Иерусалим

Амит и Жюли прошли Западную стену Старого города через Сионские ворота. Они старались идти как можно ближе к каменным стенам, держась подальше от машин, преодолевавших тесный L-образный изгиб туннеля.

— Так куда мы все-таки идем? — громко спросила Жюли.

Амит не раскрывал рта с той минуты, как припарковал лендровер на стоянке для туристов за воротами.

«Обдумывает план», — предположила она.

На самом деле у Амита просто не было желания перекрикивать визг автомобильных покрышек на отполированных булыжниках древней мостовой. Поэтому он решился на ответ, только когда они вышли в Армянский квартал на оживленную Шаар Цион с ее многочисленными кафе и сувенирными магазинчиками.

— Идем мы в еврейский квартал, — объявил он.

Минуя контрольно-пропускной пункт при входе в еврейский квартал, Амит уповал на то, что их коварному преследователю не удастся обмануть металлодетекторы. Агент «Моссада» — например, Енох — мог легко преодолеть барьеры службы безопасности. Однако внешние контрагенты организации не обладали такой роскошной привилегией.

Он провел Жюли через римскую Кардо, через площадь Хурва (где единственными, кого она заметила, были хасиды) и через лабиринт узких улочек, что вывел их на Мисгав Ладах. Наконец они остановились перед трехэтажным зданием, удачно вписанным в древнюю каменную архитектуру Иерусалима. Бронзовая табличка с гравировкой на идише и английском «Храмовое общество» висела над непритязательным входом, напоминавшим фронтон магазина.

— Пришли? — спросила Жюли, подняв голову и разглядывая табличку. — А зачем нам сюда?

— Офис раввина Коэна, — ответил Амит, постучав дверь. — Думаю, нам надо поинтересоваться у него, лежат ли свитки в кабинете у Йоси: вчера, когда мы виделись с ним, свитки были еще там. Если их перевезли, раввин может об этом знать.

— И это твой план?

Именно такой реакции он и ожидал.

— А у тебя есть что-то получше?

Уперев руки в бедра, она фыркнула.

— Обломимся.

— Не факт, — оптимистично возразил Амит и потянул на себя дверь. — После вас, мадемуазель.

— Ррр, — зарычала она, проходя мимо него.

Они вошли в фойе приемной, стены которого были покрыты рисунками — сценами на тему сюжетов из Торы, которые даже на самого Микеланджело произвели бы впечатление. Моисей, вздымающий жезл, чтобы разделить морские воды; Моисей на вершине Синая; Моисей, читающий израильтянам святые заповеди Божьи. Массивная золоченая менора высоко поднималась из-за стола секретаря. Прямо под ней сидела средних лет женщина в ультраконсервативной темно-синей блузе, застегнутой до горла. Как у многих хасидских женщин, ее густые волнистые волосы были всего лишь париком.

— Шалом алейхем, — поздоровался Амит.

Она ответила тем же приветствием и спросила:

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Да, я пришел поговорить с равви Коэном, — ответил Амит.

Эти слова, похоже, смутили женщину.

— Извините, но мой муж выехал за город по делам. Вам было назначено?

— Не совсем так… — протянул Амит; его оптимизм тотчас угас.

— В таком случае, может, я смогу быть полезной? — с любопытством предположила она. — О чем таком вы хотели с ним поговорить?

— Видите ли… — Он вздохнул. — А когда, вы полагаете, он вернется?

Амит говорил, растягивая слова, надеясь, что собеседница заполнит паузы. На удивление, это сработало.

— Нынче вечером, думаю, он вернется из Египта.

— Из Каира? — закинул удочку Амит.

Но в этот момент жена Коэна поняла, что наговорила лишнего.

— Если вы пожелаете оставить свое имя и номер телефона… Я непременно извещу мужа.

— Вот и хорошо. Уверен, мы сможем встретиться с ним в Музее Рокфеллера. Срочности никакой.

— Ваше имя?

Амит не собирался сообщать настоящее имя.

— Не могли бы вы передать ему, что заходил Йоси.

— Обязательно.

— А мы еще хотели музей посмотреть, — умело встряла Жюли, как бы напомнив Амиту: она протянула руку к указателю над дверью слева от горы Синай — стрелка, а за ней слово «МУЗЕЙ».

— Точно, — мгновенно согласился Амит. — Я слышал, вы недавно реконструировали галерею?

Было заметно, что его слова немного улучшили настроение миссис Коэн.

— Мы вновь открылись всего две недели назад.

— Тогда, будьте добры, два билета, — радостно объявил он, доставая бумажник.