– Серега подал в отставку и решил уехать в Еврейское Государство на постоянное место жительства, – объявил майору Пронину полковник Громочастный.

– Ну да? – удивился Пронин.

– А я вот нисколько не удивлен, – сказал полковник. – Ты, кстати, родственные связи его перепроверил, копался?

– Все перекопал. Ничего. Как сказал поэт, «если кто и влез ко мне, так и тот татарин».

– Это хорошо, что ты занялся поэтами, Володя, но позволь предположить: ты плохо копал. Я люблю Серегу как родного и хочу, если уж он на такое решился, чтобы не чувствовал там себя бедным родственником. Он – наверняка внук Есенина от какой-то из его еврейских пассий, позже репрессированной. Родитель Сереги поэтому воспитывался в детдоме, фамилию дали директора детдома, детдом дал Серегиному отцу не только фамилию, но и профессию шофера.

– Но Петр Иосифович!

– Это не предположение, майор Пронин, это приказ. А там кто его знает, – продолжил Громочастный, немного понизив голос, отчего майор, как обычно при этом, почувствовал холодок в паху, – будет родной человечек в укромном месте. Жизнь иногда выкидывает такие фортеля, каких ни за что не предвидишь загодя. Ни одни ворота, Володя, не оставляй на запоре. – И дальше полковник добавил уже нечто, чего майору Пронину не захотелось осмысливать: – Вот варим зелье из Чингисхана с Достоевским, а что из этого выйдет? Кто знает? – полковник вздохнул.

«Как сильно поседел босс за последнее время, – подумал Пронин, – а ведь всего на два с половиной года старше. Что делает с людьми большой бизнес!»

Сердце майора стало не просто оттаивать по краям, его будто схватила в свои лапы самая обыкновенная человечья нежность. «Эх, полковник, полковник! Петя Громочастный!» – подумал майор Пронин.

– А не открыть ли нам филиал банка в Тель-Авиве, Серегу директором? – предложил расчувствовавшийся Пронин.

– Пока нет, Володя, пусть трудится пока там, куда самому удастся пристроиться, наработает репутацию честного человека, добывающего хлеб насущный в поте лица. Потом посмотрим.

– Скажем ему?

– Ни в коем случае!