Следуя той же логике оценки монгольских завоеваний, китайские историки так же идеализируют и тем самым извращают историю маньчжурских завоеваний и завоевателей — Шуньчжи, Канси и других, опять-таки подчеркивая их «заслуги» в объединении многонационального Китая. Они же, исходя из своей догмы о «единой государственной нации», всеми мерами пытаются доказать, что «китайцы и маньчжуры — одна семья» и этим самым исторически обосновать право Китая на территориальное «наследие» маньчжурских завоевателей. Они также стремятся доказать вечную дружбу народов при правлении цинской династии, назойливо утверждая, что якобы главным противоречием китайского общества при маньчжурах являлось противоречие между Китаем и империализмом, а не классовые и национальные противоречия внутри Китая.
Китайские историки, отрицая факт существования до маньчжурских завоеваний отдельных самостоятельных государств в Монголии, Джунгарии, Восточном Туркестане, Тибете и других странах, не только полностью оправдывают кровавые завоевательные походы маньчжурских правителей против этих стран, но и злобно осуждают антиманьчжурскую борьбу народов за свою свободу и независимость как «раскольническо-изменническую» деятельность, а руководителей и героев народных движений против чужеземных захватчиков называют не иначе как «предателями» национальных интересов Китая и «изменниками родины». Так, например, на страницах журнала «Лиши яньцзю» говорится: «Джунгарский аймак никогда не был независимым государством, а был подчинен центральному правительству Китая. В начале XVII в. он оставался таким же», «То, что цинское правительство подавляло раскольническую деятельность Джунгарии, является внутренним делом Китая и полностью отличается от завоевания одного государства другим». В том же журнале еще мы читаем: «Небольшая группа аристократов Джунгарии во главе с Галданом, Цэвэнравданом, Амурсаной, находясь в западной части нашей страны, являлись представителями раскольнических сил этнической группы. Они с помощью Царской России поднимали восстание на окраинных территориях, действовали как сепаратисты и изменили родине, причинили вред народам многих национальностей и тем самым разрушали единство государства».
Некий Ши Юйсинь в одной из своих злобных статей относительно некоторых вопросов китайско-советской границы, опубликованной в первом номере журнала «Лиши яньцзю» за 1974 г., считая факт существования Джунгарского ханства ойратов «вздором советских ревизионистов», пишет, что «ойраты были ветвью одного из народов нашей страны — монголов», получавших аристократические титулы от минских и цинских императоров. Он же пишет: «В 1677 г. правитель джунгарских монголов-ойратов — Галдан объявил себя хаганом и начал самовольничать. После этого джунгарские правители то подчинялись цинской династии, то изменяли ей, непрерывно занимаясь расколом родины. В 1755 г. цинская династия подавила мятеж в Джунгарии. Это было внутренним делом Китая, а отнюдь не завоевание одного государства другим». Лю Данянь в статье «О Канси» объявляет Тибет, Маньчжурию и Монголию китайскими территориями, населенными национальными меньшинствами. Он пишет, что Канси «трижды ходил походами против Галдана», «воссоединил Тибет», «маньчжурская нация — одна из национальностей Китая, но малочисленная и экономически отсталая по сравнению с ханьской», и что «характер политической власти цинской династии определял не маньчжур-император, а класс помещиков, обладатель этой политической власти». Он также утверждает, что «в период правления Канси и ранних Цин в целом объединение различных национальностей Китая под эгидой ханьской нации в своем длительном развитии достигло нового этапа». Автор, развивая свою мысль, твердит, что «рассматривать объединение всей страны, осуществленное Канси, просто как территориальную экспансию или покорение других национальностей — значит соглашаться с взглядами местного буржуазного национализма и сползать с легкостью в болото подобных точек зрения».
Вся история независимого Джунгарского ханства, в свое время игравшего заметную роль в истории Центральной Азии, полностью опровергает только что приведенные рассуждения китайских историков, целиком построенные на выдуманных ими измышлениях. Мы не будем распространяться по этому вопросу, ибо действительная история героической борьбы монгольских народов получила всестороннее освещение в трудах монгольских и советских историков.
При более или менее объективном подходе к истории нетрудно понять, что маньчжурские завоевания и господство представляли собою труднейший период в истории покоренных стран, в том числе и самого Китая. Всем хорошо известно, что Цинская империя маньчжуров была создана не в силу «мирной», «очередной» смены одной китайской народности другой у власти Китая, как твердят маоисты, а в результате многолетних кровопролитных завоеваний чужеземных правителей, вышедших из среды народности, которая являлась не только отличавшейся от китайцев этнической группой, но и самостоятельной политической силой на северо-востоке Китая. Что касается Китая, то он также оказался жертвой чужеземных завоевателей. Во время военных походов маньчжурских захватчиков были беспощадно истреблены многие сотни тысяч китайцев, монголов, уйгуров и других народов. Так, например, согласно книге Вэй Юаня (1794—1856 гг.) «Шэньуцзи», опубликованной в 1842 г., войска маньчжурских императоров при завоевании Джунгарского ханства истребили одну треть населения или около 200 000 человек из 600 000. При этом две десятых всего населения или 120 000 с лишним человек бежали в пределы России.
Китайскому народу, также как и другим покоренным народам, приходилось вести упорную, многолетнюю борьбу против маньчжурских захватчиков. Хорошо известно резко отрицательное отношение к ним китайских борцов за свободу и независимость. В «Декларации Объединенного Союза», принятой в августе 1905 г., — в основном программном документе революционеров, написанном Сунь Ятсеном говорится: «Те, кого мы ныне называем маньчжурами, восходят к восточным варварским династиям, жившим за пограничными крепостями. Во времена Минской династии они часто беспокоили границы нашего государства. Позднее, воспользовавшись смутами в Китае, они вторглись в его пределы, уничтожили наше китайское государство, захватили власть и вынудили нас, ханьцев, стать их рабами. Миллионы непокорных были ими перебиты. Вот уже 260 лет, как мы являемся народом без родины, без отечества. Ныне жестокости и злодеяния маньчжурских властей превысили всякую меру. Армия справедливости поставила цель свергнуть маньчжурское правительство и вернуть ханьцам их суверенные права… Китай должен быть государством китайцев, и управлять им должны китайцы».
Императоры маньчжурской династии на всем протяжении своего господства в Монголии (1691—1911) проводили политику жесточайшего угнетения монгольского народа и раздробления страны. На всех дорогах Монголии, имевших военно-административное значение, были созданы по указу маньчжурского правительства дорожно-почтовые станции (уртоны), которые обслуживались аратами и содержались за их счет. Одна из самых тяжелых повинностей была — несение караульной службы. В пограничных караулах, созданных вдоль русско-монгольской границы, араты обязаны были нести службу на собственных лошадях, при собственном вооружении и со своим продовольствием.
С аратов взимали разные поборы на содержание цинских амбаней и чиновников, китайских гарнизонов. Неся эти многочисленные повинности цинского двора, араты также были обязаны платить подати своим феодалам.
Одним из пагубных последствий маньчжурского владычества в Монголии было проникновение в Монголию китайского ростовщического капитала, окутавшего аратские хозяйства сложной сетью долгов.
В начале XX века на каждое аратское хозяйство, помимо общехошунной задолженности ростовщикам, приходились долги на сумму от 500 до 1000 лан серебра, а общая хошунная задолженность в 1911 г. равнялась 11 000 000 лан. Хищническая деятельность китайских торговцев-ростовщиков под покровительством маньчжурских феодалов истощало хозяйство Монголии, задерживало развитие ее производительных сил, способствовала пауперизации аратства.
Маньчжурская колониальная администрация жестоко подавляла малейшие проявления недовольства и протестов монгольского народа против политического и экономического засилья чужеземных угнетателей. Но монгольские араты не сложили оружия, а вновь и вновь выступали против маньчжурского господства.
Об этом говорит крупное антиманьчжурское восстание под руководством князя Амурсана, вспыхнувшее в 1755—1758 гг. в Западной Монголии. В кровопролитных боях с превосходящими силами противника отряды героических повстанцев потерпели поражение, а их предводитель Амурсана бежал в Россию, где вскоре скончался от болезни. Одновременно с этим восстанием произошло другое крупное вооруженное выступление в Халха-Монголии, возглавляемое известным патриотом князем Чингунжавом. Цинский двор, обладая крупными силами и путем подкупа некоторых предателей, оказавшихся в рядах монгольских повстанцев, сумело подавить это народное движение, вождь восстания был схвачен и варварски казнен в Пекине по указанию маньчжурского императора. Восстание 1755—1758 гг. охватило все классы, все слои монгольского общества. Однако большинство феодальных князей непоследовательно боролось, одни заколебались в решающие моменты, а другие прямо изменяли и переходили в лагерь врага. Что же касается рядовых аратов, особенно бедных, то они составляли основную движущую силу восстания, борясь последовательно.
Как известно, маньчжурская империя была ликвидирована в 1911 г. в результате мощных национально-освободительных движений народов — как китайских, так и других народов, изнывавших под гнетом чужеземных захватчиков. Однако, нынешние китайские историки всячески оспаривают этот очевидный исторический факт по той простой причине, что он явно противоречит их попыткам оправдать право Пекина на «историческое» наследие маньчжурских завоевателей. Исходя именно из таких соображений, китайские историки особенно враждебно настроены к истории национально-освободительной борьбы народов против маньчжурского гнета. Так, например, относительно борьбы монгольского народа против маньчжуров в 1911—1912 гг. в книге «Краткая история агрессии царской России против Китая», которая целиком и полностью посвящена обоснованию аннексионистских устремлений маоистов в отношении МНР и значительной части территории Советского Союза, проводится тезис о том, что Внешняя Монголия якобы являлась «исконной частью» Китая, и потому провозглашение независимости Монголии рассматривается как результат «подстрекательской политики» царской России, замышлявшей «расширить свою границу до подножья Великой стены нашего государства».
Нет никакой необходимости подробно останавливаться на подлинной истории национально-освободительного движения монгольского народа 1911—1912 гг., так как она давно получила глубокую научную разработку в современной монгольской историографии. Следует лишь отметить, что неопровержимые исторические факты свидетельствуют о поистине всемонгольском размахе и подлинно национально-освободительном характере движения 1911—1912 гг., центром которого была Халха-Монголия, и оно в свое время привлекало внимание не только России, сочувственно относившейся, к Монголии, но и других стран мира.
Победа национально-освободительной борьбы 1911—1912 гг. явилась переломным моментом в истории освободительного движения монгольского народа и положило начало дальнейшему этапу его развития в последующие годы. 1 декабря 1911 г. в Урге была обнародована Декларация о восстановлении государственной независимости Монголии в форме феодально-теократической монархии (1911—1919). В этой декларации, в частности, говорилось: «Наша Монголия в своем первичном основании была отдельным государством, а потому, основываясь на прежнем праве, Монголия утверждает себя независимым государством с новым правительством, с независимой от других властью в решении своих дел. Ввиду изложенного сим объявляется, что мы, монголы, отныне не подчиняемся маньчжурским и китайским чиновникам, власть которых совершенно уничтожается, и они вследствие этого должны отправиться в свою страну». С того исторического дня прошло почти 70 лет. Эта дата — одна из ярких страниц в истории национально-освободительного движения монгольского народа.
Как явствует из декларации 1911 г., в ней нет слова об автономии, речь шла не об автономии, тем более только Внешней Монголии, а об объявлении о восстановлении полной государственной независимости всей Монголии, включая и Внутреннюю Монголию. Административная власть правительства Богдо-гэгэна юридически распространилась и на Внутреннюю Монголию. В ответ на политику «разделяй — властвуй», проводившуюся китайскими шовинистами в отношении Монголии, все сеймы и хошуны Внутренней Монголии наглядно продемонстрировали единство монгольской народности, официально изъявив желание о воссоединении с возрожденным монгольским государством, о признании правительства Богдо-гэгэна и о неподчинении отныне властям цинской династии или заменившей их китайской администрации.
Восстановление монгольского государства было результатом многолетней борьбы монгольского народа против чужеземных поработителей, за национальную независимость и свободу. Буржуазно-помещичий класс Китая сразу же после прихода к власти начал проводить традиционную политику китайских правителей в отношении монгольского народа. Китайские реакционеры перешли открыто к политике ликвидации завоеваний национально-освободительного движения монгольского народа с тем, чтобы держать Монголию в составе Китая. Не считаясь с тем фактом, что во время маньчжурского владычества китайцы и монголы находились в подчинении маньчжурских феодалов, буржуазно-помещичье правительство Китая во главе с Юань Шикаем всячески пыталось доказать свое «законное» право на монгольские земли и монгольский народ. И еще тогда правительство восстановленного монгольского государства, учитывая возмущение монгольского народа необоснованными территориальными притязаниями китайских милитаристов к Монголии, давало должный отпор гегемонистским претензиям Китая в отношении Монголии. В одном из его писем, адресованном президенту Китайской Республики, говорилось, что объявление Монголией о восстановлении своей государственной независимости имело целью подтвердить свою национальную самобытность, подтвердить свою религию, отстоять территориальную целостность своей исконной земли, а не преследует ничего иного. Кроме того, это произошло не в результате постороннего подстрекательства, а как следствие тяжелой жизни под действительно реакционной властью. Далее в этом документе в ответ домогательствам китайской стороны о том, что Монголия является исконной частью Китая, отмечалось, что если говорить, кто кого подчинял, то ясно, что не Монголия была под властью Китая, а, наоборот, сам Китай долгое время находился под господством Монголии.
Весь монгольский народ, правительство Богдо-хаганской монархии, возглавляемое Сайн ноин-ханом Намнансурэном, выразили резкий протест против русско-китайской декларации о признании автономии Внешней Монголии, подписанной в Пекине в октябре-ноябре 1913 г.
На первых порах китайское правительство выступало под демагогическим лозунгом укрепления так называемой единой большой семьи, состоящей из пяти наций. Но прогрессивные государственные деятели Монголии отклонили предложение о «добровольном» вхождении Монголии в «единую семью». Китайские правители тогда решили силой покорить монгольский народ. Были выдвинуты в 1911—14 гг. большие карательные отряды к монгольским границам. Но численно небольшие монгольские войска под командой талантливых полководцев Хатан-батора Магсаржава и др. оказали решительное сопротивление китайским войскам. Шли упорные бои и во Внутренней Монголии между монгольскими аратами и их отрядами, с одной стороны, и китайскими войсками, с другой.
Натолкнувшись на решительное сопротивление всего монгольского народа, пекинские власти были вынуждены перейти к дипломатическим маневрам.
После долгих переговоров между Царской Россией, Китайской Республикой и Богдо-хаганской монархией в условиях международных событий 1913—1915 гг., в обстановке, когда шла первая мировая война, состоялась Тройственная конференция в Кяхте, итогом которой явилось так называемое Тройственное соглашение 1915 г., навязанное монгольской стороне. Суверенитет Богдо-хаганской монархии был сведен к автономии только Внешней Монголии под сюзеренитетом Китая, представители которого, как известно, приехали на конференцию с еще более далеко идущими планами, нацеленными на полную ликвидацию государственного суверенитета Монголии и превращение ее в обычную китайскую провинцию. Тогда великодержавно-шовинистические замыслы Пекина остались, судя по тексту соглашения, неудовлетворенными полностью. Этому помешали противодействие монгольской делегации на конференции и позиция России.
Но следует отметить, что даже автономный статут Внешней Монголии (Халха-Монголии), силой навязанной ей и противоречащий подлинным национальным интересам монгольского народа, так и остался практически на бумаге, ибо монголы всячески воспрепятствовали его осуществлению, выступая за сведение на нет положений Тройственного соглашения, за сохранение полной государственной независимости и суверенитета, за национальное достоинство.
Другим отрицательным последствием данного соглашения для монгольского народа явился тот факт, что оно насильственно включило Внутреннюю Монголию в состав Китайской Республики, что отвечало территориальным притязаниям тогдашних китайских милитаристов типа Юань Шикая, претендовавших, как и их нынешние последователи-маоисты, на Монголию целиком.
Тройственное соглашение 1915 г. — это наглядный пример неравноправных договоров, типичных для империалистической эпохи, когда сильные государства диктовали свою волю и свои условия слабым.
Во время Первой мировой войны в условиях резкого ослабления влияния царской России в Монголии китайская сторона резко активизировала на некоторое время свою экспансию в отношении Монголии. Победа Великой Октябрьской социалистической революции оказала огромное революционизирующее влияние на Монголию. Учитывая это, пекинское правительство поспешило предпринять меры для оккупации Монголии. С этой целью китайский чиновник Чэнь И уговаривал Ургинское правительство добровольно присоединиться к Китаю, предлагая соглашение в 64 пунктах с обещанием сохранения всех старых привилегий для монгольской правящей верхушки.
Открытая измена реакционной части монгольских феодалов пошла на руку китайским реакционерам, которые ввели в 1919 г. в Монголию свои оккупационные войска под предлогом «защиты» Монголии от «большевистской опасности» и силой оружия ликвидировали монгольское феодально-теократическое государство, установив свой колонизационный режим в стране. Вслед за этим китайские милитаристы распустили монгольское национальное правительство и армию с изъятием ее вооружений, назначили высокие награды и жалования монгольским феодалам в целях привлечь их на свою сторону, проводили массовые репрессии над патриотами, физически уничтожив многих из них.
Милитаристы после своих злодеяний устроили в Урге церемонию «победы» с парадом войск, во время которой заставили всех бывших членов монгольского правительства три раза поклониться перед портретом президента Срединной Республики в знак полного повиновения. Один из очевидцев этой оргии, соратник Сухэ-Батора X. Чойбалсан ярко обрисовал эту церемонию следующим образом: «Вся эта унизительная церемония, подчеркивающая, что монгольский народ стал рабом китайской военщины, глубоко оскорбляла национальные и религиозные чувства народа, ненависть к поработителям росла в душе каждого монгола».
Кровавое хозяйничание китайских милитаристов в стране явилось трагедией для монгольского народа. Оккупанты во время своего пребывания на монгольской земле совершили бесчисленные злодеяния, убивали, насиловали и грабили мирное население. Оккупация Внешней Монголии китайскими милитаристами привела к восстановлению в стране господства китайских помещиков и купцов. Возвратились китайские ростовщики и купцы, которые были изгнаны во время национально-освободительного движения 1911—1912 гг. из Монголии и начали по-своему эксплуатировать монгольское население. Это было еще одним новым уроком для монгольского народа, раскрывшим суть «единой семьи», в которой Халха-Монголия имела «честь» находиться всего навсего менее двух лет.
В условиях новой эры, открытой Великой Октябрьской социалистической революцией, эры соединения революционного движения мирового пролетариата с борьбой угнетенных народов колоний и полуколоний, монгольский народ уже не был одинок в своей борьбе за национальную независимость и свободу. В лице русского революционного пролетариата, в лице советского государства, он приобрел великого защитника и верного союзника.
Вождь мирового пролетариата и всех угнетенных народов В. И. Ленин еще на заре XX века, рассматривая основные вопросы об освободительном движении народов Азии, считал революционные выступления народов этого района мира составной частью мирового революционного движения. Созданная им партия большевиков, последовательно отстаивая интересы монгольского народа, решительно отвергали агрессивные шаги царской России в отношении Монголии. В. И. Ленин, будучи последовательным интернационалистом, проявлял большую заботу об исторических судьбах народов Востока, в том числе монгольского народа. В 1916 г. В. И. Ленин писал: «Мы все усилия приложим, чтобы с монголами, персами, индийцами, египтянами сблизиться и слиться, мы считаем своим интересом сделать это, ибо иначе социализм в Европе будет непрочен… Мы, великорусские рабочие, должны требовать от своего правительства, чтобы оно убралось вон из Монголии, из Туркестана, из Персии…».
В декретах советского правительства, в частности, в обращении к народам мусульманского Востока, а особенно в непосредственном обращении советского правительства к монгольскому народу нашли место принципиальные идеи В. И. Ленина о национально-освободительном движении народов Востока. В обращении Советского правительства от августа 1919 г. к монгольскому народу и правительству Внешней Монголии говорилось: «Советское правительство снова торжественно заявляет: русский народ отказался от всех договоров с японским и китайским правительствами относительно Монголии. Монголия есть свободная страна. Русские советники, царские консулы, банкиры и богачи, державшие силой и золотом в своих руках монгольский народ, должны быть выгнаны из Монголии. Вся власть и суд в стране должны принадлежать монгольскому народу. Ни один иностранец не вправе вмешиваться во внутренние дела Монголии. В отмену соглашения 1913 г., Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без опеки Пекина или Петрограда».
Как видно, и еще тогда, когда существовала Богдо-хаганская абсолютная монархия, Советская Россия, аннулировав все неравноправные договоры и соглашения царской России с Китаем относительно Монголии, с уважением относилась к независимости и суверенитету Монголии, к национальным интересам свободолюбивого монгольского народа.
Это было одним из ярких проявлений ленинской внешней политики Советской России, провозгласившей принципы подлинного равенства и взаимного уважения в международных отношениях.