В комнате стало совсем тихо. Мик смотрел на Лизу. Она сжала руки в кулаки, казалось, что она сейчас ударит его.

— Что вы тут раскричались?

Они оба вздрогнули. В комнату вбежал Крокет, в руках он крепко сжимал ружье.

— Вас, наверное, даже в Мексике слышно. Вы что… — Он замолчал на полуслове, увидев, как переменилась внешность Мика, — постриженные волосы, чисто выбритое лицо.

Лиза поняла, что Крокет, должно быть, слышал их разговор. Да и как его было не услышать? Воздух был наэлектризован, как будто здесь только что прокатилась буря. Лиза решила, что должна первой как-то попробовать разрядить обстановку. Собрав все свое хладнокровие, она приняла непринужденную позу и засунула руки в карманы, чувствуя приятный холод револьвера. Она не должна думать о том, что произошло. Она не должна думать о том, как привлекательны плечи этого мужчины, широкая грудь, бедра, все его тело. Лиза тряхнула головой. Нет, она не будет думать об этом. Она не будет думать о нежном шепоте, о его жарком дыхании около ее уха, о прикосновении его языка к се шее.

И она не будет думать о своей неосторожной откровенности.

— Наш солдат принял ванну и побрился. Вот и все, — неожиданно произнесла Лиза. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что именно нужно сейчас говорить. — Отведи его к мосту и покажи, что ему придется сделать.

— Нет, — сказал Мик, и оба, Крокет и Лиза, посмотрели на него. — Крокет, выйди на улицу, — добавил он повернувшись к юноше.

Крокет хотел возразить, не желая выполнять приказы человека, который являлся их пленником, но, увидев строгий и твердый взгляд Мика, отказался от своего намерения.

— Я буду около сарая, — сказал он, глядя на Лизу. — Позови меня, если что.

Но он был нужен ей сейчас — нужен для того, чтобы Мик не смог продолжать тот разговор, который она так опрометчиво начала. Ей нужно было, чтобы он отвел Мика к мосту и у нее появилась возможность собраться с мыслями и придумать что-нибудь такое, что сбило бы Мика с толку, запутало бы его.

Но Крокет не стал дожидаться ее ответа. Развернувшись, он вышел из кухни. Дверь хлопнула, оставив Лизу один на один со своим пленником.

Наступившая гнетущая тишина заполнила кухню. Лизу затрясло от страха. Она не должна была ничего говорить, ведь она и решила ничего не говорить. Но все эти дни она не находила себе места, что-то рвалось наружу, не давая ей покоя.

Лиза смотрела на Мика, стоявшего перед ней. Кто он? Она знает и не знает этого человека. Она видела, как он сжимает руки в кулаки, а потом расслабляет их, снова сжимает и снова расслабляет. Лоб его был нахмурен, а голубые глаза, казалось, хотели просверлить ее насквозь.

— Почему ты не сказала мне обо всем сразу, как только я проснулся?

Лиза полагала, что Мик будет осторожно, нерешительно расспрашивать ее. Но он был почти груб в своей прямоте.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Черт подери, Лиза. Сейчас не время быть застенчивым. Ведь я помню! Я помню почти все. Я помню запах твоей кожи, звук твоего дыхания. Разве ты не считаешь нужным рассказать мне о том, что было между нами той ночью?

Лиза твердо сжала губы. Нет, она не хотела говорить. Это смущало ее. Она считала это слишком интимным, чтобы запросто рассказывать обо всем.

— Лиза, скажи правду. Боже мой, ты должна сказать мне, как это произошло. Ты должна была знать, что я не контролирую свои действия. Почему ты позволила случиться всему этому?

Было видно, что он уже давно хотел задать ей эти вопросы. Но Лиза, пожав плечами, приняла небрежный вид.

— Вы говорите так, будто между нами произошло нечто совершенно ужасное.

— Я как раз и хочу узнать это.

Лиза подошла к окну и, скрестив руки на груди, невидящим взглядом смотрела на улицу. Она услышала, как он вздохнул.

— Послушай, Лиза, я не хочу оскорбить тебя, но в моей памяти эти последние дни немного перемешались. И мне кажется, что ты должна, по крайней мере, объяснить мне, как получилось, что мы стали заниматься с тобой любовью.

Лиза резко повернулась, но не произнесла ни слова. Мик слегка покраснел. Он опустился в кресло и положил руки на колени. На нее он не смотрел.

— Я сделал тебе больно?

Что она могла сказать на это?

— Чуть-чуть, — прошептала Лиза, — сначала.

Этот ответ, по-видимому, не успокоил его, как она надеялась. Мик потер лоб и глубоко вздохнул.

— Прости меня. Мне нет никакого оправдания. Никакого.

Лиза не знала, что сказать. Она ожидала, что он будет винить себя, но никак не могла предположить, что он захочет взять всю ответственность на себя.

Она считала, что так поступать, по меньшей мере, глупо. Она не ребенок и не дурочка. И вполне могла сдержать себя. И если бы она действительно хотела остановить его, то для этого ей было бы достаточно просто выйти из комнаты.

— Лиза, я…

— Как вы осмелились? — перебила она его.

Мик еще сильнее покраснел, услышав ее слова, которые он превратно истолковал.

— Да как вы посмели предположить, что ваши чары настолько сильны и ваше обаяние настолько велико, что я тут же потеряла голову?

Мик смотрел на Лизу в изумлении.

— Почему вы думаете, будто я настолько слаба и глупа, что вы смогли заставить меня делать то, что я делать не хотела? К вашему сведению, я прожила двадцать три года, не занимаясь любовью ни с одним мужчиной. Просто я этого не хотела.

Лиза перевела дух, чтобы успокоиться, но злость в ней нарастала еще сильнее.

— Черт подери, а обо мне вы подумали? О моих мыслях? О моих побуждениях? Вы подумали, почему я допустила эту близость?

Мик попытался что-то сказать, но она не позволила ему это сделать.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что я взрослая женщина со своими желаниями и страстями, которые ничуть не слабее ваших? Я была помолвлена. Вам известно это? Но мой жених Билл был убит за несколько дней до свадьбы. Вам никогда не приходило в голову, что я могу быть беспредельно эгоистичной во всех своих поступках? Что я могу захотеть получить немного нежности, немного удовольствия от мужчины, который находится в полубессознательном состоянии и страдает?

— Страдает? — эхом отозвался Мик. Ему явно не понравилось, что она употребила это слово.

— Вы стонали и тяжело вздыхали, думая, что я ваша покойная жена.

— А ты даже не попыталась разубедить меня.

— Если бы я могла! Но вы хотели сжимать в своих объятиях женщину, и почему-то решили, что я именно та женщина, которая может удовлетворить ваше желание.

Мик схватил Лизу за руку и притянул к себе.

— Черт подери, у меня и в мыслях не было ничего подобного.

— Откуда вы можете это знать? Ведь вы же ничего не помнили, пока я вам не сказала.

— Я помню, — процедил Мик сквозь зубы. — Но мне казалось, что будет не очень деликатно говорить об этом. Я всегда считал, что мужчина и женщина не должны обсуждать подобные вопросы, даже если они женаты. Поэтому я не знал, как начать разговор.

— Будьте честным перед самим собой и передо мной. Вы просто боялись признаться себе, что я нравлюсь вам, что вас влечет ко мне, потому что, если это так, то вам тогда пришлось бы посмотреть правде в лицо и признать, что Лили умерла, что ее больше нет. Ее нет, и вы ничего не в силах сделать, чтобы вернуть ее. Даже если вы превратите свою жизнь в бесконечную череду страданий.

Мик чувствовал себя так, словно она исхлестала его своими словами. Страдания? Он никогда не думал об этом. Неужели это в самом деле так? Боже мой, неужели последние несколько лет он жил с мыслью о том, что если на его долю выпадет как можно больше страданий и трудностей, то смерть Лили будет искуплена и та боль, которую он испытывает, исчезнет?

Черт побери, неужели девушка права? Мик вспомнил последние несколько лет без Лили.

Правда ослепила его. Да, это так, он превратил себя в великолепного жертвенного барана. Это было единственным объяснением того, почему он позволил Бину войти в его жизнь, почему вел себя на войне так, будто хотел, чтобы его настигла смерть, почему целенаправленно разрушал свое здоровье. Мик хотел быть наказанным. Он умолял судьбу наказать его.

Лиза выглядела уже спокойнее.

— Я думаю, вам пора браться за работу.

— Нет, нам надо поговорить.

— Мне кажется, нам не о чем больше говорить. Я не позволю вам снова прикоснуться ко мне. В этом вы можете быть уверены. Я испытала все, что хотела от физической близости. А вас ждет мост. Я хочу, чтобы вы восстановили его к концу месяца.

Мик долго и пристально смотрел на Лизу, пытаясь понять, что она сейчас чувствует, затем он коснулся рукой ее щеки.

— Прости меня, — сказал он и добавил уже другим тоном: — Где инструменты?

— Крокет даст вам их.

— Хорошо.

Но Мик ушел не сразу. Он взглянул на нее глазами, полными раскаяния, и пошел к двери.

— Сколько потребуется времени, чтобы выложить настил? — спросила Лиза, снова входя в роль хозяйки.

— Несколько недель, при условии, что у вас найдется все необходимое для этого. Время работает на нас. Времени как раз хватит для того, чтобы…

— Чтобы что?

Мик взял свою одежду. Глаза его странно блестели.

— Для того, чтобы понять, будет у тебя ребенок или нет, — сказал он и вышел из кухни.

Ребенок.

Эта мысль ужаснула Лизу, Почему она даже не подумала о том, что у ее поступка могут быть последствия?

Мысль об этом преследовала ее несколько дней. Лиза пыталась делать все, как обычно. Она вставала на рассвете, готовила завтрак, отправляла одного из братьев с Миком на мост и целый день занималась хозяйственными делами. Но ни разу за все эти дни не чувствовала себя спокойно.

Мик по-прежнему спал в комнате ее родителей. Крокет настоял на том, чтобы железное кольцо от кандалов продолжало оставаться на его руке, и поскольку Крокету нельзя было объяснить о той перемене, которая произошла в их отношениях, Лиза не стала спорить.

— Доброе утро!

Лиза в этот момент выкладывала яичницу на тарелку. Сегодня утром она послала Буна позвать Мика к завтраку. Она ждала его, все ее существо ждало его. Но, несмотря на это, Лиза вздрогнула, услышав его низкий голос. Как будто в кухню проник солнечный луч.

— Доброе утро!

Мик сел за стол. Больше никого не было. Она смутно слышала, как Бун хлопнул входной дверью.

Лиза поставила перед ним тарелку и вернулась к плите. Между ними установились странные отношения. Это продолжалось уже несколько дней. Они были незнакомыми людьми, которых связывала интимная тайна. Неловкость между ними не исчезала, хотя Лиза понемногу стала называть его на «ты». Она надеялась, что все будет по-другому, но по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке и пыталась понять, что надо сказать для того, чтобы разрядить это гнетущее напряжение.

— Работа на мосту продвигается? — спросила Лиза, когда по стуку вилки поняла, что Мик начал есть. Она мыла сковородки, чтобы чем-нибудь занять себя.

— Мост в неплохом состоянии, особенно опоры.

— Превосходно. — Через секунду она добавила: — Отлично. А как ведут себя мальчики?

Заметив однажды, как все они вместе с Крокетом стоят на берегу и наблюдают за тем, как Мик работает, обливаясь потом, Лиза велела им помогать ему. Хоть и с видимой неохотой, но братья все же послушались ее.

— Кажется, мальчики имеют определенный опыт в этом деле, — ответил Мик, чуть поразмыслив. — Но они не очень стараются.

Лиза в раздражении скривила губы. Отношение братьев к этой работе злило ее. Неужели они действительно не понимают, насколько важен этот мост для их семьи?

— Они немного злятся на меня, — сказал Мик, словно угадав ее мысли. — И все еще думают, что я один из тех мародеров.

Лиза отложила сковородку и повернулась к нему.

— Думаю, я смогу им все объяснить.

— Объяснить что? То, что я не грабил вашу ферму и не забирал вашу свинью? И остался здесь, потому… потому что скомпрометировал их сестру? Я думаю, им это не очень понравится.

Лиза вытерла руки о полотенце и села напротив Мика.

— Я прошу прощения за их дурацкое поведение, — тихо прошептала она, но Мик не услышал ее.

Он снова принялся за еду.

— Пусть они немного поработают вместе со мной. Трудная работа сплачивает людей.

— Ты так говоришь, будто тебе довелось испытать это.

Мик подцепил вилкой кусочек яичницы.

— Долгое время на войне я занимался такими мостами, как этот.

— Взрывал их? — спросила Лиза едко.

— Нет, восстанавливал. Я был инженером.

— А за кого ты все-таки воевал?

Мик усмехнулся. Какой знакомый вопрос! Но теперь пришло время сказать наконец правду.

— За северян.

Лиза не могла скрыть своего удивления, и он как-то хрипло хмыкнул. Она подумала, что Мик, наверное, не смеялся по-настоящему уже очень давно.

— Если ты воевал за северян, то почему сразу не сказал мне об этом?

— Война закончена, — его лицо стало совершенно серьезным. — Нет больше никаких сторон.

Они немного посидели молча. Но Лиза не собиралась останавливаться, раз ей удалось чуть-чуть разговорить его.

— Откуда ты родом?

Мик ответил не сразу, но потом все же сказал:

— Из Виргинии.

— Твоя семья владела землей?

Он кивнул.

— Перед войной мы получили неплохой урожай, но большая его часть ушла на прокорм лошадей. Отец занимался их разведением, — пальцы Мика сжались в кулак и побелели, — а теперь все животные исчезли. Целый табун.

— Их украли?

— Украли, реквизировали, уничтожили. Какое теперь это имеет значение? Уединенное разграблено и опустошено.

— Уединенное?

— Да, так называется наше поместье. Мой дед приехал сюда из Франции. Он сказал, что хочет построить дом, который будет вдали от людей, городов и суеты.

— Наверное, это место было свято для него?

— Оно свято не только для него, но и для нас, его внуков. Этот дом был построен из кирпича, привезенного из Дижона. Еще в детстве я был очарован этим огромным красным зданием с белыми ставнями и открытыми террасами. В каждой комнате был камин, ковры, черные выходы. В доме хранилось много всевозможных украшений, которые привезли мои предки из поездок по Африке и Аравии.

— Там, должно быть, было великолепно, — сказала Лиза тихо и немного удивленно. Она не могла предположить, что этот грязный, полубольной солдат, которого она нашла в своем сарае, окажется выходцем из такой богатой семьи. Ее собственная семья в сравнении с окружающими соседями считалась достаточно обеспеченной. Но их жизнь нельзя было даже сравнивать с той, о которой сейчас рассказывал Мик.

— Мой отец так же, как и мой дед, был искателем приключений. Но главной его страстью были лошади. Он предпринимал невероятные путешествия для того, чтобы привезти домой новую коллекцию лошадей. Это были восхитительные животные — гордые и прекрасные.

Мик замолчал, видимо не желая говорить о том, как исчезли эти лошади.

Лиза вдруг вспомнила слово «разграблено», которое он произнес, описывая свое поместье.

— Как это было… Когда умерла Лили? Во время войны?

Лиза знала, что не должна спрашивать об этом, но ей хотелось знать правду.

— Нет, — Мик положил вилку и отодвинул от себя тарелку. — Моя жена умерла еще до войны. От дифтерита.

— Мне так жаль.

— Она была прекрасной женщиной. Нежной, любящей.

Каждое слово терзало душу Лизы.

— Ты бы ей очень понравилась, Лиза.

Она совсем не ожидала услышать подобные слова от Мика.

— Она всегда завидовала таким женщинам, как ты. Гордым, смелым, открыто говорящим о своих желаниях. Лили часто ругала себя за мягкость, за слепое подчинение авторитетам. И только однажды поступила наперекор всем.

— Как это было? — спросила Лиза, ожидая услышать какую-нибудь забавную историю.

— Она вышла за меня замуж.

Лиза вопросительно посмотрела на Мика.

— Ее отец был очень суровым человеком. Он хотел, чтобы она вышла замуж за сына местного банкира. Лили отказалась. Оставила школу, где преподавала, и вышла за меня.

— Ты любил ее?

— Да. Лили невозможно было не любить. Но в некотором роде даже лучше, что она умерла. Она никогда не увидит, каким я стал.

— А каким ты стал?

Мик ответил не сразу, и по тому, как он смотрел на нее, она поняла, что он обдумывает, как лучше ответить.

— Я совсем не такой, каким был до войны.

— Мы все изменились.

— Во мне нет спокойствия, я устал от жизни.

— Ты думаешь, она в чем-то стала бы тебя обвинять? Я сомневаюсь в этом. Лили, как и все женщины, была бы счастлива увидеть тебя живым.

Мик не знал, что ей сказать. Лиза взглянула на полотенце, которое она наматывала на палец.

— Я, конечно, знаю тебя недостаточно хорошо, и у меня еще остались подозрения из-за того, что ты боишься встречи с властями, — сказала она многозначительно. — Но я не вижу в тебе ничего, что могло бы отпугнуть женщину.

— Я никогда не мог бы подумать, что услышу это именно от тебя.

Лиза пожала плечами.

— Наше занятие любовью не было… неприятным.

Мик слушал ее, затаив дыхание.

— Мне было… — продолжала она, — мне было… очень хорошо. — Лиза вздрогнула, когда он накрыл ее руки своими.

— А почему…

— Я должна была сказать тебе это раньше.

— Но почему ты не сделала этого? — спросил Мик и чуть-чуть сжал ее руку.

Но Лиза не могла объяснить ему. Она не могла признаться в этом даже себе.

Прошло несколько секунд, и Мик понял, что она не будет отвечать. Еще раз сжав ее руку, он встал.

— Я пойду поработаю.

— Мик!

Он был уже в дверях.

— Твоя жена любила бы тебя по-прежнему. И неважно, что произошло во время войны, — Лиза сунула руку в карман и достала ключ от его кандалов. — Лови. Он тебе пригодится, — сказала она и бросила ему ключ.

Мик вышел на улицу, и Лиза услышала звук снимаемых кандалов.

Все оставшееся утро Мик думал о том, что ему сказала Лиза, и о том, что осталось недосказанным, но о чем он теперь начинал догадываться.

Он не внушал ей отвращения к физической близости.

Это был его самый большой страх, и до сегодняшнего разговора он заставлял себя не думать об этом. Ребенком его воспитывали быть джентльменом. В Вест-Пойнте кодекс чести, внушаемый курсантам, был еще строже. И Мик всегда считал, что потерять самоконтроль в ситуации, подобной той, что была у него с Лизой, — одно из самых серьезных преступлений, которое может совершить мужчина. Меньше всего он мог представить себе, что с ним случится именно такая история и он будет заниматься любовью с незнакомой женщиной.

Ему казалось непостижимым, что при этом он, даже будучи больным и в бреду, не почувствовал малейшего неудобства, никакого неприятного или непривычного ощущения, которое заставило бы его очнуться. Лиза была так хороша в его объятиях! Так чертовски хороша!

Но как это могло случиться? Мик несколько лет уговаривал Лили выйти за него замуж. А в их первую брачную ночь он целый час провел в сарае, уговаривая себя, что пришло время действительно стать мужем и женой. Как же за два дня он смог так сблизиться с незнакомой девушкой?

Хлопнула дверь, и Мик увидел Лизу, выходящую из дома. В руках у нее было ведро с мыльной водой. Она отошла подальше и вылила воду в кусты. Все было очень просто и обыденно, но Мик не мог налюбоваться ею, ее тонкой, изящной рукой, контуром груди, смешной заколкой в виде ножичка, поблескивающей на солнце.

Да, Лиза была загадочным существом. Ведь именно он должен был сказать, что больше не причинит ей никакого вреда, а вместо этого она сама утешила его.

Неужели она думает так, как сказала? Неужели действительно считает его достойным женской любви, нежных чувств? Его рука застыла с поднятым молотком. Он так долго винил сам себя, так долго жил, как преступник в розыске, что сам поверил в обвинения.

Боже мой! Его горло сжалось. Неужели в нем еще осталось то, что может нравиться женщинам?

— Если вы выпучитесь на нее еще посильнее, мистер, то ваши глаза выскочат и покатятся по мосту.

Эти слова заставили Мика вздрогнуть, он опустил молоток и попал по пальцу. Выругавшись, он сунул ноющий палец в рот и посмотрел на мальчишку, который своим глупым замечанием вывел его из задумчивости. Бриджер. Да, так его зовут. Он вечно, слоняется по двору и имеет склонность поджигать все, что попадется под руку.

— И не вздумайте спорить, — продолжал Бриджер, — мы все видели… это. — Небрежным кивком он показал на своих братьев. Только Крокет стоял немного сзади, в стороне от всех, и смотрел на происходящее, прищурив глаза.

Близнецы подошли поближе. Стамески, которыми они подравнивали бревна, сейчас выглядели в их руках, как кинжалы.

— Мы не позволим вам обидеть ее, — сказал Левис.

Кларк кивнул.

— Лучше оставьте ее в покое, — предупредил Бриджер. Он бросил молоток и направился прочь, за ним сразу же двинулись близнецы, потом Бун, потом Джонни. Остались только Крокет и Оскар.

Оскар подергал Крокета за рукав.

— Он хочет обидеть Лизу? — прошептал он, указывая на Мика.

— Иди, Оскар.

— Но я…

— Иди. Мне надо поговорить с Миком. Иди покорми своих цыплят.

При упоминании о его любимцах глаза Оскара расширились, поскольку он понял слова Крокета в том смысле, что цыплятам тоже угрожает опасность.

Мик и Крокет остались одни на мосту. Внезапно налетел легкий ветерок.

Крокет смотрел на Мика долгим и тяжелым взглядом, так пристально разглядывая его, что Мику стало не по себе. Но внешне он никак не показал этого. Он знал, что будет ошибкой проявить хоть малейшую неуверенность.

— Оставьте се в покое, — сказал Крокет через некоторое время. Затем, сделав ружьем жест в сторону Мика, приказал — Принимайтесь за работу.

Но Мик не спешил мгновенно выполнять этот приказ. Мальчик так наивен. Он думает, что если в сторону Мика направить ружье, то этого будет довольно, чтобы держать его в повиновении. Разве он не знает, что Мик не один год был солдатом? Он уже даже не может точно припомнить количество всех тех ситуаций, когда на него направляли ружье. И сейчас не составляло никакого труда броситься на мальчика и выбить у него оружие или просто прыгнуть в реку и уплыть.

Но Мик дал Лизе слово, что останется здесь на несколько недель. Это было самое меньшее, что он мог сделать.

Кроме того, Бин был где-то поблизости. Он был слишком близко. А до тех пор, пока Мик не придумает, как доказать свою невиновность и отомстить за свою семью, ему лучше оставаться там, где он находится.

Мик вернулся к работе, не обращая внимания на мальчика, стоявшего у него за спиной. Огонь мщения, который затих за месяцы преследований и поиска, начал разгораться в его груди с новой силой. Он должен смыть пятно позора со своего имени. Он должен вернуть состояние семьи Сент-Чарльз.

И теперь Мик хотел этого больше, чем когда-либо прежде.