Линь Чен позволил своему камердинеру Крину облачить его во все регалии, полагающиеся при выступлении в роли не только Председателя Комитета Общественного Спасения, но и председательствующего на суде.

Фасон, покрой и цвет мантии Чен выбирал сам, и для себя, и для своих сотрудников, помогавших ему в ведении судебных процессов. При этом он воспользовался элементами дизайна одежды, принятыми сотни и даже тысячи лет назад. Первым по порядку следовало надевать самоочищающееся нижнее белье, которое, собственно, Чен носил постоянно, а не только в таких торжественных случаях. Оно приятно пахло, было мягчайшим и легким, как воздух. За бельем последовала черная сутана длиной до лодыжек. При ходьбе ее подол едва касался босых ног. Поверх сутаны надевали стихарь — красный, расшитый ослепительно золотыми нитями. Довершала наряд скромная приталенная мантия темно-серого цвета. Поверх коротко стриженных черных волос надевалась обтягивающая шапочка с двумя темно-зелеными лентами, свисавшими за ушами.

Как только Крин завершил его облачение, Линь Чен посмотрел на свое отражение в зеркале, затем придирчиво осмотрел себя со всех сторон с помощью голографического имиджера. Одернув мантию и немного поправив шапочку, он наконец удовлетворенно кивнул.

Крин отступил, прижал пальцы к подбородку.

— Очень впечатляюще, — отметил он.

— Цель моя сегодня состоит вовсе не в том, чтобы произвести впечатление, — откликнулся Линь Чен. — Менее чем через час я должен предстать в этом роскошном облачении перед Императором. Меня вызвали в столь неурочное время, что я просто не успею переодеться. Вести себя мне придется так, словно меня застали врасплох. Я разыграю легкое смущение и стану лавировать между двумя возможными вариантами выбора. Мой враг готов торжествовать, и на чаше весов окажется судьба Трентора, если не всей Империи.

Крин понимающе улыбнулся.

— Я надеюсь, все пройдет удачно, господин.

Линь Чен сильнее поджал и так уже поджатые губы и еле заметно пожал плечами.

— Видимо, так и получится. Сам Гэри Селдон сказал, что все должно обернуться именно так. Утверждает, что якобы неопровержимо доказал это математически. Ты веришь в него, Крин?

— Я слишком мало его знаю, господин, — уклончиво отозвался Крин..

— На редкость раздражающий субъект. Да, о чем это я… Так вот… Для того чтобы с блеском сыграть свою роль, я намерен в течение ближайших нескольких дней поставить Императора на колени и заставить его молить меня о пощаде. Прежде для меня любой выход за рамки моей традиционной роли был чем-то наподобие неприятной обязанности. Теперь же это доставит мне величайшее наслаждение и послужит вознаграждением за мой неблагодарный труд. Я смогу вонзить копье в мякоть Империи и преподнесу ей суровый и болезненный урок. Пусть даже при этом прольется кровь.

Крин слушал своего господина с глубокомысленным молчанием.

Линь Чен поднес к губам палец и сухо, заговорщицки улыбнулся своему камердинеру.

— Т-с-с-с… Никому ни слова.

Крин медленно и с величайшей торжественностью покачал головой.