Глава первая

– Эгоистическое нежелание вашей светлости выполнять священные обязанности, возложенные на вас три года назад, вынудили меня обратиться к вам лично. Не без некоторых неудобств для меня, сказала бы я.

Ответа не последовало.

Да и смешно было бы его ожидать, поскольку гневные слова Фиби были обращены к портрету давно почившего в бозе Диверелла, висевшему над камином в библиотеке, куда десять минут назад ее провели.

Черные как смоль волосы, узкое лицо и холодные глаза цвета сапфира не оставляли сомнений в том, что изображенный на холсте человек – Диверелл, и никто другой. Точно так выглядели, должно быть, и его далекие предки, склонявшиеся в мамонтовых шкурах над кострами. Мамонты, не выдерживая пронзительного взгляда ледяных глаз, наверняка становились легкой добычей могучего клана.

Фиби хорошо изучила не только этот взгляд, но и повадки Дивереллов в целом. Поэтому она с таким усердием репетировала речь, с которой собиралась обратиться к своему работодателю, его светлости Себастьяну Александру Дивереллу, за какие-то таинственные заслуги перед короной получившему недавно титул барона.

Несмотря на многочисленные слухи об этом человеке, для Фиби он оставался загадкой. Достоверно ей было известно лишь одно – еще юношей он уплыл в Индию, жил там в течение нескольких лет, а затем изъездил чуть ли не весь Восток, занимаясь некой загадочной деятельностью, за которую и был ныне вознагражден баронским титулом.

В иное время столь высоко оцененный патриотизм не вызывал бы у нее раздражения, но благодушие, покой и прочие душевные состояния, являющиеся неотъемлемой частью нормального образа жизни, покинули Фиби в тот самый день, когда она по приглашению тетки Диверелла приступила к выполнению обязанностей гувернантки осиротевших двух племянниц и племянника новоиспеченного барона.

Начались два года существования на острие ножа. Никакие обращения к лицам, которым надлежало откликаться на ее запросы и приходить к ней на помощь, действия не возымели. Фиби видела лишь один выход из положения – лично поговорить с лордом Дивереллом.

Ее обращение к джентльмену на портрете было не первой попыткой такого рода. Репетировать свою речь, адресованную барону, она начала еще неделю назад, когда окончательно пришла к выводу, что она или передаст воспитание младших членов семейства их дяде и опекуну, или же сойдет с ума.

Но чем ближе делался миг встречи, тем менее поучительными становились репетируемые фразы. К тому же в них начало проглядывать отчаяние – особенно после поездки в Лондон, заполненной самыми невероятными приключениями, – хотя Фиби хорошо понимала, сколь оно неуместно.

Проверяя, все ли у нее в порядке, девушка провела рукой по голове. Старомодная шляпка неопределенного буроватого цвета была на месте, скрывая ее пышные каштановые волосы, карие глаза и свежий цвет лица. Это обстоятельство огорчило ее, когда она перед выходом из гостиницы «Сверчок» взглянула на себя в зеркало, но Фиби быстро подавила в себе это чувство: гувернанткам и положено не привлекать к себе внимания. Они должны как бы сливаться с окружающей обстановкой.

В данном случае, подумала она, это нетрудно. Ее коричневая накидка словно специально подобрана в тон кожаной обивке удобной тахты и кресел, разбросанных вокруг камина. Сядь она на одно из них – и ее вовсе не будет видно. Роскошь, с которой была обставлена библиотека, – тяжелые бархатные шторы на окнах, изысканный восточный ковер во весь пол, нефритовые статуэтки на подставках и в застекленных горках – говорила о том, что кое-какие слухи о Диверелле соответствовали истине: очевидно, он действительно нажил в Индии состояние.

Особое внимание Фиби привлекла своей откровенной обнаженностью фигурка Психеи, стоявшая на огромном письменном столе красного дерева. С трудом оторвав от нее взгляд, Фиби снова перевела глаза на висевший над камином портрет. Строгие черты лица изображенного художником человека напомнили ей, что она здесь не для того, чтобы любоваться произведениями искусства.

– Напротив, – строго возразила она ему, – я здесь для того, чтобы в самых решительных выражениях осудить необъяснимое поведение вашей светлости.

– Какая жалость, – раздался от двери за ее спиной низкий мужской голос. – Третий граф был известным распутником, но все равно осуждать за это человека спустя сто пятьдесят лет после его смерти несправедливо.

Фиби резко повернулась – и замерла.

Стоявший в дверях мужчина с иронически приподнятыми бровями, бесспорно, был Дивереллом: темные волосы, выражение беззаботной надменности, высокий рост… Особенно ее поразили глаза: вместо ожидаемых холодных сапфиров на нее взирали аквамарины, переменчивые и таинственные, как море. Вот они голубые, но уже становятся зеленоватыми, с золотыми искорками и снова голубыми, даже синими.

– Мисс… мисс Смит, если не ошибаюсь, – пробормотал он, входя в комнату.

Фиби очнулась.

– В вашем одеянии воплощена, по-видимому, идея лорда Пендлтона о маскировке. – Одна бровь полезла верх. – Он, значит, полагает, что в моем вкусе пуританки, застегнутые на все пуговицы. Зря, зря…

Фиби невольно открыла рот и удивленно моргнула.

– Прошу прощения, ваша светлость?

– Но зато голос очень приятный. – На губах Диверелла появилась ленивая улыбка, он подошел ближе и начал ходить вокруг девушки кругами, внимательно разглядывая ее с ног до головы. – Звучный, мелодичный, придется Пена поздравить с удачным выбором.

– Что?.. Кого?.. Пена?..

Фиби покачала головой, стараясь собраться с мыслями. Но напрасно. Провожая глазами барона, описывающего вокруг нее круги, она почувствовала головокружение. Девушку весьма смущала его близость. К тому, что Дивереллы неизменно взирают на нее сверху вниз, она давно привыкла. Но этот представитель их семейства был намного выше всех своих родичей, с которыми ей доводилось встречаться.

И не только выше, но и крупнее.

Наконец он остановился перед Фиби, заслонив своим огромным туловищем дверь. В отличие от прочих Дивереллов, поджарых и узкокостных, этот Диверелл выглядел так, словно всю свою жизнь занимался тяжелым физическим трудом.

Превосходный темно-синий сюртук великолепного покроя не скрывал его отлета-чески развитой фигуры. Резкие фамильные черты лица придавали ему сходство со средневековыми рыцарями и крестоносцами. Это впечатление усугублялось тем, что классическая форма носа несколько пострадала от какой-то травмы, над подбородком виднелся шрам, а по обеим сторонам рта обозначались глубокие складки. Да-да, средневековый воин, неистовый на поле боя и в любви.

– Мисс Смит, вы плохо себя чувствуете?

– О-о! – Подняв глаза, Фиби встретила сардонический взгляд, заставивший ее резко выпрямиться, словно от удара по спине. – Нет-нет! Все в порядке, милорд. Гм… Так о чем вы говорили? – Она была готова провалиться сквозь землю.

– О лорде Пендлтоне, – сухо повторил он. – Его можно поздравить. По правде говоря, его рассказ о новейшем заведении, способном удовлетворить все капризы современного мужчины, не вызвал у меня особого доверия. Но знакомство с вами, дорогая мисс Смит, может заставить меня изменить свое мнение.

– Да? – Фиби, тщетно пытаясь уловить нить разговора, нахмурилась.

– Впрочем, вам совершенно незачем было маскироваться под гувернантку. И неужели вы не могли найти менее избитое имя, чем мисс Смит?

Ее сердце покатилось вниз. Колени задрожали. Она забыла о средневековом воине и странных словах, слетающих с его уст. Да и сама на миг утратила дар речи. Одна мысль неотступно жужжала в ее голове.

Он не верит, что Смит – ее настоящее имя!

Но откуда это может быть ему известно? Ведь она носит его уже в течение нескольких лет!

– Смит – мое настоящее имя! – с трудом выдавила она из себя, надеясь, что широкополая шляпка скрывает краску стыда, залившую ее щеки. – И я никак не могу взять в толк, о чем это вы говорите. По-видимому, я ошиблась домом. Если вы будете так любезны объяснить мне, что к чему…

– Нет-нет, вы попали куда надо, – пробормотал он. – Продолжать эту игру в шарады нет никакого смысла. – Он еще на шаг приблизился к ней, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Но неужто, доказав хороший вкус лорда Пендлтона, вы тут же ретируетесь? Какое разочарование! Уверяю вас, оставшись здесь, вы не пожалеете.

– Остаться здесь? Если вы действительно лорд Диверелл, в чем я, впрочем, начинаю сомневаться, то вы, очевидно, душевнобольной, а я попала в сумасшедший дом.

Он негромко рассмеялся.

– Уверяю вас, мисс Смит, что вы находитесь не в сумасшедшем доме. У Дивереллов масса причуд, но безумия за ними не замечалось.

Упоминание Дивереллов возымело на девушку магическое действие.

– Быть может, в вашем роду и вправду не водилось безумцев, но потеря рассудка, безусловно, угрожает мне, если я немедленно не получу ответа на мои многочисленные обращения к опекуну моих питомцев, на которые до сих пор получала лишь отписки вашего секретаря. – Она возвысила голос: – Вы же ни разу не соблаговолили на них откликнуться.

Она подняла палец, не давая ему продолжить.

– Желаете вы того или нет, милорд, но пора вам приступить к исполнению обязанностей опекуна над вашими осиротевшими племянниками. С меня довольно! – Она энергично помахала пальцем перед его лицом. – Довольно, говорю я! Вы слышите меня?

– Слышу, – мягко отозвался Диверелл, провожая глазами раскачивающийся перед ним палец. Фиби покраснела и опустила его. А он перевел глаза на ее лицо, затем снова оглядел ее костюм, и глаза его засмеялись. – Ах вот в чем дело! Вы, значит, та самая мисс Смит.

– Вы, милорд, можете счесть проделки ваших племянников всего лишь проказами, мне же они грозят потерей профессиональной репутации. Кого сочтут виновником будущих скандалов, которым неизбежно суждено возникнуть? Да конечно же гувернантку! А я никак не могу с этим примириться! На карту поставлено все мое будущее. Я вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Я этого не потерплю, милорд! Вы понимаете меня, сэр?

– Сначала не понимал, но теперь, кажется, начинаю понимать.

– Как отрадно это слышать! Тогда, быть может, вы прекратите ходить кругами и осматривать меня с ног до головы, словно я выставленная на продажу лошадь!

– Ну что вы, мисс Смит! Поверьте, даже в этом ужасном платье меньше всего вы походите на лошадь! – улыбнулся он.

– Не знаю, на кого я похожа, но… – Тут внезапная догадка пронзила ее мозг; охваченная страшным подозрением, девушка уставилась на Диверелла, широко распахнув глаза. – Боже правый! Лорд Пендлтон… Капризы мужчины… Вы решили…

Колени ее подогнулись, и, не поддержи ее вовремя Диверелл, она бы упала в обморок.

– Вы, очевидно, полагаете, что лорд Пендлтон встречается где-нибудь со мной, но поверьте, я впервые в Лондоне и…

– Приношу вам, мисс Смит, самые искренние извинения – я действительно не сразу вспомнил, кто вы. Видите ли, мой друг, лорд Пендлтон, решил оживить мое, как он выражается, «бесконечно унылое существование» знакомством с милыми ему дамами. Первая встреча такого рода и должна была состояться сегодня утром.

Фиби уже собралась выступить с уничижительными замечаниями, но, подняв взгляд, увидела, что глаза Диверелла искрятся смехом. К своему ужасу, она почувствовала, что и сама вот-вот расхохочется. С трудом подавив это желание, она твердо сказала:

– Это какой-то кошмар! Прямо не верится, что я участвую в подобном разговоре, милорд!

– Вполне естественное для гувернантки замечание, но неуместное в данный момент. И я никогда не поверю, что до сих пор вы не привлекали к себе внимания мужчин.

Ноги Фиби подогнулись, она бессильно опустилась на тахту. Можно ли назвать вниманием отношение к ней мужчин, стоившее ей двух предыдущих мест работы?

– Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Если не понимаете, значит, недостаточно часто смотритесь в зеркало, – произнес он мягко. – Лично я нахожу вас… интересной.

– Вы, сэр, верно, и в самом деле ведете унылое существование, если можете находить что-то интересное во внешности гувернантки опекаемых вами детей. К тому же я явилась сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать… Что вы делаете?

Диверелл осторожно обхватил подбородок Фиби своей большой рукой и повернул ее лицо к себе.

– Вы, по-видимому, в порядке самозащиты решили на каждом шагу напоминать мне, что являетесь гувернанткой. И поэтому нарядились в такие мрачные тона.

– Почему же «мрачные»? Все – коричневое. Шляпка, накидка, туфли, платье, даже волосы.

– Вы забыли глаза, – заметил он, глядя прямо в них.

– Они тоже весьма распространенного карего цвета, – прошептала она, сглотнув от подступившего к горлу волнения, но будучи не в силах отвести взор от Диверелла. – Обычные глаза, каких много.

– Обычные? Каких много? С этими-то длинными ресницами? О нет, мисс Смит, они полны огня, который может сжечь мужчину, не проявляющего должной осторожности. А в волосах у вас словно играет солнечный луч. Сложения вы безупречного, рот – изысканнейшей формы, – он повернул ее лицо в сторону, – а профиль, несмотря на решительный подбородок, замечательный.

Фиби, глубоко взволнованная его тихой, ласковой речью, покраснела как маков цвет. Никогда никто не говорил ей ничего подобного. Фиби бы следовало возмутиться, но она и не думала протестовать. Напротив, ей хотелось слушать еще и еще.

– Милорд…

– Успокойтесь, мисс Смит, – сказал он внезапно совсем иным тоном, отнимая руку от ее подбородка. – Я не хотел вас смущать.

– Я и не думала смущаться.

– Ах вот как! То-то кровь отлила от ваших щек. – Легким движением он поднялся на ноги. – Но ничего. Глоток бренди поможет вам прийти в себя.

Наблюдая за Дивереллом, который, приблизившись к маленькому столику в глубине комнаты, стал наполнять бокалы, нахмурившаяся Фиби поймала себя на том, что затаила дыхание: ей показалось, что в его могучих руках хрупкой хрустальной посуде угрожает опасность. Но нет! Все обошлось, и она поняла – в опасности лишь ее нервы. На минуту она даже запамятовала, что именно собиралась сказать Дивереллу. И внезапно ее осенило: хотя ему не чужды эмоции, он умеет их сдерживать, в отличие от своих сородичей, любые свои настроения выплескивающих наружу. Резкие очертания рта, проницательность взгляда свидетельствовали о силе воли и решимости. Этому человеку несомненно приходилось смотреть смерти в глаза – и он выжил.

А она явилась сюда поучать его!

Фиби моргнула, отгоняя от себя эти мысли. Да что с ней такое происходит? Она же приехала сюда с определенной целью – отчитать Диверелла, как она уже целых два года отчитывает его младших родственников. Они, правда, редко прислушиваются к ее словам, но ведь она перед ними не робеет.

Стараясь восстановить свое хладнокровие, девушка взяла предложенный Дивереллом бокал, решительно поставила его на столик и поднялась на ноги.

– Бренди мне ни к чему, – заявила она самым строгим гувернантским тоном. – И пора нам обратиться к цели моего визита. Я могу понять, что, находясь за пределами страны, вы постарались возложить заботу о ваших подопечных на посторонних людей, но ведь сейчас положение изменилось.

Диверелл поднял брови и холодно взглянул на гостью.

– Садитесь, пожалуйста, мисс Смит. Как мне представляется, ваш визит не будет коротким.

– А вам хотелось бы его укоротить? – Она села, хозяин последовал ее примеру.

– Не подумайте Ничего плохого, мисс Смит, против знакомства с вами я не возражаю. Но если вы явились только затем, чтобы пожаловаться на молокососов, то не проще ли было бы написать мне письмо, чем ехать сюда из Сассекса?

– Я писала. За последние три месяца я отправила вам восемь писем.

– Да-да, припоминаю, – нахмурился Диверелл. – За них пришлось платить.

– Вот видите! А ответь вы мне на первое – и сэкономили бы на остальных семи.

– Точнее, сэкономил бы, если бы вы получили ответ на первое ваше письмо от моего секретаря. Мистер Чарлтон ведает всей корреспонденцией из Керслейк-парка. Не могу себе представить, чтобы он настолько пренебрег своими обязанностями.

– О, да, милорд, я получила этот ответ. Действуя в полном соответствии с вашими указаниями, он дал мне чрезвычайно полезный совет поступать по собственному разумению. Если бы я ему последовала, то покинула бы ваших родственников еще несколько месяцев назад. Меня удерживала лишь надежда, что вскоре после возвращения в Англию вы наведаетесь в Керслейк-парк.

– Вы надеялись?! Боже правый! Но почему?

– «Почему»? – Она взглянула на него удивленно. – Да потому, что они осиротевшие дети вашего родного брата, сэр. При наличии малейших родственных чувств…

– Родственные чувства у меня, мисс Смит, полностью отсутствуют. Что же до моего покойного братца, то он, полагаю, интересовался своим потомством еще меньше, чем я.

– Семейные отношения не всегда складываются самым счастливым образом, но… – пробормотала изумленная Фиби.

– Могу себе представить, мисс Смит, что вам не раз случалось, будучи гувернанткой, сталкиваться с несчастными семьями и выслушивать их грустные истории от страдающих мужчин.

Фиби густо покраснела.

– Я имела в виду мою родную семью, сэр. Я тоже рано осиротела, и мне пришлось…

– Что же вам пришлось, мисс Смит? Продолжайте.

– Ваша тетушка, леди Грисмид, прежде чем пригласить меня на работу, тщательнейшим образом изучила мою биографию. Я хочу лишь сказать, что мои родственники самым пунктуальным образом выполняли свои обязанности по отношению ко мне, и мое независимое положение сейчас – следствие моего пожелания, а не их небрежения.

– Но вряд ли, мисс Смит, вы станете утверждать, что я пренебрегаю моими обязанностями по отношению к племянникам.

– Заботу о детях не следует перекладывать на слуг, милорд.

– В Керслейк-парке остались не только слуги. Если мне не изменяет память, лишь извержение вулкана может заставить дядюшку Терстона уехать оттуда. А разве не живет там дальняя родственница, кажется, по имени Клара, на которую возложено воспитание девочек?

– Мисс Помфрэ действительно там, а вот Терстон Диверелл еще до моего появления в имении перебрался в Харроги.

– В Харроги? Чего он там не видел?

– По словам мисс Помфрэ, он заявил, что Харроги – самый отдаленный от Сассекса курорт на водах и что в Керслейк – парке ноги его не будет, пока там находятся щенки его племянника.

– Господи Боже мой!

– Вот именно, милорд. – И удовлетворенная его реакцией, Фиби улыбнулась. – Не интересуясь вашим семейством, вы, очевидно, не знаете, что Джеральду исполнилось восемнадцать и он поступает в Оксфорд. Но сколько он там продержится – неизвестно. Мальчик неуправляем. А Теодосия и Крессида в будущем году будут представлены ко двору и перестанут нуждаться в гувернантке. Но я при них не то что еще нескольких месяцев, но и лишнего дня не пробуду.

– Иными словами, вы приехали в Лондон, чтобы заявить о своем уходе? – Он скрестил ноги и вперил в нее пронзительный взгляд. Говорил он тихо, улыбался почти благожелательно. – Вынужден вас огорчить. Я, видите ли, не намерен вас отпускать.

– В самом деле? – насмешливо поинтересовалась Фиби. – Боюсь, у вас не будет выбора, сэр, когда гостиница «Сверчок» обратится к вам с вопросом, что вы намерены делать с вашими подопечными, за которыми никто не смотрит.

 

Глава вторая

Его племянники в Лондоне!

Себастьян уставился на торжествующую малышку – наконец-то она взяла над ним верх! – и подумал, что ее следует немедленно поставить на место. Надо в корне изменить ее повадки. А кстати и одежду!

Но, прежде всего, следует решительно пресечь все ее попытки отказаться от места гувернантки и, исчезнув таким образом из его жизни, оставить деток брата на его, Себастьяна, руках.

– Значит, вы, пренебрегая большими расходами, привезли моих подопечных в Лондон? А имение Керслейк и без того в бедственном положении.

– О, расходы потребовались незначительные. Мы приехали в дилижансе, милорд.

– В обычном дилижансе? Без слуг?

– Естественно, милорд. Быть может, в Индии англичанок на каждом шагу сопровождают слуги, а у нас леди имеет полное право проехаться до Лондона одна в дилижансе. Но поездка оказалась испытанием, которое я никак не хотела бы повторить. Просто чудо, что мы остались живы.

– Надеюсь, это послужит вам уроком. Джеральд, очевидно, захотел править лошадьми – все мальчишки об этом мечтают.

– Нет. Он удовольствовался тем, что изо всех сил трубил в рожок кучера, пока пассажиры, опасаясь оглохнуть, не выхватили инструмент у него из рук. Правила лошадьми на протяжении нескольких миль Теодосия. И как! Лошади неслись галопом, причем на самом извилистом участке дороги.

– Но поскольку вы сидите передо мной целая и невредимая, в ров она вас, очевидно, не вывалила. Поэтому давайте считать инцидент исчерпанным.

Тут их взгляды скрестились, и Фиби могла бы поклясться, что уловила звон стали – такой холод стоял в его глазах. Но она не поддалась слабости, глаз не отвела, и постепенно в его взоре проступило нечто новое. Нечто вроде удивления. То-то же.

– Хорошо, тогда перейдем к следующему инциденту. Как вы отнесетесь к тому, что Теодосия заставила брата прервать наше путешествие, чтобы посмотреть на кулачный бой?

– Теодосия, скорее всего, слукавила насчет кулачного боя. Женщин туда не допускают.

– Она это знала, сэр. И переоделась в костюм Джеральда.

– В таком случае, – мягко улыбнулся он, – вам не о чем было беспокоиться.

– Вы так полагаете? Между тем один из зрителей обиделся на какое-то ее замечание и пустил в ход кулаки. С нее слетела шляпа, обман обнаружился. По словам Джеральда, только благодаря ее замечательному удару слева им удалось спастись.

– Представляю, какое впечатление она произвела на присутствующих.

Фиби не поверила своим ушам.

– Это все, что вы можете сказать?

– Успокойтесь, мисс Смит.

– Успокоиться? Ваша племянница принимает участие в уличной драке, а я должна успокоиться? Подумайте о ее репутации. Что, если кто-то видел ее дерущейся и узнал? Ведь не распознать черты лица Дивереллов очень и очень трудно.

– Да не смотрите вы на меня так, словно я виноват в узнаваемости Дивереллов. Я и сам от этого немало страдаю. Но для вашего успокоения смею вас заверить, что вряд ли кто-нибудь из светской знати почтил своим присутствием кулачный бой в захудалом городишке. Тем не менее, я не премину сказать Джеральду, чтобы на обратной дороге он не водил сестер на подобные развлечения, иначе, может статься, ему не доведется дожить до более или менее зрелого возраста.

– Я не поеду обратно в Керслейк, так что не совершайте столь героических усилий.

– Сарказм вам – не к лицу, мисс Смит.

– Может, вы предпочтете послушать о похождениях Крессиды? – все тем же тоном, полным яда, поинтересовалась Фиби.

– Особого интереса я не испытываю. Но вы, я вижу, жаждете меня просветить.

– Безусловно. Интересно, приятно ли вам услышать, что на прошлой неделе Крессида сбежала с актером из бродячей труппы?

– Нисколько, – задумчиво ответил он. – Особенно если вы полагаете, что мой долг – броситься ей вдогонку. Но должен вас разочаровать – я этого не сделаю.

– Могу вас обрадовать, сэр, погони не потребуется – через двадцать минут после бегства из дому ваша племянница возвратилась к родным пенатам.

– Через двадцать минут? – расхохотался он.

– Все это время она рассказывала своему спутнику, как ей видится их будущая жизнь. Услышав, что Кресси собирается вместе с ним выступать на сцене, он решительно повернул кабриолет, довез ее до дома – был таков.

– Представляю, как вас это расстроило. Ведь вы, надо полагать, уже вознадеялись, что одной заботой у вас станет меньше.

– Неужели, сэр, вы начисто лишены каких-либо нежных чувств?

– По-моему, я уже ответил на этот вопрос.

– Но у вас должны быть хоть какие-то семейные привязанности! – Она махнула рукой в сторону портрета Диверелла. – Недаром же один из ваших родственников всегда у вас перед глазами.

– О да! Но, как вы имели возможность убедиться на личном опыте, болтливостью он не отличается. Только поэтому я терплю его в своем доме.

– К счастью, эпизод с Крессидой не имел никаких последствий. Чего не скажешь об одной из последних выходок Джеральда.

– Джеральда?! Я полагал, что с ним уже все ясно.

– В минувшую субботу Джеральд с дружками под вечер развесил на всех столбах близ Керслейка флаги, которые неизбежно бросились бы в глаза богомольцам, вознамерившимся на следующий день посетить церковь. Их религиозные чувства были бы оскорблены. Бедная мисс Помфрэ, завидев первый флаг, упала в обморок.

– Я всегда был очень невысокого мнения об умственных способностях кузины Клары. Но что ее так потрясло? Флаги были французские? Или военно-морского флота, сообщающие об эпидемии желтой лихорадки?

– Ну откуда, сэр, Джеральд мог достать французские или военно-морские флаги?

Это были… это были… – Фиби почувствовала, что заливается краской смущения, и нехотя выдавила из себя: – Дело, собственно, не во флагах, а в том, из чего они были сделаны.

– Из чего же?

– Из… Из… – В голосе Фиби зазвучало отчаяние. – Из кружев, сэр.

– Из кружев? Она кивнула.

Весь его вид выразил недоумение. Он ждал объяснений. И готов был ждать до скончания века. Фиби набрала в грудь как можно больше воздуха и, обращаясь не к самому Дивереллу, а скорее к его галстуку, еле слышно пробормотала:

– Это были… были… дамские ажурные… панталоны! – выпалила она наконец.

– Ах вот как! – На его лице появилась лукавая усмешка. – Возникает естественный вопрос: как Джеральду удалось достать столько интимных предметов дамского туалета?

– Меня это не интересовало, сэр. Строго говоря, Джеральд не является моим воспитанником. К счастью, отец одного из его товарищей своевременно позаботился о снятии «флагов». И весь эпизод, малоприятный, конечно, был расценен всего-навсего как шалость распоясавшихся юнцов, не знающих, куда девать свое время.

– Довольно безобидная, надо сказать'.

– Да, некоторые так считают, – осторожно заметила Фиби, боясь проявить излишнюю горячность. – Куда менее безобидной, милорд, оказалась следующая его выходка. Джеральд примкнул к компании недовольных арендаторов, занимавшихся браконьерством на землях своего лендлорда. Когда нескольких из них схватили, смутьяны осадили господский дом.

– О Боже мой! Неужели Джеральда арестовали? Вот болван!

– Болван?! Это все, что вы можете сказать по такому поводу, сэр? Неужели у вас каменное сердце? Ведь речь идет об уголовном преступлении! Вам было бы приятно, если бы вашего племянника в кандалах отправили на острова Антиподов?

– Мне это в свое время не принесло особого вреда, – пожал он плечами.

– Вас, закованного в кандалы, отправили в колонии?

– Не стоит так драматизировать события, мисс Смит. Кандалы фигурировали только в разговорах, а в Индии есть немало мест, где можно вести вполне цивилизованную жизнь.

– О?!

– И в оправдание моего отца необходимо заметить, что в те дни я был воистину исчадием ада. Странно даже, что вы до сих пор ничего об этом не слыхали.

– Нет, не слыхала. Знаю только, что несколько лет назад вы уехали в Индию.

– Точнее, пятнадцать лет назад. Давным-давно.

Глядя на горькие складки вокруг его рта, Фиби вдруг ощутила острую жалость. Пятнадцать лет тому назад! Он же тогда был совсем мальчишкой. Ненамного старше, чем Джеральд сейчас.

– Какая все-таки жестокость – отсылать мальчика на другой конец света, – сказала она. – Что бы вы сейчас ни говорили, тогда, милорд, вам, безусловно, было очень тяжко. Тем более вам следует позаботиться о том, чтобы подобная судьба не постигла вашего племянника. К тому же он, по словам окружающих, не блещет здоровьем. Именно поэтому, опасаясь суровости школьного репетитора, мисс Помфрэ доверила его обучение местному викарию.

– Кузина Клара идиотка. Школа приучила бы Джеральда к дисциплине. Его надо держать в узде. Да и девочек тоже.

– Вот о чем я все время вам толкую, милорд. Мне крайне неприятно расписываться в своей беспомощности, но факты – упрямая вещь. Я потерпела поражение. Вашим подопечным необходима более сильная рука, чем моя. Им нужен авторитет мужчины. И…

– Да-да! – Диверелл поднял руку, призывая ее к молчанию. – Не бросайте слов на ветер, мисс Смит. Бедственное состояние моих осиротевших родственников не вызывает у меня ни малейшей жалости. Повторяю, я не согласен вас отпустить.

– Я не собираюсь вступать с вами в пререкания, милорд. – Фиби поднялась на ноги. – Придется вам забрать племянников из гостиницы «Сверчок» немедленно или после звонка оттуда. Меня вы можете удержать, лишь посадив под замок.

– Интересная мысль!

– Я ухожу. Не будете ли вы столь любезны приказать мистеру Чарлтону отправить отзыв о моей работе в Бюро занятости миссис Арбутнот? До свидания, сэр. – И, схватив свою сумочку, она решительно направилась к двери.

– Одну минуту, мисс Смит.

Эти слова были произнесены так тихо, что она засомневалась – действительно ли Диверелл их произнес? Все же остановилась и через плечо оглянулась на него.

– Ваши предыдущие работодатели давали вам характеристику?

– До вас я работала лишь в трех местах, милорд. Поначалу компаньонкой у пожилой леди, которая умерла внезапно. К сожалению, она была последней в семье, но местный викарий написал мне рекомендательное письмо.

– А остальные? Фиби молчала.

– Я так и думал. Какие же у вас, мисс Смит, шансы немедленно получить другую работу, имея лишь одну рекомендацию, написанную давно и посторонним человеком?

– Вы мне угрожаете, милорд?

– Нет, мисс Смит, я вам не угрожаю, но сдается мне, мы оба выиграем, если… если изменим условия вашей работы.

Фиби замерла, словно пригвожденная к полу, ощущая невероятную сухость в горле. Подобные «лестные» предложения она не раз получала от своих хозяев и прежде. Чем же объяснить ее безмерное удивление?

– Вы намереваетесь, – выговорила она наконец, – скомпрометировать меня?

– Я никогда никого не компрометирую, мисс Смит, и никому не угрожаю. Я лишь указал вам на возможные последствия вашего ухода с работы. Не торопитесь. – Диверелл вытянул вперед руку и улыбнулся ей. – Не угодно ли вам присесть? Как мне представляется, я нашел наиболее разумное решение вопроса. У меня нет ни малейшего опыта общения с молодыми людьми. А вам необходима сильная рука, способная оказать вам в этом деле поддержку. Так почему бы нам не объединить наши усилия?

– Объединить наши усилия? – Фиби смотрела на него в полном недоумении. Неужели она поначалу оценила его предложение ошибочно? Но увы! Он взирал на нее с тем выражением, с каким, по ее наблюдениям, охотник смотрит на подстерегаемую дичь.

Что будет, если она, повинуясь голосу рассудка, призывающему к осторожности, сейчас повернется и уйдет? При сходных обстоятельствах она уже отказалась от работы в двух местах, а гувернанткой к Дивереллам попала лишь потому, что измученной сорванцами леди Грисмид было не до рекомендаций. И еще одно неприятное обстоятельство – уйдя сейчас, она лишится полугодового жалованья. И это при том, что совершенно неизвестно, как сложится ее будущее. Но главное – главное заключалось в том, что сильнее всех этих соображений было непреодолимое желание остаться. Ей вовсе не хотелось уходить. Особенно сейчас.

Фиби объяснила себе это тем, что за два года пребывания в доме Дивереллов успела привязаться к своим воспитанникам. Настолько, что порой они казались ей родными – своих братьев и сестер у нее не было. Поэтому она решила, по крайней мере, выслушать, что ей предложит Диверелл. А уйти она успеет всегда.

И, сделав шаг вперед, девушка снова заняла свое место на тахте.

– Слушаю вас, милорд. Но вынуждена предупредить – быть может, лучше остаться без рекомендаций, чем подвергать себя риску оказаться вовлеченной в скандал, который в любой момент могут учинить ваши подопечные.

– Значит, надо избежать скандала. Я думаю, будет не так уж трудно привести Джеральда в чувство.

– Мне представляется, милорд, что его выходки объясняются не врожденными пороками, а просто скукой.

– Вполне допускаю. Это относится и к поведению моих племянниц?

– Возможно, сэр. Девочки надеялись, что в этом году будут представлены ко двору, но леди Грисмид намерена сперва устроить будущее своей собственной дочери.

– Ваши воспитанницы наверняка уже возомнили себя взрослыми. Пожалуй, вам лучше называться не гувернанткой, а компаньонкой. Старшей в компании юных девиц. Моя тетка, несомненно, знает и барышень, которые школу окончили, а ко двору будут представлены не раньше весны. И которые тоже не знают, как убить время.

– Таких, я думаю, немало. В конце концов, Теодосии и Крессиде всего-навсего семнадцать лет, и если леди Грисмид сумеет познакомить их с другими девушками, находящимися в таком же положении…

– Это, уверяю вас, будет совсем нетрудно.

– Ну, если вы так считаете, милорд. Но должна вас предупредить – Кресси и Тео не так уж охотно выполняют мои указания и не очень-то прислушиваются к моим словам.

– А им и не придется прислушиваться к вашим словам, – спокойно произнес он. – Отныне, мисс Смит, указания буду давать я. Пусть выбирают – выполнять их или возвратиться в Керслейк, но тогда уж весной, после представления ко двору, им придется рассчитывать лишь на карман своего братца.

– Который совершенно пуст.

– Вот именно. Чего никак не скажешь о моем.

– О Господи! – В глазах Фиби, устремленных на работодателя, отразилось невольное восхищение. – Какие еще «возможные последствия» вы предвидите, сэр?

– Я рад, что вы приняли мой план действий, мисс Смит. Скандал, даже если он случится, падет всей своей тяжестью не на ваши, а на мои плечи, которые способны выдержать и не такое.

Переведя взгляд на его торс, Фиби не могла не согласиться с ним. Такие могучие плечи способны вынести что угодно. Но тут в ней снова заговорила осторожность:

– Ваше предложение, милорд, представляется мне заслуживающим внимания.

– Я, разумеется, позабочусь о соответствующей компенсации ваших усилий.

Фиби немедленно выпрямилась.

– Я и сейчас получаю более чем достаточно, милорд.

– Достаточно по нынешним представлениям. Но что ожидает вас в будущем, когда вы перестанете работать?

– Будущее людей зависит от того, сэр, сколь разумно они ведут себя, пока работают.

– Храбрый ответ, мисс Смит. Но ведь человек может заболеть, да и мало ли что еще случается в жизни! А если вы примете мое предложение, я положу вам такое жалованье, которое обеспечит ваше материальное положение в будущем.

– Но это же огромные деньги!

– Я могу себе это позволить.

Он-то может. Но может ли это позволить себе она?

Заманчиво, конечно. С большими деньгами ей удастся при желании открыть академию для молодых леди. И тогда не страшны никакие превратности судьбы – отсутствие работы, неприятные хозяева, немощная старость. Но стоит ли так рисковать своей свободой? Становиться зависимой от чужого и весьма странного человека, истинные намерения которого ей не совсем понятны?

– Я высоко ценю ваше великодушное предложение, сэр, но вынуждена от него отказаться.

– Вы все же хотите уйти?

– О нет, вы меня неправильно поняли. Я согласна остаться, но вынуждена просить вас назначить мне обычное для компаньонки содержание. Вам нет необходимости подкупать меня, сэр. Несмотря на все сказанное раньше, я привязана к вашим подопечным.

– Да, – пробормотал он, помолчав. – Это стало мне ясно с первой же минуты нашего знакомства. – (Она кинула на него удивленный взгляд.) – А что касается оплаты, давайте решим этот вопрос позднее, когда наш план начнет осуществляться. Одно бесспорно – она должна включать все ваши расходы на жизнь и на приобретение более подходящего гардероба.

– Гардероба?! Вот уж ни к чему!

– Почему же? Вспомните, что даже служанкам и лакеям всегда предоставляют рабочую одежду. В нынешнем вашем одеянии вы не можете сопровождать моих племянников в их разъездах по городу. Ведь это как-никак Лондон. Да и они откажутся появляться с вами на людях, если вы будете неподобающе одеты.

– Ну, это уж никуда не годится! – Девушка посмотрела на него с таким возмущением, словно виновником ее неподобающего наряда был не кто иной, как он. – Если вы считаете необходимым, я могу сама сшить себе пару платьев, но…

– Нет-нет, этого совершенно недостаточно, мисс Смит. Вам понадобятся утренние туалеты, платья для выездов за город, вечерние… Возможно даже, костюм для верховой езды, меховая накидка, перчатки, шляпки…

– Шляпка у меня уже есть, и я…

– Полусапожки, ридикюли, меховая муфта – дело идет к зиме, – домашняя шаль, теплый капот, чулки…

– Ради Бога, остановитесь, сэр!

– И – последнее по счету, но не по важности, – в его глазах появился озорной блеск, – как бы не забыть кружева, которые ведь не только на флаги употребляются.

– О! – Фиби вскочила на ноги.

– Успокойтесь, мисс Смит. Я не мог отказать себе в удовольствии поддразнить вас, хотя, конечно, заслуживаю всяческого порицания.

– Надеюсь, впредь вы проявите большую твердость, борясь с подобными соблазнами. – Дождавшись, пока он кончит смеяться, Фиби вернулась к разговору: – Считаю своим долгом довести до вашего сведения, сэр, что вы вовсе не обязаны покупать мне такой гардероб.

– Давайте сделаем все это по-другому, мисс Смит, – улыбнулся он с высоты своего роста.

– По-другому?

– Пойдем с вами на компромисс. Вы сами решите, в чем нуждаетесь, а я лишь одобрю ваш выбор.

– Какой же это компромисс? – решительно запротестовала Фиби.

– А ваши покупки можете рассматривать как заем.

– Заем?

– Да, заем. Закончив работать в качестве компаньонки, вы все оплаченные мною носильные вещи вернете мне. А я отдам их благотворительной организации.

О Господи, конечно же, не следует соглашаться на такое, но под его парализующе пристальным взглядом невозможно найти мало-мальски резонные возражения против того, что он предлагает. Однако если одежда и в самом деле будет предоставлена ей лишь взаймы…

Ах, если бы он не смотрел на нее в упор своими сине-зелеными глазами, в глубине которых никак не уловишь ни малейшего намека на характер предлагаемой сделки! Только что он вызвал у нее негодование своим замечанием, но сейчас его слова кажутся совершенно искренними. И даже разумными. Одно плохо – по ее наблюдениям, Дивереллы ведут себя разумно только тогда, когда чего-нибудь добиваются.

Впрочем, в данном конкретном случае Дивереллу нужно одно – сбыть с рук своих подопечных. Разве не так? Богатое воображение подсказывало ей иные варианты, и она твердо решила – Диверелл должен уразуметь, что она не примет от него ничего, способного вызвать двусмысленные толкования. Никаких подарков.

– Вас, видно, одолевают сомнения, мисс Смит, – посочувствовал он, словно прочитав ее мысли. – Неужели вам так трудно принять решение? Так, может, дать вам расписку в том, что по окончании службы у меня вы всю выданную вам рабочую одежду возвращаете?

– Я бы хотела… – промолвила она, в отчаянии собирая все свои силы для последнего наступления. – Я бы хотела получить гарантию того, что вы не станете… – (Он слегка склонил голову в выжидательной позе.) – Что не будет никаких… – (Как подобает вежливому человеку, он вместо вопроса лишь поднял одну бровь.) – Что мне не придется…

Видя тщету ее усилий, он пришел ей на выручку:

– Что вам, мисс Смит, не придется выслушивать печальные подробности несчастливой семейной жизни?

– О да! – Затаившая было дыхание девушка издала глубокий вздох облегчения. Пусть ее собеседник – Диверелл, он, тем не менее, джентльмен до мозга костей. С чего же она так разволновалась? – Разумеется, с моей стороны не очень скромно упоминать о подобных вещах, но вы должны понять раз и навсегда, что, если я и соглашаюсь принять от вас на время носильные вещи, это не означает, что я пойду навстречу безнравственным предложениям, обычно следующим за подобными откровениями.

Улыбка появилась сначала у него в глазах, затем переместилась в углы рта.

– Слово чести, мисс Смит: если у меня когда-либо и появится желание обременить вас подробностями моей несчастливой семейной жизни, за ними никогда не воспоследуют безнравственные предложения.

– Благодарю вас, сэр. – Фиби наградила его искренней улыбкой, какая давно уже не появлялась на ее лице. – В таком случае я согласна. – И она протянула ему руку.

В глазах Диверелла вспыхнул огонь. Напуганная этим ярким пламенем, девушка чуть было не взяла обратно данного ею согласия, чуть не отняла свою руку, но не успела – крепкие пальцы обхватили ее кисть. На миг ей почудилось, что все ее тело зажато в тиски, что она стала пленницей некоей могучей силы, излучающей жар, но Диверелл ограничился коротким деловым рукопожатием и выпустил ее руку.

Фиби приказала своему трепещущему сердцу успокоиться. Она ошиблась. Никакого плена нет. Выражение его лица просто довольное, а никак не хищническое. И хорошо, что разговор закончен.

– Ну что ж, – деловито сказал Диверелл, – остается решить, где вы будете жить, мисс Смит.

 

Глава третья

– Я отнюдь не склонна во всем соглашаться с Себастьяном, но в данном случае, дорогая мисс Смит, вынуждена признать его правоту. Вам никак не подобает жить в его доме. Никак.

Леди Грисмид, высокая, одетая в лиловый шелк с соболиной оторочкой, по своему обыкновению не говорила, а изрекала непреложные истины. То, что при этом она сидела в самом большом кресле гостиной гостиницы «Сверчок», усиливало ее сходство с королевой, наставляющей своих верноподданных. Из-под лилового тюрбана, эффектно оттеняющего черноту еще не тронутых сединой волос, глядели острые диверелловские глаза цвета сапфира. В их воздействии на окружающих Фиби убедилась незамедлительно.

Получив накануне довольно невразумительную записку от Диверелла, леди Грисмид приехала в гостиницу на час раньше времени, принятого для визитов, дабы познакомиться со своими юными родственниками.

Они – увы! – не выдержали испытания осмотром. Теодосия и Крессида оказались одетыми в слишком открытые, слишком яркие и слишком облегающие платья, купленные ими на собственный страх и риск. Шляпки, подобранные в тон туалетам, были сплошь утыканы перьями. Ни дать ни взять обитательницы заведения, которому покровительствовал лорд Пендлтон.

Окинув сестер взглядом, леди Грисмид тут же велела им переодеться. Досталось и Джеральду, которому приказано было сменить небрежно завязанный шейный платок на строгий галстук, как более соответствующий поездке в город в обществе компаньонки своих сестер для осмотра предлагаемых домов.

Как ни странно, вся троица повиновалась без звука. Видимо, в присутствии этой властной дамы даже отпетые озорники ощущали себя былинками, на которые вот-вот наедет упряжка лошадей. С роком не спорят.

Фиби и сама чувствовала то же. Леди Грисмид, не спуская с нее ледяных глаз, продолжала разглагольствовать о том, где следует поселиться девушке.

– Вот если бы кузина Клара приехала с вами, совсем иное дело, – заявила она.

– Мисс Помфрэ, мадам, опасалась, как бы путешествие не повредило ее здоровью.

– И то правда. – Ее светлость подняла тонко очерченную бровь.

– Да и вообще, после этого инцидента с флагами, по-моему, нет силы, способной заставить мисс Помфрэ иметь дело с Джеральдом.

– Клара дуреха. И всегда была дурой. – Таким образом, леди Грисмид вторично в течение нескольких минут согласилась с Дивереллом. – Это у нее от Помфрэ. Да и чего можно ожидать от родни в третьем или четвертом колене? Меня удивляет, мисс Смит, – продолжала она, – что Себастьян разрешил своим племянницам остаться в Лондоне. Если бы спросили моего совета, я бы высказалась против этой идеи. Вы столицы не знаете, а я полностью занята тем, что вывожу в свет Памелу. Это ее последний шанс. Ей уже двадцать пять лет, а она еще не остановила свой выбор ни на одном из подходящих кавалеров.

– Ни один из них не пришелся ей по душе, мадам?

– Какое это имеет значение? Неужели вы предполагаете, что я вышла за Грисмида, потому что он пришелся мне по душе?

– Да, но…

– Глупые сантименты! Я приняла предложение Грисмида, потому что у него было порядочное состояние, и он мне никогда не перечил. Вы, быть может, заметили, мисс Смит, что мы, Дивереллы, всегда поступаем по-своему?

– О да, мадам.

– К сожалению, в этом Памела пошла в меня. И за кого же она теперь собирается замуж? Кто бы подумал! За поэта!

– О Боже! – Фиби прекрасно понимала тревогу ее светлости. Поэты обычно народ безденежный.

– Главная беда в том, что ему это нравится. Он видит себя страдальцем во имя поэзии. Ушел из своей семьи, очень богатой, с большими связями. Можете себе представить, мисс Смит?

– Да, действительно…

– Нет, представить себе такое невозможно. Этого не поймет ни один разумный человек. Я сказала Памеле, что отец даст свое согласие первому же респектабельному мужчине, который попросит ее руки, а дальше пусть она пеняет на себя.

– И как она к этому отнеслась, мадам?

– Объявила, что лучше будет голодать на чердаке со своим Норвэлом, чем пировать с кем-нибудь другим. Каково?

– Случается иногда, что…

– Как видите, мисс Смит, для Крессиды и Теодосии у меня времени нет, несмотря на шантаж лорда Диверелла. Вы знаете, что Себастьян пытался меня подкупить?

– Подкупить вас, мадам? – Фиби была поражена.

– У него хватило дерзости напомнить мне, что состояние Грисмидов в течение нескольких лет значительно уменьшилось, а это может иметь последствия – понизит шансы Памелы, если станет известно в обществе.

– Понизит шансы? О Боже правый!

– Я уверена, мисс Смит, что могу положиться на вашу порядочность. Имение Керслейк также пострадало. К сожалению. Бедняге Грисмиду пришлось взвалить на себя все бремя ответственности за финансы семьи, а Себастьян в это время сколачивал себе в Индии громадное состояние.

Тут появился Джеральд с сестрами и сообщил о прибытии мистера Чарлтона.

– Вы будете выбирать дом с мистером Чарлтоном? – удивилась леди Грисмид. – И о чем только думает Диверелл, посылая на такое дело неопытную девушку и своего секретаря!

– Я убеждена, что мистер Чарлтон знает в этом толк, – возразила Фиби и осмотрела своих воспитанниц.

Обе были одеты одинаково – в светло-голубые уличные костюмы, прекрасно сочетавшиеся с их локонами цвета слоновой кости и сапфировыми глазами. Унаследовав аристократические черты лица и рот Дивереллов, они были необычайно хороши собой и так похожи друг на друга, что, если бы не яркий шарф на стройной шее Теодосии, их трудно было бы различить. Но это незначительное отличие могло дать вдумчивому наблюдателю основание для того, чтобы предположить полную несхожесть их натур.

– А к чему нам какой-то особенный дом, тетя Оттилия? – довольно непочтительным тоном отозвалась Теодосия. – Мы ведь не собираемся устраивать эти глупые званые вечера или танцы.

– Вот именно. Нам и вообще дом не нужен, – подхватила Крессида. – Для меня, например, важно одно – жить неподалеку от театров.

– Я уверена, что мы найдем что-нибудь подходящее для всех, – заметила поспешно Фиби, пока леди Грисмид приходила в себя от изумления.

– Нет, вы только подумайте! – возмущенно уставился на сестер Джеральд. – То они месяцами изводили Фиби своим нытьем – сезон, видите ли, пройдет без них, – то объявляют званые вечера и танцы глупостью. Одно слово – девчонки! Пустоголовые создания!

Крессида взглянула на него снисходительно.

– Нам просто хотелось попасть в Лондон, Джеральд. Сезон был всего-навсего предлогом.

– Прекратите! – Компаньонка для пущего авторитета поднялась. Но разнять сцепившихся Дивереллов было не так-то просто. – Девочки, успокойтесь! А ты, Джеральд, выйди и скажи мистеру Чарлтону, что мы уже идем. Надеюсь, он составил список подходящих домов, как его просил мистер Диверелл, и…

– Мне, пожалуй, следует поехать с вами, мисс Смит.

– Ах что вы, мадам, я не могу допустить, чтобы вы из-за нас затруднялись. Мы впятером…

– Неужели в таком важном деле вы намерены положиться на выбор взбалмошной молодежи? А мистер Чарлтон замечательный секретарь, наверное, но что понимает в домах мужчина? Да и в моем экипаже будет куда удобнее, чем в фаэтоне. Пошли!

Сказав последнее слово, ее светлость выплыла из гостиной с видом Боэдисии (Боэдисия – английская королева, правившая в 60-х годах н. э. – Примечание переводника.), идущей в бой. Ей не хватало лишь копья и щита.

– Знаете, что вам мешает, Диверелл? – Лорд Пендлтон, сидевший напротив приятеля в Белом клубе, отложил газету и откинулся на спинку кресла. – Вы привыкли к женщинам, которые делают все, лишь бы угодить мужчине. Это имеет свои преимущества, но иногда ведь хочется и более острого блюда. А тем более – умного разговора.

– Полагаю, вы не имеете в виду девочек, навещавших нас вчера. Проблески ума появляются у них, по-моему, лишь в тот момент, когда они пытаются угадать стоимость какой-либо побрякушки. Что же касается манер…

– Вы слишком многого хотите, – прервал его Пендлтон.

– Неужели, – фыркнул Диверелл, – вы считаете птичек из заведения мадам Фелис достаточно интересными? Куда приятнее завести себе вдовушку в качестве любовницы – это вам и хорошие манеры, и умные разговоры, и наслаждения по умеренным ценам.

– Я бы на вашем месте подумал лучше о замужней даме из высшего света, хорошо знающей все правила игры.

– Никогда не связываюсь с замужними женщинами, – отрезал Диверелл.

– Это, должно быть, мудро, хотя половина Лондона считает иначе. Тогда остаются только вдовы. Но они – оглянуться не успеешь – начинают питать определенные надежды и видят на своем пальце обручальное кольцо.

Да, подумал Диверелл, именно так и было с хорошенькой молодой вдовой, с которой он тайно встречался: неделю назад, поставив крест на марьяжных надеждах, она переключилась на пожилого богатого банкира. В его жизни образовалась пустота. В одном Пен прав: он, Диверелл, привык к нежным женщинам Востока, с детства наученным угождать мужчине.

– Я благодарен вам, Пен, за ваш альтруистический интерес к моим делам, но…

– Ваш благоразумный совет относительно капиталовложений спас меня от разорения, посему я не могу оставаться равнодушным свидетелем вашей жизни. Кроме замужних дам, вдов и девочек есть еще одна возможность. Ведберн, например, поселил маленькую гувернанточку в уютном домике в Сент-Джеймс-Вуде, и та счастлива, что больше не должна нянчиться с чужими сорванцами.

У Себастьяна не было ни малейшего желания обсуждать подобную перспективу – она была слишком близка к мелькнувшей у него вчера мысли. Которая почему-то была ему неприятна.

После встречи с гувернанткой своих племянников он лежал ночью без сна, стараясь внушить себе, что Фиби отнюдь не святая простота. Когда он принял ее за девицу легкого поведения, она вмиг поняла, что к чему. Да и работая столько лет по чужим домам, невозможно избежать общения с мужчинами. Но тут ему вспомнилось беззащитное выражение, появившееся на ее лице, когда он, внезапно поднявшись, навис над ней всей громадой своего тела. А спустя несколько минут он убедился в том, что она ранима до крайности, а, следовательно, далеко не столь опытна, как ему казалось. Если бы Себастьяна так мучили мысли о другой женщине, он бы немедленно предпринял шаги, чтобы от них избавиться. Но ведь навряд ли швейцар гостиницы «Сверчок» распахнет двери перед нетерпеливым самцом в три часа утра.

И какой дьявол подвигнул его на то, чтобы оставить их в Лондоне? Всю компанию следовало немедленно отправить назад в Керслейк, а себе снова найти подходящую вдовушку. А сейчас уже поздно. Она здесь. Ищет дом. С его секретарем. Издав рык, пробудивший от дремоты похрапывающего рядом виконта, Себастьян вскочил на ноги, рассыпав на пол лежавшие перед ним газеты.

– Увидимся позднее, Пен, – отреагировал он на удивленный взгляд друга. – Я только что вспомнил о неотложном деле.

И он выскочил из комнаты, не дав Пендлтону произнести ни слова.

По непонятной причине все трое юных Дивереллов с ходу влюбились в излучавшего спокойствие мистера Чарлтона, а он не мог глаз оторвать от Теодосии. Его присутствие действовало умиротворяюще даже на Фиби, которая уже начала сожалеть о своем приезде в Лондон – так ее доняла леди Грисмид. Последняя решительно забраковала все четыре осмотренных ими дома, хотя два из них были вполне подходящими. Сейчас она критиковала все, что видела в пятом доме, и Фиби твердо решила на этом закончить поиски. Но прежде надо собрать питомцев, разбежавшихся в разные стороны.

– Тетя Оттилия, этот дом лучше всех! – раздалось откуда-то сверху. Подняв глаза, Фиби увидела Джеральда, стоявшего на самом верху крутой лестницы. Вероятно, он заглянул на заброшенный чердак, никогда не знавший ни метлы, ни тряпки.

В это время с грохотом распахнулась дверь на одну из лестничных площадок и появилась Крессида – воздев очи к потолку, прижав руки к груди, она начала декламировать Шекспира. Джеральд счел момент самым подходящим для того, чтобы спуститься по лестничным перилам вниз, но тут Крессида драматическим жестом выкинула руку и всем телом подалась вперед, над перилами, Джеральд с размаху налетел на нее, и девушка, ударившись о дверь, из которой вышла, рухнула на пол. Фиби в ужасе закрыла глаза. Юная актриса, однако, поднявшись на ноги, героически продолжила свой монолог, но тут мимо нее промчалась по перилам Теодосия, последовавшая примеру брата, и еще раз сбила сестру с ног. Несчастная воплем выразила свой протест. Его заглушили звуки отворяемой наружной двери и чьи-то твердые шаги.

– Господи, Боже мой! – воскликнула леди Грисмид. – Себастьян!

– Приветствую вас, – произнес Диверелл. – Скажите, Эдвард, с какой стати вы стоите внизу и ловите мою племянницу, вместо того чтобы удержать ее от поступков, столь огорчающих мисс Смит?

– Боюсь, мне за ней не угнаться, мистер Диверелл.

– Почему это Джеральду, раз он мальчишка, все можно, а мне нельзя? Хотя это совершенно безопасно. Не так ли, мистер Чарлтон?

– Не уверен, мисс Теодосия.

– О, вы нас различаете. Это небывалый случай. Каким образом?

– По многим признакам, – улыбнулся Чарлтон.

– Рад это слышать, – вмешался Диверелл. – Ибо остаток дня они проведут под вашим наблюдением. Нам с вами, мисс Смит, необходимо сделать кое-какие покупки. А вы, дорогая тетушка, – он обернулся к леди Грисмид, – можете возвратиться к своим делам. Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете.

– Как вам это понравится! Если таким образом вы, Себастьян, намереваетесь вернуть себе любовь семьи, то вы глубоко заблуждаетесь.

– Если я когда-то и питал подобные надежды, то теперь и думать о них забыл.

– Это только ваша вина, сэр.

– Да?! Быть может, и так, но я не собираюсь обсуждать эту тему. А вы, сорванцы, прекратите носиться по лестнице и пожалуйте сюда. Сюда! – загремел он, тыча пальцем перед собой.

Все трое, пораженные непривычно резким, повелительным тоном, вмиг выстроились перед Дивереллом, уставившись на него одинаковыми сапфировыми глазами с удивлением, возмущением и любопытством, но в глазах Джеральда угадывалось и зарождающееся уважение к старшему и более сильному представителю мужского пола.

– Итак, – начал Диверелл тоном полководца, обращающегося к своим войскам, – вы поступаете в распоряжение мистера Чарлтона и не позволяете себе выходок, которые вызвали бы у мисс Смит желание уйти.

– Вы, наверное, ошибаетесь, сэр, – сказал Джеральд. – Фиби ни за что от нас не уйдет. Мы ее любим.

– Спасибо, Джеральд, – улыбнулась растроганная Фиби.

– В таком случае вам не составит особого труда вести себя так, чтобы не огорчать ее.

Диверелл проводил уходящих долгим взглядом и впал в столь глубокую задумчивость, что Фиби осмелилась спросить, невольно понижая голос:

– Что с вами, милорд?

– Ничего особенного, мисс Смит. Прошу прощения. Просто на меня нахлынули воспоминания.

Двое малюток смотрят на него голубыми глазками из колыбели, а мальчуган, едва научившийся ходить, уже мечтает проехаться на коне. Было так приятно доставить малышу удовольствие!

– Вы были правы вчера, мисс Смит. Я не учел, что мои племянники уже не дети.

– Вполне понятно, милорд. Ведь, когда вы уезжали, они были совсем крошками.

. – Да-а, – протянул он, – близняшки еще лежали в колыбели. А знаете ли вы, что их мать – жена моего брата – ушла из жизни вскоре после их появления на свет?

– Да, мисс Помфрэ рассказывала мне.

– Если бы не это, они, возможно, выросли бы совсем другими. Она была… доброй. Слишком мягкой, чтобы справиться с моим братцем. Брак их был без любви и… – Он оборвал себя на полуслове, вдруг осознав, какой оборот принимает их разговор. – Простите, мисс Смит. Но не беспокойтесь. Я не стану утруждать вас печальными подробностями семейной хроники. Ну что, идем?

Пораженная резкостью последних слов, Фиби удивленно моргнула.

– Ваши чувства делают вам честь, милорд, но не следует думать, что из-за отсутствия матери они выросли злыми и черствыми. По-моему, это печальное обстоятельство даже как-то сплотило их. Они добры и привязаны друг к другу, хотя у каждого свои слабости и недостатки.

– Мне остается лишь поверить вам на слово, мисс Смит, – с сомнением произнес Диверелл, запирая дверь.

– А леди Грисмид – какой добротой надо обладать, чтобы поехать сегодня со мной!

Ее вроде бы безобидное замечание вызвало у Диверелла взрыв.

– О Боже! – вскричал он. – Неужели вы полагаете, что именно доброта подвигла ее объездить с вами весь Лондон? – Схватив руку девушки, он затолкал ее себе под локоть и решительно зашагал по улице.

Тонкие пальцы Фиби ощутили его железные мускулы; он источал такую силу, что казалось, воздух вокруг вот-вот начнет потрескивать, как рядом с одной из новых электрических машин, о которой недавно читала Фиби. Ей почему-то ужасно хотелось убедить его в своей правоте.

– Пусть это была не доброта, а просто желание помочь. И я никак не могла отвергнуть ее предложение. Вы же, милорд, могли бы проявить хоть какую-то благодарность. Тем более что у нее трудное время. Мисс Грисмид доставляет ей массу забот.

– Еще бы, – иронически улыбнулся Диверелл. – Моя безмозглая кузина то и дело падает в обморок, томится и предается тоске.

– И это не помешало вам намекать ее матери на «возможные последствия»? Как вы могли, сэр? Бедная леди Грисмид и без того живет, наверное, в вечном страхе, что их положение станет известным.

– Это ее личное дело. Вы же не станете докладывать об этом за границу, а я – тем более.

– Разумеется, милорд, у вас нет такого намерения, но знает ли об этом леди Грисмид?

– Должна знать. – Он остановился посередине тротуара и бросил на нее взгляд, чуть было не заставивший ее вскрикнуть. В глубине его сине-зеленых глаз, как зелья в котле морской ведьмы, кипели горечь, ярость и многолетняя боль. Но секунду спустя все подернулось ледяной пленкой.

Воин, вспомнила Фиби, содрогнувшись. Под элегантной внешностью скрывается воин. Сильный, отважный и… опасный.

Диверелл подозвал знаком проезжавший мимо наемный экипаж и подсадил в него спутницу. Хотя голова ее разрывалась от вопросов, которые ей хотелось бы задать, оба долгое время молчали. Насупившийся Диверелл угрюмо рассматривал из окна улицу, повернувшись к ней резко очерченным профилем, освещенным неярким сентябрьским солнцем. И Фиби вдруг захотелось ласково его погладить.

Она и сама не сумела бы объяснить, почему у нее возникло такое желание. Скорее всего, ей померещилось, что он одинок. Да, безусловно, воин, но одинокий. Живущий по своим законам. И очень давно.

– Откуда вам стало известно, что мы объездили весь Лондон? – тихо спросила она наконец.

– У Эдварда был список интересующих нас домов, а у меня – копия. Узнав, что тетушка взяла бразды правления в свои могучие руки, я понял, что вас надо немедленно спасать, мисс Смит.

– О да… я… но… – мямлила смутившаяся Фиби. Ее выручило присущее ей чувство юмора: – Неужели у меня вид гибнущего человека, нуждающегося в спасении?

Диверелл отрицательно покачал головой, нагнулся и взял ее руку.

– Извините меня, – промолвил он очень спокойно. – Я понервничал и, должно быть, напугал вас.

– Нисколько, милорд, – гордо вздернула подбородок Фиби, но сердце ее бешено забилось. Только тут она заметила, как много места он занимает в экипаже. К тому же он сидел настолько близко, что она ощущала исходившее от него тепло. Не из-за этого ли ее пульс под его пальцами ускорил свой бег? – Я уже говорила вам, что вполне привыкла к Дивереллам.

Он слабо улыбнулся и выпустил ее руку.

– С одними из нас легче иметь дело, с другими – труднее, мисс Смит, – пробормотал он, возвращаясь к созерцанию улицы.

Обдумывая это загадочное замечание, девушка также уставилась в окно. До конца поездки оба не проронили ни звука, но молчание их не тяготило. Однако на душе у Фиби было неспокойно. Она старалась проникнуться словами Диверелла, служившими как бы предупреждением, но ей это не удавалось. Она не могла прогнать от себя мысль, что за ними таится какая-то трагедия.

В состоявшемся накануне разговоре он сказал – и, кажется, даже дважды, – что лишен родственных чувств. И было не похоже, что он рисуется. Несмотря на богатство, придававшее ему как будто определенный вес, в своем родном клане он чувствовал себя чужаком.

Самым огорчительным было то, что ей хотелось узнать даже мельчайшие подробности печальных обстоятельств, вызвавших этот разрыв.

 

Глава четвертая

Прошло полчаса – и в душе Фиби интерес к прошлому Диверелла сменился страхом перед искушением, предметом которого стала невиданной красоты накидка цвета слоновой кости. К ней прилагались большая муфта из соболя и шляпка такого же цвета, что и накидка, отороченная также соболем. Ансамбль был не только элегантным, но и необычайно женственным. И донельзя непрактичным, твердо сказала себе Фиби. Еще раз оглядев себя в зеркале, она покачала головой.

– Быть может, вам не нравится цвет? – спросила хозяйка салона мадам Сесиль. – Он, безусловно, далеко не всем пойдет, но с вашей фигурой и глазами… Давайте покажемся милорду Дивереллу. Как он скажет, так и будет.

– Да что он в этом понимает? – возразила Фиби, которую мадам Сесиль энергично подталкивала к выходу из примерочной в салон.

– Достаточно, чтобы решить, нравится мне или нет, мисс Смит, – раздался голос Диверелла. – В этом наряде вы мне, безусловно, нравитесь. – Девушка почувствовала, как по ее спине побежали мурашки.

Он походил на огромного хищника, ненароком угодившего в антикварную лавку, но ведущего себя так осторожно, что даже хрусталь мог не опасаться его присутствия.

– Накидка прелестная, сэр, – согласилась она. – Но не для компаньонки. Для юной модницы.

– Мои племянницы, приодевшись с помощью моего кошелька в этом салоне, как раз и станут юными модницами. И совсем не годится, чтобы их компаньонка выглядела чучелом. Запакуйте, пожалуйста, накидку вместе с другими покупками.

– А что прикажете делать со старой одеждой мадемуазель?

– Запакуйте тоже, – распорядилась Фиби. – Ведь купленная у вас одежда предоставляется мне на время.

Оба довольные, они покинули салон.

– И все же накидка крайне непрактична, – заявила девушка, сидя в экипаже напротив Диверелла. – Кто это зимой носит такие светлые вещи?

– Никаких проблем, мисс Смит. В плохую погоду вы велите лакею вызвать вашу карету.

– Лакей? Карета? О Боже! Мне надо…

– Вам ничего не надо. Все необходимое сделает мистер Чарлтон.

Фиби несколько минут переваривала услышанное.

– Мистер Чарлтон очень милый молодой человек, – выдавила она наконец из себя.

– Он не лишен некоторых политических амбиций и даже нашел себе в соответствующих кругах покровителя, так что пусть вас не беспокоит его явное внимание к Теодосии. Если он и она не изменят своих пристрастий через несколько лет, он будет ей вполне подходящей парой.

– О Господи, сэр, неужели вы замечаете абсолютно все, что происходит вокруг?

– Почти все, мисс Смит.

– Кстати, а где найти время, чтобы носить те платья, что вы мне накупили? Мне придется…

Диверелл, наклонившись, накрыл своей огромной ладонью ее руку, заставляя замолчать. Девушка, словно зачарованная, не могла оторвать от него глаз и унять дрожь в плененной руке. А Диверелл поднес ее к губам и надолго прижался к ней нежным поцелуем.

Фиби откинулась назад. Он не мог не ощутить ее сопротивление, но как ни в чем не бывало продолжал пристально вглядываться в нее своими аквамариновыми глазами. Затем кивнул, словно отвечая себе самому на какой-то невысказанный вопрос, и отнял руку.

Несколько дней спустя входя со своими воспитанниками в ворота Гайд-парка, Фиби подумала, что жить в Лондоне не так уж и плохо.

Поселились они в уютном домике, расположенном в одном из престижных районов. Теодосия и Крессида уже успели обзавестись двумя подругами, а также кузинами.

Случались, конечно, и мелкие неприятности – Крессида, например, до смерти перепугала горничную, исполняя перед ней самый кровожадный монолог леди Макбет, а Джеральда после встречи с новым приятелем нашли на крыльце черного хода мертвецки пьяным, – но в целом жизнь текла сравнительно спокойно.

И Фиби решила не обращаться за помощью к своему покровителю, пока это не станет совершенно необходимым. Тем более что он не только не посетил их в новом обиталище, но даже не прислал человека узнать, как они устроились. Такое невнимание удивило и разочаровало девушку, хотя он и предупреждал ее о полном отсутствии у него родственных чувств.

– Смотрите, Фиби! Дамы тоже катаются по парку верхом! Дядя разрешил Джеральду купить себе лошадь, а мы чем хуже?

– Твоя отчаянная манера езды вряд ли подойдет к Гайд-парку, Тео.

– Вообще не понимаю, зачем нам этот парк нужен! Лично я хочу одного – в театр, – проворчала Крессида.

– Но ведь мистер Чарлтон лишь вчера водил вас в театр, – напомнила компаньонка.

– Это было замечательно, но я хочу быть в театре не зрителем, а действующим лицом.

– Джеральд сказал, что собирается купить коляску. Почему бы нам тоже не обзавестись коляской?

– Я стану великой драматической актрисой!

– Как будто только мужчины способны править коляской!

– Если бы мистер Кембл услышал меня, он бы наверняка…

– А вон и Джеральд, – поспешно перебила Крессиду Фиби. – И, как видите, идет пешком. Но кто это с ним?

– Наверное, мистер Филби, – сказала Крессида. – Джеральд считает его верхом элегантности, но, по-моему, ему скорее место в балагане на ярмарке.

– Ш-ш-ш, – прошептала Фиби, догадавшаяся, что плотный джентльмен, одетый в кричащий костюм, есть тот самый приятель Джеральда, который два дня назад уложил его на рассвете на крыльцо черного хода.

– Фиби! – воскликнул Джеральд. – Какая удача, что мы вас встретили! У ограды парка один предприимчивый парень продает мороженое, сложенное в очень занятную посудину, со льдом в ее нижней части, но нам больше двух порций не унести. Ах да, чуть не забыл! С моим другом Филби вы, кажется, незнакомы. Мои сестры и мисс Смит, Реджи.

Столь развязное обращение покоробило Фиби, да и мистера Филби, по-видимому, тоже. Удостоив барышень, еще не выходящих в свет, лишь легким, хотя и почтительным кивком головы, он склонился над рукой компаньонки.

– Реджинальд Филби к вашим услугам, мадам. Счастлив с вами познакомиться. Я попросил Джеральда представить меня, но не ожидал, что он сделает это в столь своеобразной манере. Извините.

– Не стоит извинений, мистер Филби.

– Стоит. Не могу допустить, чтобы граф Керслейкский вот так небрежно представлял меня. К сожалению, он глух к советам. Не так ли?

– Согласна с вами, мистер Филби.

– Позавчера, когда он чрезмерно увлекся коньяком, я уговаривал его перейти на эль, убеждал, что иначе он впоследствии будет горько жалеть. Но он, очевидно, из тех, кто учится только на собственном опыте. Впрочем, в его возрасте я тоже не послушался отца. И что же? Два дня прямо помирал.

– К счастью, сэр, Джеральд поправился намного быстрее.

– Да, его способность приходить в себя просто поражает. Вот и позавчера он сумел подсказать мне, где его лучше положить так, чтобы не разбудить вашего швейцара. Да я и сам, мадам, – тут он понизил голос, – подумал, что вам будет приятнее, если он встретит утро не на ступенях парадного входа.

– Очень мило с вашей стороны, – проговорила Фиби, пряча улыбку.

– И не беспокойтесь, что мальчик может пристраститься к крепким напиткам. Он дал клятву держаться от них подальше. Да вы и сами можете убедиться, что теперь его больше интересует мороженое.

Франт не лгал. Оглянувшись, Фиби увидела, как Джеральд спорит с сестрами по поводу того, сколько порций мороженого взять, чтобы утолить мучившую их жажду. Вздохнув, она было решила, что пора ей приступить к исполнению своих обязанностей, как возникшее внезапно странное ощущение заставило девушку оглянуться. По другую сторону газона стоял Диверелл, не сводивший с нее глаз.

Сердце ее подскочило. Дыхание остановилось. Каждый нерв в теле напрягся, словно ожидая команды бежать или стоять. Диверелл находился в нескольких ярдах от нее, но сознание его необычайной силы сковало ее по ногам и рукам. В этой бросающейся в глаза мужественности было даже что-то дикарское, но рядом с ним все учтивые, цивилизованные мужчины казались такими незначительными!

– Бог ты мой, да это же Диверелл! – воскликнул Филби. – И что могло привести его сюда? Никогда не встречал его в парке, хотя он отличный наездник. А какой у него жеребец! Красавец, но слишком норовистый.

Фиби с трудом преодолевала желание попросить Филби замолчать – его болтовня не давала ей сосредоточиться и взять себя в руки. Никогда еще внезапное появление мужчины не вызывало у нее такого волнения. Все ее чувства обострились. Она слышала бешеный стук своего сердца, остро ощущала запах свежескошенной травы, даже ветер обрел чуть ли не материальную форму: ей казалось, что коснись он ее щеки – и она могла бы дотронуться до него рукой.

– Добрый день, мисс Смит! – Диверелл слегка склонил голову. К счастью для Фиби, он не стал ожидать ее ответа, а, бегло оглядев ее новое платье, обратился к ее собеседнику: – Мистер Филби, если не ошибаюсь? – промолвил он чрезвычайно любезно.

– Ваш покорный слуга, сэр! – поспешно поклонился Филби.

Диверелл едва удостоил его взглядом.

– Вы, как я слышал, записали моего племянника в ваш клуб?

– О да, – радостно заулыбался Филби, явно воспринявший слова Диверелла как изъявление благодарности. – Это не стоило мне ни малейшего труда. А Джеральду будет не вредно приобрести столичный лоск. Мы все, приезжая в Лондон, неизменно чувствуем себя немного не в своей тарелке. Вы же, наверное, и сами помните, сэр, каково это – делать первые шаги в свете.

– Нет, не помню. – Слова Диверелла падали тяжелыми камнями. – Мне такие мелочи не запоминаются.

– А-а… – От удивления Филби даже слегка отпрянул назад, но затем в его памяти, по-видимому, всплыли воспоминания о каких-то давних слухах. – Да-да, сэр. Разумеется, сэр. Вы правы. – И он сжался, чувствуя, что допустил какую-то бестактность.

– Как вы добры, мистер Филби, – с чувством произнесла Фиби, обретя наконец дар речи. – Уверяю вас, лорд Диверелл весьма вам благодарен за то, что вы избавили его от необходимости сделать это самому. – Она многозначительно взглянула на своего работодателя. – Не так ли, милорд?

Он в ответ лишь поднял одну бровь.

Это было слишком! Диверелл не только унизил ее, почти целую неделю не вспоминая о ней – нет! не о ней, а о своих подопечных! – но разрешил себе быть грубым с единственным джентльменом, который взял Джеральда под свое крыло.

– Не обращайте внимания, сэр, – посоветовала она, поворачиваясь к Филби. – Дивереллы, как известно, бывают очень сложными в общении.

– О-о… – Филби перевел взгляд с ее улыбающегося лица на Диверелла и начал пятиться назад. – М-м… Вам, сэр, полагаю, надо посоветоваться с мисс Смит. Не смею больше мешать. Был счастлив пройтись с вашими племянницами, сэр. А теперь продолжу, с вашего разрешения, мой путь – вокруг озера. Ваш покорный слуга, мадам.

И он, быстро ретировавшись, присоединился к кучке покупателей, обступивших тележку мороженщика.

– Ну, знаете! – воскликнула Фиби, исполненная готовности прочитать Дивереллу лекцию о хороших манерах. Но ее остановило сумрачное выражение его лица.

– Что, трудно, мисс Смит?

– Невероятно, – с облегчением подхватила она. – И не только привыкать к подобным сценам, но и мириться с тем, что вы усвоили себе привычку сваливать заботы о ваших племянниках на других. Сначала это был мистер Чарлтон, теперь бедный мистер Филби.

– Бедный мистер Филби?! Минуту назад он не производил такого впечатления. Напротив, вы оба были увлечены интереснейшей беседой.

– Интереснейшей? Мистер Филби сделал благое дело – успокоил меня относительно Дж… относительно одного обстоятельства, сэр, и я…

– Вы имеете в виду тот случай, когда Джеральд упился до потери сознания?

– Ах так! Вы, значит, в курсе дела. – Ее негодования как не бывало.

– Разумеется. Мне также известно, что Джеральд обратился к моему секретарю с просьбой помочь ему достать ложу в театре. Эдвард был счастлив под видом услуги новоиспеченному светскому льву побывать в театре со всей вашей компанией.

– Я немного беспокоюсь за Джеральда, – призналась Фиби, искоса поглядывая на Диверелла. – Но мистер Филби кажется мне, по крайней мере, существом безобидным.

– Да, с Филби все в порядке, – нетерпеливо перебил он. – Малый из хорошей семьи, обладает вполне приличным состоянием, которое, по всей видимости, не собирается промотать. Общение с ним никак не может навредить Джеральду, если, конечно, он не переймет его манеру одеваться. Вот уж этого я не потерплю!

Полагая, что он шутит, Фиби попыталась улыбнуться.

– Да-да, сэр. Но если вы не станете упускать мальчика из виду…

– Все, что делает Джеральд, становится мне известно. А ходить за ним по пятам я не собираюсь.

– Я этого и не жду от вас, сэр…

Закончить фразу ей не дал мужской голос, донесшийся из плывшей мимо по озеру лодки:

– Здравствуйте, мисс Смит! Славный выдался денек, не правда ли?

Диверелл обернулся.

Фиби не могла разглядеть выражения его лица, но у ее молодого знакомого, по-видимому, вдруг отпало желание пристать к берегу, ибо он быстро повернул лодку и, энергично взмахнув веслами, направил ее в противоположную сторону.

– Замечательный день, лорд Брэдден! – только и успела выкрикнуть вдогонку Фиби. – Его мать, – сообщила она Дивереллу, повернувшемуся к ней спиной, – ближайшая подруга вашей тетки. В ее доме мы и познакомились вчера.

Судя по тому, как он отнесся к ее заявлению, она могла бы его и не делать. Глаза его грозно сверкали из-под насупленных черных бровей.

– Я разрешил моим подопечным остаться в Лондоне по одной-единственной причине, мисс Смит, которая никак не связана с чувством долга, разными там сантиментами и множеством иных обстоятельств, на которые вы, мисс Смит, безусловно, можете сослаться. Вы понимаете меня?

– Я понимаю, что вы не желаете снисходить даже до элементарной вежливости. Ни со мной, ни с другими людьми. Чего же удивляться, что Джеральд не умеет себя вести, если перед ним живой пример других мужчин из семейства Дивереллов! Но не ждите, что я хоть на миг поверю, будто вы решились на этот шаг лишь из опасения, как бы я не отказалась от места.

– Предлагаю обойти вокруг озера, мисс Смит, – мрачно произнес Диверелл. – Мне надо поговорить с вами, а пока мы здесь стоим, каждый проходящий мимо дурень будет приставать к вам с любезностями.

– Я потрясена вашим предложением, сэр. Или это не предложение, а приказание? Но все равно я не намерена его выполнять. Что за удовольствие гулять по Гайд-парку с мужчиной, лицо которого подобно грозовой туче!

К ее величайшему изумлению, Диверелл ухмыльнулся.

– У вас, мисс Смит, – сказал он, качая головой, – особый талант на каждом шагу одергивать меня. А вы не боитесь?

– А вы что, пытаетесь меня запугать? – возразила она, не отвечая прямо на его вопрос.

– Хотите – верьте, хотите – нет, не пытаюсь.

– Понимаю. Нагнать страху вам хотелось только на бедного мистера Филби и лорда Брэддена.

– Почему мне все время кажется, что вам наши стычки по душе? – спросил он, прищуриваясь. – Вы знаете, что уволить вас я не могу, и пользуетесь этим, да?

Фиби одарила его сладчайшей улыбкой и вдруг поняла, что он прав. Нехорошо, конечно, с ее стороны, и уж совсем неподходящее поведение для гувернантки, но подобные разговоры ее действительно забавляют. Она уже открыла рот, чтобы вновь вступить в пререкания, как вдруг, безо всякого предупреждения, он схватил ее за плечо и с силой затащил за ствол могучего дуба.

– Что случилось?! Не будете ли вы столь любезны, милорд, объяснить мне, чем я заслужила подобное обращение?

– Тс-с-с… Пендлтон едет мимо в коляске, запряженной новой парой саврасых. – Диверелл словно не замечал ее возмущения. – Может, нам повезло и он нас не видел, в противном случае, ради Бога, не сообщайте ему, что вы гувернантка.

– Да вы с ума сошли, сэр! А кто же я, если не гувернантка?

– Теперь вы компаньонка.

– Допустим. Но какое это имеет значение? – Не дождавшись ответа, Фиби, немного успокоившись, все же вернулась к этой теме: – А я-то полагала, что лорд Пендлтон ваш друг.

– Так оно и есть.

– Ах вот как! Ну, если вы прилагаете такие старания, чтобы избежать разговора с друзьями, то бедному мистеру Филби, которого вы удостоили несколькими словами, выпало большое счастье.

Он внимательно вгляделся в ее лицо сверкающими глазами.

– Надобно вам знать, мисс Смит, что еще немного – и я бы сбил этого Филби на землю. Считайте, что ему и впрямь повезло.

– Сбил бы на землю… – Голос отказал Фиби. Но, увидев дьявольскую усмешку в его глазах, она вновь обрела силы. – Да вы просто сошли с ума!

– Весьма возможно. А-а, Пендлтон проехал мимо. Черт побери, давайте вылезем отсюда…

– Мисс Смит! Мисс Смит! Это вы! Как я рад вас видеть!

– О Господи! – Диверелл с отчаянием оглянулся через плечо. – Сколько же ваших знакомых понабилось в этот парк?

– Если бы мы не прятались от вашего…

Фиби обернулась на окликнувший ее голос – и слова замерли на ее губах. Ей захотелось обежать дуб и спрятаться от кричавшего по другую сторону ствола. Или же броситься в цветочную клумбу и раствориться среди насекомых.

Меньше всего на свете ей хотелось видеть глядевшего на нее с надеждой и волнением человека – бледного, высокого и необычайно тощего.

– Тобиас Тумбс, – сообщил он, решив, что она его не узнала. – Помощник священника из Верхнего…

– Как же, как же, мистер Тумбс, припоминаю. Как… Какая неожиданность встретить вас здесь!

Тумбс расплылся в улыбке, обнажившей ряд ослепительно – белых зубов, напоминавших могильные камни.

– Я приехал в город, чтобы увидеться с моим досточтимым покровителем лордом Портлейком, – произнес он почтительным тоном так тихо, как говорят на похоронах. – Возможно, вы припоминаете, мисс Смит, что с такой же целью я посетил Лондон два года назад, когда этот ужасный ск…

– Да-да, – поспешно перебила его Фиби, – я еще перед отъездом попросила священника передать вам мой прощальный привет. – Видя, что Диверелл с жадностью ловит каждое ее слово, она мучительно напрягла мозг, не зная, что бы еще сказать.

– Как это похоже на вас, мисс Смит! – воскликнул ее собеседник, ломая себе пальцы. – Подумать о прощальном привете в такой момент! Как вы, должно быть, страдали! Мистер Дорридж рассказал мне все подробности этой истории, но, что бы там ни болтали злонамеренные сплетники, я никогда не поверю, что вы в чем-то виноваты.

– Да, конечно…

– Не могу ли я что-нибудь для вас сделать? Я готов на все.

– Вы немного опоздали, – вмешался Диверелл, и от одного звука его голоса сердце девушки резко переместилось вверх. Заметив, что Тумбе все еще стискивает ее руку, Фиби отняла ее.

– О Боже, как невежливо с моей стороны… Разрешите, милорд, представить вам мистера Тумбса, помощника священника в… то есть… Очень благодарна вам, мистер Тумбе, за вашу доброту, но я служу у мистера Диверелла – гувернанткой его племянников. Впрочем, теперь уже не гувернанткой, а компаньонкой. Да-да, компаньонкой. Не правда ли, милорд?

– У вас весьма смущенный вид, мисс Смит, – поднял одну бровь Диверелл.

– О да, иногда воспоминания навевают грусть, не так ли?

– По-видимому.

– Милорд, – Тумбс отвесил церемоннейший поклон. – Извините, что я столь непочтительно остановил мисс Смит. Но представьте себе мое удивление при виде той, от которой, казалось, все на свете отвернулись…

– Так откуда вы? – прервал Диверелл его тираду.

Фиби издала тихий стон и воздела глаза к небу.

– Верхний Биддлкомб, сэр, я там помощник священника, но благодаря исключительной доброте моего замечательного покровителя лорда Портлейка в ближайшее время получу приход. – Он повернулся в сторону Фиби и отвесил ей более низкий поклон. – С вашего позволения я проявлю дерзость и попрошу у вас разрешения навестить вас, чтобы сообщить о результатах моего визита, Я…

– О, мистер Тумбс, я бы никак не хотела стать причиной вашей задержки в столице. Подумайте о ваших прихожанах, сэр. С каким нетерпением они ждут вашего возвращения! Да и мне, всего лишь компаньонке, не пристало принимать посетителей в доме, где я работаю.

– Вы совершенно правы, мисс Смит, – Обескураженный на какой-то миг, Тумбс обнажил зубы в ослепительной улыбке и сделал еще одну решительную попытку: – Но я несколько дней пробуду в городе и смею надеяться на случайную встречу. Вы каждый день гуляете в парке?

– Нет, мистер Тумбс, далеко не каждый, так что оставьте парк в покое. – Диверелл крепко схватил девушку за плечо. – Идемте, мисс Смит. Нам необходимо о многом поговорить. Ваш знакомый, уверен, извинит нас.

– О, конечно, конечно, милорд. – Тумбс снова принялся кланяться, но через несколько секунд понял, что отвешивает поклоны пустоте. – Я буду искать вас, мисс Смит, – закричал он вслед Фиби, которую уводил мертвой хваткой вцепившийся в ее плечо Диверелл.

– Только не вздумайте оглядываться, – предупредил Диверелл, угадав ее естественное намерение. – Этот липучка только того и ждет.

– Я лишь старалась быть достаточно учтивой, – возразила Фиби, напряженно думая о том, как бы ей избежать вопросов, уже витавших в воздухе.

Взглянув на решительное лицо Диверелла, она подумала, что единственный способ – как-нибудь убежать сейчас от него. А потом вернуться за близнецами.

– Так вот, что касается грубости, милорд, скажу вам, что мне на сегодняшний день достаточно. – Она попыталась высвободить свое плечо. – Поговорим как-нибудь в другой раз.

– О нет, мисс Смит! Так легко вам от меня не улизнуть.

– Вот еще, улизнуть! Единственное мое желание – высвободиться.

Он тут же остановился, посмотрел на свои длинные пальцы, с силой охватившие плечо девушки, и немедленно ее отпустил.

– Прошу прощения, мисс Фиби. Я причинил вам боль?

– Что вы, милорд! Один-два синяка, велика важность.

– О, мисс Смит! Простите, ради Бога. Как ни странно это может вам показаться, нанесение увечий дамам не принадлежит к числу моих излюбленных занятий.

– Странным мне это не кажется, – тихо промолвила она.

– Благодарю вас. У меня была очень загруженная и… беспокойная неделя. Может, это послужит мне извинением.

Неделя была и в самом деле ужасная. И то, что причина его волнений глядела сейчас на него огромными недоумевающими глазами, нисколько их не уменьшало.

Всю эту неделю его неотступно преследовали видения ее изящной, тонкой фигуры, капризно изогнутой линии рта, темно-карих глаз, то вспыхивавших золотистыми искрами, то становившихся загадочно темными.

– Вашими подопечными, милорд, вы в эту неделю уж точно не занимались, и тем не менее ничего страшного не произошло. Пока что.

Ее слова с трудом пробились сквозь одолевавшие его мысли.

– Смотря что называть страшным, – сказал он, снова погружаясь в раздумья. Страшно – это когда мужчина, лишившийся любовницы и не желающий соблазнять невинную девушку, находящуюся под его покровительством, несмотря на предпринимаемые в течение всей недели усилия, остается равнодушным ко всем предлагаемым ему женщинам.

Это не только страшно. Это уже катастрофа.

– О Джеральде можно не тревожиться, – продолжала Фиби, занятая более высокими материями. – Мистер Филби склонен думать, что печальный случай, когда мальчик упился, впредь не повторится. А поскольку у него нет денег для посещения этих ужасных игорных заведений, то он по уши погряз в самых невинных забавах. Ибо что еще ему остается?

– Женщины, – подсказал Себастьян.

– Женщины? К приятельницам сестер он не проявил ни малейшего интереса, что даже хорошо – ведь он вот-вот поедет в Оксфорд.

Диверелл, сжав кулаки, призвал себя к терпению.

– Итак, мисс Смит, нам не о чем беспокоиться?

– Вы сами затеяли этот разговор, сэр.

– Совершенно верно. Но кроме моих подопечных есть масса иных поводов для беспокойства.

Глаза у девушки сразу потухли. И стали усталыми и беззащитными.

Замечательно! – подумал Диверелл. Теперь он так запугал ее, что она онемела.

За пятнадцать лет он ни разу не терял самообладания, но сегодня, разыскав Фиби в Гайд-парке и обнаружив, что она с удовольствием болтает с первым встречным мужчиной, он утерял свой знаменитый самоконтроль и под натиском самого примитивного чувства собственничества превратился в пещерного человека.

А таким поведением вряд ли можно снискать расположение Фиби. Между тем, только добившись доверия девушки, он сумеет выяснить, какие печальные воспоминания заставили потемнеть ее глаза. Сделав над собой усилие, Диверелл предложил спутнице руку.

– Но, мисс Смит, ваша добросовестность делает вам честь – ведь именно этого от вас ожидали. Итак, идемте? Сдается мне, наши питомцы где-то неподалеку.

Она взглянула на него, и на ее выразительном личике была такая смесь подозрительности и скептицизма, что Диверелла одолел смех. Он улыбнулся. Но ответной улыбки не последовало. Все так же молча Фиби взяла предложенную ей руку и, упорно глядя прямо перед собой, зашагала вперед. Проглотив разочарование от постигшей его неудачи, он, приноравливаясь к ее шагу, стал ломать себе голову, каким образом растопить образовавшийся между ними ледок.

Молчание продолжалось.

– День великолепный, – выдавил он наконец из себя.

Губы ее дрогнули, но она не ответила.

– Как любезно со стороны Филби, что он на полчаса освободил нас от девочек.

Фиби сжала рот, так что губы образовали прямую линию, которую ему безумно захотелось поцеловать. Потребовалось несколько секунд, чтобы он взял себя в руки.

– Вашему знакомому явно не повезло с именем, – заметил он спустя какое-то время, удостоившись в ответ легкого смешка. – Священнослужитель, вооруженный такими зубами и таким именем…

Фиби, не выдержав, расхохоталась, а он поймал себя на том, что улыбается как идиот.

– Так-то оно лучше, мисс Смит. А то я было подумал, что запугал вас и вы уже никогда не заговорите.

– Вовсе нет, милорд. – Она бросила на него вызывающий взгляд. – После того как я два года прожила среди вашего семейства, запугать меня не так легко. А бояться вас мне и в голову не приходило.

Выражение сине-зеленых глаз Диверелла точно отразило ее собственное удивление ненароком вырвавшимися словами. Тем не менее она сказала чистую правду – работодатель, напоминавший ей то воина, то хищного зверя, не вызывал у Фиби никакого страха.

– Мне очень приятно это слышать, – проговорил, нет, проворковал он. Глаза его чуть посуровели, и Фиби сразу насторожилась, понимая, что дала маху. – В таком случае вы, должно быть, не откажетесь кое-что разъяснить мне, мисс Смит. Где, черт возьми, находится этот Малый Паддлтон, или как там называется то место, где обитает бедная паства вашего вздыхателя?

– Верхний Биддлкомб, – промямлила Фиби. – Забытое Богом и людьми местечко в Дорсете, сэр. Вряд ли вы о нем слышали. Но мы уходим от предмета нашего разговора. О чем это бишь мы беседовали? Ах да, о слишком напряженной светской жизни Джеральда. И, кажется, о том, что мистер Чарлтон чуть ли не каждый день наносит нам визиты. Или…

– А может, нам лучше потолковать о чудовищном скандале, потрясшем Верхний Биддлкомб два года назад?

Фиби вдруг споткнулась и упала бы навзничь, если бы ее не поддержала крепкая рука Диверелла. Подняв на него глаза, она разглядела на его лице выражение дьявольской проницательности, иначе не скажешь.

– Какое страшное преступление вы, мисс Смит, совершили, что все от вас отвернулись?

 

Глава пятая

– Это высказывание было сильным преувеличением, сэр. – Фиби, впившись глазами в куст рододендронов перед собой, старалась говорить легким, беззаботным тоном. – Вы не могли не заметить, что мистер Тумбе питает пристрастие к цветистым выражениям.

Диверелл встретил ее заявление вежливым, но упорным молчанием, и Фиби, понимая безвыходность своего положения, была вынуждена продолжать:

– Меня действительно уволили с последнего места работы по… по причине чудовищного недоразумения.

– Так оно всегда и бывает, – ухмыльнулся он. – Кто же кого не понял?

Фиби вздохнула.

– Боюсь, что сын соседского сквайра на минуту забыл, что сватался к старшей дочери моих хозяев и… и…

– И вместо нее стал свататься к вам?

– Ну, сватовством это вряд ли можно назвать, – прямо сказала Фиби. – Но сколько я ни уговаривала миссис Дорридж, что не имею ни малейших намерений идти навстречу желаниям молодого человека, она уперлась в своем убеждении, что я хитрая, честолюбивая, бессовестная женщина и… дальше продолжать не стоит. – Несмотря на теплые лучи солнца, Фиби охватил легкий озноб при воспоминании о том, что наговорила разъяренная хозяйка, угрожавшая ей всяческими карами. Чувствуя на себе вопрошающий взгляд Диверелла, она гордо вздернула подбородок: – Но это все в прошлом. Я, разумеется, не могу представить никаких доказательств своей невиновности, но…

– В них нет никакой необходимости. И что же вы предприняли, чтобы наказать нахала? Стали одеваться как чучело и прекратили с ним разговаривать?

– Именно.

– Так я и знал. Неужели вы, глупышка, не понимаете, что это воспринимается как вызов?

– В самом деле? – Только тут она с некоторым запозданием осознала правоту его слов. – А как, по-вашему, мне следовало поступить?

– Да никак, – на его губах появилась обезоруживающая улыбка. – Простите меня, мисс Смит, за не совсем тактичный вопрос, но ведь нечто в этом роде наверняка случалось с вами и прежде? Не так ли?

Фиби покраснела.

– С предыдущего места меня не увольняли, – с чувством собственного достоинства сообщила она. – Я ушла по собственной воле.

– И почему же?

– Потому что хозяину дома захотелось иметь еще одну любовницу, – отрезала Фиби, сама смутилась от крайней неделикатности своих слов, но тут же подумала, что вряд ли Диверелла можно чем-нибудь шокировать. – Но, милорд, я извлекла урок из всего пережитого и стала одеваться поплоше всегда, а не только в момент опасности; но что толку, если вы заставили все изменить?

– Между тем, что было, и тем, что есть, огромная разница.

– Какая же?

– Теперь рядом с вами сторожевой пес.

– Ни в каком сторожевом псе я не нуждаюсь, – неуверенно возразила она. – Я и сама могу за себя постоять, милорд. Точнее, могла бы, если бы вы перестали проявлять такой интерес к моему гардеробу.

– Мы, кажется, начинаем повторяться. Но, раз уж речь зашла о гардеробе, не будете ли вы столь любезны сообщить мне, куда девались оборки с этого платья?

– Оборки?

– Да-да, оборки, которыми оно было оторочено, пока висело в салоне мадам Сесиль.

– О Боже, милорд, никак не ожидала от вас… столь живого интереса к деталям дамского туалета.

Глядя сверху вниз, он улыбнулся, и она почувствовала уколы нервного возбуждения в спине. Чем оно было вызвано, непонятно. В его улыбке не было ничего порочного. А тем более ничего пугающего. Она была… была…

– Если уж вам так хочется это знать, то извольте. Я отпорола оборки, потому что они казались мне слишком фривольными.

– Фривольными?! Оборки? Никогда не подозревал, что существование компаньонки ограничено столь строгими правилами и запретами. А как вы развлекаетесь, мисс Смит, если не секрет? Что доставляет вам удовольствие?

– Чтение романов, милорд. Впрочем, поселившись с вашими племянниками, я обнаружила, что никакие описания драматических событий не выдерживают сравнения с подлинной жизнью. На собственном опыте я убедилась в том, что предпочитаю спокойную жизнь, лишенную ярких событий. Постоянные развлечения чрезвычайно утомительны.

– Утомительны? – Это было произнесено низким, глухим голосом, окутавшим ее, словно бархатом. – Возможно, вы и правы. А что вы думаете насчет развлечений в малых дозах?

– В… в малых дозах?

– Да. Для начала – в малых. – Он слегка улыбнулся.

– М-м-м…

– Мне, например, показалось, что, беседуя со мной вы развлекаетесь. Или мне это только померещилось?

– О-о-о! – Фиби покраснела и в душе выругала себя. Она уже Бог весть что подумала. – Вы, милорд, видите меня насквозь. Отпираться бесполезно. Сознаюсь, мне приятно беседовать с вами, сэр, потому что я знаю, вы не станете докучать мне сомнительными предложениями. До сих пор у меня такой уверенности не было.

Установилась странная тишина. Наконец он нарушил ее:

– Да, да, я обещал не обременять вас подобными предложениями. Надеюсь, мое поведение в коляске вас не обидело?

– Что вы, что вы! Я отлично понимала, что вы лишь испытываете меня.

– Испытываю вас, – тупо повторил он.

– Вам, естественно, было необходимо удостовериться в том, что компаньонка ваших племянниц вполне достойная особа.

– Естественно, – повторил он, не сводя с нее глаз.

– Вот так-то. Вы меня испытывали. – Она взглянула на него с лукавой улыбкой.

Дивереллу, внимательно вглядывавшемуся в темно-карие глаза девушки, захотелось утонуть в их теплой, золотистой глуби. Никогда прежде он не бывал в подобном состоянии. Надо взять себя в руки.

– Да, пожалуй, вы правы, – пробормотал он наконец, решив не выводить ее из заблуждения откровенным признанием.

– Я так и восприняла ваше поведение. – Произнеся эти слова, Фиби испытала некоторое разочарование. Да, разочарование. Хотя понимала, что оснований для разочарования нет. Диверелл оказался куда более сговорчивым, чем она ожидала. Сразу поверил, что ни на что дурное она не способна, и взял под свою защиту. В великодушии ему не откажешь. – Благодарю вас за то, что вы мне верите, – сказала она серьезно. – Я всегда опасалась, что эта история всплывет. А в подобных случаях люди неизменно склонны сваливать вину на гувернантку. Ничего не поделаешь.

– Да, в такой ситуации женщине трудно защищаться, мисс Смит. Зато я, если мне доведется повстречаться с сыном сквайра из Нижнего Фиддлтона, немедленно заставлю его извиниться перед вами или переломаю ему руки и ноги.

– Верхний Биддлкомб, милорд, – усмехнулась Фиби. – Я, признаться, хоть и понимаю, что силой нравы не исправляются, сама бы с радостью влепила негодяю пощечину. Ведь имею я на это право?

– Безусловно. Так это после случая в Малом Маддлкомбе вы переменили фамилию на Смит?

Фиби остановилась как вкопанная. Неожиданный вопрос, заданный тихим, ласковым голосом, потряс ее. Горло сжалось, в голове зашумело.

– Не знаю, что вы имеете в виду, сэр. Моя фамилия Смит.

– Разве я не доказал вам, мисс Смит, что заслуживаю вашего доверия? Как вы могли убедиться, я не дурак. Но и дураку было бы ясно, что после всего случившегося…

– Милорд, – прервала она, растроганная необычайной мягкостью его тона. – Не знаю, что дало вам повод подозревать… Одним словом, сэр, я могу лишь повторить, что моя фамилия Смит. И это правда.

И в самом деле правда, повторила она про себя. Более или менее.

– В таком случае мне остается лишь извиниться, мисс Смит. Не догнать ли нам молодежь? По-моему, они недалеко от нас.

Направляясь со всей компанией к воротам парка, Фиби все время следила за тем, чтобы между нею и Дивереллом кто-нибудь шел. Это было нетрудно – он хотел того же. А когда все вышли на улицу, где Филби откланялся, она пребывала в такой растерянности, что даже не одернула Джеральда, осаждавшего дядю просьбами сводить его в салон бокса.

– Как-нибудь на следующей неделе, – отмахнулся Диверелл, поворачиваясь к Фиби. – Благодарю вас, мисс Смит, за очень содержательную беседу. Нам несомненно придется встретиться вновь в самое ближайшее время.

– Несомненно, – эхом отозвалась она, машинально протягивая ему руку, но избегая его взгляда.

– Кстати, – мягко произнес он, целуя ее руку, – до следующего нашего свидания велите горничной пришить оборки обратно.

Только когда уходивший Диверелл достиг уже середины проезжей части улицы, Фиби заметила, что так и стоит с открытым ртом, потрясенная его поцелуем.

– Какой горничной? – поинтересовалась Крессида, заставив ее вернуться на землю.

Фиби сделала над собой усилие, чтобы прийти в себя. Но безуспешно. Разум, по-видимому, отлетел от нее, когда Диверелл невзначай чмокнул ее руку.

– У твоего дяди превратное представление о быте компаньонок, – нашлась она наконец. – Он, по всей видимости, подразумевает девочку, присланную мистером Чарлтоном в помощь прислуге. Но идемте… Нечего стоять здесь у всех на виду…

– Я вам не нужен в качестве эскорта, Фиби? – спросил Джеральд, ускоряя шаг. – Тогда загляну-ка я, пожалуй, в «Голубиное гнездо». Вчера вечером меня возил туда парень, с которым я познакомился в клубе Реджинальда. Интересное местечко. До завтра!

– О Боже, – пробормотала Фиби, глядя ему вслед. – «Голубиное гнездо»! Звучит безобидно. Быть может, там подают мороженое.

– Пусть идет куда хочет! – Тео схватила наставницу за рукав и резко потянула в противоположную сторону. – Мне бы хотелось по дороге домой зайти к Хатчарду. Эдвард говорит, что у него огромный выбор политических брошюр на самые различные темы.

– Эдвард? О Боже!

– Не понимаю, что ты находишь в этих брошюрах? – Крессида хмуро воззрилась на сестру. – Ты только раздражаешь окружающих, когда начинаешь к месту и не к месту цитировать Мэри Вулстоункрафт. То ли дело театр – там зрители жадно ловят каждое слово. Меня будут слушать тысячи, нет, миллионы людей. Я стану знаменитой и…

– О Боже!

– Мы идем к Хатчарду, Кресси. Театр может подождать. – И, вцепившись в рукав сестры мертвой хваткой, которая сделала бы честь даже леди Грисмид, Тео потащила ее по направлению к Пиккадилли.

Не в силах выразить хоть малейший протест, Фиби поплелась за девочками, вполуха вслушиваясь в их спор. До нее долетали слова «преследование», «страдания», но она не понимала, относятся ли они к неудачливым актерам или же к угнетаемой женской части населения. А спрашивать ей не хотелось. Ибо она мечтала об одном – чтобы у Хатчарда нашлась уютная комнатка, предназначенная для посетителей, остро нуждающихся в покое и одиночестве.

Всякий раз после встречи с Дивереллом ей было необходимо время, чтобы прийти в себя.

Мечте этой было суждено осуществиться лишь на следующее утро, когда, выйдя к завтраку в столовую, обычно в этот час очень оживленную, Фиби не застала там ни души.

Дворецкий, привезенный вместе с другими слугами из Керслейка, столько лет прослужил у Дивереллов, что Фиби без обиняков спросила его, куда девались все домочадцы.

– Юные леди ушли, а их светлость, полагаю, еще спят. – Трипп облизал губы и позволил себе высказать неодобрение, правда, в весьма мягкой форме: – Их светлость пришли домой лишь на заре.

– На заре! Тогда не стоит его будить. А близнецы не сообщили, куда направляются?

– Слов на ветер они не бросали, но леди Крессида обмолвилась, что они выходят в снежную бурю.

Фиби удивленно взглянула в окно. Там весело кивали головками яркие осенние цветы, окаймлявшие зеленые лужайки и посыпанные гравием дорожки.

– Но ведь сейчас середина сентября.

– Вот именно, мисс. – Трипп понизил голос до зловещего шепота. – Мне показалось, что их светлость репетируют.

– Репетируют! – Она в испуге посмотрела на дворецкого. – Неужели они отправились по театрам? Нет-нет, быть того не может.

– Чего не знаю, того не знаю, мисс, – меланхолично откликнулся Трипп. – Но вот что я заметил – леди Крессида была очень странно одета.

– Как это – странно?

– На ней, мисс, были плащ и плотная вуаль. Но прежде, чем она ее опустила, я успел взглянуть ей в лицо. – Трипп для пущего эффекта сделал паузу, после чего заговорил тоном, не предвещавшим ничего хорошего: – С уверенностью не скажу, мисс, но, по-моему, их светлость были сильно размалеваны.

– Размалеваны! О Господи, значит, они все-таки отправились по театрам. Почему же ты, Трипп, их не остановил? Впрочем, они бы все равно тебя не послушали. Я немедленно отправляюсь за ними вдогонку.

Пошли лакея за коляской, а я тем временем оденусь.

– Слушаюсь, мисс. Не поставить ли в известность их светлость?

– Да нет, пусть спит. В Лондоне не так уж много крупных театров. Я уверена, что быстро найду девочек.

– Надеюсь, мисс, но я имел в виду лорда Диверелла.

– Лорда Диверелла? Ни в коем случае! Ему – ни слова. Слышишь, Трипп?

Привыкший за многолетнюю службу у Дивереллов ко всевозможным неурядицам, Трипп лишь покорно кивнул головой и вышел из столовой.

Фиби быстро проглотила чашку кофе – надо же поддержать свои силы – и бросилась вверх по лестнице в спальню, где обрядилась в старую накидку и шляпку. Диверелл, конечно, этого не одобрил бы, но можно ли в этот миг думать об изысканности своего туалета! Коляска уже ожидала у подъезда, Фиби быстро вскочила в нее и велела кучеру ехать в Ковент-Гарден.

Три часа спустя, не чуя под собой ног от усталости, Фиби стояла посреди дурно пахнущего двора, стараясь сориентироваться в лабиринте улочек, приведших ее сюда.

Прямо из дому она направилась в Королевский театр, что в Ковент-Гардене, где обаятельный, но очень твердый человек по имени Чарльз Кембл (брат знаменитого артиста) сообщил ей, что да, сестры посетили его, но получили, что называется, от ворот поворот.

Фиби направила свои стопы к Королевскому театру, что на Друри-лейн. По словам его директора, он не только отказал девицам, но и прочитал им лекцию о том, что юным леди знатного происхождения не к лицу рваться на сцену. Уверенная, что наставление не произвело на близняшек ни малейшего действия, Фиби проследовала к Королевскому театру, что на улице Хеймаркет, недоумевая, почему директора театров проявляют столь бедную фантазию при выборе их названия.

Повторялись, однако, не только наименования театров, но и содержание проведенных с близняшками бесед. Мистер Скотт из Королевского театра, что на Сан-Парей, объяснил им, что поступлению благородных леди на сцену чаще всего мешает не столько происхождение, сколько отсутствие настоящего драматического дарования. Тем не менее, сказал он, Крессида, выслушав его, заявила, что не успокоится, пока не обойдет все лондонские театры. «А некоторые из них, мисс, пользуются весьма сомнительной репутацией», – заключил он.

И в самом деле. Побывав еще в нескольких второстепенных театриках, Фиби попала в заведение, где полуодетые женщины репетировали на подмостках нечто возмутительно непристойное. К тому же хозяин, отвратительный сальный тип, проявил к ней недюжинный интерес, полагая, что она сама хочет наняться на работу.

Убедившись, что сестры сюда не заходили, она поспешно покинула зрительный зал, где происходил их разговор. Издерганная, обессилевшая, Фиби не обратила внимания, куда идет. И вдруг оказалась в лабиринте дворов и переулков, окружающих Ковент-Гарден. Абсолютно одна.

Впрочем, не одна, подумала девушка, бросив беглый взгляд через плечо. В поле ее зрения ни одной человеческой фигуры не было, ветхие дома, окружавшие двор, казались совершенно безлюдными, окна, затянутые многолетней грязью, смотрели на нее будто пустыми глазницами, но Фиби не покидало неприятное ощущение, что за нею наблюдает множество глаз. Она чувствовала на себе колючие взгляды, подобно тому, как кожа человека ощущает прикосновение холодного ветерка.

Но еще больше на нервы ей действовала окружающая тишина.

Сначала слышался детский плач; где-то рядом в переулке гремело железо; с легким скрипом открылась дверь. Но затем над двором нависла мертвая тишина.

Нахмурившись, девушка крепче вцепилась в свою сумочку. Что толку стоять здесь, перебирая в уме душераздирающие истории о преступлениях, которыми кишат крупные города? Надо отыскать магазин и навести справки – в какую сторону идти. Двор имел два выхода: один через арку, за которой виднелся такой же грязный, вонючий, как этот, двор, другой – в переулок. Последний казался более привлекательным. Она уже сделала шаг по направлению к нему, как вдруг прямо за ее спиной стукнула открывающаяся дверь.

Фиби вскрикнула и резко повернулась.

Из дома вышел джентльмен, да-да, сомнений не было – джентльмен, с тростью черного дерева под мышкой, и стал натягивать перчатки, словно собираясь прогуляться по парку.

Не веря своим глазам, девушка моргнула. Раз. Другой. Видение не исчезло. Элегантно одетый мужчина был здесь настолько не на месте, что пораженная Фиби лишь через несколько секунд осознала, что и он смотрит на нее с безграничным удивлением, словно сомневаясь в здравости своего рассудка.

Вглядевшись в выражение лица незнакомца, красноречиво говорившее о высочайшей степени его потрясения, Фиби почувствовала себя крайне неуютно. Будь во дворе кто-нибудь еще – пусть даже грязный оборванец, – она бы не задумываясь обратилась к нему. Но больше никого вокруг не было, а перед ней стоял как-никак джентльмен, и она приказала себе не валять дурака.

– Не можете ли вы… Не можете ли вы, сэр, помочь мне? – проговорила она дрожащим голосом, стараясь выпрямиться. – Мне нужно найти… рынок.

Да-да, рынок. Там можно нанять коляску.

При звуке ее голоса джентльмен вздрогнул, блеклые, почти бесцветные глаза его, сощурившись, впились в ее лицо, он приблизился.

– Вы заблудились? Кто вы?

– Да, я вышла из боковой двери театра «Птичья клетка» и направилась, очевидно, не туда, куда следовало, – сообщила она, оставляя второй вопрос без ответа.

С лица незнакомца сошло выражение крайнего недоумения, сейчас он рассматривал девушку взором коллекционера, углядевшего редкий экземпляр для пополнения своих собраний.

Оглядев ее жалкое одеяние, джентльмен пришел, очевидно, к какому-то заключению.

– Вы, должно быть, из деревни, – пробормотал он.

В памяти Фиби немедленно всплыли многочисленные рассказы о сельских жительницах, бесследно исчезавших в трущобах Лондона.

– Если бы вы подсказали мне дорогу к рынку, я была бы вам весьма признательна, – твердо сказала она. – Этот район мне не нравится.

А вы – тем более, хотелось ей добавить.

– Ах, рынок. Да-да. – Он снова стал разглядывать ее лицо, изучая каждую его черту в отдельности. – Вот уж действительно, пути Господни неисповедимы, – пробормотал он как бы про себя. И улыбнулся. Приятной, ничуть не страшной улыбкой. Но ее почему-то охватила дрожь.

– Сэр…

– Да-да, помню… Рынок. – Улыбка его стала чуть укоризненной. – Здесь не место для молодой леди. Очень неосмотрительно с вашей стороны, дорогая, забредать так далеко от центральных улиц.

Фиби ничего не возразила на это фамильярное замечание – ей было не до того. Она вся превратилась в слух, стараясь разобрать, что за тихие звуки возникли слева от нее. Шорох осторожных шагов, что ли?

– Но, прежде всего приличия ради, давайте представимся друг другу, хотя большой необходимости в этом нет. Виконт Кроухерст к вашим услугам, мисс… мисс…

– Смит, – отрезала Фиби, почти не слыша его. Да-да, это безусловно, шорох шагов. Он усилился, а вместе с ним усилилось испытываемое ею неприятное ощущение, будто за нею наблюдают и круг наблюдателей смыкается.

Ее собеседник, однако, не замечал, что вокруг витает какая-то опасность. Или делал вид, что не замечает.

– Смит, – протянул он задумчиво. – Ну конечно же, Смит. Иначе и быть не может. И вы ищете театр, дорогая?

– Не совсем, сэр. Простите, если я веду себя недостаточно учтиво, но я работаю у лорда Диверелла и…

– У Диверелла?!

Выкрик, походивший на выстрел, заставил Фиби инстинктивно отпрянуть назад. К ее великому изумлению, в бесцветных глазах Кроухерста молнией сверкнула лютая ненависть, но уже в следующий миг он поспешил опустить веки, скрывая ее от пристального взгляда девушки. Фиби недоуменно покачала головой, не веря своим глазам. Она, конечно, ошиблась. Трудно поверить, чтобы Диверелл при всем его тяжелом характере мог за каких-то три месяца нажить себе такого врага.

– Я компаньонка его племянниц, – сообщила она, чувствуя себя в положении человека, пытающегося пробиться сквозь густой туман.

Кроухерст поднял на нее глаза, уже бесстрастные, но напряженные.

– Вот как, мисс Смит? – И он сделал рукой жест, явно выражавший недоверие. – Это сильно упрощает положение. Вы, надеюсь, разрешите мне сопровождать вас…

Закончить ему помешал гулкий грохот шагов по булыжникам переулка. Фиби, и без того перепуганная насмерть, еле-еле отважилась обернуться навстречу новой опасности. Во двор собственной персоной входил Диверелл – мрачный, как грозовая туча. За всю свою жизнь Фиби не видела зрелища приятнее. Невзирая на излучаемые им волны ярости, она кинулась к нему через весь двор, словно у нее выросли крылья.

– Милорд! – выдохнула она.

Он обхватил девушку за плечи, почти причинив ей боль. Ей на миг померещилось, что сейчас он прижмет ее к себе, обнимет и успокоит. Но ничуть не бывало. Выругавшись сквозь зубы, Диверелл отодвинул ее к своему левому боку, освобождая правую руку. И, моментально выхватив из кармана пистолет, взвел курок. По двору тут же прошел какой-то шелест. Никаких признаков жизни по-прежнему не было видно, но Фиби показалось, что незримые наблюдатели дружно отступили назад.

– Весьма мудрая предосторожность, милорд.

Кроухерст приблизился к ним, беспечно помахивая своей тросточкой.

– Меня здешние жители хорошо знают и испытывают известное уважение к моему оружию.

– Еще бы, внутри трости шпага, – кивнул Диверелл. Он опустил пистолет, но продолжал держать его на виду.

– Да, шпага. Только дурак может сунуться сюда безоружным. Или человек, ничего не ведающий о нравах наших трущоб, – добавил Кроухерст, глядя на Фиби. – Как, например, м-м-м… компаньонка ваших племянниц. – (Диверелл сузил глаза до щелочек.) – Я уже был готов предложить мисс мою помощь, но сейчас в этом нет необходимости. Между прочим, моя фамилия Кроухерст. Помнится, несколько недель тому назад мы встречались с вами в Уотер-бруксе.

Девушка сверлила Кроухерста взглядом, пораженная его из ряда вон выходящей учтивостью. Скорее всего, несколько мгновений назад она ошиблась. Потому что невозможно преображаться так быстро – кипеть от ненависти к человеку, а в следующую минуту беседовать с ним, как ни в чем не бывало.

И все же в воздухе витало что-то такое…

– Я вам весьма благодарен, – произнес Диверелл, вырывая ее из раздумий. – Вы, несомненно, понимаете, что моя благодарность не может не быть в силу обстоятельств лаконичной.

– Конечно, конечно. – Кроухерст повернулся к девушке и успел поймать ее взгляд, прежде чем она отвернулась. – Буду рад снова встретиться с вами, мисс Смит. И можете быть спокойны, я никому не скажу ни слова. Никому… Ни о чем… – пообещал он с двусмысленной улыбкой и, попрощавшись с ними небрежным кивком, удалился.

Не удостаивая девушку взглядом, Диверелл потянул ее за собой в переулок, откуда пришел. Она двигалась за ним отрешенно, словно во сне. Миновав еще один двор, они вступили в проход, настолько узкий, что верхние этажи теснившихся по его сторонам домов почти соприкасались. Их сопровождал тихий шепот. Из щели в захлопывающейся двери исподтишка выглянуло чье-то бледное лицо. Обойдя кругом гору отбросов, Фиби сделала еще несколько шагов и остановилась, пораженная: они стояли на широкой улице, залитой светом, со множеством магазинов и кафе.

У обочины их ожидала коляска. Кучер склонился с облучка и боязливо заглянул в туннель, из которого они появились.

– Наконец-то вы пришли, сэр. И молодую леди отыскали. А то я уже начал волноваться. Уж больно дурная слава у здешних закоулков.

Диверелл спрятал пистолет в карман. Распахнул дверцу коляски, бесцеремонно впихнул спутницу внутрь и сам последовал за нею.

– Парк-стрит, – бросил он кучеру и захлопнул за собой дверцу.

Только сейчас до сознания Фиби дошло, что с момента своего появления во дворе он не сказал ей ни слова. Одного взгляда на лицо Диверелла оказалось достаточно, чтобы понять, в чем дело. Он был в ярости.

 

Глава шестая

Ярость повисла в воздухе, заполнив все тесное пространство коляски, так что в ней стало трудно дышать.

У Фиби дрожали руки и ноги. Пытаться что-либо объяснить Дивереллу казалось ей бесполезным. Вчерашний мягкий, добродушный Диверелл был далек сейчас от нее, как звезды на небе. И никакой юмор тут не поможет. Судя по его крепко сжатым челюстям, только необычайное самообладание помогало ему сдерживать бешенство.

Но положение у нее было безвыходное. Племянницы Диверелла так и не нашлись, и продолжать дальше играть в молчанку она не могла.

– Тео и Кресси… – начала Фиби, набрав в грудь побольше воздуха.

– Обе дома.

– Слава тебе Господи! – У нее гора с плеч свалилась, со вздохом облегчения она откинулась на подушку сиденья. Но тут же выпрямилась. Голос Диверелла был холоден, как вода в океанских глубинах, на зеленой сейчас поверхности глаз сверкали голубые искры-молнии. – Вы, должно быть, очень сердитесь на них, милорд, и это вполне естественно, но прошу вас, не будьте с ними чрезмерно суровы. Вспомните, что Тео и Кресси не приучены к дисциплине и не привыкли, чтобы ими командовали.

– Вы полагаете, что я сержусь на них?

– То есть… – беспомощно моргнула Фиби. – А разве нет?

Из его глотки вырвался звук, который иначе, как рычанием, назвать было трудно.

– Вам, мисс Смит, это может показаться странным, но в данный момент я возмущен отнюдь не поведением племянниц. Вас – вот кого я готов задушить. И задушу, как только мы останемся наедине.

– Меня! Но…

– Интересно, о чем вы думали, затевая эту безрассудную погоню за сестричками? Первое, что вам следовало сделать, – это поставить в известность меня. Но нет! Вы подвергли себя опасности, потому что не удосужились сначала обдумать ситуацию.

– Не нужно на меня кричать, – сказала Фиби, вздергивая подбородок. Но тут ей показалось, что молнии из его глаз вот-вот ударят в нее. Вид у Диверелла был такой, что он и в самом деле может ее задушить, причем немедленно. Значит, не следует его искушать, задирая подбородок и выставляя напоказ свою шею.

– Я обдумала ситуацию, – заявила она. – И все шло хорошо, пока этот ужасный тип из «Птичьей клетки» не стал меня уговаривать вступить в их труппу.

– Вы были в «Птичьей клетке»? – многозначительно растягивая слова, произнес Себастьян.

– Я была во многих театрах. А поскольку все они расположены на больших улицах, мне и в голову не приходило, что я совершаю нечто предосудительное. Да и передвигалась я почти все время в коляске.

– «Плошка меда», черт побери, находится не на большой улице, да и на коляске к ней не подъедешь! – возопил он.

– «Плошка меда»… Что за «Плошка меда»?

– Боже правый! Да это название театра! Того, где вы повстречали Кроухерста! Как вы туда попали? Не по воздуху же?

– Так это был театр?

– Ох, с каким удовольствием я бы вас задушил своими собственными руками! – Он приподнял кулаки.

– Пожалуйста, не надо! Подумайте только, какой разразится скандал!

Попытка умилостивить Диверелла не имела успеха.

– А если бы вас зарезали или придушили, то ваш труп, найденный в самом злачном районе города, не вызвал бы скандала? Вы маленькая идиотка! Даже у девочек хватило ума не посещать подобные места.

– Да? – огорчилась Фиби. – Значит, напрасно я в течение нескольких часов искала их по всему городу. – Сникнув, она откинулась на подушки, испытывая одновременно и раздражение на своих воспитанниц, и радость, что все закончилось благополучно. – Где вы их обнаружили, сэр? Как вам удалось их найти?

– После вашего визита в Ковент-Гарден Чарльз Кембл, зная уже, кто были его посетительницы, послал мне записку. Я настиг их в Парижском театре. Эдвард повез девочек домой, а я бросился искать вас и докатился до такого местечка, куда порядочным людям, а уж дамам тем более, заглядывать не пристало.

– Но вы же знаете, что я оказалась там не по своей прихоти!

– А почему вы с самого начала не поставили меня в известность о том, что случилось?

– Потому что не хотела вас беспокоить!

– Не хотели меня беспокоить?! Но разве вы приехали в Лондон не специально для того, чтобы меня беспокоить? Откуда вдруг такая перемена в вашем настроении?

– О-о… Я… – Фиби почувствовала, что глаза ее увлажнились, и поспешно отвернулась. Однако надо ответить на его вполне логичный вопрос. Не может же она допустить, чтобы он заподозрил, будто она… будто она опасается новой встречи с ним. – Потому что я думала, что легко найду девочек, – выдавила она наконец из себя, сжав кулаки так, что ногти врезались в ладони. – Приношу, милорд, извинения за беспокойство.

– Только не извиняйтесь, Фиби!

– Отчего же? – Она быстро смахнула ресницами набежавшие слезы.

– Оттого что мне придется вас простить, а этого-то я как раз не хочу. Да вы никак плачете?

– Что вы, сэр?! С чего бы я стала плакать, когда все закончилось благополучно. Я просто очень устала.

– Еще бы! Надеюсь, это послужит вам уроком, и в следующий раз вы подумаете дважды, прежде чем пускаться в столь рискованное предприятие.

– Вряд ли такая ситуация может повториться. А как вы намерены поступить с девочками, милорд?

– Хорошо бы, конечно, посадить их под замок, притом пожизненно.

– Бесполезно. Они убегут. Кроме того, леди Грисмид устраивает завтра специально для них прием с танцами. А отказаться от предложения уже поздно.

– Прием с танцами… И вы будете сопровождать девочек?

– Естественно. Это совершенно особый прием – для самых юных девушек, еще не выезжавших в свет, таких, как сестра лорда Брэддена и дочери леди Ярвуд. Гости испробуют свои силы в танцах. Вальсировать наши близнецы будут с Джеральдом.

– Если он к этому времени встанет с постели.

Фиби решила пропустить это замечание мимо ушей.

– Там, значит, будет леди Ярвуд?

– Да, вы ее знаете?

– Мы где-то встречались. По-моему, Кроухерст имеет к ней какое-то отношение, приходится ей родственником, что ли.

– Вряд ли, сэр, он будет присутствовать на вечеринке, устраиваемой специально для юных девушек.

– Проберется на нее всеми правдами и неправдами, как только узнает, что вы там будете.

– Что? – безмерно удивилась Фиби.

– А то, что слышите.

– Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Лорд Кроухерст проявил лишь самую элементарную вежливость, предложив мне свою помощь.

– Ничего себе вежливость! Как вытянулась его физиономия при моем появлении! Вы бы и сами это заметили, если бы не ухватились за меня, как утопающий за соломинку. Да вы его, глупышка, пленили. Даже в этом уродливом одеянии.

– Я все время ждала, когда же вы попрекнете меня одеянием. Но напрасно вы считаете меня полной идиоткой. Едва заговорив с Кроухерстом, я поспешила упомянуть ваше имя, чтобы он не подумал, будто я в Лондоне одна, без друзей и знакомых. Впрочем, он держался как истинный джентльмен даже до того, как я сказала, что служу у вас компаньонкой племянниц.

– Чему он, убежден, не поверил ни на секунду. Мой вам совет, мисс Смит, держитесь от него подальше.

– У меня нет ни малейших намерений его поощрять, – решительно заявила Фиби. – Но если нам доведется встретиться с ним, я не смогу быть невежливой с человеком, который протянул мне руку помощи в столь критический момент.

На это Диверелл не нашелся что возразить. Довольная тем, что последнее слово осталось за ней, Фиби взглянула в окно и увидела, что они подъезжают. Скорей бы укрыться в тиши своей спальни от шкодливых питомцев и их гневливого опекуна! Но вид проходящего мимо по улице денди напомнил ей о несколько странном поведении Кроухерста, и, хотя она понимала, что возвращаться к разговору о нем неразумно, но не могла удержаться от вопроса.

– Милорд…

– Слушаю вас.

– Как вы полагаете… Есть ли в Лондоне женщина, похожая на меня?

– Не думаю, мисс Смит. Вы единственная в своем роде.

У девушки хватило ума не принять его ответ за комплимент. Она рассердилась.

– Вы меня не поняли, – процедила она сквозь зубы. – Могу ли я кого-нибудь напоминать?

– Повторяю, мисс Смит, – нет. А почему вы спрашиваете?

– Быть может, это ничего не означает, но лорд Кроухерст смотрел на меня так изумленно, словно не мог поверить своим глазам.

– Скорее всего, он не мог поверить, что женщина способна на такое безрассудство. И что ему так повезло.

– Мне кажется, милорд, вы заблуждаетесь. Он говорил со мной как со старой знакомой. Видимо, обознался. Странно.

– Во всей этой истории странно лишь то, мисс Смит, что я не задушил вас там, где вы отыскались. Если хотите остаться целой и невредимой, советую вам впредь не пускаться в подобные авантюры.

– Ну, если вы отчитаете девочек столь же сурово, как меня, ничего подобного не повторится.

Трипп стоял перед входной дверью в той же позе, в какой она оставила его несколько часов назад. С той разницей, что в руках он держал букет цветов.

– От мистера Тумбса, мисс, – сообщил он траурным тоном. – И письмо, вот, извольте.

– О Боже! Как он узнал мой адрес?

– Если его покровитель лорд Портлейк, то это совсем нетрудно, – заметил Диверелл, расплачиваясь с кучером. – Мне с тобой надо будет поговорить, Трипп, но для начала я объяснюсь с моими подопечными. Где они?

– Под надзором мистера Чарлтона в гостиной.

– Под надзором! Скажешь тоже, Трипп! Словно они преступницы. Пойду потолкую с ними, – заявила Фиби.

– Сейчас вы ни с кем толковать не будете, мисс Смит. – Диверелл ловко развернул ее в противоположную от гостиной сторону. – Джеральд уже встал, Трипп?

– Не уверен, милорд.

– Пойди посмотри. И передай ему, что, если он через пять минут не спустится вниз, я лично позабочусь о том, чтобы он моментально поднялся с постели.

– Да что вы, сэр, – взорвалась Фиби, – ведь Джеральд не имеет никакого отношения к утреннему происшествию.

– Я намерен объясниться с моим подопечным раз и навсегда. А вам незачем при этом присутствовать. Идите в свою комнату.

– Идти в мою комнату? – возмутилась Фиби, забыв, что минуту назад только и мечтала о том, чтобы попасть туда. – Вы бы еще в наказание оставили меня без ужина!

– Интересная мысль, мисс Смит! Возьму ее на вооружение. Но пока у меня нет желания прибегать к подобным методам, насчет ужина не беспокойтесь.

Фиби аж рот открыла от изумления. Самое удивительное было то, что Диверелл заявлял одно, а его глаза говорили совсем другое. Не успела она окончательно прийти в себя, как он положил обе руки ей на плечи и притянул к себе, – Обещайте мне, – произнес он совершенно иным тоном, – что, если кому из младших Дивереллов придет в голову какая-нибудь отчаянная затея, вы немедленно сообщите об этом мне.

Руки его сомкнулись сильнее, он притянул ее так близко к себе, что она ощутила под тонкой тканью сюртука его тело – твердое, как хорошо закаленная сталь, но такое теплое и живое.

– Обещайте мне, мисс Смит, – повторил он, но так тихо, что на расстоянии трех футов его уже не было бы слышно.

– Ну хорошо… Я полагаю… Но все-таки… Их затеи вовсе не всегда безрассудны… По крайней мере…

Его ладони нежными, неспешными движениями поднялись сзади по ее шее и обхватили затылок. Легким движением больших пальцев он повернул ее лицо к себе так, что пристальный взгляд его светлых, сейчас сверкающих глаз устремился прямо ей в глаза.

– Никаких колебаний… Никаких условий… Дайте мне честное слово, мисс Смит.

– Милорд, это…

В ответ ладони снова пришли в движение, ласково погладив самое чувствительное место на ее затылке. Будь она в состоянии говорить, она бы обвинила его в том, что он снова пытается ее запугать. Но, если честно, она ничуть не испугалась, хотя ощущение необычайной силы этих больших, могучих рук вызвало у нее дрожь, пробежавшую с головы до ног. В поле ее зрения попал рот Себастьяна. Красивый. Мужественный, твердый, сильный. Страстный. И в такой близости от нее! Еще дюйм-другой, и его дыхание коснется ее губ.

– Обещайте мне, Фиби!

– Обещаю, – выдохнула она.

Обхватившие ее руки сжались еще сильнее. На какой-то краткий миг легкий трепет прошел по его пальцам, а от них – по ее телу, в котором вспыхнул пожар. Но тут же он отступил назад, руки его безвольно повисли. Внимательно следя за каждым их движением, она заметила, как пальцы его сжались в кулаки с такой силой, что на них обозначились белые костяшки.

– Вот видите, – промолвил он почему– то охрипшим голосом. – Это оказалось не так уж трудно.

– О-о-о! – только и смогла выжать из себя Фиби, лишь тут заметив, что он больше не сжимает ее в объятиях, и поспешно хватаясь за перила лестницы. Господи, что же такое он сделал с ней? Дыхание пресеклось, голова идет кругом, в горле стоит ком. Сделав над собой воистину героическое усилие, Фиби перевела дыхание и уставилась на галстук Диверелла.

– Если вы, милорд, не возражаете, я бы… мне бы… я бы удалилась к себе. Я чувствую себя вконец… вконец…

– Вконец разбитой, – закончил за нее Диверелл. – Весьма вам сочувствую, мисс Смит.

– Да-да, именно разбитой. Всего хорошего, милорд.

– До завтра, Фиби.

– До… – Подняв на него взгляд, она запнулась и ухватилась за перила покрепче. Ибо синее с золотом пламя, бушующее в его глазах, чуть было снова не лишило ее рассудка.

– Не стоит так волноваться, – мягко произнес Диверелл. – Я собираюсь всего лишь побеседовать с племянниками. Пусть знают, что отныне я собираюсь следить за каждым их шагом, и будьте уверены – в течение нескольких недель мы сможем жить спокойно.

– Да-да, не стоит волноваться. Очень верный совет, милорд.

И вдруг, подстегиваемая внутренней паникой, девушка оторвала руки от перил, повернулась и с необычайной резвостью взбежала вверх по лестнице.

Диверелл проводил ее глазами, отчетливо слыша, как шумит кровь в его жилах. Ему стоило немалого труда удержаться, чтобы не издать первобытный победный клич. Открытие, что неизменно порицающая его мисс Смит неравнодушна к нему, было единственной наградой за все волнения сегодняшнего утра, когда он становился беспомощной жертвой то сильнейшего гнева, то самого примитивного страха за жизнь девушки. Подобных эмоций он не испытывал с девятнадцатилетнего возраста, они и тогда его не радовали, а теперь тем более. Эта малютка лишила его самообладания.

Глядя на опустевшую лестницу, Диверелл возвратился мыслями к недавнему прошлому. Предчувствовал ли он, что его ожидает, по тону писем, о которых ему докладывал Эдвард Чарлтон? Он тогда не запомнил имени писавшей их гувернантки, но разве не понимал где-то в глубине души, что, не получая ответа из Лондона, она обязательно лично явится в столицу для встречи с ним? А может, понимал, но не хотел возвращаться в места, откуда началось его изгнание?

Диверелл пожал плечами. Сейчас это уже не имеет ни малейшего значения. Фиби предназначена ему. Единственная женщина, с которой он хочет разделить свою жизнь. Она подарит свое сердце лишь человеку, которому доверяет. Следовательно, сначала надо заслужить ее доверие, а уж потом завоевать любовь. А заслужить доверие этого непредсказуемого существа, уже напуганного жизнью, будет нелегко. Одно неверное слово или движение – и она заподозрит его в нечистых намерениях. И замкнется в себе.

Медленная улыбка заиграла на губах Диверелла, отвернувшегося от лестницы и направившегося из вестибюля в комнату, где его ожидали племянники. Фиби этого пока что не может понять, но честное слово, которое она ему дала, в какой-то мере является для нее ловушкой. И он уж постарается, чтобы она в нее попала, а оттуда – прямо ему в руки.

Фиби потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить тот непреложный факт, что Диверелл ее работодатель. Подобная забывчивость сильно встревожила ее. Впервые с начала ее самостоятельной жизни эмоции затмили ее обычно вполне упорядоченный рассудок.

И как быть дальше, она не знала.

Фиби села, пытаясь восстановить обычное свое душевное равновесие, но, гонимая внутренним беспокойством, вскоре вскочила и подошла к туалетному столику. Из зеркала на нее глянула насупленная девица в шляпке. Сдернув с головы уродливый головной убор, Фиби стала поправлять растрепавшуюся прическу. Несколько прядей выбились из тугого узла волос, когда он ласково провел по ее затылку своими большими, сильными, теплыми руками и…

Ее обдало жаром, ноги подкосились, она рухнула на стоявший рядом стул, чуть не промахнувшись, но успела занять правильное положение и уставилась на свое отражение.

Что за комедию она ломает! Пора прекратить ее немедленно! Прежде всего, надо взглянуть правде в глаза. Диверелл ей очень нравится. Глупо отрицать эту очевидную истину. Девочкой в родном доме она наслушалась достаточно нравоучений о вреде необузданных страстей и сейчас подозревала, что Диверелл мог бы пробудить в ней такую страсть, но он добивался от нее не чувств, а честного слова.

Чем он ее так пленил? Да, вспышки юмора, редкостное самообладание, загадочное выражение сверкающих глаз – все это интригует, кажется завесой, скрывающей какую-то роковую тайну, но ведь этого недостаточно для полной потери рассудка.

Наверное, объяснение следует искать в его необычайной внешней привлекательности. Такого мужчину, как Диверелл, она за всю свою жизнь ни разу не встречала. Скорее всего, дело в этом. Или же в ней говорит пробудившееся детское влечение к романтизму, также порицавшееся ее родными? А может, она по глупости стала считать младших Дивереллов своей семьей, о которой всегда мечтала?

Дивереллы – не моя семья, твердо сказала она самой себе. И вообще – Фиби вспомнила о письме у себя в кармане, – если мне не сделает предложения человек скромного звания, какой-нибудь мистер Тумбс, замужество мне не светит. А поскольку такого предложения я не приму, то единственный роман моей жизни придется отыскивать на страницах книг.

Не найдя несокрушимых аргументов против этого логичного вывода, Фиби велела себе забыть о романах и сосредоточиться на изыскании средств, которые помогут ей избавиться от наваждения. Первая мысль – немедленно потребовать у Диверелла увольнения – огорчила ее чрезвычайно. Ей так не хотелось уходить со своего места, что она, как это ни позорно, порой подумывала, как было бы славно, если бы мисс Грисмид и к следующему сезону не вышла замуж, тем самым, закрепляя за ней должность компаньонки.

– Ну и что толку? – с укором обратилась она к своему отражению. – Пусть твой хозяин красивый мужчина, даже обаятельный, перспектив никаких.

– Ты уверена? – раздался неизвестно откуда коварный голосок. – А ведь он прилагает все свое обаяние, чтобы понравиться тебе.

– Но ты же знаешь, каковы эти Дивереллы. Если надо, они хоть кого очаруют. Вспомни, пожалуйста, как он взял с меня честное слово.

– А для этого никакого обаяния не требовалось. Ты бы и так дала слово.

– Но он-то этого не знал.

Отражение задумалось. Фиби воспользовалась паузой, чтобы вспомнить несколько малоприятных, но неоспоримых фактов.

– Нравлюсь я Дивереллу или не нравлюсь, это не имеет значения. Я – компаньонка его племянниц. А все отлично знают, что происходит, когда джентльмену нравится гувернантка или компаньонка.

Первая мысль, которая приходит ему в голову, отнюдь не о женитьбе.

– Первая – не о женитьбе. А вторая? Фиби гневно воззрилась на свою искусительницу.

– Да ты с ума сошла! Даже третья не о том. Равно как и четвертая, пятая, шестая… Мало того, если кому и взбредет в голову делать мне предложение, я буду вынуждена сообщить мое настоящее имя и объяснить, почему я его сменила.

Отражение скривило губы.

– Дивереллу наплевать на этот старый скандал.

– Откуда это тебе известно? Ты ведь даже не знаешь в точности, что именно произошло. – Она на миг задумалась. – Этого даже я не знаю. Но есть и другие важные обстоятельства. Титул Диверелла, например, не связан с земельным владением. Если он задумает жениться, то остановит свой выбор на наследнице большого имения.

Отражению не оставалось ничего иного, как согласиться с этим веским доводом. А Фиби он так расстроил, что она приказала себе немедленно прекратить идиотское общение со своим «alter ego» из зеркала.

И с чего это она вдруг начала размышлять о замужестве? Чем изыскивать причины влечения к Дивереллу, неплохо бы составить перечень его наименее привлекательных сторон. А их наверняка не так мало. Недаром же он Диверелл!

Это занятие увенчалось блистательным успехом. Фиби составила в уме внушительный список недостатков работодателя, включавший его вспыльчивость, свирепость (эти вечные угрозы задушить ее!), диктаторские замашки и подозреваемые ею злонамеренные усилия сбить ее с толку и таким образом подчинить своей воле. На душе у нее сразу полегчало.

Настолько полегчало, что она уже могла вернуться к выполнению своих служебных обязанностей.

Когда немного позднее раздался стук в ее дверь, Фиби уже успела переодеться в одно из новых платьев. Открыв дверь, она не удивилась, увидев перед собой близнецов. Поразило ее другое – Теодосия, именно Теодосия, а не ее склонная к драматическим аффектам сестра, плакала. Фиби даже не удержалась от возгласа изумления.

– Можно с вами поговорить? – спросила – против обыкновения очень тихо – Теодосия.

Фиби моргнула. Может, она ошиблась, перепутав близнецов? Но нет, раскрашенное лицо Крессиды, напоминавшее радугу, не оставляло сомнений в том, кто есть кто.

– Конечно, Тео. Заходите, девочки. – Она посторонилась, пропуская их в комнату. – Я просила вашего дядю не проявлять чрезмерной суровости, но он, вижу, остался глух к моим просьбам.

– Дядя Себастьян тут ни при чем, – ответила Тео, становясь в такую позу, чтобы подхватить наставницу, если той станет дурно. – Мы уже предвидели, что именно он нам скажет. Следует, дескать, думать о последствиях своих действий. Любой дурак догадался бы, что вы броситесь нас разыскивать. Ну и… еще сказал, трудно иметь дело с пустоголовыми созданиями.

– То есть, по сути дела, он повторил все то, что нам уже твердил Эдвард, – подхватила Крессида, – за исключением последней фразы.

– Эдвард? – Фиби бросила быстрый взгляд на Теодосию. – Понимаю.

– Мы, в самом деле, очень огорчены, Фиби, – серьезно произнесла Тео. – Если бы дядя Себастьян и не говорил нам ничего, мы бы все равно пришли извиниться. – Она повернулась к сестре. – Правда, Кресси?

– Да, мы не сообразили, что наш поход по театрам может обернуться опасностью для вас, – кивнула Крессида.

– Никакая особая опасность мне не угрожала, – возразила Фиби. – Во всяком случае, я цела и невредима, а значит, не стоит и говорить на эту тему.

Теперь бы близнецам вернуться к обычному жизнерадостному настроению, но вместо этого Кресси уселась рядом с сестрой и обе уставились куда-то в пространство.

– Дядя запретил вам выходить из дому? – поинтересовалась Фиби, не понимая странного поведения девушек.

– О нет, – ответила Крессида. – Он даже не грозился загнать нас обратно в Керслейк, хотя мы этого ждали. – Она искоса посмотрела на сестру. – Этим нас пугал Эдвард.

– Ну, Эдвард не будет долго сердиться, Тео.

– Дело не в том, сердится он или нет. Он как раз отнесся ко всему очень спокойно. Но сказал, что если женщины хотят добиться большей независимости, то, прежде всего, должны научиться нести на себе груз ответственности и быть достойными завоеванной свободы. И он… он прав.

– Да, разумеется, – мягко произнесла Фиби. – Но это приходит не сразу, Тео. В твоем возрасте большинство девушек думают только о платьях и балах, а не о свободе и ответственности.

– Она лишь ради меня пошла по театрам, – вступилась за сестру Крессида.

– Видите ли, Фиби, Крессиде необходимо чем-нибудь заняться. Меня интересуют права женщин – вы же знаете, сколько разговоров на эту тему было у меня с Эдвардом. Женщина имеет право выбрать себе занятие по душе.

– Но занятие должно быть достойным, – улыбнулась Фиби.

Девочки могли бы обидеться, но нет, они тоже слабо улыбнулись в ответ.

– Я всегда мечтала стать актрисой, – грустно произнесла Крессида, – но может, стоит заняться чем-нибудь другим?

– Почему бы тебе не обратиться к драматургии? – спросила по внезапному вдохновению Фиби. – Ты всегда с удовольствием читала сборники пьес, которые я приносила из библиотеки. Уверена, что ты и сама смогла бы написать пьесу.

– Вы так полагаете? – усомнилась Крессида.

– Конечно, И твой дядя навряд ли станет против этого возражать. Особенно если ты скроешь имя под псевдонимом.

– Надо будет попытаться.

– В качестве главного злодея выведи дядю Себастьяна, – угрюмо предложила Тео. – Он вполне этого заслуживает. Эдвард выговаривал нам не менее строго, но не обещал задушить и сбросить наши тела в Темзу.

– О Боже! Дядя угрожал вам этим? – Фиби тут же вспомнились его угрозы задушить ее, которые ставили ее в один ряд с близнецами. Значит, она тоже относится к числу пустоголовых созданий, за которых он отвечает. Эта мысль была ей крайне неприятна.

– И это еще не все, – добавила Крессида. – Дядя сказал, что, если бы с вами что-нибудь случилось, мы бы оглянуться не успели, как оказались бы на корабле, идущем в колонии. Скажите, Фиби, разве женщин отправляют в колонии?

– Да он же это не всерьез, глупышка, – фыркнула на сестру Теодосия. – Но в чем– то ты права. Мне тоже показалось, что дядя Себастьян тревожится за Фиби куда больше, чем за нас. – Она посмотрела на компаньонку. – Странно, не правда ли?

– Еще как странно, – согласилась Фиби.

 

Глава седьмая

Спала Фиби в эту ночь хорошо, и это способствовало восстановлению ее душевного равновесия. Пробудившись в обычное время, она уверила себя в том, что вчерашняя ее растерянность объясняется в первую очередь тревогой за вверенных ей юнцов.

А что касается ее влечения к Дивереллу, то это не более чем вполне объяснимое чувство удовольствия, которое доставляет пребывание в обществе мужчины, не посягающего на нечто большее. Последнее обстоятельство действует успокаивающе, несмотря на его диктаторские замашки, особенно если учесть, что положение гувернантки чревато опасными ситуациями. Просто следует соблюдать в отношениях с ним известную дистанцию, и поводов для беспокойства не будет.

Определив свою линию поведения, она стала заниматься платьем, которое собиралась надеть сегодня на танцевальный прием. И так увлеклась, что только после легкого ленча вспомнила о письме Тобиаса Тумбса, которое накануне засунула себе в карман.

Прочла она его как нельзя более своевременно, чтобы предупредить нежелательный визит. Мистер Тумбе, по-видимому, решил, что его чувство сильнее предрассудков, не допускающих посещения компаньонки в том доме, где она работает. Твердой рукой он писал, что ему крайне необходимо обсудить с ней вопрос, имеющий жизненно важное значение для его физического и морального благополучия. Что он готов на все, лишь бы добиться благоприятного исхода.

Фиби, никогда не дававшая этому джентльмену ни малейшего повода думать, что ее хоть сколько-нибудь интересует его благополучие, развила бешеную деятельность. За сорок минут до условленного часа выезда к Грисмидам она вытолкнула своих питомцев из дому и уговорила их пройтись пешком, что очень полезно для здоровья. До появления Тумбса оставалось каких-то десять минут.

Прогулка, однако, не доставила ей особого удовольствия. Не зная, с какой стороны может появиться упорный поклонник, она у каждого поворота опасалась увидеть его тощую фигуру с торжественно вытянутой ей навстречу рукой. К счастью, этого не произошло, и ничто не помешало ей беспрепятственно обдумать, как вести себя с Дивереллом.

Но, войдя в гостиную леди Грисмид, Фиби не обнаружила его могучей фигуры в толпе весело щебечущих девиц и их родственников мужского пола, волей-неволей их сопровождавших. Рассудку вопреки, это ее огорчило. Но и то подумать: целых полчаса она про себя отрабатывала холодный кивок головой, которым ответит на приветствие Диверелла, а теперь выясняется, что все напрасно.

Вдруг она поймала взгляд мужчины, стоявшего у противоположной стены комнаты. Элегантно одетый Кроухерст – в сюртуке цвета спелой сливы и светлых брюках – стоял за стулом леди Ярвуд, слегка опершись о его спинку, и не сводил с Фиби упорного взгляда, от которого ей, как и вчера, захотелось провалиться сквозь землю.

– Мисс Смит! Наконец-то! Теперь можно начинать. – Встретившая их леди Грисмид отрезала все пути к отступлению. – Вы, мисс Смит, будете иметь удовольствие играть на фортепьяно.

– Да, мадам, – согласилась Фиби, ничем не выказывая своего разочарования: значит, не удастся оставить молодых Дивереллов на попечение хозяйки дома, а самой ретироваться. – Я вынуждена извиниться за опоздание: в одном месте мы повернули в противоположную сторону и немного сбились с пути.

– Ничего себе немного! – подхватила Крессида. – Мы отмахали несколько миль.

– Вы шли пешком! – Леди Грисмид нахмурилась. – Вообще-то я, конечно, сторонница моциона, но ходить по улицам Лондона, где так легко заблудиться, вам не пристало.

– Тем более что я хотел испробовать мою новую коляску, – подлил масла в огонь Джеральд.

Фиби смерила его уничтожающим взглядом.

– Мы в самое ближайшее время освоим дорогу к вам, – сказала она. – Но у вас, я вижу, гостей как на настоящем балу в разгар сезона.

Оглядывая комнату, она, к своему удивлению, заметила несколько знакомых лиц, в том числе Эдварда Чарлтона и лорда Брэддена.

– Джеральд даже уговорил прийти мистера Филби. Как вам удалось собрать столько народу?

– Мои приемы неизменно пользуются успехом. Даже такие незатейливые, как этот, где главное – испытать себя в танце. Это требует хорошей организации, мисс Смит. Организация – превыше всего! В следующий раз, когда захотите пройтись, посмотрите на карту. Фортепьяно – за вашей спиной, у окна. Можете начинать, как только будете готовы. Теодосия, Крессида! За мной!

Покинутая всеми, Фиби усомнилась, не лучше ли уж было обречь себя на признания Тумбса, чем провести остаток дня в роли аккомпаниаторши. К тому же ее тревожило присутствие Кроухерста. Приблизиться он не пытался, но по-прежнему не сводил с нее упорного взгляда, выводившего ее из состояния равновесия. Оставалось надеяться, что ничего неприятного не произойдет.

Пока что все шло как по маслу. Девушки, не переставая болтать и смеяться, но, тем не менее, вслушиваясь в указания своих партнеров, вышли на середину зала и закружились сначала в танцах попроще, затем исполнили кадриль, а под конец даже вальс. Те, что не имели партнеров – братьев или кузенов, – танцевали с подругами.

Появился дворецкий, неся поднос с прохладительными напитками, и танцы немедленно прекратились. Фиби не успела подняться со своего места, как ее окружили мужчины.

– Мисс Смит, – лорд Брэдден смотрел на нее с выражением щенка, желающего угодить хозяину. – Не желаете ли чашечку чая или стакан лимонада?

– Попробуйте пирожок с рыбой, мисс Смит, – склонился над ней с тарелкой в руках мистер Чарлтон, улыбаясь немного деланно. – Как вы полагаете, мисс Теодосия сегодня в хорошем настроении? Боюсь, вчера я был с ними слишком строг.

– Вы, мисс Смит, словно намертво приросли к этому стулу. Не желаете ли сделать со мной кружок по комнате? Просто для того, чтобы немного размяться? – предложил живописно разодетый Филби.

– Скажете тоже, Филби, – раздался мужской голос с другой стороны. – Как будто можно танцевать с партнером, который с первых же шагов оттопчет вам ноги.

Говорилось это легким, насмешливым тоном, но он заставил Фиби похолодеть.

Такое же действие оказало появление Кроухерста и на секретаря Диверелла. Мистер Чарлтон взглянул на него весьма недоброжелательно.

– Полагаю, вы, мисс Смит, не знакомы с лордом Кроухерстом, – произнес он многозначительно.

– О нет, напротив, – скривил губы Кроухерст, – мы с мисс Смит старые друзья. Поздравляю вас, дорогая Фиби. Играли вы прекрасно. Но у вас, как мне известно, много талантов.

Наступило напряженное молчание. Фиби подумала, что одного взгляда на нее достаточно, чтобы убедиться в том, что Кроухерст извращает истину, выдавая себя за ее старого друга, или, во всяком случае, сильно преувеличивает. Чтобы избежать неловкости, она поднялась, решив поступить единственно правильным образом – удалиться.

– Разрешите проводить вас к столу с закусками, – произнес Кроухерст, мигом разгадавший ее намерения. – Если, конечно, вы решаетесь покинуть ваших почитателей, дорогая.

– Да, решаюсь, – отрезала Фиби, чувствуя, как ею овладевает раздражение. – Кроме того, сэр…

Внезапно лицо Чарлтона приняло иное выражение, и Фиби вслед за ним устремила свой взгляд к двери.

Там, занимая чуть ли не весь дверной проем, возвышался Диверелл, в бриджах, обтягивавших сильные, длинные ноги, и высоких сапогах. Одну руку он держал в кармане, и Фиби не удивилась бы, узнав, что он сжимает рукоятку пистолета – такая ненависть была написана на его лице. Глаза его, направленные на Кроухерста, метали громы и молнии, и любая девица, даже попавшая в самое затруднительное положение и молящая Небо о помощи, при виде его пришла бы в такой ужас, что уже ни о какой помощи и не помышляла бы.

Любая… Но не Фиби. Сердце ее сделало скачок и бешено помчалось куда-то. Губы ее дрогнули, словно она собралась окликнуть его. Она даже сделала шаг по направлению к нему, как бы притягиваемая невидимой цепью, но вовремя опомнилась.

О Господи! Что с ней такое происходит?! Если кто-нибудь заметил… Если кто-нибудь заподозрил… А он даже не соблаговолил одеться подобающе. Явился в костюме для верховой езды, тогда как…

Мысли ее набегали одна на другую. Диверелл перевел глаза с Кроухерста на нее, и сердце ее замерло. Взгляд его смягчился, он уже не таил в себе угрозы, губы, сжатые в твердую беспощадную линию, раздвинулись в улыбке. Искренней и приятной. Улыбка оказала странное воздействие на девушку – ноги ее стали ватными. Когда он направился в ее сторону, ей пришлось опереться о фортепьяно, чтобы не упасть.

– Добрый день, мисс Фиби. Надеюсь, все в порядке? – Он схватил ее руку и поцеловал.

Фиби стоило немалого труда удержаться на ногах, а не плюхнуться на стул бесформенным мешком без костей.

– Ради Бога, милорд, – зашептала она лихорадочно. – Где, по-вашему, вы находитесь? Явиться сюда в костюме для верховой езды! И, прежде всего вам, конечно, следовало поздороваться с вашей тетушкой и леди Ярвуд… Около меня уже пятеро мужчин.

Она испуганно огляделась. Филби, лорд Брэдден и мистер Чарлтон не прислушивались к ее бессвязным речам, поглощенные захватывающим поединком взглядов, которыми обменивались Кроухерст и Диверелл.

В смятенном мозгу Фиби возникла картина средневековых рыцарских турниров.

– Ах, милорд, не кажется ли вам, что необходимо поздороваться с вашей тетушкой, прежде чем вы… прежде чем вы…

– Прежде чем что, мисс Смит? Она с трудом выдержала его взгляд.

– Не знаю, сэр, но леди Грисмид хозяйка дома и…

– Как вы думаете, кто оплатил этот небольшой прием? – с усмешкой взглянул на нее сверху вниз Диверелл. – Если я пойду здороваться с моей тетушкой, ее хватит апоплексический удар – она подумает, что я пришел с целью напомнить ей об этом.

От необходимости отвечать Фиби избавило появление в комнате девушки примерно ее возраста, в шапке черных кудрей, с сапфировыми глазами, выдающими ее принадлежность к семейству Дивереллов. Она впорхнула в облаке светло-голубого муслина, а за ней следом семенил тощий маленький мужчина, напоминавший озабоченного гнома. Фиби решила, что это может быть только лорд Грисмид.

– Вот, извольте! Пришел ваш дядюшка с кузиной. Не будете ли вы столь любезны проводить меня к леди Грисмид?

– Вы уверены, что желаете стать свидетельницей схватки между Дивереллами, мисс Смит? Мне известно из достоверных источников, что это зрелище для закаленных.

Услышав язвительное замечание Кроухерста, Фиби остолбенела от удивления. Да что же это происходит в наше время? Куда девались изысканные манеры? Сначала Диверелл ведет себя по отношению к своим родным так, будто их нет на свете, затем Кроухерст считает себя вправе вмешаться в подслушанный им сугубо частный разговор. Забыв на миг, какое пагубное воздействие оказывает на нее прикосновение к Дивереллу, девушка слегка коснулась его руки. Он тут же вдел ее руку себе под локоть.

– Никакой перепалки не будет, сэр, – сообщила она Кроухерсту ледяным тоном. – Прошу прощения, джентльмены, я вынуждена вернуться к моим обязанностям компаньонки.

Трое молодых людей, напоминавших до этой секунды экспонаты из музея восковых фигур, разом вернулись к жизни.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы играли для нас на фортепьяно, – изрек лорд Ярвуд.

– Ваш покорный слуга, мадам, – склонился в поклоне Филби.

А мистер Чарлтон рассеянно улыбнулся ей и повернулся к своему хозяину:

– Надеюсь, сэр, вы не забыли, что отпустили меня сегодня на эти часы?

– Нет-нет, Эдвард, не забыл. Продолжайте веселиться, джентльмены. Не сомневаюсь, что юные леди будут счастливы снова оказаться в вашем обществе.

И он увел Фиби, подчеркнуто игнорируя Кроухерста.

– Все прошло как нельзя лучше, – успокаивающе проговорила она, но тут же переменила тон. – Если, конечно, не считать взглядов, которыми вы обменивались с Кроухерстом. Скажите, милорд, что случилось? Ведь только вчера вы его благодарили.

– Вчера у меня было более важное дело, чем знакомить Кроухерста с его собственной шпагой, упрятанной в трость. А сегодня вы и сами должны понять, что к чему. Все в точности так, как я вам говорил.

– Нет ничего скучнее человека, который без конца твердит «я вам говорил». У лорда Кроухерста, разумеется, весьма фамильярная манера обращения, но она представляется… ну, как бы это сказать… почти естественной.

– Подобная естественность предназначена создать у невинных существ вроде вас ощущение интимности, которой на самом деле не существует.

– Я не то имела в виду. Еще вчера я подметила, что он разговаривает со мной так, словно верит в то, что я его старая знакомая. Или он немного не в себе?

– Весьма удобное объяснение, – мрачно произнес Диверелл. Но внезапно начал улыбаться. – Вынужден, однако, признаться, что вы, моя маленькая невинность, очень ловко поставили его на место.

– Поставила на место? Это каким же образом?

– Вы коснулись меня. По собственной воле. И этот жест, моя маленькая воспитанная гувернантка, был вполне естественным.

Фиби поспешно выдернула свою руку.

– Мужчины, по-видимому, мыслят совсем иначе, чем женщины, – строго произнесла она, чувствуя, что краснеет. – Все гораздо проще, милорд. Я всего-навсего дала понять, что вам следует проводить меня к тетушке. И к тому же сделала это лишь потому, что вы смотрели на Кроухерста так, будто собирались вызвать его на дуэль.

– Слишком много чести для него. Судя по сведениям, добытым сегодня утром Эдвардом, он заслуживает скорее не дуэли, а порки.

– Вы собираете сведения о Кроухерсте?! Зачем?

– Я предпочитаю знать моих врагов.

– Но Кроухерст не сделал вам ничего плохого.

– Он преследует даму, находящуюся под моим покровительством, – с некоторой угрозой сказал Диверелл. – А по части дам у него скверная репутация. Вспомните, вы встретили его у театрика «Плошка меда», туда ходят зрители особого рода.

– Ну, если в этом заведении ставят спектакли наподобие того, что репетировали в «Птичьей клетке»… Можете смеяться, милорд, но костюмы актрис состояли из кусков ткани с изображением рыбьей чешуи, обернутых вокруг ног. И больше почти ничего.

– Совсем ничего, полагаю.

– И я с трудом отбилась от режиссера, приставшего ко мне с предложением выступить в роли морской нимфы.

– Его бы, конечно, следовало отлупить за дерзость, но в хорошем вкусе ему не откажешь. Вы были бы очаровательной морской нимфой. Но не для публичного обозрения, естественно.

– Что за речи, милорд! Вспомните, где мы находимся! Где же леди Грисмид? А-а, вижу, вижу, сидит на тахте. Извините меня, сэр…

– Минуточку… – Диверелл схватил ее за руку. – Что пишет вам этот Тумбе?

Это уж слишком! Выпрямившись во весь свой рост, Фиби взглянула Дивереллу прямо в глаза.

– Ничего такого, что бы вас касалось, милорд. Если у мистера Тумбса и есть какие-нибудь намерения относительно меня, то можете не сомневаться – только самые честные. А сейчас я побеседую с вашей тетушкой, вы же, сэр, ведите себя достойно.

Направляясь к тахте, где сидела леди Грисмид, Фиби услышала позади себя:

– Вынужден напомнить вам, мисс Смит, что вы нанимались в гувернантки не ко мне.

Пожалуй, не стоит отвечать на такие реплики. Лучше скрыться в тихом убежище, в алькове за спиной леди Грисмид, а потом настрочить заявление в бюро по трудоустройству с просьбой найти ей место компаньонки пожилой дамы, не имеющей родственников, друзей и даже просто знакомых мужского пола. И, как только такая мифическая личность откликнется на ее призыв, она, Фиби…

– Ах, мисс Смит! Посидите с нами, – проговорила леди Грисмид, словно оказывая ей великую милость. – На леди Ярвуд ваша игра произвела большое впечатление. И вы, по-моему, еще не знакомы с нашей дорогой Памелой.

Дорогая Памела, возлежавшая на маленьком диванчике, тут же откликнулась голосом умирающего и слабой улыбкой. Но это не ввело Фиби в заблуждение – слишком хорошо ей был знаком типично диверелловский решительный изгиб красивых губ мисс Грисмид.

– Вы играли замечательно, – сказала леди Ярвуд с доброй улыбкой. – Судя по отзывам, вы очень добросовестная гувернантка, но, поскольку ваши воспитанники развлекаются сейчас с молодыми людьми, посидите-ка с нами.

– Мисс Смит не только прекрасно выполняет свои прямые обязанности, но и умеет держать себя в обществе, – проговорила леди Грисмид. – Мне было приятно, мисс Смит, что вы не остались в компании мужчин. Они, несомненно, выполняли лишь долг вежливости, но даме в вашем положении не стоит привлекать к себе внимание особого рода.

– О да, – леди Ярвуд внимательно посмотрела на Фиби. – Не сочтите мои слова обидными, но мне показалось, что у вас был немного растерянный вид. Надеюсь, лорд Кроухерст не позволил себе ничего, выходящего за рамки приличия.

– О нет, мадам. То есть…

– Простите, если я вмешиваюсь не в свое дело, – леди Ярвуд явно приняла колебания девушки за замешательство, – но ведь я до замужества также была гувернанткой. И знаю, каково оно иногда бывает. Меня весьма удивил сегодняшний визит Адриана. Обычно он посещает нас два-три раза в году, а нынче пришел как раз в тот момент, когда мы садились в экипаж, чтобы ехать сюда. Он, видите ли, хотел что-то выяснить, но, узнав, куда мы собираемся, отказался от этого намерения и выразил желание поехать с нами. Амабель и Каролина были, конечно, в восторге, а я, по правде говоря, удивилась.

Обе дамы повернулись в сторону предмета их обсуждения, словно его вид мог разрешить их сомнения. Фиби последовала их примеру и тут же нахмурилась: Кроухерст разговаривал с Джеральдом. Сам по себе этот факт не представлял собой ничего предосудительного, но, судя по выражению лица Джеральда, Кроухерст говорил мальчику нечто приятное.

Вот что значит прислушиваться к Дивереллу! – укорила она себя. Во всем находишь что-нибудь дурное. Даже если у Кроухерста и есть низкие намерения по отношению к ней, Джеральд тут ни при чем.

– Я против него, конечно же, ничего не имею, – продолжала между тем леди Ярвуд, – иначе не позволила бы ему сопровождать нас, будь он мне трижды родственником. Но нельзя отрицать того, что после той прискорбной истории пятнадцать лет назад Адриан порой подвержен очень странным настроениям.

– Да-да, Альмира, я слышала об этом, – подтвердила нахмурившаяся леди Грисмид. – Я не одобряю распущенности, проявляемой мужчинами из высшего общества, но на молодого человека порочная связь оказывает особенно пагубное воздействие, о чем не могут не сожалеть достойные люди. И в первую очередь, конечно, члены его несчастной семьи. – Она многозначительно оглянулась на Диверелла.

Фиби невольно повернула голову вслед за ней. Значит, в юности у него также была какая-то неподобающая связь? Он сидел молча, глядя на Тетушку ледяными глазами. О Боже! Он может принять слова леди Грисмид за осуждение. Фиби стиснула руки, в душе умоляя Диверелла удержаться от резкого отпора.

Словно услышав эту мольбу, Диверелл повернулся в ее сторону, и холодное лицо его вмиг залил свет, а в глазах появилась усмешка, как если бы тетушкины выпады насмешили его. А у Фиби они вызывали недоумение. Следует ли на их основании заключить, что много лет назад порочная связь была не только у Кроухерста, но и у Диверелла? Не есть ли это истинная причина вражды между ними? Быть может, они были увлечены одной и той же женщиной? Но ведь они познакомились всего лишь несколько недель назад – так, во всяком случае, сказал Кроухерст в том отвратительном дворике.

Фиби сморгнула, поймав себя на том, что продолжает через плечо смотреть на Диверелла, у которого не только потеплели глаза, но и появилась улыбка на губах. Она поспешно отвернулась и обратилась с первым пришедшим в голову вопросом к томной Памеле:

– Вы, кажется, интересуетесь поэзией, мисс Грисмид? А вы читали…

Докончить она не сумела. Обе дамы, словно по команде, замолчали, а у Диверелла затряслись плечи от подавляемого смеха.

– Памела не читает стишков, ее интересуют более практичные вещи, – категорично заявила леди Грисмид. – Не так ли, Грисмид?

Лорд Грисмид подскочил, как напуганный кролик.

– О да! Да, моя дорогая. Математика, например.

– Ну, решать сложные математические уравнения женщине ни к чему. Это не тот талант, который нравится мужчинам. – Тон леди Грисмид не допускал возражений.

– Как сказать, тетя. – Диверелл с одобрением покосился на кузину. – Когда на них посыплются счета, Норвэл будет рад, что Памела умеет обращаться с цифрами.

– О чем ты, Себастьян, ведь пока ничего не решено. – Лорд Грисмид несколько раз моргнул, став еще больше похожим на загнанного кролика. – Официально нигде о помолвке не объявлено.

– Вы очень обяжете меня, если прекратите разговоры о помолвке. Ее не будет, пока мистер Хартлпул не одумается. Но и в этом случае исход неизвестен, – громогласно заявила леди Грисмид, что вызвало совершенно неожиданную реакцию.

– Мой дорогой Норвэл, папочка, навестит тебя завтра, и, если ты не согласишься немедленно дать объявление в «Газетт», это будет просто низко с твоей стороны, – возвестила Памела, до сих пор взиравшая на происходящее пред ее очами с отрешенностью тяжелобольного человека.

– Ну-ну, дорогая, ты же знаешь, мы с мамой не можем не думать о твоем будущем, а что оно тебе обещает, если вы будете обречены на бедность? Впрочем, сейчас не время и не место обсуждать…

– А мне плевать, – со стальным блеском в сапфировых глазах отрезала Памела. – Если ты не пошлешь объявление в «Газетт», это сделаю я, – Что ты, дорогая, «Газетт» не принимает объявлений от женщин.

– Тогда я пошлю в другое место.

– В другое место?! Но…

– Успокойся, Грисмид! Я займусь этим сама.

Его светлость, привыкший терпеть поражения от Дивереллов, отступил.

Фиби посочувствовала ему. Но ведь он, выбирая себе спутницу жизни, знал, наверное, что его ждет. Женился-то он не на ком-нибудь, а на девице из клана Дивереллов. Быть может, он надеялся, что жена родит ему Грисмида. Но нет. Верная семейным традициям, она произвела на свет Диверелла в юбке. Да и смешно было ожидать чего-либо иного. Если она, Фиби, выйдет замуж за мужчину из этой семьи, у нее тоже родится Диверелл и…

О Боже! О чем она думает? Совсем свихнулась. Только вчера она твердо решила отказаться от глупеньких мечтаний о семейной жизни, а сегодня снова ступила на эту опасную стезю. Необходимо отвлечься. Но как? Грисмиды, отец и дочь, продолжали спорить о незадачливых поэтах. Леди Грисмид провожала своих гостей. С Дивереллом в таком состоянии лучше не заговаривать. Остается леди Ярвуд. И вдруг на Фиби снизошло озарение.

– Простите, мадам, – обратилась Фиби к подруге леди Грисмид. – Меня, как гувернантку Джеральда, все время мучает вопрос, какого рода женщина может пленить молодого человека его возраста. Сколько лет, к примеру, было даме, доставившей когда-то столько страданий лорду Кроухерсту? Как она выглядела?

Леди Ярвуд не усмотрела ничего странного в этом вопросе.

– Я никогда ее не видела, дорогая, – с готовностью ответила она, улыбнувшись. – Дело происходило в деревне. И, слава Богу, ведь она, как говорят, была на несколько лет старше Адриана и уже состояла в браке. Представляете, какой разразился бы скандал, случись такое в свете? А кто она такая была, по сей день остается тайной.

– Понимаю, – задумчиво протянула Фиби.

– Сейчас, во всяком случае, все предано забвению. – Леди Ярвуд ласково похлопала ее по руке, собираясь уходить. – Приезжайте к нам с девочками, мисс Смит. Будем вам рады.

– Мисс Смит, безусловно, чувствует себя польщенной вашим вниманием. – К ним, слегка улыбаясь тонкими губами, приблизился Кроухерст. – Ей, должно быть, очень приятно встретиться с дамой, служившей в юности гувернанткой. Вы готовы ехать? У меня еще много визитов сегодня.

– Надо было предупредить, Адриан, – довольно сдержанно отозвалась леди Ярвуд. – Пойду позову девочек.

– Кого вы хотели смутить, сэр, вашу кузину или меня? – поинтересовалась Фиби, когда леди Ярвуд отошла.

– Уж простите меня, дорогая Фиби, за вредность. Но с вашей стороны, знаете ли, было нехорошо уйти с Дивереллом.

– Не знаю, о чем вы, сэр.

– Ну нет, знаете прекрасно. Один раз вы бежали от меня, но вторично вам это не удастся.

– Насколько мне помнится, я не давала вам разрешения обращаться ко мне по имени, – произнесла она. – Весьма благодарна за оказанную мне вчера помощь, но предпочла бы, чтобы вы обращались ко мне как положено.

– Неужто вы предпочитаете, чтобы я называл вас по фамилии? – спросил он зловещим шепотом. – О нет, этому я не поверю.

Коварно улыбаясь, он удалился с поклоном, а вконец растерявшаяся Фиби не знала, что и подумать.

Распрощавшись с последними гостями, леди Грисмид вернулась в гостиную и отослала навзрыд плакавшую Памелу в спальню. Та, истерично вскрикивая, повиновалась.

– Хорошо, конечно, когда говорят, что моя дочь умеет обращаться с деньгами, – сказала леди Грисмид. – То же говорят и о Себастьяне. Но какая нам польза от разговоров?

Вопрос остался без ответа, однако заставил Фиби задуматься. В это время перед ней вырос Диверелл собственной персоной.

– Наши с вами питомцы, мисс Смит, хоть и доставляют нам массу хлопот, по крайней мере, не устраивают концертов с душераздирающими воплями. Бежим отсюда, пока можно.

– Чем подсмеиваться над своими близкими, милорд, – проговорила Фиби, – лучше бы прийти им на помощь, если вы действительно финансовый гений, как то утверждает ваша тетушка. Мне кажется, мисс Грисмид искренне привязана к своему поэту и…

– Если Нермал, или как там его зовут, искренне желает жениться на Памеле, прежде всего ему следует уладить свои отношения с родной семьей.

– Это я и имею в виду! – радостно воскликнула Фиби. – Я так и думала, что вы поймете меня с первого слова. Для начала надо оказать лорду Грисмиду финансовую поддержку, после чего вы сможете…

– Да вы сошли с ума, мисс Смит!

– Нисколько. Подумайте сами. Естественно, что мистер Хартлпул прислушается к словам человека, который на протяжении многих лет тоже был в разрыве со своей семьей.

– Нет-нет, вы положительно рехнулись.

– Вы упускаете из виду, сэр, что в ваших интересах как можно скорее вывезти Тео и Кресси в свет, чем должна заняться ваша тетушка. Но она сделает это лишь после того, как мисс Грисмид благополучно выйдет замуж. Этому между тем мешает несговорчивость мистера Хартлпула. Следовательно, чем скорее ее удастся устранить, тем для вас лучше. Даже странно, что я не додумалась до этого раньше. Только вообразите себе, как счастливы будут Грисмиды, какое облегчение они испытают…

Фиби, разумеется, не ожидала, что ее предложение будет встречено криками восторга, но, когда Диверелл в раздражении сузил глаза до щелочек, она испуганно смолкла. Всем своим видом он напоминал хищника, изготовившегося к прыжку.

– Я, мисс Смит, забыл, знаете ли, что ваше сокровенное желание – покинуть нас. Большая оплошность с моей стороны. Но если вы обдумываете способы избавления, то мой вам совет – не прибегать к помощи Тумбса. Потому что одной недели с ним вам будет достаточно для того, чтобы сойти с ума.

– Ну это уж слишком, милорд! Как я поступлю с Тумбсом, вас совершенно не касается. Хотя перспектива ухода очень заманчива.

– Что за дьявольщина, Фиби, как ваш работодатель, я имею право знать, что вы думаете о предложении Тумбса!

Эта вспышка заставила девушку замолчать. Глубоко вдохнув воздух, она посмотрела на складку у рта Диверелла и в сердцах вскричала:

– Я ничего о нем не думаю! Но он, подобно прочим мужчинам, слышит лишь то, что ему хочется услышать.

Не произнеся ни слова, Диверелл схватил ее за локоть и повел к двери.

– А вам вообще незачем что-либо говорить, независимо от того, хочет это услышать Тумбе или нет. Отныне, мисс Смит, о любых предложениях, с которыми к вам будут обращаться мужчины, вы обязаны докладывать мне. Вам все ясно?

– Абсолютно, – ответила Фиби, сжимая зубы. Всю дорогу до дому она не открывала рта. Ей вспомнилась угроза мисс Грисмид поместить объявление о помолвке в «Газетт». Фиби тоже охотно поместила бы там объявление… О том, что ищет место компаньонки. В ее мечтах давно уже сложился образ идеальной хозяйки – пожилой, одинокой и лишенной мужского общества дамы.

 

Глава восьмая

Прошло несколько дней, а Фиби все продолжала мечтать о пожилой даме, живущей вдали от мужского общества. Посыпая раны солью, она корила себя за то, что покинула Керслейк, где было бы легче найти такое место – разумеется, после поступления Джеральда в Оксфорд.

Так нет! Она настояла на том, чтобы привезти подопечных в Лондон, – и вот что из этого вышло. Она надеялась облегчить себе жизнь, а вместо этого столкнулась с новыми неприятностями, и все они так или иначе связаны с мужчинами.

Никогда ей, видно, от них не избавиться.

Спускаясь по лестнице, она столкнулась нос к носу с мистером Филби, направлявшимся в спальню Джеральда, чтобы разбудить его. В гостиной сидел лорд Брэдден. Мистер Чарлтон явился якобы по делу – найти что-то в библиотеке, а снизу, из вестибюля, доносились звуки размеренного голоса мистера Тумбса, пытавшегося прорваться в дом.

Ее даже не радовало то обстоятельство, что Кроухерста не было в числе посетителей: вместо этого он бомбардировал ее букетами цветов со вложенными в них записками, в которых приглашал ее в любое время пообедать вместе в каком-нибудь скромном кафе.

Только у себя в спальне она находила покой и уединение. Но тут ее упорно преследовали воспоминания о последней встрече с Дивереллом. Она и сама не переставала удивляться себе: что ей за дело, если он превратно истолковал ее разумное предложение? И как это похоже на него, кипела она, расхаживая взад и вперед перед зеркалом, – проявлять скупость именно тогда, когда необходимо поддержать других. Типично диверелловское упрямство.

Но это спасительное объяснение на сей раз не помогало. Диверелл прочно засел в ее мыслях.

Спустя два дня, когда она утром явилась на завтрак, никого из мужчин в столовой не оказалось, да и вообще комната была пуста, что сразу насторожило Фиби. Дурное предзнаменование.

Бросив взгляд на лицо Триппа, внесшего поднос с кофейником, Фиби встревожилась не на шутку. Подкрепившись глотком кофе, она приготовилась к худшему.

– Не пытайтесь меня подготовить, Трипп. Говорите сразу. Где они?

– Не могу сказать, мисс, но полагаю, что барышни не изволят разгуливать по театрам.

– И то хорошо. Но почему вы так думаете?

– Они выпросили у их светлости их новый фаэтон, а в театре он вроде бы ни к чему.

– Джеральд дал им свой фаэтон? – Час от часу не легче. Тео умеет править лошадьми, но ведь это Лондон.

– Да, так я понял. А выглядели они очень красиво – кучерской наряд им очень к лицу.

– Кучерской наряд?! Вы что-то путаете, Трипп, дамы не носят такого наряда.

– Спорить не стану, мисс, только на них были самые что ни на есть кучерские балахоны, как водится.

Перед внутренним взором Фиби промелькнул ряд душераздирающих картин.

– А что у них было под балахонами, Трипп, ты разглядел? – спросила она в надежде, что ее подозрения не оправдаются.

– Ничего такого, что бы вам не понравилось, мисс, – ответил Трипп тоном знатока дамской моды. – Очень милые платьица, по-моему. Синие, в желтую полоску.

И тут ей вспомнились обрывки замечаний Теодосии, долетавшие до ее слуха. О женщинах-кучерах, о клубе «Четверка гнедых», о Соляном холме… Ну почему, почему она не обратила более серьезного внимания на активность, проявленную близнецами в последние дни? Они без конца бегали по магазинам, то и дело встречались со своими подругами и, хихикая, перешептывались с ними. А ее так занимали домыслы о странном поведении Диверелла, что она лишь радовалась тому, что девочки не скучают.

– Поднимитесь, Трипп, наверх и передайте Джеральду, чтобы он в течение пяти минут поднялся с постели и пришел сюда.

Лицо Триппа приняло траурное выражение.

– Их светлость еще не возвращались домой, мисс.

– О Боже! Где же он?

– Точно, мисс, не скажу, но в последнее время их светлости сильно везло. – Трипп скромно кашлянул в кулак. – Прошу, конечно, прощения, мисс. У них в последнее время завелись деньжата. Так мне кажется, мисс.

– Какой ужас! Ты хочешь сказать, что Джеральд играет?

– Я хочу сказать, что, по всей видимости, их светлости полюбилось место по названию «Голубиное гнездо».

– «Голубиное гнездо»! Еще бы! Те самые голубочки, что ощипывают посетителей! До чего же я была слепа! – Забыв о завтраке, она вскочила на ноги. – Немедленно еду к лорду Дивереллу. Трипп, найди коляску и пошли лакея за Джеральдом. Где он и с кем он, мне безразлично, пусть мальчишка немедленно едет к своему дядюшке.

Не теряя времени даром, Фиби выскочила из комнаты и через несколько минут уже сидела в коляске, напялив шляпку набекрень, не успев застегнуться на все пуговицы. Она была в отчаянии. Прекрасно зная, с кем ей приходится иметь дело, она, тем не менее, настолько погрузилась в раздумья о Диверелле, что напрочь забыла, какие сюрпризы могут преподнести ее питомцы.

Правда, именно Диверелл должен был держать их в узде. Разве не он обещал глаз с племянника не спускать? Как же он допустил, что неопытный мальчик сорит деньгами в игорных заведениях? И откуда у него эти деньги?

Ответов на эти вопросы, естественно, не находилось. Коляска остановилась у дома Диверелла, она расплатилась с кучером, пулей взлетела по ступеням крыльца и что было силы дернула молоточек. Словно преследуемая дьяволами, ворвалась она в дом мимо ошарашенного швейцара и потребовала хозяина.

– Их светлость наверху, мисс Смит, – холодно сообщил швейцар. – Пойду узнаю, можно ли их побеспокоить.

– Неужели все жители Лондона полдня проводят в постели? – возмутилась Фиби. – Передайте его светлости, что, если он не спустится немедленно, его ждут большие неприятности. И не только его самого, но и всю семью. Даже…

– В чем дело, мисс Смит?

Вопрос звучал сверху. Фиби подняла глаза – и начатая фраза застряла в горле. Ей надо было сказать очень многое, но как обращаться к стоящему на два этажа выше мужчине, одетому лишь в бриджи, сапоги и сорочку нараспашку с закатанными рукавами, обнажавшую его загорелую шею и руки, покрытые темным пушком?

Она судорожно сглотнула, недоумевая, почему вид Диверелла, застигнутого в момент одевания, парализовал ее умственные способности. Диверелл между тем, слегка улыбаясь, подошел к верхней ступени лестницы.

– Не желаете ли подняться, мисс Смит?

– Подняться? – повторила она. Вернее, губы ее шевельнулись, но изо рта не вылетело ни звука.

– У вас, очевидно, важные новости для меня. Доуди, принеси в студию чай для мисс Смит.

Фиби, точно в трансе, приблизилась к основанию лестницы.

– Нет-нет, благодарю вас, не надо…

И начала подниматься, дыша с каждой ступенькой все тяжелее.

И не потому, что ступеньки были высокие, – направленные на нее глаза Диверелла лишали ее дара речи, затрудняли дыхание. Издали она не могла разобрать их выражения, а вблизи и вовсе уставилась на его открытую шею с бьющимся на ней пульсом. Фиби чувствовала, как ее нервы напряглись. Почему – не совсем понятно, Диверелл ведь не первый мужчина, которого она увидела не вполне одетым. Однажды Джеральд после плавания в керслейкском пруду предстал перед ней с совершенно голой грудью. Впрочем, это не одно и то же.

Диверелл не подросток, а зрелый мужчина. По крайней мере, на целый фут выше ее ростом, в плечах – косая сажень, весь из мускулов – одним словом, воплощенная мужественность. Ее охватило странное желание подойти к нему вплотную, дотронуться до груди, ощутить силу, которую она до этого лишь угадывала в нем.

Что за дикий порыв? Вконец разнервничавшаяся девушка, поднявшись до конца лестницы, повернула в первую распахнутую дверь и застыла на месте, закрыв глаза. Вот что называется из огня да в полымя! Она попала, видимо, в спальню. Что же делать теперь?

Резко повернувшись, она, не открывая глаз, бросилась к выходу и налетела прямо на Диверелла.

Фиби обдало жаром. Не подхвати он ее, она бы рухнула у его ног. Напуганная этой мыслью, она не сразу заметила, что он держит ее на расстоянии какого-нибудь дюйма от себя.

– Почему вас так напугал вид этой комнаты, мисс Смит?

Она перевела дыхание и открыла глаза. На лице Себастьяна вопреки ее ожиданиям сияла улыбка.

– Я… То есть… – Голос ее напоминал мышиный писк. Она снова набрала в грудь воздуху и попыталась говорить громче: – Мне бы не следовало заходить сюда, милорд.

– Как раз наоборот, следовало, – пробормотал он и повернул ее кругом. – Посмотрите, где вы находитесь.

Перед ней раскинулось просторное помещение, залитое столь ярким светом, что она была вынуждена зажмуриться. Забитое статуями и статуэтками различной степени готовности, оно не имело ни малейшего сходства со спальней. Несколько завершенных работ стояли на подставках у стены, а перед ней, на покрытой гипсовой крошкой скамье, были разложены различные инструменты, о назначении которых она могла лишь догадываться.

– Вот уж не ожидала! – Фиби взглянула на длинные пальцы, также покрытые белой пылью, которые продолжали сжимать ее предплечье. Затем перевела взгляд на его лицо. – Да вы, оказывается, скульптор, милорд!

Диверелл еще какое-то время удерживал ее руку, вглядываясь сверху вниз в ее лицо. Он явно не был чрезмерно польщен ее открытием, но и раздражения оно у него не вызвало.

Сделав шаг в сторону, он налил воды в таз, губкой смыл с рук белую пыль и пояснил:

– Это всего лишь любимое занятие. Увлекся я много лет назад, поначалу вырезал фигурки из дерева. Чтобы убить время.

– Убить время?

– Нет занятия скучнее, чем в горах Индии ждать появления бандитов.

Недаром, значит, при первом знакомстве он все время виделся ей средневековым воином в боевых доспехах.

И руки у него как у воина. Большие. Сильные.

И, тем не менее, руки эти способны делать очень изящные вещицы, подумала она, вспомнив канделябр в его кабинете.

– Ах да, Психея, – пробормотала она, заливаясь краской при воспоминании о нагой статуе.

– Признаюсь, моя работа. Надеюсь, она не очень вас шокировала, мисс Смит.

– Конечно, нет, милорд, – поспешно заявила Фиби, моля Бога не дать ей покраснеть еще сильнее. – Ваша Психея сделана в чисто классическом стиле. Очень точное… Очень точное подражание древним грекам. То есть…

– Вам, наверное, чересчур жарко здесь, мисс Смит? И то подумать – окон масса, а день необычайно солнечный. Может, вам перейти в тень?

– Не беспокойтесь, мне не жарко. – Она выпрямилась и сделала серьезную мину. – Но я… Но я не привыкла беседовать с джентльменом, который не удосужился надеть сюртук перед посещением дамы.

– Но откуда мне было знать, что вы намерены меня посетить? – беззлобно возразил он, останавливаясь перед ней и окидывая ее взглядом с ног до головы. – Да и вправе ли вы меня порицать, мисс Смит, если сами одеты небрежно? – Он улыбнулся. – Шляпка ваша, к примеру, вот-вот окончательно сползет набок. Если разрешите…

Пальцы его коснулись шеи Фиби, и она чуть не вскрикнула от неожиданности. Пока он поправлял шляпку и завязывал ее ленты, она, вся напрягшись, не шевелилась.

А Себастьян не особенно торопился. Его твердые, теплые пальцы то и дело дотрагивались до ее открытой шеи, и почему-то – Фиби никак не могла понять, почему – сердце ее норовило выпрыгнуть из груди, дыхание остановилось, нервы натянулись, подобно струнам арфы. А ведь он всего-навсего касался ее шеи. Но, когда пальцы его замерли на бешено бившемся пульсе, Фиби словно лишилась рассудка. Ноги ее подкосились, ей захотелось опереться о Себастьяна, чтобы он обхватил ее и прижал к себе, не давая упасть.

Что она вытворяет! Приближается к границе, за которой начинается безудержная страсть, сулящая скандал и бесчестие. Тем не менее, она не торопила Себастьяна, молча и тупо глядя в его сузившиеся, сверкающие глаза и представляя себе, как эти самые руки лепят и гладят плавные контуры создаваемых им скульптур.

Вздрогнув всем телом, Фиби все же вырвалась и, шепча нечто невразумительное кинулась в противоположный конец комнаты. Оказавшись здесь, среди скульптур, она залепетала:

– Ах, милорд, вы, однако, не теряете времени даром! И какое разнообразие – мрамор, глина, дерево! Статуя ребенка прелестна. Кого же он мне напоминает?.. – Фиби на миг задумалась. И вдруг прозрела. – Джеральда, вот кого! – И медленно повернулась к Себастьяну.

Но он смотрел в другую сторону. Засунув руки глубоко в карманы, он целиком углубился в изучение лежащего перед ним куска красного дерева.

– Да, это Джеральд, – сказал он наконец. – Каким он мне запомнился. Просит, чтобы я покатал его на лошадке.

– Ах вот как! – Она снова повернулась к фигурке, некоторое время рассматривала ее, стараясь привести свои мятущиеся мысли в порядок, и, в конце концов, сделала совершенно неожиданное для себя открытие.

Мраморное детское личико, возведенные кверху ручки глубоко растрогали ее, – так точно было передано горячее желание малыша прокатиться, – но было в нем что-то еще, пока необъяснимое.

Но вот она слегка переменила свою позу – или, быть может, свет стал падать иначе, – и черты детского лица как бы изменились, отвердели, в них начал просматриваться будущий мужчина. В этот момент Фиби поняла, что в виде ребенка, протягивающего с мольбой руки, Себастьян изобразил себя, не причастного к разразившемуся скандалу, из-за которого он был изгнан из родного дома, оскорблен и унижен. Значит, давняя рана не зажила до сих пор.

– У вас настоящий талант, милорд, – вымолвила она охрипшим голосом, с трудом удерживаясь от слез. Надеясь, что он ничего не заметил, она откашлялась, мучительно соображая, что бы еще сказать. Да что это с ней происходит? В глубине сознания у нее шевелился ответ на этот вопрос, но она старалась к нему не прислушиваться. К чему искать причины своего странного поведения? Даже думать о них не следует. Особенно сейчас. Но поразительно, конечно, что воин оказался еще и художником. – Что с нами, милорд! Мы заболтались об искусстве, а между тем нам надо немедленно ехать. Немедленно!

Диверелл, все еще держа руки в карманах, повернулся к ней, иронически улыбаясь.

– Я, несомненно, буду счастлив выполнить вашу просьбу, мисс Смит, но хотелось бы все же знать, куда мы должны ехать и зачем.

– Все объясню вам по дороге. – Фиби лихорадочно огляделась. – Где ваш сюртук? Пошлите, милорд, в конюшню, чтобы немедленно запрягали…

– Нет, не пошлю.

– Не пошлете?

– Не пошлю.

– Но нам нельзя терять ни секунды. В любой момент может произойти несчастье. Подумайте, сэр, какой разразится скандал. Подумайте о репутации ваших племянниц! Подумайте о…

– Ах вот в чем причина вашего скоропалительного визита! А я-то решил, что вы ищете у меня защиты от достопочтенного мистера Тумбса или от менее достопочтенного Кроухерста. Какое разочарование!

– Что? – Фиби тряхнула головой, словно пытаясь прочистить мозги. – При чем тут они? Я здесь, потому что Теодосия затеяла женский кучерской клуб по образцу «Четверки гнедых» и… – (Диверелл начал улыбаться.) – Ничего смешного в этом, уверяю вас, нет.

– Да что вы, мисс Смит, – он улыбнулся еще шире. – Я пришел в веселое расположение духа, потому что вы для меня неиссякаемый источник развлечений. Но напрасно вы так волнуетесь. Теодосия может, сколько ее душе угодно, болтать о кучерском клубе, но, не имея собственного экипажа, далеко она не уедет.

– Экипаж у нее, сэр, есть. Фаэтон Джеральда. И пока мы тут с вами теряем время в препирательствах, близнецы движутся по направлению к Соляному холму в сопровождении, не знаю уж скольких девиц, в колясках.

Диверелл пожал плечами и, повернувшись к скамье, начал складывать свои инструменты.

– В таком случае осмелюсь заметить, что им есть на чем вернуться обратно.

– И это все, что вы можете сказать?! – вскричала Фиби. – Неужели вы меня не слышите? Я же сказала – они движутся по направлению к Соляному холму! Там собираются отобедать в харчевне. Представляете, что это будет за зрелище! Девицы на выданье, еще не выезжавшие в свет! Их родители никогда вам этого не простят.

Он смерил ее через плечо взглядом, красноречиво говорившим о том, насколько ему безразлично, простят его родители или не простят.

– Если вас это не трогает, милорд, то учтите, я не отстану от вас, пока вы не согласитесь ехать со мной.

– Вот это, мисс Смит, серьезная угроза. Я, знаете ли, вернулся в Лондон в чаянии обрести покой. Напрасная надежда!

– Сдается мне, – фыркнула Фиби, – что Дивереллы и покой – понятия взаимоисключающие. Так вы, сэр, велите запрягать или это сделаю я?

– Зря мы, наверное, прокатимся. Теодосия, полагаю, предается невинному занятию – ездит кругами около парка.

– Боюсь, это не так, сэр. Мне, видите ли, однажды довелось подслушать странный разговор между девушками, который тогда показался мне несерьезным. Тео предлагала какие-то планы и устанавливала правила поведения. Говорила, что они поедут на Соляной холм, соблюдая тот же порядок, что и мужчины из клуба «Четверка гнедых», то есть вытянувшись в одну цепочку, исключительно на рысях, не обгоняя друг друга. Нарядившись в одинаковые костюмы.

– О Боже!

– Я очень виновата, милорд! И прекрасно это понимаю. Остается лишь надеяться, что обойдется без несчастных случаев. Если память мне не изменяет, в члены клуба «Четверка гнедых» принимаются исключительно мужчины с большим опытом езды на четверке. Одному Небу известно, что мы обнаружим по пути к Соляному холму. Но я велела Джеральду явиться сюда, так что у нас будет помощь.

– Как это меня утешает, мисс Смит! Фиби наклонила голову.

– Я вам очень благодарна, милорд, за проявляемое вами бесконечное терпение.

– М-м-м… Сначала попреки, теперь – раскаяние.

Приблизившись, он своим длинным пальцем поднял ее лицо вверх, сверкнув на нее глазами, полными смеха и чего-то еще, чему она не знала названия.

– Уж простите меня, мисс Смит, но вы любого Диверелла за пояс заткнете. Я поеду с вами, хотя бы ради удовольствия полюбоваться на ваши действия, если дамский кучерской клуб и вправду ринулся на Соляной холм и влип в какую-нибудь неприятную историю.

– Наша задача – спасти девушек от скандала, сэр, – содрогнувшись от ужаса, выпрямилась Фиби.

И себя тоже, подумала она, осторожно отстраняясь от его руки. Она продолжала муссировать в уме эту тему, когда Диверелл, оставив записку для племянника, подсадил ее в коляску, судя по виду, предназначенную для скоростной езды. Явно недооценивая серьезность ситуации, он, тем не менее, не желал терять времени даром.

Диверелл уже занял свое место на облучке, когда стук многочисленных копыт по мостовой заставил их повернуть головы. Громыхая по мостовой, к ним приближался ярко-желтый двухколесный парный экипаж, которым правил мистер Филби, вырядившийся в сюртук с отворотами под цвет экипажа. За ним сидел слегка смущенный Джеральд. Следом мчались еще две-три легкие коляски, также с молодыми седоками.

– Так сколько же барышень, по-вашему, вступило в клуб?

– Точно не скажу, милорд, но несколько наверняка.

– Несколько! И несколько приятелей Джеральда, взвесив все «за» и «против», сочли, очевидно, возможным предоставить свои более солидные экипажи сестрицам.

– Думаю, что вы правы.

Диверелл крепко сжал тубы и, не дожидаясь приближения Джеральда с компанией, дернул вожжи, давая знак к старту. Кавалькада, провожаемая удивленными взглядами прохожих, вскоре покинула пределы города.

– Не волнуйтесь, мисс Смит, никакого скандала не будет.

Голос Диверелла вывел девушку из состояния мрачной задумчивости, в которое ее повергли на первых милях пути опасения относительно ближайшего будущего. Они ехали по очень красивой местности, которую желтые кроны деревьев и красноватая листва кустарников окрашивали в теплые, розовато-золотистые тона.

Но Фиби ничего не замечала вокруг себя.

– Я не могу не волноваться, милорд.

– Уверяю вас – причин для этого нет. Вы все сделали правильно, приехали ко мне немедленно, мы догоним маленьких негодниц до того, как они достигнут Соляного холма. А если они к тому же одеты в одинаковые костюмы, как утверждаете вы, их примут за воспитанниц института благородных девиц, которые учатся водить экипаж.

– Это без наставников-то?

– Мы, наставники, просто отстали.

– Почему?

– У одной из лошадей отвалилась подкова.

– И наши ученицы поехали дальше без нас?

– Они же всего лишь ученицы, – улыбнулся он. – И еще не научились придерживать лошадей.

Стараясь не реагировать на лукавую усмешку Себастьяна, Фиби снова уставилась на дорогу.

– Навряд ли это кого-нибудь убедит, сэр.

– Почему же? Ах, вы снова вспомнили, что вы гувернантка!

Фиби и это замечание пропустила мимо ушей.

Голос Диверелла стал мягче:

– Ну хорошо, мисс Смит, не станем об этом говорить. Чем вы еще озабочены? Вид у вас слишком пасмурный.

– Меня крайне тревожит Джеральд, сэр. Если вы прежде этого не замечали, то достаточно вам оглянуться сейчас через плечо – и вы увидите, как плохо он выглядит.

– С вашего разрешения, мисс Смит, на этой скорости да на этой дороге я, пожалуй, лучше не стану оглядываться.

– Вы обещали мне не спускать глаз с Джеральда, – не унималась Фиби. – Между тем сегодня утром я узнаю от Триппа, что Джеральд все ночи проводит в страшном месте, известном под названием «Голубиное гнездо».

– А-а-а, в отвратительном игорном заведении, что на площади Сент-Джеймс. Этого и следовало ожидать от юного шалопая.

– Вы, вижу, вне себя от беспокойства, милорд, – съязвила Фиби. – А ведь бедняга Джеральд может в любой момент стать жертвой самых отъявленных ростовщиков. Угодить в матросы! Утопиться в Темзе! Что вы скажете после этого?

– Вы снова увлеклись чтением романов, мисс Смит.

– Если вы ничего не предпримете, – пригрозила она, с величественным презрением пропуская его замечание мимо ушей, – придется мне самой вытаскивать Джеральда из этого гнусного заведения. Я не могу оставаться безучастной свидетельницей того, как мальчик гибнет.

– Если вы хоть на пушечный выстрел приблизитесь к этому «Гнезду», я разложу вас на коленях и высеку, мисс Смит.

Слова застряли в горле девушки, рот широко открылся. Вне себя от возмущения, она перестала дышать. А Диверелл, забыв, очевидно, о том, как опасна езда по извилистой дороге, к тому же на большой скорости, повернулся и в упор взглянул на нее.

– Фиби!

Прошло несколько секунд. Наконец она подняла на него глаза, но промолчала.

– Вы волнуетесь по пустякам, – ласково сказал он.

Фиби не могла оторвать от него глаз. Лишь спустя минуту, никак не меньше, Диверелл отвернулся. Но она продолжала пребывать в состоянии шока. И, глядя на разворачивающуюся впереди ленту дороги, лишь удивлялась про себя – одного его взгляда достаточно, чтобы ее гнева как не бывало.

Они преодолели очередной поворот, и ей стало не до того. Секунду назад перед ними расстилалась пустынная дорога, а теперь путь был забит экипажами, лошадьми, людьми, вокруг стоял невообразимый гвалт. Среди этого буйного скопища людей и животных высился зажатый в тиски огромный дилижанс. Его кучер, стоя на козлах, отчаянно размахивал руками и беззвучно, как казалось в шуме, открывал и закрывал рот. Пассажиры высунулись из окна, а те, что сидели в империале, грозили кому-то кулаками. Крики, вопли, лошадиное ржание не позволяли разобрать ни слова.

– Какой ужас! – вырвалось у Фиби, с отчаянием всматривавшейся в это зрелище.

– Не думал, что вам знакомо это слово, – подозрительно дрожащим голосом заметил Диверелл, съезжая на обочину дороги. – Подержите, пожалуйста, вожжи.

– Зачем…

Закончить она не успела. Обхватив голову руками, Диверелл разразился безудержным хохотом. Его разобрал такой смех, что он едва не свалился с облучка. Не будь руки девушки заняты вожжами, она бы даже поддержала его, повинуясь силе внушения.

– Что с вами, милорд? С ума вы сошли, что ли? Прекратите смеяться, сделайте что-нибудь.

– Это вы сошли с ума, мисс Смит, – еле выговорил он сквозь смех. – Дурак, который осмелится вмешаться в этот кавардак, погибнет под копытами лошадей.

Рядом с их фаэтоном выросла коляска Джеральда.

– Что можно сделать? – испуганно спросил он.

– Там, если не ошибаюсь, твоя коляска, – Диверелл с убийственной иронией взглянул на племянника. – Вот ты сам и расхлебывай теперь эту кашу. А раз вы все здесь, – он оглядел кучку юношей, окруживших Джеральда, – то приготовьтесь к тому, чтобы выплатить компенсацию кучеру и пассажирам дилижанса, иначе эта история может дойти до властей.

Его слушатели все как один понурились. Наступило напряженное молчание.

– Вряд ли, милорд, мальчику по силам справиться с этой задачей, – как можно более просительным тоном проговорила Фиби. Она, конечно, не предполагала, что Диверелл бросит своих племянников на произвол судьбы, но на всякий случай решила умилостивить его.

Он чуть прищурился. Взглянул сначала на племянника, затем – на Фиби, поднялся и, перегнувшись, еле слышно прошептал ей на ухо:

– Вам, любовь моя, это дорого будет стоить. Только не двигайтесь отсюда ни на шаг.

Спрыгнув с облучка, Диверелл нырнул в самую глубь бушующего перед ними моря и начал направо и налево отдавать приказания.

 

Глава девятая

Далеко за полдень кортеж, двигаясь значительно медленнее, чем на пути туда, вернулся обратно в город.

Из благородных девиц одна только Теодосия продолжала править лошадьми. Остальные юные леди, сидя рядом со своими насупленными братьями, одни – в зависимости от их характера – спокойно, другие – со слезами на глазах, объясняли, что все сошло бы благополучно, не вздумай кучер дилижанса затрубить в рожок именно в тот момент, когда мисс Форсайт героически сдерживала свою упряжку, рвавшуюся перегнать дилижанс впереди себя.

Их слова не находили отклика. Как и разглагольствования Джеральда перед дядюшкой, который словно не видел и не слышал племянника.

Наблюдая издалека его равнодушное лицо, Фиби поздравила себя с тем, что у нее хватило сообразительности всучить вожжи выскочившему из свалки растрепанному Джеральду, а самой пересесть к мистеру Филби.

Он, по крайней мере, развлекал гостью рассказами о своих' честолюбивых планах ввести моду на кучерскую одежду с отворотами под цвет экипажей, а не действовал ей на нервы напоминанием о каких-то ее долгах, как это сделал бы Себастьян.

Но счастье длилось недолго. У их дома мистер Филби, бросив взгляд на Диверелла, ретировался, как только ноги девушки коснулись земли. Глядя вслед его коляске, Фиби призадумалась о том, какие трусы все мужчины.

Но, в свою очередь, посмотрев на грозного лорда, она истолковала бегство Филби не как трусость, а как стратегическое отступление. Ее подмывало последовать его примеру, но лорд твердой рукой помог ей подняться по лестнице, после чего вернулся к своим подопечным.

Да, в этот день фортуна не иначе как отвернулась от Фиби.

– Мисс Смит! Я знал, что вы вернетесь! И что я поступаю правильно, ожидая вас. Хотя ваш швейцар пытался мне внушить…

– О, мистер Тумбс! – Фиби как вкопанная остановилась посреди вестибюля. – Вот уж не ожидала… Вернее, не думала, что вы еще в городе.

– Джентльмен настаивал на том, чтобы подождать, – недовольно проворчал Трипп. – Да и какая разница – одним мужчиной в доме больше или меньше? Лондон! Я предвидел, что так оно и будет. Хлопнула входная дверь, мимо Фиби тенями проскользнули близняшки, а Диверелл, мигом оценив ситуацию, остался стоять.

– Теодосия, Крессида, по спальням! Сию минуту! И снимите эти дурацкие наряды.

– Но, дядя Себастьян, это же форменная одежда нашего клуба.

– Отныне этого клуба нет на свете.

– Милорд! – Тумбс склонился в таком низком поклоне, как если бы перед ним стоял член королевского семейства. – Мое присутствие здесь не может не удивлять вас. Прежде чем перейти к разумному разговору, я хотел бы выразить надежду, что в ваши намерения не входило столь резко обращаться к вверенным вам бедным, невинным…

– Разумный разговор?! Если вы явились, чтобы обсудить со мной будущее мисс Смит, то никакого разговора не будет.

– Если, сэр, вы хотите этим дать мне понять, что не имеете ничего против моих намерений, то я счастлив слышать это. Но чтобы не заставлять леди волноваться, я бы хотел начистоту объясниться с вами.

– Ясность, конечно, необходима. В вашем распоряжении пять минут.

– Пять минут! – Тумбс перестал улыбаться. – За столь краткий срок, сэр, невозможно обрисовать возвышенные чувства, питаемые мною к мисс Смит.

– Значит, вам придется сократиться, потому что, как только истекут эти пять минут…

– Милорд… – Фиби потянула Диверелла за рукав.

– Не сочтите за грубость, мисс Смит, но вас я бы попросил удалиться в гостиную. Вы же слышали, что сказал мистер Тумбс. Он не хочет заставлять вас волноваться.

Распахнув дверь гостиной, Диверелл уже был готов бесцеремонно втолкнуть туда Фиби, но тут она решительно изменила тактику.

– Милорд, – зашептала она отчаянным шепотом, – что вы собираетесь сказать мистеру Тумбсу? Не забывайте, что, хотя я работаю у вас, не ваше это дело – выслушивать адресованные мне предложения.

– Разве так важно, кто ему откажет – вы или я? Уж лучше я. А вы пока смиряйтесь с мыслью, что таким образом ваш долг мне возрастает непомерно.

С трудом удержавшись от искушения начать бить кулаками в захлопнувшуюся перед ее носом дверь, Фиби нервно заходила взад и вперед по ковру. Но что толку мерить его шагами? Надо взять себя в руки и решить, как ей вести себя с Дивереллом, когда он покончит с мистером Тумбсом. Она, конечно, будет ему бесконечно благодарна, если он избавит ее от непрошеного гостя. Благодарна и за то, что он не оставил ее одну расхлебывать кашу с клубом «Четверка гнедых». Но этим ее чувства к нему исчерпываются.

Да и какие нежные чувства может она испытывать к мужчине, который настолько невежлив, что за каждую оказанную им услугу выставляет счет!

А то легкое волнение, которое она порой испытывает, общаясь с Дивереллом, никак нельзя отнести к разряду нежных чувств. Нет, нет и нет! Правда, сегодня ее потрясла выразительность скульптуры, которую она увидела в его студии. Она восхищена его талантом. И проявляемое им подчас чувство юмора также ей импонирует. Все это так, но беда в том, что рядом с ним ее охватывает какое-то безграничное волнение, даже иногда неприличное, которому она не может найти названия. Которого не понимает. Или не желает понять.

Впрочем, и понимать нечего. Как ни сильны овладевающие ею опасные порывы, она достаточно повидала, чтобы знать – без нежности они недолговечны. А она только что уяснила себе, что никакой нежности к этому человеку не испытывает.

Раздался стук отворяемой двери, вошел Диверелл, и разумные выводы, к которым она, наконец, пришла, вмиг рассеялись. Ей немедленно захотелось броситься ему навстречу, ощутить на себе тепло его рук.

– Ми… Милорд. – Фиби сумела изобразить на своем лице широкую улыбку. Чтобы он ни о чем не догадался. Чтобы он не знал.

А что именно он не должен знать? Это осталось для нее загадкой.

– Я тут сижу как на иголках, – сообщила она. – Надеюсь, вы не задушили мистера Тумбса.

– Нет, – пробормотал Диверелл, – эту казнь я приберег для вас.

По какой-то, опять же непонятной, причине его ответ успокоил Фиби. Она уже привыкла к таким угрозам.

– Утро, милорд, выдалось, конечно, очень тревожное, но это еще не повод для того, чтобы приходить в неистовство.

– Согласен с вами. – Он медленно направился в ее сторону.

– Но вы только что обещали задушить меня. И это не впервые.

– Свое обещание я непременно выполню.

– Не верю, сэр, – Фиби спряталась за стул. – Подобными угрозами вы можете запугать ваших родных, но не меня. Я имела возможность убедиться, что вы прекрасно владеете собой.

– Если вы так в этом убеждены, мисс Смит, значит, вы еще более невинны, чем я предполагал.

Стул стал казаться Фиби ненадежной преградой, и она отступила к дальнему концу дивана.

– Что за вздор, милорд! Если не считать вашей вспышки в Ковент-Гардене на прошлой неделе, а она была вполне естественной, вы всегда держите себя в руках.

– Я в этом не сомневаюсь, мисс Смит. Можете вставить это в счет. – Он подошел ближе.

– Боюсь, сэр, я вас не понимаю. – Фиби поспешно передвинулась еще дальше за диван и глазами измерила расстояние до письменного стола. – Давайте сядем и спокойно поговорим.

– Вам, по-моему, больше нравится танцевать вокруг мебели.

– Спасаю себя от бесславной смерти. Себастьян остановился и поглядел на Фиби. Она воспользовалась этим моментом и перебежала к письменному столу. Менее длинный, чем диван, он был намного шире.

– Но вы действительно заслуживаете наказания, – прорычал он. – Что бы вы стали делать, если бы, возвратившись домой одна, застали здесь Тумбса?

– Попросила бы его возвратиться к своим делам, как это сделали вы. Вы ведь так поступили, сэр?

– Я просто чистосердечно поведал ему, какое положение вы занимаете в этом доме.

– Какое же? По-моему, вполне респектабельное.

– Нам-то с вами это, мисс Смит, известно, но мистер Тумбе, увы, не одобрил то, что вы дважды совершенно одна посещали мой дом в тот час, когда большинство людей еще спят в своей постели. А когда я сказал ему, что лорду Портлейку, да и большинству прихожан из Малого Маддлфорда, наверняка покажется сомнительным ваш элегантный гардероб, он…

– Вам не следовало посвящать его в эти дела! – возмутилась Фиби. – Мы же насчет гардероба договорились! Или вы хотите окончательно испортить мою репутацию? – Забыв о грозящей ей опасности, она взволнованно повернулась в узком пространстве за столом. – Мне, конечно, безразлично, что подумает обо мне мистер Тумбе, но…

– Рад это слышать, мисс Смит.

– Но вдруг он нажалуется на меня лорду Портлейку?

– Я дал ему понять, что, если он где-нибудь произнесет всуе ваше имя, это будет последнее слово, сошедшее с его уст.

– О Боже! – Почему-то Фиби, абсолютно уверенная в том, что ее Диверелл не задушит, обеспокоилась за жизнь мистера Тумбса. – Нельзя так пугать людей, милорд.

– Но вам же хотелось, чтобы Тумбс более не появлялся перед вами?

– Да… Но… Разумеется… – Поняв, что ей не выдавить из себя ничего членораздельного, Фиби решила переменить тему разговора. – Меня очень интересует, что именно вы сказали близнецам.

– А меня весьма интересует, почему вы не посчитали нужным сообщить мне, что этот дом осаждают мужчины, а Кроухерст бомбардирует вас посланиями, которые могут не только встревожить, но и крайне напугать вас.

– Это дело рук Триппа! – воскликнула, краснея, Фиби. – Да как он смеет разносить такие сплетни! Кроухерста я не боюсь. Мне казалось, что, раз я не отвечаю на его записки, он, в конце концов, от меня отстанет.

– Разумно. И он действительно отстал? – Диверелл сделал шаг вперед.

Фиби снова отступила и только тут заметила, что старательная горничная поставила перед столом стул, преградивший ей сейчас путь.

А перед ней возвышался Диверелл.

– Пока нет, милорд, еще потребуется немало времени и терпения. – Она назидательно подняла палец.

– Разрешите вам напомнить, мисс Смит, что вы не моя гувернантка. Да и вообще в настоящее время вы не гувернантка.

– Да, я знаю, милорд, но…

– И мне даже начало казаться, что вы и с обязанностями компаньонки не совсем справляетесь. Не далее как сегодня мне пришлось запрягать моих лошадей и гнать их за город, а затем участвовать в битве, которая заставила бы побледнеть даже Веллингтона, отчитывать моих подопечных и, наконец, выяснять важные вопросы с тупоумным помощником священника. И все это – не давая выхода знаменитому диверелловскому темпераменту, мисс Смит.

– Знаю, сэр, но…

– Однако терпение даже весьма сдержанного Диверелла имеет свои пределы.

– Но…

Он обхватил Фиби за талию, привлек ее к себе. Она лихорадочно старалась припомнить, что собиралась сказать, но в голову ничего не приходило. Сердце ее оказалось где-то у самого горла. Дыхание остановилось. Нервы напряглись до предела.

Зачарованная, она не сводила глаз с его головы, которую он опускал все ниже и ниже.

Еще секунда – и их губы соединятся.

Жаркая волна возбуждения обдала девушку с головы до ног. Вслед за ней немедленно подступила слабость. Тело обмякло. Только крепкая рука Себастьяна, обхватившая ее спину, не дала ей упасть. Исходившее от него ощущение силы и внутреннего огня погрузило Фиби в состояние блаженства, от которого голова ее пошла кругом. Он провел языком по изгибу ее нижней губы, небывалое наслаждение затопило девушку, но неожиданно Себастьян прервал начатый было поцелуй, и откинул голову назад с такой резкостью, что Фиби почувствовала себя так, словно вихрь, умчавший ее высоко под облака, внезапно швырнул ее на землю. Ей пришлось прижаться к Дивереллу, лицом уткнувшись в его сюртук, чтобы прийти в себя.

Он продолжал стоять в прежней позе – одна рука обвита вокруг ее талии, другая удерживает ее кисть. Как будто мы танцуем, подумалось ей. И зачем он ее удерживает? Убежать она все равно не может – ноги отказываются ей служить.

– Видите, мисс Смит, – произнес он тихим, хриплым голосом, – я вас все-таки не задушил.

– И на том спасибо. – Фиби старалась собраться с мыслями и успокоиться. Если он смог отказаться от поцелуя, то и она должна выказать хладнокровие. – Вы проявили… вы проявили огромное самообладание, милорд.

– Даже не представляете себе какое. – И он медленно расплылся в улыбке, от которой у нее потеплело в груди.

– Нет, не представляю. Значит ли это, что теперь я расплатилась со своими долгами?

Диверелл колебался. Взглянул на ее губы, очень медленно склонил голову, легонько провел губами по ее рту и решительно ответил: «Нет*.

Затем разомкнул руки и поспешно вышел из комнаты.

Фиби в полном замешательстве долго еще продолжала смотреть ему вслед. Несколько минут она стояла неподвижно. И вдруг, словно повинуясь внутреннему порыву, одной рукой выдвинула стул и села на него, другой дотронулась до своего рта.

Что она наделала?

Ответ напрашивался сам собой – она разрешила Дивереллу поцеловать ее. Ни единым звуком не выразила своего протеста. Потому что ей хотелось, чтобы он ее поцеловал.

Фиби застонала и уронила голову в сложенные на столе руки. Но что толку прятать лицо – от правды все равно никуда не спрячешься. Она допустила величайшую глупость. Ничего глупее не придумать.

Она влюбилась в своего хозяина.

Когда это случилось? – спросила она, уставившись в пространство. Когда Диверелл спас ее в Ковент-Гардене? Или на приеме с танцами у леди Грисмид? А может, сегодня утром, в студии, – так на нее подействовала фигурка о чем-то умоляющего малыша? Или еще раньше, в парке, где Диверелл расположил ее к себе настолько, что она чуть было не разболтала все тайны своего прошлого?

Ну и что же дальше? Ничего хорошего из этого произрасти не может. Если у нее есть хоть малейшее чувство самосохранения, ей следует подняться наверх и немедленно упаковать свой чемодан.

Вскочив на ноги, она взволнованно заходила взад и вперед по комнате, затем снова упала на стул. Как неприятно обнаружить полное отсутствие у себя здравого смысла! Очевидно, она пошла в мать больше, чем предполагала, если готова пожертвовать всем, даже своей репутацией, ради любви, скорее всего без взаимности, чреватой только скандалом и бесчестием.

И это лишь в том случае, если Диверелл действительно любит ее. А ведь он, поцеловав ее, ни словом не обмолвился о своих чувствах. Он говорил только о ее долгах. Нет-нет, немедленно наверх – собираться в дорогу. Пусть сам разбирается со своими племянницами, с Джеральдом, ставшим картежником, с Грисмидами и даже с мисс Помфрэ, которую ему придется немедленно вызвать из Керслейка.

Но, уже поднявшись и направляясь к двери, Фиби поняла, что ее мести не суждено осуществиться. И, пока одна ее половина требовала немедленно отправить заявление в Бюро занятости миссис Арбутнот, другая напоминала, что необходимо как следует отчитать близнецов.

И проследить за Джеральдом.

Девушка вздохнула. Впервые ей захотелось больше узнать о скандале, имевшем столь плачевные последствия для ее родной семьи. Мать перестали принимать в обществе, и вскоре она умерла. Отец вел жизнь отшельника. Но в чем там было дело, Фиби так и осталось неизвестно.

В дверь постучали. Махнув Триппу рукой, Фиби пошла открыть и увидела перед собой взволнованную леди Ярвуд.

– Мисс Смит! Слава Богу, что вы дома! Я выехала к вам, едва услышав от Каролины, что происходит. Надеюсь, все в порядке!

– Не волнуйтесь, мадам, все обошлось. Вы же имеете в виду, конечно, клуб Теодосии? Ох уж эти девчонки! Сейчас велю их позвать – пусть извинятся за причиненное вам беспокойство.

– Они здесь? Целы и невредимы? Слава тебе Господи! – Леди Ярвуд в изнеможении опустилась на диван и начала обмахиваться рукой.

– Да, хорошо, что все так кончилось. Благодаря стараниям лорда Диверелла. Девочки в полном порядке. Все.

– Все? Сколько же их было?

– То ли шесть, то ли семь, – Фиби, вздрогнув, вспомнила открывшееся ее глазам страшное зрелище. – Если бы не Диверелл… Но не стоит об этом, мадам. Слава Богу, что у мисс Ярвуд хватило ума не участвовать в этой ужасной затее.

– Поверьте, мисс Смит, ума у Каролины не больше, чем у остальных, но ее брат категорически отказался дать ей свой фаэтон, и после его нагоняя она все рассказала мне, а я тут же помчалась к вам.

– А вы не подумали о том, чтобы пойти прямо к Дивереллу?

– Я бы пошла к нему, мисс Смит, но, зная о его натянутых отношениях с родственниками, решила, что вы уговорите его вмешаться в это дело скорее, чем я. Фиби покраснела как маков цвет.

– Прошу прощения, мадам, но почему вы так думаете?

– Как же, как же, дорогая, на приеме у леди Грисмид он с вас глаз не спускал. И не только для того, чтобы поставить на место приближавшегося к вам мужчину. У меня сложилось отчетливое впечатление, что вы интересуете Диверелла не только как компаньонка его племянниц, – Что вы, мадам! Впечатление вас обмануло.

– Не думаю, дорогая, – задумчиво протянула леди Ярвуд.

– К тому же… – Фиби запнулась, подыскивая нужные слова. – Подобная заинтересованность может закончиться только неприятностями.

– Вы, кажется, в этом убеждены. Признаюсь вам, что, когда Ярвуд намеками дал мне понять, что испытывает ко мне интерес определенного рода, я, имея за плечами подобный опыт, возмутилась до глубины души. Но запомните, далеко не все мужчины видят в женщинах легкодоступную добычу.

– Это так, мадам, но Диверелл никогда не делал мне никаких намеков. – Тут она вспомнила о сегодняшнем поцелуе и покраснела.

Леди Ярвуд рассмеялась.

– Я хотела сказать… – запинаясь, Фиби принялась ломать пальцы, – что он ни разу ничего такого не сказал… напротив, с самого начала обещал…

– Да-да, я тоже поставила Ярвуду условие – если он посмеет делать мне какие-либо гнусные предложения, я немедленно ухожу. Но очень скоро обнаружила, что ничего гнусного в его предложениях нет.

Фиби продолжала ломать пальцы.

– Я никак не хотела вас расстраивать, – леди Ярвуд нагнулась и легким нажатием руки остановила мятущиеся пальцы. – Но посудите сами – стал бы он догонять племянниц, попроси его об этом леди Грисмид?

– Моя просьба также осталась безответной. Пришлось ему пригрозить.

Ее светлость усмехнулась.

– Вряд ли найдется много людей, которые могли бы безнаказанно грозить Дивереллу, мисс Смит.

Это замечание, вместо того чтобы успокоить девушку, оказало на нее противоположное действие.

– Да, мадам, – мрачно согласилась она, – я тоже в этом сомневаюсь.

– Вне зависимости от того, как к вам относится мистер Диверелл, я хотела бы навсегда остаться вашим другом. И если вам будет нужна помощь или совет, не колеблясь, обращайтесь ко мне.

– Благодарю вас, мадам. – Фиби поднялась и попыталась изобразить на лице любезную улыбку. – Вы очень добры.

– Нисколько, – возразила леди Ярвуд прощаясь. – Просто я, как никто другой, понимаю, в каком затруднительном положении вы сейчас находитесь. А раскусить Диверелла куда труднее, чем моего благоверного.

Это ей и самой хорошо известно. И, тем не менее, подумала Фиби, воспрянув духом, некоторые качества своей натуры он уже перед ней обнажил: раздражительность, гневливость, склонность к юмору, умение понять другого человека. И, хотя он неизменно представлялся ей бесстрашным воином, уверенным в себе, сегодня утром она разглядела его уязвимость.

Сегодня утром она заглянула ему в душу.

Входило ли это в его планы?

В поисках ответа девушка погрузилась в глубокое раздумье.

Очнувшись, она вскочила и направилась к двери необычным для нее решительным шагом. Быть может, она поступает неумно. Быть может, слишком поверила словам леди Ярвуд. И уж конечно, ставит на карту свою репутацию и рискует тем, что сердце ее будет разбито.

Но она не расстанется с домом Диверелла, пока не выяснит, почему Себастьян разрешил ей заглянуть в его душу.

 

Глава десятая

Ночь Фиби провела без сна. И причиной тому был не только Диверелл.

После ухода леди Ярвуд Фиби отправилась к своим воспитанницам и долго пыталась им втолковать, что многое из дозволенного светским джентльменам для молодых леди является запрещенным плодом. Сестры слушали ее как будто с напряженным вниманием, но у Фиби сложилось впечатление, что ни одно слово не достигло их слуха. Выйдя от них, она столкнулась лицом к лицу с Джеральдом, силой затащила юношу в гостиную и стала расспрашивать его о житье-бытье.

Джеральд был само спокойствие. Никаких поводов для тревоги нет. Да, в последнее время он очень поздно возвращается домой, но все в порядке. А что он такой бледный – так может ли быть иначе, если столько времени сидишь в четырех стенах? И не сидеть нельзя – удача сама плывет ему в руки. Нет, никакого риска. Не скажет ли она ему лучше, имеет ли несовершеннолетний право составить завещание?

Фиби была настолько поражена этим вопросом, что, воспользовавшись ее замешательством, Джеральд сумел незаметно выскользнуть из комнаты.

Назавтра в три часа пополудни явился мистер Чарлтон и, едва поздоровавшись, спросил у Фиби, с какой такой стати Джеральд собирается писать завещание до своего совершеннолетия.

– Не скрою от вас, мисс Смит, – сказал он, – я серьезно обеспокоен. Мне доподлинно известно, что в последние две недели Джеральд, что ни ночь, играл в карты напропалую. Кто его знает, в какую компанию он мог попасть?

Лицо Фиби исказилось от страха.

– Уж не думаете ли вы, сэр, что он кого-то обвинил в мошенничестве и получил вызов на дуэль?

– Будем надеяться, что нет, – мрачно ответил Чарлтон. – Но ведь вы знаете Дивереллов. А с чего бы это иначе Джеральду вдруг приспичило писать завещание?

– И в самом деле, – после минутного замешательства сказала Фиби. – Надеюсь, сэр, вы не стали делиться своими подозрениями с лордом Дивереллом?

– Пока нет. Он и так сердится на племянника за вчерашнее, к чему же подливать масла в огонь? Но Джеральд очень близок с сестрами, быть может, имеет смысл расспросить их и…

Дверь распахнулась, впустив близняшек, радостно приветствовавших Чарлтона. Едва они уселись, как в гостиную вплыла леди Грисмид в сопровождении томной, чуть ли не умирающей Памелы.

Леди Грисмид, не теряя времени даром, с места в карьер принялась распекать сестриц, не давая им и рта раскрыть. Фиби, утомленная этими гневными обвинениями, уже решила отодвинуться к окну и переждать бурю, как в комнату вошли Джеральд и мистер Филби.

– Джеральд! – воскликнула Фиби.

– Нет-нет! – поспешно отозвался он самым беспечным тоном. – Мы с Реджи опаздываем в тир. Зашли всего лишь за пистолетами.

– А нет ли у тебя желания посидеть с нами, побеседовать с твоей тетушкой, с кузиной? Да и мистер Чарлтон, по-моему, хочет кое-что тебе сказать. Кстати, у меня не идет из головы ваше прекрасное предложение, мистер Филби, – подбирать лацканы сюртуков под цвет экипажей. Присядем здесь у окна.

И Филби, которому воспитание не позволяло отказать даме, с видом обреченного на казнь расположился рядом с Фиби в оконной нише.

– Как много гостей, – начал он светскую беседу. – От обилия Дивереллов звон стоит в ушах. Спасибо хоть мисс Грисмид не очень-то красноречива. Ей больше нравится изображать безделушку для украшения мебели. Мне всегда кажется, что у этой девицы костей вовсе нет. Мы даже однажды, находясь в игорном заведении Уайта, заключили по этому поводу пари.

– Но пари, должно быть, не единственный способ состязания между гостями Уайта?

– За Джеральда не стоит беспокоиться, – Филби, очевидно, решил взять быка за рога. – Он никогда не проигрывает. Унаследовал, видно, способности Дивереллов к математике. Станет богачом, вот увидите. Во всяком случае, будет богаче, чем теперь. Никогда ничего подобного я в своей жизни не встречал. И старается он не только для себя, а хочет приумножить состояние семьи.

– Похвально, конечно, но почему в таком случае он носится с идеей написать завещание? И почему вы собрались идти в тир?

– Да туда все ходят. Кроме дам, разумеется.

– А может, Джеральд обвинил кого-нибудь в мошенничестве и потребовал сатисфакции?

– Что вы, что вы! Все наоборот. Вернее, произошло печальное недоразумение.

– Боже правый! Значит, будет дуэль! Немедленно выкладывайте мне все как есть!

Филби взволнованно заморгал, но понял, что пути к отступлению отрезаны.

– Говорил я ему, что в «Голубином гнезде» играть не следует, – начал он шепотом, словно в диверелловском гаме кто-нибудь мог его услышать. – Но в других заведениях подобного рода с ходу раскусили Джеральда и больше одной игры с ним не затевали. А в «Голубином гнезде» орудует такая компания во главе с Акулой, каждый вечер они норовят кого-нибудь подставить. Джеральд не поддавался. Поначалу этот Акула делал вид, что проигрыш его не расстраивает, но два дня назад вдруг обвинил Джеральда в мошенничестве.

– Какой ужас!

– Да уж, дальше ехать некуда! Ну сами подумайте, какой Диверелл, услышав нечто подобное, утрется и спокойненько пойдет прочь? Мы втроем еле удержали Джеральда – не то он бы его в лепешку превратил. Крих – так зовут Акулу – тут же вызвал его на дуэль, а Джеральд принял вызов. Я один из секундантов. Больше ничего сделать нельзя.

– Но сделать необходимо, – решительно заявила Фиби. – Ведь первейший долг секунданта – попытаться помирить противников.

– Пробовал. Ничего не вышло – Крих тверд как скала. Видно, ему страсть как хочется всадить в Джеральда пулю. Извиняться и не думает, хотя я доказал ему, что мошенничать Джеральд не мог – ведь он играл колодой «Голубиного гнезда». Я даже удивился, как это он после таких слов не вызвал на дуэль и меня.

– А вы напомнили ему, что Джеральд несовершеннолетний? Я, конечно, не очень смыслю в подобных делах, но какой джентльмен позволит себе стрелять в мальчика такого возраста?

– Говорил, говорил об этом. Да Крих и слышать ничего не желает. Это, мол, дело чести, а он за свою честь всегда горой стоит.

– Значит, этот изверг уже и раньше дрался на дуэли? Тогда Джеральду не остается ничего иного, как пойти к дяде и все выложить начистоту.

– Нет, к нему Джеральд не пойдет. Об этом и речи быть не может.

Они замолчали.

– Значит, вы один из секундантов, – произнесла наконец Фиби. – А кто же второй?

– Кроухерст. Он в тот вечер играл за соседним столом и сам предложил свои услуги в качестве секунданта. Очень любезно с его стороны, но помощи от него никакой.

– Вам – никакой, а мне – даме – он не сможет отказать.

Ответить Филби не успел – к ним внезапно приблизилась мисс Грисмид, он вскочил, уступая ей стул, опустившись на который барышня немедленно превратилась в бесформенную кучу голубого муслина. Филби поспешил откланяться и уйти.

– Мисс Смит, – с трудом выдохнула она, как человек находящийся при смерти, – мне необходимо поговорить с вами. Вы – моя последняя надежда. Обо мне вам известно все, ведь папа в вашем присутствии грубо отказался объявить о моей помолвке с Норвэлом. И вы поразили меня в самое сердце тем, что не постеснялись выказать свое сочувствие мне. И даже не побоялись при маме произнести роковое слово.

– Роковое слово?

– Поэзия, – прошептала Памела, убедившись, что никто их не подслушивает. – И в этот миг я поняла, что вы посланы мне свыше.

– Послана? Свыше?

– Ну да, чтобы помочь мне выйти из затруднительного положения. Меня Диверелл ни за что не послушает, но, если его попросите вы, он не откажет нам в помощи. Я же вовек не забуду, что вы употребили свое влияние ради моего счастья.

Ее влияние! Краска залила Фиби. Что заставило Памелу повторить чуть ли не дословно то, что накануне сказала леди Ярвуд? Что дало повод двум таким разным людям говорить о ее влиянии на него? Неужели ее поведение на публике? Или Себастьян и в самом деле к ней неравнодушен? К ее ужасу, слабая надежда на это перевесила все ее тревоги – на миг она напрочь о них забыла.

Надо же было случиться так, что именно в этот момент на пороге комнаты выросла могучая фигура Диверелла. Фиби обдало жаром. Ею с непреодолимой силой овладели воспоминания о его нежном поцелуе, о его сильных руках, из которых она с трудом вырвалась.

Все присутствующие замолчали. Фиби в полной растерянности вскочила со стула и, отойдя от окна, смешалась с гостями.

– Кресси, вели подать чай, – с трудом произнесла она.

– Хорошо. – И Крессида с многозначительной улыбкой взглянула на своего дядю.

Из состояния оторопелости Фиби вывела улыбающаяся физиономия приблизившегося Филби.

– У меня возникла блестящая идея, мисс Смит, – сообщил он. – И как это она мне раньше не пришла в голову! Диверелла посвятите в то, что происходит, вы. Вы – и никто другой. Можно не торопиться, – поспешил он успокоить ее. – Дуэль должна состояться лишь через два дня. Я настоял на отсрочке, чтобы Джеральд мог потренироваться в стрельбе.

– Кошмар!

– Я, пожалуй, побегу. Тем более что Диверелл явно желает поговорить с вами. Ваш покорный слуга!

Последние слова уже долетели из-за закрывающейся двери.

– Как странно я, по-видимому, воздействую на Филби, – проговорил Себастьян, приближаясь. – Не знаете, с чего бы это, мисс Смит?

Она отрицательно покачала головой, не решаясь поднять глаза от пола.

– Гм. Я, видно, смутил вас своим вопросом. Не желаете ли поздороваться со мной, Фиби?

– Добрый день, сэр. – Из ее горла вырвался какой-то писк, она прокашлялась и выпрямилась. – Вы хотите что-то спросить у меня?

– Что толку спрашивать, если правды вы мне все равно не скажете!

Фиби взглянула наконец, ему в глаза, он в ответ улыбнулся.

– Ну вот. Совсем не страшно. Скажите на милость, почему вы держитесь так, словно я поцеловал вас на виду у всего семейства, а не наедине?

– Ради Бога, милорд! Вы не иначе как сошли с ума! Что, если нас кто-нибудь услышит?

– Да вроде бы слышать некому. Джеральд и Филби сбежали, Теодосия и Эдвард захвачены своей беседой, а Крессида обсуждает с тетушкой, в какой театр им податься завтра вечером. Разве что Памела навострит уши, и то лишь в надежде услышать, как вы уговариваете меня замолвить словечко в пользу Нэрмала.

– Не Нэрмала, а Норвэла, – слабо возразила Фиби. – А как вы об этом догадались, сэр?

– Я хорошо знаю моих родственничков, – усмехнулся он. – Но, прежде чем вы обратитесь к этому бесполезному занятию, я хочу перед вами извиниться, мисс Смит. Боюсь, вчера я был с вами менее любезен, чем обычно. А виноваты в том мои подопечные, уж очень они меня доняли, вот я и перенес свое раздражение на вас.

– Раздражение… Ах, да-да, понимаю.

– Навряд ли. Я бы с огромным удовольствием, – тут он возвысил голос, – отправил их вчера обратно в Керслейк, но, к сожалению, лишен возможности сделать это.

– О нет! А почему?

– Отдать вас им на растерзание? Или позволить вам уйти, мисс Смит?

– О! – снова воскликнула Фиби. – Я, припоминаю, угрожала вам этим.

– Да, угрожали. – Он тихо рассмеялся. – Но не терзайтесь угрызениями совести. Я получил… компенсацию.

О Небо, как это понимать? Сердце ее покатилось куда-то вниз. О какой компенсации он толкует? Пока что она лишь вовлекает его в одну неприятность за другой. И все они, так или иначе, связаны с его семейством, которое, по глубокому убеждению Себастьяна, никаких нежных чувств к нему не питает. А не заблуждается ли он, подумала Фиби, перехватив любопытный взгляд леди Грисмид. Скорее всего, тетушка смягчилась бы, если бы племянник сделал ей шаг навстречу.

– Да-да, компенсация! – энергично воскликнула она, стараясь не замечать, как при этом слове засияли его глаза. – Рада слышать это слово из ваших уст. Дивереллы нет-нет, да и удивят вдруг чем-нибудь. С ними не соскучишься. Уверена, как только вы лучше узнаете ваше семейство…

– Да я вовсе не о семействе говорил, мисс Смит.

– А я говорю именно о нем, – не отступала Фиби. – Нравится вам это или нет, но у вас есть родные. Знаю, – голос ее смягчился, – они дурно обошлись с вами в юности, но ведь нельзя вину вашего отца перекладывать на Грисмидов. Как только вы протянете им руку помощи…

Улыбающиеся глаза Диверелла вмиг затянуло льдом.

– Я не намерен, мисс Смит, потворствовать глупостям, которые совершают мои родственнички.

– Ах, милорд, – вздохнула Фиби, – не пытайтесь убедить меня в том, что у вас нет сердца. Ибо оно у вас есть. И вы всегда будете помогать родным, даже если некоторые из них не так уж вам и нравятся. Потому что вы – человек чести, сэр. И не возражайте. Мне виднее.

– Виднее – что?

Фиби набрала в грудь как можно больше воздуха, словно собираясь нырнуть в ледяные глубины его глаз.

– Недоразумение. По вашему мнению, родные по-прежнему судят о вас превратно, и это причиняет вам боль, – произнесла она почти шепотом.

Воцарилась тишина, в которой, казалось, еще жил отзвук ее последних слов. Себастьян в упор смотрел на девушку, обуреваемый столь противоречивыми чувствами, что ему с трудом удавалось держать себя в руках. На него, как ни странно, вдруг нахлынули все те переживания, которые он испытал много лет назад, когда отец обрушил на него «вой гнев. Обнажилась затянувшаяся было душевная рана – он вновь ощутил себя обиженным, оскорбленным, изнемогающим от бессильного озлобления.

И все же… И все же на сей раз это было нечто иное. К старой обиде примешивалось ожидание чуда. Ему хотелось прижать Фиби к себе и поверить, что она права, защищая его родственников.

Желание было столь сильным, что, только отведя от нее глаза, Себастьян смог заговорить.

– Вы ошибаетесь, мисс Смит.

– На самом деле вы и сами знаете, что они ни в коем случае не считают вас человеком безнравственным.

– Да?! – Не спуская с нее глаз, он поднял одну бровь. – Следовательно, вам точно известны тайные мысли всего нашего не очень сплоченного клана?

– Нет, – мягко возразила Фиби, проигнорировав его саркастический тон. – Но я успела хорошо изучить Дивереллов и могу смело утверждать; что ни Джеральд, ни девочки не придают этой истории ни малейшего значения. Когда вы покинули Англию, они были еще крошками, а значит, не могли ничего знать о печальных событиях. Что же касается Грисмидов, то они вас побаиваются. – Тут Фиби внезапно лукаво улыбнулась и заговорила совсем иным, заговорщическим тоном: – По моим наблюдениям, вам нравится время от времени приводить тетушку в шоковое состояние, но поверьте, она будет рада протянуть вам навстречу обе руки, если только вы предоставите ей эту возможность.

Улыбка Фиби растрогала Себастьяна. Она даже не обратила внимания на его колкие реплики! Ей было не до того, у нее была одна цель – доказать, что родственники больше не считают его позором семьи. Она в него верит, разве это не главное?

Фиби верит в него! Только так можно истолковать ее поведение.

Буря в его душе внезапно уступила место желанию, настолько острому, что он с трудом сдержал дрожь, мертвой хваткой вцепившись в спинку стоящего рядом стула. Пришлось призвать на помощь все выработанное годами самообладание, чтобы тут же, на глазах у всех, не схватить Фиби в объятия и не сделать своей.

Он и раньше уже понимал, что она ему необходима, но это внезапное дикое вожделение поразило даже его самого. Его со страшной силой тянуло погрузиться в тепло ее тела, чтобы уверовать – он избавлен от одиночества навсегда.

Потрясенный, Себастьян не вдруг нашел в себе силы заговорить:

– Моя тетушка не из тех людей, что способны на любовь к окружающим, мисс Смит.

– А почему бы вам не попытаться растопить лед? Посмотрим, что из этого выйдет. – Всем своим видом она как бы подбивала его на из ряда вон выходящий поступок.

Себастьян невольно рассмеялся.

– По-моему, я уже говорил, что по твердости характера вы любому Дивереллу дадите сто очков вперед.

– Значит, вы сделаете это? – она радостно всплеснула руками.

– Что именно «это», мисс Смит?

– Всего-навсего то, что у вас так хорошо получается, сэр. Заставите мистера Хартлпула вести себя разумно и поможете Грисмидам выбраться из финансовых затруднений.

Себастьян глубоко вздохнул.

– И это все?

Фиби кивнула, решив пока что не посвящать его в историю Джеральда.

– А что я получу в награду?

– Мм… Благодарность вашего семейства.

– Этого недостаточно, мисс Смит, – тихо промолвил Себастьян, склоняясь к ней.

– Ну, сознание того, что вы поступили правильно.

– Я сделаю все, что вы рекомендуете, отнюдь не из любви к моим ближним, а совсем по другой причине. Вознаградить меня можете только вы.

Фиби нервно сглотнула и тут же потеряла способность говорить. Тело обдало жаром, словно в жилах ее зажглись огоньки. Даже пальцы рук и ног задрожали от внутреннего волнения. Неужели Себастьян к ней неравнодушен? Эта мысль и радовала и пугала Фиби. Он не отводил от нее сверкающих глаз, а когда перевел их на ее губы, у Фиби возникло ощущение горячего поцелуя.

– Так вот, – тихо продолжал он, снова поймав ее взгляд, – надежда снискать ваше расположение, может меня подвигнуть на что угодно. Как исполню все, о чем вы здесь говорили, немедленно отчитаюсь перед вами, мисс Смит.

С этими словами Себастьян встал, приблизился к тетке и с подчеркнутой учтивостью отвесил ей низкий поклон, искоса бросив на Фиби взгляд, явно намекавший на увеличение ее долга ему.

В голове девушки все смешалось. Как она ни старалась, ей никак не удавалось собраться с мыслями. Даже появление в гостиной Триппа с подносом в руке осталось для нее незамеченным. Она видела, что Теодосия разливает чай и накладывает на тарелочки печенье, но видела как бы издалека.

Что ей делать? Как понимать слова Диверелла?

С одной стороны, она верила в его порядочность, а с другой – как ни печально – понимала, что гувернантке, да еще с таинственным прошлым, никакой мужчина, даже самый что ни на есть порядочный, не предложит ничего хорошего. У нее нет приданого, земли, перспектив, даже родная семья от нее отказалась. Так на что же она может надеяться?

Честный мужчина, не имеющий намерения жениться на ней, не станет ничего предлагать взамен. Диверелл, конечно, не прочь с ней пошутить, может, даже поцеловать, утратив контроль над собой, но губить ее он не собирается.

Но так ли уж ей страшна участь погубленной женщины? Она любит Себастьяна и будет счастлива принять любое его предложение. Ибо, когда на чашу весов положена любовь, она перевешивает все остальное.

Если бы только она умела искусить мужчину настолько, чтобы он забыл о своих высоконравственных принципах!

Но что в ее силах, так это дорожить каждым мигом, который в оставшиеся месяцы она проведет в его обществе. Чтобы потом всю жизнь хранить в своем сердце воспоминания о них. Иного не дано.

Этот вывод так опечалил девушку, что она, желая отвлечься, чуть ли не с радостью обратилась мыслями к намеченной встрече с Кроухерстом.

 

Глава одиннадцатая

Фиби медлить не стала – отправила Кроухерсту записку с просьбой посетить ее на следующий день, чтобы поговорить по важному делу. Она не сомневалась в успехе переговоров. К сожалению, она забыла, что имеет дело не с джентльменом.

– Простите меня за откровенность, Фиби, но я был несколько удивлен вашим приглашением, – начал Кроухерст, усаживаясь на предложенный ему стул и с недовольством поглядывая сквозь открытую дверь гостиной на Триппа, который по приказанию Фиби остался в холле и для видимости усердно тер перила лестницы. – А поскольку Диверелл заявил, что следующая моя записка вам окажется для меня последней, не дерзко ли с нашей стороны встречаться под крышей дома, который снимает он?

– Да, но под этой крышей живут и подопечные Диверелла. Вот об одном из них я и хочу с вами поговорить. Точнее, о предстоящей дуэли Джеральда с неким господином Крихом.

– Узнаю работу Филби, – ответил Кроухерст, помолчав. – Не лучше ли вам отослать прочь швейцара или закрыть дверь?

– Трипп всей душой предан Джеральду. Если он что и услышит, дальше это не пойдет. К тому же он в курсе дела. И знает, что я хочу спасти Джеральда.

– Как благородно с вашей стороны, милочка, – пробасил Кроухерст. – Желаю вам всяческого успеха.

– Успех, сэр, зависит от вас. Мистеру Филби не удалось добиться примирения сторон, но я не теряю надежды. Крих может прислушаться к словам более зрелого человека.

– Вы желаете, чтобы я с ним встретился?

– Но вы же не откажетесь, сэр? Джеральд никогда не дрался на дуэли, у него еще молоко на губах не обсохло, разве это недостаточно убедительные доводы? Не сомневаюсь, вы согласитесь употребить все свое влияние, чтобы добиться благоприятного исхода.

– Благоприятного исхода… – повторил он и задумался. – Это, дорогая Фиби, потребует от меня серьезных усилий. Я полагаю… – Он сделал многозначительную паузу и слегка улыбнулся. – Я полагаю, что они должны быть вознаграждены.

Фиби встала со своего места.

– Тогда нам больше не о чем говорить, сэр. Всего хорошего.

– Ах вот как! – Он вскочил как ужаленный, сжимая и разжимая кулаки. Лицо его скривилось в злобной гримасе.

– Неужели мне придется позвать Трип– па, чтобы он вас проводил?

– Мы еще не договорили…

– Считайте, что никакого разговора между нами не было, сэр. Я по наивности предполагала, что вы, будучи секундантом Джеральда, захотите вызволить его из беды. Но, к сожалению, ошиблась. Остается одно – обратиться к Дивереллу. Что я и сделаю незамедлительно.

– Почему вы решили, что я не хочу оказать вам эту услугу? Но если желаете – извольте, обращайтесь к Дивереллу. Его наверняка уже обо всем известили, но он и пальцем не пошевелит.

– Это почему же?

– Судите сами, кому может быть выгодна гибель владельца Керслейка? Кто выиграет, если дуэль закончится роковым образом?

Опешившая девушка уставилась на Кроухерста, не в силах выдавить из себя ни звука.

– Да вы сошли с ума! – произнесла она наконец. – У Диверелла нет оснований желать смерти Джеральда. К чему она ему?

– К чему? Прежде всего, чтобы получить титул…

– Но у Диверелла есть свой собственный. Он богат и…

– Да, богат. Свое состояние он нажил в Индии. Теперь, став богатым и сильным, он тем более горит желанием отомстить за свою обиду семейству, которое отправило его в изгнание. Да и графский титул ему не помешает. Если взвесить все эти обстоятельства, то они, дорогая Фиби…

– То они, бесспорно, обратятся против вас, сэр, – возразила она, окончательно придя в себя. – Одно мне абсолютно ясно, вы и Диверелл совершенно разные люди. Прошу вас, оставьте меня одну, я постараюсь забыть о нашей встрече.

– Забыть? – прошипел он, делая шаг вперед. – Вы полагаете, что сможете так легко от меня отделаться? – Слова с такой скоростью вылетали из его рта, что девушка с трудом их разбирала. – Вы, видно, считаете, что стоит меня пальчиком поманить, и я тут как тут, готов в лепешку разбиться, хоть вы и пользуетесь покровительством другого мужчины? Идите же, идите к нему! Сами убедитесь, кто из нас прав, а кто – виноват. Идите!

– Ради Бога, сэр… – Краем глаза Фиби заметила, что Трипп сделал движение по направлению к ним.

– Вы и в Лондон приехали лишь для того, чтобы поиздеваться надо мной. Живете у Диверелла. Хотя отлично знали, что, увидев нас вместе, он тут же меня убьет. Вы…

– Умоляю вас, сэр…

Он замолчал. Смотрел широко раскрытыми глазами на Фиби, но, казалось, видел на ее месте кого-то другого. Фиби проглотила застрявший в горле комок, пытаясь найти слова, которые подействовали бы на Кроухерста. Его сбивчивый, гневный монолог явно был бредом не совсем нормального человека.

Кроме того, ей стало ясно, что в своем безумии он принимает ее за женщину, которую некогда любил. Его, разумеется, надо как можно быстрее выставить отсюда. И все же, вопреки рассудку, она испытывала к нему жалость.

Знаком она велела Триппу оставаться в холле.

– Оглянитесь вокруг себя, сэр, – промолвила она. – Замечаете ли вы какие-нибудь признаки присутствия здесь Диверелла? Я всего-навсего компаньонка его племянников, не более того. Ваши оскорбительные для меня намеки не делают чести вам и к тому же оскорбляют память женщины, которую вы любили.

– Вы полагаете, что меня это хоть сколько-нибудь задевает? – вскричал он. – С тех пор как вы ушли из моей жизни, мне все безразлично!

– Милорд… – Фиби глубоко вздохнула и постаралась придать своему голосу как можно больше твердости. – Я полна сочувствия к вашим страданиям, но… Я не та, за кого вы меня принимаете.

Но он вроде бы и не слышал ее.

– Я знаю, кто вы! – С этим воплем он резко повернулся на каблуках и выскочил из дома.

Несколько часов спустя Кроухерст со всеми его проблемами напрочь выскочил у Фиби из головы – так ее обеспокоило то, что Джеральд в течение всего дня не показывался. Даже когда в гостиную, наконец, вошел Диверелл, она сдержала обычное в таких случаях сердечное волнение.

– Милорд! Слава Богу, что вы явились! И где вы пропадаете весь день? Или вы не получили моих записок?

– Получил, все три. – Он усмехнулся. – Я готов на любые подвиги ради вас, Фиби, но быть одновременно в трех разных местах… Такое даже мне не по силам.

– Но я же не просила вас быть одновременно в трех местах! – Прекратив шагать по комнате и вглядевшись в его нежно улыбающееся лицо, Фиби вмиг растаяла.

Он обнял ее за талию. Ну что ж, пусть уж лучше он ее обнимает, чем самой бросаться ему на шею.

– Где же вы были? – настаивала она.

– В точном соответствии с вашим первым посланием, мисс Смит, я занимался Нэрмалом.

– Надеюсь, вы не называли его Нэрмалом, обращаясь к нему?

– Что-то не помнится, чтобы я вообще к нему обращался. Просто перечислил ему кое-какие факты. – Он внимательно посмотрел на нее. – Сдается мне, вы не горите желанием услышать об этом интервью?

– Нет… Да… Впрочем, не сейчас, милорд. Есть вещи похуже, чем упорство этого Хартлпула…

– Тсс, Фиби, – произнес он совсем тихо, кладя палец на ее губы. – Если только девочки, задумав научный эксперимент, не взорвут дом, ничто плохое нам не угрожает.

Фиби, попытавшись перевести дыхание, коснулась губами его пальцев. По ее телу пробежали мурашки, ноги подогнулись, в горле встал комок.

– Если бы это было так, – пролепетала она, удивляясь тому, что еще может говорить. – В опасности Джеральд. Он должен драться на дуэли с ужасным человеком по имени Крих.

Диверелл слегка улыбнулся и опустил руку – Да, я знаю.

– Вы знаете? – Она вскинула на него глаза. – Вы знаете! Так что же вы намерены предпринять?

– Уже предпринял, – спокойно сказал он. – Мне удалось… мм… уговорить Криха перед началом дуэли признать, что он погорячился, и извиниться перед Дивереллом.

– Какое счастье! – выдохнула Фиби. – Значит, мальчику не придется больше ходить с деланно беззаботным видом, будто ничего не произошло.

– Не совсем так, мисс Смит. Вас я прошу вести себя так, как если бы я с Крихом не встречался. Джеральду не помешает несколько ночей поворочаться в своей постели без сна. Будет знать, во что и где можно играть.

– А-а… – Улыбка Фиби поблекла. – Вы хотите преподать племяннику урок.

– Вот именно.

– Весьма разумные намерения, милорд, но…

– Мне казалось, что вы мне доверяете, Фиби. – Его палец приподнял ее подбородок.

– Я доверяю вам, – прошептала она, – но откуда, мне было знать, что вы в курсе происходящего?

– В тот знаменательный вечер в «Голубином гнезде» было немало людей, которые не без удовольствия поспешили поставить меня в известность о том, что произошло, – сухо сказал он. – Оставаться в неведении должны были вы, а никак не я. Неужели бы Джеральд обратился к вам с просьбой о помощи?

– Ну что вы! Конечно, нет!

– Тогда это работа Филби. То-то он при виде меня поспешно ретировался. Ну, погоди, франтишка, встретимся, я уж тебе задам за то, что ты так напугал мисс Смит.

– Мистер Филби не виноват. Он пытался уговорить Джеральда открыться вам, но мальчик наотрез отказался. Вас боится.

– Значит, виноват я? – Диверелл нежно провел рукой по ее подбородку. – Во искупление моей вины придется вас поцеловать.

– О-о-о! Ну…

– Если, конечно, вы не возражаете.

– Если я не возражаю? – пискнула она, чувствуя, что краснеет до корней волос. А он привлек ее как можно ближе к себе, так что ее мягкие линии точно вошли в раму, какой стало в этот момент его могучее тело. Фиби и поражалась собственной смелости, и наслаждалась ею.

– Моя доверчивая, маленькая Фиби, как только я жил без тебя? – Соскользнув с шеи, рука Диверелла обхватила лицо девушки, он нагнулся и приложил губы к ее рту. Она тотчас вцепилась в Себастьяна, забыв обо всем на свете. – Фиби! – прошептал он и прижался губами к ее виску. – Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе вреда, ты мне очень дорога.

– Я вас не боюсь, – обронила она тоже шепотом.

– Но ты вся дрожишь. – Он чуть отодвинул девушку от себя, чтобы увидеть ее лицо.

В его глазах горел откровенный огонь желания. Он и не пытался его скрыть, да и напряжение мускулов возбужденной плоти выдавало Себастьяна. И, тем не менее, страха Фиби действительно не испытывала. Но ее занимала одна мысль.

– Вчера, когда вы меня поцеловали, милорд… – Она заколебалась. – Сегодня вы не утомлены, ни на кого не сердитесь?

– Сдается мне, – усмехнулся он, – что в данной ситуации вы вполне можете называть меня Себастьяном.

– О! – Она опять жгуче покраснела. – Так сегодня вам никто не досадил… Себастьян?

– Вот уж никогда не думал, что один звук моего имени способен свести меня с ума. Нет, я не раздосадован и не сердит. Что же до усталости, то день-другой я еще, по-моему, продержусь. Надеюсь, ты понимаешь, малютка, что ты мне ничего не задолжала?

Не было в этот миг человека счастливее Фиби. Значит, ему нужно, чтобы она целовала его не из чувства долга, а по собственному желанию.

– Разумеется, понимаю, – заверила она его. И тут же конфиденциально добавила: – Кроухерст, знаете ли, тоже толковал о моем долге ему и о компенсации, но он– то говорил всерьез.

Диверелла словно подменили. Руки, нежно поглаживавшие ее спину, тут же замерли. Он обхватил ее плечи и сделал шаг назад.

– Кроухерст был здесь? С какой стати он решил, что ему в этом доме рады?

– Я… я послала за ним.

– Что?!

– Умоляю, милорд, успокойтесь. Сегодня я сыта по горло джентльменами, позволяющими себе повышать на меня голос.

– Кроухерст кричал на тебя?

До сознания Фиби наконец дошло, что Себастьян рассердился не на шутку. Она попыталась исправить положение:

– Он был не в себе, милорд. Или, напротив, именно в себе на сей раз.

– Приди к окончательному выводу, Фиби, от этого ведь зависит жизнь Кроухерста.

– Мне показалось, сэр, – сказала Фиби, не обращая внимания на угрозу, – что лорд Кроухерст не вполне в своем уме. Он не только принимал меня за какую-то иную женщину, но имел дерзость намекнуть, что вы некоторым образом связаны с дуэлью Джеральда. Быть может, вам не мешает самому с ним побеседовать. Ведь если подобные слухи распространятся по городу…

– Хорошо, я поговорю с ним. – Он выпустил ее из рук. – В отличие от вас, мисс Смит, – вы уже никогда не будете с ним беседовать, иначе всю последующую неделю не сможете сидеть.

– Ничего себе! Я всего лишь пыталась помочь вашему племяннику.

– Понимаю. – Он заскрипел зубами.

– У меня нет ни малейшего желания получать от Кроухерста записки, но, поскольку он мне был нужен, я сама написала ему и попросила прийти. Он, надобно вам знать, второй секундант Джеральда. Как иначе я могла обсудить с ним ситуацию?

Диверелл всей своей громадой навис над Фиби.

– Да тебе вообще нечего было пускаться с ним в обсуждения. И где же происходил этот занимательный разговор?

– Здесь, разумеется. Пока мы беседовали, Трипп все время находился в холле, а дверь в гостиную была распахнута настежь.

Наступила грозная тишина. Диверелл внимательно вглядывался в девушку сузившимися глазами. Затем хмыкнул. И, снова схватив ее в объятия, возложил свои большие, сильные руки ей на плечи.

– Не знаю, в чем тайна твоего воздействия на меня. Впрочем, мне сейчас не до тайн. – И он опять прижался губами к ее рту. – Ты моя, Фиби, – прошептал он. – Моя, и ничья больше.

Он не дал ей ответить и приник к ее рту губами, стал гладить ее бедра и талию, затем она почувствовала его пальцы на своей груди. Тихо вскрикнув, девушка теснее прижалась к Себастьяну. Ее, беспомощную, обессиленную, несло по океану наслаждения.

– Ты доверяешь мне, – прошептал он растроганно.

– Совершенно.

– Это прекрасно, – выпустив Фиби из объятий, он обхватил руками ее лицо.

Тут с грохотом распахнулась входная дверь.

– Я хочу, Фиби, чтобы вы непременно это прочли. Ах! – И Теодосия попятилась обратно к выходу.

Смущенная компаньонка попыталась отступить от Диверелла, но он помешал, схватив ее за руку. Лишь повернув голову и увидев непрошеную гостью, он отпустил девушку.

– Заходи, заходи, Тео, – с запинкой выговорила Фиби.

– Нет-нет, не заходи, иди прочь, – прорычал Диверелл.

– Увы, дядя Себастьян, судя по лицу вашей дамы, момент упущен, – хихикнула Теодосия.

– Не тебе об этом судить. Пошла прочь немедленно!

– Ну что вы, милорд! – Фиби старалась напустить на себя суровость. – Разве так следует разговаривать с барышнями?

– Только так.

– Но ведь вы больше не сердитесь на нас за клуб, дядя Себастьян? – Кресси смотрела на него с невинным выражением, которое ни на секунду не ввело Фиби в заблуждение.

– Сказано вам – уходите!

– Но ведь мы еще не сообщили главного. – Тео помахала перед носом дядюшки пачкой каких-то листов. – Кресси написала мелодраму.

– Я буду первой женщиной-драматургом!

– Не откладывая в долгий ящик, мы покажем ее мистеру Кемблу.

– Он, не сомневаюсь, захочет ее поставить.

– Во-первых, – громогласно заявил Диверелл, – Крессида далеко не первая женщина, которая пишет пьесы. А во-вторых, хоть я и хочу всей душой избавиться сейчас от вашего присутствия, ходить к Кемблу и докучать ему всякой дурью я категорически запрещаю.

– Ах, дядя Себастьян! Ну как вы не понимаете? Я собираюсь писать пьесы, а не играть в них. Я стану знаменитой.

– Сомневаюсь.

– У меня будут миллионы поклонников.

– Театр посещают не миллионы, а всего лишь тысячи людей.

– Этого тоже достаточно, – Фиби наконец-то высвободила свою руку, зажатую в его ладони. – Я, Кресси, прочту твою пьесу с удовольствием. Даже еще до того, как ты понесешь ее к Кемблу. Тебе, конечно, известно, что я в какой-то мере знаток мелодрамы. А вас, милорд, не смею больше задерживать. Вам, наверное, пора вернуться к своим делам.

– Но наш разговор далеко не кончен, – тихо проворчал Диверелл. – Мне действительно надо посетить Грисмидов и свести счеты с Кроухерстом. Но я вернусь, мисс Смит, сегодня же вернусь, можете не сомневаться. Потому что должен задать вам очень важный вопрос.

Фиби смотрела ему вслед, вне себя от счастья. Нетрудно было догадаться, что он намеревается сделать ей предложение. У него самые честные намерения. Будь иначе, он не вел бы себя подобным образом при племянницах.

Впервые в жизни будущее представлялось ей в розовом свете. Мечта, которую она решительно отбросила от себя несколько дней назад, готовилась воплотиться в явь. Невозможное становилось возможным.

Фиби обедала в полном одиночестве. Джеральд так и не появился, а близнецы ушли с семейством Ярвуд в театр, предоставив своей наставнице полную свободу на этот вечер.

Которая сегодня была ей ни к чему.

Фиби ни на секунду не сомневалась в искренности намерений Себастьяна. Но ведь он выказал их, не зная ее прошлого. И в частности, трех важнейших фактов ее биографии.

Быть его любовницей они не мешали. А женой?

Прежде чем Себастьян произнесет свое решающее слово, она должна рассказать ему всю правду о себе. И не только рассказать, но и высветить все возможные препятствия, стоящие на пути их брака. Без этого не обойтись, даже если он ее любит, а ведь о любви еще не было сказано ни слова.

Он хочет сделать ее своей. Вот это несомненно. А когда Дивереллы хотят чего-то, они добиваются желаемого, не думая о последствиях. Она, однако, из любви к нему должна предупредить его обо всем, чтобы впоследствии ему не пришлось сожалеть о своей ошибке.

Открылась дверь, в гостиную вошел Трипп, и девушку охватило дурное предчувствие.

Он нес перед собой небольшой белый конвертик.

– Вот, мисс Смит, только что принесли. От лорда Кроухерста.

– Откуда вам это известно?

– Да как же может быть неизвестно, мисс, после всех его бесконечных писем? Я уж и почерк его изучил.

– Он, несомненно, хочет извиниться за свое странное поведение сегодня. Лорд Диверелл, уверена, не стал бы возражать против того, что я прочту письмо.

Фиби вскрыла конверт, вытащила из него лист бумаги, пробежала глазами его содержание и вскочила на ноги.

– О Боже мой! Вот несчастье! Что же нам делать? Кроухерст захватил Джеральда в заложники! Он пишет, что если я хочу спасти Джеральда, то должна сегодня до восьми вечера явиться в трактир «Черный крот» на Вересковой поляне, и даже объясняет, как его найти.

– Их светлости это не понравится, мисс Смит.

– Мне и самой это не нравится, но что поделаешь? Мальчика могут в любой момент прикончить. Вот почему мы сегодня в глаза его не видели. Кроухерст похитил его, очевидно, еще утром, на тот случай, если я… если я откажусь отблагодарить его за предотвращение дуэли. Придется мне поступить так, как он велит. Иного выхода я не вижу. Но если он полагает, что я безропотно выполню его требования, он глубоко заблуждается. Прикажите, Трипп, запрячь фаэтон Джеральда, а я пока напишу записку Дивереллу. Лакей должен доставить ее адресату во что бы то ни стало. И вручить Дивереллу в собственные руки. О Боже! Кроухерст явно не в своем уме, но дураком его никак не назовешь. Сейчас уже семь, а мне надо явиться к нему до восьми часов вечера.

– В тот самый час, когда их светлость выходят из дому, чтобы развлечься. Ума не приложу, где их искать, а за это время может произойти все, что угодно, – печалился Трипп.

Фиби этого и опасалась. Влетев в гостиную, она дрожащими руками написала записку Дивереллу и запечатала в конверт.

За окном раздался стук колес фаэтона.

Она написала еще одну записку – близнецам, поспешно облачилась в накидку и шляпку и выбежала из дому.

Оставалось надеяться лишь на то, что Себастьян не заставит себя ждать.

 

Глава двенадцатая

Вересковая поляна и при дневном свете являла собой малоприятное зрелище, а уж ночью путнику, особенно одинокому, за каждым кустом мерещились зловещие тени. Не удивительно, что, оказавшись перед маленьким трактиром, притулившимся у обочины дороги под сенью редких деревьев, Фиби вздохнула с облегчением.

Памятуя о требовании Кроухерста явиться сюда одной, она оставила кучера за целую милю от трактира и остаток пути правила сама. Едва ноги девушки коснулись земли, как дверь трактира заскрипела, выпустив Кроухерста, на лице которого читалось нескрываемое торжество.

– Ах, Фиби, дорогая, я уже начал подумывать, не пропустили ли вы мои предостережения мимо ушей.

– Где Джеральд? – с места в карьер спросила Фиби.

– Не желаете ли войти? Внутри беседовать куда уютнее.

Проскользнув мимо него в дурно пахнущий зал, годами не знавший щетки или половой тряпки, девушка с первого взгляда поняла, что слово «уютный» никак к нему не подходит. За единственным столом с кувшином какого-то напитка сидели подозрительного вида личности, с любопытством уставившиеся на вошедших. Не обращая на них внимания, Кроухерст открыл боковую дверь.

– Сюда пожалуйте, – пробормотал он, и Фиби возблагодарила судьбу за то, что ей не надо проходить мимо завсегдатаев заведения.

Комната, куда они вошли, производила не менее тягостное впечатление, чем главный зал. Освещалась она лишь свечами, стоявшими посередине центрального стола, но зато в камине напротив окна горел огонь. Девушка приблизилась к нему и поднесла к огню застывшие руки, желая согреться, – Должен извиниться перед вами за убогую обстановку «Черного крота», но в последние годы он как нельзя лучше служит моим целям: стоит в стороне от жилья, никому до тебя нет дела. Но долго мы тут не пробудем.

– Джеральд! – потребовала Фиби. – Где мальчик?

– По своему обыкновению дуется где-нибудь в картишки. Не думаете же вы всерьез, Фиби, что я его похитил. Глупая затея, да и хлопот не оберешься.

– Вы солгали? – прошептала девушка.

– Вот именно. Сегодня я целый день пытался его разыскать. Утомительное занятие, надо сказать. Мальчишка дома не объявлялся, и мне пришла в голову мысль сообщить вам, что он похищен, и таким образом заманить вас в ловушку.

Она не сводила с него пристального недоверчивого взгляда.

– И вы полагаете, что это сойдет вам с рук?

– А почему бы и нет? К тому времени, как кто-нибудь докопается до истины, мы будем уже далеко.

Фиби похолодела. Стараясь ничем не выдать своего волнения, она лихорадочно соображала, как задержаться здесь до появления Диверелла. «Черный крот» место отвратительное, но здесь хотя бы можно ее отыскать.

– Каков же был ваш первоначальный план? – спросила она лишь для того, чтобы протянуть время.

– Могу рассказать, ведь с Дивереллом вы все равно больше не встретитесь. Поняв, что дуэль не состоится, я решил организовать покушение на жизнь Джеральда.

– Вы хотели убить мальчика? За что?

– Да нет же, – ответил он раздраженно. – Зачем мне его убивать? Но в случае покушения все будут уверены, что это дело рук Диверелла. Если даже его не посадят в тюрьму, он будет опозорен и ему придется снова покинуть Англию.

– Ну нет! – Фиби покачала головой. – Никто не поверит, что Себастьян способен причинить зло племяннику.

– Поверят, еще как. Стоит мне только напомнить о старом скандале. Всем хорошо известно, Диверелл терпеть не может свою семью, а родные его тоже не жалуют. Вы к тому времени станете моей, и любая его попытка отбить вас заранее обречена на провал.

Прозвучавшее в его голосе злорадство так потрясло девушку, что она не сразу нашлась что сказать.

– Так почему же вы отказались от вашего плана? – выдавила она из себя.

– Не хотел огорчать вас – ведь Джеральда могли если не убить, то, во всяком случае, ранить. Тогда я и решил инсценировать похищение, ибо не сомневался, что вы явитесь.

– И вы искренне полагали, что это вам сойдет с рук? Диверелл приедет за мной, но если вы…

– Пусть приезжает! – Кроухерст вскочил на ноги и с силой швырнул стакан в огонь. – Я с удовольствием его прикончу. А вы полюбуетесь, как мы из-за вас деремся. Вы же всегда натравливали своих поклонников друг на друга. Сколько их было? Двое? Трое?

– Что вы, сэр! Я не та, за кого вы меня принимаете. По-видимому, я очень похожа на женщину, которую вы когда-то любили. Но все же я не она.

– Не она, – повторил виконт, глядя в окно. – Не она. Но вам досталась ее внешность, посему для меня вы – она.

– А кто… она?

– Ваша мать, – сказал Кроухерст, явно удивившись ее вопросу. – Сходство необычайное.

– Моя мать?! – Перед глазами Фиби промелькнули сцены из ее детства, и многое сразу стало понятным. – Вы любили мою мать?

– Да, Фиби. Вы унаследовали от нее даже имя.

– Нет. Ее звали Шарлотта.

– Так ее называли в семье. Но друзьям она представлялась под своим вторым именем, которое позволяло ей чувствовать себя иным человеком. Вырвавшимся из-под надзора пуританской семейки мужа. Имя это – Фиби.

– А Диверелл тоже был влюблен в нее? Но вы же познакомились с ним лишь несколько недель назад?

– Да, мы никогда не встречались. Она заботилась об этом. Но он увел ее от меня. Она собиралась покинуть вашего отца ради меня. Но передумала. И предпочла мне Диверелла.

– Не совсем так, Кроухерст… О, слава Богу! Себастьян!

Ее вопль потонул в звоне разбиваемого оконного стекла. Девушка бросилась на шею Дивереллу, ворвавшемуся в комнату через разбитое окно.

Он поймал Фиби в объятия, озабоченно взглянул ей в лицо и поспешно отодвинул ее в сторону. На него с искаженным от ярости лицом ринулся Кроухерст. Диверелл, подавшись всем телом вперед, выкинул навстречу ему кулак, и Кроухерст, раскинув руки и ноги, рухнул на пол.

– О-о, не сломали ли вы ему челюсть, милорд? – вскричала Фиби.

– Весьма возможно.

Привычным жестом Диверелл вытащил из кармана пистолет.

– И не вздумай пытаться достать свою трость-шпагу, Кроухерст. Она висит над камином, и я продырявлю тебя, прежде чем ты сделаешь хоть шаг в ту сторону.

– Негодяй! – завопил Кроухерст – значит, его челюсть была цела. Он на четвереньках подполз к стулу и с трудом поднялся на ноги. – Ты мне за это заплатишь! Она пришла ко мне. Сама пришла. Я ее не неволил.

– Это как смотреть на вещи. Шантаж тоже считается преступлением.

– Я ее не шантажировал. Она пришла, чтобы отомстить за мать.

– Что? – Фиби широко раскрыла глаза. – О чем это вы, сэр? Вы же прислали мне эту ужасную записку. Могу показать.

– Дорогая…

– Ах, вы не знаете? Ваша мать покончила самоубийством, когда Диверелл ее бросил. Семья от бедняжки отвернулась. Не вынеся одиночества и бесчестия, она…

– Да заткнись, наконец, Кроухерст! – взревел Диверелл.

– Да-да, это так, – потрясение подтвердила девушка. – Мне известно, что моя мать была отвергнута родными. Я все собиралась рассказать вам об этом, милорд, но…

Вот каким странным образом правда всплыла наружу. Поверит ли он, что она твердо решила поведать ему всю истину на следующий день?

– Я собиралась рассказать вам об этом, милорд, – повторила она. – Все-все. И то, что мое настоящее имя Фиби Эвертон-Смайф.

– Успокойся, дорогая. Стоя под окном, я слышал, что говорил Кроухерст. До сегодняшнего дня ни один из нас не знал всего. Но об этом позднее.

– Откроешь ли ты ей всю правду, Диверелл? Пусть Фиби знает, что ты хочешь ее лишь потому, что был вынужден расстаться с ее матерью и по приказанию отца во избежание скандала уехать в Индию?

– Прежде всего, Кроухерст, мать Фиби была влюблена не в меня, а в моего брата Селвина. К сожалению, мои родные заблуждались так же, как и ты.

У Кроухерста был такой вид, будто противник его снова нокаутировал. Да и девушка, онемев, не сводила с Себастьяна изумленного взгляда.

– В брата? – прошептал Кроухерст.

– Вот именно. Так что месть твоя не по адресу.

– Это Кроухерст подговорил того человека вызвать Джеральда на дуэль, – пробормотала Фиби.

– Я так и думал. Заметив, какое впечатление ты на него производишь, несомненно кого-то напоминая, я понял, что он был соперником Селвина, славившегося своими любовными похождениями. И, когда Кроухерст вовлек моего племянника в карточную игру, я расценил это как месть Селвину. Он только не учел, что люди, зарабатывающие на жизнь тем, что одурачивают в картежных притонах молокососов, не блещут особой порядочностью. Крих, вмиг раскаявшись, признался мне, что ты заплатил ему за вызов Джеральда на дуэль и обещал огромные деньги, если мальчик будет смертельно ранен.

Побелев как полотно, Кроухерст дрожащими пальцами ухватился за рукав Диверелла.

– Что вы намерены предпринять?

– Как ни странно, ничего. Я даже в какой-то мере понимаю твое желание отыграться на моем семействе. Но ты совершил роковую ошибку, распространив свои планы на Фиби.

– Ей ничего не угрожало. Просто… просто я хотел вернуть прошлое.

Глаза Диверелла зажглись такой безумной яростью, что даже Фиби испугалась. Он схватил Кроухерста за шиворот, приподнял и что было силы стукнул об стенку. Понизив голос, отчеканивая каждое слово, он произнес:

– Не путай Фиби с ее матерью! Ясно тебе, Кроухерст? Она не твоя. И твоей никогда не будет!

Кроухерст, как заколдованный, приковался взглядом к Дивереллу.

– Не моя, – покорно прошептал он, и лицо его искривилось. – Я так любил ее! – Он всхлипнул. – А она умерла.

– О, Себастьян! – взмолилась девушка. Но он взглядом призвал ее к молчанию.

– Она умерла очень давно. К несчастью для нас обоих, так и не успев развеять некоторые заблуждения.

– Что тут происходит, дядя Себастьян? Как Фиби? – раздался возглас у окна.

– Ты, Джеральд?

– Ясное дело, я. – Джеральд перебросил ноги через подоконник и спрыгнул в комнату. – Вы здоровы, Фиби? Что-то у вас бледный вид, наверное, переволновались за меня. Потому я и примчался сообщить: никто меня не похищал.

– Мы и сами уже установили этот радостный факт, – сказал Диверелл. – А как ты нас нашел?

– Прихожу домой, девочки в панике из– за записки. Зря вы ее оставили. Целых десять минут пришлось приводить их в чувство. Далее я следовал указаниям Фиби. Она уехала в моем фаэтоне, естественно, так что мне пришлось написать записку Реджи.

– Неужто и он здесь?

– Ваш покорный слуга! – В окне, словно по команде, показалась голова Филби. – Счастлив видеть вас в добром здравии.

Назревавшая было трагедия обернулась комичной ситуацией, и Фиби, не выдержав, расхохоталась.

– Как любезно с вашей стороны, мистер Филби, что вы тоже поспешили мне на помощь, – с трудом проговорила она сквозь смех. – Не желаете ли войти?

Взглянув искоса на подоконник, Филби сообщил, что предпочитает воспользоваться дверью. Если никто не возражает. На его месте немедленно выросли близняшки. У Фиби появилось ощущение, что она теряет рассудок, а Диверелл, не сдержавшись, громко выругался.

– А девчонки, черт возьми, что здесь делают? – спросил он племянника.

– Я велел им подождать нас с Реджи в экипаже, а они не послушались.

– Нам надоело там сидеть, а тут мы услышали женский смех и поняли, что все в порядке. Так ведь, Фиби?

– Джеральд, – не дал ей ответить Диверелл, – если ты хочешь дожить до завтрашнего дня, то забирай сестер и мистера Филби и…

В распахнувшуюся дверь величественно вступила леди Грисмид в сопровождении Чарлтона.

– Мне казалось, Эдвард, что вы оставались у Грисмидов – помочь им разобраться в финансовых делах.

– Уймите ваш язык, Диверелл. Я приехала, чтобы собственными глазами увидеть, что здесь происходит. После того как вы, получив экстренное послание и ничего мне не сказав, выскочили из моего дома и помчались невесть куда, мы с мистером Чарлтоном поспешили на Парк-стрит и обнаружили там записку мисс Смит. Сегодня вы оказали нам бесценную помощь. Услуга за услугу – я хочу быть полезной вам. Ведь для того и существует семья. Может, вы, мисс Смит, сообщите мне, что здесь происходит?

Как это водится, разом заговорили все присутствующие, одна Фиби не успела даже рта раскрыть.

– Кроухерст известил мисс Смит о том, что взял меня в заложники, – пояснил Джеральд. – Наглая ложь, конечно, но…

– Фиби ни о чем не догадывалась, – вставила Тео, с опаской поглядывая на дядю. – Бежать с Кроухерстом она, разумеется, не собиралась.

– Ее обманули, – энергично кивнула Кресси. Оглядевшись и найдя глазами Кроухерста, она накинулась на него с такой яростью, что он, весь съежившись, постарался отодвинуться от нее как можно дальше. – Обманщик! Шантажист! Рассчитал, что времени проверить правдивость записки не хватит. Надеюсь, дядя Себастьян подденет негодяя на кончик своего меча!

– Да что ты, Кресси, дядя Себастьян не носит меча, – напомнил сестре Джеральд.

– Если вы, тетушка, действительно считаете, что долг платежом красен, и хотите отплатить мне за то, что я вправил мозги вашему блажному поэтику, то лучшее, что вы можете для меня сделать, – это забрать девочек обратно в Лондон. Джеральд и Эдвард поедут с вами, и с кучером, само собой. Вы будете в полной безопасности.

– А мисс Смит? – нахмурилась леди Грисмид.

– О ней позабочусь я. Мы отправимся вслед за вами, после того как я кое-что втолкую Кроухерсту.

– Мисс Смит, кажется, полностью тебе доверяет, – кивнула леди Грисмид. – Да и мы, по всей видимости, все эти годы были к тебе несправедливы. Завтра ты расскажешь мне всю правду. А вас, сэр, предупреждаю, – повернулась она к Кроухерсту, – если я в ближайшее время увижу вас на улицах Лондона, все узнают о вашем пристрастии к непристойным театральным зрелищам. Навряд ли после этого вас будут принимать в приличных домах. Надеюсь, вы меня поняли.

– Невероятно! – воскликнула Фиби. – Откуда это стало известно леди Грисмид? – Она взглянула на Диверелла.

– Боюсь, это мой промах. Увидев Кроухерста у тетушки на приеме с танцами, я имел неосторожность поделиться некоторыми опасениями с лордом Грисмидом. А тетушка выудила эти сведения из мужа. – Он повернулся к Фиби. – Еще несколько минут, дорогая…

– Дядя Себастьян, – заныла Крессида, – неужели мы тоже должны уехать? Тео, конечно, будет счастлива прокатиться в компании Эдварда, но мне-то смерть как хочется услышать все подробности этой старой истории. Представляете, какая пьеса из этого может получиться?

– Ничего хорошего не получится, уж больно избитый сюжет, – возразил Филби, которому явно хотелось как можно скорее покинуть это злачное место. – Героиня спасена от верной гибели, племянник прожигает жизнь, погрязший в грехах дядюшка оказывается воплощением добродетели. Нет, нет, не пойдет. Вы готовы ехать, леди Крессида?

– Не пойдет, сэр?! – возмутилась Крессида. – Да что вы смыслите в мелодраме?

– Моя мать любит ставить к Рождеству домашние спектакли и…

Неужели? – всплеснула руками Кресси.

– Я так и думал, что вас это заинтересует. Мне и самому частенько приходилось в них участвовать. Расскажу поподробнее в карете. Ты готов, Джеральд?

– Одну минуточку. – Диверелл поднял и вручил племяннику трость-шпагу Кроухерста. – Отошли на его квартиру. Сегодня же. И воздержись от карт до поступления в Оксфорд. Если ты серьезно решил поправить свои финансовые дела, я тебе помогу, но…

– Поможете, дядя Себастьян? Вот будет замечательно! Если…

Чарлтон, не дав юноше договорить, вытолкал его за дверь.

– Все ушли? Черная неблагодарность так говорить, но быть спасаемой целым кланом Дивереллов – участь не из легких, – засмеялась Фиби.

– Да, с одним спасителем разобраться легче, – сказал Себастьян, приближаясь к окну. – Впрочем, опасность еще не совсем миновала. Мои племянники возятся с колесом на фаэтоне Джеральда. На пути сюда вы ни за что не цеплялись, Фиби?

– Конечно, нет, сэр, – она слабо улыбнулась. – Дилижансы, к счастью, не попадались на нашем пути.

– И в самом деле – к счастью. Ну вот, наконец уехали.

Закрыв и заперев окно, он повернулся к Кроухерсту.

– Без вас мы тоже вполне обойдемся. Но предупреждаю – как и моя тетушка, я не желал бы некоторое время встречаться с вами. Продолжительная поездка за границу для поправки здоровья несомненно пойдет вам на пользу.

Кроухерст с отрешенным видом кивнул и, даже не взглянув на девушку, зашаркал к двери. Когда он уже достиг порога, Диверелл ледяным голосом произнес:

– И еще, Кроухерст. – (Тот остановился.) – Если впредь вы хоть раз осмелитесь приблизиться к Фиби, я сверну вам шею.

Кроухерст вздрогнул всем телом и, глянув в сверкавшие стальным блеском глаза соперника, вышел.

– Не приведи Господь еще раз пережить нечто подобное, – сказал Диверелл. – Я всю дорогу внушал себе, что этот негодяй не успеет причинить тебе вреда, но не мог не волноваться.

– Я знала, что вы приедете. Знала. Но я так перепугалась, Себастьян. Он все грозился увезти меня куда-то. – Фиби прижалась к нему.

– Теперь все позади. – Он чуть отодвинул ее от себя и нежно погладил по щеке. – Но ничего этого могло и не быть, будь ты со мной пооткровеннее. Не объясните ли вы мне, мисс Эвертон-Смайф, почему девушка, принадлежащая к одному из самых чопорных семейств Йоркшира, вынуждена скрываться под именем Смит и зарабатывать на жизнь, работая гувернанткой?

– Именно из-за чрезмерной чопорности своей родни, – сухо ответила Фиби. – Когда я поняла, что по горло сыта их нравоучениями, и решила начать самостоятельную жизнь, они сочли это черной неблагодарностью и порвали отношения со мной. Да еще на прощание потребовали, чтобы я отказалась от приставки «Эвертон», которая могла напомнить о былом скандале, связанном с матерью. Меня это вполне устраивало – кто же возьмет в гувернантки девушку с запятнанным именем?

– А как отнесся к смене фамилии твой отец?

– Он умер за несколько лет до этого. – Девушка задумалась. – К тому же он вполне разделял взгляды своего на редкость пуританского семейства. Греховность усматривалась даже в балах. Даже улыбаться запрещалось. А уж о том, чтобы посетить Лондон, не могло быть и речи. Представляете, что они думали о светском сезоне?

– Что они думали, мне глубоко безразлично, но жаль, конечно, что они вели столь уединенный образ жизни. Иначе кто-нибудь кроме Кроухерста мог бы тебя узнать и все выяснилось бы намного раньше.

– Не исключено, – неуверенно промолвила Фиби. – Думаю, однако, что мой отец всячески избегал какой-либо огласки.

Даже мне до сих пор неизвестны все подробности. Когда мать ушла из жизни, отец запретил упоминать ее имя и отослал меня жить к своим родителям. Видимо, отца очень раздражало мое сходство с Шарлоттой.

– Так сильно он ее любил?

– Скорее ненавидел за то, что она опозорила нашу семью. Сперва своими романами, а затем самоубийством.

– А ты знала, что она покончила с собой?

– Нет, пожалуй… Мне было тогда всего лишь девять лет, я, как все дети, чувствовала, что произошло нечто ужасное, но мне было строго-настрого запрещено задавать какие бы то ни было вопросы.

Диверелл задумчиво смотрел на девушку.

– Это событие не оказало большого влияния на мою жизнь. Мама всегда была далека от меня.

– Значит, нам обоим не повезло с родителями, – констатировал Диверелл, глядя в огонь камина.

– Да уж, наверное, сэр, если вы пострадали за деяния вашего брата.

– Он был на несколько лет старше меня, отец его обожал. Только абсолютно неопровержимые улики могли убедить его в том, что Селвин способен совершить нечто дурное, а их не было. Все складывалось против меня.

– Но ведь вам в ту пору было не больше девятнадцати или двадцати лет.

– Да, но я уже был отчаянным волокитой, без удержу гонялся за юбками. Однако между мной и братом было то различие, что меня интересовали только незамужние женщины. Любовнице Селвина между тем претила незаконная связь.

Селвину же никоим образом не хотелось уходить от жены и быть замешанным в чудовищный скандал, который настроил бы отца против него. Он попросил свою любовницу, то есть твою мать, адресовать свои страстные письма не виконту Кэрфорду, как брат в то время именовался, а С. Дивереллу.

– И что же произошло?

– Произошло неизбежное. Страдая от скоротечного разрыва с любимым человеком, твоя мать засыпала его письмами. Написанные женской рукой, они не могли не привлечь внимание отца. Он вскрыл некоторые из них, они состояли из сплошных ласковых слов без упоминания имени, и отец, естественно, решил, что «О на конверте означает «Себастьян».

– Но вы же могли доказать свою невиновность. Да и брат, как он мог допустить, чтобы из-за него пострадали вы?

– Брата я недолюбливал, и неприязнь была взаимной. Представьте себе Диверелла, скрывающего свою истинную сущность под маской набожной респектабельности.

Оставаясь с ним наедине, я корил его за лицемерие, но что толку! Я обладал изрядной долей фамильной гордости – раз Сел-вин не желает признаваться, не мое это дело – его уличать. И когда отец наотрез отказался мне верить, я не стал тратить красноречие понапрасну.

– Как это было неразумно, милорд! – Фиби укоризненно покачала головой.

– Тогда я так не считал. – Он помолчал. – Я пытался отыскать леди, писавшую эти письма, но к тому времени, как мне удалось выпытать у Селвина ее адрес, она была мертва. Ее настоящего имени он мне так и не сообщил, поэтому до сегодняшнего дня я не связывал эту историю с тобой.

– Ваш брат заботился о ней?

– Нет, он забыл ее, как и многих других своих пассий, но знал, где она живет. Странно, почему отчаяние не заставило ее броситься в объятия Кроухерста.

– Не мудрено, что он повредился в рассудке. Любимая женщина предпочла ему смерть.

– А может, он не предлагал ей замужества? Она была на несколько лет старше Кроухерста, к тому же на имя ее падала тень скандала. Для любовницы это не имеет значения, но совсем иное дело жена.

– Вот и я так думаю, сэр. Наступила напряженная тишина. Девушка ощущала на себе взгляд Диверелла, но сама не подняла глаз, даже когда он взял ее за руку.

– Ты измотана до предела, – сказал он, убирая руку. – Договорим завтра. А пока попросим у хозяина рюмку коньяку – согреться перед дорогой. Пойду подгоню фаэтон к дверям.

Диверелл вышел из комнаты, позвал хозяина трактира, отдал какие-то распоряжения, а Фиби тем временем негнущимися пальцами расправляла ленты на своей шляпке.

Что думает Диверелл о создавшейся ситуации сейчас, когда ее прошлое перед ним как на ладони? Если не считать мимолетных случайных объятий, он вел себя сегодня как преданный друг – и только. Обращаясь к ней, неизменно употреблял самые ласковые выражения, но ведь ни разу ни сейчас, ни раньше, даже словечком не обмолвился о том, что любит ее.

Для этого, правда, вроде бы не представлялось случая, но ведь сейчас-то им никто не мешал. Почему же он не задал тот важный вопрос, о котором упомянул утром?

Фиби уставилась в камин, не замечая огня. На нее нахлынули прежние сомнения. Не стоит терзаться, уговаривала она себя, ведь ничего не изменилось. Разве что теперь Диверелл знает, что в жены она не годится, а она освобождена от обязанности самой ему все рассказать. Ну и хорошо, да, так-то оно лучше.

Как бы то ни было, она от своей любви не отступится. Когда-нибудь, в очень отдаленном будущем, сердце ее будет разбито, но к чему расстраиваться по этому поводу сейчас? Ее даже не огорчит, если он и вовсе никакого предложения ей не сделает. Зачем? Он и без того твердо уверен в том, что она, хочет стать его любовницей. В чем, в чем, а уж в этом можно не сомневаться. Остается одно – вести себя так, словно она никаких брачных предложений не ожидает. Трудная – кто станет спорить – задача. Но ведь несколько часов назад у нее таких мыслей и в помине не было. Сегодня днем он еще даже не успел обмолвиться о женитьбе, а она, утратив власть над собой, кинулась ему на шею.

Фиби выпрямилась и постаралась придать своему лицу выражение полного безразличия. Хоть бы Диверелл пришел поскорее, чтобы она смогла продемонстрировать ему безмятежное спокойствие своей души – пока оно ей не изменило.

 

Глава тринадцатая

Не прошло и двух минут, как Диверелл возвратился. Вид у него был весьма озабоченный.

– Ты уверена, что по дороге сюда вы ни с кем не столкнулись и не попали в рытвину?

Пребывавшей в покаянном состоянии девушке почудился в этом вопросе упрек.

– Как вы понимаете, милорд, я очень волновалась за Джеральда, но случись что, наверняка заметила бы. А почему вы спрашиваете?

Лицо Себастьяна осветилось медленно расплывшейся по нему улыбкой.

– Ох уж эти юные Дивереллы, форменные дьяволята!

– Что же они натворили теперь?

– Надо было мне проверить, в каких экипажах они поехали. Джеральд великодушно оставил мне свой фаэтон, а сам улизнул в моем.

– Но зачем?

– Он, безусловно с ведома своих сестричек, расщепил ось на каждом колесе, так что на первой же колдобине мы застрянем всерьез и надолго.

– Что-что? Расщепил ось? На каждом колесе! Ну, попадись он мне на глаза! – Осознав всю серьезность случившегося, Фиби застыла в полной растерянности. – Что же нам теперь делать, милорд?

– Выбора у нас, по-моему, нет. До ближайшего городка, где можно отыскать мастера, не так уж близко, да и согласится ли он куда-то ехать в столь поздний час?

– Но…

Продолжить ей помешало появление хозяина трактира в дверном проеме:

– Лошади в стойлах, милорд, а жена разожгла огонь в камине наверху.

– Огонь в камине? Наверху? – Фиби в ужасе переводила взгляд с одного на другого. – Не думаете ли вы, милорд, остаться здесь на ночь?

– А почему бы и нет? – возразил задетый ее тоном хозяин. – Комната наверху ничуть не хуже этой. Прежний владелец обустроил ее для себя. Я же решил зарабатывать на ней деньги и сдаю приезжающим господам. Там даже есть задвижка на двери, так что можете почивать совершенно спокойно. – И он, удовлетворенно хмыкнув, удалился.

– О Боже, что же нам теперь делать?

– Занять лучшую опочивальню хозяина. Что еще остается? – Себастьян недоуменно поднял одну бровь.

– Как вы можете относиться к этому с таким спокойствием, милорд? – Трагизму ее интонации позавидовала бы даже великая Каталани. – Как вы сами не понимаете? Проведя здесь ночь, вы себя скомпрометируете.

– Вас беспокоит моя репутация?

– Конечно. А о чем же еще мне беспокоиться?

– О своей собственной.

– Это ужасно. Именно сейчас, когда все пошло хорошо, когда близкие начали понимать, что вас обвинили несправедливо…

Нет-нет, надо что-нибудь придумать, милорд.

– Чем так волноваться, Фиби, вспомни-ка, что никто не знает, где мы находимся.

– Знает ваша тетушка. И ваши племянники. И мистер Филби. И…

– Пожалуйста, не продолжай. Если мы уедем рано утром, все перечисленные лица будут уверены, что мы провели ночь каждый у себя дома.

– Но… – В запасе у нее были еще какие-то доводы, и она, нахмурившись, пыталась их вспомнить, но никак не могла собраться с мыслями. А тут Диверелл положил конец ее размышлениям – он решительно подхватил ее на руки и понес к лестнице, прежде чем она успела выразить протест.

– Если уж я себя скомпрометирую, то надо извлечь из этого выгоду, – пробормотал он на ходу.

Фиби могла бы поклясться, что сердце ее остановилось. Находясь на расстоянии нескольких футов от земли, она невольно уцепилась одной рукой за шею Себастьяна, а другой удерживала на месте свою шляпку.

– Подождите, милорд, подождите! Отдаете ли вы себе отчет в том, что делаете?

– Безусловно. Я несу тебя в постель, чтобы ты стала моей.

– О Боже! – Нет, теперь уже не оставалось сомнений, сердце ее замерло окончательно.

– Не беспокойся, любовь моя, – пробормотал он, улыбаясь в ее округлившиеся глаза. – Это просто слегка все ускорит.

– Ускорит? О да, ускорит.

Тщетно пыталась Фиби найти уместные в данной ситуации слова. Ничто не приходило ей в голову. Диверелл почему-то стал казаться еще больше и сильнее обычного. Это впечатление усиливала легкость, с которой он нес ее наверх. Войдя в комнату, Диверелл посадил ее перед камином, в котором пылал огонь. Свечи, горевшие в канделябре, отражались в бутылке коньяка, что стояла на каминной полке. Почти всю комнату занимала огромная кровать с балдахином, выглядевшая весьма богато.

Диверелл запер дверь на задвижку и оглядел помещение.

– Ага, у хозяина хватило смекалки принести коньяку. – И он, не мешкая, наполнил рюмки.

Желая разрядить обстановку, Фиби как ни в чем не бывало начала беззаботно щебетать:

– Не можете себе представить, милорд, как я рада, что вы наконец-то помирились с леди Грисмид. – И она приняла из его рук рюмку с коньяком. – Благодарю вас, сэр.

– Я совсем недавно сделал для себя открытие – жизнь» намного приятнее, если ты не оглядываешься беспрестанно назад, – пробормотал Себастьян. И коснулся рукой выбившейся из ее прически пряди. – Этому меня научила ты, Фиби. – Нагнувшись, Себастьян стал развязывать ленты ее шляпки. – Она тебе не понадобится. – И бросил ее на стул. – Да и накидка, должно быть, только мешает. – Он расстегнул одну пуговицу, за ней другую, и каждое прикосновение его пальцев к ее груди вызывало у Фиби головокружение. Коньяк едва не выплеснулся из рюмки, которую она держала в руке. Диверелл, освобождая девушку от накидки, не переставал что-то приговаривать.

– Простите, милорд, что вы сказали?

– Сказал, что перед возвращением в Лондон я подумывал о том, что не без удовольствия стану, позевывая наблюдать, как мои родственники будут проваливаться в финансовую пропасть, хотя палец о палец не ударю, чтобы подтолкнуть их к ней. Но они и без моей «помощи» с невероятной скоростью приблизились к ее краю.

– Но вы изменили…

И тут язык отказался ей служить. Диверелл стащил с себя сюртук, затем снял галстук и расстегнул рубашку. К многочисленным чувствам, овладевшим Фиби, добавилось негодование. Если он желает разговаривать с ней, то что ж, она всегда готова. Это даже поможет ей сохранить равновесие. Но каково профессиональной наставнице вести умную беседу с будущим любовником, который разбрасывает вокруг себя предметы своей одежды?

– Но вы изменили свою точку зрения? – закончила она наконец начатую фразу, желая продолжить разговор.

– Нет, – пробормотал он, – ее изменил не я, а ты.

– То есть я способствовала тому, что вы по-новому оценили ситуацию.

– Я бы даже сказал, что твоя оценка ситуации помогла мне изменить свое отношение к ней. – С этими словами Диверелл стал вытаскивать рубашку из брюк.

Почувствовав, что она, не сходя с места, может немедленно потерять сознание, Фиби для бодрости поднесла к губам рюмку с коньяком и сделала внушительный глоток. По ее жилам разлилось тепло. Она перестала дрожать, во всяком случае внешне. Дрожь внутренняя уступила место легкому трепету, необычайно приятному. Фиби с одобрением взглянула на рюмку и сделала еще один глоток, побольше.

Диверелл осторожно взял рюмку из ее рук и поставил на камин.

– Дорогая, – произнес он с нежностью. – Я сгораю от нетерпения. Но не могу допустить, чтобы ты была пьяна и не осознавала всего, что сейчас здесь произойдет. Если хочешь, я согласен переночевать внизу.

– Внизу? – тупо повторила она.

– Видишь ли, малютка, если я лягу в постель с тобой, то боюсь, что ты станешь моей задолго до наступления утра.

Фиби вмиг оцепенела от изумления. И так же внезапно до нее наконец дошел смысл его слов: он полон страсти. И хотя держит свое желание в узде, но оно не покидает его, проявляясь лишь в сверкающем взоре и выжидательном спокойствии его тела.

И тут ее осенило: так получается, что все от него чего-нибудь домогаются: покровительства, денег, защиты. Родная семья, в течение многих лет и не вспоминавшая о нем, теперь шагу без него ступить не может. Даже она, любя его всей душой, не решается дать ему то единственное, чего он желает. Он предлагает ей всего себя, она же колеблется – принять этот дар или не стоит. Между тем любовь превыше всего на свете. Воспитание, здравый смысл, женская уязвимость – все отступает перед непреодолимой потребностью дать любимому человеку желаемое.

– Нет, Себастьян, – промолвила она, – прошу тебя, оставайся со мной.

– Фиби, – прошептал он, осветившись нежнейшей улыбкой, – не бойся. Нам будет очень хорошо вместе.

Он страстно поцеловал ее и с приглушенным стоном запустил руку ей в волосы. Они рассыпались по ее плечам, шпильки разлетелись в стороны, и Себастьян дрожащими, как ни странно, руками стал перебирать каштановые, с золотистым отливом пряди.

– Я мечтал об этом давно, – произнес он, прерывая поцелуй. – На ощупь – шелк, тончайший, мягчайший шелк.

Он начал расстегивать пояс ее платья, но Фиби этого не заметила – ее внимание было приковано к его обнаженной груди, покрытой плотной порослью черных волос. Она коснулась ее ладонями.

– Да, да, дорогая, трогай меня. Мне не терпится почувствовать на себе твои руки.

Фиби широко раскрыла глаза.

– А ты не знала? Я полюбил тебя с самого первого дня нашего знакомства. Даже с самой первой секунды.

– Несмотря на то, что я была в таком убогом наряде?

– Стоило мне заглянуть в твои глаза, малютка, и во мне проснулось желание.

Он сбросил с себя рубашку, повернул Фиби спиной к себе и принялся расстегивать пуговицы на платье, громко возмущаясь тем, что их так много. Тесно прижатая к нему, она ощущала сдерживаемый трепет его плоти. Ах вот как, не только он на нее, но и она на него способна оказывать подобное действие! Нетерпеливым движением Себастьян повернул Фиби к себе и сдернул с нее платье, бесформенным комком упавшее к ее ногам. Еще через секунду она оказалась обнаженной до пояса. Залившись краской стыда, она закрыла глаза, но небывалое волнение не позволяло ей выдавить из себя хоть слово протеста.

Себастьян что-то произносил, но она ничего не слышала, наслаждаясь тем, что его огромная рука ласкала, чуть сжимая, нежную округлость ее груди. Неописуемое блаженство проникало глубоко внутрь и пробуждало желание, которого она никогда не испытывала.

– Себастьян… – пробормотала она, с трудом выпрямляясь. – Ноги больше меня не держат.

Он подхватил ее, прежде чем замерло последнее слово, и осторожно положил на постель, приговаривая: «Все хорошо, моя любимая, все хорошо». С трудом оторвав взгляд от ее наготы, он сел на край кровати и трясущимися руками продолжал раздеваться. Ему надо было многое сказать ей, но язык не повиновался, да и нужные слова не приходили. Ничего, он скажет все позднее, а сейчас, сейчас он взорвется, если не погрузится немедленно в ее мягкое, теплое тело.

– Если не хочешь получить шок на всю жизнь, закрой глаза, – взмолился он, стягивая панталоны.

– Не такая уж я невежда, Себастьян. Видела столько мужских статуй…

Себастьян, засмеявшись, улегся рядом на кровать, сгреб Фиби в охапку и прижал к себе. Она не возразила, но дрожала всем телом.

– Фиби, любимая, – прошептал он, целуя ее губы, шею, грудь. – Мое невинное сокровище! Не бойся, я не сделаю тебе больно. Ты столько раз выказывала доверие мне. Доверься и сейчас. Прошу тебя. Пожалуйста. Приподнимись немного.

Себастьян снял с нее остатки одежды и, любуясь, оглядел ее обнаженное тело, провел кончиком пальца по ее шее, затем дальше вниз, повторил этот путь всей ладонью, потом ртом и, задержавшись на груди, обхватил губами розовый бутон ее соска. Фиби вскрикнула от пронзившего ее блаженства.

– Себастьян! – еле слышно произнесла она. – Себастьян! Я чувствую себя так…

– Да, да, скажи мне, любимая, что ты чувствуешь?

Сказать? Но как сказать, если ей не до слов? Тем более что рука его, безостановочно двигаясь дальше, коснулась мягкого треугольника между ног.

– Я твоя, – прошептала она, сама себе удивляясь. – О, Себастьян, я так люблю тебя!

– Ах, Фиби, я больше не владею собой. Но не пугайся, дорогая, клянусь, боли я тебе не причиню. Я буду так осторожен!

Он развел ее ноги пошире и лег на нее, все еще сдерживаясь, с крепко сжатыми зубами. Спина его покрылась потом.

– Тихо, Фиби, не двигайся, любимая.

Больно тебе не будет. Только лежи спокойно.

Он робко вступил в ее лоно, чувствуя на своих плечах ее ногти. Легкий рывок вперед – и он внутри нее.

– Расслабься, любимая. Все позади. О, Фиби!

Он продвинулся чуть дальше. Зарылся головой в золото ее волос и медленно, медленно, едва дыша, начал двигаться. Сердце его колотилось с такой силой, что Фиби испугалась бы, не будь она целиком поглощена безмерным блаженством оттого, что они – одно целое.

Всем своим существом она испытывала столь сильное наслаждение, что, не выдержав, вскрикнула от восторга. Это послужило ему своеобразным сигналом, сдерживающие рычаги перестали действовать, страсть его прорвалась наружу, приводя обоих в экстаз. Диверелл сжимал Фиби в своих объятиях с таким упорством, словно вознамерился больше никогда не выпускать ее из рук. Снова и снова нашептывал он ей нежные слова, подсказанные страстью…

Фиби медленно приходила в себя. Она словно выплывала из глубины теплого моря. Ею овладела беспредельная усталость. Где-то в уголке ее сознания теснились вопросы, которые нужно было задать Себастьяну, но говорить не хотелось. Лежать вот так, ощущая на себе тяжесть его тела, чувствовать его внутри себя… Что бы ни случилось в будущем, какие бы неожиданности ни преподнесла им жизнь, эта ночь их соединила навеки.

– Себастьян, – только и пробормотала она, погружаясь в сон.

Лежавшего рядом Себастьяна переполняла огромная нежность. До появления Фиби в его жизни он даже не подозревал, что способен на подобное чувство, вытеснившее из его сердца боль и одиночество. Ему захотелось разбудить ее, рассказать, как много она для него значит, но она выглядела такой хрупкой! Лучше, пожалуй, подождать до утра.

Тут ему в голову пришла мысль, развеселившая его: воспитанная в строгих правилах малышка оказалась существом весьма чувственным. Но куда важнее то, что она отдала ему свое сердце.

Поклявшись себе, что он будет беречь и лелеять этот дар свыше до конца своих дней, Диверелл впервые за много лет уснул с миром в душе.

Ранний утренний туман еще застилал все вокруг, когда Диверелл уселся рядом с Фиби на облучок фаэтона, починенного за ночь приглашенным из города мастером.

– Как хорошо вернуться наконец к себе домой! – заметила Фиби, когда Себастьян, дернув вожжи, подал лошадям знак к отправлению.

– Не знаю, не знаю, – он искоса бросил на нее лукавый взгляд. – У меня останутся самые нежные воспоминания об этом месте.

Фиби попыталась сохранить строгий вид, но какая уж тут строгость, если краска залила тебя до корней волос! Беда в том, говорила она себе, что ей совершенно не известно, как подобает вести себя любовнице. И она решила выяснить это у многоопытного Диверелла.

– Милорд, – начала она.

– Что прикажете, мисс Смит? Фиби невольно хихикнула.

– Комичное обращение после того, как… после того, как…

– После того, как мы провели ночь в одной постели, ты это хочешь сказать?

– Нет, я… Впрочем, да, но… Рассмеявшись, Себастьян положил ладонь на ее руки.

– Прости, дорогая, но, когда мне приходится иметь дело с благовоспитанной мисс Смит, я не могу противиться искушению поддразнить ее.

– Видите ли, милорд, я все думаю, как нам вести себя дальше. Ведь у вас может возникнуть желание повторить эту ночь. Иными словами…

– Ты совершенно права, любовь моя. Все последующие ночи я намерен проводить в твоих объятиях.

– Вот об этом-то я и толкую. Не можете же вы посещать меня на Парк-стрит!

Что подумают Кресси и Тео? Особенно если вы будете разгуливать по дому в одной нижней рубашке. Большой дом мне, разумеется, ни к чему, – поспешно добавила она, опасаясь, как бы он не заподозрил ее в корысти. – А вот маленький домик где-нибудь в пригороде Лондона меня бы вполне устроил. Ну и потом… Если подвернется нечто подходящее, не могли бы вы рекомендовать меня?

Диверелл резко дернул вожжи, и Фиби едва не вывалилась из фаэтона.

– Что?! – взревел он с такой яростью, что испуганные лошади Джеральда понесли, и потребовалось несколько минут, чтобы их успокоить. – Рекомендовать тебя? Это в каком таком качестве?

– В качестве гувернантки, разумеется. Ведь любовница я еще очень неопытная, и к тому же, Себастьян, когда я надоем вам, я уже не смогу принадлежать другому мужчине.

У Диверелла вырвался возглас отчаяния, обеими руками он схватился за голову.

– Я схожу с ума, мисс Смит. И все по вашей милости. Ну скажите, что заставляет вас думать после вчерашней ночи, что когда-нибудь я вас покину? Вы мне нужны не как любовница, а как законная супруга.

– Супруга? Но ведь вы сами вчера заметили, что женщина, замешанная в скандале, в супруги не годится.

– Да я вовсе не тебя имел в виду! Я, знаешь ли, готов терпеть начальственный тон леди Грисмид и бесшабашные выходки моих юных родственников с мистером Филби в придачу. Но от тебя идиотских высказываний не потерплю. Ясно?

– Но… Себастьян, ты уверен, что тобою не движет лишь врожденное благородство? Проведя со мной ночь, ты боишься, что общество меня осудит и…

– Плевать я хотел на осуждение общества! Как ты думаешь, почему я занялся любовью с тобой, лишь обнаружив, что мы в трактире одни? Да потому, что знал – сделай я тебе этой ночью предложение, ты незамедлительно начнешь твердить об обязательствах, испорченной репутации и все такое прочее. А так я поставил тебя пред свершившимся фактом, и у тебя выбора не осталось. Придется тебе пойти за меня замуж. Я люблю тебя, черт возьми! А то с чего бы я вздумал на тебе жениться?

Обезумевшая от счастья Фиби бросилась ему в объятия и покрыла поцелуями его лицо.

– Я люблю тебя, Фиби, – твердо повторил Диверелл. – Пока ты не ворвалась в мою жизнь, доверившись мне, несмотря на мою сомнительную репутацию, я не знал, что такое любовь. Ты – единственная женщина, которую я любил за всю свою жизнь. И мы сегодня же поженимся. Я даже запасся всеми необходимыми бумагами.

– Сегодня? Но…

Он запечатал ей рот поцелуем. Но Фиби высвободилась из его объятий и прошептала:

– Ах, милорд, не отвлекайтесь от дороги, когда вы правите лошадьми. Мне совсем не хочется кончить свою жизнь в канаве.

– Вот она, строгая наставница, непрерывно поучающая меня, как жить. Так можно ли откладывать наше бракосочетание хоть на минуту?

После непродолжительного раздумья Фиби облизала губы.

– Трудная задача ждет меня впереди. – Вопреки строгому тону в глазах ее плясали смешинки. – Но могу вас обрадовать, милорд, у меня довольно большой опыт общения с Дивереллами.

– Который существенно увеличился сегодня ночью, – пробормотал он.

– Что-о?

– Простите, мисс Смит. Я хотел лишь подчеркнуть, что вы как нельзя лучше подходите для выполнения этой задачи.

Когда они выехали на главное шоссе, ведущее в Лондон, солнце пробилось сквозь туман и позолотило все вокруг, предвещая им безоблачное семейное счастье.