— Ну? — требовательно вопросил полковник. — Что ты притих? Поделись, что ты тут увидел такого особенного, чего мне не видно?

Удостоверение Федора в пять минут открыло перед ними все двери в архиве ЗАГС, и теперь Андрей Хованцев созерцал старую копию свидетельства о рождении.

«Венгерова Людмила Семеновна.

Мать: Венгерова Анна Михайловна.

Отец: Жилин Семен Леонидович.»

«Я ведь отлично знал!.. — думал Андрей. — Она мне говорила, что у неё изменена фамилия, а имя и отчество она оставила себе настоящие!.. Могла и врать, конечно — но нет, не врала, как видишь. Но я бы никак не связал её имя и отчество с дядей Семой. Сколько на свете Семеновичей и Семеновн начиная с Владимира Семеновича Высоцкого, а? И в другом она мне врала — она не была влюблена в Леньку… То есть, не была влюблена по-женски… Она обожала его, смотрела на него с придыханием, потому что знала, что он — её брат по отцу. То, чего Ленька не знал и никогда не узнал… Мы с Ленькой-старшим вышли в двух сестер, нашим мам, Веру и Татьяну, а Леньке-младшем и Людмиле выскочило сходство по другой линии — с дядей Семой. Шутки наследственности. Я должен был увидеть, что у них обоих такая же обаятельная улыбка, как у него… И, наверно, он был золотистым блондином, пока не поседел…»

Мысли путались и сталкивались друг с другом…

Андрей поднял провел пальцем по строке, где был указан отец ребенка.

— Вот… Это мой дядя, отец моего погибшего двоюродного брата и дед моего племянника… Эта девушка… Меня смутило семейное сходство, а она не мать Леньки… Она — его тетя, родная тетя… Не было никаких двух младенцев, и не было несовершеннолетней дочери номенклатурных родителей, которую надо уберечь от скандала, во имя карьеры… Не мой брат был «ходоком», а мой дядя, помилуй, Господи, его душу…

«И Богомол не убивала свою мать», — мог бы добавить он.

Федор покачал головой.

— Согласен, трудно было предвидеть… Но неужели в вашей семье никогда не было слухов, насмешливых намеков вскользь в разговорах между твоими родителями…

— Никогда, — ответил Андрей. — Дядя Сема тщательно сохранил свою тайну. Обрати внимание, его дочь на несколько лет моложе моего брата. То есть, дядя Сема давно был женат на тете Тане, когда… Мать этой Людмилы упоминала тренеру по теннису, что они жили совсем хорошо, пока был жив отец девочки… Хорошая жизнь, оплата занятий теннисом — вот что меня смутило… Я так понимаю, дядя Сема заключил соглашение с этой Венгеровой: он признает свою дочь и всячески им помогает, а она никогда не подает официально на алименты и не предпринимает никаких шагов, в результате которых его жена может узнать… Тетя Таня так ничего и не знает…

— А ты встретился с этой Людмилой, и тебя смутило её потрясающее сходство с твоим племянником.

— Да, и в итоге я нагромоздил невесть чего. А оказывается, надо было только прогуляться в архив ЗАГС.

— Лучше поздно, чем никогда, — философски заметил полковник. Он не в первый раз прибегал к этой поговорке — видно, она была одной из его излюбленных. — Выходит, всякие младенцы к смерти твоего брата не имеют никакого отношения. Он погиб только из-за магнитофонной записи.

— Он погиб из-за того, как именно была сделана эта запись, — сказал Андрей. — Вот что самое плохое. Для нас, я имею в виду.

— Объяснись.

— Чуть попозже, — сказал Андрей. — Не хочу опять попасть пальцем в небо. И так первое попадание может стоить нам слишком дорого.

— Когда попозже?

— Нам нужен специалист по электронике. Сейчас мы поедем к тете Тане, возьмем оставшуюся от моего брата коробку с разными причиндалами для магнитофона — переходные шнуры, детальки всякие — и поедем к такому специалисту. Если все подтвердится, то нам предстоит нанести ещё один визит…

— Поехали, не теряя времени, — сказал полковник.

В коридоре он положил руку Андрею на плечо и остановил его.

— Хотя бы намекни, в чем дело, пока мы одни.

— Ты когда-нибудь слышал о Ги Берджесе?

— Кто ж о нем не знает! На всяких специальных курсах его до сих пор изучают как один из самых удачных примеров работы советской разведки.

— Ты знаешь, что первое время после побега из Англии он жил в Самаре тогда Куйбышеве?

— Возможно, и слышал, не помню… Твой дядя был с ним связан?

— Мой дядя создал миниатюрное устройство слежения, которое позволяло охране постоянно находиться совсем рядом с Ги Берджесом, при этом не мозоля ему глаза. Однажды это устройство спасло ему жизнь — когда на него напала крутая шпана, соблазнившись его золотыми часами…

Федор присвистнул.

— Картинка выплывает из тумана… Поехали скорее!

Тетя Таня изумилась, когда Андрей вихрем ворвался в квартиру.

— Тетя Таня, я бегу, машина ждет! Я только хотел взять эту коробку с запчастями — забыл захватить, когда уходил, а уже со специалистом договорился, что он мне их проверит и заменит кой-какие соединительные шнуры.

— Хочешь Леньке сюрприз устроить? — спросила тетя Таня.

— Вот именно!

И Андрей умчался прочь, схватив коробку и «испорченную» пленку с записью концерта Пугачевой.

Полковник тем временем созвонился со специалистом из управления, к которому они и направились.

— Едем и везем в обувной коробке штуку, которая, возможно, хуже атомной войны? — хмыкнул он, глядя на Андрея, который сидел закоченев и действительно держал коробку «как бомбу, как ежа, как бритву обоюдоострую».

Андрей только головой покачал. Он думал о том, как же он лопухнулся и насколько серьезно они подставились, в результате его промашки.

Но кто мог предвидеть такое?

Мог он догадаться! — пришла Андрею в голову очередная запоздалая мысль. Ведь Столпникова сказала ему, что вела Леньку до самой выписки Некрасовой из роддома. Это для несведующего человека все младенцы на один покрой, а опытный акушер сразу отличает одного от другого! Тем более, такой врач, как Столпникова, которая по одному прикосновению кончиками пальцев способна любого младенца узнать! За счет… да, за счет того, что одни назовут великим талантом, а другие — любовью. Если бы младенцев подменили она бы в одну секунду раскусила обман. И шум подняла бы ещё тот!

В управлении они быстрым шагом прошли в одну из лабораторий.

— Яков Ильич? — заглянув в лабораторию, спросил Федор у пожилого человека небольшого росточка, казавшегося ещё меньше по сравнению с огромным столом, за которым этот человек сидел.

— Он самый. А вы — московский полковник?

— Верно.

— Что ж, давайте посмотрим, в чем ваша проблема.

Федор вопрошающе взглянул на Андрея.

— Вот наша проблема, — сказал Андрей, ставя на стол коробку. Проглядите, пожалуйста, все, что в ней есть, и скажите, все ли предметы… ну, являются обычными запасными деталями или переходниками к магнитофону.

— Давайте посмотрим, — охотно откликнулся Яков Ильич.

Он вывернул содержимое коробки на стол и начал перебирать детальку за деталькой и переходник за переходником. Прошла минута, две… Яков Ильич присвистнул и повернулся к посетителям.

— Подождите в коридоре. Мне надо кое-что проверить. Не бойтесь, никаких секретов. Просто мне сложней работается, когда над душой стоят.

— Уже не стоим, — ответил Федор, выходя из лаборатории и кивком зовя Андрея с собой.

Ждать им пришлось минут пятнадцать. За это время Федор успел высмолить две сигареты подряд. Он стоял у окна, дымил, барабанил пальцами по подоконнику и, казалось, полностью сосредоточен на созерцании пейзажа за окном. Андрей заставил себя сесть на один из стульев, рядком стоявших у стены — если бы он не сел, нога на ногу, руки на коленях, пальцы рук сцеплены между собой, то не удержался бы от того, чтобы начать расхаживать по коридору туда и сюда, словно дурной маятник. А в этом учреждении лишняя суета не приветствовалась.

Наконец, дверь лаборатории открылась. Яков Ильич вышел и поманил друзей.

— Пошли со мной.

Федор сунулся было в лабораторию, но Яков Ильич его остановил.

— Нет, не сюда. Мы идем к генералу.

— Настолько серьезно? — спросил полковник.

— Да. Я обязан был немедленно доложить. Он нас ждет.

Они поднялись на два этажа вверх, и встретивший их офицер в штатском сопроводил их в генеральский кабинет.

— Вот, — Яков Ильич положил перед генералом малюсенькую фиговинку, похожую на батарейку от часов.

— Та-ак… — процедил генерал, разглядывая батарейку. — Ты уверен?

— Абсолютно. Я проверил на нескольких приборах.

— Ну, твою квалификацию мы знаем… — генерал повернулся к Андрею и Федору. — Ну, орлы, откуда это у вас? Да вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.

— Это было у моих родственников — вдовы и внука Семена Леонидовича Жилина, — ответил Андрей.

Генерал и Яков Ильич обменялись понимающими взглядами.

— Разрешите их просветить, товарищ генерал? — спросил Яков Ильич.

— Просвещай, что с ними делать.

— Так вот, — Яков Ильич заговорил медленно и внятно, стараясь донести каждое слово. — Эта штучка является великолепным подслушивающим устройством. Ее основное достоинство — она способна самонастраиваться, «маскируясь», так сказать, под общий электромагнитный фон определенного места, в котором она установлена, поэтому её безумно трудно обнаружить. Это — самое грубое и приблизительное объяснение, но смысл такой. То есть, мы имеем дело с практически идеальным «жучком»-«невидимкой», который и сейчас во многом опережает наше время. А если учесть, что Семен Леонидович умер, если не ошибаюсь, в восемьдесят первом году, то есть, работал над этим устройством почти двадцать лет назад, не владея всеми колоссальными техническими достижениями, которыми отметился конец нашего века… То мы вполне можем назвать вашего родственника гением. Он и прежде проявлял незаурядный талант, но это… Все знали, что в момент смерти он трудился над созданием «жучков-невидимок», но, поскольку никаких обнадеживающих результатов после него не осталось, все решили, что он потерпел неудачу. Это никого не удивило — большинство специалистов были убеждены, что он взялся за невозможное. Однако, наше ведомство поддерживало и финансировало его исследования, потому что в случае успеха все затраты окупились бы… стократно, тысячекратно, как угодно! И сейчас я увидел, что он нашел абсолютно новый принцип, неожиданный ход, связав… Впрочем, технические подробности вам, наверно, не интересны. Суть в том, что подобное устройство было создано, а мы ничего об этом не знали.

— Я думаю, вам не надо объяснять, что владеющий этим устройством получает колоссальную власть над другими людьми, — добавил генерал. — То, что все эти годы этот «жучок» существовал, а мы ничего не ведали — это ЧП крупнейшего масштаба. Теперь расскажите, как вы догадались, что в коробке может быть что-то подобное.

Андрей рассказал, как он решил ещё раз вникнуть в обстоятельства смерти своего двоюродного брата, сколько сил было брошено на смягчение наказания для убийцы, как Лиана Некрасова упомянула о какой-то магнитофонной записи, из-за которой, по её подозрениям, Леньку и могли убить, как он стал прослушивать «испорченную» запись Пугачевой… В своем рассказе он тщательно избегал всего, что было связано с Богомолом и с темой «двойных младенцев».

— Я обратил внимание на несколько странностей, связанных с этой записью. Ну, например, почему Ленька не использовал переходный шнур для записи с телевизора? Этот шнур у него был, я проверил. Еще кое-что… Но главное — и на это я, к сожалению, обратил внимание только сейчас — на пленке не только слышны шумы, присущие кухне. Кроме того, там слышно, как орут мальчишки, гоняющие футбол. Окна кухни выходят на двор с футбольной «коробкой». А окна комнаты, где стоит телевизор — в другую сторону, на улицу. Поэтому крики с футбольной площадки не были бы в ней слышны даже в том случае, если бы окно было открыто. На пленке — шум машин слышен лишь изредка. Так бывает, когда люди возвращаются на машинах с работы и ставят их во дворе. Я приблизительно представлял, чем занимался дядя Сема. Он как-то рассказывал, что в свое время создал миниатюрное устройство, которое «вело» Ги Берджеса, и что это устройство намного опередило свое время…

— Да, оно потом использовалось и в других случаях, — кивнул генерал. И что, по твоему представлению, произошло?

— Ленька включил запись концерта Аллы Пугачевой, а на кухне осталась коробка с запчастями. Ленька любил ремонтировать что-нибудь, сидя на кухне. Я не знаю, как произошел контакт с подслушивающим устройством, автоматически оно включилось или нет — думаю, сработало что-то, заложенное в программу работы «жучка» дядей Семой, но тут я пас, пусть специалисты разбираются — но на пленку пошла двойная запись, с телевизора и из кухни. Прослушав пленку, мой брат понял, что произошло нечто очень странное. Возможно, он даже догадался, что именно. Ведь насчет техники он был очень головаст.

— А дальше?

Андрей печально вздохнул.

— А дальше, боюсь, начинается история черного предательства. Ленька обращается к старому другу и коллеге отца за советом и помощью — и в скором времени после этого погибает.

— Как фамилия этого друга? — спросил генерал.

— Потавлев или Поташев, свидетельница точно не помнила. Могу позвонить тете Тане, она наверняка знает.

— Звони, — сказал генерал.

— Не надо звонить, — вмешался Яков Ильич. — Это Бурашин Василий Петрович, больше некому. После смерти Жилина принял его лабораторию и пытался завершить его разработки, а потом доложил, что ничего не получилось, что перед смертью Жилин зашел в тупик. Наши люди подтвердили эти сведения. Кстати, — добавил Яков Ильич, — Бурашин одним из первых в нашем городе ушел в частный бизнес, сперва стал генеральным менеджером какой-то фирмы, торговавшей пейджерами и сотовыми телефонами, потом ещё в какие-то предприятия влез. Сейчас, говорят, очень богат.

Генерал снял трубку одного из телефонных аппаратов, стоявших у него на столе.

— Голубчик, — сказал он. — Как можно быстрей подними мне, кто в свое время курировал Бурашина Василия Петровича, специалиста по средствам электронной связи. И самого Бурашина срочно взять под наблюдение. Не трогать, но глаз с него не спускать… — он положил трубку и хмыкнул. Дела!.. Как ты думаешь, — спросил он у Андрея, — почему не изъяли эти устройства, которые ты нашел? Ведь проще простого было забраться в квартиру под видом грабителей…

— По тому, что я знаю, — осторожно проговорил Андрей, — можно предложить два объяснения. Либо Ленька заверил Бурашина, что это устройство — единственное, и больше у него дома таких нет, либо признался, что нашел два или три опытных образца, сделанных его отцом — но что оставшиеся образцы он спрятал не в квартире. Зарыл, мол, в земле, запаковав в водонепроницаемый пакет, в ему одном известном месте. Или что-то такое… Ленька был парень очень сообразительный. И, думаю, что-то в реакции Бурашина его насторожило, поэтому он предпочел соврать. В итоге, Леньку решено было прибрать, поскольку он слишком много знал. Но его убийцы пришли к выводу, что искать оставшиеся образцы бессмысленно. Не вычислишь, где он их спрятал. А если на них наткнется кто-нибудь посторонний, то все равно не сообразит, что это такое — примет за севшие батарейки от часов да и выкинет в мусор. Приблизительно так…

— Да, наверно, — кивнул генерал.

Один из телефонов на его столе затрезвонил. Генерал снял трубку.

— Слушаю!.. Так… Так… поговорить с ними надо, а потом разберемся. Разумеется, информацию в Москву — и немедленно!

Положив трубку, он поглядел на присутствующих, нахмурившись ещё больше.

— Два офицера, Фролов и Зубов, в свое время курировавшие участок работы Жилина и Бурашина, уволились из органов несколько лет назад. Зубов сейчас подвизается главой охранной службы одного «нового русского», а Фролов перебрался в Москву. По имеющимся сведениям, он достаточно тесно контачит кое с кем из той частной лавочки, вокруг которой сейчас бушует скандал насчет подозрений в прослушивании президента и его семьи… Может, эти сведения не стоило сообщать даже вам, но вы славно потрудились, и заслуживаете того, чтобы знать. И, кроме того, должны представлять себе масштаб того, с чем соприкоснулись. «Жучки» Жилина работают — причем не на нас. Не удивительно, что за них так дрались, так старались прибрать к рукам…

— И не удивительно, что этот Задавако так перетрусил! — буркнул Федор. — Он-то, кроме всего прочего, был уверен, что офицеры с красными книжечками действуют не сами по себе, а исполняя поручение свыше.

— Да, Задавако… — пробормотал генерал. — Пусть живет спокойно, ведь теперь он будет ручным…

Адвокат его сейчас не очень интересовал.

— Надо прикинуть, где вы могли наследить, — сказал генерал после паузы. — Чтобы предотвратить удар, который вам могут нанести. И где они могут начать рубить хвосты. Сами понимаете, если они умудрились столько лет сохранять в тайне эти подслушивающие устройства, которые им даже перед нами дают определенное преимущество, то они будут драться зубами и когтями, чтобы и дальше сохранить эту тайну. Или чтобы, по крайней мере, мы от корешков не добрались до вершков. Во все тяжкие могут пойти…

— Я думаю, адвокат будет молчать и не кинется им звонить, проверять, действительно ли мы столько знаем от них, а не из других источников, сказал Федор.

— Разумеется, не кинется, если ему жизнь дорога. Ведь его первым подчистят, — кивнул генерал.

Федор вдруг выпрямился.

— На пуговице не было отпечатков пальцев! — сказал он. — А ведь вырвана с мясом была, якобы в борьбе…

Генерал вряд ли был в курсе, что за пуговица — но и не стал этого выяснять. Основное он понял.

— Где сейчас эта пуговица? — спросил он.

— В лаборатории, — ответил Федор.

Генерал взял одну из своих телефонных трубок.

— Алло, лаборатория? Пуговица, которую вам передал полковник Сметников, у вас? Вы можете её разломать? Да, разломать, к чертям собачьим!.. Исполняйте. Жду.

Он ждал минуты две. Потом выслушал ответ.

— Неважно, откуда я знал! — сказал он в трубку. — Доставьте эту штуковину Якову Ильичу, он разберется, — положив трубку, он обвел всех взглядом. — Вот так. вы сами все слышали. Не подвел тебя твой нюх, полковник.

— Ужас! — Федор провел рукой по лбу, как будто вытирая пот. — Хорошо, я сразу отослал её на экспертизу. Ведь если б она завалялась у меня в кармане…

На самом деле, она никак не могла бы заваляться у него в кармане, подумал Андрей: полковник был профессионалом до мозга костей и никогда не замешкал бы с отправкой в лабораторию любых вещественных улик.

— Откуда эта пуговица? — полюбопытствовал Яков Ильич.

— Из Имжей, — ответил Федор.

— Если слежку вели за кем-то в Имжах, значит, и принимающее устройство находится там, — сказал Яков Ильич. — Тут вы в любом случае были в безопасности. От такого передатчика сигнал даже на двадцать километров не принимается, а между нами и Имжами все пятьдесят. Так что даже если бы пуговица была у вас в кармане, они бы все равно не услышали ни вашего разговора с адвокатом, ни других разговоров, которых им не стоило знать. Можно, конечно, «вести» передатчик, следуя за ним или передавая от одного приемника к другому — но я сильно сомневаюсь, чтобы в данном случае было так.

— Есть ещё одно, — сказал полковник. — Лишний труп.

— Что за лишний труп? — спросил генерал.

Федор доложил — коротко и четко.

— Да, было бы только логично попробовать связать этот лишний труп и передатчик, — сказал генерал. — В общем, работы на всех хватит… Но сперва нам стоит отпустить нашего друга, от души его поблагодарив.

Андрей понял, что дальше предпочитают обходиться без него, и что есть вещи, о которых ему знать не следует.

— Постой, я попрошу, чтобы тебя на машине доставили, — сказал Федор, когда Андрей поднялся со стула.

Это оказалось совсем нелишним. После всего напряжения и всех потрясений Андрей двигался словно в тумане. Его общее состояние было сродни состоянию человека в начале гриппа — даже озноб его периодически пробирал.

Он мечтал только о том, чтобы добраться до своего диванчика и на какое-то время вытянуть ноги. Учительницу навещать теперь не имеет смысла, к закрутившемуся расследованию его вряд ли привлекут, так что весь вечер он свободен, и проведет этот вечер очень тихо…

Но дома его ждал ещё один удар.

— Это ты? — сказала тетя Таня. — А я решила, что Ленька.

— Его до сих пор нет? — Андрей поглядел на часы. Было около половины пятого.

— Да. Опаздывает почти на час. Ума не приложу, куда он делся.

— Может, загулялся с одноклассниками?

— Но он ведь знает, что я волнуюсь!

Андрей обессилено опустился на табуретку при входе.

Только не это, мысленно взмолился он, только бы не это, только бы Ленькино опоздание не имело ничего общего со всеми грянувшими событиями!..

И тут зазвонил телефон.