Ярость повисла в воздухе, заполнив все тесное пространство коляски, так что в ней стало трудно дышать.

У Фиби дрожали руки и ноги. Пытаться что-либо объяснить Дивереллу казалось ей бесполезным. Вчерашний мягкий, добродушный Диверелл был далек сейчас от нее, как звезды на небе. И никакой юмор тут не поможет. Судя по его крепко сжатым челюстям, только необычайное самообладание помогало ему сдерживать бешенство.

Но положение у нее было безвыходное. Племянницы Диверелла так и не нашлись, и продолжать дальше играть в молчанку она не могла.

– Тео и Кресси… – начала Фиби, набрав в грудь побольше воздуха.

– Обе дома.

– Слава тебе Господи! – У нее гора с плеч свалилась, со вздохом облегчения она откинулась на подушку сиденья. Но тут же выпрямилась. Голос Диверелла был холоден, как вода в океанских глубинах, на зеленой сейчас поверхности глаз сверкали голубые искры-молнии. – Вы, должно быть, очень сердитесь на них, милорд, и это вполне естественно, но прошу вас, не будьте с ними чрезмерно суровы. Вспомните, что Тео и Кресси не приучены к дисциплине и не привыкли, чтобы ими командовали.

– Вы полагаете, что я сержусь на них?

– То есть… – беспомощно моргнула Фиби. – А разве нет?

Из его глотки вырвался звук, который иначе, как рычанием, назвать было трудно.

– Вам, мисс Смит, это может показаться странным, но в данный момент я возмущен отнюдь не поведением племянниц. Вас – вот кого я готов задушить. И задушу, как только мы останемся наедине.

– Меня! Но…

– Интересно, о чем вы думали, затевая эту безрассудную погоню за сестричками? Первое, что вам следовало сделать, – это поставить в известность меня. Но нет! Вы подвергли себя опасности, потому что не удосужились сначала обдумать ситуацию.

– Не нужно на меня кричать, – сказала Фиби, вздергивая подбородок. Но тут ей показалось, что молнии из его глаз вот-вот ударят в нее. Вид у Диверелла был такой, что он и в самом деле может ее задушить, причем немедленно. Значит, не следует его искушать, задирая подбородок и выставляя напоказ свою шею.

– Я обдумала ситуацию, – заявила она. – И все шло хорошо, пока этот ужасный тип из «Птичьей клетки» не стал меня уговаривать вступить в их труппу.

– Вы были в «Птичьей клетке»? – многозначительно растягивая слова, произнес Себастьян.

– Я была во многих театрах. А поскольку все они расположены на больших улицах, мне и в голову не приходило, что я совершаю нечто предосудительное. Да и передвигалась я почти все время в коляске.

– «Плошка меда», черт побери, находится не на большой улице, да и на коляске к ней не подъедешь! – возопил он.

– «Плошка меда»… Что за «Плошка меда»?

– Боже правый! Да это название театра! Того, где вы повстречали Кроухерста! Как вы туда попали? Не по воздуху же?

– Так это был театр?

– Ох, с каким удовольствием я бы вас задушил своими собственными руками! – Он приподнял кулаки.

– Пожалуйста, не надо! Подумайте только, какой разразится скандал!

Попытка умилостивить Диверелла не имела успеха.

– А если бы вас зарезали или придушили, то ваш труп, найденный в самом злачном районе города, не вызвал бы скандала? Вы маленькая идиотка! Даже у девочек хватило ума не посещать подобные места.

– Да? – огорчилась Фиби. – Значит, напрасно я в течение нескольких часов искала их по всему городу. – Сникнув, она откинулась на подушки, испытывая одновременно и раздражение на своих воспитанниц, и радость, что все закончилось благополучно. – Где вы их обнаружили, сэр? Как вам удалось их найти?

– После вашего визита в Ковент-Гарден Чарльз Кембл, зная уже, кто были его посетительницы, послал мне записку. Я настиг их в Парижском театре. Эдвард повез девочек домой, а я бросился искать вас и докатился до такого местечка, куда порядочным людям, а уж дамам тем более, заглядывать не пристало.

– Но вы же знаете, что я оказалась там не по своей прихоти!

– А почему вы с самого начала не поставили меня в известность о том, что случилось?

– Потому что не хотела вас беспокоить!

– Не хотели меня беспокоить?! Но разве вы приехали в Лондон не специально для того, чтобы меня беспокоить? Откуда вдруг такая перемена в вашем настроении?

– О-о… Я… – Фиби почувствовала, что глаза ее увлажнились, и поспешно отвернулась. Однако надо ответить на его вполне логичный вопрос. Не может же она допустить, чтобы он заподозрил, будто она… будто она опасается новой встречи с ним. – Потому что я думала, что легко найду девочек, – выдавила она наконец из себя, сжав кулаки так, что ногти врезались в ладони. – Приношу, милорд, извинения за беспокойство.

– Только не извиняйтесь, Фиби!

– Отчего же? – Она быстро смахнула ресницами набежавшие слезы.

– Оттого что мне придется вас простить, а этого-то я как раз не хочу. Да вы никак плачете?

– Что вы, сэр?! С чего бы я стала плакать, когда все закончилось благополучно. Я просто очень устала.

– Еще бы! Надеюсь, это послужит вам уроком, и в следующий раз вы подумаете дважды, прежде чем пускаться в столь рискованное предприятие.

– Вряд ли такая ситуация может повториться. А как вы намерены поступить с девочками, милорд?

– Хорошо бы, конечно, посадить их под замок, притом пожизненно.

– Бесполезно. Они убегут. Кроме того, леди Грисмид устраивает завтра специально для них прием с танцами. А отказаться от предложения уже поздно.

– Прием с танцами… И вы будете сопровождать девочек?

– Естественно. Это совершенно особый прием – для самых юных девушек, еще не выезжавших в свет, таких, как сестра лорда Брэддена и дочери леди Ярвуд. Гости испробуют свои силы в танцах. Вальсировать наши близнецы будут с Джеральдом.

– Если он к этому времени встанет с постели.

Фиби решила пропустить это замечание мимо ушей.

– Там, значит, будет леди Ярвуд?

– Да, вы ее знаете?

– Мы где-то встречались. По-моему, Кроухерст имеет к ней какое-то отношение, приходится ей родственником, что ли.

– Вряд ли, сэр, он будет присутствовать на вечеринке, устраиваемой специально для юных девушек.

– Проберется на нее всеми правдами и неправдами, как только узнает, что вы там будете.

– Что? – безмерно удивилась Фиби.

– А то, что слышите.

– Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Лорд Кроухерст проявил лишь самую элементарную вежливость, предложив мне свою помощь.

– Ничего себе вежливость! Как вытянулась его физиономия при моем появлении! Вы бы и сами это заметили, если бы не ухватились за меня, как утопающий за соломинку. Да вы его, глупышка, пленили. Даже в этом уродливом одеянии.

– Я все время ждала, когда же вы попрекнете меня одеянием. Но напрасно вы считаете меня полной идиоткой. Едва заговорив с Кроухерстом, я поспешила упомянуть ваше имя, чтобы он не подумал, будто я в Лондоне одна, без друзей и знакомых. Впрочем, он держался как истинный джентльмен даже до того, как я сказала, что служу у вас компаньонкой племянниц.

– Чему он, убежден, не поверил ни на секунду. Мой вам совет, мисс Смит, держитесь от него подальше.

– У меня нет ни малейших намерений его поощрять, – решительно заявила Фиби. – Но если нам доведется встретиться с ним, я не смогу быть невежливой с человеком, который протянул мне руку помощи в столь критический момент.

На это Диверелл не нашелся что возразить. Довольная тем, что последнее слово осталось за ней, Фиби взглянула в окно и увидела, что они подъезжают. Скорей бы укрыться в тиши своей спальни от шкодливых питомцев и их гневливого опекуна! Но вид проходящего мимо по улице денди напомнил ей о несколько странном поведении Кроухерста, и, хотя она понимала, что возвращаться к разговору о нем неразумно, но не могла удержаться от вопроса.

– Милорд…

– Слушаю вас.

– Как вы полагаете… Есть ли в Лондоне женщина, похожая на меня?

– Не думаю, мисс Смит. Вы единственная в своем роде.

У девушки хватило ума не принять его ответ за комплимент. Она рассердилась.

– Вы меня не поняли, – процедила она сквозь зубы. – Могу ли я кого-нибудь напоминать?

– Повторяю, мисс Смит, – нет. А почему вы спрашиваете?

– Быть может, это ничего не означает, но лорд Кроухерст смотрел на меня так изумленно, словно не мог поверить своим глазам.

– Скорее всего, он не мог поверить, что женщина способна на такое безрассудство. И что ему так повезло.

– Мне кажется, милорд, вы заблуждаетесь. Он говорил со мной как со старой знакомой. Видимо, обознался. Странно.

– Во всей этой истории странно лишь то, мисс Смит, что я не задушил вас там, где вы отыскались. Если хотите остаться целой и невредимой, советую вам впредь не пускаться в подобные авантюры.

– Ну, если вы отчитаете девочек столь же сурово, как меня, ничего подобного не повторится.

Трипп стоял перед входной дверью в той же позе, в какой она оставила его несколько часов назад. С той разницей, что в руках он держал букет цветов.

– От мистера Тумбса, мисс, – сообщил он траурным тоном. – И письмо, вот, извольте.

– О Боже! Как он узнал мой адрес?

– Если его покровитель лорд Портлейк, то это совсем нетрудно, – заметил Диверелл, расплачиваясь с кучером. – Мне с тобой надо будет поговорить, Трипп, но для начала я объяснюсь с моими подопечными. Где они?

– Под надзором мистера Чарлтона в гостиной.

– Под надзором! Скажешь тоже, Трипп! Словно они преступницы. Пойду потолкую с ними, – заявила Фиби.

– Сейчас вы ни с кем толковать не будете, мисс Смит. – Диверелл ловко развернул ее в противоположную от гостиной сторону. – Джеральд уже встал, Трипп?

– Не уверен, милорд.

– Пойди посмотри. И передай ему, что, если он через пять минут не спустится вниз, я лично позабочусь о том, чтобы он моментально поднялся с постели.

– Да что вы, сэр, – взорвалась Фиби, – ведь Джеральд не имеет никакого отношения к утреннему происшествию.

– Я намерен объясниться с моим подопечным раз и навсегда. А вам незачем при этом присутствовать. Идите в свою комнату.

– Идти в мою комнату? – возмутилась Фиби, забыв, что минуту назад только и мечтала о том, чтобы попасть туда. – Вы бы еще в наказание оставили меня без ужина!

– Интересная мысль, мисс Смит! Возьму ее на вооружение. Но пока у меня нет желания прибегать к подобным методам, насчет ужина не беспокойтесь.

Фиби аж рот открыла от изумления. Самое удивительное было то, что Диверелл заявлял одно, а его глаза говорили совсем другое. Не успела она окончательно прийти в себя, как он положил обе руки ей на плечи и притянул к себе, – Обещайте мне, – произнес он совершенно иным тоном, – что, если кому из младших Дивереллов придет в голову какая-нибудь отчаянная затея, вы немедленно сообщите об этом мне.

Руки его сомкнулись сильнее, он притянул ее так близко к себе, что она ощутила под тонкой тканью сюртука его тело – твердое, как хорошо закаленная сталь, но такое теплое и живое.

– Обещайте мне, мисс Смит, – повторил он, но так тихо, что на расстоянии трех футов его уже не было бы слышно.

– Ну хорошо… Я полагаю… Но все-таки… Их затеи вовсе не всегда безрассудны… По крайней мере…

Его ладони нежными, неспешными движениями поднялись сзади по ее шее и обхватили затылок. Легким движением больших пальцев он повернул ее лицо к себе так, что пристальный взгляд его светлых, сейчас сверкающих глаз устремился прямо ей в глаза.

– Никаких колебаний… Никаких условий… Дайте мне честное слово, мисс Смит.

– Милорд, это…

В ответ ладони снова пришли в движение, ласково погладив самое чувствительное место на ее затылке. Будь она в состоянии говорить, она бы обвинила его в том, что он снова пытается ее запугать. Но, если честно, она ничуть не испугалась, хотя ощущение необычайной силы этих больших, могучих рук вызвало у нее дрожь, пробежавшую с головы до ног. В поле ее зрения попал рот Себастьяна. Красивый. Мужественный, твердый, сильный. Страстный. И в такой близости от нее! Еще дюйм-другой, и его дыхание коснется ее губ.

– Обещайте мне, Фиби!

– Обещаю, – выдохнула она.

Обхватившие ее руки сжались еще сильнее. На какой-то краткий миг легкий трепет прошел по его пальцам, а от них – по ее телу, в котором вспыхнул пожар. Но тут же он отступил назад, руки его безвольно повисли. Внимательно следя за каждым их движением, она заметила, как пальцы его сжались в кулаки с такой силой, что на них обозначились белые костяшки.

– Вот видите, – промолвил он почему– то охрипшим голосом. – Это оказалось не так уж трудно.

– О-о-о! – только и смогла выжать из себя Фиби, лишь тут заметив, что он больше не сжимает ее в объятиях, и поспешно хватаясь за перила лестницы. Господи, что же такое он сделал с ней? Дыхание пресеклось, голова идет кругом, в горле стоит ком. Сделав над собой воистину героическое усилие, Фиби перевела дыхание и уставилась на галстук Диверелла.

– Если вы, милорд, не возражаете, я бы… мне бы… я бы удалилась к себе. Я чувствую себя вконец… вконец…

– Вконец разбитой, – закончил за нее Диверелл. – Весьма вам сочувствую, мисс Смит.

– Да-да, именно разбитой. Всего хорошего, милорд.

– До завтра, Фиби.

– До… – Подняв на него взгляд, она запнулась и ухватилась за перила покрепче. Ибо синее с золотом пламя, бушующее в его глазах, чуть было снова не лишило ее рассудка.

– Не стоит так волноваться, – мягко произнес Диверелл. – Я собираюсь всего лишь побеседовать с племянниками. Пусть знают, что отныне я собираюсь следить за каждым их шагом, и будьте уверены – в течение нескольких недель мы сможем жить спокойно.

– Да-да, не стоит волноваться. Очень верный совет, милорд.

И вдруг, подстегиваемая внутренней паникой, девушка оторвала руки от перил, повернулась и с необычайной резвостью взбежала вверх по лестнице.

Диверелл проводил ее глазами, отчетливо слыша, как шумит кровь в его жилах. Ему стоило немалого труда удержаться, чтобы не издать первобытный победный клич. Открытие, что неизменно порицающая его мисс Смит неравнодушна к нему, было единственной наградой за все волнения сегодняшнего утра, когда он становился беспомощной жертвой то сильнейшего гнева, то самого примитивного страха за жизнь девушки. Подобных эмоций он не испытывал с девятнадцатилетнего возраста, они и тогда его не радовали, а теперь тем более. Эта малютка лишила его самообладания.

Глядя на опустевшую лестницу, Диверелл возвратился мыслями к недавнему прошлому. Предчувствовал ли он, что его ожидает, по тону писем, о которых ему докладывал Эдвард Чарлтон? Он тогда не запомнил имени писавшей их гувернантки, но разве не понимал где-то в глубине души, что, не получая ответа из Лондона, она обязательно лично явится в столицу для встречи с ним? А может, понимал, но не хотел возвращаться в места, откуда началось его изгнание?

Диверелл пожал плечами. Сейчас это уже не имеет ни малейшего значения. Фиби предназначена ему. Единственная женщина, с которой он хочет разделить свою жизнь. Она подарит свое сердце лишь человеку, которому доверяет. Следовательно, сначала надо заслужить ее доверие, а уж потом завоевать любовь. А заслужить доверие этого непредсказуемого существа, уже напуганного жизнью, будет нелегко. Одно неверное слово или движение – и она заподозрит его в нечистых намерениях. И замкнется в себе.

Медленная улыбка заиграла на губах Диверелла, отвернувшегося от лестницы и направившегося из вестибюля в комнату, где его ожидали племянники. Фиби этого пока что не может понять, но честное слово, которое она ему дала, в какой-то мере является для нее ловушкой. И он уж постарается, чтобы она в нее попала, а оттуда – прямо ему в руки.

Фиби потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить тот непреложный факт, что Диверелл ее работодатель. Подобная забывчивость сильно встревожила ее. Впервые с начала ее самостоятельной жизни эмоции затмили ее обычно вполне упорядоченный рассудок.

И как быть дальше, она не знала.

Фиби села, пытаясь восстановить обычное свое душевное равновесие, но, гонимая внутренним беспокойством, вскоре вскочила и подошла к туалетному столику. Из зеркала на нее глянула насупленная девица в шляпке. Сдернув с головы уродливый головной убор, Фиби стала поправлять растрепавшуюся прическу. Несколько прядей выбились из тугого узла волос, когда он ласково провел по ее затылку своими большими, сильными, теплыми руками и…

Ее обдало жаром, ноги подкосились, она рухнула на стоявший рядом стул, чуть не промахнувшись, но успела занять правильное положение и уставилась на свое отражение.

Что за комедию она ломает! Пора прекратить ее немедленно! Прежде всего, надо взглянуть правде в глаза. Диверелл ей очень нравится. Глупо отрицать эту очевидную истину. Девочкой в родном доме она наслушалась достаточно нравоучений о вреде необузданных страстей и сейчас подозревала, что Диверелл мог бы пробудить в ней такую страсть, но он добивался от нее не чувств, а честного слова.

Чем он ее так пленил? Да, вспышки юмора, редкостное самообладание, загадочное выражение сверкающих глаз – все это интригует, кажется завесой, скрывающей какую-то роковую тайну, но ведь этого недостаточно для полной потери рассудка.

Наверное, объяснение следует искать в его необычайной внешней привлекательности. Такого мужчину, как Диверелл, она за всю свою жизнь ни разу не встречала. Скорее всего, дело в этом. Или же в ней говорит пробудившееся детское влечение к романтизму, также порицавшееся ее родными? А может, она по глупости стала считать младших Дивереллов своей семьей, о которой всегда мечтала?

Дивереллы – не моя семья, твердо сказала она самой себе. И вообще – Фиби вспомнила о письме у себя в кармане, – если мне не сделает предложения человек скромного звания, какой-нибудь мистер Тумбс, замужество мне не светит. А поскольку такого предложения я не приму, то единственный роман моей жизни придется отыскивать на страницах книг.

Не найдя несокрушимых аргументов против этого логичного вывода, Фиби велела себе забыть о романах и сосредоточиться на изыскании средств, которые помогут ей избавиться от наваждения. Первая мысль – немедленно потребовать у Диверелла увольнения – огорчила ее чрезвычайно. Ей так не хотелось уходить со своего места, что она, как это ни позорно, порой подумывала, как было бы славно, если бы мисс Грисмид и к следующему сезону не вышла замуж, тем самым, закрепляя за ней должность компаньонки.

– Ну и что толку? – с укором обратилась она к своему отражению. – Пусть твой хозяин красивый мужчина, даже обаятельный, перспектив никаких.

– Ты уверена? – раздался неизвестно откуда коварный голосок. – А ведь он прилагает все свое обаяние, чтобы понравиться тебе.

– Но ты же знаешь, каковы эти Дивереллы. Если надо, они хоть кого очаруют. Вспомни, пожалуйста, как он взял с меня честное слово.

– А для этого никакого обаяния не требовалось. Ты бы и так дала слово.

– Но он-то этого не знал.

Отражение задумалось. Фиби воспользовалась паузой, чтобы вспомнить несколько малоприятных, но неоспоримых фактов.

– Нравлюсь я Дивереллу или не нравлюсь, это не имеет значения. Я – компаньонка его племянниц. А все отлично знают, что происходит, когда джентльмену нравится гувернантка или компаньонка.

Первая мысль, которая приходит ему в голову, отнюдь не о женитьбе.

– Первая – не о женитьбе. А вторая? Фиби гневно воззрилась на свою искусительницу.

– Да ты с ума сошла! Даже третья не о том. Равно как и четвертая, пятая, шестая… Мало того, если кому и взбредет в голову делать мне предложение, я буду вынуждена сообщить мое настоящее имя и объяснить, почему я его сменила.

Отражение скривило губы.

– Дивереллу наплевать на этот старый скандал.

– Откуда это тебе известно? Ты ведь даже не знаешь в точности, что именно произошло. – Она на миг задумалась. – Этого даже я не знаю. Но есть и другие важные обстоятельства. Титул Диверелла, например, не связан с земельным владением. Если он задумает жениться, то остановит свой выбор на наследнице большого имения.

Отражению не оставалось ничего иного, как согласиться с этим веским доводом. А Фиби он так расстроил, что она приказала себе немедленно прекратить идиотское общение со своим «alter ego» из зеркала.

И с чего это она вдруг начала размышлять о замужестве? Чем изыскивать причины влечения к Дивереллу, неплохо бы составить перечень его наименее привлекательных сторон. А их наверняка не так мало. Недаром же он Диверелл!

Это занятие увенчалось блистательным успехом. Фиби составила в уме внушительный список недостатков работодателя, включавший его вспыльчивость, свирепость (эти вечные угрозы задушить ее!), диктаторские замашки и подозреваемые ею злонамеренные усилия сбить ее с толку и таким образом подчинить своей воле. На душе у нее сразу полегчало.

Настолько полегчало, что она уже могла вернуться к выполнению своих служебных обязанностей.

Когда немного позднее раздался стук в ее дверь, Фиби уже успела переодеться в одно из новых платьев. Открыв дверь, она не удивилась, увидев перед собой близнецов. Поразило ее другое – Теодосия, именно Теодосия, а не ее склонная к драматическим аффектам сестра, плакала. Фиби даже не удержалась от возгласа изумления.

– Можно с вами поговорить? – спросила – против обыкновения очень тихо – Теодосия.

Фиби моргнула. Может, она ошиблась, перепутав близнецов? Но нет, раскрашенное лицо Крессиды, напоминавшее радугу, не оставляло сомнений в том, кто есть кто.

– Конечно, Тео. Заходите, девочки. – Она посторонилась, пропуская их в комнату. – Я просила вашего дядю не проявлять чрезмерной суровости, но он, вижу, остался глух к моим просьбам.

– Дядя Себастьян тут ни при чем, – ответила Тео, становясь в такую позу, чтобы подхватить наставницу, если той станет дурно. – Мы уже предвидели, что именно он нам скажет. Следует, дескать, думать о последствиях своих действий. Любой дурак догадался бы, что вы броситесь нас разыскивать. Ну и… еще сказал, трудно иметь дело с пустоголовыми созданиями.

– То есть, по сути дела, он повторил все то, что нам уже твердил Эдвард, – подхватила Крессида, – за исключением последней фразы.

– Эдвард? – Фиби бросила быстрый взгляд на Теодосию. – Понимаю.

– Мы, в самом деле, очень огорчены, Фиби, – серьезно произнесла Тео. – Если бы дядя Себастьян и не говорил нам ничего, мы бы все равно пришли извиниться. – Она повернулась к сестре. – Правда, Кресси?

– Да, мы не сообразили, что наш поход по театрам может обернуться опасностью для вас, – кивнула Крессида.

– Никакая особая опасность мне не угрожала, – возразила Фиби. – Во всяком случае, я цела и невредима, а значит, не стоит и говорить на эту тему.

Теперь бы близнецам вернуться к обычному жизнерадостному настроению, но вместо этого Кресси уселась рядом с сестрой и обе уставились куда-то в пространство.

– Дядя запретил вам выходить из дому? – поинтересовалась Фиби, не понимая странного поведения девушек.

– О нет, – ответила Крессида. – Он даже не грозился загнать нас обратно в Керслейк, хотя мы этого ждали. – Она искоса посмотрела на сестру. – Этим нас пугал Эдвард.

– Ну, Эдвард не будет долго сердиться, Тео.

– Дело не в том, сердится он или нет. Он как раз отнесся ко всему очень спокойно. Но сказал, что если женщины хотят добиться большей независимости, то, прежде всего, должны научиться нести на себе груз ответственности и быть достойными завоеванной свободы. И он… он прав.

– Да, разумеется, – мягко произнесла Фиби. – Но это приходит не сразу, Тео. В твоем возрасте большинство девушек думают только о платьях и балах, а не о свободе и ответственности.

– Она лишь ради меня пошла по театрам, – вступилась за сестру Крессида.

– Видите ли, Фиби, Крессиде необходимо чем-нибудь заняться. Меня интересуют права женщин – вы же знаете, сколько разговоров на эту тему было у меня с Эдвардом. Женщина имеет право выбрать себе занятие по душе.

– Но занятие должно быть достойным, – улыбнулась Фиби.

Девочки могли бы обидеться, но нет, они тоже слабо улыбнулись в ответ.

– Я всегда мечтала стать актрисой, – грустно произнесла Крессида, – но может, стоит заняться чем-нибудь другим?

– Почему бы тебе не обратиться к драматургии? – спросила по внезапному вдохновению Фиби. – Ты всегда с удовольствием читала сборники пьес, которые я приносила из библиотеки. Уверена, что ты и сама смогла бы написать пьесу.

– Вы так полагаете? – усомнилась Крессида.

– Конечно, И твой дядя навряд ли станет против этого возражать. Особенно если ты скроешь имя под псевдонимом.

– Надо будет попытаться.

– В качестве главного злодея выведи дядю Себастьяна, – угрюмо предложила Тео. – Он вполне этого заслуживает. Эдвард выговаривал нам не менее строго, но не обещал задушить и сбросить наши тела в Темзу.

– О Боже! Дядя угрожал вам этим? – Фиби тут же вспомнились его угрозы задушить ее, которые ставили ее в один ряд с близнецами. Значит, она тоже относится к числу пустоголовых созданий, за которых он отвечает. Эта мысль была ей крайне неприятна.

– И это еще не все, – добавила Крессида. – Дядя сказал, что, если бы с вами что-нибудь случилось, мы бы оглянуться не успели, как оказались бы на корабле, идущем в колонии. Скажите, Фиби, разве женщин отправляют в колонии?

– Да он же это не всерьез, глупышка, – фыркнула на сестру Теодосия. – Но в чем– то ты права. Мне тоже показалось, что дядя Себастьян тревожится за Фиби куда больше, чем за нас. – Она посмотрела на компаньонку. – Странно, не правда ли?

– Еще как странно, – согласилась Фиби.