Учительница музыки из романа госпожи Е. (Die Klavierspielerin) основала в душе Я. “незаконное поселение”. Как это обычно делается в Иудее и Самарии, прежде всего она установила в его воображении антенну сотовой связи, потом обнесла место забором, оградив местных детишек от соблазна открутить гайку и опасности попасть под антенное облучение. Потом появился скромный жилой вагончик охранника, за ним – его семья, потом второй вагончик, потом третий...

  Я. должен с этим что-то делать. И он, в соответствии с военной доктриной Еврейского Государства, у которого тыл – могила, решается на упреждающее вторжение. И в его распоряжении тоже лишь маленькая армия, предполагаемая сила которой в инициативе и хитроумии. Он обращается с просьбой к друзьям, просьбой, которая кажется им несколько странной, отправиться в Вену на квартиру к дамам К., то есть к учительнице музыки, женщине крайне замкнутой, и ее матери, женщине более чем достойной. Поселения на холмах Иудеи – драма, замешенная на любви и ревности. Но тут речь идет о холме особенном, речь идет о душе Я., захваченной поселением женщин из внешнего мира. Не возражает и Баронесса. Хотя ее смущает этот подход Я. к целостной ткани романа, выборочный, капризный, своевольный, не желающий считаться с заключенной в нем катастрофой. Баронесса не считает нужным сопротивляться. Не вышел бы он только из этого приключения с бороздами, прочерченными на лице лакированными ногтями. Ведь у учительницы музыки и госпожи Е. нет никаких причин возиться с нюансами его души и его трактовкой книги, которая для госпожи Е. – ее книга, а для учительницы музыки – ее хоть и виртуальная, но единственная жизнь.

  На тайном ночном заседании Кнессета Зеленого Дивана принято решение, брошен жребий, гордиев узел разрублен и Рубикон перейден. В заборе, обтянутом блестящей черной непрозрачной полиэтиленовой пленкой, отделяющей действительное от никогда не имевшего места, появилась дыра с рваными краями.