилось?

— У нее был рак, все произошло очень быстро.

— Мне очень жаль, — сказала Синьора, — я даже не могу выразить словами, как мне жаль. — И внезапно она поняла, как много всего случилось. Габриела умерла, горячий бренди обжигал горло, она не нашла места, где они будут ужинать, Марио лежит в своей могиле. И она плакала и плакала, а сын Марио гладил ее по голове.

В своей спальне Кони лежала на кровати. Ее ступни были обмотаны полотенцами, смоченными в холодной воде. Почему она не надела свои кожаные удобные туфли, такие мягкие, как перчатки? Она не хотела открывать большую косметичку, набитую дорогой косметикой, возможно, ей было неловко перед Синьорой. Но кто мог знать, что ее мягкие туфли стоили столько, сколько не могли заработать за три недели ее соседи по номеру? Завтра она может ускользнуть незаметно и купить себе какие-нибудь красивые итальянские туфли. Никто этого не заметит, а если и заметит, то что в этом такого?

Она вспомнила о Хари Кейне. Как странно, что она думает о нем и не испытывает никаких эмоций. Он должен выйти из тюрьмы в конце года. Она слышала от мистера Мерфи, что он собирается в Англию. Интересно, Сиобан Кейс едет с ним? А если представить, что они вместе окажутся в этом потрясающем городе, в Риме, в который все влюблены, или он им не понравится? Этого она не узнает никогда, да и какая разница в самом деле.

Она услышала тихий стук в дверь. Должно быть, это уже вернулась Синьора. Но это оказалась маленькая, юркая синьора Бона Сэра.

— Вам письмо, — сказала она и протянула конверт.

Внутри оказалась простая подписанная открытка. «Тебя собьет машина на римской дороге».

* * *

Лидеры пересчитывали людей в своих группах, готовясь идти на ужин. Все собрались, кроме Кони, Лэдди и Синьоры. Потом решили подождать Кони и Синьору, потому что они жили в одном номере и должны были появиться с минуты на минуту.

Но куда пропал Лэдди? Может, он заснул? Эйдан поднялся в номер, чтобы посмотреть, но Лэдди там не оказалось.

В этот момент подошла Синьора, бледная, и сообщила, что забронировала столики в «Catania». У нее был очень расстроенный вид. Через несколько минут спустилась Кони. Она тоже выглядела бледной и встревоженной. Может быть, на них повлияла смена климата, чрезмерное возбуждение, шум? Эйдан решил, что ему обязательно нужно найти Лэдди. Он возьмет адрес ресторана и присоединится к ним позже. Синьора протянула ему визитку, ее рука дрожала.

— Все в порядке, Нора?

— Все хорошо, Эйдан, — солгала она.

Всей толпой они пошли вниз по улице, и Эйдан пустился на поиски Лэдди.

Синьора Бона Сэра сказала, что синьор Лоренцо очень хороший джентльмен, и он тоже работает в отеле в Ирландии. Он очень обрадовался, что кто-то хочет с ним встретиться.

— Кто-то приходил?

— Кто-то оставил для него письмо, и синьор Лоренцо сказал, что очень ждал этого письма и поэтому очень счастлив.

— А он прочитал письмо?

— Нет, он сказал, что знает адрес и пойдет туда.

— Боже всемогущий, — сказал Эйдан Дьюн. — Стоило оставить его на двадцать минут.

Сначала он решил зайти в ресторан, а потом пойти на поиски Лэдди.

— Мне нужен адрес Гаральди, — шепнул он Синьоре.

— Нет, он бы не пошел туда.

— Похоже, что пошел.

Синьора посмотрела на него с тревогой.

— Лучше я пойду.

— Нет, позвольте мне, а вы останьтесь здесь.

— Я пойду, Эйдан. Я знаю язык, и я писала им.

— Тогда идемте вместе. — Пожал он плечами.

— А кого оставим за старшего? Констанцию?

— Нет, она чем-то расстроена. Лучше Франческу и Луиджи.

Предупредив их, Синьора и мистер Дьюн ушли искать Лоренцо.

— А почему их назначили старшими? — пробормотал кто-то недовольно.

— Потому что именно мы оказались поблизости, — ответила Фран миролюбиво.

— И потому что мы самые лучшие, — сказал Луиджи, парень, любивший во всем быть первым.

Они подъехали к дому на такси.

— Он даже красивее, чем я предполагала, — прошептала Синьора.

— Он бы никогда не попал в такое место. — У Эйдана был изумленный вид, когда он рассматривал мраморные ступени и дворик, прилегающий к дому.

Человек в униформе, встретивший их у входа, спросил, кто они и по какому делу. Синьора объяснила ему по-итальянски, и человек в сером пиджаке с красными манжетами подошел к телефону и позвонил. Казалось, прошла целая вечность.

— Надеюсь, они отправили его обратно в ресторан, — сказала Синьора.

— Конечно. Как вам удалось найти так быстро такое отличное место? Они кажутся такими приветливыми.

— Да, просто там работает официант. Я знала его отца. Можете вы поверить?

— Это было на Сицилии?

— Да.

— И вы знали его?

— С того дня, когда он родился. Я видела, как его несли в церковь крестить.

Служащий дома вернулся.

— Синьор Гаральди говорит, что он удивлен и хотел бы побеседовать с вами лично.

— Мы должны войти, я не могу объяснить это по телефону, — сказала Синьора. Эйдан восхитился ее смелостью.

Они прошли через двор и поднялись по широкой лестнице. Они увидели перед собой фонтан и большие двери. Здесь жили действительно богатые люди. Неужели Лэдди был уже здесь?

Им предложили пройти в холл, где маленький злой человек в парчовом жилете выбежал из комнаты и потребовал объяснений. Потом они увидели Лэдди, сидевшего на вертящемся стуле.

Его лицо засияло, когда он увидел их.

— Синьора, — позвал он, — мистер Дьюн. Теперь вы сможете все им рассказать. Вы не поверите, но я, как назло, забыл все итальянские слова. Я только смог перечислить дни недели и времена года, а еще сказал, что знаю, как заказать блюдо из меню. Это было кошмарно.

— Sta calma, Lorenzo, — сказала Синьора.

— Они хотят знать, мое ли это имя О’Донохью, потому что у них есть письмо от меня. — Он никогда не выглядел таким взволнованным.

— Пожалуйста, Лэдди, это моя фамилия, а они решили, что это ты Писал.

— Вы не О’Донохью, — закричал Лэдди, — вы Синьора.

Эйдан положил руку на плечо Лэдди и позволил Синьоре начать. Насколько он смог понять, объяснение было четким и ясным. Она сказала, что этот человек нашел деньги, потерянные хозяином этого дома, и отдал их ему, а в благодарность был приглашен в Италию. Она описала все усилия, которые прикладывал Лэдди, чтобы выучить итальянский. Она рассказала, что они всей группой приехали в Италию и очень переживали, когда пропал Лэдди, так как поняли, что он отправился сюда, когда узнал, что ему оставили письмо. Но на самом деле это письмо оказалось не отсюда. Сейчас они конечно же уйдут, но, может быть, синьор Гаральди и его семья выйдут просто поприветствовать Лэдди, чтобы показать, что они помнят его доброту и ценят его честность.

Эйдан стоял, чувствуя дрожащее плечо Лэдди под своей рукой, и думал о том, какие необычные повороты готовит им жизнь. Предположим, он стал бы директором школы. Ведь совсем недавно он так сильно этого хотел. А сейчас он осознавал, насколько это было бы хуже для него, как верно, что выбрали Тони на эту должность. И к тому же он скоро станет его зятем. Ведь если бы все получилось, как он мечтал, он никогда бы не стоял здесь, в этом роскошном римском доме, разыскивая портье из отеля, и не смотрел с гордостью и восхищением на эту странную женщину, которая так много теперь значила в его жизни.

— Лоренцо, — воскликнул синьор Гаральди, приближаясь к Лэдди, который сидел и выглядел немного испуганным. — Lorenzo, mio amico. — Он поцеловал его в обе щеки.

— Синьор Гаральди, — сказал Лэдди и обнял его. — Mio amico.

Последовали краткие объяснения, и остальная семья поняла, в чем дело. Принесли вино и итальянское печенье.

Лэдди сиял.

— Giovedi, — произнес он счастливым голосом.

— Почему он это говорит?

— Я говорила ему, что он может встретиться с вами в этот день. Я не думала, что он и вправду соберется сегодня. Я писала вам в письме… Вы его получили?

У маленького мужчины сделался виноватый вид.

— Нам приходит столько писем с прошениями, и я подумал, что это одно из них. Вы простите меня, но я его даже не прочитал. Сейчас я чувствую себя таким виноватым.

— Нет, пожалуйста, пусть он приходит в четверг. — Синьор Гаральди и его жена переглянулись. — А вообще, приходите все вместе в четверг, выпьем и отпразднуем нашу встречу.

— Нас сорок два человека, — сказала Синьора.

— Этот дом вместит и гораздо больше народу, — сказал он.

Они сели в машину, любезно предложенную синьором Гаральди, и поехали в ресторан. Синьора и Эйдан посмотрели друг на друга, и у них был вид, как у гордых родителей, которые выручили ребенка из нелепой ситуации.

— Как бы я хотел, чтобы моя сестра видела меня сейчас, — внезапно произнес Лэдди.

— Она была бы рада за тебя? — мягко спросила Синьора.

— Ну, она знала, что это произойдет. Давным-давно гадалка предсказала нам судьбу, и все, что она сказала, сбывалось и продолжает сбываться. Как жаль, что Роза не дожила до этого дня.

— Ее нет с нами, но, возможно, она все видит сейчас с небес. — Эйдан хотел поддержать Лэдди.

— Знаете, мистер Дьюн, я не очень-то верю, что есть еще другая жизнь.

— Ты не веришь, Лэдди? А я с каждым днем все больше убеждаюсь в этом, — сказал Эйдан.

В ресторане все дружно пели «Равнинами стелятся поля». Официанты собрались в кучку и восторженно зааплодировали, когда песня закончилась.

Фран объяснила Синьоре, что какой-то молодой официант предложил Кэти прогуляться с ним, и Фран беспокоилась. Могла бы Синьора сказать ему, что они должны уйти все вместе.

— Конечно, Франческа. — Синьора удивилась, что никто не спросил, где они отыскали Лэдди.

— Лоренцо всех нас приглашает на вечеринку в четверг, — сказала она. — Это роскошный дом.

— Giovedi, — сказал Лэдди, чтобы никто не перепутал день.

Алфредо сообщил, что приготовил сюрприз, — большой торт для ирландских гостей.

— Я не смогу отблагодарить тебя, Алфредо, это слишком дорого.

— Можете, Синьора. Приходите завтра и поговорите со мной, пожалуйста.

— Нет, завтра синьор Дьюн ведет нас на экскурсию.

— С синьором Эйданом вы можете пообщаться в любое время, а у меня только несколько дней, чтобы поговорить с вами. Пожалуйста, Синьора, я прошу вас.

— Возможно, он поймет.

Синьора взглянула на Эйдана. Она не станет сейчас его расстраивать, он приложил столько усилий. А мальчик выглядел таким взволнованным, как будто хотел сказать что-то важное. Ради прошлого она должна выслушать его.

Синьора решила увести Катерину в отель и попросила Алфредо сказать парню, что тот ему нужен немедленно. Парень умоляющим взглядом просил Катерину прийти в другой вечер и подарил ей красную розу и поцеловал руку.

Синьора Бона Сэра не смогла объяснить, кто оставил тайное послание для синьоры Кейн. Был это мужчина или женщина, никто не видел. Но всю ночь Кони пролежала, не сомкнув глаз. Ей так хотелось поделиться с Синьорой, но ей не хотелось вторгаться в спокойную жизнь этой тихой женщины.

— Нет, конечно, если у вас есть свои дела, — сказал Эйдан на следующий день.

— Мне очень жаль, Эйдан, но я не могла сказать раньше, я сама не знала.

— Да. — Он так быстро отвернулся, чтобы она не успела увидеть разочарование на его лице, но Синьора все поняла.

— Давай не пойдем на эту экскурсию, — сказал Лу, затаскивая Сьюзи обратно в кровать.

— Я хочу пойти.

— Латинский, римские боги и древние храмы… конечно, ты не пойдешь.

— Мистер Дьюн готовился несколько недель, и Синьора бы хотела, чтобы мы пошли туда.

— Сама она не идет. — Лу говорил со знанием дела.

— Откуда тебе знать?

— Вчера вечером я слышал, как она говорила ему, он сразу погрустнел.

— Тем более мы должны пойти и поддержать его. — Сьюзи встала. Она уже подходила к ванной, когда он подбежал и схватил ее.

Лиззи и Билл приготовили себе сандвичи.

— Разве это не отличная идея? — сказал Билл нетерпеливо, надеясь, что это было хорошим примером для того, чтобы и дома продолжать в том же духе. Билл не переставал молиться, чтобы мысли об экономии денег поселились в голове у Лиззи. Здесь она вела себя очень хорошо и ни разу не взглянула на витрину обувного магазина. Увидев, сколько стоит итальянское мороженое, она сказала, что не будет его покупать за такие деньги.

— О, Билл, не будь идиотом, чтобы приготовить сандвичи, тоже нужны деньги, и если посчитать, то они обойдутся во столько же, сколько мы заплатили сегодня за суп.

— Может быть.

— Но раз ты у нас собираешься работать в международном банке, тогда посчитай, мы будем жить в отеле или на собственной вилле?

— Я бы хотел на вилле, — ответил Билл угрюмо.

— У тебя есть еще какие-нибудь запросы?

— Насчет виллы? — Билл смотрел на нее дикими глазами.

— Нет, насчет возможности работать в банке, ты не забыл, для чего мы учим итальянский? — Лиззи произнесла эти слова официальным тоном.

— Это было для меня на первом месте, но сейчас я учу язык, потому что мне это нравится.

— Ты хочешь сказать, что мы никогда не разбогатеем? — в огромных глазах Лиззи было беспокойство.

— Нет, нет, я вовсе не пытаюсь это сказать. Мы будем богаты.

— Наступит день, когда я пойду в банк и подберу убедительные слова. Поверь мне, так и будет.

— Я тебе верю. А сейчас нам нужно собираться, а после экскурсии зайти и купить открытки.

— Я надеюсь, ты пошлешь одну своему отцу?

— Я смотрю, он тебе понравился.

Они ненадолго съездили в Гальвей и предприняли успешную попытку соединить родителей Лиззи. По крайней мере теперь они разговаривали друг с другом.

— Да, он веселый, с ним интересно поговорить.

— Я так рада, что тебе понравилась моя семья, — сказала Лиззи.

— А тебе моя, — согласился Билл.

Теперь на встречу с его родителями Лиззи стала одеваться скромнее. Она интересовалась работой его отца и бесконечно играла с Олив в крестики-нолики, часто поддаваясь ей, и за ними всегда было весело наблюдать.

— Нам нужно собираться, мистер Дьюн ждет.

— Как ты думаешь, он спит с Синьорой? — спросила она, и ее глаза засветились.

— Если так, то Лоренцо и Констанция уж точно все поймут, — сказал Билл.

Констанция и Синьора оделись и собирались спуститься к завтраку.

— Констанция?

— Да, Синьора?

— Могу я попросить тебя записать все, о чем сегодня будет рассказывать Эйдан? Я не смогу пойти, и мне очень жаль, ну, и думаю, он тоже расстроен. Он ушел очень грустный.

— И вы должны пропустить экскурсию?

— Да.

— Я уверена, он поймет, но я буду очень внимательно слушать, и потом вам все расскажу.

После паузы Кони снова заговорила:

— Синьора…

— Si, Constanza?

— Просто… ну, вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то из нашей группы говорил обо мне плохо, недолюбливал меня или, возможно, потерял деньги из-за моего мужа?

— Нет, никогда. Ничего такого не слышала. А почему ты спрашиваешь?

— Кто-то оставил для меня ужасную записку. Может, это шутка, но я расстроилась.

— А что там написано, скажи мне?

Кони развернула лист и показала Синьоре. Глаза Синьоры наполнились слезами.

— А когда тебе ее передали?

— Ее оставили вчера вечером на столе. Никто ничего не знает, я спрашивала.

— Из нашей группы никто не мог этого сделать, Констанция, это я точно тебе говорю.

— Но кто еще знает, что мы в Риме?

Синьора вспомнила.

— Эйдану сказали, что какая-то сумасшедшая в Дублине спрашивала в агентстве, в каком отеле мы остановились. Возможно, нас кто-то преследует?

— В это трудно поверить.

— Но еще страшнее, что это может быть кто-то из нашей группы, — сказала Синьора.

— Почему я? Сейчас? В Риме?

— Может, кто-то затаил обиду, как вы думаете?

— Не могу сказать. — Кони решила, что не должна больше тревожить Синьору. — Я просто буду внимательна на дорогах, обещаю, ничего не случится.

* * *

— Алфредо, ты даже не представляешь, как я расстроила одного человека, из-за того, что не пошла на экскурсию.

— Но есть другие экскурсии, Синьора.

— Эта особенная, понимаешь?

Он приготовил им кофе и сел рядом с ней.

— Синьора, мне очень нужно кое о чем попросить вас.

Она посмотрела на него вопросительно. Он хотел попросить у нее денег. Он не мог знать, что у нее ничего нет. Совсем ничего. Когда она вернется в Дублин, у нее не будет ни пенни. Ей придется попросить Салливанов позволить ей жить бесплатно в их доме до сентября, пока не начнутся занятия в школе. Все до последней монеты она поменяла на лиры, чтобы оплатить свою поездку. Но откуда этому мальчику из простой деревушки, работающему официантом в ресторане, было знать это? Должно быть, увидев ее во главе сорока человек, он решил, что она занимает какое-то важное положение.

— Ты многого не знаешь, — начала она.

— Мне все известно, Синьора. Я знаю, что мой отец любил вас, а вы любили его. Поэтому вы сидели около своего окна и шили все то время, пока мы росли. Я знаю, что вы поступили благородно с моей мамой, и хотя не хотели уезжать, все же уехали по ее просьбе.

— Ты все это знаешь? — спросила Синьора шепотом.

— Да, мы все знали.

— И сколько времени?

— С тех пор, как я себя помню.

— В это так трудно поверить. Я думала… ну, впрочем, не важно, что я думала…

— И нам было так грустно, когда вы уехали.

— Правда? — Она улыбнулась.

— Да. Нам всем. Вы нам так помогали. Мой отец делал вещи, которые бы ни за что не стал делать. Свадьба Марии, магазин, отъезд моего брата в Америку… Все, это все благодаря вам. Мы хотели разыскать вас, когда мама умерла.

— Не совсем так. Он любил вас и хотел для всех самого хорошего.

— Мы хотели написать вам, поговорить, но даже не знали вашего имени.

— Наверное, так было лучше.

— А сейчас, сейчас Бог привел вас в этот ресторан. Я верю, это Бог послал вас. — Она молчала. — И сейчас, я хочу вас попросить об одной вещи.

Почему у нее нет денег? Большинство женщин ее возраста имеют деньги, хотя бы немного. А она никогда не думала о деньгах.

— Пожалуйста, Синьора…

— Да, Алфредо.

— Вы знаете, о чем я хочу попросить?

— Попроси, Алфредо, и если я смогу, то сделаю.

— Мы хотим, чтобы вы вернулись. Мы хотим, чтобы вы возвратились домой, Синьора. К себе домой.

Констанция не стала завтракать, а сразу отправилась в магазин. Она купила мягкие удобные туфли и длинный шелковый шарф для Синьоры… Она отрезала этикетку на случай, если Элизабет увидит имя дизайнера и поймет, как дорого он стоит, и станет громко это обсуждать. А еще купила то, что ей было нужно, и вернулась, чтобы успеть вовремя.

Всем очень понравилась экскурсия. Мистер Дьюн был очень доволен. Он отвечал на вопросы и иногда, поглядывая на Констанцию, замечал, что она постоянно машет фотоаппаратом, но не делает снимков.

Потом все разбились на группы, чтобы съесть сандвичи, принесенные с собой. Кони Кейн посмотрела на Эйдана Дьюна. Он ничего не ел, а просто сел и с отсутствующим видом смотрел перед собой. Он рассказал всем, как добраться до отеля, и убедился, что Лэдди находится в надежных руках Бартоломео и его маленькой подруги Фионы. А потом снова замер, и вид у него был печальный.

Кони хотелось присесть рядом, но она не знала, как можно ему помочь. Она прошла в ресторан и заказала себе рыбу на гриле и вино. Попробовав еду, она подумала, кто мог приехать сюда из Дублина, чтобы напугать ее. Мог ли Хари послать кого-то? Эти мысли так тревожили ее. Анонимное письмо в римском отеле. Разве можно относиться к этому серьезно? Но, возвращаясь в отель, она шла очень осторожно, близко прижимаясь к стенам зданий.

На ресепшене она нервно спросила, не было ли для нее новых сообщений.

— Нет, синьора Кейн, ничего.

В этот вечер все чувствовали себя уставшими. Если бы у Кони было настроение, она бы пошла с Фран и Кэти по магазинам и в кафе, но ей было страшно выходить ночью. А вдруг кто-то действительно подкарауливает ее, чтобы сбить?

Если бы обстоятельства складывались по-другому, Синьора с Эйданом пошли бы поужинать вместе и спланировали бы поездку в Ватикан на следующий день. Но он чувствовал себя потерянным и одиноким, а она как-то замкнулась в себе.

Алфредо умолял ее вернуться. Она бы помогала в отеле, общалась с англоговорящими туристами, стала бы частью той жизни, за которой она столько лет наблюдала со стороны. Если бы она приехала, то поняла бы, скольким людям нужна. Синьора сидела в кафе в одиночестве и размышляла.

А через несколько улиц от нее Эйдан сидел и думал о том, что было сделано за год. Ему удалось не только собрать группу, но и отвезти их в Рим, чего бы эти люди никогда не сделали без него. Он разделил с ними свою любовь к Италии, и сегодня никто не скучал. Он осуществил свою мечту. Это был его триумф. Но другой голос говорил ему, что все это сделала Нора. Именно от нее исходил энтузиазм, именно она устраивала забавные игры, и ее коробки служили то больничными койками, то сиденьями на железнодорожной станции, то стульями в ресторане. Это Нора придумала всем их забавные имена и верила, что однажды они поедут в viaggio.

Она отправилась разговаривать о деле. Какие дела у нее могли быть с официантом с Сицилии, даже если она знала его еще ребенком? Он заказал третью кружку пива и смотрел на толпы людей, гуляющих по теплому ночному Риму. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Кэти и Фран сказали, что пойдут прогуляться к тому ресторану, в котором они ужинали в первый вечер. Они позвали с собой Лэдди.

Эта дорога проходила мимо дома, где жили друзья Лэдди.

— Мы не будем заходить, — сказал он, — я только покажу вам, где их дом.

Увидев дом, они были потрясены.

— Не может быть, чтобы в такое шикарное место нас позвали на вечеринку, — воскликнула Кэти.

— Giovedi, — гордо произнес Лэдди. — В четверг вы попадете туда. Он пригласил нас всех.

Кони ждала возвращения Синьоры в номере. Ей хотелось подарить ей шарф и обо всем рассказать. Но уже стемнело, а она все не шла. С улицы доносились голоса гуляющих людей, гул машин и звон посуды из соседнего ресторана. Кони решила, что не позволит себе чувствовать себя заключенной из-за какого-то глупого письма. Кто мог убить ее в людном месте, даже если это дело рук Хари?

— Черт бы его побрал, если я останусь здесь, то сегодня ночью он выиграл, — громко сказала она. Дойдя до угла ресторана, она села. Она не заметила, что кто-то следит за ней из-за двери отеля.

Лу и Сьюзи на пару с Биллом и Лиззи гуляли, проходя мимо ресторанов, но Синьора предупреждала, что цены здесь слишком высоки.

— Может, нам стоит оставлять сандвичи с ленча, — грустно сказала Лиззи.

— Мы не можем даже подходить к дверям таких мест, — произнесла Сьюзи философски.

— Это несправедливо, — сказал Лу, — большинство из этих людей заработали деньги нечестным путем, поверь мне.

— Уверена, Лу, но это не меняет дела.

— Думаешь, у них ворованные кредитки? — с интересом спросил Билл.

— Нет, просто оказали кому-нибудь услугу, и за это им оплатили ужин в ресторане, а за услугу покрупнее, оплатят много таких ужинов или подарят машину. Тут же все просто, как дважды два.

— Ты бы согласился на такое, чтобы получить машину? — спросила Лиззи.

— И да, и нет.

Иногда Сьюзи посматривала на свое огромное кольцо с изумрудом. Очень многие говорили ей, что камень настоящий, и она начала верить, что это был результат того, что Лу оказал кому-то огромную услугу. Но ей не хотелось думать об этом. Пусть лучше это останется тайной.

— Я бы хотела, чтобы кто-то из них попросил нас об услуге, — сказала Лиззи, глядя в окно ресторана, где от столика к столику ходили музыканты и продавцы цветов, предлагали отдыхающим купить у них розы.

— Элизабет, не сломай глаза, — сказал Лу со смехом.

В этот момент женщина и мужчина поднялись из-за стола, стоявшего около дороги, и женщина залепила ему пощечину, а мужчина схватил ее сумочку и, перепрыгнув через невысокую изгородь, бросился бежать.

Через две секунды Лу схватил его. Одну руку он заломил ему за спину, очевидно причинив сильную боль, и, вырвав сумку, поднял ее высоко вверх, чтобы все видели. А затем, толкая вора перед собой, повел его мимо всех гостей к хозяину ресторана.

Люди, сидевшие вокруг, подумали разное. Американцы решили, что эта женщина подцепила жиголо, а какие-то англичане говорили, что он был ее бойфренд и что он под кайфом. Пара французов посоветовали сдать его в полицейский участок.

Лу с друзьями стали героями дня. Женщина предложила ему вознаграждение, и Лу быстро предложил заменить его ужином на четырех человек. Этот вариант устроил абсолютно всех.

— Con vino, si è possibile, — добавил Лу. Они хорошо выпили и заказали такси до отеля.

— Я никогда так здорово не проводила время, — сказала Лиззи. Она упала два раза, прежде чем сесть в машину.

— Это дело случая, — сказал Лу.

Кони посмотрела по сторонам. В основном здесь были молодые люди, ровесники ее детей. Они смеялись, громко разговаривали, перебивая друг друга. Кругом кипит жизнь, возможно, это последнее место, где ее видят живой. Предположим, что кто-то действительно хочет убить ее. Но, в самом деле, это же не может произойти здесь. Это невозможно. Но тогда как еще объяснить это письмо? Оно все еще лежало в ее сумке. Неужели это Хари? Может, он просто пытается свести ее с ума? Кони видела такое в кино, но она не должна допустить, чтобы это случилось с ней.

Тень упала на стол, и она подняла глаза, ожидая увидеть официанта или кого-то, кто подошел, чтобы взять свободный стул. Но вместо этого ее глаза встретились с глазами Сиобан Кейс. У нее был усталый вид, и она выглядела намного старше. Ее глаза светились каким-то животным блеском. Внезапно Кони почувствовала страх, и у нее пересохло в горле так, что она не могла произнести ни слова.

— Ты все еще одна, — сказала Сиобан с презрительным видом. — Не важно, что вас здесь целая толпа, все равно ты никому не нужна. — Она засмеялась зловеще.

Кони изо всех сил старалась оставаться спокойной, она не могла допустить, чтобы страх появился на ее лице. Годы притворства сейчас пошли ей на пользу.

— Тебе какое дело? — произнесла она, задвинув стул перед Сиобан.

— Всегда такая важная леди, и совершенно одинокая. Совершенно. — Сиобан говорила громко и злобно.

Люди начали посматривать на них, предчувствуя скандал.

Кони сказала низким голосом:

— Вряд ли тебе место рядом с важной леди.

— У тебя нет настоящих друзей, поэтому ты путешествуешь в толпе неудачников, едешь с ними в дешевую поездку, но даже они не хотят, чтобы ты находилась среди них. Ты всегда будешь одна, будь к этому готова.

Кони стало немного легче дышать. Возможно, Сиобан Кейс не собиралась покушаться на ее жизнь. Она бы не пророчила ей несчастное одинокое будущее, если бы собиралась убить ее. Эти мысли придали Кони немного храбрости.

— Я готова к этому. Разве я не была одна все эти годы? — сказала она просто.

Сиобан взглянула на нее с удивлением:

— Ты очень хладнокровна, не правда ли?

— Нет, не правда.

— Ты знала, что это письмо от меня? — спросила Сиобан. — Казалась ли она разочарованной или была рада, что поселила в Кони страх? Ее глаза все еще сверкали, как у сумасшедшей. Кони не знала, как реагировать. Было ли лучше сказать, что она понятия не имела, или более разумно сказать, что она с самого начала раскусила ее?

— Я подумала на тебя, но не была уверена. — Она удивилась, как тихо звучал ее собственный голос.

— Почему на меня?

— Ты единственная, кто волнуется о Хари так, что способен написать такое.

Наступило молчание. Сиобан стояла, опершись на спинку стула. Вокруг них по-прежнему слышались разговоры и смех. Две иностранки, начавшие было бурно выяснять отношения, больше не вызывали интереса. Кони не предложила ей сесть, не притворялась, что между ними все нормально. Сиобан Кейс угрожала убить ее, она действительно сошла с ума.

— Ты знаешь, что он никогда не любил тебя, ты знаешь это?

— По правде говоря, возможно, любил в самом начале, пока не понял, что я не испытываю удовольствия от секса.

— Удовольствия! — Сиобан поморщилась. — Он говорил, что ты всегда была бесчувственной, лежала как бревно. Именно так он говорил.

Кони прищурилась. Хари знал, как она старалась, как хотела, чтобы у них все получилось. С его стороны было очень жестоко рассказывать Сиобан такое.

— Ты знаешь, я пыталась что-то изменить.

— О да?

— Да. Но это не привело ни к чему хорошему.

Неожиданно Сиобан выдвинула стул и села. Теперь Кони могла лучше рассмотреть ее. Как безжалостно время обошлось с ней. Ее блузка была в пятнах, юбка трещала по швам, ногти были грязные и поломанные. Она была без косметики, и ее лицо все время дергалось. А она ведь на два или три года моложе меня, подумала Кони, а выглядит на несколько лет старше.

Неужели Хари порвал с ней? Кони заметила, как она нервно вцепилась в нож и вилку, хотя еды на столе не было.

— Все эти годы ты не зря теряла время, он, наверное, женится на тебе, — сказала Кони.

— Я не подхожу для семейной жизни.

— Но он практически жил с тобой. — Кони надеялась, что эта тактика сработает. Сказать ей, что Сиобан была главной в жизни Хари.

— Конечно, дома он не получал любви, он должен был уходить куда-то, — сказала Сиобан.

Сейчас она пила кьянти из стакана Кони.

Кони взглядом и движением руки дала знак официанту, чтобы принесли еще вина и стакан. Что-то подсказало ему, что не нужно задерживаться возле их столика, и, поставив бутылку и стакан, он ушел.

— Я долгое время любила его.

— Хорошо же ты любила, вытряхнув из него все и отправив в тюрьму.

— К этому времени вся моя любовь уже прошла.

— А я всегда любила, — с горечью сказала Сиобан.

— Я знаю. И за что же тебе ненавидеть меня, я же не ненавидела тебя.

— О, правда?

— Нет, я знала, что ты нужна ему, и до сих пор, думаю, нужна.

— Нет, больше нет. Когда он выйдет, то уедет в Англию. И в этом виновата ты. Из-за тебя он не имеет возможности жить у себя на родине. — У Сиобан был несчастный вид.

— Вероятно, ты поедешь с ним.

— Нет. — И снова в ее глазах появилось сумасшествие.

Очень важно было для Кони сейчас поступить правильно.

— Я ревновала его к тебе. Ты дала ему в жизни все: любовь, понимание, незаменимую поддержку в работе. Он проводил с тобой большую часть времени, ради бога, почему я не должна была ревновать? Но поверь, я никогда не испытывала ненависти к тебе.

— Я так понимаю, ты считала, что пусть он будет со мной, чем у него будет много женщин, так?

Кони знала, что должна быть очень осторожной. Она смотрела на потерянное лицо Сиобан, которая всегда любила Хари Кейна и любит до сих пор. Неужели возможно, что она не знала о его связи с девушкой из авиакомпании, с владелицей маленького отеля в Гальвее, с женой одного из инвесторов? Она всматривалась в лицо Сиобан и понимала, что та верила, что она была единственной женщиной в жизни Хари Кейна.

Кони проговорила задумчиво:

— Я думаю, это правда. Мне легче было думать… и хотя мне это не нравилось… все же к мысли, что он с тобой, я привыкла. Как я и говорила, он в самом начале должен был жениться на тебе.

Сиобан слушала внимательно, потом сверкнула глазами, прищурилась и заговорила:

— И когда ты поняла, что я слежу за тобой здесь и написала это письмо, почему ты не испугалась?

Кони все еще была напугана.

— Я полагаю, ты все-таки понимаешь, что только тебя он любил. К тому же я обо всем позаботилась, и тебя бы забрали, если бы ты причинила мне вред.

— Что ты сделала?

— Я написала своему поверенному, приложив копию твоего письма, что в случае моей внезапной смерти в Риме или где-либо в другом месте, у меня есть все причины подозревать тебя.

Сиобан кивнула почти восхищенно. Но, несмотря на невозмутимый вид, у Кони до сих пор были ватные ноги, и она мечтала только об одном: поскорее укрыться в отеле.

— Я ничего тебе не сделаю, — сказала Сиобан тихим голосом.

— Ну, наверняка тебе будет обидно войти в одну дверь тюрьмы в то время, как Хари выйдет на свободу через другую, — сказала Кони совершенно спокойно.

— Как у тебя получается быть такой хладнокровной? — спросила Сиобан.

— Годы и годы одиночества, — ответила Кони. Она вытерла неожиданно появившуюся от жалости к самой себе слезу, встала и направилась к официанту, чтобы оплатить счет.

— Grazié, tante grazié, Signora, — сказал он.

Она прошла мимо Сиобан, кинув на нее быстрый взгляд, но не сказала «до свидания».

В баре, где Бэрри и Фиона искали друзей, с которыми он познакомился на Кубке мира, было очень шумно.

— Вот в этом углу мы сидели, — сказал Бэрри.

Огромные толпы народа собрались около гигантского телевизора. В этом матче все были против «Ювентуса». Не важно, кто играл, «Ювентус» был врагом. Началась игра, и Бэрри невозможно было оторвать от экрана. Фионе тоже было интересно.

— Ты любишь футбол? — спросил у нее какой-то мужчина, и Бэрри сразу же обнял ее за плечо.

— Она немного понимает, но я был здесь, именно в этом баре, когда Ирландия играла за Кубок мира.

— Ирландия! — воскликнул мужчина, и они стали обсуждать игру, называть какие-то фамилии, так что Фиона уже не улавливала смысл. У нее разболелась голова.

— Бэрри, если ты любишь меня, то позволь мне уйти в отель. Я знаю дорогу, здесь надо идти все время прямо, а потом повернуть налево.

— Я даже не знаю.

— Ну, пожалуйста, что здесь такого.

— Бэрри, Бэрри, — позвали его друзья.

— Будь аккуратнее, — сказал он.

— Я оставлю ключ в двери, — сказала она и послала ему воздушный поцелуй.

Здесь было так же безопасно, как на улице своего района в Дублине. Счастливая Фиона подходила к отелю, радуясь, что Бэрри встретил своих друзей. Похоже, все они оказались там случайно, сначала даже никто не помнил имен друг друга. Но, наверное, это нормальный способ общения мужчин. Фиона подняла голову и посмотрела на окно, на котором стояли ящики с геранями. Здесь цветы казались более яркими, чем дома. Конечно, это из-за климата. Когда все время светит солнце, это совсем другая жизнь.

Проходя мимо бара, она увидела мистера Дьюна, сидевшего в одиночестве. Перед ним на столе стоял стакан с пивом. Его лицо было грустным, а взгляд отрешенным. Повинуясь неожиданному импульсу, Фиона резко открыла дверь и вошла.

— Мистер Дьюн… Мы оба предоставлены самим себе.

— Фиона! — казалось, он вышел из оцепенения. — А где Бартоломео?

— Со своими футбольными друзьями. А у меня разболелась голова, и я решила вернуться.

— О, так он встретился с ними, как здорово! — мистер Дьюн улыбнулся доброй улыбкой.

— Да, он так рад. А у вас как настроение?

— О, все отлично. — Но его голос звучал совсем невесело.

— Вы не должны здесь сидеть один, а где Синьора?

— Она встретилась с какими-то друзьями с Сицилии, оттуда, где она жила, понимаешь. — В его голосе чувствовалась печаль и горечь.

— О, это хорошо.

— Для нее хорошо, она проводит вечер с ними.

— Но это только один вечер, мистер Дьюн.

— Да, только один. — Он выглядел таким расстроенным, как двенадцатилетний школьник.

Фиона посмотрела на него с интересом. Она так много знала. Например, ей было все известно о его жене, которая крутила роман с отцом Бэрри. Сейчас между ними все кончено, но, очевидно, он до сих пор получает от миссис Нел письма с требованием объяснений и телефонные звонки. А ведь это Фиона способствовала их разрыву. Она знала от Граньи и Бриджит, что мистер Дьюн несчастлив в семейной жизни и что он даже обустроил для себя маленькую комнату в итальянском стиле и почти не выходил оттуда. Она знала, так же как и все здесь, что он любил Синьору. Фиона вспомнила, что сейчас в Ирландии развод был возможен.

Внутренний голос Фионы говорил ей, что не нужно вмешиваться, но голос новой, уверенной в себе женщины диктовал другое. Она сделала глубокий вдох.

— Синьора как-то говорила мне, что вы сделали явью ее мечту. Она сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя такой нужной, пока вы не дали ей эту работу.

Мистер Дьюн ответил не сразу:

— Так было до того, как она не встретила этих сицилийцев.

— Она сегодня снова мне это повторила за ленчем.

— Сегодня? — Он был как ребенок.

— Мистер Дьюн, могу я поговорить с вами откровенно?

— Конечно, Фиона.

— И вы никому никогда не расскажете о нашем разговоре, особенно Гранье и Бриджит?

— Уверяю тебя.

Фиона почувствовала слабость.

— Возможно, мне нужно выпить, — сказала она.

— Кофе, воды?

— Я думаю, бренди.

— Раз так, то я тоже закажу себе бренди, — сказал Эйдан и обратился к официанту.

— Мистер Дьюн, вы знаете, что миссис Дьюн нет с вами.

— Я заметил.

— Ну, она неправильно себя ведет. Понимаете, у нее дружеские отношения, даже больше, чем просто дружеские, с отцом Бэрри. И мама Бэрри… ей от этого очень, очень плохо. Она пыталась покончить жизнь самоубийством.

— Что? — Эйдан Дьюн был абсолютно шокирован.

— Но сейчас между ними все кончено. Разрыв произошел на вечеринке в Маунтинвью. Если вы помните, она буквально сбежала. И сейчас мама Бэрри чувствует себя намного лучше.

— Фиона, все это не может быть правдой.

— Я серьезно, мистер Дьюн, но вы поклялись никому не рассказывать.

— Это полная чушь, Фиона!

— Нет, это чистая правда. Вы можете спросить свою жену, когда вернетесь домой. Она единственная, кто сможет обо всем рассказать. А может быть, лучше не затевать этот разговор. Бэрри ничего не знает, Гранья и Бриджит ничего не подозревают, зачем всех расстраивать. — Она посмотрела так уверенно через свои огромные очки, в которых отражались огни бара, что Эйдан полностью поверил ей.

— Так зачем ты рассказываешь мне, если никто не знает, и никому не нужно знать, чтобы не расстраивать их?

— Потому что… потому что я хочу, чтобы вы с Синьорой были счастливы. Мистер Дьюн, я не хочу, чтобы потом говорили, что вы первый изменили своей жене.

— Ты смешной ребенок, — сказал он. Он оплатил счет, и они пошли в отель, не говоря друг другу ни слова. В холле он пожал ей руку. — Смешная, — снова сказал он.

И он пошел наверх в номер, где находился Лэдди в предвкушении завтрашней встречи с Папой. Эйдан закрыл лицо руками, он совсем забыл об этом.

Наверху Лу сгорал от желания обнять Сьюзи, но сегодня он слишком много выпил.

— Послушай, нам завтра понадобятся силы и энергия для встречи с Папой, — сказала она.

— О черт, я совсем забыл, что мы собираемся туда, — сказал Лу и отключился.

Билл Берк и Лиззи заснули прямо в одежде. В пять утра они проснулись, потому что их обоих бил озноб.

— Сегодня свободный день? — спросил Билл.

— После того как мы увидим Папу, — ответила Лиззи.

Бэрри плюхнулся на стул, и Фиона проснулась в испуге.

— Я забыл, где мы живем, — сказал он.

— О, Бэрри, здесь же нужно идти прямо от бара, а потом повернуть налево.

— Нет, я имею в виду в отеле, я вошел не в тот номер.

— Ты так напился, — посочувствовала Фиона. — Как прошел вечер?

— Хорошо, но сейчас у меня все пересохло во рту.

— Еще бы, выпей воды.

— Как ты дошла? — спросил он внезапно.

— Я уже говорила, что здесь простая дорога.

— Ты ни с кем не болтала?

— Только с мистером Дьюном, я встретила его по пути.

— Он в постели с Синьорой, — гордо доложил Бэрри.

— Не может быть. Откуда ты знаешь?

— Я слышал, как они разговаривали, когда проходил мимо их двери.

— И что он говорил?

— Что-то о храме.

— О котором рассказывал днем?

— Как раз о нем. Я думаю, он повторит ей все.

— Боже, — воскликнула Фиона, — ну, разве это не странно?

— Я тебе расскажу более странные вещи, — сказал Бэрри. — Все эти парни в баре, они приехали кто откуда…

— И что?

— Ничего, просто все специально приезжают сюда, чтобы встретиться, классно, да?

— Пойдем спать, завтра у нас должны быть ясные головы, — сказала Фиона.

— О, боже, еще Папа, — произнес Бэрри.

* * *

Кони отдала свой подарок Синьоре. Оказывается, она специально купила диктофон и записала на него всю речь Эйдана.

Синьора была поражена до глубины души.

— Я прямо сейчас положу под подушку, чтобы никого не потревожить, и буду слушать.

— Нет, я с удовольствием послушаю еще раз, — сказала Кони.

Синьора посмотрела на Кони. Казалось, она вся пылала, и ее глаза светились.

— Все в порядке, Констанция?

— Что? О да, абсолютно, Синьора.

Они сели и приготовились слушать. Этот вечер мог изменить их жизни. Действительно ли от сумасшедшей Сиобан исходила реальная опасность? И могла ли Нора вернуться в маленькую деревушку на Сицилии, которая была для нее главным местом на земле столько лет? Кони хотелось знать, что особенного в лекции Эйдана найдет для себя Синьора, а Синьоре очень хотелось спросить Констанцию, не было ли новых известий от человека, приславшего ей неприятное письмо.

Они легли и обсуждали планы на завтрашний день.

— Завтра нам предстоит увидеть Папу, — внезапно сказала Синьора.

— О боже, я совсем забыла, — ответила Кони.

Всем понравилась встреча с Папой. У него был немного болезненный вид, но настроение хорошее. Всем казалось, что он смотрит прямо на них, хотя на площади Святого Петра собрались сотни и сотни людей.

— Я рад, что это не личная встреча, — сказал Лэдди, как будто такое когда-то могло быть возможным. — Так как-то лучше. А то пришлось бы думать, что сказать, чтобы не ударить в грязь лицом.

Лу и Билл Берк отправились выпить пива, и, увидев их, Бэрри присоединился. А Сьюзи и Лиззи сразу купили по мороженому.

— Я надеюсь, вы все будете завтра в хорошей форме на вечеринке у синьора Гаральди, — сказал Лэдди, обращаясь к Кэти и Фран.

В этот момент Лу как раз проходил мимо.

— Боже всемогущий, еще вечеринка, — произнес он, схватившись за голову.

— Синьора? — Эйдан подошел к ней после ленча.

— Это слишком формально, Эйдан, вы иногда называете меня Норой, так лучше.

— Ну…

— Что?

— Как прошла ваша встреча вчера, Нора?

Она на мгновение задумалась.

— Это было интересно, и, несмотря на то что мы были в ресторане, я постаралась остаться трезвой, в отличие почти от всех остальных в нашей группе.

Он улыбнулся:

— А я пошел в бар, чтобы утопить в алкоголе свои печали.

— И какие у вас печали?

— Ну, одна из них та, что вас не было на экскурсии.

Ее лицо засветилось, и она потянулась к своей большой сумке.

— Но я была. Посмотрите, что Констанция сделала для меня. Я слышала все. Я поражена, Эйдан, и все так сильно хлопали вам, всем так понравилось. Это совершенно ясно. Когда мы вернемся, я обязательно куплю себе диктофон.

— Я обязательно повторю все для вас. — Он смотрел на нее с теплотой, и его рука потянулась к ней, но она отстранилась.

— Нет, Эйдан, пожалуйста, не надо, это нечестно. Заставлять меня думать о том, о чем я не должна… ну, будто вы беспокоитесь обо мне и моем будущем.

— Но боже, Синьора, вы знаете, что это так.

— Да, но больше года у нас были совершенно другие отношения, это невозможно. Вы живете со своей семьей, с женой.

— Нет, больше нет, — ответил он.

— Ну, Гранья выходит замуж, но это не меняет дела.

— Меняет, и очень сильно.

— Я не могу вас слушать, Эйдан. Я должна собраться с мыслями, подумать о чем-то другом.

— Они хотят, чтобы вы вернулись на Сицилию, да? — сказал он, и его сердце сжалось.

— Да, хотят.

— Я никогда не спрашивал вас, почему вы уехали.

— Нет.

— И не спрашивал, почему вы жили там так долго. Я никогда не интересовался, не задавал вопросов, но мне хотелось бы знать все.

— Я отвечу, обещаю вам. Но давайте подождем. Не будем говорить об этом здесь, в Риме.

— Ну, если вы не хотите, вы можете уехать на Сицилию, и тогда…

— И что тогда? — Ее голос был мягким.

— И тогда пропадет весь смысл моей жизни, — сказал он, и его глаза наполнились слезами.

Сорок два гостя прибыли в резиденцию Гаральди в четверг в пять часов. Все нарядились по этому случаю и прихватили фотоаппараты. Такой дом можно было увидеть только в журнале «Hello!». Им хотелось все запечатлеть.

— Мы сможем сделать фотографии, как ты думаешь, Лоренцо? — спросила Кэти Кларк.

— Конечно, можете делать снимки, сколько захотите, но я все-таки думаю, не стоит фотографировать их богатый дом, потому что среди тех, кто потом увидит эти снимку, могут оказаться воры.

Они кивнули в знак согласия. Лэдди, конечно, думал обо всем. Когда они увидели этот роскошный дом, то встали как вкопанные от изумления. Даже Кони Кейн не смогла не восхититься.

— Нам не позволят туда войти, — шепнул Лу, стоящий рядом с Сьюзи, развязывая галстук, который мешал ему дышать.

— Заткнись, Лу, мы уже пришли, — прошипела Сьюзи в ответ.

— Вот для такой жизни я рождена, — сказала Лиззи Даффи, величественно кивнув дворецкому, который пригласил их внутрь и повел по лестнице.

— Не будь смешной, Лиззи. — Билл Берк выглядел взволнованным. Он до сих пор не выучил нужных в международном банковском деле фраз. Он знал, что она разочаруется в нем.

Семья Гаральди была в сборе, и они пригласили своего фотографа. Если кто-то захочет сделать фотографии, они напечатают и потом всем отдадут. Захочет? Да они только мечтали об этом. Первыми запечатлелись Лоренцо и синьор Гаральди, потом Лоренцо вместе со всей семьей, а потом снялись всей группой.

Двое угрюмых сыновей хозяина, которых Лэдди учил играть в бильярд в холле дублинской гостиницы, были очень рады и приставали к Лэдди, желая показать ему свою игровую комнату. Для гостей разносили подносы с напитками, пиво в элегантных стаканах, тарелки с маленькими пирожными.

— Можно я сфотографирую еду? — спросила Фиона.

— Пожалуйста, пожалуйста. — Казалось, это очень тронуло синьору Гаральди.

— Это для моей будущей свекрови, она учит меня готовить и мне бы хотелось показать ей что-то необычное.

— Она добрая, ваша свекровь? — поинтересовалась хозяйка дома.

— Очень, очень добрая. Вы знаете, она так переживала, даже хотела покончить жизнь самоубийством, потому что ее муж крутил роман с женой вон того человека. Но сейчас все кончено. На самом деле я прервала их отношения! — У Фионы светились глаза от возбуждения и выпитого вина.

— Dio mio. — Синьора Гаральди положила руку на горло. И все это в священной католической Ирландии!

— Я познакомилась с ней как раз тогда, когда она лежала в госпитале, где я работаю. Я помогла ей забыться, выкарабкаться. Она так благодарна мне за все, поэтому научила меня готовить блюда высшего класса.

— Высшего класса, — пробормотала синьора Гаральди.

Лиззи посмотрела на нее глазами, полными восхищения.

— Che bella casa, — сказала она.

— Parla bene Italiano, — произнесла синьора Гаральди с теплотой в голосе.

— Да, мне это понадобится, когда Гильермо дадут должность в международном банке, возможно в Риме.

— Действительно, его могут послать в Рим?

— Мы могли бы выбрать Рим или какой-то другой город, куда он захочет, но просто в Риме так красиво, — Лиззи говорила эмоционально.

Было решено произнести речь, и все стали собираться вместе. Лэдди пришел из игровой комнаты, Кони из картинной галереи, Бэрри из подземного гаража, где стояли автомобили и мотоциклы.

Пока все собирались, Синьора взяла за руку Эйдана.

— Вы не поверите, но я слышала, как кто-то из группы рассказывал синьоре Гаральди, что он хирург и спасает жизни людей, а Элизабетт рассказала, что Гильермо известный банкир и его собираются направить на работу в Рим.

Эйдан улыбнулся:

— И они верят во все это?

— Сомневаюсь. — Она нежно улыбнулась ему в ответ.

— Нора?

— Не сейчас…

Произнесенная речь была крайне теплой. Нигде семью Гаральди так дружелюбно не принимали, как в Ирландии, никогда еще они не встречали таких честных и порядочных людей. И сегодняшний вечер подтверждал это. Люди, пришедшие в их дом, стали их друзьями.

— Amici, — сказали многие, когда он произнес слово «друзья».

— Amici sempre, — сказал синьор Гаральди.

Лэдди замахал рукой. Он всегда будет приезжать в этот дом, а они снова приедут в отель его племянника.

— Мы бы могли устроить вечеринку в вашу честь, когда вы приедете в Дублин, — сказала Кони Кейн, и в поддержку ее слов все закивали. Принесли фотографии. Великолепные большие фотографии, самые лучшие были выбраны из множества снимков. Теперь они с гордостью будут показывать их своим друзьям и знакомым в Дублине.

После множественных ciaos, arrivedercis и grazies все вышли на улицу Рима. Уже пробило одиннадцать, но никому не хотелось домой; они так восхитительно провели время.

— Я иду в отель. Кто хочет, давайте фотографии, — неожиданно сказал Эйдан и посмотрел на Синьору, ожидая, что скажет она.

— Тогда и я пойду, мы можем отнести фотографии, тогда, если вы снова переберете с алкоголем, вы не потеряете их.

Все переглянулись. То, что они подозревали весь год, сейчас подтвердилось.

Они гуляли, держась за руки, пока не нашли открытый ресторан с живой музыкой.

Она рассказала ему о Марио и Габриеле, и о том, как она счастливо жила там. Как резко изменилась ее жизнь после гибели Марио, о желании их детей, чтобы она вернулась и помогала им в отеле. Алфредо произнес слова, от которых у нее защемило сердце: они всегда считали ее в некотором роде своей второй мамой.

Эйдан рассказал ей о Нел и о том, как не заметил, когда и почему все изменилось с тех пор, как они поженились. Теперь они жили как чужие люди, хотя и под одной крышей. Еще он рассказал, что только сейчас узнал о романе своей жены, но это не причинило ему боли, только удивило. Он намеревается по возвращении домой поговорить с Нел о продаже дома и разделе имущества. Пока он не знал, где собирается жить.

Нора сообщила ему о предстоящей встрече с Алфредо и о своих сомнениях.

Они медленным шагом вернулись в отель. Им очень непросто было решить проблему, где уединиться, как бы это сделали молодые. Они не могли запереться в его комнате из-за Лэдди, а в ее — из-за Констанции. Они посмотрели друг на друга.

— Buona sera, Signor Buona Sera, — начала Нора О’Донохью. — C’è un piccolo probléma…

Проблема решилась быстро. Синьор Бона Сэра был человеком мира, и он быстро нашел им комнату, не задавая вопросов.

Дни в Риме летели, и осталось лишь совершить короткую прогулку по реке и съездить во Флоренцию.

Когда подъехал автобус, чтобы отвезти их на станцию, они хором попрощались с четой Бона Сэра, услышав в ответ самые теплые пожелания, но каждый знал, что вернется сюда снова. Разве они не бросали монеты в фонтан Треви? К тому же еще столько всего нужно увидеть. С этой группой не было никаких проблем. А такой неожиданный роман между двумя учителями! Они слишком старые для этого, конечно, он сразу закончится, когда они вернутся и разъедутся по домам. Это просто сумасшествие, какое неизбежно случается с людьми в отпуске.

На следующий год они поедут на юг Италии. Синьора сказала, что они должны увидеть Неаполь, а потом они отправятся на Сицилию, туда, где она жила. Они с Эйданом Дьюном пообещали Алфредо.

По настоянию Синьоры Эйдан позвонил домой. Разговор с Нел оказался простым и коротким.

— Ты когда-то должен был узнать, — резко сказала Нел.

— Тогда мы выставим дом на продажу и поделим его пополам.

— Хорошо, — сказала она.

— Тебе все равно, Нел? Неужели все эти годы для тебя ничего не значат?

— Все прошло, разве не о том же ты говоришь?

— Я говорю, что нужно все обсудить.

— А что еще обсуждать, Эйдан?

— Просто я не хотел, чтобы ты готовилась к моему возвращению…

— Я не хотела бы тебя огорчать, но, честно говоря, я даже не знаю, когда ты возвращаешься, — ответила Нел.

В поезде они сели отдельно от всех.

— У нас не будет много денег, — сказал он.

— У меня никогда не было денег, так что для меня это не важно, — Синьора говорила от чистого сердца.

— Я заберу все вещи из итальянской комнаты. Ты знаешь, стол, книги, шторы и диван.

— Да, лучше поставить обратно обеденный стол, когда придут покупатели, комната не будет смотреться пустой, — Синьора была практичной.

— Мы могли бы снять маленькую квартиру сразу, как приедем. — Он хотел, чтобы она не пожалела, что не вернулась на Сицилию, в свой настоящий дом.

— Комнаты будет достаточно, — сказала Синьора.

— Нет-нет, у нас должна быть отдельная квартира, — запротестовал он.

По какой-то причине все молчали, и их разговор был слышен каждому. Поезд ехал бесшумно, и все обменялись взглядами. Но решение было принято. К черту благоразумие. И другие пассажиры поезда так никогда и не узнали, почему сорок два человека с приколотыми табличками с надписью Vista del Monte радовались, и веселились, и пели разные песни на английском языке, включая «Это наш прекрасный день».

И они так и не поняли, почему многие из них смахивали слезы, застилавшие глаза.

Мейв Бинчи — одна из самых известных ирландских писательниц, незаурядная личность, автор выдающихся мировых бестселлеров. Ее романы, пьесы и рассказы отмечены престижными международными премиями.

Ирландка Нора О’Донохью, Синьора — женщина, — наделенная великим талантом — любить. Именно любовь повела ее за итальянцем Марио на далекую Сицилию, где она прожила двадцать пять лет… без всякой надежды соединиться с возлюбленным. Ей достаточно было просто дышать с Марио одним воздухом. А свет доброты и надежды, излучаемый Синьорой, согревал всех окружавших ее на чужбине людей. Вернувшись на родину после трагической гибели любимого, Нора с энтузиазмом взялась за преподавание итальянского языка в дублинской школе, и в ее жизнь не замедлило войти новое чувство.

Трогательный и добрый роман о необычности в обыкновенном, о чувстве и долге, о красоте и силе любви.