В кафе с плетеными столиками сидели Вонни и Дэвид за чашкой кофе, поджидая Марию, чтобы начать урок вождения.

— Она говорит, что ты замечательный человек и совсем не кричишь на нее во время занятий, — похвалила его Вонни.

— Бедная Мария, она привыкла, что все на нее кричат? — спросил Дэвид.

— Мне пришлось, и Манос тоже покрикивал не раз, поэтому, думаю, она ждала этого и от тебя.

— Криком не поможешь, — заметил Дэвид.

— Я говорила Марии, что ты научил свою маму водить машину. Сказала, что твоя мама должна быть счастлива иметь такого сына.

— Она действительно так думает?

— Почему ты это говоришь? — удивилась Вонни.

— Потому, что это так. Она на стороне отца. Повторяет за ним все: и что у меня уже готовый бизнес в руках, что я должен стать правой рукой отца, его глазами и ушами. Что мне повезло, что у большинства людей нет бизнеса, который они получили бы вот так легко, готовой компании, которую он создал своими руками.

— А ты можешь сказать им, что любишь их, а не эту работу?

— Пытался много раз, но все кончается упреками и руганью. Я говорил им, что мне неловко, что, как только я вхожу в офис, у меня начинается паника. Но это все равно что разговаривать со стеной.

— Когда ты вернешься, то увидишь, что они смягчились, — начала она.

— Я не вернусь, — отрезал он.

— Ты не можешь убежать и остаться здесь навсегда.

— Вы же смогли, — просто ответил Дэвид.

— Устала повторять, что были другие времена, — вздохнула Вонни.

— Хочу сегодня поездить с Марией по горным дорогам, — доложил Дэвид.

— Боже, да ты храбрый как лев, — восхитилась Вонни.

— Когда движения на дороге нет, она отлично справляется. Не паникует.

— Но, Дэвид, эти крутые повороты, эти места, где дорога уходит из-под колес…

— Знаю, но не по этим ли дорогам будет ездить она, когда начнет работать на вас?

— Да, спустя месяцы или недели, а не так скоро.

— Нет, ей за городом лучше. Все эти огромные грузовики, выезжающие с бензоколонки…

— Поосторожнее про бензоколонку, ты наступаешь на больное место, — предупредила Вонни.

— Что вы имеете в виду?

— Эта бензоколонка была моей, я работала там день и ночь в течение многих лет.

— Неужели!

— О да. Так и было.

— Вы ее продали?

— Нет, ее у меня как бы забрали. Слишком длинная и запутанная история, чтобы рассказывать. Где вы с Марией будете кататься сегодня, хочу знать, чтобы держаться оттуда подальше.

— Думаю, съездим к Андреасу, дорога там достаточно извилистая.

— Он тебе нравится, не так ли? — заметила Вонни.

— Кому он может не понравиться? Он такой добрый и деликатный. Не давит на людей, не заставляет делать то, чего им не хочется.

— Конечно, он своеобразен.

— Но он добрый, — заметил Дэвид. — Сын его, должно быть, просто глупец, если до сих пор не вернулся из Чикаго помогать ему.

— Возможно. — Вонни задумчиво пожала плечами.

— Почему «возможно»? Парень работает в овощной лавке за сотни миль от дома, посреди огромного шумного города, как сказал Андреас. А мог бы жить здесь, в красивом месте, помогая своему отцу.

Вонни с удивлением смотрела на Дэвида, склонив голову на плечо.

— Что это значит? — спросил наконец он.

— Ты знаешь, что это значит, Дэвид. То же самое можно сказать о тебе. У тебя есть отец и даже мама, которые по тебе скучают и не понимают, что ты делаешь вдали от дома.

— Это другое, — сопротивлялся Дэвид.

— Ну конечно!

— Совершенно другое. Мой отец не умеет рассуждать, он просто всегда прав. С ним никто бы не ужился.

— Адонис мог сказать о своем отце то же самое. Андреас не стал бы размещать иллюминацию на крыше, не позволил бы музыкантам завлекать народ на холм по вечерам. Адонис ничего не мог изменить, предложить. Андреас был всегда прав.

— Не заметил этого в нем, — холодно ответил Дэвид.

— Нет? Ну конечно, он с тобой ласковый и уважительный. Люди со своими детьми обычно не такие вежливые. — Она задумалась.

— У вас есть сын, Вонни?

— Да, Ставрос, как и его отец.

— И вы с ним ласковы и уважительны?

— Я с ним не вижусь, чтобы быть ласковой или неласковой.

— Но вы же должны видеться иногда? — удивился Дэвид.

— Нет. Вовсе нет. Но когда я с ним виделась, я была резка со всеми. Поэтому он совершенно не знал, как сильно я по нему скучаю и как нежна и заботлива могла быть с ним. — Она поднялась, выпрямилась, и лицо ее снова стала непроницаемым. — Я заберу этих детей, чтобы вы с Марией могли прокатиться по дороге смерти или еще куда-нибудь.

Она крикнула детям что-то по-гречески, и они радостно ей ответили.

— Что вы им сказали? — спросил Дэвид.

— Предложила мороженого. Похоже, идея им понравилась.

— Бьюсь об заклад, вы со всеми всегда были ласковы и внимательны.

— Нет, Дэвид, не стоит так думать, но не стоит и никого расспрашивать обо мне. Все равно ничего не скажут. Объяснить мои проблемы могу только я.

В этот момент на пороге появилась Мария, готовая к занятиям. Она поприветствовала Вонни и повернулась к Дэвиду:

— Паме, Дэвид.

— Паме, Мария.

Вонни с изумлением смотрела, как она села в машину, посмотрела в зеркало заднего видения и плавно повела машину по дороге.

Если этому мальчику суждено остаться в Агия-Анне, он может хорошо зарабатывать, преподавая вождение.

Андреас с братом Йоргисом играли в триктрак в кафе рядом с полицейским участком. Они видели, как знакомый фургончик Маноса выехал из Агия-Анны.

— Это Мария! Кто-то учит ее вождению! — воскликнул Йоргис.

— Должно быть, Вонни, — предположил Андреас.

— Нет, похож на мужчину.

— А, это парнишка Дэвид Файн. Такой хороший молодой человек, — с удовольствием произнес Андреас.

— Да, действительно, — согласился Йоргис.

Они помолчали.

— Есть ли что-нибудь от… — начал Йоргис.

— Нет, ни слова, — быстро ответил Андреас.

— Конечно, они там могли не слышать ничего.

— Нет, в самом деле. — Андреас застучал по доске.

Больше об Адонисе в далеком Чикаго не будет сказано ни слова. Они говорили о своей сестре Кристине, у которой была беспокойная юность, но которая теперь жила счастливо с добрым человеком на другом конце острова. О ее прошлом они теперь не вспоминали. Не говорили они и о бывшей жене Йоргиса, которая знала Маноса и его друзей, когда они были детьми. От нее тоже не было вестей.

Томас отыскал книжный магазин.

— Вивлиополио, — когда-то сказала ему Вонни.

— Неужели? — удивился Томас. — Звучит как витаминный напиток.

— Знаете, буква «В» в греческом пишется как «Б» с таким хвостиком внизу. Когда я приехала сюда, то первым делом пошла в книжный магазин, и когда нашла его, то увидела нечто похожее на библионвакио, или нечто вроде французского «библиотек».

— Какая вы смешная! — сказал он ей с любовью.

— Я просто кошмар, — ответила Вонни. — А что вам нужно в книжном магазине?

— Немецкую поэзию. Думаете, у них найдется?

— Возможно. Кто знает…

И она была права. В магазине был маленький отдел, где нашелся томик работ Гете, с текстом на немецком и на английском языках. Он купил это издание и сел на скамейку на берегу у магазина.

Томас старательно изучил книгу и нашел то, что искал. В записной книжке у себя он написал:

Рядом он написал перевод:

Он выучит строки наизусть и прочтет их Эльзе. Нельзя, чтобы она думала, что он профан в немецкой поэзии.

Едва он начал переписывать следующую строчку, в которой говорилось о нежном ветерке, миртовых рощах и о высоких лаврах, как на страницу упала чья-то тень. Это была Эльза. Она заглянула ему через плечо, интересуясь, что он читает. Отойдя в сторону, она прочла строку за него:

— Ну ладно, сдаюсь, — сказал он. — Перевода еще не прочел. Что это означает?

— Это значит… дайте взглянуть: «Тебе известно это? В краю, куда бы я с тобой ушел, любовь моя».

Говоря это, она посмотрела ему прямо в глаза, и они оба смутились, будто бы случайно открыли нечто совершенно сокровенное.

— Гете бывал в Греции? Не это ли та земля, где лимонные сады в цвету? — спросил Томас, чтобы перевести разговор в более спокойное русло.

— Несомненно, речь идет о Средиземноморье, но в основном это Италия. Хотя, конечно, в Греции он тоже мог бывать. В этом я не сильно осведомлена.

— А что говорить обо мне? До сих пор я ни строчки не прочел на иностранном языке, — смутился Томас.

— Почему же теперь вы стали читать?

— Чтобы произвести на вас впечатление, — просто ответил он.

— Вовсе не обязательно. Я и так под впечатлением, — призналась Эльза.

Андреасу позвонили из Ирландии.

— Это таверна в Агия-Анне? — спросил голос.

— Да. Чем могу помочь?

— Фиона Райан звонила домой из вашей таверны в день этой ужасной катастрофы.

— Да. Да. Я помню.

— Я подруга Фионы, Барбара. Фиона дала ваш номер, чтобы быть на связи, и я звоню, потому что… ну, в общем… мне хотелось бы знать, они все еще в Агия-Анне?

— Да. Какие-то проблемы?

— Нет, никаких проблем, в общем-то… извините, с кем я разговариваю?

— Меня зовут Андреас, это моя таверна.

— О, прекрасно, а вы с ней виделись с тех пор?

— Это очень маленький городок, мы все тут каждый день видимся.

— А Фиона в порядке?

Андреас помолчал.

— В порядке.

Девушка была совсем не в порядке, избитая собственным парнем, который ее бросил и сбежал в Афины, где теперь сидел в тюрьме, ожидая суда за торговлю наркотиками. Она до сих пор ждала этого подонка. У Фионы был выкидыш. В порядке? Едва ли.

Но, даже несмотря на то, что инстинкт заставлял рассказать этой женщине все, что случилось, он знал, что делать этого не стоит.

— Похоже, что им всем тут нравится, — сказал он запинаясь.

— Всем? Вы хотите сказать, что у них с Шейном появились друзья в городе? Обычно люди их избегают, словно чумы.

— Очень милые люди, немцы, американцы, англичане. — Он попытался успокоить ее.

— Ну что же, это сюрприз. Послушайте, Андреас, могу ли я послать ей сообщение по электронной почте или по факсу?

— Конечно. — Он дал ей номер полицейского участка.

— Мы все очень переживали по поводу того, что у вас там случилось. Наверное, было ужасно.

— Спасибо. Вы очень добры, — поблагодарил он. Она действительно была добрая и милая, не такая, как его хладнокровный сын Адонис в Чикаго.

Но он обещал Эльзе. И уже поздно, письмо должно было дойти.

Фиона пришла на прием к доктору Леросу на осмотр, как обещала.

— Все прекрасно, — успокоил он. — Вы молоды и здоровы. Можете рожать детей, сколько захочется.

— О, я так надеюсь когда-нибудь, — обрадовалась Фиона.

— Возвращаетесь к себе на родину?

— Нет. Надо обождать, пока Шейн не приедет за мной. Надеюсь найти здесь работу. Я квалифицированная медсестра. Могу ли я вам помогать в чем-то, например, на приемах больных?

— Не совсем, моя дорогая барышня. Видите ли, мои пациенты говорят только по-гречески.

— Но я собираюсь выучить язык, — пообещала Фиона. — Было бы замечательно: Шейн возвращается, а я уже обустроилась здесь.

— Он огорчится, что у вас случился выкидыш? — Доктор Лерос кое-что слышал о поведении Шейна перед отъездом из Агия-Анны. Он знал: никто не верил, что Шейн когда-нибудь вернется.

Бедная, добрая, обманутая девушка.

Но работы у него для нее не было никакой.

— Он по-своему расстроится, но, может быть, гораздо лучше, когда беременность планируется более тщательно. Он будет рад узнать, что я здорова.

— Хорошо.

Славная девушка.

— А как насчет работы?

— Это невозможно, поверьте. Можете обратиться в гостиницу Анна-Бич.

— Да, но они на зиму закрываются, — вздохнула Фиона.

— Вы собираетесь жить здесь круглый год? — Он широко раскрыл глаза.

— Вонни живет, — оправдалась Фиона.

— О, это совсем другое.

— Почему другое? — воскликнула Фиона.

— Вы не знали Ставроса, — сказал доктор Лерос.

— А вы его знали?

— Да, он был моим лучшим другом.

— И где же он теперь?

— Не знаю, он уехал с острова. — Лицо его помрачнело.

Фионе отчаянно захотелось знать.

— Он когда-нибудь вернется, как вы думаете?

— Не теперь… Много воды утекло с тех пор. — Он встал, чтобы проводить ее. Консультация была закончена.

Йоргис колесил по Агия-Анне в поисках Фионы. Он был уверен, что встретит ее или кого-то из ее друзей. Он заметил ее с корзиной, покупающей овощи.

— О, прекрасно, Йоргис, вы тот, кто мне нужен. Как по-гречески «арбуз»?

— Карпуци.

— Отлично! Карпуци, карпуци, — радостно повторила она.

— У меня для вас письмо, — сказал Йоргис.

— От Шейна! Я знала, что он свяжется со мной. — Лицо ее засияло.

— Нет. Это от вашей подруги Барбары из Ирландии. — Он передал ей распечатанное электронное письмо.

Она едва взглянула на него, ужасно расстроенная, и просто положила в корзину.

— Вы всегда можете зайти в полицию и послать имейл в ответ, — предложил он.

— Нет, спасибо, Йоргис. А можно ли узнать, как там Шейн в Афинах?

Он прикусил губу и посмотрел на нее.

Определенно, не следовало скрывать от нее, что Шейн под следствием и не вернется за ней. Но в Афинах хватало и авторучек, и бумаги, и телефонов. Он мог бы с ней связаться, если бы захотел. А он этого не хотел.

Надо оставить все как есть.

— Карпуци, — сказал он, уходя.

— Это по-гречески «до свидания»? — спросила она.

— Нет, это арбуз, — засмеялся он. — Выбирайте самый крепкий.

Она присела возле кафе и достала письмо.

Ты, должно быть, удивилась, как Шерлок Холмс Барбара тебя отыскала, но это просто: у твоей мамы был номер, по которому ты звонила. Андреас сказал мне, что его брат работает в полиции и что у вас с Шейном замечательные друзья со всего света. Вот так новость!

О, мне тебя так не хватает в больнице. Кармел как старшая медсестра просто невыносима. Пугает больных, терроризирует медсестер, злит посетителей, носится повсюду, как сумасшедшая. У нас две новые медсестры с Филиппин, деликатные малышки, они чуть было не улетели обратно в Манилу, пока мы не сказали, что все сходим с ума от них.

В ортопедию требовались новые сестры, я думаю подать заявление. Какая радость работать с новыми коленками и новыми тазобедренными суставами. Есть какие-нибудь новости о том, когда вы с Шейном приедете? Если в конце лета, на рынке недвижимости появятся действительно отличные квартиры. Вы с Шейном могли бы купить какую-нибудь из них, и всего в десяти минутах от больницы. Мне бы самой хотелось, но вам придется двоим платить за нее.

На самом деле я рассказала твоим маме и папе про такую возможность, что вам бы понравилось жить там, когда вернетесь. Они даже глазом не повели. Помнишь, как они не могли даже имени его слышать? Ты, конечно, правильно все сделала.

Они очень образовались, когда ты позвонила по поводу этой трагедии. Наверное, было ужасно.

Тем не менее у тебя теперь есть мой электронный адрес. Расскажи мне, как вы там и как вам нравится Греция. Всегда хотела там побывать, но дальше Испании не выезжала. Помнишь, как мы были в Марбелле и встретили двух парней из Англии, которые поджарились на солнце до хруста и дали нам ключи от своей машины? Не сумасшедшие ли мы были тогда? Хотя ты до сих пор все та же!

Люблю вас обоих,

Барбара.

Барбара шлет свою любовь Шейну? Отец и мать смирились, что она будет жить с Шейном вечно? Мир слегка накренился.

Она прочла письмо еще раз и вернулась в номер Эльзы, чтобы приготовить суп и фруктовый салат.

Эльза остановилась возле сувенирной лавки Вонни и пригласила ее на обед.

— Фиона сегодня готовит, у нас будет девичник, — предложила она.

— Нет, спасибо, Эльза, очень мило с вашей стороны, но я должна работать.

— Работать? А чем вы занимаетесь?

— Каждую неделю навещаю группу слепых людей, которые ткут ковры. Я выбираю для них цветную шерсть. А потом продаю эти ковры. — Она пожала плечами, словно это была обычная работа, которую мог сделать каждый.

— Вы всегда знали, как ткать ковры? — спросила Эльза.

— Нет, не всегда.

— Тогда почему вы этим занялись, особенно со слепыми?

— О, мне надо было что-то дать взамен, и я поняла, что ткать лучше всего получается у слепых. Им надо было только, чтобы кто-то показал им, где красная пряжа, а где оранжевая.

— Что вы имеете в виду, говоря, что надо было дать взамен? — удивилась Эльза.

— Ко мне здесь слишком хорошо отнеслись однажды. Когда-то я была полное ничтожество, всем мешала жить, пугала их детей. Они мирились со мной, пока я не исправилась.

— Не могу поверить… вы могли пугать людей? — Эльза засмеялась, словно это была шутка.

У Вонни вид был очень серьезный.

— Ты мне не поверила. Но у меня было оправдание. Понимаешь, мой муж предал меня. Он играл в тавли в ресторанах и тавернах, я не возражала. Все так. Но когда он увидел красавицу Магду, он позабыл все на свете. Он был просто одурманен ею. И не вернулся ко мне. У меня был маленький сын, и люди помогали мне растить его, пока я работала на бензоколонке. Никогда этого не забуду… им было трудно встать на мою сторону. Я была чужестранкой… им следовало быть на его стороне, а не со мной.

— И что же случилось?

— Много чего случилось, — вздохнула Вонни. — Главное, что Ставрос ушел из нашего дома к ней.

— Нет! В этом маленьком местечке! — Эльза была потрясена.

— Размер места был ни при чем, на самом деле не важен. Ситуация такая же ужасная, как и в большом городе. Он просто не вернулся. Я наделала много глупостей. Именно тогда люди были невероятно терпеливы и добры со мной.

— Какие глупости? — поинтересовалась Эльза.

— В другой раз, как-нибудь. — Лицо Вонни снова стало непроницаемым.

— Просто недавно я тоже натворила много глупостей, и спокойнее думать, что и другие тоже, — объяснила Эльза.

— Этот парень, который останавливался в Анна-Бич и кричал звездам, как он тебя любит?

— Вы все знаете! — воскликнула Эльза. — Да, конечно, это он. И я его все еще сильно люблю, в том-то и проблема.

— Почему проблема?

— Ну, это довольно сложно.

— В этом деле всегда сложно, — посочувствовала Вонни.

— Думаю, да, но мы забываем это. Его зовут Дитер, он заведует телестудией, где я работаю… работала. Он всему меня научил, я у них стала как бы звездой, представляла большие программы новостей по ночам. И, как водится, мы влюбились, сошлись, или как вы это называете, и прожили вместе больше двух лет.

— Вы живете вместе? — спросила Вонни.

— Нет, это не так просто.

— Он женат или еще что-то?

— Нет, это не то. Просто на такой работе, когда все знают, возникает неловкая ситуация.

Вонни взглянула на Эльзу в упор. Почему-то Эльза встревожилась и напряглась.

— Вонни, вы и представить себе не можете, как это там, словно в пекле. Все думают, что я получила эту работу потому, что жила с ним. Легко ему на его месте, и мне легко.

— Конечно. — Вонни не отставала. — Тогда что ты делаешь здесь?

— Я обнаружила в нем что-то очень холодное и бесчувственное.

— Что-то большее, чем нежелание афишировать ваши отношения? — спросила Вонни.

Теперь Эльза разозлилась:

— Вы просто не понимаете, это было обоюдное решение.

— Да, конечно, — сказала Вонни. — Так в чем же была его холодность и бесчувственность?

— Я узнала, что у него ребенок от женщины, с которой он встречался за несколько лет до меня.

— И что?

— Что значит «что»? У него ребенок, которого он никогда не признавал, девочка не является частью его жизни. Вы не считаете, что это плохо?

— Думаю, такое случается во всем мире каждый день, и люди выживают.

— Со мной было то же самое. Отец просто ушел. Не задумываясь ушел.

— И смотри, ты же выжила, Эльза! Такая красавица, умница, преуспевшая во всем. Это доказывает мои слова.

— Это ничего не доказывает. Вам неизвестно, что я чувствую, что я всегда чувствовала. А чувствую я, что настолько бесполезна, что даже мой отец не беспокоился обо мне.

— Пора стать взрослой, Эльза. В итоге мы все вынуждены рассчитывать только на себя. На себя и на друзей, если повезет их иметь. Мы не прикованы к своим детям, и они тоже. Нет такого закона, который говорил бы: «Ты должен любить свое дитя, а твое дитя должно любить тебя». Счастливые семьи — это игра, в которую люди играют, как в карты, и нет тут никакой реальности.

— Не знаю, что сделало вас такой суровой и циничной, но рада, что я так не чувствую, — обиделась Эльза.

— Ты хочешь, чтобы он изображал из себя субботнего папашу для ребенка, которого он, возможно, и не собирался иметь?

— Но девочка существует, и он должен сделать именно это.

— Ты ушла от него не из-за этого, — предположила Вонни.

— Извините?

— Ты ушла от него, потому что не доверяешь ему. Ты думала, что он в итоге признает, что ты нужна ему, как часть его жизни. Ты такая красивая, молодая, привыкла жить так, как хочешь. Если бы ты действительно его любила, то не думала бы об этом ребенке. Но нет, ты не уверена, что он вообще любит тебя. Именно поэтому ты цепляешься за тот случай из его жизни, который был задолго до вашей встречи. Тебе нужно оправдание, верно?

У Эльзы навернулись слезы от несправедливости таких нападок.

— Ах, как вы не правы! Он любит меня. Сами слышали, как он кричал об этом. И на следующее утро он возвестил об этом всем, когда садился на паром. Без него у меня в сердце такая огромная пустая дыра. Я решила вернуться в Германию как можно скорее, чтобы сказать ему, что тоже люблю его.

Вонни наклонилась к ней:

— Ты ни за что не примешь мой хороший совет, но не возвращайся туда, не останавливайся, оставь его. Останься прекрасной, золотой мечтой для него. Он никогда тебя не полюбит так, как тебе хочется.

Эльза встала, не решаясь продолжать беседу. Ей показалось, что по боковой лестнице поднимается Томас в своих ужасных мешковатых штанах. Ей не хотелось говорить с ним или вообще с кем-то. Ей захотелось к себе в номер. Поскорее.

— Ты такая тихая, Эльза, — заметила Фиона. — Тебе не нравится этот вкусный, полезный суп, что я приготовила?

— Он отличный. Извини, мне сегодня как-то невесело. Не беспокойся, я справлюсь, сама не терплю угрюмых. — Она улыбнулась ослепительно-яркой улыбкой.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Фиона.

— В общем, да, как водится, я поругалась с Вонни по пустякам.

— Поругалась с Вонни?

— Знаю, это кажется невозможным, но именно это и случилось.

— Но о чем ссора? — Фиона была потрясена.

— Она знает обо мне и Дитере. Хочет, чтобы я бросила его, оставила его в покое.

Эльза ничего не рассказывала Фионе о своей ситуации до этого момента. Фиона просто онемела.

— Мы смотрим на вещи немного по-разному, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Но ты же его все еще любишь, не так ли?

— О да, совершенно определенно, и он чувствует то же самое, — ответила Эльза.

— Тогда в чем вопрос? — Фиона по этому поводу рассуждала совершенно ясно и деловито. — Ты должна вернуться к нему, что бы Вонни ни говорила.

Они все договорились встретиться в гавани в кафе после обеда и поговорить.

— У кого-нибудь из вас есть чувство, что мы просто убиваем здесь время… что надо бы заняться чем-то другим? — спросил Томас.

— Я тут счастлив, мне нравится, — возразил Дэвид.

— Мне тоже, — согласилась Фиона. — Я должна быть здесь, пока не вернется Шейн.

— Я, пожалуй, уеду обратно в Германию на следующей неделе, — сообщила Эльза. — Как раз обдумываю. А что вы, Томас?

— Вонни считает, что мне надо в Калифорнию к сыну. Но пока я не решил.

— Вонни занята выпроваживанием нас по домам! Как только Мария научится водить свой фургон, Вонни и меня выставит налаживать мир с родителями и работать с отцом, — угрюмо предположил Дэвид.

— Она считает, что Шейн не вернется, говорит, что здесь нет работы, а мне лучше вернуться в Дублин.

— Она здесь больше полицейский, чем Йоргис. Считает, что мне пора прекратить отношения с человеком, который меня не любит, — хихикнула Эльза.

— Она никогда так не ставила вопрос, — сказал Дэвид.

— Почти в точности так, но я не такая, как вы все, мне она советует продолжать движение и не возвращаться домой.

Каждый выложил все, что узнал о Вонни: она приехала сюда с запада Ирландии более тридцати лет тому назад, потому что полюбила мужчину по имени Ставрос. Смогла купить ему бензоколонку, где работала день и ночь. У нее был сын, тоже Ставрос, с которым она теперь не видится. Ставрос-старший покинул остров, возможно, увезя с собой маленького сына. У Вонни были тяжелые времена, но люди Агия-Анны позаботились о ней, и она считала, что в долгу перед ними.

— Какие тяжелые времена? — задумалась Фиона. — Может быть, у нее был срыв, когда Ставрос ушел?

— Думаю, она стала алкоголичкой, — тихо сказал Дэвид.

Все были потрясены. Эта тихая, способная, собранная женщина — и алкоголичка? Невозможно.

— Почему ты так думаешь? — спросила Эльза.

— А вы заметили, что она никогда не пьет никакого вина или узо, вообще ничего спиртного? — задал вопрос Дэвид.

Они посмотрели на него с уважением. За столом с Вонни сидели они все, но только тихий, чуткий Дэвид заметил то, чего не смогли увидеть другие.