Андрей Хованцев открыл глаза — и поразился чистой белой постели, в которой лежал, и полосе солнечного света, падавшего на неё наискось из большого окна.

Сознание возвращалось медленно и трудно. Мелькали какие-то несвязные обрывки, и лишь потом достаточно ясно возникла из них охваченная огнем балка потолочного перекрытия. Проседающая с тяжелым скрипом, словно нехотя, а потом летящая ему на голову.

А что же было перед этим?

Они находились в подвале… Да, в подвале. Грибов, Ленька и он сам, Андрей. Андрей как мог подбадривал других заложников, а когда все засыпали, снова и снова думал и анализировал всю ситуацию. Он ухватил тогда несколько очень важных вещей, и кое-что восстанавливалось теперь в памяти, но, казалось, самое главное он забыл. Он ещё вспомнит, ничего…

Он вспомнил, как в очередной раз поглядел на часы. Было около четырех часов дня, тридцатого января. Меньше двух суток с того момента, когда позвонили похитители Леньки, но Андрей уже начал терять счет времени и, если б не часы, легко мог бы вообразить, будто они сидят почти неделю. Правда, кормили их по часам, три раза в день, но кормежки уже начинали путаться…

Утром Андрея отозвали в сторонку от других заложников, и в дверях подвала с ним провел беседу здоровенный «братан», к которому сопровождающие относились с большим уважением. Один из «братанов» помельче назвал его «Катером», и тут же осекся под угрюмым взглядом этого Катера — заложники должны были знать как можно меньше, даже клички нельзя было употреблять.

— Ты слыхал про такого Шипова? — спросил Катер.

— Слыхал, — ответил Андрей.

— Слыхал, что он погиб?

— Да.

— И адвокат, к которому он ехал, был после этого убит…

Андрей только молча поглядел на Катера.

— Говорят, адвоката пришила какая-то баба, — сообщил Катер. — Но нас это не очень волнует. Нам отступать некуда. И в этом — ваше счастье. Потому что если б нас не обложили со всех сторон, мы бы шлепнули вас, и вся недолга. А сейчас можно поторговаться, чтобы менты защитили нас от наезда в обмен на вашу жизнь. Но мы можем и передумать.

— При каких условиях? — спросил Андрей.

— Если ты не напишешь записку жене или своему компаньону, чтобы нам выдали сто тысяч, за тебя и за мальчишку. Плюс те двадцать, что мы уже получили. Все вместе будет нормально.

— Я напишу компаньону, — сказал Андрей. — Жена точно не соберет таких денег.

Ему тут же вручили шариковую ручку и листок бумаги.

— А вы много обо мне знаете… — заметил он, составляя записку.

Катер хмыкнул.

— Мы здесь тоже не лыком шиты. Не думай, будто только в Москве умники сидят.

— Зря Шипов с Сизовыми убили того, кто их надоумил насчет меня, сказал Андрей. Он кинул быстрый взгляд на лицо Катера, чтобы убедиться, что его замечание попало в цель. — Они вам об этом не рассказали? Это они крупно вас подставили, крупнее не бывает… И поэтому, кстати, мы вам тем более нужны живыми.

— Объясни, — коротко потребовал Катер. Да, информация Андрея оказалась для него полной неожиданностью.

— Я думаю, лучше объяснит кто-нибудь из них — если кто-нибудь остался, — сказал Андрей. — Ведь Шипов мертв, и ни одного из братьев Сизовых тоже сейчас не достать…

— С кого спросить, мы найдем! — заявил Катер. — А ты выкладывай то, что тебе известно.

— На них наехали какие-то мощные люди, из Самары. Знали, чем занимаются Сизовы и Шипов, и требовали процент с каждого выкупа. Потом к ним приехал «проверяющий». Он раскопал, как крупно они не доплачивают. Тут бы им и каюк, но в это время самарские мощные люди получили известия, что на след Сизовых вышли очень крутые силы. Из тех, кто бульдожьей хваткой берет за горло. К счастью, сообщают они, у одного из детективов, идущих по следу, есть родственники в Самаре. Надо быстро схватить мальчишку — и начать торговлю. При этом ни в коем случае никого не убивать. Все это проверяющий передал Сизовым и Шипову — и кто ещё там был вместе с ними? — и сообщил, что самарские «акулы» готовы всех отмазать, но это будет стоить дополнительных денег. Шипов… Ведь головой всему Шипов был, так?.. Он рассудил по-своему. Об этом детективе, племянника которого им надо похитить, им известно достаточно, так что обойдемся, мол, без посторонней помощи. И они убивают «проверяющего», а потом идут к вам, искать в вас «крышу». Узнав, какие деньжищи на кону, вы беретесь им помочь. А в это время на Сизовых начинается охота. И они решают выйти из игры, свалив все на вас, — Андрей помолчал. Наблюдая за выражением лица Катера, он с удовлетворением убеждался, что тот все понимает как надо. Катер от природы был не дурак, хотя его мозги и не получили должного развития. Будь совсем дураком — не смог бы держать под началом довольно крупную банду. Выдержав паузу, Андрей выложил последний довод. — Ты знаешь фамилию адвоката, к которому ехал Шипов?

— Ну, знаю.

— И ты ведь знаешь, что этот Задавако был личным адвокатом всех самарских «крестных отцов»? Вот и сопоставь.

— Сука!.. — пробормотал Катер. Судя по всему, это восклицание относилось к Шипову.

— Вот-вот. Что он хотел сказать адвокату, представить легко. Он бы поклялся, что он и братья Сизовы решили выйти из игры, передав всех заложников и все основные деньги вам. Что это вы убили проверяющего, потому что ни с кем не хотите делиться. Собственно, он лишь подтвердил бы самарским «волкам» все то, что они и сами предполагали, исходя из событий последних дней. Шипов спас бы свою шкуру, а против вас началась бы война на уничтожение. И вот Шипов погибает… Если только не они сами его прибрали, решив, что им и так известно достаточно, и Шипов им больше не нужен, то что они подумают? Что его прибрали вы, чтобы он не успел вас заложить! И это ещё не все…

— Ну, что еще? — спросил Катер.

— Перед смертью проверяющий успел поставить «жучки» в доме Сизовых. Если Сизовы об этом догадывались, то специально могли вести такие разговоры, чтобы себя обелить, а вас очернить. Пусть ваш человек, тот, который приезжал, чтобы вместе с Шиповым переправить Грибова сюда, и при котором застрелили второго из братьев, припомнит, какие разговоры велись в тот вечер. Наверняка Шипов раскручивал разговор так, чтобы для постороннего уха именно вы выглядели кругом виноватыми.

Катер кивнул.

— Это был не совсем наш человек… — угрюмо пробормотал он. — Мы его потрясем. А ты откуда знаешь о «жучках»?

— Я знаю, что один «жучок» нашли во время обыска в доме Сизовых. Предполагают, что их могло быть несколько. Продолжают искать.

— Ладно, давай сюда записку, — буркнул Катер.

И удалился.

— О чем вы так долго беседовали? — спросил Грибов, когда заложники опять остались одни.

— Я ещё раз втолковал ему, почему нас нужно беречь как зеницу ока, ответил Андрей.

И подумал, что, если Катер правильно отреагирует на его слова, то он, Андрей, сильно облегчил Богомолу её задачу. Что за «баба» убила Задавако, он не сомневался. А значит, помощь совсем близка.

Скорей всего, Катер возьмется лично поехать в Москву с полученной запиской. Если ему удастся получить деньги — он уйдет в бега не «пустым». Не удастся — он по крайней мере окажется подальше от бойни, которая здесь произойдет. Но Андрей сомневался, что Катер успеет удрать, «кинув» своих «братков». Он знал скорость, с которой действует Богомол.

— Дядя Андрей, нас скоро отпустят? — спросил Ленька.

— Уже совсем скоро, — ответил Андрей. — Я думаю, часа два-три.

— Нравится мне ваша уверенность… — пробормотал Грибов.

— Переговоры идут очень успешно и уже завершаются, — сказал Андрей. Я написал записку, что мы живы-здоровы… А значит, сейчас не наши похитители диктуют условия, а им диктуют, требуя доказательств, что с нами все в порядке…

Он достал сигареты — в пачке оставалось всего две. Закурил предпоследнюю, и стал медленно вышагивать туда и сюда, размышляя над несколькими странными моментами, промелькнувшими в разговоре с Катером.

Кто убил Шипова? И что значили слова «не совсем наш человек»?

После промаха с «родословной» Леньки Андрей боялся делать любые выводы, пока оставалась хоть доля сомнения.

И в тот момент когда, вроде бы, все начало сходиться в цельную картинку, без сучка и задоринки, в дверь раздался стук, и Андрей услышал голос, которого так ждал, и которого там боялся.

— Эй, вы там? Отзовитесь!

— Мы здесь! — крикнул Андрей.

— Отойди, дочка, — произнес старческий голос. — Попробую замок отстрелить.

Грянул выстрел, многократно усиленный эхом, потом дверь распахнулась. На пороге стояли двое — Богомол и незнакомый Андрею старик.

— Выходите, быстро! — сказала Богомол.

— Кто это? — растерянно спросил Грибов.

— Спасение! — ответил Андрей. — Вперед! Ну же!..

Грибов, суетливо оглядевшись, не забыл ли он чего, поспешил к выходу из подвала.

— Пойдем, Ленька! — Андрей взял мальчика за руку и пошел навстречу странной паре, освободившей их.

— Поспешите, — сказал старик, нюхая воздух. — По-моему, дымком пахнет… Ведь предупреждал я тебя, дура! — рявкнул он на Богомола.

К огромному удивлению Андрея, Богомол вполне спокойно снесла этот выпад, и только ответила:

— Да ладно, дед. Выберемся. Живей!

«Дед» вдруг хлопнул себя по лбу.

— Слушай, мне ведь директора надо выпустить, а то заживо сгорит!.. Выводи этих, я сейчас! Где встретимся?

— В женском туалете. Там на окне нет решетки, и выходит оно на зады.

— Предусмотрела… — хмыкнул старик и заспешил вверх по лестнице, сильно хромая.

Богомол взяла мальчика за руку.

— Пойдем, Леонид. Сейчас здесь будет слишком жарко.

Андрей и Грибов двинулись вслед за ними.

Запах дыма становился все сильнее. Они прошли по нескольким коридорам, и у дверей женского туалета им навстречу появился «дед», весь в копоти.

— Не могу пробиться к гаду! — прохрипел он. — Они как раз с той комнаты поджог начали, плеснули бензином в разбитое стекло и спичку кинули! Там стена огня перед запертой дверью, не подступишься!

— Ну и хрен с ним! — жестко бросила Богомол.

— Лютая смерть… — горестно вздохнул старик.

— Заходите! — Богомол распахнула дверь туалета.

Окно в помещении и правда было без решетки. Правда, оно было очень высокое и маленькое, но протиснуться должны были все, даже Грибов.

Богомол встала на скамеечку и распахнула окошко. И тут же раздался выстрел, пуля просвистела возле её руки, лежавшей на ручке запора.

— Вот гады!.. — сказал старик.

— Идиоты! — ответила Богомол. — Если бы они подождали, пока один из нас полез бы, они бы его уложили насмерть, а его тело закупорило бы окно, и тогда нам вообще некуда было бы деться.

— Подсади-ка меня, сынок, — попросил старик Андрея.

Андрей подставил старику спину, и тот, с помощью Грибова и Богомола, взобрался к окну.

— Вижу их, — сказал он. — Ну, держитесь!

Он выстрелил два раза — и удовлетворенно прищелкнул языком.

— Двоих наповал! Сейчас проверим, свободен ли путь.

Помещение стало заполняться дымом.

— Пустите воду! — крикнула Богомол Грибову и Леньке. — Подоткните под дверь половые тряпки и поливайте их из ведер… — в углу, около рукомойников, стояло два ведра. — На дверь и стены тоже лейте!..

Тем временем старик извлек из кармана пальто ношеную шапку и приподнял её над краем окна. Тут же раздались два выстрела.

— Ну, погодите… — пробормотал старик. И выстрелил несколько раз. Потом опять приподнял шапку. Ответных выстрелов не последовало. — Кажись, путь свободен.

— Мне надо выпрыгивать! — сказала Богомол. — Я буду принимать всех вас.

— Если они затаились, то как раз тебя и подстрелят! — возразил старик.

— А если мы не выберемся за пять минут, то все мы задохнемся или сгорим. Быстрее надо, пока другие не подбежали…

Без дальних слов она подтянулась к окну, высунулась, перевалилась наружу, раздался глухой шлепок, она приземлилась в сугроб.

И почти сразу раздались выстрелы — это, вместо подстреленных «дедом», подошли те, кто стерег другую сторону дома.

— Под окном Катер лежит, пристреленный! — раздался голос Богомола. Так что «профсоюз» перебит без нас, за нас взялись другие, покруче!

— Я тебя прикрою! — откликнулся старик.

— Не высовывайся, дед! — закричала Богомол снаружи. — Я их сниму!

Она выстрелила два или три раза, и наступила тишина.

— Вот теперь путь действительно свободен! — сообщила она. — Давайте! Быстро, пока другие на эту сторону не переместились!

— Грибов! Давай! — крикнул Андрей. — Первым! Потом Ленька!..

И тут он услышал жуткий треск. Повернул голову — и внутри все оборвалось от ужаса. Потолок над дверью стал осыпаться, штукатурка летела на Грибова и Леньку, смотревших, оцепенело разинув рты, как на них медленно проседает объятая пламенем и посередине почти прогоревшая потолочная балка.

Андрей заорал и кинулся к ним, забыв, что на нем стоит «дед». Старик полетел кувырком, Андрей успел отпихнуть в сторону Грибова и Леньку, и последнее, что он видел — как балка рушится прямо на него…

Андрей закрыл глаза, потом снова открыл. Дальнейшие воспоминания были совсем бессвязными. Вроде, он очнулся, когда его сильно трясло — то ли волокли его куда-то, то ли в машине везли по бездорожью. Во всяком случае, вокруг было темно. Но ведь сумерки наступили уже тогда, когда они добрались до окна туалета…

Старик бил без промаха в темноте, почти вслепую…

Не даром Богомол выбрала его в напарники.

Потом — вроде бы, над ним склонялись озабоченные лица… Полковник, старик, Ленька, тетя Таня, Богомол… Или ему это мерещилось в бреду?.. И песенка какая-то все время лезла в уши…

Нет, песенка не мерещится, она и сейчас звучит.

Богомол пела негромко, для собственного удовольствия, но Андрею, только пришедшему в себя, этот напев все равно болезненно бил по ушам.

Он повернул голову, увидел Богомола, стоявшую спиной к нему, у окна.

выводила она.

— Перестань, а? — попросил он, с трудом ворочая языком, и сам поражаясь тому, что вообще способен издавать членораздельные звуки.

Она обернулась так резко, что он испугался.

— Ожил!..

— А чего ему не ожить? — донесся стариковский голос. Андрей уже понял, что лежит в своей комнате в квартире тети Тани. Значит, старик сидел в кресле в углу. Повернуться, чтобы убедиться, так ли это, Андрею казалось свыше его сил — да и необходимости не было. — Я ж сразу говорил, что оживет.

— Да ну тебя, дед! — отмахнулась Богомол. Она подошла к кровати Андрея. — Что тебе не нравится?

— Песня, — сказал Андрей. — Где ты её подхватила?

— Подхватывают болезнь, — сказала она. — А песню я услышала в ресторане. В память запала. А вообще-то её всюду крутят. Мог бы и знать.

— Да ну ее… Как Ленька? Грибов?

— Все в полном порядке. Грибов уже улетел в Москву. Пойду тетю Таню обрадую. Сейчас бульон получишь.

Она вышла из комнаты. Андрей услышал, как скрипнуло кресло, потом хромую походку старика. Старик возник в поле его видимости.

— Она все эти дни с тобой возилась… — сообщил он. — Как мы с Грибовым тебя вынули… И все под эту песенку шалавую… Я уж ей сделал втык.

Андрей с вопросом поглядел на старика.

— Я ж вижу, чего она вокруг тебя вьется, — объяснил старик. — Не из-за одного мальчишки в пекло полезло… Я ей так и сказал, что ты смотри у меня, не все тебе принадлежит, что тебе хочется. Потому что девка с самомнением, сам, наверно, знаешь. Кончай, говорю, чужого мужа обхаживать, а то ведь сдержу слово, надеру уши за все хорошее… Песенка ей в память запала, вишь!..

Он осекся, потому что в комнату вошли Богомол вместе с тетей Таней.

— Андрюша!.. — тетя Таня всплеснула руками. — Как же ты нас всех напугал!

— Ничего… — Андрей слабо улыбнулся. — Как видите, все хорошо.

— Давай бульон кушать, — сказала Богомол. — Сесть сможешь?

— Попробую, — Андрей напрягся и, к его удивлению, присел намного легче, чем ожидал.

— Вот и хорошо. Сейчас мы ложку за папу, ложку за маму…

— Какое сегодня число? — спросил Андрей.

— Второе.

— Сегодня у Леньки первое занятие по теннису…

— Да. Я сама его отведу. Мы с тетей Таней уже обо всем договорились. Да, тетя Таня?

— Да, — тетя Таня кивнула и вышла.

— Она вообще знала о твоем существовании?

— Подозревала… Но в целом это оказалось для неё полной неожиданностью. Тем более, то, что я знала Леньку-старшего и поспешила на помощь Леньке-младшему… Вот так странно жизнь складывается. Она должна была бы меня ненавидеть, а мы оказались единственными близкими людьми во всем мире… — она насмешливо пожала плечами. — Как видишь, мой папаша тоже оказался кобель хороший, но я на него не в обиде. Ведь без него я не появилась бы на свет. И с моей матерью он всегда вел себя вполне пристойно…

— Да, мы теперь родственники, — подчеркнуто сказал Андрей.

— Во-первых, всегда ими были. А во-вторых… В нас нет ни одной капли общей крови, так что понятие «родственный брак» к нам не относится. Если ты это имеешь в виду. А я имею в виду не сам брак… а то, что от брака рождаются дети.

Старик, опять усевшийся в кресло, издал негодующий возглас.

— Опять она за свое! Совсем девка стыд потеряла.

— Хорошо, хорошо, дед, больше не буду! — откликнулась Богомол.

— О чем вы говорили с Ленькой в день его смерти? — спросил Андрей. Ведь ты соврала мне, что объяснилась ему в любви?

— Соврала. На самом деле, я созналась ему, что я — его сестра. И умоляла не ходить на пустырь. Он улыбнулся и сказал: «Не беспокойся. Теперь, когда я знаю, что у меня есть ты, я тем более должен жить. Меня никто не одолеет. Все будет в порядке.»

— Ясно… — Андрей откинулся на подушки. Он хотел ещё кое о чем спросил, но после чашки бульона его глаза стали слипаться, и он задремал. Когда он проснулся, были уже сумерки. В комнате горел свет, возле кровати сидел полковник.

— Привет, — сказал Андрей. — Как дела?

— Нормально, — пробасил Федор. — И генерал, и все прочие шлют тебе наилучшие пожелания. Ваша вылазка сработала как надо. Переполошила все гадючье гнездо, и они наделали много глупостей. Мы взяли и Буташина, и некоторых других. Сидят в нашем главном здании, в обстановке полной секретности. По документам — их поместили в другое место. Уже начали давать показания. Называют такие имена, что волосы дыбом встают.

— А те… которые оказались предателями?

— Ну, ими не я занимаюсь. Пока живы. Нужно, чтобы они ещё кое на кого вывели, пока мечутся, как перепуганные котята. Однако, я бы на их месте уже заказывал траурный марш на собственные похороны.

— Установили, кто был восьмым убитым?

— Да. Дед помог. По его наводкам мы установили личность. Числился консультантом на складе галантерейного товара. Предлог частых поездок в Имжи — сотрудничество с местным ателье.

— Он… — Андрей замялся. Ему надо было ещё раз все продумать.

— Что? — спросил полковник.

— Он мог быть человеком Повара?

— Засланным? Нет! По всему, обыкновенный бандюга. Почему ты считаешь, что Повар тоже мог разрабатывать эту «структуру»?

— Слишком много совпадений. Надо бы проверить… у теннисного тренера спросить, у этого Семыгина Иннокентия Александровича.

— Что у него спросить?

— По какому расписанию Людмила Венгерова занималась у него последние два года, с семнадцати до девятнадцати лет. С того момента, когда похоронила мать и пошла работать секретаршей.

— Не совсем улавливаю, — сказал полковник.

— Если она действительно работала секретаршей, то не могла бы заниматься по будням. Сам знаешь, как нагружают секретарш все эти новоиспеченные дельцы. Вот и спроси, в полную ли меру она тренировалась последние два года, и приходилась ли часть этих занятий на будни. И, если так…

— То надо будет поднимать местный гэбэшный архив! — подхватил полковник. — Данные по людям, проходившим спецподготовку в те годы. И там найдутся данные, что Людмила Венгерова продолжала заниматься теннисом как частью общефизической подготовки, и что на самом деле оплата её занятий шла за счет государства — через отдел Повара. Так? — совершенно очевидно, полковнику все эти соображения уже приходили на ум, но он держал их про себя, чтобы свериться с мнением Андрея, хорошо знавшего Богомола — и, кажется, был доволен, что и у Андрея возникают те же самые выкладки.

— Совершенно верно, — Андрей устало закрыл глаза, и через секунду опять открыл. — А если не она, то человек, который был вторым посредником между бандой Сизовых и «профсоюзом». Он достаточно странно себя вел. И смерть Шипова прежде всего была выгодна Повару — ведь эта смерть стала катализатором, посеявшим недоверие между бандами и спровоцировавшим панику и побоище. Повару надо было покончить с «организацией», но так, чтобы это не выглядело делом рук его отдела.

— Смерть Шипова была выгодна и Букину, — заметил полковник. — И, пожалуй, Букину — в первую очередь.

— Но ты понимаешь, что значит, если Богомол — человек Повара?

— Понимаю. И нам надо выяснить это как можно быстрей. А когда ты впервые об этом подумал?

— Припомнил твои слова, что такая «смертоносная красавица» всегда где-то сдаст «старого петуха», если им придется работать вместе. Кстати, с твоей ставкой на петуха должен тебя поздравить. Она себя оправдала.

— Если ты прав, то оправдает ещё больше.

— Я надеюсь, что и моя ставка — тоже… Но подстраховаться не мешает.

Они услышали звонок в дверь, удивленный голос тети Тани:

— Иннокентий Александрович? Вы?

— Да, — ответил теннисный тренер. — Ваша племянница опаздывала на самолет, и попросила меня взять такси и привести Леньку домой. Вот он…

— Как же так?.. — начала тетя Таня, но Семыгин её перебил.

— Извините, у меня мало времени. А Люда ещё просила передать кое-что вашему племяннику и, возможно, тому, кто будет вместе с ним.

— Что? — спросила тетя Таня.

— Напомнить им, что последние годы она занималась у меня, как и прежде, три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам. Не знаю, зачем ей понадобилось об этом напоминать… И ещё — вот. Всего доброго.

Хлопнула входная дверь. Андрей и Федор обменялись понимающими взглядами.

— И все-таки, подставлять старика она не пожелала, — сказал полковник. — Интересно, почему? Во всяком случае, ты тоже выиграл…

В комнату вошла тетя Таня.

— Андрей, Люда неожиданно уехала, и просила передать тебе вот это.

Андрей открыл тонкий конверт. Там оказалась открытка со смешным рисунком — юмористическое поздравление к свадьбе — а на её обороте размашистым почерком была сделана надпись: «И чтоб я была не хуже всех невест. До свидания, а не прощай.»