Падди Барри принес свои извинения. Человека, которого он должен был посетить в тюрьме, выпустили.

— Вот невезение! — снова и снова повторял он.

— Зато ему повезло, — сказала Кит.

— Да, но не повезло твоему брату.

— Неважно, — сказал Эммет. — А татуировщик на месте?

Веселое веснушчатое лицо Падди засветилось.

— Эммет, малыш, он на месте, и сейчас мы к нему отправимся.

— А нам можно будет сделать татуировку на предплечье? — с тревогой, почти с суеверным страхом спросила Кит. Человек, который заставил заплатить самого Фингерса О’Коннора, обладал влиянием, с которым следовало считаться.

— Ну, он выколол мне маленький якорь… Ладно, попробую, — ответил Падди. — Но ничего не обещаю.

— Это больно? — спросил Эммет.

— Зверски, — ответил Падди.

Татуировщик оказался маленьким человечком с тревожным лицом.

— Друзья мистера Барри здесь желанные гости, — сказал он, с сомнением глядя на Кит и Эммета.

— Ну вот, я же говорил! — возликовал Падди.

Какую именно услугу оказал Падди Барри татуировщику, было тайной. Да Кит и не хотелось это выяснять. Скорее всего, услуга находилась за гранью закона, соблюдение которого он должен был охранять. Может, он предупредил татуировщика о контрабандных сигаретах, которые привозили моряки. Во всяком случае, это было дело, заслуживавшее большой благодарности.

— Хотите чаю? — предложил татуировщик и принес темные эмалированные кружки.

Он показал гостям иголки, жидкости, альбом рисунков и письменные отзывы довольных клиентов.

Кит посмотрела на Эммета. Мальчик был в восторге от увиденного. Идея оказалась замечательной. Неужели еще вчера вечером расстроенный Эммет сидел в индийском ресторане, ковырял еду вилкой и умолял ее о помощи? Они договорились, что Кит постарается сделать все, что будет в ее силах. Но время и способ выберет сама. Эммет не будет расспрашивать, как продвигается дело, и не станет пытаться помогать ей. Они пожали друг другу руки, и к моменту встречи с Филипом в пивной настроение у Эммета заметно улучшилось.

Филип тоже хотел пойти к татуировщику, но Кит сказала, что народу там как в цирке. Скоро придется продавать входные билеты. Тогда Филип поинтересовался их планами на ленч. Однако из этого тоже ничего не вышло: Эммет и Кит собирались встретиться с Ритой и ее бойфрендом.

— С Ритой, которая у вас работала?

— С той самой.

— Разве можно с ней разговаривать? — спросил Филип тоном своей матери.

Кит тут же представила себе лицо Милдред.

— Нам есть что сказать друг другу. Рита вырастила нас, — сухо ответила она.

Филип почувствовал ее неодобрение и пожалел о сказанном, но было уже поздно. Он увидит Кит и Эммета только вечером, когда они пойдут в кино.

Кит прислушалась к беседе, которая велась в гостиной татуировщика. Похоже, Эммет хотел выколоть сердечко с четырьмя буквами внутри.

— И думать не смей, Эммет! — воскликнула она.

— Рисунок будет незаметным, — сказал татуировщик.

— И станет знаком моего чувства, — добавил Эммет.

— Вряд ли стоит связывать себя с чьим-то именем на всю жизнь, — промолвил мудрый Падди Барри.

— Мне никогда не понадобится другое имя, — ответил Эммет таким тоном, что у Кит побежали мурашки по коже.

— Это мой друг Тимоти, — сказала Рита, представляя им молодого человека из фирмы по прокату автомобилей.

Рита хорошо выглядела. Она сделала прическу и подкрасилась. На обоих были яркие фирменные куртки. В субботу они работали и освободились только на время ленча. Рита расспрашивала Кит о Лох-Глассе, а Тимоти рассказывал Эммету о машинах.

— Ни намека на заикание. Просто чудо, — шепнула Рита, убедившись, что их не слышат.

— Он начинает заикаться, когда расстроен, — ответила Кит.

— Надеюсь, это бывает не так часто… Как Мора справляется с домом? Пегги ей помогает?

— При тебе было намного лучше! — засмеялась Кит.

Обе знали, что это всего лишь дань вежливости. Мора Макмагон вела домашнее хозяйство великолепно.

— Это серьезно? — Кит кивком показала на Тимоти.

— Надеюсь. Он очень хорошо ко мне относится. Несколько раз говорил о том, что нам нужно пожениться. — Рита выглядела счастливой.

— На свадьбу пригласишь? — прошептала Кит.

— Конечно. Но до этого еще далеко. Нужно накопить немного денег. Может быть, твоя свадьба состоится раньше.

— Сомневаюсь. Мне не слишком везет с парнями.

— Просто ты слишком разборчивая. Все тобой восхищаются.

Кит надеялась, что это правда. Если она сумеет вызвать восхищение у Стиви Салливана, это поможет ей выполнить обещание, данное Эммету. Интересно, до каких пределов ей придется дойти? Конечно, обещание, данное брату, не предполагает, что она должна лечь с мужчиной в постель…

— По воскресеньям я часто вижусь с Клио, — сказала она Эммету. — Хочешь встретиться с ней?

У мальчика загорелись глаза. Возможность оказаться рядом с сестрой Анны его обрадовала.

— Только не забудь, ее родители не знают, что Анна встречается со Стиви…

— Так пусть узнают. Тебе же лучше. Клио нам поможет.

— Нет, ты не понимаешь. — Лицо Эммета снова помрачнело. — Она пришла, все честно сказала как другу и взяла с меня обещание никому не рассказывать.

— И ты пообещал?

— Конечно.

— Тьфу!

— Надеюсь, моя мать не слышала, что ты пригласила Эммета на уик-энд, — проворчала Клио, когда Кит позвонила ей.

— Конечно, слышала. В Лох-Глассе знают друг о друге всё, — ответила Кит.

— Теперь она решит, что я обязана пригласить эту зануду Анну.

— А почему бы и нет? Это пойдет ей на пользу. — Кит старалась действовать очень осторожно. Появлялась возможность выманить Анну из Лох-Гласса и отвлечь от Стиви.

— Мы с тобой всегда говорили, что Анна и Эммет сделаны из разного теста… Кстати, они все еще влюблены друг в друга?

— Трудно сказать, — солгала Кит. — Сама знаешь, мальчишки не любят таких разговоров.

— Сейчас Анне не до того. Зубрит как проклятая. У этой паршивки в аттестате больше пятерок, чем у меня. Все время уходит на учебу.

Кит лишь кивнула. Она прекрасно знала, чему и как учится Анна.

Клио с порога объявила, что пришла ненадолго. Она идет к О’Коннорам. У сестры Майкла день рождения, и по этому поводу там устраивают семейный ленч.

— У них все очень привязаны друг к другу, — гордо сказала она Кит. Клио любила участвовать в семейных праздниках О’Конноров. — Мэри-Поле позволили выбрать на ленч то, что она захочет. Еду приготовят в одном из ресторанов.

— А шампанское будет? — Эммету хотелось рассказать Анне новости о сестре.

— Нет, едва ли. Недавно мистеру О’Коннору пришлось ввести режим экономии. Он понес серьезные непредвиденные расходы.

Клио злобно посмотрела на Кит, которая только улыбнулась. Ничего, придется проглотить. Клио не захочет, чтобы эта история, отнюдь не самая приятная для семьи О’Конноров, дошла до ее родителей.

Филип и Кит решили, что Эммету нужно сесть на поезд пораньше, иначе его затопчут толпы возвращающихся из Дублина. Но сначала они зашли в кафе.

За кассой сидела девушка в фирменном платье из ярко-зеленой парусины. Все трое посмотрели на нее с любопытством.

— Это же Дейдра, — воскликнула Кит.

— Дейдра Хэнли, — уточнил Филип.

— Она беременна, — заметил Эммет.

Дейдра им обрадовалась.

— Надо же, вы уже так выросли, что можете ходить в кафе самостоятельно! — удивилась она. — Сейчас я скажу, чтобы вам принесли побольше чипсов. — Она окликнула мужчину в белом переднике: — Джанни, это мои друзья. Сделай им большие порции.

— Molto grande! — тут же с жаром крикнул Джанни.

— Это мой Джанни, — с гордостью сказала она Кит. — Он хозяин этого кафе.

— Очень симпатичный!

— Да, ничего.

— Эммет приехал на уик-энд. А мы с Филипом изучаем гостиничное дело. — Кит догадывалась, что Дейдра могла не знать подробностей их нынешней жизни.

— Эммет, вы ведь с Патси ровесники, верно? — спросила Дейдра.

Ее младшая сестра Патси была совсем другой. Миссис Хэнли учла ошибки, которые допустила при воспитании Дейдры, и следила за Патси как коршун.

— Да, верно. Я часто ее вижу.

Честно говоря, он едва замечал Патси, но требовалось соблюдать вежливость.

— Вы с Джанни поженились? — поинтересовалась Кит. В Лох-Глассе она об этом не слышала, хотя миссис Хэнли обожала делиться новостями. А известие о том, что ее непутевая дочь вышла замуж за итальянца, владеющего собственным рестораном, стоила упоминания.

— Вообще-то еще нет, — ответила Дейдра. — Понимаешь, тут такое дело… Сначала Джанни нужно расторгнуть его первый брак. Конечно, мы поженимся, но придется подождать.

— Понимаю, — с сочувствием ответила Кит. Она уже жалела, что начала этот разговор.

Но Дейдра ничуть не смутилась.

— Зато бамбино сможет присутствовать на нашей свадьбе! — засмеялась она.

Изумленные Эммет и Филип только хлопали глазами.

Джанни пришел пожать им руки.

— Дейдра говорит, что в Лох-Глассе все старомодные, — сказал он, поглаживая ее живот. — Но я вижу, что это не так.

— Конечно! — возмутился Филип.

Когда они пришли на вокзал, Кит сказала Эммету:

— Наверное, не стоит упоминать…

— О Дейдре? Я и не собираюсь, — ответил он.

— Да уж, лучше не надо, — подхватил Филип.

Но Кит понимала, что Милдред и Дэн О’Брайены все узнают.

* * *

— «Слау»… Странное слово, правда? — сказала Лена Льюису, раскладывая на столе документы. Обычно она не брала работу на дом — Льюису это не нравилось.

— А что в нем странного?

— Я думала, название этого города произносится «Слаф». Как «шкаф».

— Почему ты о нем вспомнила?

— Я еду туда в субботу беседовать с выпускницами двух школ.

— Доун поедет с тобой?

— Нет, она же уволилась. Разве ты забыл?

— Ах да…

Видимо, он не помнил. Или, скорее всего, Доун не виделась с ним и не рассказала, что ей пришлось уйти.

«Доун выше этого», — огорченно подумала Лена. Конечно, уход девушки стал для агентства большой потерей. Пришлось срочно заменить ее Дженнифер, но та была не так привлекательна.

— Нет, я буду одна… Но у тебя в субботу выходной. Может быть, съездишь со мной?

— Целый день ходить по школам? Нет, это не по моей части.

— На самом деле это займет всего часа два. А потом мы сможем куда-нибудь съездить.

— Поезда, автобусы… — проворчал Льюис, мечтавший о собственной машине.

— На свете много приличных мест… Мы с тобой заслужили отдых и можем позволить себе пожить пару дней в гостинице.

— Ладно, я что-нибудь подыщу. Спрошу Джеймса. Он знает всех и вся.

В последние дни Льюис был сам не свой. Лена надеялась, что смена привычного уклада жизни порадует его, но Льюис воспринял это как еще одну утомительную обязанность. Она жалела, что вынуждена отправиться в захолустный Слау, а не в какой-нибудь другой, более известный город.

Она уже забыла, насколько непредсказуем Льюис. На следующий день он позвонил в офис:

— Джеймс знает отличное место. Он дает нам взаймы свою машину, так что мы проведем великолепный уикэнд.

— Где вы остановитесь? — спросила у Лены Грейс.

— Еще не знаю. Льюис нашел гостиницу. Мы проведем там две ночи.

— Настоящий отпуск!

— И совсем недалеко.

— Почему вы не ездите за границу? — поинтересовалась Грейс.

— Слишком много сложностей.

— Что ж, Бекингемшир тоже неплохое место.

— Надеюсь, — не очень уверенно ответила Лена.

— Выглядите вы отлично. Впрочем, как всегда.

— Ах, Грейс… — Лена перехватила ее взгляд в зеркале.

— Посмотрите на себя, мадам, — нетерпеливо ответила Грейс. — Стройная как тростинка, роскошная женщина. Но если вы в это не поверите, все мои старания окажутся напрасными.

— Спасибо за совет, мисс Уэст! — Лена фыркнула и скорчила смешную гримасу.

Они обедали в элегантной сельской гостинице; Джеймс Уильямс добился для них пятидесятипроцентной скидки за ночлег и завтрак Как только они сели за столик, на нем появилось ведерко с бутылкой вина.

— Мы еще ничего не заказывали, — сказал Льюис.

— Вино заказали заранее, — ответил официант. Джеймс Уильямс хотел, чтобы они отдохнули как следует.

В ресторане была небольшая танцплощадка; для посетителей играли пианист и саксофонист. Время от времени сюда выходили две-три пары. Лена и Льюис последовали их примеру. Они хорошо смотрелись вместе. Все любовались ими и гадали, что это — годовщина свадьбы или романтический уик-энд? На обычную супружескую пару, решившую провести вечер вне дома, они не были похожи.

После ночи любви Лена чувствовала себя разбитой. Больше всего на свете ей хотелось заказать завтрак в постель, но работа есть работа.

Она бесшумно встала с кровати, стараясь не разбудить Льюиса. Он лежал, подложив руку под голову, длинные ресницы отбрасывали тень. Льюис был поразительно красив, и Лена безумно любила его. Эту любовь ничто не могло убить. Что бы он ни сделал.

Когда Лена вернулась на такси после двух утомительных, но полезных встреч со школьницами, Льюис ждал ее в кафетерии.

— Что же ты меня не разбудила? Я бы встретил тебя, но я понятия не имею, где находятся эти чертовы школы.

Ну да, как же… Если бы он действительно хотел этого, то позвонил бы в агентство Миллара.

— Пошли, — сказал он. — Я выбрал маршрут.

Они ехали по сельской Англии, оставляя позади поселки и фермы, но не сравнивали английскую деревню с ирландской. Это означало бы путешествие в давно забытое прошлое.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Увидишь, — ответил Льюис и положил руку ей на колено.

Он отлично смотрелся в машине Джеймса Уильямса. Каким бы ни было его происхождение, Льюис Грей был рожден для роскошной жизни.

— Стоук-Поджес, — прочитала она название деревни. — Постой… Но это же…

— Да… Я хотел показать тебе красу и гордость нашего рода.

— Что?

— «Уже бледнеет день, скрываясь за горою…» Кажется, так говорится в «Элегии, написанной на сельском кладбище» моего предка Томаса Грея? — Он остановил машину у ворот удивительно красивой церкви.

— Но ты ему вовсе не родственник! — засмеялась Лена, наполовину веря, что так могло быть.

— Конечно, родственник.

— Ты никогда не говорил этого.

— Потому что ты никогда не спрашивала.

— Ты серьезно?

— Мы — те, кем себя называем. Ты мне не веришь? Очень обидно.

— Льюис, но ведь ты совсем не из этих мест… Ты из Уиклоу, а не из английского Бекингемшира.

Лена плохо знала его родословную. Льюис потерял отца в раннем детстве; все его старшие братья и сестры эмигрировали из страны в поисках работы. На родину они не писали, а разыскать их Льюис не пытался.

Поскольку у Лены тоже не было никакой родни, она всегда считала, что одинокие люди должны как-то особенно ценить родственные отношения. Но Льюис думал по-другому. Он мало рассказывал о своем детстве, никогда не ругал его, но и не хвалил. Говорил, что значение имеет только настоящее, а не прошлое.

Они прошли к могиле поэта, погладили плоскую плиту и прочитали друг другу несколько отрывков из стихотворения, которое учили в школе.

— «В туманном сумраке окрестность исчезает…» — процитировала Лена.

— Ты был прав, дядя Томас, — сказал Льюис.

— Какой он тебе дядя?

— Мы те, кем себя считаем, — повторил он.

— Я люблю тебя, Лена, — поздно ночью сказал Льюис. Он проснулся и увидел, что Лена сидит в халате, курит и смотрит в темное окно.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Но иногда ты выглядишь печальной, и мне начинает казаться, что ты забыла об этом.

* * *

Мать Стиви Салливана Кэтлин выписалась из больницы и вернулась в Лох-Гласс.

— Мора, не вздумай ухаживать за ней, — предупредил свояченицу Питер Келли. — Они вполне могут нанять сиделку.

— Да, они могут себе это позволить, — ответила Мора.

Она вела бухгалтерию и прекрасно знала, в каком состоянии находится бизнес Салливанов, бурно развивающийся благодаря упорной работе Стиви. Он объезжал фермы и объяснял тугодумам выгодность обновления транспорта и сельскохозяйственной техники. Потом забирал их старье и продавал его другим. При этом он ни в чем не нарушал закон и не обманывал клиентов. Причиной успеха было умение опережать спрос и делать выгодное предложение, Стиви не ждал, пока яблоко само упадет к нему в руки.

— Как вы думаете, не нанять ли кого-нибудь для ухода за вашей матерью? — спросила его Мора.

— Не знаю. Вряд ли она согласится. Сами знаете, мать все время повторяет: «У нищих слуг не бывает».

— Какие же вы нищие? Благодаря вам все изменилось.

— Да, мы с вами это знаем, а вот мать — нет.

— Так пусть узнает. У Пегги есть подруга, которая может взяться за это дело.

— Договоритесь с ней, Мора. Если вы уже не договорились.

Мора улыбнулась. Они нравились друг другу.

— Так ничего и не выяснилось? — Мора знала, что утром Стиви разговаривал с сержантом О’Коннором.

— Нет. Эти типы не оставили следов, словно смылись на летающей тарелке. Шин говорит, что, может, это и к лучшему. Если бы мать узнала, кто на нее напал, это могло бы нанести ей душевную травму… На мой взгляд, очень удобная позиция.

— Во всяком случае, очень гуманная, — ответила Мора. — Может быть, Шин О’Коннор слишком добр, но он не глуп.

— О да. Он о многом догадывается. Понятия не имею, кто дал ему наводку.

Стиви смотрел на Мору так, словно подозревал ее в наушничестве. Кто еще мог наябедничать сержанту, что он с Орлой?

— Стиви, ему это было уже известно. Я бы ничего ему не сказала, но он уже знал, где вас искать.

— И как напутать меня до полусмерти, — уныло добавил Стиви.

— Да уж… — Мора поджала губы.

— Как ни странно, мать Орлы привела тот же довод. «Берегись горцев». Орла так испугалась своих деверей с вилами и косами, что теперь боится встретиться со мной взглядом. Так что с этим приключением покончено.

Стиви оттопырил нижнюю губу и стал похож на мальчишку, которому сказали, что сегодня он играть в футбол не будет.

— Свято место пусто не бывает, — с ноткой осуждения в голосе ответила Мора.

— Надеюсь. — Вряд ли следовало говорить Море Макмагон, что это место уже заняла дочь ее сестры, маленькая Анна Келли.

— Фрэнсис, вы не можете оставаться здесь вечно, — сказала сестра Мадлен.

Он сидел у камина, стараясь согреться. Домик на дереве, накрытый мокрым брезентом, больше не защищал от сырой лох-гласской зимы.

— Куда я пойду, сестра? — Его лицо было худым и бледным, тело сотрясал кашель.

Она попросила Эммета Макмагона взять у отца микстуру от кашля. К ее досаде, Мартин Макмагон прислал записку. Мол, зима предстоит суровая, а потому он предпочел бы, чтобы сестра сходила к доктору Келли, который прослушает ее легкие и даст рекомендации. У отшельницы были таблетки, но Фрэнсис кашлял так, что его было впору класть в больницу.

— Ложитесь в кровать, Фрэнсис, — приказала она.

— А как же вы?

— Я буду спать у камина.

— Не могу. Я слишком грязный. А ваша постель чистая, как снег. — Но ему отчаянно хотелось провести ночь в тепле, и сестра Мадлен это понимала.

— Я согрею вам воду.

— Нет. Вы и так делаете это слишком часто. С меня хватит.

— Тогда я застелю кровать и дам вам кусок ткани, в который можно завернуться.

— И что-нибудь под голову, сестра.

Она нашла старое покрывало, согрела его у камина и накрыла безукоризненные наволочки кухонными полотенцами. Он уснул через несколько минут, тяжело дыша. Из его груди вырывались хрипы, которые бывают при воспалении легких. Она сидела у открытой двери и долго смотрела на него. Фрэнсис Ксавьер Берн, чей-то сын. Человек не вполне нормальный, но заслуживавший свободы не меньше, чем дикие животные. Его не следовало сажать в клетку и держать на цепи. Но теперь он больше никому не причинит вреда — его научили здесь снова доверять людям. Когда он поправится, она даст ему денег на автобус, и он уедет отсюда.

Говорили, что Кэтлин Салливан выздоровела. После выписки из больницы за ней стала ухаживать сиделка. Конечно, милосердный Господь не станет мстить бедному Фрэнсису, который дрожит, кашляет и мечется в ее постели.

Спору нет, нужно что-то делать с сумкой, в которой Фрэнсис хранил свои так называемые пожитки. Обычно он с ней не расставался, но сегодня вечером сумка лежала на ее простом деревянном комоде. Это был знак доверия. А она ясно дала ему понять, что деньги, украденные из гаража Салливана, придется вернуть, и она вполне может это сделать сама.

— Что вы ели в индийском ресторане? — спросила Мора у Эммета.

— Извини, Мора, не помню.

— Рыбу, мясо… или что-то еще?

— Не знаю. Кажется, мясо.

— О боже, и эта девушка копила деньги на то, чтобы сводить тебя в ресторан! — с насмешливым отчаянием воскликнула Мора.

— Зато у Кафоллы мы ели чипсы «Слава Никербокера», — начал защищаться Эммет, решив, что его обвинили в неблагодарности.

— Спасибо и на этом. Теперь мы знаем, что осталось у тебя в памяти, — засмеялась Мора.

— Просто нам было о чем поговорить, и я не обращал внимания на еду.

— Ясно, ясно.

Мора сочувствовала пасынку. Что-то тревожило Эммета Макмагона, но лезть к нему в душу она не собиралась.

Возможно, причиной этого была Анна Келли. Но Эммет ушел сразу после еды; наверное, на свидание с ней. Мора надеялась, что их отношения не зайдут слишком далеко, и раздумывала, не стоит ли поговорить об этом с Лилиан. Правда, та плохо разбиралась в любовных увлечениях своих дочерей. В конце концов Мора решила, что лучше промолчать.

— Привет, Эммет…

Анна Келли еще никогда не была такой хорошенькой. Она надела зеленое пальто с белым мохеровым шарфом, который лишь подчеркивал румянец на щеках. Ее светлые волосы, собранные в конский хвост, скрепляла зеленая заколка. Анна напоминала кинозвезду, хотя и жила в захолустном Лох-Глассе. Всего несколько недель назад она целовала его и позволяла себя ласкать, а теперь говорила, что это невозможно, но ей очень хочется, чтобы они остались друзьями. Она и не догадывалась, чего ему стоило согласиться на это.

Но что бы он выиграл, если бы стал обижаться?

— Привет, Анна. Как дела? — с наигранной веселостью спросил Эммет.

— Ужасно. Живу, как в немецком лагере для военнопленных, — проворчала Анна.

— Что так?

— Куда я иду, что делаю, где буду, с кем встречаюсь, когда вернусь… — Анна застонала. — Иисус, Мария и Иосиф, от этого можно броситься в озеро! — Затем наступила тишина. — Ох, Эммет, извини… — пролепетала Анна.

— За что?

— За то, что я сказала… ну, твоя мать и все такое…

— Моя мать утонула, а не бросилась в озеро, из-за того, что люди задавали ей всякие вопросы, — ответил он.

Анна густо покраснела.

Эммету хотелось привлечь ее к себе и сказать, что он знает про эти сплетни, понимает причину ее смущения и не придает этому никакого значения. Но Анна сказала ему, что теперь они только друзья. Поэтому он засунул руки в карманы и отвернулся.

Она положила ладонь на его руку и вполголоса сказала:

— Эммет…

— Да?

Анна хотела, чтобы ей оказали какую-то услугу; мальчик понял это по тону ее голоса. Их взгляды встретились, и Анна Келли решила, что просить об услуге еще нельзя.

— Нет, ничего…

— Ладно. Тогда я пошел. Надеюсь, еще увидимся.

У Эммета ныло сердце. Хотелось сказать, что он сделает для нее что угодно, но это было бы неправильно. Анна сама говорила, что ненавидит хлюпиков. Что ж, он будет сильным.

Эммет увидел Кевина Уолла и окликнул его. Кевин ему обрадовался.

— Чего это она? — спросил он, кивнув в сторону Анны, уныло стоявшей посреди улицы.

— Анна? Мы с ней немного поболтали.

— Я думал, ты по ней сохнешь.

— Рехнулся, что ли? Мы просто друзья, — сказал Эммет Макмагон и ушел со своим одноклассником, даже не оглянувшись.

Кит проходила практику в одной из дублинских гостиниц. Первую неделю она работала за стойкой регистрации, а вторую — в баре. Затем ей предстояло либо накрывать столы, либо наблюдать за горничными. Это будет нелегко, но она знала, что справится.

— Нет, ты просто чокнутая, — сказала Клио, когда зашла к ней.

— Ты говоришь это всякий раз, что бы я ни сделала.

— И повторяю снова. — Клио села на высокую табуретку у бара. — А барменша может угостить знакомую выпивкой? — с надеждой спросила она.

— Ни под каким видом.

— Ладно, тогда дай мне джин с лаймом.

— Джин! Клио, ты что, шутишь?

— А что? Ты у нас апостол трезвости, замаскировавшийся под барменшу?

— Нет. Просто мы не пьем джин.

— Это ты не пьешь. А я пью.

— Как хочешь. Покупатель всегда прав.

Кит отвернулась, наполнила мензурку и увидела в зеркале несчастное лицо закусившей губу Клио. Кит серебряными щипцами положила в стакан кубики льда, налила джин и поставила его перед подругой вместе с соком лайма и кружкой с водой.

— Угощайся, — с улыбкой сказала она.

— А ты не будешь? — спросила Клио.

— Спасибо, Клио. Я выпью «Апельсиновый клуб».

Какое-то время они молча пили, а затем Клио сказала:

— Тетя Мора становится чересчур любопытной.

— Это всего лишь светская беседа. Ей хочется знать, как мы поживаем, — стала защищать мачеху Кит.

— Я думаю, она знает про нас с Майклом.

— Конечно, знает. Ты трещишь о нем без умолку.

— Нет, я про другое. Что я сплю с ним и все прочее…

— Откуда?

— Понятия не имею. — Клио снова закусила губу.

— Можешь на меня не смотреть. Я ничего ей не говорила.

— Знаю. — В этом Клио не сомневалась.

— А почему ты решила, что она знает?

— Ну, она говорит… о недостатке самоуважения, о том, что девушки не должны делать то, чего им не хочется… пытаясь удержать мужчин.

— Так не делай того, чего тебе не хочется, — парировала Кит. — Ты же сама говорила, что делаешь только то, что тебе нравится.

— Да, верно, но тете Море так не скажешь… По-моему, она знала отца Майкла.

— Ну и что? Мора — человек общительный.

— Похоже, он ей не нравится.

— Серьезно?

— Когда я была в доме Майкла, мистер О’Коннор сказал, что, кажется, помнит ее.

— Без особого удовольствия?

— Нет. Наоборот, с намеком, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Может, у них был роман.

— Сомневаюсь. Отец и мать Майкла женаты целую вечность.

— Я уверена, что тебе все это только кажется, — попыталась утешить ее Кит.

— Мне бы хотелось вернуться в детство. Тогда все было проще.

— Тебе еще и девятнадцати нет. Многие считают это младенческим возрастом.

— Нет, ты знаешь, о чем я говорю. Тебе легко, Кит. Так было всегда. Ты выйдешь замуж за Филипа О’Брайена, будешь управлять «Центральной», спровадишь старых Милдред и Дэна в богадельню и станешь кем-то вроде пчелиной матки.

— Я тысячу раз говорила, что этого не будет. Почему ты мне не веришь?

— Потому что в конце концов мы делаем то же, что делали наши родители. Твоя мать была красавицей. Она могла поехать куда угодно и делать что угодно, но предпочла спокойную жизнь, вышла замуж за твоего отца и переселилась в тихий Лох-Гласс. И ты сделаешь то же самое.

— А ты, Клио? Ты любишь Майкла?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Что такое любовь?

— Я бы тоже хотела это знать, — рассеянно промолвила Кит.

Может быть, Клио права? Может быть, девушки действительно повторяют судьбу своих матерей? Если так, то ей, Кит, предстоит бурное будущее.

Кевин О’Коннор привел друзей в бар, где работала Кит. Когда она обслуживала их столик, один малый фамильярно положил ей ладонь на бедро. Кит тут же напряглась и посмотрела ему в глаза.

— Убери руку, — громко и отчетливо сказала она.

Парень тут же послушался, а Кевин О’Коннор ужасно смутился:

— Кит, извини… Честное слово… Клянусь… Мэтью, если ты не умеешь относиться к женщинам с уважением, убирайся отсюда к чертовой матери!

Обидчик посмотрел на него с изумлением. Такого он не ожидал.

— Это был чисто дружеский жест… — пробормотал он.

— Пошел вон отсюда! — велел Кевин.

— Слушай, О’Коннор, ты совсем охренел! — разозлился Мэтью.

— Еще одно такое слово, и я вас обслуживать не буду, — веско добавила Кит. Она была уверена в себе: Кевин не только отнесся к ней с уважением, но и заставил сделать это своих горластых дружков.

— Извини, Кит, — виновато сказал он, когда ошеломленный Мэтью вышел из бара.

— Все в порядке, Кевин. Спасибо. — Кит тепло улыбнулась, и он почувствовал себя польщенным. Практиковаться на нем не стоило, но она должна была прорепетировать обольщение Стиви Салливана. Слово, данное Эммету, надо было сдержать.

Дорогая Кит!

Я с большим интересом прочитала открытку, в который ты пишешь, что работаешь в баре. Посылаю тебе книгу с рецептами коктейлей — вдруг пригодится. Понимаю, что подарок странный. Будь на моем месте кто-нибудь другой, он предупредил бы тебя о вреде алкоголя, вместо того чтобы посылать книгу с советами, как увеличить содержание спирта в смеси. Но из всякого правила есть исключение. Я хочу поблагодарить тебя за все.

С любовью,

Лена.

Кит десять раз перечитала письмо, которое пришло вместе с книгой. Интересно, за что ее благодарят? За то, что она никому ничего не сказала? Возможно, Лена тоже тосковала по счастливым и беспечным письмам, которыми они обменивались раньше. Во всяком случае, Кит их не хватало. Она о многом написала бы Лене, если бы продолжала считать ее своей подругой.

А не матерью, которая лгала ей.

* * *

— Стиви? Это Кит Макмагон. — Она специально позвонила в то время, когда Мора обычно уходила на ленч с папой.

— Кит, мне очень жаль, но Моры нет. Она вернется в два часа.

— Нет, мне нужен ты.

— Отлично. Ты накопила на машину?

— Не угадал. Я не о работе. Скорее об отдыхе.

— Отдых — дело хорошее.

Кит представила себе, что он лениво улыбается, держит трубку плечом и тянется за пачкой сигарет.

— В субботу приезжай в Дублин на танцы, ладно?

— Скажи еще раз.

Если бы Кит действительно была влюблена в него и со страхом ждала ответа, это было бы ей не по силам. Но сейчас она небрежно повторила свои слова.

— Какие танцы?

— А тебе не все равно?

— Интересно, что сказала бы ты на моем месте, если бы кто-то внезапно сделал тебе такое предложение?

— Наверное, то же самое, — честно призналась Кит. — Какие танцы? Да самые обыкновенные. Те, которые устраивают в ресторане гостиницы «Грэшем» каждую субботу. Вход по билетам. Там хороший оркестр и угощение.

— Я ни разу не был на таких танцах.

— Я тоже. Собирается компания, но пары кавалеров не хватает. Вот я и подумала…

— Почему бы тебе не пригласить Филипа О’Брайена? Он прилетит мигом, только свистни.

— Если я приглашу Филипа, он подумает, что я в него влюбилась.

— А я? Что должен подумать я?

— О господи, Стиви, ты знаешь меня с рождения и все поймешь правильно.

— Думаешь, мне понравится?

— Еще как Красивые девушки, музыка, даже напитки. Конечно, понравится.

— Значит, я должен выручить тебя?

— Дело не в этом. Просто соберутся хорошие люди. Они понравятся тебе, а ты наверняка понравишься им. Ты ведь большой шутник.

Шутник? Она пыталась вспомнить, так ли это. Стиви всегда выглядел таким измученным и циничным и всегда смотрел на других людей сверху вниз. Но чувство юмора у него было.

— О’кей, договорились, — сказал он.

— Спасибо, Стиви. — Кит назначила ему место встречи и сказала, сколько это будет стоить.

— Можно поставить в известность твою мачеху?

— Решай сам.

— Зададим вопрос по-другому. Ты сама будешь ей говорить?

— Может, как-нибудь упомяну, что мы организуем вечеринку, но сообщать людям лишние подробности не стоит, правда?

— Намек понял, — ответил он.

Кит положила трубку и облегченно вздохнула.

— Ну, Эммет, твоя старшая сестра приступила к выполнению задания, — пробормотала она.

Во всяком случае, противная маленькая Анна Келли в эту субботу останется с носом. Но говорить об этом Эммету рано; он тут же бросится к Анне и все испортит.

Стиви Салливан положил трубку и с удивлением уставился на аппарат. Эта девчонка в последнее время стала настоящей красавицей. Неужели она пригласила его на вечеринку? Ему всегда хотелось попасть в дублинский ресторан, куда положено являться в выходном костюме. Придется сказать Анне Келли, что субботний поход в кино отменяется. Он сделает это тактично, и она поймет.

Но Анна Келли ничего понимать не хотела.

— Родители уже разрешили мне поехать в Тумстоун. Я сказала, что нас будет много.

— Раз так, поезжай. Лично я еду в Дублин по делам, — сказал Стиви.

— Нет. Если я поеду, то даром потрачу выходной, который хотела провести с тобой. — Неужели он этого не понимает?

— Что ж, мне очень жаль. — Стиви чарующе улыбнулся ей, но это не помогло.

— Ты не можешь отменить эту поездку? — жалобно спросила она, но увидела нетерпеливую гримасу Стиви и тут же пошла на попятный: — Вижу, что не можешь. Что ж, тогда в другой раз, ладно?

— Ладно, — улыбнулся Стиви.

С девушками нужно обращаться бережно, и тогда от них можно добиться чего угодно. К сожалению, большинство мужчин этого не понимает.

— Эммет, если хочешь, в этот уик-энд я могу съездить с тобой в кино…

— Спасибо, Анна. Нет.

— Ты на меня дуешься?

— Ничего подобного. Я же сказал, что не в обиде. А ты считала, что мы должны остаться друзьями. Именно это я и делаю, — широко улыбнулся он.

— Друзья тоже ходят в кино, — жалобно сказала Анна.

— Я говорил тебе то же самое, но ты сказала «нет». Мол, это помешает твоим отношениям со Стиви. — Его взгляд оставался невинным.

— Да, но в этот уик-энд Стиви не будет. Он уезжает в Дублин по делам.

Эммет мечтательно улыбнулся: Кит взялась за работу.

— Но ведь он вернется, — с фальшивым сочувствием сказал мальчик.

— Да, конечно! — выпалила Анна. — Но я подумала, что…

— Значит, ты приглашаешь меня, потому что тебя внезапно оставили с носом? — Эммет недоверчиво покачал головой. — Мы с тобой друзья. А с друзьями так не поступают. Пригласи кого-нибудь другого.

Анна повернулась и быстро ушла.

— Фрэнсис, я могла бы вернуть в гараж вещи, которые лежат в вашей сумке, — напомнила сестра Мадлен.

— Сестра, я не хочу их возвращать! — Он вцепился в сумку.

— Но так будет лучше, — мягко сказала она.

— Теперь они мои. Они помогут мне уехать отсюда и начать новую жизнь.

— Если мы отдадим их, вас перестанут искать и вам не придется жить на дереве… — Фраза осталась неоконченной. Какой смысл говорить с тем, кто тебя не слушает?

— Это все, что у меня есть, — повторил Фрэнсис и прижал к себе сумку.

— Что мне с вами делать? — пробормотала она.

— Вы говорили, что позаботитесь обо мне, — захныкал он.

— Да, говорила. И позабочусь.

Сестра Мадлен постепенно теряла свою обычную уверенность. Раньше она все делала правильно и ни на секунду не сомневалась в своей правоте. Но в последнее время… видимо, она совершила ошибку, когда спасла того маленького слепого котенка. Или когда спрятала душевнобольного в домике на дереве. Может быть, в ту первую ночь следовало, перевязав Фрэнсису руку, сообщить о нем в полицию? Но сестра Мадлен не выносила неопределенности. Она должна верить, что служит добру, иначе ее жизнь потеряет смысл.

— Ладно, не буду вас заставлять, — отступилась она.

— Вы не сердитесь на меня? — спросил он, как пятилетний ребенок.

— Не сержусь.

Она зачерпнула жестяной кружкой бульон из стоявшего на окне котелка и протянула ему.

— Значит, вы хотите уехать, осмотреться… и начать новую жизнь?

— Да, — подтвердил он.

— Наверное, нужно подстричь вас. Сделать более… — Сестра Мадлен запнулась. Как сказать? «Нормальным»? «Не похожим на преступника»?

Он энергично закивал:

— Пожалуйста, сестра. Это будет здорово.

Она завязала на шее Фрэнсиса кусок ткани, как парикмахер, и укоротила ему волосы, брови и бороду. Теперь он казался менее страшным и почти нормальным.

— Фрэнсис, когда вы выйдете на улицу, люди увидят сумку и все быстро поймут.

— Сестра, я могу на время оставить ее здесь.

— Значит, вы вернетесь?

— Да. Вернусь, расскажу вам, как устроился, и заберу деньги.

— Фрэнсис, не лучше ли?..

— Сестра, я доверяю вам так же, как вы мне. Вы не боитесь меня, а я — вас.

Монахиня сжала ему руку, хотя сердце у нее было не на месте.

— Все верно, Фрэнсис. Вы можете доверять мне. Так делают очень многие люди, которых вы не знаете. — Наградой ей стала блаженная улыбка умственно отсталого ребенка. Ребенка в образе большого, сильного мужчины.

* * *

— Жаль, что у нас нет машины, — проворчал Льюис, когда они одевались.

— Так давай купим.

— Легко сказать… — Он возился с галстуком.

— Легко сделать. Дом мы не купили, долгов у нас нет, детей тоже. Ради чего нам копить деньги?

— Не так уж много мы накопили.

Насчет себя Льюис был прав. Но он не знал, как умело Лена обращалась с деньгами. Ее счет в Строительном обществе и доля акций в агентстве Миллара росли с каждым годом.

— Давай прикинем, какую сумму ты сможешь вносить ежемесячно… — начала Лена.

— Очень небольшую.

— Может быть, мне удастся взять ссуду на покупку автомобиля. И договориться, что выплачивать ее будет агентство. Вместо прибавки к жалованью.

— Серьезно? — У Льюиса загорелись глаза.

Льюис умел умасливать и завлекать людей, знал, чего хотят постояльцы, но во всех остальных сторонах жизни был поразительно наивен. Ему и в голову не пришло спросить, зачем мистеру Миллару оплачивать ссуду на приобретение машины, если Лена живет в пяти минутах от работы и каждое утро ходит туда пешком.

— Да, пожалуй, это реально, — согласился он.

— Значит, мы в последний раз едем за город на поезде! — засмеялась Лена.

— Я люблю тебя, Лена.

Он подошел и поцеловал жену, которая сидела у маленького зеркала и надевала серьги. Льюис не заметил, что Лена сменила цвет волос. Только сказал, что она замечательно выглядит. Салон Грейс, как всегда, был на высоте.

Они вышли на станции и взяли такси. Шофер знал дорогу.

— Там живут важные шишки, — заметил он.

— Вот и отлично, — кивнул Льюис. — Разве мы поехали бы в какую-нибудь дыру? — Его снобизм был неподражаем.

Пальцы шофера, облаченного в потертое пальто, были желтыми от никотина. В таком виде его не пустили бы и на порог подобного дома. Тем не менее он с жаром закивал. В этом и заключался секрет Льюиса: в его присутствии у других людей поднималось настроение.

Лена знала, что Джеймс Уильямс разведен. Но Льюис сказал, что у Джеймса есть подруга — дама, которая очень стремится стать новой миссис Уильямс.

— И ей это удастся? — поинтересовалась Лена.

— Нет. Для этого он слишком умен, — улыбнулся Льюис.

Лена улыбнулась тоже. Только что Льюис наивно признался, что умный человек избегает брака и прочной связи. Впрочем, она давно знала его взгляды на этот счет.

Увидев их, Джеймс Уильямс обрадовался и расцеловал Лену в обе щеки:

— Вы молодеете с каждым днем.

— Вы слишком добры.

— Ничуть. Входите, входите и знакомьтесь… Лора, иди сюда. Познакомься с Леной Грей.

Лора была холодной как сталь. Ярко-красная губная помада, черные волосы металлического оттенка, белая шелковая блузка, черная юбка с отливом и кожаные туфли на высоком каблуке. Женщина выглядела так, словно ее предварительно долго полировали.

— Знаменитая миссис Грей… — протянула Лора, смерив ее взглядом.

— О нет, это мой муж знаменит в гостиничных кругах.

— Джеймс то и дело упоминает ваше имя. Не знай я, что к чему, то подумала бы, что он влюблен в вас…

Джеймс Уильямс отвернулся, чтобы поздороваться с Льюисом, и Лена пристально посмотрела на Лору:

— А вы знаете, что к чему.

— Несомненно. — Лора бросила взгляд на Льюиса, а потом снова посмотрела на Лену. Видимо, это означало, что при таком красивом муже другие мужчины женщине ни к чему, но Лена придерживалась своих взглядов. — Несомненно, потому что, если бы Джеймс был влюблен в вас, он предпринял бы какие-то шаги.

— Лора, а как ваша фамилия?

— Почему вы об этом спрашиваете? — сказала Лора таким тоном, словно Лена совершила величайшую бестактность.

Но годы общения с людьми в агентстве Миллара не прошли даром. Лена и глазом не моргнула.

— Потому что мне ее не назвали, — спокойно ответила она.

Их взгляды встретились.

— Ивенс, — наконец ответила Лора.

Джеймс Уильямс не то что-то почувствовал, не то это было простым совпадением. Во всяком случае, он обернулся и обнял обеих за плечи:

— А теперь, дорогие дамы, позвольте познакомить вас с остальными гостями.

Лена не смотрела на Лору, но знала, что в этом неожиданно вспыхнувшем и в конечном счете незначительном поединке безоговорочная победа осталась за ней.

Раньше они никогда не бывали на таких приемах, но Лена заранее знала, чем это обернется. Парочка дам попытается привлечь к себе внимание Льюиса, и она уже сейчас знала, кто победит. Пускай себе соперничают. Пускай он подносит одной тарелки с крошечными сосисками на цветных шпажках, а другой наполняет бокал. Пусть довольно улыбается обеим. Это всего лишь часть развлечения. Возможно, для него самая главная.

Лена представила себе, что находится на совещании. Она говорила биржевым брокерам и их женам, что работает в агентстве по трудоустройству. Визитных карточек не вручала, поскольку это была домашняя вечеринка. Но название «агентство Миллара» повторяла так часто, что его невозможно было забыть. Давала советы о том, как им быть с дочерьми, ругала их пожилых, незамужних, безграмотных секретарш, не знающих, как пишется слово «искренне», а потому печатающих в конце письма просто «ваши».

Она неторопливо переходила от одной группы к другой, вела непринужденную беседу и знала, что вызывает у людей интерес. Красивая воспитанная женщина, сама себе хозяйка, равнодушная к тому, что ее пригожий муж безбожно флиртует сразу с двумя гостьями. Лена чувствовала, что Джеймс Уильямс весь вечер не сводит с нее глаз. И что Лора Ивенс, которой вряд ли суждено стать миссис Уильямс, слишком много пьет и слишком быстро пьянеет. На блестящей шелковой блузке красовалось уродливое пятно, абсолютно не сочетающееся с обликом элегантной женщины, игравшей роль хозяйки дома.

Лора вспомнила о своих обязанностях только когда все ушли.

— Надо убрать весь этот беспорядок, — пробормотала она и нетвердой походкой направилась к столу с бокалами.

— Брось, Лора. Все сделают без тебя.

— Нет. Я остаюсь здесь и не хочу, чтобы это место выглядело как сумасшедший дом. — Она посмотрела на Лену, желая убедиться, что та приняла к сведению ее слова.

— Да. Здесь остаются все… — небрежно ответил Джеймс. — Давайте-ка выпьем по глоточку на ночь.

Но Лору это не остановило. Она взялась за бокалы, но оступилась. На пол посыпались осколки и полились остатки вина.

— Лора, оставь это! — беззлобно, как на ребенка, прикрикнул на нее Джеймс.

— Сейчас я все подберу…

— Наверное, лучше отложить до утра, — мягко предложила Лена. — При естественном освещении собирать осколки легче.

— У меня прекрасное зрение, — ответила Лора, но тут же порезала обе ладони битым стеклом.

Лена отвела ее на кухню, молча вынула осколки и смазала порезы йодом.

— Ну вот, теперь все в порядке.

— Черт побери, нечего меня опекать! — огрызнулась Лора.

— Она хочет сказать «большое спасибо», — перебил ее Джеймс.

— Я сказала, чтобы она прекратила меня опекать! — настаивала Лора.

— Порезы неглубокие, но могут оказаться болезненными, — сказала Лена, указывая ей на ладони.

— Вы как чирей на заднице! — выпалила Лора, устремляясь к двери. — Ничего удивительного, что он не предпринимает определенных шагов, Лена Грей. Вы отпугиваете его своим занудством.

— Спокойной ночи, Лора… — холодно сказал Джеймс Уильямс.

Они сидели у камина втроем, говорили о вечеринке, о соседях, о недавно появившемся бестселлере «Путь наверх». Одни считали его вульгарным, другие утверждали, что кто-то наконец написал об Англии правду. Говорили о Клиффе Ричарде и Иве Сен-Лоране.

— Наверное, многие из ваших гостей знакомы с ними? — учтиво спросил босса Льюис.

Конечно, и Льюис и Лена понимали, что никто из гостей этого дома и рядом не стоял ни с Клиффом Ричардом, ни с Ивом Сен-Лораном, который недавно снова укоротил юбки. Но Лена помалкивала. Напускная наивность была неотъемлемой частью обаяния Льюиса.

Однако пристальный взгляд Джеймса Уильямса заставлял ее слегка нервничать. Похоже, он правильно оценивал не только невоспитанность Лоры, которая после этого вечера ни за что не станет миссис Уильямс, но и природу наивности Льюиса, который и через миллион лет не станет умнее своей жены Лены.

Момент был неловкий. Лена опустила глаза.

— Ну что, на боковую? — предложил наконец Льюис.

— Джеймс, должно быть, вы устали… Я была счастлива познакомиться с вашими друзьями, — быстро отозвалась Лена.

Он показал им спальню со смежной ванной. Лена и Льюис жили во многих гостиницах, но ничего элегантнее не видели. Из открытой двери соседней комнаты доносился храп. Заглянув туда, Лена заметила лежавшую на кровати Лору Ивенс. Одна туфля валялась на полу, другая болталась на ноге. Вряд ли Джеймс Уильямс собирался спать рядом с ней.

Когда дверь закрылась, Льюис потянулся к Лене. Она знала, что так и будет. Конечно, его возбуждало то, что две женщины неохотно ушли с вечеринки. Обе отдали бы все на свете, лишь бы провести сегодняшнюю ночь с Льюисом Греем. Но желал он только ее, Лену.

— Ты прекрасна, — прошептал он ей на ухо.

— Я люблю тебя, — искренне ответила она.

— Сегодня вечером ты была королевой.

Лена закрыла глаза. Да, она не храпит, как пьяная Лора Ивенс, которая надеялась стать здесь хозяйкой и не поехала домой, как сделали дамы, которых обхаживал Льюис. Она трезва и выглядит моложе своих сорока пяти лет. Да, конечно, сегодня она была королевой бала.

— Я подумала… нет, мы подумали, не окажете ли вы нам честь стать нашим свидетелем…

— Свидетелем в суде?

— В мэрии. Я прошу вас стать подружкой невесты.

— Так вы женитесь!

— Да. Я все сделала так, как вы сказали.

— Ох, Айви, я так рада за вас! Когда вы это решили?

— Вчера вечером.

— Эрнест доволен?

— Конечно, нет. Во всяком случае, не пляшет от счастья. Но говорит, что это нужно. Главное, что этого хочу я. И хотела всегда. — У Айви горели глаза.

— Поздравляю! — Лена крепко обнимала подругу, глядя на стену, увешанную почтовыми открытками, газетными вырезками, репродукциями, и думала, что Айви заслужила свое счастье.

* * *

— Держите, Мона. — Мартин Макмагон протянул ей пузырек с таблетками.

У Моны Фиц было повышенное давление, но Мартин мог прописать лекарство каждому жителю городка даже без помощи Питера Келли: он слишком хорошо знал их жалобы и симптомы болезней.

— Только ими и спасаюсь. Иначе давно бы ноги протянула. — Мона любила все преувеличивать.

— Конечно, — серьезно ответил Мартин.

Почтмейстерше нравилась эта игра. Не было смысла говорить ей, что это лекарство слабенькое, а потому один или несколько пропущенных дней значения не имеют. Процедура вынимания таблеток из пузырька или вытряхивания их в ложечку обладала магической силой. Никто не знал это лучше, чем местный аптекарь.

— Как порез Томми, заживает? — Он имел в виду почтальона, купившего кучу бинтов, липкий пластырь и дезинфицирующее средство.

— Я не знала, что он порезался, — ответила Мона.

Мартин Макмагон часто жалел о своих невинных репликах. Это приводило к недоразумениям. Он видел, что почтмейстерша сбита с толку.

— Он мог повредить ногу и даже не заикнуться вам об этом. Впрочем, я частенько ошибаюсь. — Он принял виноватый вид.

Но Мона ему не поверила.

— Ничего подобного. Иначе люди не покупали бы у вас препараты, — укоризненно сказала она. И ушла, ломая себе голову, зачем Томми Беннету понадобились бинты.

Фрэнсис Берн ушел, и избушка сразу опустела. В тот вечер сестра Мадден не стала растапливать камин. Высматривать с порога домик на дереве и дружески махать рукой больше не имело смысла. Когда люди приносили ей пирог или хлеб, она знала, что Фрэнсис Ксавьер Берн съест целую буханку, из которой ей самой достанется лишь кусочек.

Этот человек доставлял ей множество хлопот, но с ним сестра Мадлен не чувствовала одиночества. Теперь ночи стали казаться ей чересчур длинными. Она молилась, чтобы ему повезло. Тогда через несколько месяцев он вернется за вещами. Скажет, что хорошо устроился под другим именем и работает у фермера. Или рубит дрова в большом монастыре, где его приютили радушные монахи. Ах, если бы он прислал письмо и сообщил, что сестра Мадлен может вернуть украденное им в гараже! Конечно, писать он не умел, но кто-то мог бы сделать это за него. Какой-нибудь добрый человек, который присматривал бы за ним так же, как это делала она.

Филип ехал домой на автобусе, везя с собой грязное белье.

— С этим узелком ты похож на Дика Уиттингтона, — усмехнулась Кит.

— А ты разве не возишь белье домой?

— Нет, я стираю его сама.

— Ты женщина.

— Верно. Но если бы я была мужчиной, то все равно стирала бы.

— Это только слова.

— Неправда!

— Тебе лишь бы поспорить со мной.

— И это неправда. — Она положила ладонь на его руку. — Ты очень славный. Когда ты перестал распускать сопли, мы стали большими друзьями. Разве не так?

— Я перестал распускать сопли только для виду, — грустно ответил Филип.

Кит тут же вспомнила Эммета и то, как брат говорил об Анне Келли. Откуда у людей берутся такие сильные чувства?

— Чушь. Все уже прошло, — попыталась она убедить Филипа.

— Нет, Кит. Это грызет меня изнутри, как зубная боль, и заставляет задавать вопросы.

— Какие вопросы? — Кит смягчилась: Филип слишком напоминал Эммета.

— Ну, например, почему ты не пригласила меня на танцы, которые устраиваешь в субботу. — Он не скрывал обиды.

— Я ничего не устраиваю. Это делают другие.

— Если бы ты хотела, чтобы я был там, то позвала бы.

— Но ты же едешь домой…

— Я уезжаю, потому что не могу остаться в Дублине. Если бы ты пригласила меня, я бы не поехал.

Кит очень не хотелось причинять ему боль, но другого выхода не было. Если бы Филип увидел, как она кокетничает со Стиви Салливаном, ему было бы еще хуже.

— Филип, рано или поздно это пройдет, — сказала она.

— Хочется верить, — вздохнул юноша. — Но пока не прошло.

Когда Филип вышел из автобуса в Лох-Глассе, было уже темно. Он не знал, зачем приехал домой. Мать будет ныть, что они его почти не видят. Отец станет говорить, что он выбрал самое плохое занятие на свете, потому что на гостиницах можно поставить крест. А Кит собирает в Дублине друзей, к числу которых он, Филип, явно не относится.

Швейцар гостиницы радушно поздоровался с ним. Филип знал, что Джимми встретил бы так каждого: сына хозяина, завсегдатая или нового американского гостя. Главными приветствиями в гостинице «Центральная» были разведение рук в стороны, невнятное ворчание и слабые вздохи.

— Я оставлю вещи и пройдусь вдоль озера. — Внезапно Филипу расхотелось входить в родительский дом.

— Милости прошу, — ответил Джимми.

Филип спустился по тропинке и посмотрел на гостиницу снизу. Дом был, наверное, одним из самых красивых в Ирландии, только использовался плохо… Он вздохнул и побрел вдоль берега, следя за рябью на воде. Именно в такую ночь умерла мать Кит. Филип пытался говорить об этом с Кит, стремясь доказать, что он не такой бесчувственный чурбан, как остальные. Но она не хотела поддерживать разговор.

Ноги сами привели Филипа к домику сестры Мадлен. Конечно, он знал ее, как и все остальные, но никогда к ней не заходил. Юноша был готов повернуться и уйти, как вдруг заметил, что монахиня стоит на пороге, накинув шаль на худые плечи и обхватив себя руками. Почему-то Филип понял, что она расстроена.

Может быть, незаметно улизнуть? В конце концов, сестра Мадлен его не видела. Она сама выбрала такую странную жизнь. Наверное, ему это лишь показалось. Однако что-то заставило его спросить:

— Сестра Мадлен, у вас все в порядке?

Она прищурилась:

— Кто там? Слишком темно.

— Филип О’Брайен.

— Надо же, на ловца и зверь бежит, — сказала сестра Мадлен. У Филипа сжалось сердце: она наверняка даст ему какое-то поручение. — Хочешь чаю? Не имеет смысла ставить чайник только для себя.

Фраза прозвучала странно. Отшельница наверняка привыкла пить чай в одиночку. Ну что ж… Он замерз и устал после поездки. Юноша последовал за ней.

— Как поживает слепой котенок? — спросил он.

Филип помнил рассказ Кит о том, что отшельница ухаживает за ним.

— Он умер. Утонул в лоханке, стоявшей у двери. Там и воды-то было на донышке… — бесстрастно ответила она.

— Ох… Мне очень жаль.

— Его следовало утопить в первый же день. Ветеринар был прав.

— Может быть, он прожил хорошую жизнь.

— Нет, плохую. Колотился обо все своей маленькой глупой головой.

Филип, понятия не имевший, как поддерживать столь необычную беседу, решил промолчать. Он сел на трехногую табуретку и стал ждать, когда вскипит чайник.

Сестра Мадлен отрезала ему кусок хлеба и намазала маслом.

— Ты серьезный мальчик, Филип. Это очень пригодится тебе в будущем.

— Если будущее когда-нибудь наступит, — мрачно ответил он.

— Тебе плохо живется?

— Я хочу жениться на Кит Макмагон, — вдруг сказал Филип. — Не сейчас. Через пару лет. Я всегда знал это. С той ночи, когда умерла ее мать.

— Да, — кивнула сестра Мадлен, глядя на огонь.

— Но одного терпения недостаточно. Наверное, Кит нравится кто-то другой, но мне она не говорит.

— Почему ты так думаешь? — мягко спросила старая монахиня.

Он рассказал про танцы. Если бы у Кит никого не было, она не стала бы так решительно избегать Филипа.

— Только я не знаю, кто это, — уныло сказал он.

— Может быть, такого человека не существует в природе.

— Нет, она все время о ком-то думает.

— Я хочу тебе кое-что сказать… Я очень хорошо знаю Кит. Ей действительно есть о чем подумать, и это занимает все ее мысли. Но молодой человек тут ни при чем. У тебя нет соперника. Просто она еще не готова думать о мужчинах Поверь мне. — Ярко-голубые глаза монахини горели так, словно хотели просверлить его насквозь. Филип поверил, и у него сразу полегчало на душе. — Возвращайся в гостиницу, Филип. Иначе родители пойдут искать тебя.

— Они знают, что я вернусь. Я оставил вещи у Джимми. Смешной малый этот Джимми. У него на лбу написано: «Тысячу раз добро пожаловать в Лох-Гласс».

— Если бы ты прожил такую жизнь, как он, у тебя на лбу было бы написано то же самое, — ответила сестра Мадлен.

Филип так и не узнал, что ей было известно о жизни Джимми, но вдруг почувствовал к бедняге симпатию. Работа у О’Брайенов — не сахар. Таскать вещи, колоть дрова, заполнять ящики с углем в жару и в холод…

— Знаете, люди очень хорошо к вам относятся, — сказал он на прощание.

— Я привыкла так думать, Филип. А вот сейчас сомневаюсь. — Она дрожала, хотя в комнате было тепло.

— До свидания. Спасибо вам. Большое спасибо.

Сестра Мадлен не ответила. Она сидела и молча смотрела на огонь. Филип закрыл за собой дверь, застегнул воротник и быстро пошел вдоль берега. Кит никого не любит. Иначе она рассказала бы об этом отшельнице, с которой очень дружила. Новость была хорошая. Просто замечательная.

В ту ноябрьскую субботу Мартин Макмагон сказал Море, что они покупают новую машину. Он уже обсудил этот вопрос со Стиви Салливаном, но до сегодняшнего дня помалкивал, потому что хотел сделать ей сюрприз.

— Это та самая, над которой столько колдовали? — догадалась Мора. — Могу сказать: ни одну машину не драили так, как эту. Стиви лазил под капот, лежал под шасси и осмотрел каждый дюйм.

— Ты довольна? Теперь мы сможем выезжать из дому, не боясь, что мотор заглохнет и больше не заведется. — Мартин был счастлив как ребенок.

— Ты — лучший муж на свете, — сказала она.

— Я не всегда был хорошим мужем. — Лицо Мартина потемнело.

Море не понравилась его меланхолия.

— Мне ты всегда был хорошим мужем и остаешься им.

— Да, но… — Он изо всех сил пытался справиться с собой.

Мора, видевшая эту борьбу, положила ладонь на его руку.

— Мартин, где бы сейчас ни находилась душа Элен, она обрела покой. Мы часто говорили об этом друг с другом… и верим в это. В прошлое вернуться нельзя, и слава богу. Мы это пережили. Время, потраченное на сожаления, потеряно зря.

Мартин кивнул, и Мора увидела, что тень на его лице стала исчезать.

* * *

Лена Грей объяснила Джиму и Джесси Милларам, что хочет купить машину на имя агентства.

— Вы можете получить машину бесплатно, — сказал мистер Миллар. — Я десять раз предлагал вам принять что-нибудь от фирмы, в которую вы вложили столько сил.

— Это не для меня, Джим. Машиной будет пользоваться муж, поэтому я хочу заплатить за нее.

— Никакой разницы.

— Вы не пользуетесь имуществом фирмы в личных целях, и я тоже не буду.

* * *

Кит решила устроить маленькую вечеринку на квартире Фрэнки. Девушки должны были купить вино, печенье и сыр. Позже молодые люди заплатят за напитки в ресторане, так что все будут квиты.

— Но пить кофе они не вернутся, — решительно заявила Фрэнки. — Если парень придет к нам после десяти часов вечера, хозяйка тут же позвонит нашим родителям.

Остальные согласились. Приводить парней в квартиру после танцев означало напрашиваться на неприятности. Это был дурной тон.

Клио узнала про вечеринку и обиделась.

— Почему меня исключили? — спросила она у Кит.

— Тебя просто не включили, а это совсем другое дело. Мы собираем однокурсников.

— Кевина О’Коннора ты пригласила.

— Да. Это могло ускользнуть от твоего внимания, но он тоже с нашего курса.

— А от твоего внимания ускользнуло, что я встречаюсь с его братом.

— Клио, вы с Майклом можете ходить в «Грэшем» на танцы хоть каждый вечер, — ответила Кит.

— Хотела бы я знать, как ты собираешься распорядиться своей жизнью, Кит Макмагон, — сказала Клио.

— Я тоже, — кивнула Кит.

В Тумстоуне шла «Голубая лагуна». было заманчиво пригласить в кино Анну Келли, но Эммет знал, что не имеет права проявлять слабость. Он увидел Патси Хэнли, уныло тащившуюся по главной улице Лох-Гласса.

— Хочешь сегодня вечером сходить в кино? — быстро спросил он, боясь передумать.

Патси вспыхнула от радости:

— Я? С тобой? Это что-то вроде свидания?

— Конечно.

— С удовольствием! — И она со всех ног побежала домой переодеться.

Анна Келли хотела посмотреть «Голубую лагуну» с кем-нибудь из одноклассниц но, к счастью для себя, вовремя услышала, что Эммет пригласил в кино Патси Хэнли. Они ехали бы в одном автобусе. Ни за что на свете она не будет играть в игру «третий лишний». Она останется дома. Причем одна, потому что отец с матерью будут обедать в гольф-клубе. Ничего себе субботний вечер…

Филип сидел с родителями в столовой. Стены унылого цвета, скатерти в пятнах от бутылок с соусом, освещение тусклое, обслуживание медленное…

Филип знал, что в такую гостиницу никто не захочет вернуться; приезжавший по делам ни за что не привезет сюда свою семью. Чтобы изменить здешний уклад, придется потрудиться. Он надеялся сделать это с помощью Кит Макмагон. И возможно, его надежда не была тщетной. Сестра Мадден сказала об этом очень уверенно. Монахине можно было верить: она видела людей насквозь и не сомневалась, что Кит Макмагон не любит другого. Какие же проблемы занимают все мысли Кит?

Родители встретили его без особого удовольствия.

— Ты отсутствовал несколько недель и приехал без предупреждения, — ныла мать.

— Знаешь, сынок, чтобы получать прибыль от гостиницы, тебе придется самому встречать гостей и здороваться с ними, — завел обычный разговор Дэн О’Брайен, беседы которого с постояльцами не представляли собой ничего, кроме вздохов и жалоб.

— Ты прав, — кивнул Филип. — Мне повезло больше, чем большинству однокурсников. Я могу учиться у родителей, которые сами владеют гостиницей.

Он что, издевается? Дэн и Милдред смерили сына подозрительными взглядами, но не обнаружили и следа насмешки.

Филип глупо улыбался, а сам думал, есть ли на свете еще один человек его возраста, который так бездарно проводит субботний вечер.

* * *

— Кто будет у тебя первым? — спросила Фрэнки, пока все восхищались накрытым столом.

Разноцветные свечи, салфетки и блюда с едой выглядели очень нарядно. В дольки апельсина были воткнуты шпажки с наколотыми на них кубиками сыра и ломтиками ананаса. Фаршированные желтками с майонезом яйца, бутылки темного пива и бокалы с белым и красным вином дополняли цветовое разнообразие.

— Черт бы побрал этого Кевина О’Коннора… — проворчала в ответ Кит.

— Он не так уж и плох, — заметила Фрэнки. — Ты совсем запугала его, а тебе все мало.

— Но он вел себя отвратительно, а такие вещи не забываются.

— Придется забыть. — Фрэнки пожала плечами, чего делать не следовало: ее платье из тафты, не имевшее бретелек, чуть не свалилось.

— А ты? — спросила Кит.

— Что «ты»?

— Ты бы забыла?

— О боже, Кит, нельзя помнить обиды вечно. Иначе войны длились бы без конца, а все девушки заканчивали бы жизнь самоубийством из-за парней, которых любили.

— Но тогда какой смысл в происходящем, если его можно забыть, стереть и все начать сначала? — спросила Кит.

— Послушай, у нас вечеринка, а не диспут, — отмахнулась Фрэнки. — Кого ты сегодня будешь кадрить?

— Не знаю. Может быть, парня из нашего городка. Этот Стиви очень симпатичный.

Кит говорила так не столько для Фрэнки, сколько для того, чтобы убедить саму себя. В глубине души она считала, что ничего особенного в Стиви нет.

Раздался звонок.

— Я открою!

Фрэнки бросилась к двери и тут же вернулась, закатив глаза. За ней шел самый красивый мужчина, которого им доводилось видеть.

Вечерний костюм, волосы длинноватые, но чистые и блестящие, загар от пребывания на свежем воздухе в любую погоду, которому позавидовал бы любой студент-спортсмен, улыбка, способная заставить оцепенеть сотню женщин… Стиви Салливан словно сошел с афиши кинотеатра.

— Ты потрясающе выглядишь! — невольно ахнула Кит.

— Но ты меня перещеголяла, — сказал он, с восхищением глядя на ее обнаженные плечи и шелковое платье цвета персика.

Кит тревожило, что под него нельзя надеть лифчик, но продавщица заверила ее, что лиф платья очень хорошо подогнан, а потому никакого нижнего белья не требуется. Стиви Салливан внимательно изучил лиф с таким видом, словно подозревал нечто подобное, но Кит решила, что это ей только показалось.

В этот момент снова прозвучал звонок, и вошло еще несколько гостей. Одним из них был Кевин О’Коннор, с порога устремившийся к Кит.

— Я хочу предупредить, что Мэтью тоже здесь. Но мы с него глаз не спустим. Если что, он тут же отправится домой. Так что можешь не волноваться.

— Мэтью? — спросила сбитая с толку Кит.

— Да, тот самый, который допустил глупую выходку по отношению к тебе в баре. Он стоит за дверью. Я сказал ему, что войду первым и обсужу этот вопрос с тобой. Понимаешь, он заменяет Гарри.

— Все в порядке. Пусть остается, — снисходительно сказала Кит. — Конечно, если будет вести себя прилично.

— Даю слово, — заверил ее Кевин.

— О боже, Кит Макмагон, ты уже заставила весь Дублин плясать под твою дудку! — изумился Салливан.

— Стиви, ты не знаешь и половины.

Она дружески взяла его под руку и повела знакомить с гостями. Судя по взглядам девушек, Стиви произвел впечатление не только на нее. Конечно, он слишком хорош для младшей сестры Клио. Кит помнила, ради чего она затеяла эту вечеринку. Нужно отбить Стиви у Анны, чтобы та покорно вернулась к Эммету. Во время танцев следует вскружить ему голову. Конечно, из этого может ничего не выйти, но она постарается. Изо всех сил.

* * *

Стоял обычный субботний вечер. Келли и Макмагоны обедали в гольф-клубе, как делали почти каждый уик-энд. Никто уже не поверил бы, что так было не всегда.

Они говорили о детях. Видимо, Клио много занималась. Когда она приезжала домой, то почти все время спала.

— По-моему, в Дублине она не спит вообще.

Лилиан волновалась за старшую дочь. Мору Макмагон больше волновало, где именно спит Клио, но затрагивать эту тему было не время и не место.

— Кажется, сегодня Кит идет на танцы, — сказал Питер Келли. — Клио сказала об этом по телефону. Завидует, потому что ее не пригласили.

— Все верно. Перед этим они устраивают вечеринку на квартире у одной девушки. Кажется, там собираются только студенты колледжа. — Как всегда, Мартин выступал в роли миротворца.

— Да, конечно. Клио сказала, что если ее кто-нибудь подвезет, то сегодня вечером она приедет домой.

— Это было бы неплохо, — не слишком искренне сказала Мора. Ее племянница была чересчур беспокойной; присутствие Клио создавало скрытое напряжение.

— Я оставила ей тарелку с сандвичами, — неловко сказала Лилиан. — Анна сказала, что больше не съест ни куска: она считает себя толстой как свинья. О боже, как с ними тяжело!

— Филип тоже приехал домой, — сказал Мартин. — Они могут составить друг другу компанию.

— О, Клио без ума от какого-то молодого человека с шикарной машиной. Возможно, он ее и привезет, — беспокойно сказала Лилиан.

— А на уик-энд он не останется? — спросил Питер.

— Об этом разговора не было. Ты же знаешь Клио. Если ее о чем-то спросить, она может откусить человеку голову. Поживем — увидим. На всякий случай я приготовила чистые простыни и наволочки.

Мора промолчала. Она знала, что молодой человек с шикарной машиной является сыном Фингерса О’Коннора.

Фрэнсис Финглтон О’Коннор был легендарным владельцем сети гостиниц, нажившим состояние с помощью четырех крупнейших отелей Ирландии. Но еще более легендарным Фингерса делала вера в то, что он может завоевать любую женщину с помощью нескольких комплиментов, позволяющих ей почувствовать себя женственной и желанной. Мора не раз встречалась с ним по делам службы, но не выносила его присутствия. Она сдерживала свою враждебность, но однажды, оставшись с Фингерсом наедине, отвергла его ухаживания так решительно, что дошло даже до О’Коннора. О случившемся Мора предпочитала помалкивать, впрочем как и о многом другом.

Кит упоминала, что учится с его сыном Кевином в колледже на улице Катал Бруга. Неприятный тип, говорила она, и Мора была рада это слышать. Правда, Клио была сильно увлечена братом-близнецом Кевина. Мора не сомневалась, что приманкой для племянницы стали его богатство и шикарный автомобиль.

Она перевела разговор на Эммета, с которым было намного проще.

— Он поехал в кино. Надо же, как быстро выросли эти четверо. У каждого из них теперь своя личная жизнь, — непринужденно сказала Мора.

Похоже, Келли не были уверены, что личная жизнь их дочерей складывается удачно. Одна возвращалась из Дублина недовольная и спала целыми днями. Вторая сидела на кухне и отказывалась от кино и еды. «А ведь такие красивые девушки», — думала Мора.

Впервые за долгое время она подумала об Элен Макмагон. Красота ничего не дала этой женщине. Только привела к трагедии.

* * *

— Разве в таком возрасте женятся? — презрительно сказал Льюис, узнав о предстоящей свадьбе Айви и Эрнеста.

— А почему бы и нет? — Лена заранее знала, что Льюис займет такую позицию, и готовилась к этому. Оправдываться она не собиралась.

— Брось, это смешно. Все знают, что их связь продолжается много лет. Она могла бы переехать к нему или он к ней. Для чего все эти церемонии, клятвы и обеты?

— Это всего лишь ритуал. — Которого она, Лена, никогда не дождется.

— Ритуал, который ничего не значит.

— Он ничего не значит только для таких людей, как мы, — сказала она так, словно это разумелось само собой. — Мы с тобой в таких вещах не нуждаемся, а вот другим они нужны. Тебе часто приходится терпеть то, чего ты не понимаешь. Почему бы не порадоваться за Айви и Эрнеста, если это доставит им удовольствие? — Надо же, она сумела найти нужные слова.

— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Казалось, с его души свалился камень. — Что ж тогда давай купим бутылку вина и вечером спустимся к ним. Устроим что-то вроде вечеринки. Напомним, что эта суббота — последняя, которую они проводят как свободные люди. — Льюис широко улыбался, готовясь очаровать всех и вся.

Лена оказалась права. Льюис был душой компании. Он пригласил на вечеринку всех жильцов и предложил им пожелать новобрачным счастья. Каждый принес маленький подарок Эрнест и Айви были тронуты до глубины души.

— Как вы узнали? — шепотом спросила Айви кого-то из новозеландок.

— Мистер Грей сказал. Он хотел устроить что-то вроде праздника, — ответила женщина.

— Льюис — очень добрый человек, — сказала Айви Лене.

— Да, — кивнула та.

Айви смерила ее пристальным взглядом и добавила:

— В глубине души.

Если Льюис сумел обвести вокруг пальца даже Айви, знавшую о неверности Льюиса, о том, с каким трудом Лене удается его удерживать, единственную, кому было известно, что они не женаты, то что говорить о других?

Лена понимала, что вся ее жизнь — сплошное притворство.

— Знаю, — бесстрастно кивнула она.

Казалось, Лена следила за происходившим со стороны, не являясь его участницей. Именно она придумала этот праздник, подавив ревность и зависть к Айви, на которую внезапно свалилось счастье. Айви заслужила его, и Лена была искренне рада за свою хозяйку и подругу.

Она следила за людьми, которые смотрели на красивого оживленного Льюиса, находившегося в центре внимания. «Шулер, — с внезапной злобой подумала Лена. — Мошенник Фокусник Зачем я потратила на него жизнь? Почему не вернулась в Лох-Гласс, к мужу и детям, которым я была нужна?»

Что она делает в этом дурацком Лондоне? Зачем выбивается из сил в агентстве по трудоустройству? Зачем произносит тосты за здоровье Айви и Эрнеста в комнате, забитой едва знакомыми людьми? Этот субботний вечер ей следовало провести дома, в Лох-Глассе.

И тут Лена ощутила сосущую пустоту внутри. Дома? В Лох-Глассе? Интересно, что бы она там делала?

* * *

Вечером Майкл О’Коннор и Клио ехали в Лох-Гласс.

— Знаешь, дома мы не сможем спать вместе, — сказала Клио.

— Ты твердишь это каждые пять минут.

— Я не стала бы это твердить, если бы ты принимал мои слова всерьез.

— Ладно, ладно. Мы ляжем в разных комнатах, а потом ты незаметно проберешься ко мне. Так?

— Нет, Майкл, не так Я родилась и выросла в этом доме. Родители будут держать ушки на макушке и слышать каждый скрип половицы.

— Мы найдем способ обмануть их.

— Нет! — сердито крикнула она.

Он остановился на обочине.

— В чем дело? Из-за чего мы ссоримся?

— Я еще перед выездом из Дублина сказала тебе, что ничего не выйдет, и не хочу, чтобы ты тешил себя иллюзиями.

Взволнованная Клио казалась совсем девочкой. Волнистые светлые волосы и дрожавшая нижняя губа делали ее похожей на малышку.

Он смягчился:

— Ладно, ладно, я тебя понял.

— А как ты себя поведешь, если окажешься в соседней комнате?

— Не знаю. Зависит от моих чувств.

— Пока ты не поймешь, что твои чувства тут ни при чем, мы никуда не поедем. Будем стоять здесь, — сказала она.

— Да? И что ты будешь делать в этой дыре?

— Либо вылезу и проголосую, либо вернусь с тобой в Дублин. — Клио говорила решительно, но уверенности в себе не ощущала.

— Черт побери, мы находимся на полдороге. Я отвезу тебя в Лох… как его там, а потом вернусь к цивилизации.

— Это больше того, на что я рассчитывала.

— Желание дамы — закон.

— Честное слово, Майкл…

— Нет, я должен увидеть это место и понять, ровня ты мне или нет. — Клио решила, что он шутит, и засмеялась. — Я говорю совершенно серьезно, — сказал Майкл. — Отец то и дело спрашивает, что собой представляет племянница Моры Хейз. Похоже, твоя тетушка была изрядной оторвой.

— Оторвой?

— Ветреной особой.

— Тетя Мора? Это что, шутка?

— Отец говорит — точнее, намекает, — что она была девушкой для вечеринок.

— Это хорошо или плохо?

— Это здорово. Она такая же веселая, как и ты. — Майкл подмигнул, но тут же вспомнил, что рассчитывать не на что. Незачем заводить себя, если ничего хорошего дальше не предвидится.

Они ехали по темной сельской местности, мимо деревушек и фермерских домов с освещенными окнами, мимо стад коров, смотревших на них из-за живых изгородей, мимо плакатов, призывавших совершить паломничество в Лурд. Ехали и молчали. Клио понимала, что их отношения дружеских бесед не предусматривают.

Но зато они предусматривали нечто более важное: страстную любовь. Мало кому так везет. Честно. Клио знала, как трудно описать любовь в стихах, живописи или музыке. Ее интимную сторону… близость…

Она смотрела на Майкла, сидевшего за рулем, и гадала, чувствует ли он то же самое. Потом положила руку на его колено:

— Мы очень счастливы, правда?

— Черта с два. Твои родители похожи на медведей гризли. Так и ждут, чтобы наброситься на нас.

— Их еще нет дома. Они в гольф-клубе.

Лицо Майкла просветлело.

— Может быть, успеем?

Клио посмотрела на часы. Сейчас десять, до Лох-Гласса полчаса езды, а родители вряд ли вернутся из гольф-клуба раньше полуночи.

— Прибавь газу, — сказала она.

Майкл довольно присвистнул.

Сестра Мадлен не находила себе места. Каждый вечер казался ей все более длинным и одиноким. Как она позволила этому случиться? Бесконечная болтовня и дела других людей теперь наводили на нее скуку. Монахиня всегда гордилась тем, что жила в мире с собой. Но это было тогда, когда она верила в собственную правоту В последнее время она сомневалась во всем, а вместе с сомнениями приходило беспокойство.

Теперь вечерние тени, падавшие на озеро, шелест деревьев и шорох кустов казались ей угрожающими. Она видела костры, горевшие в таборе. Цыгане приняли бы ее радушно, но в присутствии отшельницы стали бы вести себя по-другому. Менее непринужденно… Сквозь деревья она смотрела на Лох-Гласс и видела длинную улицу, освещенную фонарями. В этих домах жили не цыгане и не отшельники, а обычные люди. Она знала их жизнь и их секреты. Не было дома, где бы ей отказали в гостеприимстве.

И все же что-то удерживало сестру Мадден. Если бы она пришла к кому-то и отреклась от независимости, ее жизнь потеряла бы смысл. Монахиня твердила себе, что все это ей только кажется. Будь она одной из тех, кто приходил в ее избушку за советом, что бы она сказала самой себе?

«Самая большая наша беда заключается в том, что мы слишком много думаем о себе. Поэтому наши проблемы кажутся нам более важными, чем они есть на самом деле. Если бы мы больше думали о других…» Совет хороший, но единственным человеком, о котором она могла думать, был бедный полоумный Фрэнсис, бредущий в ночи. Сестре Мадлен хотелось верить, что он сумел где-то устроиться и находится в безопасности. Он ушел три дня назад. Она волновалась, пытаясь представить себе, где Фрэнсис нашел себе приют в эту субботнюю ночь. Уж лучше бы он спал у камина в ее маленьком домике.

* * *

В квартире Фрэнки не смолкали веселые голоса. Вечеринка удалась на славу. Фрэнки и Кит только радовались. На такой успех они и не рассчитывали. Кевин О’Коннор стоял рядом с болтуном Мэтью как часовой, и Кит едва удерживалась от смеха. По сравнению с девушками парни — настоящие несмышленыши. Эти двое вели себя так, словно были ровесниками Эммета.

Вспомнив Эммета, она поняла, что отвлеклась от своей основной миссии. Выманить Стиви в Дублин на одну субботу было недостаточно — требовалось сделать так, чтобы он забыл Анну и уделил все свое внимание Кит.

«Эти девчонки Келли — настоящие занозы», — подумала Кит. Клио вела себя как раненая лань, потому что ее не пригласили, но позвать ее было невозможно. Тогда весь Лох-Гласс узнал бы, что Кит бессовестно кокетничает со Стиви Салливаном.

Она нанесла на помаду немного вазелина, чтобы губы казались ярче, и пошла к Стиви. Тот разговаривал с гостями о машинах, причем делал это так непринужденно, словно каждый субботний вечер проводил в компании людей, облаченных в вечерние платья и костюмы. Он был более уверен в себе, чем большинство гостей. Кит решила, что Стиви либо не такой неотесанный, как ей казалось, либо очень хороший актер.

— Мы не знаем, кто повезет нас в «Грэшем», — сказала Кит. — В твоей машине найдется место?

— Конечно, — небрежно улыбнулся он.

Кевин был тут как тут:

— Кит, поедем со мной! Я сегодня на «моррисе», там полно места. На заднем сиденье легко уместятся четверо.

— Я должна помочь Фрэнки и присмотреть за порядком, — улыбнулась ему Кит.

Кевин был счастлив: его простили. Она положила ладонь ему на руку.

— Послушай, будь добр, посади Мэтью рядом с собой и присматривай за ним, а на заднем сиденье поедут вот эти четыре девушки.

Кевин повиновался с радостью. Кит быстро сосчитала в уме и поняла, что Стиви повезет ее одну. Запирая дверь, она увидела, как Падди и Фрэнки садятся в одну из машин. Стиви и Кит остались вместе.

— Выходит, никто не захотел ехать с нами? — лукаво улыбнулся Стиви.

— Так вышло, — ответила она.

Он открыл дверь шикарной машины.

— Что это? — с удивлением спросила она.

— «И-тайп», — небрежно бросил Стиви.

— Если бы они увидели это, нас бы тут же убили, — рассмеялась Кит.

— Ну, из-за машины нас убивать не стали бы. А вот из-за тебя самой — возможно.

Со Стиви было легко. Он не столько флиртовал, сколько восхищался ею. Игра давалась Кит без всякого труда.

— Ну, с этим у тебя проблем нет, — сказала она.

— С чем?

— С тем, кто хотел бы иметь дело с тобой. Я слышала, что они становятся в очередь.

— Брось. Ты же моя соседка. У гаража никогда не было очереди.

— Рассказывай! — засмеялась Кит.

Стиви посмотрел на нее, и Кит улыбнулась так, как это делают в фильмах. На душе у нее скребли кошки, но Стиви понравилось.

— Ты сильно изменилась в последнее время, — сказал он.

— В самом деле? Я что-то не заметила.

— Изменилась, изменилась. Совсем недавно вы с Клио вели себя как школьницы. Только и знали, что хихикать.

— А теперь я стала ужасно серьезной, да?

Кит бросила на него взгляд из-под ресниц и почувствовала, что переигрывает. Стиви не был дураком и мог понять, что его водят за нос. Но этого не случилось.

— Симпатичные у тебя друзья, — сказал он. — В этом и состоит главное достоинство Дублина, верно? Всегда можно знакомиться с новыми людьми. Этот высокий блондин — твой бойфренд? — напрямик спросил он.

— А что? — Кит выгнула бровь. Сейчас Стиви поймет, что она лишь играет роль. Он очень сообразителен… — Он мой однокурсник Мы вместе учимся в колледже.

— Он из тех самых О’Конноров, гостиничных королей?

Да, он узнал фамилию Кевина и к двум прибавил два…

— Из тех самых.

Кит едва не сказала, что Кевин О’Коннор всем трепался, что спал с ней, дорого заплатил за это и теперь смертельно боится ее. И что после окончания колледжа почти наверняка будет руководить если не всеми, то по меньшей мере одной из отцовских гостиниц. Но это правилами игры предусмотрено не было. Нужно заставить Стиви слегка поревновать. Поэтому рассказывать подробностей о Кевине не стоит. В конце концов, Стиви ей не приятель.

— А тот, рыжий?

— Брат Фрэнки, студент с юридического? Нет, мы просто приятели. Но ты прав, он обращает на меня внимание.

— Плюс Филип О’Брайен из гостиницы… О господи, Кит, да ты поклонников в штабеля складываешь!

— О нет. Мы с Филипом всего лишь друзья.

— Если так, то почему его здесь нет?

— Кажется, ему понадобилось домой, — солгала Кит, не сомневаясь, что Стиви видит ее насквозь.

— Что ж, спасибо за приглашение. Я прекрасно провожу время.

Стиви свернул за угол и припарковался в месте, которое было зарезервировано для приезжих знаменитостей. Но вряд ли можно было предположить, что у кого-то из сегодняшних посетителей окажется более роскошная машина. Во всяком случае, швейцар не сказал им ни слова.

Затем Стиви Салливан взял Кит под руку и провел в вестибюль гостиницы, где собрались остальные участники вечеринки. Все раскрыв рот смотрели на машину, которую так небрежно припарковал Стиви.

— Классная тачка, — с нескрываемой завистью сказал Кевин О’Коннор.

— Вряд ли. Слишком броская. Платишь не столько за двигатель, сколько за хромовую отделку. У вас, кажется, «моррис»? По-моему, это лучшее, что ездит по нашим дорогам. Машина быстрая и надежная.

Кевин тут же успокоился:

— Да, ты прав.

Они пошли к танцевальному залу, откуда доносились звуки оркестра.

— Кит, можно пригласить тебя на первый танец?

Звучал оглушительный рок-н-ролл. Для обольщения Стиви требовалось что-нибудь более медленное.

— С удовольствием, Кевин, — негромко и ровно ответила она. Кевин поправил бабочку, взял ее за руку и повел на площадку.

«Мужчины — полные идиоты», — сказала себе Кит. И тут ей почему-то вспомнилась мать.

* * *

— Это море огней впереди и есть Лох-Гласс? — спросил у Клио Майкл О’Коннор.

— Не издевайся над моей малой родиной! — засмеялась она.

— Нет, я понимаю, что ею можно гордиться, — сказал Майкл.

— Я знаю, что ты родился в Дублине, но твои отец и мать родом из других мест. Все приезжают в столицу из деревни. Это вопрос времени.

— Я люблю, когда вы злитесь, мисс Келли.

— Я не злюсь, — ответила Клио.

— Вот и отлично. Раз так, мы поладим.

— Да, но придется поторопиться.

Они припарковались на подъездной аллее. Как и ожидала Клио, машины ее родителей не было. Они проторчат в гольф-клубе еще минимум час.

Клио открыла дверь и увидела, что Майкл внимательно осматривает интерьер. Дом был удобный, и она им гордилась. Мать потратила много времени и денег на обивку мебели. В коридоре стояли старинное зеркало и два элегантных столика. На кухне горел свет.

Клио увидела младшую сестру, с мрачным видом сидевшую за кухонным столом и читавшую книгу.

— Тьфу, дерьмо, — прошептала она. — Анна здесь.

— И что это значит? — спросил Майкл, выглядывая из-за ее плеча.

— Догадайся с трех раз, — плотно сжав губы, ответила Клио.

Анна оторвалась от книги:

— О, привет! А я думала, это родители вернулись раньше обычного.

— Почему ты дома? — выпалила Клио. — Сегодня же суббота!

— А почему ты дома? — парировала Анна.

Майкл молчал.

— Потому что я приехала из Дублина, — неловко ответила Клио.

— С чем вас и поздравляю. — Анна снова уткнулась в книгу.

— Анна, это Майкл О’Коннор, мой дублинский друг. А это моя младшая сестра Анна, школьница.

— Но не в данный момент, — сказала Анна. — В данный момент я самая страшная преступница на свете. Сижу в собственном доме, читаю книгу и почему-то злю этим свою старшую сестру.

— Ох, замолчи, Анна. Ты невыносима, — буркнула Клио.

— Ну, я думаю, мне лучше… — Майклу хотелось оказаться как можно дальше от кухни.

— О нет, давай выпьем кофе или еще что-нибудь. Ты вез меня в такую даль и хочешь тут же…

— Да, привез и тут же… — На его лице была написана досада.

— Анна, если ты почитаешь у себя, мы с Майклом сможем… э-э… нам нужно поговорить, — без особой надежды сказала Клио.

— Здесь шесть стульев. — В подтверждение своих слов Анна обвела глазами кухню. — Есть еще гостиная и столовая. Никто не говорил, что я должна читать только у себя в спальне.

— О боже, — вздохнула Клио и смерила младшую сестру испепеляющим взглядом.

— Я в восхищении, — ледяным тоном сказал Майкл, выходя из дома.

— Послушай, останься. Жаль, что так вышло…

— Ради чего оставаться? Ради обмена колкостями на кухне? Нет, я немедленно возвращаюсь в Дублин. Мое любимое субботнее развлечение — ехать черт знает куда, а потом обратно. — Дверца машины хлопнула, и Майкл скрылся из виду.

Клио вернулась на кухню с выражением ненависти в глазах.

«Голубая лагуна» показалась Эммету слишком сентиментальной, но Патси Хэнли картина понравилась. Говоря о фильме, она то и дело хихикала и повторяла «знаешь» и «я забыла, что хотела сказать». Наверно, она стеснялась и поэтому слишком много болтала. Эммет понимал, как трудно говорить одно, а думать другое. Но Патси действительно была глуповата. Вот если бы на ее месте была Анна… Ах, если бы на ее месте была Анна, они говорили бы совсем по-другому. Анна такая умная, такая сообразительная…

Сидя в автобусе с трещавшей без умолку Патси, он думал об Анне. Очень хорошо, что она не поехала с этим сальным типом Стиви. Но правильно ли поступил он сам, не воспользовавшись возможностью пригласить ее в кино? Стоило ли звать с собой Патси, чтобы заставить Анну ревновать? Почему жизнь должна представлять собой цепь интриг?

Когда автобус остановился у бара Лапчатого, Эммет и Патси вышли и побрели по главной улице.

— Жаль, что у нас в городке нет места, где можно было бы выпить кофе и съесть мороженое, правда? — сказала Патси.

— Да.

На самом деле Эммет был сыт Патси по горло и испытывал облегчение при мысли о том, что в Лох-Глассе больше некуда пойти. Они дошли до гостиницы «Центральная» и посмотрели на нее без всякого интереса.

— Настоящий мавзолей, правда?

— Что? — переспросила Патси.

Эммет стиснул руки в карманах.

— В кино были? — спросил увидевший их Филип О’Брайен.

— Смотрели потрясающую картину. Называется «Голубая лагуна», — похвасталась Патси.

Филип всегда хорошо относился к Эммету. Если в один прекрасный день этот мальчик станет его шурином, они поладят.

— А Анна Келли не с вами? — непринужденно спросил он.

Эммету должно было польстить, что Филип, человек намного старше его самого, знает, с кем он дружит. Но такой реакции он не ожидал.

— Н-нет, н-не с н-нами! — Эммет снова начал заикаться.

Он с трудом выдавил, что люди могут ходить куда им хочется, покраснел и двинулся дальше. Патси Хэнли посмотрела на Филипа, пожала плечами и пошла следом за Эмметом, не догадываясь, что совершила очередную ошибку.

— Ну вот, я пришел, — проворчал Эммет, когда они оказались у аптеки.

— А разве ты не проводишь меня до дома? Это же ты пригласил меня в кино…

Эммет уже открыл дверь, но вовремя сообразил, что нельзя давать волю досаде и плохому настроению. Конечно, нужно проводить Патси до магазина готового платья.

— Извини, — буркнул он.

Они шли по тихому городку. Бар Фоули в это время уже закрывался. Так же, как пивная Лапчатого.

Миссис Хэнли ждала у дверей.

— Я слышала, как пришел автобус, — сказала она. Миссис Хэнли не могла позволить, чтобы ее младшая дочь пошла по стопам Дейдры и стала для кого-то легкой добычей. — Входи, Эммет. Я сварю какао.

— Спасибо, миссис Хэнли. Я лучше пойду.

— Да не стесняйся. У меня есть шоколадное печенье.

Эммет поднялся на второй этаж. Дома все равно никого нет. Отец и Мора были в гольф-клубе, а ему не хотелось сидеть одному и думать об Анне. На людях было легче.

Кит убедилась, что Стиви прекрасно танцует. Интересно, где он этому научился? Сама Кит посещала факультатив, который по пятницам проходил в монастыре матери Бернард. Тогда они посмеивались над учительницей, но теперь вспоминали ее с благодарностью.

А Стиви? Он всю жизнь возился с машинами, облаченный в промасленный комбинезон. Жил с вечно ноющей матерью и хулиганистым младшим братом. Как ему удалось стать таким искусным в танцах? Когда они танцевали под «Дым в глазах», Стиви прижался щекой к ее щеке. Кит слегка отстранилась, но только слегка, чтобы он мог последовать за ней.

— Слышишь?

— Что? — игриво спросила Кит. Кажется, ее чары на него действовали.

— Слова в этой песне дурацкие. О каком-то парне, над которым смеются друзья. Послушай сама… — Она прислушалась. Стиви был прав. — Что же это за друзья такие?

Кит охотно согласилась. Она хотела сказать что-то еще, но вспомнила свою роль. Нужно его соблазнять. Если так, то лучше держать свое мнение при себе и говорить только о нем.

— А у тебя есть друзья? — спросила она, глядя на Стиви снизу вверх.

— Черт побери, тебе хорошо известно, что никаких друзей у меня нет. Ты же знаешь меня всю жизнь. Откуда у меня время на друзей? Где я их возьму? — В его голосе звучала горечь.

— Я знаю тебя вовсе не всю жизнь, — с жаром ответила она. — Я тебя вообще почти не знаю. Сегодня ты совсем другой. Этакий незнакомец. У такого человека могут быть друзья в Голливуде или на юге Франции, — добавила она.

Стиви это понравилось.

— Спасибо.

Кит хотелось поговорить с ним еще, но танец кончился.

— А у тебя много друзей? — спросил Стиви.

Они не стали возвращаться к столу с вином и закусками, так как знали, что будут танцевать еще.

— Не так уж, — задумчиво ответила Кит.

— Вы с Клио по-прежнему неразлучны, как сиамские близнецы.

— Ничего подобного. Разве ты не заметил, что сегодня ее нет?

— Анна говорит, что вы с ней одна шайка.

— Анна! — Нужно показать ему, что эта девчонка — набитая дура. — Анна ничего не знает, — презрительно сказала она.

— Эта малышка умнее, чем ты думаешь. У нее есть мозги, — вступился за девочку Стиви.

Кит знала, что он прав. Анна обладала умом и воображением. Она доказала это, когда сидела с больным Эмметом. Протестовать слишком решительно не стоило.

— Да, она хорошенькая, — сказала Кит с несвойственным ей кокетством. — Ее можно считать привлекательной, но умной?.. Сильно сомневаюсь.

— Для школьницы она очень хорошенькая, — сказал Стиви.

Тут оркестр заиграл «Ну и дурак же я». Он привлек Кит к себе и стал медленно покачиваться в такт музыке. Потом слегка отстранился и посмотрел в ее разрумянившееся лицо и искрящиеся глаза:

— А вот ты, Кит Макмагон, настоящая красавица.

В этот момент Кит поняла, почему люди считают его сексуальным и притягательным, почему даже замужние женщины теряют голову и смертельно рискуют ради того, чтобы переспать с ним. Но влюбляться в такого человека абсурдно. Слава богу, она делает это только ради младшего брата. Когда начался новый танец и Кит снова очутилась в объятиях Стиви, ей пришлось для большей уверенности мысленно повторить эти слова еще раз.

* * *

— Ты вела себя как последняя тварь! Можешь не сомневаться, я не прощу тебе этого до конца жизни!

— Я нарушила твои планы? — спросила Анна.

— Ты проявила вопиющую бестактность по отношению к человеку, который по доброте душевной вез меня от самого Дублина.

— И довез бы даже до кровати, если бы младшая сестра не была на страже твоей репутации.

— Не смей говорить такие вещи! — Клио побелела от гнева.

— Теперь мы квиты, — спокойно ответила Анна. — Ты не говоришь о моих плохих манерах, а я не говорю о твоих намерениях. — Она снова уткнулась в книгу.

Клио увидела название: «Выжженные вершины».

— Кривляка! Притворщица! Делаешь вид, что читаешь такие книги для собственного удовольствия!

— Так и есть, — ответила Анна. — В этой книге есть настоящая страсть, а не траханье в автомобилях. Кстати говоря, это ведь ты у нас пишешь диплом по английской литературе. Я думала, ты читаешь по классическому роману в день, причем исключительно для собственного удовольствия.

— Я могу пырнуть тебя хлебным ножом и сказать, что это сделал грабитель, — пригрозила Клио.

— Можешь. Но дело того не стоит, — ответила Анна и снова погрузилась в чтение.

* * *

Придя домой, Мартин Макмагон расстроился, увидев, что дверь открыта.

— Эммет очень беспечен, — проворчал он. — Входная дверь настежь.

— Наверное, он наверху, — ответила Мора, стараясь найти какое-нибудь оправдание.

— Я проверю аптеку.

Мартин вечно боялся, что кто-нибудь вломится в его святая святых за микстурами и таблетками.

Мора поднялась по лестнице без него. Эммета в комнатах не было, однако на кухне горел свет, и Мора пошла туда.

Но там был не Эммет. На стуле развалился человек в рваном пальто, мокром насквозь. Его ботинки выглядели так, словно неделю пролежали в луже. Он был небрит и страшен на вид, несмотря на то что дремал, склонив голову набок.

Мора схватилась за горло.

— О боже! — не успев подумать, воскликнула она.

Бродяга тут же проснулся и вскочил. Мора увидела его безумные глаза и сжалась от страха.

— Пожалуйста, — промолвила она. — Пожалуйста…

Человек озирался по сторонам в поисках какого-нибудь оружия.

Мора с облегчением подумала, что ножи лежат в задней части ящика. Найти их бродяге будет нелегко. Она удивилась собственному здравомыслию. Мора молила Небо, чтобы Мартин поднялся наверх, и в то же время не хотела этого. Этот человек напоминал дикое животное; если он окажется зажатым между двумя людьми, то станет еще опаснее.

— Я не причиню вам вреда, — стараясь быть спокойной, сказала она.

Он издал нечленораздельный сдавленный крик, схватил стул и бросился на Мору. Она метнулась в сторону, освобождая бродяге проход. Господи, только бы Мартин не поднимался по лестнице…

— Ступайте. Бегите. Я ничего не скажу, — услышала она собственный голос, скорее напоминавший шепот.

Сбитый с толку бродяга был готов снова броситься на нее. Она опустилась на колени.

Услышав снизу шум, Мартин через минуту уже был в дверях и на миг застыл на пороге.

— Руки прочь! — прорычал он и бросился вперед.

Бродяга поднял стул и ударил Мартина. Мора, поднявшись на ноги, попыталась остановить бандита. Но безжалостные удары прекратились только тогда, когда на лестнице послышался топот и взволнованный голос Эммета:

— Что случилось? В чем дело?

Теперь их было трое. Поняв, что ему придется туго, растрепанный мужчина в мокром пальто схватил свою сумку, проскочил мимо Эммета и скатился по лестнице.

— П-папа, п-папа! — заикаясь, кричал Эммет.

— Вызови Питера! Позвони ему! Сейчас же!

Мора выбежала на лестницу и пустилась в погоню за бродягой.

— Мора, вернись! — закричал Эммет.

— Он не уйдет… После того, что сделал с Мартином… — Через секунду она очутилась на тихой темной лох-гласской улице и закричала: — Помогите! Помогите! Держите его! Он напал на Мартина!

Тут же в домах зажегся свет и захлопали двери. Мора увидела, как из гаража напротив выбежал Майкл Салливан. За ним последовали Уоллы из хозяйственного магазина.

— Куда он побежал? — спросил мистер Уолл.

— К мужскому монастырю!

Уоллы подняли крик, на который отозвались мясники Хики. Когда шум донесся до пивной Фоули, на улицу выскочили люди и погнались за бродягой, спотыкавшимся на каждом шагу.

Когда на место происшествия прибыл сержант Шин О’Коннор, человека с дикими глазами и нечленораздельной речью уже схватили. Кстати говоря, сделали это полуночники из бара Фоули, к которым присоединились полуночники из пивной Лапчатого. Но сейчас мелкие нарушения закона об ограничении времени торговли спиртными напитками значения не имели.

— Один из этих чертовых цыган! Они всегда мутят воду, — сказала миссис Диллон из бакалеи. Она много лет не испытывала такого возбуждения. Еще бы, преступника схватили у самых ее дверей!

— Нет, это не цыган, — ответил Лапчатый.

Сержанта Шина О’Коннора не интересовало, кто этот человек. Он быстро запихнул бродягу в машину, оставив его под охраной молодого полицейского, и дал собравшимся понять, что дело окончено.

— Отправляйтесь по домам, — мирно сказал он, глядя на ярко освещенные пивные, не имевшие права работать по ночам.

Люди неловко переминались с ноги на ногу.

— Как там Мартин Макмагон? — спросил Дэн О’Брайен, прибежавший из гостиницы.

— Сейчас с ним доктор, который не хочет, чтобы у него за спиной собралась толпа. Так что идите спать, — сказал Шин О’Коннор и повез пленника в участок.

— Рана не очень глубокая, Мора, — сказал Питер Келли, стоя на коленях рядом с Мартином.

— Но он без сознания.

— Потому что ударился головой об пол…

— Сотрясение есть?

— Не знаю. Мы отвезем его в больницу.

— О боже, Питер, что нам делать? Если этот сумасшедший тяжело ранил Мартина, я убью его собственными руками!

— Нет, пульс нормальный. Он поправится.

— Ты действительно так думаешь? Или только утешаешь меня?

— Мора, все будет в порядке.

— Он может меня слышать? — спросила Мора.

— Не думаю. Еще рано. Но скоро он придет в себя.

Тем не менее Мора поцеловала мужа в окровавленный лоб:

— Мартин, ты поправишься! Судя по глазам Питера, он не лжет. Я люблю тебя, люблю всем сердцем и готова петь от счастья!

Эммет Макмагон и Питер Келли обменялись взглядами, понимая, что это объяснение в любви не предназначено для их ушей. Дело было слишком личное, и упоминать о нем не следовало.

Ночь выдалась длинная. Шин О’Коннор раздобыл для дрожавшего бродяги сухую одежду и даже дал ему чаю, хотя и неохотно. Он видел кровь на полу кухни Макмагонов и ждал звонка из больницы о самочувствии Мартина.

Бродяга был явно не в себе и нес какую-то чушь о своей сестре. Мол, сестра хочет знать, где он и что с ним случилось. Он очень торопился и, не успев закончить одну бессвязную фразу, начинал другую. «Его нужно отправить в психушку, — думал Шин О’Коннор. — Наверное, оттуда он и удрал». Уходя из камеры, он заметил, что арестованный съежился на койке и бормочет какие-то имена. Но эти имена сержанту ничего не говорили.

Когда Питер Келли вернулся из больницы, Лилиан еще не ложилась.

— Все в порядке, — с порога заверил он. — Все в порядке. Он пришел в себя. Сейчас проверяют, нет ли у него сотрясения мозга. Рентген уже сделали. Нет, он быстро поправится.

Лилиан шумно вздохнула.

— А Мора?

— Настояла на том, что останется в больнице. Привезла с собой Эммета. Им нашли койки.

— Это необходимо?

— Ей так хотелось, — ответил Питер и налил себе бренди.

— Чай готов.

— Не хочу. — Он сел за кухонный стол. — Девочки дома? Клио приехала?

— Да. Грызутся как собаки. Ты мог бы разрядить атмосферу. Они крупно повздорили и никак не успокоятся.

— Какие еще новости? — устало спросил Питер.

— Кто он? Цыган?

— Нет. Почему люди сразу винят их во всех бедах?

— Потому что они другие, вот почему. Так кто же он?

— Бог его знает… какой-то бродяга.

— В Лох-Глассе нет бродяг. Как он залез в дом?

— Эммет оставил дверь открытой. Бедный парнишка чуть не умер от горя. Думает, что это его вина. Именно поэтому Мора взяла его с собой.

Оба умолкли. Лилиан считала, что Мора ладит с пасынком и падчерицей куда лучше, чем она с родными детьми. Похоже, на уме у Питера было то же самое.

Кевин О’Коннор танцевал с Кит.

— Наконец-то я сумел оторвать тебя от этого светского хлыща, — сказал он.

— Он кто угодно, только не светский хлыщ, — ответила Кит.

— Серьезно? Вид у него такой, словно он сошел со страниц журнала мод. Лощеный тип, годами водивший дам на танцы…

— Нет, он годами счищал ржавчину с машин, регулировал двигатели и продавал тракторы.

— Откуда ты знаешь?

— Это мой лох-гласский сосед.

— О боже, складывается впечатление, что половина Дублина родом из этого захолустья. И Клио тоже… Надо отдать вашему Лох-Глассу должное: там рождаются красивые девушки. — Объятия Кевина стали немного крепче.

Кит хотела отстраниться, но увидела, что на нее смотрит Стиви Салливан, танцевавший с Фрэнки, и передумала.

— Будешь распускать руки, получишь коленом в пах, — очаровательно улыбаясь, прошептала она.

— Что? — испугался Кевин.

— Не сможешь ходить неделю, — не меняя выражения лица, предупредила она.

Стиви следил за ними с интересом, хотя не имел представления, о чем идет речь. Оказывается, обольщать мужчин не так уж трудно, решила она.

Танцы закончились около полуночи. В это время закрывались все дублинские танцплощадки: подобные развлечения в воскресенье считались греховными. Прозвучал национальный гимн, и все пошли за своими пальто. Кевин О’Коннор и его друг, непутевый Мэтью, предложили желающим поехать к ним выпить пива или кофе. И послушать пластинки. При этом Мэтью умудрился произнести слова «послушать пластинки» так скабрезно, что никто не сомневался, о чем идет речь.

— Я провожу тебя до общежития, — предложил Стиви.

— Вообще-то я живу не в общежитии, а в однокомнатной квартире, — ответила Кит.

— Жаль, не знал. А то попросил бы разрешения приклонить усталую голову, — улыбнулся Салливан.

— Никаких усталых голов, кроме моей собственной. — Кит расслабилась. Все шло как по нотам.

— А если попробую переубедить тебя?

— И не думай. Тебе следовало забронировать номер в гостинице.

— Какая там гостиница? Я возвращаюсь на свое ранчо.

— Как, ночью?

— Владельцам собственного дела отдыхать некогда.

— Но ведь завтра воскресенье.

— Именно в этот день я встречаюсь с фермерами, приехавшими на мессу, и рассказываю им о новой сельскохозяйственной технике.

— Значит, ты действительно решил добиться успеха?

— Да. Если вспомнить, какое мне досталось наследство… — В его голосе прозвучала горечь.

— Наверное, мать очень гордится тобой.

— Ты же ее знаешь. Она уверена, что гордиться нечем. О боже, ты мне напомнила… Подожди минутку, ладно? Я должен позвонить. — Они стояли у дверей гостиницы. Стиви порылся в карманах, нашел мелочь и сказал: — Я совсем забыл, что мать уехала к сестре и оставила на мое попечение этого хулигана Майкла.

— Как ты можешь заботиться о нем отсюда?

— Хороший вопрос. Я предупредил Майкла, что позвоню около полуночи и надеру задницу, если его не будет дома.

Кит засмеялась. Конечно, на брата он сослался для отвода глаз, но было приятно думать, что у Стиви Салливана полно номеров телефонов, которые можно набрать даже посреди ночи.

Она следила за расходившимися любителями танцев и радовалась, что одержала победу. Сумела отвлечь Стиви от этой куколки Анны. Теперь Анна побежит за утешением к Эммету. Все идет по плану.

Стиви вернулся, но выражение лица его было странным.

— Давай присядем. — Он показал на кресла.

— Может быть, все-таки пойдем? Они уже закрывают…

— Это не займет много времени.

— Майкла нет? — Кит поняла: что-то случилось.

— Он дома, но…

— Что?

— Он сказал, что произошел несчастный случай. Твой отец ранен.

— Это все новая машина! Они не справились с ней и разбились, да?

— Ничего подобного. Взломщик Майкл сказал, твой отец поправится. Он в больнице, где пробудет день-другой.

Но мнение безалаберного Майкла Салливана для Кит ничего не значило. У нее закружилась голова; побледнев, она чуть не упала в обморок Отец, несчастный случай, взломщик… что все это значит?

— Послушай, все будет в порядке. — Стиви все понимал без слов. — После Майкла я поговорил по коммутатору с Моной Фиц. Это был какой-то полоумный. Его поймали. Он напал на твоего отца, но тот поправится…

— Наверно, это тот же бандит, который напал на твою мать.

— Да, наверное.

— Когда я думаю о бедном папе, мне становится плохо, — пролепетала Кит.

— Ладно. Сейчас мы поедем к тебе, ты оденешься потеплее, а потом я отвезу тебя к нему.

— Серьезно? — Кит с надеждой посмотрела ему в глаза. С флиртом было покончено. Стиви обнял ее за плечи и повел к машине. — Не будем задерживаться. Поеду в чем есть, — сказала она.

— Нет, не поедешь. В больнице перепугаются насмерть, если увидят тебя в таком наряде. — Конечно, он был прав. — Да и я не смогу проехать столько миль, не прикасаясь к тебе. Это выше человеческих сил.

— Тогда я переоденусь, — еле слышно ответила Кит.

Стиви тут же пожалел о своих словах. Кит переживала из-за отца, а он сморозил глупость.

— Извини, Кит, — просто сказал он. — Иногда я веду себя как последняя свинья.

— Это неважно.

Они говорили как друзья. Настоящие друзья, хорошо знающие друг друга. Пока Кит переодевалась, Стиви сидел в машине.

Кит повесила в шкаф платье, совершившее множество чудес, и увидела в зеркале свое бледное лицо. После случившегося с отцом все казалось неважным. Что же все-таки произошло? Какое счастье, что Стиви позвонил домой. Она и не догадывалась, что такой человек способен искренне заботиться о младшем брате. За сегодняшний вечер она узнала о Стиви очень много.

Мимо мелькали городки, поля, леса, перекрестки и сельские дома. Но все это казалось Кит нереальным.

— Попробуй уснуть, — предложил Стиви. — Там есть плед. Можешь подложить его под голову.

На Кит были черный свитер под горло и красночерная юбка. Она взяла с собой жакет и теплый шерстяной шарф, но не надела их. В комфортной машине было очень тепло.

— Что еще сказала Мона Фиц? — спросила она.

— Ничего. Я не стал ее задерживать. Решил, что лучше привезти тебя в больницу.

— Да, так лучше, — еле слышно ответила она.

— Тебе сразу станет легче, — сказал Стиви.

— Знаю.

— Такого не должно быть.

Кит посмотрела на Стиви. При лунном свете его лицо казалось особенно красивым.

— Чего не должно быть?

— На свете есть справедливость, — промолвил Стиви Салливан. — Нельзя, чтобы человек потерял и мать, и отца. Он поправится.

* * *

Сержант О’Коннор внезапно проснулся. Была половина восьмого. Мешанина имен и разговоры о сестре вдруг приобрели смысл.

Он вошел в камеру, пнул ногой койку, и испуганный бродяга сел.

— Расскажи мне о сестре, — сказал Шин.

— Что, что?

— О сестре Мадлен. Ты причинил ей вред? Поднял на нее руку? Если ты прикоснулся к ней, я изобью тебя до смерти.

— Нет, нет! — перепугался пленник.

— Сейчас я пойду к ней, а ты моли своего бога, чтобы с ней ничего не случилось. Эта женщина — святая.

— Нет, нет! — Бродяга согнулся пополам и затрясся всем телом. — Она была добра ко мне. Я жил у нее. Понимаете, она прятала меня. Сначала в домике на дереве, а потом у себя. Я бы ни за что не обидел сестру Мадлен! Она единственный человек, который всегда был добр ко мне.

Сержант оставил машину у пивной Лапчатого, по узкой тропинке спустился к избушке отшельницы, остановился у окна и заглянул внутрь. Маленькая сутулая старушка снимала с крючка тяжелый закопченный чайник Что ж, он пришел вовремя. Можно будет поговорить за чашкой чая.

Сестра Мадден обрадовалась гостю.

— Вот это подарок! Я как раз думала: хорошо бы кто-нибудь пришел и выпил со мной чаю. Завтракать в одиночку неинтересно.

— Разве вы не сами выбрали одиночество? Вы же отшельница, — прищурившись, сказал сержант.

— Да, но одиночество одиночеству рознь. — Наступила пауза. В конце концов монахиня спросила: — Шин, вас что-то тревожит?

Казалось, глаза сестры Мадлен видели все на свете, от края озера до тюремной койки, на которой лежал испуганный сумасшедший и бормотал ее имя.

— Вы нашли Фрэнсиса, верно?

— Я не знаю, как его чертово имя, но он сказал, что жил здесь и что вы заботились о нем.

— Я исполняла свой долг.

— Пряча сумасшедшего?

— Я не могла бросить его на произвол судьбы. Он был ранен. И напуган.

— Чего же он боялся?

— Что вы схватите его и накажете.

— Но он же тогда еще ничего не сделал, верно?

— Гараж, Кэтлин Салливан… Шин, вы и так всё знаете.

Внезапно в голове Шина О’Коннора что-то щелкнуло.

— Вы знали, что он избил эту женщину, и все равно прятали его. Скрывали преступника!

— Ну это уже слишком.

— Ради бога, из-за него два человека оказались в больнице. По-вашему, это ничего не значит?

— Два человека?

— Да. Вчера вечером он до полусмерти избил Мартина Макмагона.

Сестра Мадлен закрыла руками лицо; ее плечи затряслись.

— Бедняга, бедняга…

Сержант Шин О’Коннор нахмурился. Ему хотелось верить, что беднягой, которому так сочувствовала сестра Мадлен, был Мартин Макмагон, мирно поднявшийся по лестнице на кухню и увидевший, что на его жену напали. Но он боялся, что речь идет о сидящем в камере сумасшедшем, которого отшельница называла Фрэнсисом.

— Расскажите мне об этом Фрэнсисе, — негромко сказал он.

— Вы не причините ему вреда?

— Нет. Мы о нем позаботимся.

— Честное слово?

Шина охватило нетерпение. Какого черта?

— Сестра, он сказал вам, куда пойдет? — жестко спросил он.

— Нет, но сказал, что вернется, когда устроится на новом месте. Вернется за своими вещами.

— Сколько он отсутствовал?

— Всего три дня.

— Ну, далеко он не ушел. Добрался до главной улицы и залез на кухню Макмагонов, чтобы избить их стулом.

— Не могу в это поверить!

— Как вы думаете, куда он направился?

— Не знаю. Он сказал, что хочет быть свободным человеком.

Сестра Мадлен была очень расстроена, и Шин О’Коннор заставил себя изменить тон:

— Будьте добры ответить, сколько времени он провел у вас.

— Около шести недель… Кто знает? Время не имеет значения.

— Он попал к вам сразу после кражи в гараже и отправки Кэтлин в больницу?

— Должно быть, так, — безжизненно ответила отшельница.

— И вам не пришло в голову сообщить об этом?

— Нет, конечно.

— Сестра Мадлен, должен сказать, вы очень странно понимаете свою ответственность перед обществом.

— Я знала, что он не сможет причинить зла людям, пока будет здесь. — Ее ясные глаза смотрели искренне.

— Да, но стоило ему уйти от вас, как это случилось.

— Я не думала… — Затем последовало долгое молчание. — Я отдам вам его вещи.

Она достала синий пакет с ручками, в котором лежали деньги, чеки, регистрационные книги и несколько дешевых репродукций, взятых в конторе «Салливан моторе».

Шин О’Коннор уставился на них, не веря собственным глазам:

— В поисках этого мы обшарили полстраны. — Отшельница молчала. — Как вы его прятали? К вам постоянно приходили люди. О господи, я ведь и сам был у вас!

— Днем он жил в домике на дереве, — сказала сестра Мадлен таким тоном, словно это разумелось само собой.

Сержант встал:

— Сестра, вы поступили неправильно. Он не лисенок, не кролик и не бедный утенок со сломанным крылом. Он умалишенный, который жестоко покалечил других людей, а мог и убить. Вы оказали ему плохую услугу, предоставив для жилья домик Алисы в Стране Чудес.

— Он был там счастлив, — ответила она. Шин О’Коннор закусил губу, боясь дать волю гневу и сказать то, о чем впоследствии будет жалеть. — Шин…

— Да, сестра?

— Можно мне навестить его? Прийти в участок? — Наступила долгая пауза. — Это никому не причинит вреда. Наоборот, может принести пользу.

Стиви Салливан высадил Кит у дверей больницы.

— Ты со мной не пойдешь?

— Нет. Я уже сказал, он в порядке. Разве иначе я бы бросил тебя?

— Большое спасибо, Стиви. Ты просто ангел.

— Рад был помочь, — ответил он. Кит не хотелось, чтобы он уходил, и она чувствовала, что Стиви тоже не хочется расставаться с ней. — Увидимся позже.

— После мессы, когда ты убедишь прихожан покупать тракторы, — слабо улыбнувшись, сказала она.

— Отлично! — воскликнул Стиви, и его «и-тайп» лихо сорвался с места.

— С ним ваша мать и брат. Он уже разговаривает, — сказала медсестра.

Кит застыла на месте. На мгновение она подумала, что из Лондона прилетела Лена, но тут же опомнилась.

— Он поправится? — спросила девушка, глядя в лицо медсестре.

— Конечно, — ответила та. — Пойдемте. Я вас провожу.

При виде Кит Мора и Эммет подпрыгнули от изумления и радости. Но она прошла прямо к отцу. Его лицо было обезображено синяками, голова забинтована.

— Я выгляжу ужасно, но чувствую себя неплохо, — сказал он.

— На мой взгляд, выглядишь ты чудесно, — ответила она, уронила голову на кровать и дала волю слезам.

Они знали, что Мартин вне опасности, но хотели быть рядом. В больнице им отвели койки. Кит лежала под одеялом и пыталась уснуть, но перед глазами вставали все новые и новые картины. Танцы. Лицо отца в синяках и ссадинах. Эммет, который чувствовал свою вину: если бы он закрыл дверь, ничего бы не случилось. Мора, державшая отца за руку и смотревшая на него с такой любовью, что Кит хотелось отвести взгляд.

И красивое лицо Стиви Салливана, опершегося на машину. Он по-прежнему был в вечернем костюме, но расстегнул воротник белой рубашки. «Увидимся позже», — сказал он. Сегодня. После мессы.

В конце концов ей удалось уснуть.

Вернувшись в Лох-Гласс, Макмагоны долго стояли у дверей, боясь подняться туда, где вчера вечером было совершено жестокое преступление.

Сержант О’Коннор сказал, что там слегка прибрались. Так оно и было. Сломанный стул убрали. Кто-то смыл с пола кровь. На сизалевом покрытии осталось темное влажное пятно — слава богу, не красного цвета. Дом казался серым и пустым.

Мора развернула записку, просунутую под дверь.

— Как мило! — воскликнула она. Филип О’Брайен из гостиницы приглашал их по возвращении прийти на завтрак вряд ли им захочется что-то готовить. — Ну что, пойдем? — спросила она Эммета и Кит. — Это придаст нам сил на весь день.

Они поняли, что Море этого хочется, и согласились.

Филип, не ожидавший приезда Кит, очень обрадовался.

— Значит, ты пропустила танцы? — не скрывая удовлетворения, спросил он.

— Нет, я узнала о случившемся уже после, — ответила девушка.

— На чем ты приехала?

— Филип, большое спасибо за то, что пригласил нас позавтракать, — вместо ответа быстро сказала Кит.

Мора была согласна на все, и вскоре с кухни донесся запах жарившегося бекона и сосисок Они сели у окна, откуда открывался чудесный вид на озеро, освещенное утренним солнцем.

— Великолепная панорама, правда? — небрежно сказала Кит, пытаясь отвлечь Филипа от двух неудобных тем: состояния отца и того, как она добралась до дома.

— Да… Похоже, мы, здешние, слишком привыкли к этому зрелищу. А сейчас мы с тобой сумели оценить его только потому, что оба живем в Дублине.

— Ты прав, Филип, — мягко ответила она. — Знаешь, если бы вы подстригли вон те кусты, вид был бы еще красивее.

Филип предлагал это родителям еще полгода назад, но те, как всегда, сопротивлялись любым переменам. Он тепло улыбнулся Кит, радуясь взаимопониманию. Они и в самом деле были родственными душами. Наверное, сестра Мадлен была права, когда говорила, что сердце Кит свободно. Видимо, вечеринка или танцы ничего для нее не значили, иначе она вряд ли ушла бы с них так быстро.

— Ну, не стану отвлекать вас своей болтовней. Завтракайте спокойно, — сказал Филип Макмагонам, и те посмотрели на него с благодарностью.

Перед уходом он услышал, как Кит сказала Море:

— Когда что-то случается, на Филипа всегда можно положиться. Я помню это с детства.

Если Мора и поняла, о каком давнем происшествии говорила Кит, то не подала виду.

— Я обещала твоему отцу, что все будет, как всегда. Но роскошный завтрак в гостинице обычным не назовешь, правда?

В голосе Моры слышались радость и облегчение. Она была счастлива, что Мартин скоро вернется домой.

Сестра Мадлен неторопливо шла вдоль берега озера. Она не стала подниматься по переулкам, которые вели к бару Лапчатого и гостинице О’Брайенов, а добралась до полицейского участка в обход. Этот маршрут был менее многолюдным.

Отшельница скромно стояла у стола, держа в руках пакет.

— Шин, он любит подовый хлеб, — неуверенно сказала она.

— Учту, — равнодушно ответил сержант.

— Может быть, мы с ним выпьем чаю и я за ним поухаживаю? Как в старые времена.

— Вы хотите оказаться с ним в одной камере? — усмехнулся О’Коннор. — Но он не такой, как прежде. Теперь он ведет себя как зверь в клетке. Бросается на всех и каждого.

— Все наладится, — промолвила сестра Мадлен.

Шин дал ей две кружки с чаем и положил на поднос куски хлеба с маслом.

— Послушай, ты, — сказал он арестованному, не называя его по имени. — Я привел твою подругу. Она хочет войти и посидеть с тобой — одному богу известно почему. Но если ты тронешь ее хоть пальцем, получишь так, что придется отскребать от стены.

Казалось, человек ничего не понял, но при виде сестры Мадлен его глаза наполнились слезами.

— Вы пришли забрать меня домой?

— Я принесла вам завтрак.

Монахиня и умалишенный сидели в камере, пили чай и ели толстые ломти хлеба с маслом. Шин О’Коннор следил за ними издалека. Они говорили о деревьях у озера, о том, что часть домика обрушил ветер. Сестра Мадлен сказала, что птицы улетели на зиму, но весной, как всегда, вернутся обратно.

Она произносила имя «Фрэнсис» с таким уважением, что Шин, обращавшийся к нему «эй, ты», почувствовал угрызения совести.

Фрэнсис отвечал ей, на сей раз внятно и членораздельно. Спрашивал про старую собаку, про то, есть ли у нее дрова для камина. Говорил, что очень промок и хотел бы посидеть у огня.

— Куда вы отправились, когда ушли от меня? — с интересом спросила монахиня. Она не собиралась отчитывать его или допрашивать, но знала, что сержант все слышит.

— Сестра, я спал в полях. Было холодно и мокро. Я не мог найти дорогу. Голова болела.

— А почему вы не вернулись ко мне? Для вас всегда нашелся бы кров.

— Теперь вернусь, — как ребенок, ответил он.

— Значит, ночью вы спали под дождем?

— Сначала я нашел сарай, но там были животные, и я испугался. А вторую ночь провел под деревом. Далеко я не ушел. Устал от ходьбы.

— А потом вы нашли кухню с плитой, верно? Здесь, в городке?

— Да, — понурился он.

— Зачем вы били добрых людей, которые не сделали вам ничего плохого?

— Они хотели снова посадить меня под замок.

— Вы причинили вред очень хорошему человеку. Мистеру Макмагону, который передал для вас бинт и полоскание для горла. А вы его ударили.

— Я испугался, — ответил Фрэнсис.

— Не надо бояться, бедный Фрэнсис. — Она взяла его за руку. — Страх только у нас в голове.

— Правда?

— Правда. Я знаю это, потому что тоже чувствую его.

— Я пойду с вами?

— Нет, вас отвезут туда, где люди присмотрят за вами и избавят от страха. Я этого не умею. — Сестра Мадлен встала.

— Не уходите! — взмолился он.

— Не могу. У меня еще много дел.

— У вас осталась моя сумка.

— Она у сержанта О’Коннора. Он обнаружил ее, когда пришел сказать мне, что вы здесь.

«Сестра Мадлен слегка искажает истину, — подумал Шин О’Коннор. — Она сама отдала мне сумку». Но он понимал отшельницу: Фрэнсис не должен был сомневаться в ее верности.

— Вы придете еще? — спросил бродяга.

— Я буду думать о вас и молиться за вас. Каждый день, Фрэнсис Ксавьер Берн. Где бы я ни была.

— Вы будете у себя в домике, правда? Тогда, когда я поправлюсь?

— Я буду думать о вас, где бы я ни была, — повторила сестра Мадлен.

После мессы Макмагонов окружила толпа. Все слышали, что случилось накануне вечером, и желали Мартину скорейшего выздоровления.

Кит заметила Стиви Салливана. В коричневом пальто с поясом и в твидовой кепке он выглядел совсем по-другому. Стиви разговаривал с группой мужчин. Минут через пять они спустятся по Церковной улице, свернут на Мэйн-стрит и отправятся к Фоули, О’Ши и даже к Лапчатому беседовать о делах, про которые ей рассказывал Стиви. Если сейчас она присоединится к ним, он этого не одобрит… Их взгляды встретились. Кит улыбнулась, помахала ему, но подходить не стала. Салливан извинился перед собравшимися и сам подошел к ней.

— Он в порядке?

— Ты был прав. В полном. А теперь возвращайся. Сам сказал, что владельцам собственного дела отдыхать некогда. Еще раз спасибо. Я никогда этого не забуду.

Возвращаясь к Море, Кит чувствовала на себе его взгляд. А затем прозвучал автомобильный гудок Питер и Лилиан Келли приехали, чтобы отвезти их на ленч.

— Я хочу проведать Мартина, — сказала Мора.

— Я только что из больницы. Ему сделали укол снотворного, так что пусть отдохнет. Ты съездишь к нему днем. Садитесь в машину. Все, — приказал Питер.

— Как, всемером? — засмеялась Мора.

— А по-твоему, зачем врачам «универсалы»?

Эммет и Анна исподтишка наблюдали друг за другом.

— Тебе понравилось кино? — наконец спросила Анна.

— Да, но после случившегося я о нем забыл, — ответил Эммет.

Анна смягчилась:

— Извини. Глупо было спрашивать. Должно быть, вы пережили страшное потрясение. Ты испугался? — с сочувствием спросила она.

Кит не слышала ответа Эммета, но поняла, что Стиви Салливан снова оказался прав: Анна Келли вовсе не была хорошенькой дурочкой с копной светлых волос.

После ленча Кит поднялась в комнату Клио.

— Что стряслось? — спросила она.

— Ты о чем? Я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Ничего не стряслось.

— У тебя расстроенный вид.

— Потому что я действительно расстроена. Лучшая подруга не приглашает меня на вечеринку. Вчера вечером Майкл привез меня домой, а эта чертова Анна оказалась дома. Она изрыгала пламя как дервиш, и Майклу пришлось уехать без… ну, даже не поднявшись наверх.

— О боже, Клио, неужели ты хотела переспать с ним у себя дома?

— Да, до возвращения родителей из гольф-клуба.

— Ты с ума сошла! Слава богу, что Анна была здесь. Последние мозги потеряла…

— Я потеряла не мозги, а бойфренда.

— Если ему от тебя нужна только постель, то потеря невелика.

— Дело не в постели. Майкл может спать хоть со всей Ирландией. А меня он любит! — разозлилась Клио.

— Любит до тех пор, пока ты можешь с ним спать. А что будет потом?

— О, ты говоришь, как мать Бернард.

— Нет. Я только надеюсь, что ты не залетишь. И думаю только о твоей пользе! — с жаром ответила Кит.

Клио слегка остыла:

— Может быть, ты и права… Не знаю, Кит. Все это ужасно сложно. Что делать? Забыть про гордость, позвонить ему и извиниться за случившееся? Или молчать и надеяться, что он вернется?

— Да, это вопрос… — Кит мучила та же проблема. Следует ли предоставить инициативу Стиви Салливану? А если он ее не проявит?

— В старые времена мы ходили к сестре Мадлен и просили у нее совета, — сказала Клио.

— Не в таких ситуациях.

— Да, но она всегда умела найти ответ.

«А это идея, — подумала Кит. — Когда Мора поедет к отцу, нужно будет сходить к отшельнице и поговорить с ней».

Видимо, что-то случилось. У двери стояла груда старых коробок, в которых раньше лежали выздоравливавшие животные. В доме тоже произошли изменения. Почти все немногочисленные пожитки сестры Мадлен лежали на кухонном столе. Старый чайник, три чашки, жестянка с печеньем, молочная банка, несколько тарелок, пара бутылочек…

Сестра Мадлен стояла в спальне и осматривалась по сторонам.

— Сестра, вы в порядке? — окликнула ее Кит.

— Кто там? — Голос казался безжизненным и ничем не напоминал горячее приветствие, с которым сестра Мадлен встречала каждого пришедшего.

— Кит Макмагон.

— О, мне очень жаль, Кит! — Сестра Мадлен протянула к ней руки. — Теперь я до конца жизни буду молиться за тебя и твою семью, чтобы вы поняли и простили…

— Сестра Мадлен, папа поправится. Я видела его вчера вечером и сегодня утром. Через два дня его выпишут.

— Вот и хорошо. Очень хорошо. — Невероятно… Все выглядело так, словно сестра Мадден собирала вещи перед отъездом. — Знаешь, этот бедняга был не в себе. Ему следовало находиться в психиатрической лечебнице. Именно туда его теперь и отправят.

— Знаю, знаю. Питер нам сказал.

— Он не знал, что делает. Ни твоему бедному отцу, ни Кэтлин Салливан от этого не легче, но ничего другого нам не остается… Он не в своем уме.

— Это тот же человек, который избил миссис Салливан и обокрал гараж?

— Да. Разве сержант О’Коннор тебе не сказал?

— Нет. Он ничего не говорил нам…

— Скажет. И все узнают.

— Но где он был все это время? Прошло несколько месяцев…

— Здесь, Кит. В вашем домике на дереве.

— Что? — Кит не поверила своим ушам.

— Понимаешь, я ухаживала за ним, потому что он был болен. Так же, как за бедным Джерардом со сломанным крылом. — Она показала на птицу, которая пыталась перебраться через порог.

— Значит, все это время он был здесь?

— Именно об этом я и жалею. — Глаза отшельницы были полны слез. — Здесь он был в безопасности и никому не мог причинить вреда. В том числе и себе. Но ему хотелось уйти, а я никогда не удерживаю тех, кто этого хочет. — Она посмотрела на небо, вспоминая птиц, улетавших, когда приходило время.

— Ох, сестра Мадлен…

— Если бы я не дала ему кров, не ухаживала за ним, не была бы добра к нему, все сложилось бы по-другому. Он не напал бы на твоего отца, вернулся бы в больницу, Салливаны получили бы назад свои вещи… Зачем я вмешалась? — Она казалась очень старой, хрупкой и неуверенной в себе…

— Вы делали то, что считали правильным, — пыталась успокоить ее Кит.

— И чем это кончилось? Тем, что твой отец попал в больницу. А если бы тот убил его? Если бы твой бедный отец сейчас был мертв, это была бы моя вина.

— Но этого не случилось.

— Ты, наверное, ненавидишь меня. Я возомнила себя богом и решила, что знаю все на свете.

— За что мне вас ненавидеть? Вы так много сделали… и для меня, и для других.

— Я думала, что знаю, в чем заключается добро. А теперь оказалось, что это не так. — Голубые глаза сестры Мадлен потускнели.

— Что вы собираетесь делать? — едва прошептала от волнения Кит.

— Уйти. Туда, где за мной будут присматривать. Где я никому не причиню вреда, буду подчиняться правилам и не смогу принимать неверные решения.

— Что это?

— Монастырь. Я знаю место, куда принимают таких, как я. Буду мыть там полы, помогать на кухне, а взамен мне дадут еду и маленькую келью.

— Но вы говорили, что не любите жить рядом с другими людьми и подчиняться их правилам.

— Так было раньше.

— Как они узнают об этом? Вы им позвоните или напишете?

— Нет, Кит. Просто приеду на автобусе.

— Сестра Мадлен, вы не можете уехать. Здесь вас любят.

— Теперь разлюбят. Я прятала злодея, который напал на Кэтлин Салливан, и никому ничего не говорила. А потом позволила ему напасть на Мартина Макмагона. От любви до ненависти один шаг.

— Пожалуйста, не уезжайте!

— По-другому нельзя, Кит. Я очень рада, что смогла с тобой попрощаться.

— Если бы люди знали, что вы уезжаете, они выстроились бы в очередь, чтобы попрощаться… Нет, они просто не дали бы вам уехать. — В глазах Кит блестели слезы.

— Кит, если ты мне друг, то ничего им не скажешь.

— У вас есть деньги? Чтобы хватило на первое время?

— Да. Твоя мать иногда присылает мне пять английских фунтов.

Кит обомлела. Сестра Мадлен никогда не говорила, что знает, кто такая Лена Грей.

— Моя мать… — начала она.

Сестра Мадлен как будто ее не слышала:

— Она не признается, что это от нее, но я знаю. В квитанции значится: «На непредвиденный случай». А это и есть непредвиденный случай.

— Сестра, но это причинит людям боль. Они приходили сюда, делились своими бедами, а вы уезжаете, не простившись с ними.

— Так лучше.

— Нет, не лучше! Взять хоть Эммета. Вы учили его говорить, читать, любить поэзию. А что скажет Рита, когда вернется в Лох-Гласс, придет к вам и увидит пустой домик? Я знаю, Мора готова на вас молиться. Она не осудит вас за то, что случилось с папой. И даже миссис Диллон, которая ни о ком не сказала доброго слова, говорит, что вас надо канонизировать… Разве можно уйти от них просто так?

Но Кит понимала, что говорит впустую.

— Когда вы уезжаете? — спросила она.

— Сегодня вечером. На шестичасовом автобусе. Кит, у меня еще много дел. Пусть Бог благословит и направит тебя… — Сделав паузу, она продолжила: — И пусть твоя мать найдет покой и мир. Ей хорошо живется?

— Наверное.

— Если так, она получила то, чего хотела. — Взгляд сестры Мадлен затуманился.

— Если бы вы остались, я бы рассказала вам о ней… — взмолилась Кит.

— Нет. Я не хочу слышать о том, как живут другие. Люди должны рассказывать только о себе. Бог с тобой, Кит Макмагон! — И она отвернулась.

Кит вылетела из домика вся в слезах и бежала по берегу, пока не добралась до тропинки, которая вела к гостинице. Обведя взглядом запущенный гостиничный сад, она увидела Филипа, сидевшего в беседке. Прогнившая беседка требовала ремонта и покраски. Филип надел толстое пальто, но сидеть и читать здесь все равно было холодно.

— Можно к тебе? — спросила она.

Филип закрыл книгу.

— А не замерзнешь? — заботливо спросил он.

— Надо же, читаешь учебник… А этот тупица Кевин О’Коннор даже не раскрывал его.

— Тому, у кого есть свои гостиницы, учебник не нужен.

— Нет в жизни справедливости, верно?

— Ты ходила к сестре Мадлен?

— Как ты догадался?

— Ты пришла с той стороны. Куда еще можно было пойти днем в воскресенье?

— Она уезжает, — грустно промолвила Кит. И рассказала ему все.

Было без десяти шесть. У пивной Лапчатого стоял автобус. Сестра Мадлен поднялась по тропинке, держа в руках рваную сумку, сложенную вдвое. Это была одна из немногих вещей, которые она не смогла передать никому другому.

На широкой обочине стояло множество людей. Гораздо больше тех, кто собирался сесть в автобус, зайти в пивную Лапчатого, постучать в заднюю дверь миссис Диллон и попросить ее продать в неурочное время баночку фасоли или коробку хлопьев. Эти люди пришли проверить, правда ли, что отшельница уезжает.

Здесь были Клио и Анна. Рядом с Эмметом стояли Майкл Салливан, Патси Хэнли и Кевин Уолл. Патси Хэнли, засунув в рот палец, пыталась понять, что происходит. Были и взрослые: почтальон Томми Беннет и Джимми, швейцар гостиницы. Они стояли молча и переминались с ноги на ногу, как будто ждали чьих-то слов. Слов, которые помешают отшельнице уехать из городка.

Казалось, сестра Мадлен никого не замечала.

Вперед шагнул Томми Беннет:

— Сестра, куда вы едете? Я был бы рад заплатить за ваш проезд.

— Девять шиллингов, Томми, — еле слышно ответила сестра Мадлен. Она не хотела произносить вслух название места, в которое ехала.

— Сестра, но вы ведь вернетесь? — сказал почтальон, отдав названную сумму кондуктору и взяв у него билет.

Сзади маячили неясные фигуры, тоже пришедшие посмотреть на отъезд отшельницы.

— Она сама могла бы заплатить! Из денег, украденных в гараже Салливана! — крикнул кто-то.

Раздался смешок. Кит оглянулась. Она не верила своим ушам. Люди любили сестру Мадлен. Неужели они могли от нее отвернуться?

Водитель, который был не местным, только пожал плечами. Он не понимал, что происходит, но это ему не нравилось. Какие-то подростки подходили и пожимали руку маленькой женщине — судя по виду, монахине. А другие стояли поодаль и наблюдали за этой сценой, словно в театре.

Не успел церковный колокол пробить шесть раз, как кондуктор вошел в автобус и дал сигнал к отправлению. Водитель обвел взглядом длинную главную улицу Лох-Гласса. Он не хотел упустить припозднившихся пассажиров, но чувствовал непреодолимое желание уехать поскорее. Автобус покатил по темной улице.

Никто не махал ему вслед.