Дом, куда вернулась Сара, был совсем маленький: всего одна спальня и ванная. Кроме того, имелась масса всяких неудобств: скрипучие полы, перекошенные дверные и оконные рамы, прогибающиеся ступеньки, ведущие на грязный задний двор. Но были и плюсы. Во-первых, квартирная плата. За триста долларов в месяц трудно найти что-то лучшее да еще с горячей водой, которая, правда, лишь на несколько градусов выше комнатной температуры. Во-вторых, местоположение: всего в восьми кварталах от центра “самого большого из маленьких городов всего мира” – Джамал мог ходить пешком на работу в казино Харраха. Она молила Бога, чтобы его опять не уволили, потому что, когда он терял работу, жизнь с ним делалась и вовсе невыносимой. Она не могла уследить за перепадами его настроения. Он становился то вялым и равнодушным, то злым и агрессивным. Иногда целыми днями молчал, потом вдруг обрушивал свой гнев на “безбожный капитализм” – обычно сразу после получения пособия по безработице. Несколько раз он накидывался на Сару с кулаками, видимо, за то, что она не разделяла с ним его ярость. Эти сцены крепко засели у нее в памяти.

И все же она не уходила от него. Сара была ему благодарна за то, что когда-то он подобрал ее, девчонку, которую затягивала пучина наркотиков, воровства и проституции, и помог встать на ноги. Джамал научил ее, как подделать автобиографию и другие документы, необходимые для поступления на работу к Дрэглеру. Редкие побои сменялись слезным раскаянием и мольбами о прощении. Джамал был слишком эмоционален и временами вызывал в ней ужас, но вместе с тем он и притягивал ее. Кроме того, просто бросить его – скажем, уйти из дома и не вернуться – у нее не хватало смелости: она боялась преследования и мести. Необходимо было все тщательно подготовить: в тайне от него скопить денег, бежать, не оставляя следов, пока он находится на работе, и уехать в такое место, где ему не удастся ее отыскать. Сара уже не сомневалась, что скоро уйдет от него, и каждый день обдумывала план побега. Кроме всего прочего, ее пугало и то, что его интерес к исламу и Ирану перерос теперь в настоящую манию.

Стоя у раковины, Сара проклинала свою нелепую кухню. Мытье посуды было пыткой: складывать тарелки некуда, вода чуть теплая, к тому же засорился сток. Посуды было вдвое больше, чем обычно, потому что Джамалу захотелось произвести впечатление на своих гостей, особенно на одного, по имени Махмед. За другим гостем, Алеком, другом Джамала, можно было специально ухаживать. Ей нравился этот веселый, жизнерадостный человек. Но Махмед, казалось, имел над Джамалом такую же власть, какую Джамал имел над Сарой и Алеком. Во время обеда – она приготовила вегетарианское кэрри – он изо всех сил старался угодить Махмеду, предлагал ему блюда и вино, смеялся над его плоскими шутками и хвалился своей преданностью иранской революции. Смотреть на это было тягостно. Джамал как будто боялся, что, сделай он один неверный шаг, и Махмед тут же пристрелит его. Сара подумала, что их гость может сделать это без капли сожаления.

За обедом разговор вертелся вокруг планов Джамала и Алека похитить миллион долларов из казино для войны против Ирака. Один излагал свой план, другой указывал на ошибки, а Махмед пытался найти приемлемый вариант. Это был пустой разговор, своего рода игра. Предложения Алека, довольно невинные, сводились к тому, что во время карточной игры крупье должен был подавать тайные знаки своему сообщнику. Джамал высказывался за вооруженное ограбление, Махмеду больше нравились взрывы. Обсудив свои планы, за которые им в Иране отрубили бы голову, они понизили голос и перешли на фарси. Тогда-то Сара и ушла на кухню мыть посуду.

Джамал и Махмед какие-то странные мусульмане, думала она. Они не едят мясо, но курят, пьют вино и обсуждают всякие преступные планы. Алек, по крайней мере, не лицемер, он не притворяется религиозным. Ее мысли перешли на Гила Эллиса. Как он не похож на Джамала! Гил как будто на всю жизнь остался мальчишкой-бойскаутом. Она улыбнулась про себя, вспомнив, как он просил ее рассказать историю своей жизни. Да узнай он ее – у него бы рот открылся от удивления, ему бы плохо стало. Она родилась в Стоктоне, Калифорния, в страшно неблагополучной семье. Когда ей исполнилось двенадцать, пьяный отец начал приставать к ней на глазах у матери. В пятнадцать она бежала из дома, чтобы избавиться от его домогательств. В шестнадцать стала уличной бродяжкой и мелкой воровкой. Больше она домой не вернулась, даже когда прочла в газете, что ее мать посадили в тюрьму за то, что она застрелила своего мужа.

У Сары был пистолет, который она купила в годы бродяжничества, – шестизарядный браунинг 25-го калибра, как раз ей по руке. Джамал знал о пистолете и настаивал, чтобы она всегда носила его в сумочке. Он был ревнив и, видя, как мужчины смотрят на Сару, хотел, чтобы она могла дать отпор любому, кто покусится на то, что он считал своей личной собственностью.

Разве она могла рассказать все это такому правильному, честному, образованному человеку, как Гил Эллис! Да у него бы инфаркт случился!

– Сара! – позвал ее Джамал. – Поди сюда!

– Да, сэр! Сию минуту, сэр!

Мужчины все еще сидели за столом, стаканы были полны бренди, по комнате плавал дым. На стене висел портрет хмурого аятоллы Хомейни, который Джамал накануне купил в лавке. Сара села, поморщив нос.

– Фу, – сказала она, махая перед лицом рукой, – что вы курите – тряпки? Алек, не ты ли принес такие сигары? Большое спасибо.

– Это турецкие, – смеясь, ответил Алек. – Мы их курим с детства. И заметь, у нас нет рака легких. На Ближнем Востоке никто не болеет раком легких. А все потому, что турецкий табак убивает рак.

Джамал так посмотрел на Алека, что улыбка сошла с его лица.

– Нам нужно обсудить одно важное дело, – сказал Джамал. – Сара, Махмед приехал из Лос-Анджелеса, чтобы быть поближе к месту действия.

– Как ваше полное имя? Просто Махмед? – спросила Сара у гостя. Это был мужчина могучего сложения, серая шелковая рубашка едва не лопалась на мускулистых плечах. Наверное, тяжеловес, подумала Сара. В темных глазах светилось любопытство, на губах играла легкая улыбка. Услышав ее дерзкий вопрос, он улыбнулся пошире и сказал:

– Не имеет значения.

Он не понравился ей сразу, как только вошел. Еще один самоуверенный самец, вроде Джамала, решила она. Во время обеда он с улыбкой разглядывал ее, будто предвкушая, что ее подадут ему на десерт.

Неужели Джамал рассказал ему, что раз или два она отдавалась за деньги в комнатах для отдыха при казино? Этого она ему никогда не простит. Да, Джамал спас ее, но она с лихвой отплатила ему за это пятью годами верности. Последней ее услугой Джамалу будет информация, которую она получила от Гида Эллиса.

– Извини, Махмед, – заискивающе произнес Джамал, – она независимая женщина, иногда говорит не то, что следует. Сара не хотела тебя оскорбить.

– Может, и хотела, – еле слышно буркнула она.

– Все в порядке, – успокоил его Махмед. – Мы у нее в долгу, ведь это она узнала, что Ареф приезжает в Неваду.

Действительно, как-то она сказала Джамалу, что некто по имени Ахмед Ареф, он же Харанжи, он же Кахлан, собирается посетить завод Дрэглера. Она наткнулась на эти имена, подшивая какие-то бумаги в кабинете Трейнера, и удивилась, зачем человеку столько прозвищ. Когда она спросила Джамала, не персидские ли они, он страшно заволновался.

– Расскажи Махмеду все, что ты узнала, – велел ей Джамал.

– А что ты ему уже рассказал? Может, он и так знает слишком много. – Она холодно посмотрела на Махмеда, давая понять, что никакая лесть и очарование Востока не заставят ее отдаться ему.

Джамал поощрительно улыбался ей.

– Не нужно ничего скрывать от Махмеда. Он один из славнейших героев джихада. Я рассказал ему о великой жертве, которую ты принесла, чтобы получить информацию.

– Жертва действительно великая, – согласился Махмед, выпуская облачко синего дыма, – не всякая женщина способна на этот подвиг. Мы не просили бы вас о ней, если бы вы не имели... такого опыта.

– Это он вам рассказал, что я опытная, да? У него нет на это никакого права! Чтоб ему провалиться!

Махмед не обратил никакого внимания ни на ее негодование, ни на одобрительный смешок Алека.

– Если мы не сможем должным образом наградить вас за все, что вы для нас сделали и еще сделаете, то Аллах, в великой своей мудрости, отблагодарит вас, как сочтет нужным.

– Я не могу ждать так долго...

– Мисс Шулер... Сара... давайте вдумаемся, с чем мы столкнулись. Компания Дрэглера производит какой-то ядовитый газ – вы говорите, его называют “манекен”. Газ можно применять в военных целях, иначе бы армейский представитель из Ирака не приехал сюда. Его визит – это угроза нашему народу, а в конечном итоге – и всем людям на земле.

Махмед еще долго говорил о “глобальной этике”, о долге каждого честного человека во всем мире бороться со злом в любых его проявлениях и о других столь же высокопарных вещах. Взглянув на Джамала, Сара встретила его жесткий взгляд, в котором она безошибочно угадала угрозу. “Отвечай Махмеду так, как нужно, – казалось, говорил он ей, – дай ему, что он хочет, или пеняй на себя”.

– Полковник Ареф, – продолжал Махмед, глядя на Сару своими темными глазами, – большой злодей. Он уже дважды применял ядовитый газ против наших войск, о чем писали ваши же газеты. Теперь, когда ясно, что поражение режима Хассада неминуемо, он без колебания применит его еще раз. С вашей помощью мы можем вырвать оружие из рук дьявола. Вы должны постараться разузнать их планы относительно отправки газа. Коммутатор – это ваши глаза и уши. Гилберт Эллис тоже ценный источник информации.

При упоминании имени Гила лицо Сары просветлело.

– Вот что я вам скажу: он на нашей стороне. Он не допустит, чтобы газ вывозили с завода. И ему не нужна помощь каких-то карточных крупье. Не обижайтесь, мистер Махмед, это не про вас. Я же вижу, что вы не карточный крупье. Кто вы? Дипломат? Политик?

– Это не имеет значения. У меня хорошая профессия.

– Не сомневаюсь.

– Приятно, – в голосе Махмеда послышались сочувственные нотки, – что вы так верите в способность мистера Эллиса разрушить планы правительства Соединенных Штатов. Вы удивлены? Неужели вы думаете, что правительство не знает об отправке оружия большой разрушительной силы за рубеж?

– Никто из правительства или из армейского начальства не приезжал на завод, иначе бы я знала.

Махмед пожал плечами.

– Генерал Трейнер уже давно выступает за создание больших запасов газа нервно-паралитического действия. Разумеется, в качестве сдерживающего фактора для русских. Он с удовольствием проверит действие “манекена” на поле боя в нашем регионе, где будут подвергаться риску всего лишь жизни каких-то персов. Сейчас ваш мистер Эллис выступает против крупной корпорации, но, будьте уверены, в конце концов выяснится, что в этом замешано правительство. И если он не отступится, то очень скоро поймет, что люди, с которыми он борется, совсем не те, за кого себя выдают.

Алек Миркафаи, сидевший напротив Сары, подмигнул ей. Он уже несколько раз закатывал глаза и качал головой, как бы говоря: “Эти ребята сумасшедшие, правда? И зачем мы связались с такой компанией?”

Махмед продолжал расспрашивать Сару.

– Вы сказали, что газ оказывает парализующее действие. Не могли бы вы более подробно рассказать, что при этом происходит?

– Попытаюсь.

– Меня интересует также: есть ли против него противоядие?

– Я спрашивала об этом Эллиса, но он ничего не сказал, а допытываться мне не хотелось – это могло бы показаться подозрительным. Об отправке газа он тоже ничего не знает и хочет, чтобы это выяснила я. Видите ли, всем распоряжается Трейнер, а Эллис – всего лишь мелкая сошка.

– Вы можете переспать с ним?

– С кем, с Трейнером?

Махмед кивнул, выпустив кольцо дыма.

– Убежден, что вы можете соблазнить любого мужчину, если захотите.

Сара громко рассмеялась.

– О Боже, только не Трейнера! Да я лучше сразу умру!

Махмед наклонился и сказал очень серьезно:

– Нам нужно больше знать о защитных установках и противоядии. Постарайтесь все выяснить. Каждый день докладывайте Джамалу.

– Ладно, я не упущу свой шанс. – Да, она не упустит свой шанс:бежать, начать новую жизнь, и, возможно, с Гилбертом Эллисом. Но пока ее планы не осуществились, ей нужно продолжать эту игру – подбрасывать им кой-какие факты, пусть они думают, что она старается во славу Аллаха. А там. Бог даст, она окажется в местах, где Персия – только название на карте.

* * *

– Выпускница школы Джильярда! Немудрено, что вы так здорово играли Моцарта. И вы говорите, фортепьяно не основной ваш инструмент?

– Я кларнетистка, много лет играла в камерном оркестре в Бостоне. Потом переехала в Спаркс. – Карен засмеялась – до того нелепо это звучало.

Было десять часов вечера. Они возвращались на машине Джима Игана из прибрежного ресторана в Сосалито на стоянку плавучего дома. Карен чувствовала себя необыкновенно счастливой и размышляла, как ей поступить, если Иган пригласит ее на чашку кофе.

– Я поехала за мужем, – продолжала Карен. – Это вечный крест женщин.

– Должно быть, вы его любили.

– Любила когда-то, да и сейчас у меня к нему самые теплые чувства. Он пережил ужасную трагедию и до сих пор не может оправиться. Впрочем, мы же условились не говорить об этих вещах. Но о вас мне хочется узнать побольше. Вы остановились на том, что окончили университет в Сакраменто.

– Так вот, очень скоро я понял, что моя степень магистра английской филологии не интересует ни одного работодателя, тогда я поступил полицейским на Горную Тихоокеанскую железную дорогу, до этого я подрабатывал там в летние месяцы. Прослужил несколько лет, но потом мне надоело снимать с поездов разных бродяг, и я стал диспетчером – сначала в Спарксе, потом в Окленде – и наконец поднялся по служебной лестнице до оперативного отдела в Сан-Франциско, где вы меня и нашли. В промежутках между этими событиями были и женитьба, и развод, но они как-то выпали из моей памяти.

Они подъехали к стоянке. Поставив машину в бокс и выключив мотор, Джим повернулся к Карен и предложил:

– Давайте зайдем ко мне, выпьем по стаканчику спиртного или по чашечке кофе, можем принять душ...

– Джим, все было просто великолепно, но я не хочу менять свои планы и вернусь в гостиницу. Я благодарна вам за чудесный вечер. Ужин, вино, наш разговор, вид на город через залив... Я этого никогда не забуду.

– Когда я снова увижу вас?

– Как только получу приглашение на собеседование. Я вам позвоню.

– В следующий раз вы можете остановиться в плавучем доме.

– Боюсь, я для этого слишком старомодна. Вы должны дать мне время на размышление.

– Ну что вы, я не имел в виду, что мы будем там вдвоем. Вы займете дом, а я уйду на парусник. Он уже почти готов к путешествию, осталась только внутренняя отделка.

– Неужели вы построили шлюпку сами, своими руками?

– Это не сложнее, чем приготовить праздничный обед в День благодарения, только занимает больше времени. Я делал ее два года. Когда вы в следующий раз приедете сюда, мы выведем шлюпку в залив и опробуем ее. Кстати, пока вы не решили, где будете жить, я снял все объявления о сдаче внаем плавучего дома.

Он проводил Карен до машины. Она не сразу села за руль. Сначала они в один голос признались, что провели чудный вечер, и в один голос рассмеялись этому совпадению.

Он поцеловал ей руку, а потом нежно коснулся ее губ. Это была замечательная концовка замечательного вечера, обещающая впереди так много хорошего.

Въехав на мост Золотые Ворота, она опустила стекла машины, позволив ворвавшемуся ветру ласкать разгоряченное лицо и путать волосы. Ей казалось, что она уже плывет под парусом по заливу.