Элфи стояла в группе «зверей» и смотрела на сцену. Рядом толпилось много знакомых ребят, но были и такие, которых она видела впервые. Кати осматривалась, крутила головой, при этом с усилием сжимала косу в кулаке, пытаясь утихомирить свое любопытство. Казалось, если это у нее не получится, она выдернет ее вместе с бантиком. Обе были взволнованы и нетерпеливы. Вокруг царила радость, и блистали улыбки. Вдруг Элфи ощутила легкий приступ тошноты и перед глазами появились серебряные разводы. Она прислонилась к Кати.

— Элфи?

— Закружилась голова. Я, наверное, сейчас упаду, — промямлила Элфи.

Кати посмотрела на нее и беспокойно сказала:

— Твое лицо белое, как гоголь-моголь. Что с тобой?

— Я не знаю… Все поплыло… — она положила голову на плечо Кати и сцепила пальцы у нее за спиной.

— О, Элфи. Попей водички. Я сейчас достану… — Кати забрала цветы у Элфи и впихнула их вместе со своими розами в сумку, перекинутую через плечо. Одной рукой вытащила из нее, стеклянную бутылку с водой, вырвала зубами пробку и подала своей подруге. Элфи отпрянула от Кати и, взяв сосуд, выпила несколько глотков. — Стало лучше? Давай, отойдем в сторонку.

Они медленно проковыляли к мраморной скамье, одной из многих стоящих тут и там в холле. Элфи села и склонила голову, прикрыв коленки черными кудряшками. Кати стояла напротив и нервно оглядывалась, боясь пропустить что-нибудь важное:

— Ну что? Ну как ты? Лучше стало?

— Подожди немного. Я сейчас, — от суеты Кати, голова кружилась еще больше, — Ты иди. Я посижу…

— Нет, что ты говоришь? Придумала тоже… — Кати никогда бы не бросила подругу в беде, но не могла сдержать нетерпение. Она схватила косу в замок и топнула ножкой, — Вот стану и буду тут стоять, пока тебе не станет лучше. Не пойду я без тебя. Даже если меня будут заставлять. Вот сказала и все, точка! Никакие уговоры не помогут! Бедная моя. Тебе очень плохо? Посмотри на меня…

Элфи махнула головой и выставила руку вперед. Кати умолкла.

Учителя и три группы: «жуки», «птицы» и «рыбы» уже разошлись. «Звери», томимые ожиданием, устроили в зале настоящий кавардак. Девчонки и мальчишки носились по огромному помещению, прятались за вазонами, прыгали через скамейки, а некоторые улеглись на пол и изучали надписи и символы барометра. Букеты, полученные накануне, летали и изнывали в руках маленьких проказников.

Госпожа Пенелопа Хайвон, которую назначили в провожатые для группы «зверей», задерживалась. Она оставалась на сцене, получая указания от усатого, с кольцом в носу, мужчины.

Его белые волосы, заплетенные в десятки косичек, бились о плечи, когда тот эмоционально жестикулировал. Молодая учительница слушала последние наставления и в нетерпении мяла ладони.

Пенелопа была в узких красных брюках, нещадно сжимающих ее стройные ноги, по ним скользила легкая, волнующаяся от малейшего движения, цветочная туника. А коротенький бордовый бархатный жилет без пуговок, одетый поверх туники, так же плотно схватил свою хозяйку.

Пенелопе вручили пачку шуршащих листков и небольшую коробку. Мужчина взял ее за плечо и, глядя в глаза, сказал, по-видимому, что-то важное. Пенелопа замешкалась, но, потом, не отводя взгляда, ответила. Тогда тот махнул ей рукой, спустился по лесенке и направился в дальнюю часть холла. Она стояла неподвижно и провожала взглядом мужчину, пока тот не скрылся из виду. Вдруг, очнувшись, Пенелопа сложила листки в коробку и направилась к своей группе.

Среди веселья двух десятков вэйосов выделялась пара девчонок усевшихся на скамейке. Обнявшись, они спокойно беседовали. А еще один мальчик скромно стоял в центре отметки «буря» и не сходил со знака, словно боялся потеряться. Странный, потрепанный вэйос сразу привлек внимание учителя. Глядя на него, накатывало сочувствие, так несчастно и неуверенно он топтался на месте. Лишь белые ромашки в дрожащих руках придавали штрих торжественности.

Госпожа Пенелопа Хайвон подошла к мальчику. Заметив появление учителя, дети кинулись к ней со всех сторон. Она осмотрелась: почти все собрались. Только девочки на скамейке не спешили. Пенелопа позвала:

— Вы идете?

Кати посмотрела вопросительно на подругу, как бы спрашивая, может ли Элфи уже встать. Элфи кивнула, поднялась, и они направились к ожидающему их учителю. Пенелопа наблюдала за ними, но тут перед ней сложил руки на груди уверенный в себе мальчик и заявил:

— Здравствуйте госпожа Пенелопа. Я — Кирк Беккет. Этот мужчина с косичками ваш отец?

— Здравствуй, Кирк. А как ты догадался?

— Интуиция, — он был доволен собой, и оттого сверкнули его белоснежные зубки, однако кое-где виднелись пустоты, пока еще не выползших из десны коренных зубов. Кирк будто вспомнив об этом, стиснул губы, скорчив ехидную ухмылку.

— Давай подождем остальных. — Пенелопа улыбнулась и, не глядя на довольного Кирка Беккета, провела рукой по его голове. Он, всегда безупречно причесанный, сморщился и сразу же стал поправлять волосы. А мисс Пенелопа Хайвон ожидала пока подойдут Элфи и Кати. Наконец те присоединились к группе. Пенелопа взяла коробку подмышку:

— Вэйосы, здравствуйте! — послышались ответные приветствия. — Я хочу, чтобы вы по очереди представились. Первые — девчонки, а потом — мальчишки. Меня попрошу называть просто, Пенелопой. Я сама еще недавно училась в этих стенах, и только первый год буду делиться знаниями сама. Итак, начнем! Девочки, называйте имя, а потом расскажите, почему вы решили прийти именно в этот корпус. Во время рассказа выходите вперед. Я вручу вам талисманы Купола Природы, — ребята в предвкушении оживились.

Кати, оказавшись впереди всех, начала:

— Здравствуйте, госпожа Пенелопа. Меня зовут Кати. Я здесь из-за своей подруги Элфи. Это она уговорила меня пойти в Купол Природы. Потом я обязательно хочу поучиться в Мировых Языках и еще я немного люблю математику. — Рассказывая о себе, Кати спокойно поглаживала косичку. Тревога за Элфи унялась и оттого Кати не спеша выдавала свою версию выбора Купола Природы.

Пенелопа открыла коробку и достала блестящий позолоченный перстень. На его верхушке красовалась выгравированная летучая мышь. Она держала в лапке фонарь, выставив его перед собой. Вэйосы в один голос ахнули.

— Ух ты, какая красота! — Кати двумя руками приняла подарок.

Дети стали толпиться, пытаясь протиснуться в первые ряды. Но Пенелопа, окруженная жаждущими взглядами, не обращала внимания:

— О, рядом с тобой, видимо, та самая Элфи, твоя подруга? Представься, пожалуйста.

Элфи с усилием начала свой рассказ:

— Да, я — Элфи… Я люблю цветы и животных… У нас дома оранжерея… поэтому я решила… сюда прийти… — это все, что она смогла рассказать о себе. Дурнота и слабость не позволили ей красочно описать причины своего выбора. Дед, увлеченный путешественник, столько рассказывал ей о природе. Особенно ей хотелось узнать о жизни африканских львов. А создавать новые гибриды цветов было ее главной мечтой. Но умолчав об этом, она лениво отошла в сторону.

— Подожди, возьми перстень, — удивилась госпожа Хайвон.

— О, да, спасибо, — Элфи надела кольцо и, равнодушно посмотрев на него, уступила место светловолосой девочке-вэйосу.

Прорвавшись к учителю, детвора начинала подробно описывать свои помыслы. Не торопясь вырисовывать предпочтения и планы на будущее. Нетерпение ровесников не волновало выступающих. Они, как актеры на сцене, наслаждались вниманием. Получив кольцо, вэйосы отпрыгивали в сторону и примеряли украшение. Благодаря ободку, на котором имелся разъем, кольцо подходило по размеру любому ученику.

Девочки получили презенты, и настала очередь мальчиков. Очевидный лидер, без толкотни, так как перед ним все расступились, вышел вперед:

— Пенелопа… я начну, — сразу же взяв на заметку возможность фамильярного обращения к учителю, начал представление Кирк Беккет. — Я — будущий ученый, который сделает много открытий и обогатит ими этот мир. Я — единственный и безмерно любимый сын своих родителей — Беккет-младший. Я думаю и так очевидно, почему я здесь, но для непонятливых и недалеких я все же объясню, — он, конечно же, имел в виду всех присутствующих здесь вэйосов, маленьких и глупеньких по его мнению. — Я понял: все законы мира основаны на природе. Все, что происходит и будет происходить, связано с ней. Дисциплины описывают окружающий мир, каждая со своей стороны, и поэтому, как источник всего в этом мире, я избрал изучение природы. Это основа знаний всех наук. Я в этом уверен.

Слово «Я» звучало бесконечно. Кирк Беккет — центр мира и даже пока в обществе малышей, но с грандиозными планами на свою персону. После отрепетированного умозаключения, он деловито, не отводя взгляда от учительницы, приподнял левую бровь. Так он изобразил, что его речь окончена.

Пенелопа сразу поняла — он готовился к выступлению, поэтому решила немного прощупать Кирка, найти его настоящего, чтобы в группе зверей расцвела сплоченность. Такой дерзкий хозяин «Я» слишком уж выделялся надменностью среди шестилетних шалопаев, какими и должны быть дети в этом возрасте.

— А как же города, созданные людьми или произведения искусства? Разве это природа? Возможно первоисточник в мыслях людей? — она хитро улыбнулась.

— Мысли — это тоже природа. Скорее всего, в какой-то момент эволюции, понадобились мысли для выживания. Отсюда и постройки, и всевозможные изобретения. Искусство же для тех, у кого не хватает мозгов понять законы природы. Такие люди пытаются свою глупость компенсировать чем-то надуманным и ненастоящим. — Кирк закончил, а у Пенелопы выпучились зрачки, готовые выпрыгнуть от удивления прямиком в коробку с перстнями.

— О нет, дитя. Откуда такие выводы? — она выставила перед собой левую ладонь, словно пыталась отгородиться от дальнейших рассуждений Кирка: — Ладно Кирк, с тобой мы еще поговорим позже, поспорим, обсудим. Возможно, я сумею тебя переубедить.

— Это вряд ли. Я об этом много думал.

— Хорошо, Кирк. Потом. А сейчас дай возможность высказаться другим, — от выступления молодого вэйоса, словно огретая толстенной энциклопедией по голове, она вручила ему кольцо и пригласила жестом следующего. Он принял дар, такое же кольцо как у девочек, но только посеребрённое. Не проникнувшись эмоциями других вэйосов, Кирк покрутил кольцо в руках и со скучающим видом забросил его в карман.

После самоуверенной речи Кирка другие дети не решались выступить и даже позабыли о перстнях.

— Кто следующий? Давайте, не стесняйтесь…

Вэйосы медлили. Кто-то опустил голову, другие изучали интерьер холла, боясь встретиться взглядом с учителем, а пара девчонок хихикала, указывая на кого-то пальцем. Однако крепкий мальчишка, которому наверняка обрадовались бы учителя из Зала Спортсменов, наконец, шагнул к госпоже Хайвон. Он был самым высоким из присутствующих здесь шестилеток. Бойкая походка, плечи пловца и густые светлые волосы — статный парень. Однако взгляд его не искрился основательностью. Ежесекундно решимость растворялась в смущении, но потом вместе с выставленным вперед подбородком разгоралась вновь. Он явно боялся взглянуть на уставившихся на него детей, но пытался держаться перед Пенелопой уверено.

— Здравствуйте! Меня зовут Карлос Беккет. Я — кузен мистера Беккета. — Он указал ладонью на Кирка. — Почти все лето мы проводили эксперименты с Кирком, Нильсом и Фредом. Это мои друзья, вот они, стоят рядом, — пара вэйосов поклонилась госпоже Хайвон, а Кирк благодушно кивнул Карлосу в знак поощрения своего «младшего» подопечного.

— Все понятно.

— Оказалось это увлекательно, поэтому я решился прийти в Купол Природы. Кроме того здесь много знакомых ребят, — Карлос глянул в сторону детворы и покраснел. Щеки бледнокожего мальчишки вспыхнули смущением. Однако он держался. — Спасибо, госпожа Пенелопа. Великолепное кольцо, — он склонил светлые кудри и грациозно отошел.

За ним, уже без опаски, мальчики поочерёдно выступали вперед и получали по окончанию презентаций свои перстни. Столпотворение, окружавшее Пенелопу, постепенно растворилось. Многие теперь заворожено вздыхали и охали, поворачивая ладонь под разным углом к свету, любуясь презентами от Купола Природы.

Госпожа Хайвон порылась в коробке:

— Я меня остался один перстень… Серебряный… Кто-то из мальчиков не выступал, — она подняла глаза и заметила владельца ромашек, смущенного и растерянного, — подойди, твоего имени я еще не слышала.

Харм держал руку в кармане, нервно сжимая стебель, бывший когда-то цветком незабудки, другой держал замусоленный букет. Он поднял голову и, неуклюже пошел вперед. Было неуютно среди новых людей, да и его внешний вид не помогал обрести уверенность.

— Это Харм, — пояснил Нильс. И, в знак поддержки несмелому парнишке, улыбнулся и махнул в сторону Пенелопы рукой. — Иди. Быстрее.

Харм подошел и шепотом начал свой рассказ:

— Меня зовут Харм. Я не знал, что здесь такое необычное место. Школа… Я крутился и открыл глаза… Я пришел, как на табличках указано… — голос становился увереннее, — мне здесь нравится! Хочу сюда приходить… Если мне разрешат, я и завтра приду…

— Ты не слышал о школе? — у Пенелопы удивленно изогнулись брови, но она тут же с нежностью улыбнулась. — Но теперь это не важно. Главное — ты здесь! Обязательно приходи завтра и каждый день приходи. Ты узнаешь столько интересного! А еще у нас есть зоосад и ледяная галерея. В школе так много разных классов и лабораторий. Держи перстень! Теперь он твой! — Харм положил букет подмышку и взял символ школы в руку.

— Хорошо. Я приду, — сказал он, но сам в этом сильно засомневался.

— Вот и отлично! А теперь вперед, знакомиться со школой!

Пенелопа, построила детей по трое. Встала во главе получившейся змейки и направилась к дальнему выходу, в котором недавно скрылся мужчина с косичками. Харм очутился меж двух девочек, которые недавно посмеивались у него за спиной. Они отчего-то недовольно отвернулись. Харм не понял в чем дело, поэтому решил не обращать внимания. Элфи, Кати и Нильс оказались в последней тройке.

— Элфи, ты вся бледная и рука ледяная, — сказал Нильс, — Все нормально?

— Я, наверное, переволновалась. Но сейчас мне лучше. Уже не летает все вокруг.

— Может надо сказать учителю? Она поможет… Она взрослая.

— Я тоже так думаю: надо сказать Пенелопе, — Кати поддержала Нильса. Из сумки, с перекинутым через плечо ремешком кустом торчали букеты — розы Кати и незабудки Элфи. Кати перевернула сумку за спину, чтобы цветы не мешали.

— Нильс, Кати, все в порядке. Если станет хуже, я скажу вам.

— Ладно, но, на всякий случай, возьми меня под руку. Я тебя поведу, — Нильс выставил руку прямым углом и немного наклонился к Элфи. Вдруг он отвернулся и чихнул прямо в сторону цветущей сакуры.

— Здорово мечтай! — среагировала на чих Элфи и добавила. — Спасибо тебе, Нильс за помощь. — Элфи взяла Нильса под руку, немного облокотившись на маленького джентльмена. Он шмыгнул носом, и Кати непроизвольно сделала то же самое, пошевелив носом.

Когда цепочка вэйосов-зверей вышла из главного холла в коридор, распахнутые окна вдоль одной из стен принесли облегчение Элфи. Понемногу выступил на щечках румянец и возродился интерес к окружающему. В этой части купола она ранее не бывала.

Коридор, выкрашенный в цвета засушливых равнин саванны, выглядел довольно скромно в сравнении с главным холлом, но, тем не менее, был великолепен. На бежевом фоне бледнели метровые травы, укрывавшие хищников: гепардов, гиен, львов. Стада антилоп и зебр паслись неподалеку. Зубастые орангутанги злобно скалились, сидя на деревьях, а редкие кривые стволы миртов и вербен расплывались вдали. Их изображения искажал жаркий воздух, исходящий от раскаленной солнцем земли. Только искусные мастера живописи могли передать это явление природы так правдоподобно.

Окна коридора выходили во внутренний дворик Купола Природы. Там шел урок огородничества. Как и многое в корпусе, рамы из необработанной древесины, с естественными трещинками и темными овалами спиленных веток, не имели строгой прямоугольной формы. От этого они казались нереальными, будто из иллюстраций к сборнику волшебных сказок. Вьюны во многих местах пробрались внутрь помещения и усиками цеплялись за выпуклые части изображений саванны. Согласно перспективе и задумке художников, из стены выпирали только находившиеся на переднем плане детали. Часть стволов деревьев и выступающая из стены крона вываливались из экспозиции в коридор. Они были сделаны из гибкого материала, устойчивого к изломам и даже слегка растягивающегося. В тени мирта пристроился гепард. Его хвост, часть туловища и ушастая мордочка, приятные на ощупь, также выпирали из стены. Он смотрел прямо на вэйосов.

Госпожа Пенелопа вела экскурсию:

— Сейчас мы с вами проходим по коридорам моего родного отделения живых существ. Справа кабинеты: мелких млекопитающих, средних млекопитающих, крупных млекопитающих… И, кабинет…? Кто догадается?

— Громадных лекопитающих, — кто-то продолжил цепочку по своему.

— Да, кого-то громадного, — подхватил чей-то уверенный голосок.

— А вот и нет, далее кабинет тоже одного из представителей этого класса, а именно кабинет изучения человека, — подытожила Пенелопа, а дети открыли рты от удивления. Кирк же ухмыльнулся, как будто знал все с самого начала.

— А человек это млекопитающее?

— Конечно. Так же как и маленькая полевая мышь или огромный синий кит.

— Ух ты!

— Ничего себе.

— В этом кабинете, с изображённым на двери кашалотом, вы можете оставить свои букеты, чтобы они вам не мешали во время экскурсии, а после заберете их. И еще, в коридор с названием «Саванна», в котором мы с вами сейчас находимся, вы будете приходить по утрам весь первый месяц. Все запомнили? — дети согласно закивали головами. Пенелопа распахнула дверь в кабинет, где детям предстояло оставить цветы. Вэйосы ринулись в класс.

На квадратном столе в центре комнаты разместились несколько глиняных горшков с водой. Но детвора раскидала цветы куда попало, и все гурьбой вывалились обратно к Пенелопе. Кати, наконец, освободила сумку и теперь та не цеплялась за все подряд.

Цветочная поляна вперемежку с шуршащей упаковкой озадачили сидевшего там мужчину. Он недовольно покачал головой, подошел и принялся расставлять букеты в воду. Госпожа Хайвон заглянула в кабинет «крупных млекопитающих».

— Иди, Пенелопа, иди, я сам разберусь. Сорванцы, маленькие…

— Спасибо, господин Хайвон, — она почтительно расшаркалась перед ним, хотя самой хотелось выпалить: «Спасибо, папа!».

Маленькие глазки выстроились в ряд и ждали дальнейших распоряжений. Госпожа Хайвон обратилась к подопечным:

— Внимание! Первый урок, завтра, пройдет здесь, — Пенелопа указала на массивную деревянную дверь с табличкой «зоосад». — А теперь возьмите расписания. — Она прошлась по рядам детей и вручила каждому листок бумаги, там столбиками выстроились слова с названиями предметов на предстоящий месяц. — На обратной стороне вы увидите схему прохода к месту сбора.

Элфи стала рассматривать схему. На зеленом фоне изобразили путь, по которому от входа в школу тянулась длинная красная линия в коридор млекопитающих. На каждом повороте красовались летучие мыши, указывающие направление. Напротив других проходов стояли зверьки и знаками, запрещающими сворачивать в неправильный коридор, пытались не сбить вэйосов с верного пути.

Заяц предупреждающе перекрестил лапки на груди, а львенок, растопырив все конечности, завалился на спину, загораживая неверный путь. Медвежонок одну лапу поместил в пасть, а другую выставил вперед. Сова, так выпучила глаза, что от этого становилось не по себе, и мысли отойти в сторону сразу же улетучивались. Сова эта чем-то напоминала Брегантину, всевидящую и зоркую директоршу школы. Сама схема походила на лабиринт. Только теперь, увидев многочисленные повороты и проходы, Элфи поняла: как же огромен Купол Природы! Здесь уж точно много интересного!

Экскурсия продолжалась довольно долго. Дети посетили множество отделений и классных комнат корпуса. По пути встречались старшие ученики. Теперь Элфи заметила, что кольца с летучими мышами есть у каждого. Однако у многих на пальцах красовалось по два, а то и по три или четыре кольца. Она решила расспросить Пенелопу об этом. Молодая учительница, резво развернулась, и ее короткие волосы нарисовали круг:

— Многие ученики посещают несколько корпусов школы. Они полюбили разные отрасли знаний.

— А у вас сколько колец?

— Когда я была галином, а это значит шел десятый год моего обучения, то носила три кольца: летучая мышь, монокль и знак бесконечности.

— Ничего себе…

— А почему вы остались в Куполе Природы?

— Знания из других корпусов школы мне понадобились здесь, в Куполе Природы. Многие труды древних ученых написаны на языках, которые сейчас нигде не услышишь… Переводов не существует и, чтобы изучать столетние рукописи, мне пришлось овладеть некоторыми из исчезнувших языков. А задачки по логике и математике, — Пенелопа глянула на Кати, — я любила всегда. Как и ты, Кати! — девочка с косичкой тут же смутилась.

Учитель показала основные помещения вэйосам. Им не встретилось ни одного похожего коридора или кабинета. Всюду красовались иллюстрации невероятных красот природы. Вершины гор в снежных чехлах, подводный мир ледяной Арктики, жара тропиков и многое-многое другое.

— Что здесь нарисовано? — спросил Харм, увидав огромные горы испещренные пиками высотных деревьев.

— Это канадский ландшафт, Харм. А деревья — секвойи, из семейства кипарисовых. Они вырастают до невероятных размеров и встречаются только в Северной Америке. Кстати, все картины Купола Природы написаны с реальных пейзажей. Вэйосы, если вы захотите стать путешественниками, то сможете увидеть все сами. И даже больше. В Куполе Природы представлена лишь малая часть природных достопримечательностей нашей великолепной планеты.

Пенелопа отвечала на многие вопросы вэйосов, а экскурсия заняла гораздо больше времени, чем планировалась. Однако довольная собой, так как у нее неплохо получалось ладить с детьми, Пенелопа, наконец, вывела ребят в просторное круглое помещение. Словно лучики солнца сюда сходилось восемь коридоров с разных сторон. Единственная, высотой в три метра, двустворчатая дверь пока не приглашала пройти в столовую комнату, так как была заперта. Но ведь не зря вэйосов привели сюда. Наверняка за ней их ждет сюрприз.

Дети, измученные долгой прогулкой и невероятными впечатлениями встретились с остальными вэйосами: «жуки», «птицы» и «рыбы» уже толпились тут. Их провожатые стояли рядом. Сюда пришло еще несколько учителей. Педагоги разговаривали, а детвора без опеки их строгих взглядов веселилась и играла. «Звери» пришли сюда последними. Увидав шумное веселье, они позабыли об усталости, от чего гомон детских голосов лишь усилился.

Обернувшись к хаосу, созданному сотней вэйосов, Кипарисус попытался докричаться:

— Дети! — Почти никто не повернулся: все увлеченно обменивались впечатлениями или играли в «догонялки». — Попрошу минутку внимания! — никакой реакции — Детки! Послушайте меня! — и эта фраза не дошла до адресатов.

— Вэйосы! Придется всем вам покинуть школу! Встретимся через год, когда вы повзрослеете! — вмиг разразилось негодование. Однако взгляд Шампиньона казался твердым и решительным, и потому ребятня быстро притихла.

— Спасибо, Шампиньон, — поблагодарил за помощь Кипарисус. — Вэйосы, вы должны запомнить: учиться будут только те, кто готов слушать и кому есть, что слушать, — дети насторожились, только Кирк был спокоен, разгадав пустую угрозу учителей. Он знал: никого и никогда не выгоняли из школы за поведение. — Что, испугались? Не бойтесь, сейчас вас накормят праздничным обедом и отпустят по домам! Завтра все должны прийти в назначенное вашими провожатыми время и место. Мистер Шампиньон, госпожа Сесиль Фиганро, госпожа Пенелопа Хайвон и я, подробно вам обо всем рассказали. Еще раз поздравляю вас с праздником и вперед за угощениями! Давайте! Веселее! — он улыбнулся, а Шампиньон одобрительно кивнул ему.

Дети выдохнули с облегчением, поняв, что их не выгонят в первый же день из школы. Радостные крики и смех вспыхнули с новой силой, и рой вэйосов устремился в столовую комнату.

Угощениями заставили все столы. Но не это привлекло всеобщее внимание. Впервые попав в столовую, сразу бросалось в глаза нечто иное. Сосуды с водой, соком, компотами и еще какими-то зеленоватыми, фиолетовыми, красными, желтыми жидкостями висели тут и там. Емкости крепились к потолку цепью толщиной с руку взрослого мужчины, а по форме напоминали ульи диких пчел, только увеличенных в сотню раз. Громадные, совершенно прозрачные и каждая с несколькими краниками с разных сторон на разной высоте. В потолке, куда они крепились, была встроена система механизмов, с помощью которых, по мере опустошения, сосуды продвигались к кухне. Там на время исчезали, но позже, после того как их мыли и вновь наполняли вкусными напитками, они появлялись с противоположной стороны.

Свет в столовую проникал через треугольные витражи на куполообразном потолке. Одинакового размера, закругленные вместе с куполом они сходились к круглому гербу в центре. Его украшала эмблема Купола Природы — летучая мышь с фонариком в правой мохнатой лапке, которую она выставляла вперед. Точно такая же эмблема украшала колечки вэйосов.

После осмотра столовой дети принялись за угощения. Чашки с аппликациями зверушек, морских обитателей и всевозможных растений замелькали около ульев со сладкими напитками. Маленькие бутерброды на шпажках разлетелись, словно их и не было.

Элфи, уже совсем оправившись, лопала картофельные пампушки с мясной начинкой, поливая их вишневым сиропом. Она болтала с Кати, Нильсом и Кирком. И это вовсе не мешало жевать и смеяться одновременно, похрустывая между делом еще и сочным зеленым яблочком. Спесь Беккета вдруг куда-то подевалась. Он, как обычный мальчишка, измотанный впечатлениями, наконец-то расслабился и радовался трапезе. Это обстоятельство успокоило госпожу Пенелопу. Именно таким она хотела его видеть в главном холле Купола Природы. Сначала испугавшись его чрезмерной взрослости, сейчас она поняла: он маленький мальчик, но слишком уж начитанный. К тому же единственный ребенок в семье! А это порой заставляет малышей думать, что они единственные во всем мире, а остальные так, для декорации или же для исполнения желаний. Словом прилагаются к «центру вселенной».

Харм никогда не видел столько еды. Кроме щей и вареного картофеля он практически ничего не пробовал. Многое казалось ему ненастоящим: как же это едят? Он осмотрелся и стал копировать действия детей. Скоро скованность и неуверенность исчезли в никуда. Так вкусно! Уже не озираясь и совершенно не осторожничая, он принялся хватать все подряд: котлетки, незнакомые овощи, фрукты, напитки, что-то в чашке… Вдруг перед глазами все поплыло. Слезы брызнули сами собой, и он широко открыл рот, пытаясь сделать вдох. Лицо превратилось в бордовое солнце, но он этого увидеть не мог. Детвора, находившаяся рядом, рассмеялась:

— Он выпил соус!

— Посмотрите, сейчас лопнет…

Харму было не до смеха, за стеной слез мелькали расплывчатые образы, хохот детей исходил со всех сторон и дезориентировал его. Харм потерял равновесие и чуть не свалился на пол. Во время к нему подошел Шампиньон. Учитель взял Харма за плечи и усадил на стул:

— Выпей вот это. Станет легче.

Харм схватил стакан и проглотил содержимое залпом. Что-то вкусное и сладкое действительно помогло. Вытерев слезы рукавом, постепенно, приходя в себя, он спросил:

— Что это?

— Это молоко! — удивился Шампиньон.

— Молоко? Надо запомнить. Мне понравилось.

Харм вскочил со стула и направился к ближайшему столу. Не оглядываясь на Шампиньона, он вновь принялся хватать угощения, но теперь, избегал пиал с ложечками. Шампиньона ошарашили. Он проводил взглядом ненасытного мальчугана, затем улыбнулся сам себе:

— Бывает же такое. Кто это интересно? — он пошел к учительскому столу и обратился к Брегантине. Та, окончив свои выступления в других корпусах, теперь по очереди посещала празднества в каждом из них. — Такой забавный мальчишка. Грязный, в дряхлой рубашонке. Его из джунглей привезли что ли?

— Ты про Харма Дриммерна? — сразу уловила о ком речь Брегантина.

— Наверное, да. Здесь только один такой.

— Это внук Анны Волгиной.

— Анны!? Но Анна была роскошна, образована и, как мне известно, довольно богата. А этот парнишка явно из бедной семьи. — Шампиньон, сам никогда не встречавшийся с ней, видел ее портрет в Гавани Художников. О ней много говорили, часто с восхищением. — Анна из просвещенных? И в таком состоянии ее внук?

— Франклин, — сказала Брегантина. Шампиньона перестали называть по имени, чтобы не создавать путаницу, когда директором Купола Природы стал Франклин Кипарисус. Но Брегантина, как глава школы и самая старшая в ее стенах, называла всех по именам. — Франклин. Не все так просто. Ты многого не знаешь. Анна погибла, но перед этим случилось нечто неприятное. Последствия ощущаются до сих пор.

Шампиньон напрягся:

— А что случилось? Я думал, мечтатели витают в облаках и творят чудеса.

— Да, так и должно быть. Но с ней случилась беда, она была у немров, — скорбно выдавила из себя последнее слово Брегантина.

— У немров? О нет! Они убили ее?

— Нет, но что-то изменилось в ней с тех пор, и с этим Анна не смогла смириться. Она утеряла чудо в душе, и обуяла ее скорбь.

Шампиньон никогда не слышал подобного, он попытался сглотнуть ком подкатывающийся к горлу, но ничего не вышло, да и мышцы живота вдруг словно свело судорогой:

— А Харм знает?

— Конечно же, нет! Как можно допустить такое? Дриммерны не имеют понятия о случившемся. Они не помнят ее. Дело не в знании, дело в последней мечте разрушенной души, — резюмировала Брегантина, а Шампиньон съежился еще больше.

С надрывом от внезапной скованности в легких он все же спросил:

— Мы можем что-то сделать? Помочь беднягам?

— К сожалению нет. Да и что мы? Здесь, даже мечтали, ничего не исправят. Последняя мечта сбывается вопреки устройству мира. И если она о проклятии, законы мира подстроятся под ужас той мечты. — Она положила ладонь ему на запястье. Миниатюрная директриса рядом с высоченным учителем даров леса могла бы выглядеть робко, но нет! Сейчас она излагала покровительственным тоном. Ее рост вовсе не умолял высокий статус. Полтора метра мудрости и уверенности заставили Шампиньон съежиться, а она продолжила. — Ты знаешь Франклин, мечта не живет без подпитки ее создателя или ее последователей, верящих в такое устройство мира. Однако мечта уходящего из жизни мечтателя — вечна. Словно вся жизненная сила переходит в эту последнюю волю умирающего. Известно, что Анна ушла в муках. А что в страдании может родить воображение? Скорбь, несчастье… — Лицо Брегантины полное печали вдруг просветлело, и она добавила, — но с другой стороны, то, что промечталось встраивается в узор жизни и иной раз изменяет ее совсем не так, как сразу представлялось…

Конечно, Брегантина понимала, некоторые вещи не исправить, но сейчас ей не хотелось думать о том, что выпустила в мир Анна. Что именно она мечтала? Кого прокляла? Чем отразилась ее ненависть? Это известно лишь немногим. Да и те, кто знает ответы, далеки отсюда. Они там, откуда редко кто приходит. Потомки Анны Волгиной не повинны в ее преступлениях, но жизнь похоже наказывает их сполна.

Брегантина давно думала, как помочь обреченным, малышу Харму. И сейчас директриса любовалась: он в окружении сверстников выглядел счастливым. Пусть так, хотя бы и недолго он будет рад. Ведь завтра, может быть, он останется дома и уже вечно будет горевать рядом со своими близкими. «А вдруг нет? — она взглянула на счастливое лицо Харма, но сразу отвела взгляд, — Брегантина, ты вроде уже старая, а все веришь в небылицы» — одернула она себя.

— Мисс Брегантина, мистер Шампиньон присоединяйтесь к нам. Мы тут тоже немного празднуем, — подошел Кипарисус и глянул в сторону детей, а потом шепотом добавил: — со свирчем с клюквенно-кленовым сиропом.

— С удовольствием, Франклин, — согласилась Брегантина, — тем более я уже посетила все отделения школы, можно отдохнуть на природе, полакомиться ее дарами, — директор приняла высокий бокал.

— Я тоже присоединюсь. Благодарю вас Франклин за приглашение, — рассеяно сказал Шампиньон. Он все еще был под впечатлением от слов Брегантины и его немного трясло. Про последние мечты он знал — они воплощаются и невозможно их сдержать. Но проклятые мечты! Так близко и источник — редкий, сильный мечтатель, Анна Волгина! Должно быть что-то жуткое свершилось, а может быть — еще свершится?

Дети, объевшись, расслабились. Многие лениво развалились на кривоногих стульях с торчащими во внутрь сучками. Они зевали и готовы были заснуть. Харм тоже присел и стал обдумывать события ярчайшего в его жизни дня: «Как хорошо, что я пришел сюда. Уговорить бы маму отпускать меня в школу. Я б ел все это. Дружил бы с Нильсом, ну или с Кирком, а может еще с кем-нибудь. Как же здесь хорошо!» Приятные мысли, набитый вкусностями живот и удивительные впечатления убаюкали Харма — он заснул.

Окруженная дымкой женщина, с белоснежным лицом и бледными губами, висела в воздухе. Рыжие волосы, аккуратно убранные на затылок, опоясывались огромной косой, свисающей до пят. Пучок держали две длинные заколки, походившие на спицы. Крест-накрест они вонзались в пузырь волос. Она мурлыкала незнакомый мотив, колыхаясь точно по волнам. Харм осмотрелся, но больше никого не увидел. Он почувствовал жалость к незнакомке из-за песни полной печали, но дрожь в его теле выдавала необъяснимый страх. В балахоне, с рваными белыми и черными полосками легкой ткани, босая, с синяками на голенях и запястьях, она не могла вызвать восхищения и смахивала на сумасшедшую. Харм надеялся, что его присутствие останется не замеченным. Однако незнакомка подняла глаза. Ее взгляд был пуст и безучастен, ничего не видящий, словно Харма действительно там не было. Рыжеволосая певунья перестала танцевать, и песня перешла в тихое бормотание. Уже скоро Харм смог разобрать слова:

— … пришел? Ты должен был остаться с матерью. Зачем ты бросил ее? Она должна все делать сама? Ты ленивый и наглый! Кто дал тебе право решать: что делать и куда идти? — голос набирал силу и становился все более угрожающим. Харм не шевелился. Он надеялся, что его не заметили и упреки адресованы не ему, — … Купол Природы? Ха-ха-ха. Черви и собаки, кактусы и водоросли… А этот гаденыш опять во все вмешивается. Да еще его жена! Была вредной девчонкой, стала самоуверенной мечтательницей. Хотя какие они мечтатели? Мыши среди великих! Нет! Настоящие мечтатели иные! Но как же это примитивно! Фууу! И ты такой же… жалкий и убогий. — Последние слова она уже кричала. Харм зажал уши ладонями, но это не помогло. Казалось, крик рождается в его собственной голове. Молясь не получить ответа, он задал свой вопрос:

— Я сделал что-то не так?

— Да ты еще и глупый! Кого же ты родила, глупая? Хотя с таким мужем не удивительно. Тупые Дриммерны! Идиоты! Вы все — идиоты! — рыжеволосая женщина начала мотать головой. Заколки-спицы разлетелись по сторонам. Аккуратный пучок растрепался, и пряди волос налипли на вспотевшее лицо. Она тряслась, как в припадке и размахивала руками. Затем, в миг, застыла и отвернулась в сторону. Харм не дышал. «Она не видит меня! Она не видит меня! — умолял он себя. — Пой свою песню. Меня здесь нет! Уходи! Уходи!»

Женщина откинула голову назад и рассмеялась:

— Кому-то страаааашно. Кто-то боииииится. — Она вновь посмотрела на него, — Иди ко мне. Я поцелую тебя. Мой мааааленький, — она сгибала указательный палец, подзывая Харма к себе.

Невидимые иголки холодом пронзили все тело. Харм висел в воздухе, и его трясло от ужаса. Капелька пота прокатилась по виску и, упав, ударилась о ладонь. Щелчок звонко отразился в пустоту, и эхо подхватило его. Женщина улыбнулась, наслаждаясь зрелищем, и медленно поплыла к нему. Она не шевелилась, только рваные куски платья колыхались от движения.

Харм стиснул кулаки и попытался развернуться. Тело, будто скованное вязкой массой, поворачивалось с невероятным усилием, слишком медленно. Наконец женщина осталась за спиной, и он попробовал бежать, но ничего не вышло: под ногами не было опоры. Тогда Харм выбросил руки вперед и, размахивая ими, стал грести в густоту тумана, вперед. Подальше отсюда! Немного сдвинулся с места и еще усердней стал загребать серый дым под себя. Но скорости явно не хватало. Повернув голову, он увидел: она совсем рядом! В панике Харм стал барахтаться, будто тонул в воде. Он кричал, звал на помощь и молил о пощаде. Но вдруг крик обратился хрипом — ему стало трудно дышать. Тело вдруг обмякло, Харм едва мог пошевелить пальцами. Невидимая сила сдавливала мышцы горла. Все сильней и безжалостней. Даже хрип теперь не мог вырваться из стиснутого горла, а пульс в висках, как насос, накачивал в голову боль. Каждое вздрагивание сосудов заставляло нарастать давление в черепной коробке. Еще мгновение… Он не выдержит… Удар, и Харм открыл глаза.

Рядом стояла мисс Брегантина, а Харм лежал на полу около стула, на котором недавно уснул.

— Ты не ушибся малыш? — спросила директор.

— Где она, эта рыжая женщина? Я летел… — он стал глубоко дышать, вспоминая недавние ощущения.

— Видимо тебе приснился страшный сон. Здесь нет никого рыжего, только Кипарисус был раньше рыжеват. — Франклин едва заметно улыбнулся и закивал в знак согласия с мелькнувшей во взгляде тревогой.

Явно взволнованный Харм озирался по сторонам. Сон! Это был лишь сон! Он отдышался и вскоре заметил: дети разошлись. Теперь в столовой оставался только он и Брегантина с Кипарисусом, да кухонные рабочие, таскавшие тарелки и подметающие полы.

— Я заснул… А уже все съели? — расстроенно выдал мальчуган.

— О, нет. Есть еще. — Испуганная Брегантина вдруг воспрянула, — Агнесс, миссис кухни, моя Пришвин соберите кулек с продуктами на шестерых человек. Харму Дриммерну надо угостить родных, — мягко попросила главную кухарку корпуса мисс Брегантина. Крик Харма напугал ее, но теперь она успокоилась: ребенок спрашивает о еде, значит он в порядке.

— Конечно мисс, сию минуточку. — Агнесс жестом дала указания своей подручной, но все же последовала за ней, видимо, чтобы проследить, как будет выполнено поручение директора. — Через несколько минут она вернулась, а в это время Брегантина решила немного допросить взбаламученного Харма:

— А ты не мог бы описать свой сон? Что за женщина тебе приснилась.

— Она была в лохмотьях. Рваное платье. И она летала. По-моему эта женщина сумасшедшая: все время орала не известно на кого. Я ничего не понял. Просто кричала и потом напала на меня. — Харм побоялся рассказывать весь сон. Ведь в нем ругали его семью и каких-то неизвестных ему людей. И еще какие-то «мечтатели»? Кто они такие?

— Ты точно не разобрал, что она говорила?

— Просто кричала и мотала головой.

— Все ясно. Это ничего не значит. Может ты читал в какой-нибудь книге о ведьмах, приведениях…

— А кто это? И… если честно, я не умею читать.

— А мама, она читала тебе на ночь? Может папа?

— Нет. У нас нет книг. Мы все самостоятельные и нам это не нужно, нам и так хорошо.

— Ладно-ладно мой мальчик, я поняла. Но тебе надо научиться читать. Франклин, — обратилась она к Кипарисусу. — Надо решить этот вопрос. Назначить дополнительные занятия. И лучше не откладывать. Приступим завтра же, с самого утра! Вы меня поняли? — Кипарисус выпрямился, как в строю перед своим командиром. Он даже перестал пританцовывать, а это выходило помимо его воли, но властный голос Брегантины здесь подействовал безотказно. Он отрапортовал:

— Все выполним мисс Брегантина. В первую очередь! Завтра с утра. Сам лично займусь!

Брегантина строго поглядела на Харма и спросила:

— Ты ведь придешь завтра к нам? Обещаешь?

Харм еле заметно кивнул, но глаза выдавали неуверенность. Брегантина повторила:

— Обещаешь?

— Обещаю, — после небольшой паузы промямлил Харм. Сомнений же меньше не стало.

— Хорошо, молодец. А вот и миссис Пришвин. Спасибо, дорогая Агнесс. Бери пакет с продуктами и иди домой. Пусть это поможет тебе в непростом разговоре с родными. Прощай Харм. — Она провела ладонью по его грязным волосам, немного брезгливо отряхнула ее и, отойдя к выходу, позвала Кипарисуса. Тот подскочил в ту же секунду, — Франклин завтра сначала отмой его как следует, а потом уж я поговорю с ним.

— О да, вы правы. Конечно же, — протанцевал свою фразу учитель певчих птиц. Он помахал Брегантине ручкой и помчался обратно, к Харму.