Во вторник позвонил наконец запропавший было В.
– Он просит разрешения на следующее заседание Кнессета прийти с девушкой, – сообщила Баронесса. – Так он сказал: “Прийти с девушкой”.
– Как ее зовут? – спросила она тогда.
– Котеночек, – ответил В.
– Понятно, – ответила Баронесса.– Приходите.
А. утверждет, что в наступающей эре Ислама В. легче других притерпится к полигамии.
“К этому вас никто принуждать не станет”, – огрызнулся В.
Он уже приходил однажды с девушкой по имени Псюша. Это, конечно, не было ее настоящеe имя. Так ее прозвали дети в детском саду, куда она устроилась работать на первых порах по прибытии в Еврейское Государство. Мужчины, вспомнила Баронесса, были обрадованы ее появлению, и против Котеночка они, конечно, тоже ничего не будут иметь против. В Псюше быстро обнаружилось тогда ее главное достоинство – она была замечательной мишенью для шуток. Найдя же, что по молодости она мало знакома с анекдотами советского времени, мужчины соревновались в их изложении, наслаждаясь ее восторженным смехом.
Я. рассказал Псюше свой любимый анекдот о женской логике, в котором жена ругает мужа: “Идиот, кретин! Если бы завтра состоялся всемирный конкурс кретинов, ты занял бы на нем второе место”. “Почему второе?” – обижается муж. “Потому, что ты – кре-тин”, – объясняет жена.
Возможно, желая выразить Псюше свое “снимаю шляпу” по поводу ее работы в детском саду или декларируя с присущим ему экстремизмом принцип поэтизации полезного труда или просто любя грубую форму этой в высшей степени справедливой, по его мнению, истории, Б. рассказал ей несколько рискованную с точки зрения хорошего тона притчу о Говночисте, который ехал со своей бочкой на телеге, погонял лошадь и ел яблоко. Навстречу ему по тротуару шла Барышня. Поравнявшись с телегой, она зажала нос рукой в перчатке. “Не ндравится? – спросил Говночист, откусывая большой кусок от яблока, – а ср-ть ндравится?”
Неприличное слово Б. произнес с понижением голоса и заговорщицкой интонацией (Псюша все-таки новенькая в их компании), но все равно вышла неловкость. Увидев, что Псюша не уверена, следует ли ей соглашаться с рассказыванием таких анекдотов в ее присутствии, и немного насупилась, он добавил французское слово «пардон». Глядя в глаза скорее В., чем Псюше, он пустился в путаное объяснение, почему содержание этого анекдота целиком и полностью оправдывает его форму. Б. даже подумал, что лучше, может быть, было бы рассказать его на иврите. Но что за бред, возмутился он, – пересказывать Псюше русский анекдот на иврите! Позже Я., признавшийся, что он тоже недолюбливает пуританизм русского публичного слова, пришел на помощь Б., отыскав и процитировав отрывок из Набокова:
“...я заметил с судорогой злобного отвращения, что бывший советник царя, основательно опорожнив мочевой пузырь, не спустил воду. Эта торжественная лужа захожей урины с разлезающимся в ней вымокшим темно-желтым окурком показалась мне высшим оскорблением, и я дико огляделся, ища оружия. На самом деле, вероятно, ничто иное, как русская мещанская вежливость (с примесью пожалуй чего-то азиатского) подвигнуло доброго полковника (Максимовича! – его фамилия вдруг прикатила обратно ко мне), очень чопорного человека, как все русские, на то, чтобы отправить интимную нужду с приличной беззвучностью, не подчеркнув малую площадь чужой квартиры путем низвержения громогласного водопада поверх собственной приглушенной струйки.” Во время чтения текста, Я., как часто бывало при такой “дегустации” Набокова, ощутил мгновенную потерю связи с миром и полное погружение в текст. Он будто покачивался в волнах восхищения и на время забыл о содержании, восторгаясь исключительно формой, но потом сказал: “Это, конечно, не о словесности прямо, но принцип, на мой взгляд, демонстрирует”. Он еще добавил, что не думает, будто сам Набоков был полностью свободен от этой культурной традиции, упорно не впуская в свои тексты ненормативную лексику и заметив однажды, что Джойс при всей своей гениальности имеет болезненную склонность к отвратительному.
Математик А. тоже рассказал анекдот, объяснив Псюше, что площадь Ленина – это место проведения первомайских митингов, а не ширина Ленина, умноженная на высоту Ленина.
Этот роман продлился недолго. Псюша быстро оценила ненадежность своего друга и без душевного надрыва сменила его на более перспективного партнера. В. тогда на некоторое время увлекся автомобилями.
И вот В. вдруг пропал. Для его поисков был применен совершенно новый метод. Я. объяснил всем правила пользования указателями и ссылками в языке Си.
– При пользовании указателями и ссылками функции передается не сам объект, а переменная, содержащая его адрес. Бывает еще замысловатее, когда функции передается указатель на указатель. Например, когда хотят утопить политика с помощью компромата, не подают заявление в полицию, а сливают информацию в прессу, а уж полиция, прочтя статью в газете, займется политиком.
– Значит, если по дороге в “Дом книги” много магазинов одежды, то предварительно затеянный разговор на литературную тему может способствовать обновлению гардероба? – спросила Баронесса.
– Пожалуй, – ответил Я.
– Очень разумный язык, – согласилась Баронесса.
Мы применим с вами функцию, которую назовем “ГдеВ?” с двумя параметрами. Применив универсальный принцип поиска (“ищите женщину”), сформулированный, конечно же, на Острове Пингвинов, где родилось немало прекрасных идей, напишем определение функции.
Выглядеть она будет следующим образом:
ГдеВ?( тип женщины, тип *местонахождения)
Звездочка * в языке Си как раз и означает указатель. Итак:
ГдеВ?(американка, &работа);
Значок & означает, что передан конкретный адрес, а не переменная адреса вообще. Не надо пугаться, – сказал Я., заметив тень на лице Баронессы, – сложности на этом заканчиваются, нам остается лишь пожинать плоды. Функция проверила содержимое места работы.
ВывестиНаЭкранСодержимое(работы);
Ответ на экране: “Нет его там”.
Поехали дальше.
ГдеВ?(американка, &квартира);
ВывестиНаЭкранСодержимое(квартиры);
Ответ на экране: “Нет его там”.
– А если в тюрьме поискать, – предложила Баронесса, и все удивились ее мрачным предположениям. Но только не А.
ГдеВ?(американка, &тюрьма);
ВывестиНаЭкранСодержимое(тюрьмы);
Ответ на экране: “Там он”.
– За сексуальные притязания. На феминистку нарвался, – предположил А.
– Oлух, – сказал Я.
– А, может быть, это, насчет американки, “баг” в программе, вдруг его Соседка соблазнила по Интернету? – предположил Б., и все похолодели.
ГдеВ?(Соседка, &Абу-Кабир);
ВывестиНаЭкранСодержимое(Абу-Кабира);
Ответ на экране: “Нет его там”.
– Уф, пронесло, – вздохнули все с облегчением.
– Больница, – это снова Баронесса со своими дурными предчувствиями.
ГдеВ?(Соседка, &больница);
ВывестиНаЭкранСодержимое(больницы);
Ответ на экране: “Нет его там”.
– Это значит, что он не успел познакомился с ее братьями, – прокомментировал Б.
– А может быть, эта особа из наших? – сказала Баронесса.
ГдеВ?(из наших, &квартира);
Ответ на экране: “Там он”.
Сомнения разрешил звонок В.
Котеночек одета очень тщательно, с явным вызовом средиземноморской яркости и еврейско-левантийской безалаберности.
– Здра-авствуйте, – говорит она, растягивая слово, и Баронесса, которая слов никогда не растягивает, осознает – в ее доме появилась “сложная девушка”, точнее женщина, лет на семь-восемь моложе ее.
Украдкой она проверяет лак на ногтях и думает о том, что напрасно не попросила Я. протереть запылившуюся люстру, которую люстрой назвать сложно, потому что она выбрана Я. не только из эстетических соображений, но еще и из-за ее серебристого оттенка и минимальной площади, на которой могла бы осесть пыль. В последний раз, когда Я. по ее просьбе протер светильник (так было бы правильнее его назвать) после серии увиливаний, он пустился в рассуждения о том, какая это интересная работа и как ее следует делать, если Баронессе захочется выполнить ее самой.
– Протирка светильника под потолком равноценна выходу на сцену, – разглагольствовал Я. – Одежда при этом не должна быть случайной. Разумеется, пыль с лампы не стирают в вечернем платье. Это – мелодрама. В коротком – дешевая провокация, вроде тех простеньких посвященных эмиграции спектаклей, которые привозили из России на первых порах после нашего приезда сюда. Помнишь, бросалась в зал пара революционных слов, вроде “жопа” и “блядь”, мелькала обнаженная грудь и хотя бы раз нужно было произнести тогда еще тоже очень революционное в России слово “еврей”?
А им очень хотелось в ту пору, вспомнила Баронесса, посмотреть пьесу Островского с полным актерским составом и настоящими декорациями, что и случилось однажды, но позже, когда ситуация дозрела экономически.
– Протирка светильника в джинсах, – продолжил Я., – выглядит простовато, но может привести к мысли о том, что строки любимого тобою поэта:
– могут быть отнесены к задику, от которого не отвлекает шитье на карманах.
– Между прочим, – продолжил он, – в русском языке нет ни одного слова, которым можно назвать эту часть тела публично. Правила хорошего тона требуют делать это только обиняком, и лучше – через Бернса. Однажды, когда я еще учился в школе, даже не в старших классах, учительница литературы (она же была классным руководителем) разучила с нами туристическую песенку про “пятую точку”. Восторгу класса не было предела. У нас с любимой учительницей был теперь общий язык, на котором “это” можно было назвать. В переводе с французского мне запомнилась шутка о квадратном женском заде из одного романа 19-го века. Дело там, в книге, происходило во время аварии на угольной шахте.
– Какого романа? – спросила Баронесса.
– Кажется, “Жерминаль” Золя. Я прочел его еще в школьные годы, но с тех пор ассоциация возникает во мне всякий раз, когда протирают потолочные светильники.
Я. входит во вкус
– Если надеть платье умеренной длины, – говорит он, – важно правильно выбрать колготки. Незначительные колебания в оттенке могут вызывать эмоции от приподнято-возвышенных до самых, что ни на есть, животных.
Баронессе не хочется быть невзрачной, но и вызывать животные инстинкты – тоже. Поэтому лучше заманить Я. в магазин для совета (для этого ей приходится прибегать к хитростям, самая изобретательная из которых – задержаться у витрины).
А эта “сложная девушка” наверняка сама знает, какие колготки какие вызывают эмоции, не без зависти думает Баронесса о Котеночке.
– Фанта, кола? – приветливо спрашивает она.
– Нет, спасибо. Просто воды, негазированной, – отвечает Котеночек.
“Пра-авильно”, - представляет себе Баронесса реакцию Я. на этот ответ.