На сей раз и не нужно нам заглядывать через плечо героя – мы знаем: прибыл новый репатриант из России Сергей Есенин. А вот денежки, которые он получил, так называемую «корзину абсорбции», снова пересчитаем. Для порядка.

– Постойте, – шепчет нам на ухо бдительный читатель, – он что же, во второй раз получает «корзину абсорбции»? Это за что же ему такая привилегия, за какие заслуги?

Этот бдительный читатель и в начале повествования был нам не очень приятен. Вот он и есть настоящий русофоб. А у Сереги перед нами, может быть, есть такие заслуги, каких даже у самого бдительного читателя нет. А если разобраться формально, то у этого репатрианта фамилия другая, прошлой его фамилией мы вообще не интересовались: Серега, ну так и пусть будет Серега, нормальное имя. Но главное не

в этом. Главное – он приехал к нам теперь действительно другим человеком. А другому человеку полагается отдельная «корзина абсорбции».

На выходе из Русского Подворья Теодора встречала вся компания. И хотя Баронесса все же первая бросилась ему на шею, но скоро отпустила его, пропустив вперед Серегу с букетом красных гвоздик. Приблизившись, Серега хлопнул небрежно друга цветами по плечу, воткнул гвоздики в барьерчик полицейского ограждения вокруг входа на Русское Подворье и только затем обнял улыбающегося ему Теодора.

– Свободу Теодору! – прокричал он.

– Как ты это сделал? – спросил его Теодор.

– Потом, – скромно отозвался Серега, и Теодор перешел снова к Баронессе, а потом уже и к остальным. Последней в очереди оказалась Аталия, и она сверкала не меньше прочих.

От тюрьмы они отправились в переулки у пешеходной зоны, где продаются картины, нашли ресторанчик, не отличающийся кошерностью, заказали две платы даров моря на всю компанию, шампанского, вина с Голан, и теперь все требовали от Сереги отчета.

– Да я здесь ни при чем, – скромничал Серега, – это все полковник, дошел до самого Верха. Доказывал: надо освободить Теодора. Не можем мы оставить своего человека гнить в еврейской тюрьме. У русской спецслужбы, говорил он, есть много задач и целей, но принцип всегда один – гуманность! И убедил! Чего только не предлагали вашему... нашему, – поправился Серега, – правительству: два вагона эзотерической литературы бесплатно, нефти два танкера со скидкой пять процентов. Майор Пронин предложил накинуть танкер с газом бесплатно, но полковник его отругал, сказал, что предлагать евреям газ, да еще и бесплатно, – это бестактность. В общем, сторговались на том, что Россия, конечно, продаст Ирану любое оружие, какое там захотят купить, но скажет, что она категорически возражает, чтобы это оружие использовалось против хорошего друга России – Еврейского Государства. Ваш... о, черт! наш министр иностранных дел возразила, что это не очень много. Красавица, ответили ей, да ведь и Теодор, между нами, не бог весть какая ценность...

Серега запнулся было, но Теодор посмотрел на него философским взглядом, будто говоря ему на языке африканской республики Кот-д'Ивуар: «C'est la vie» – мол, не бери в голову.

Еще долго звенели в Иерусалиме бокалы с шампанским в честь освобождения Теодора, произносились тосты за здоровье и удачную абсорбцию нового репатрианта Сергея Есенина, хрустели на зубах хвостики креветок, скрипели створки устриц, пережевывались щупальца кальмаров, и не прошло и месяца, как контрразведчик Алекс после двух встреч по четыре часа каждая (о содержании нам, естественно, ничего не известно) дал добро на трудоустройство Сереги на текстильную фабрику в Димоне, как тот и просил. Искренность Сереги произвела на Алекса неизгладимое впечатление.