Когда-то очень давно Ивашкин гордился своей коллекцией пивных бутылок и банок. Кроме этой коллекции у него имелось еще неплохое собрание этикеток, которые он отклеивал от бутылок и лепил на внутренние стенки туалета. И пиво Ивашкин любил не совсем как все, но это была вполне здоровая любовь ребенка к сладостям или что-то вроде этого — настоящие ценители пива поймут.

Однако время шло, незаметно пролетели годы, и постепенно Ивашкин превратился в мужчину не первой молодости. Любовь к пиву переросла в необходимость, а потом — в самую настоящую манию. Ивашкин, конечно же, не замечал этой метаморфозы, но многие его знакомые прекрасно видели, что он стал походить на старого астматика, который уже не может оторваться от своего карманного ингалятора. Для Ивашкина таким ингалятором стало горлышко пивной бутылки. Или край пивного бокала, но это одно и то же.

Про свою давнюю коллекцию Ивашкин забыл настолько прочно, что удивился, если бы кто-то из тех, кто знал его еще по молодости, вдруг напомнил про нее. Теперь в его квартире периодически скапливались горы экспонатов иной «коллекции» — горы тех самых стандартных пивных бутылок, которые вовремя не сплавлялись им в приемный пункт и затрудняли передвижение по квартире, закатываясь под ноги в самый неподходящий момент.

Неподалеку от дома, где жил Ивашкин, располагалась ПИВНАЯ, а возле той ПИВНОЙ с утра до вечера толпился народ — в основном это были коллеги Ивашкина по увлечению. Но Ивашкин эти бесцельные, на его взгляд, сборища тунеядцев и дармоедов, с которыми он не хотел уже иметь ничего общего, своим присутствием жаловал нечасто. Он появлялся среди них только тогда, когда достать в магазине бутылочного пива было нельзя. Тогда он брал большую пластиковую емкость из под «Фанты» или еще одну-две поменьше от «Кока-колы», и отправлялся в «поход». Набрав достаточное количество золотистого пенистого напитка, он запирался в своей одичалой, как и он сам, квартире, и проводил время только лишь в компании этих бутылей и телевизора Завсегдатаи ПИВНОЙ с ним также не церемонились, и между собой а также окружающими называли Ивашкина не иначе как «Пивной Барон».

Для непосвященного было совсем неясно, за что именно Ивашкин получил именно такое прозвище: БАРОН. Для многих завсегдатаев этого неформального клуба пивных маньяков возле гастронома это тоже оставалось загадкой, но вопросов, тем не менее, никто никому никогда по этому поводу не задавал. Только очень немногие, кому посчастливилось узнать Ивашкина поближе других понимали, что все неприятности, и большие и маленькие, которые сопровождали Ивашкина в его нелегкой жизни, большей частью имели именно пивное происхождение. По молодости лет ему пришлось отбыть срок в исправительном учреждении: руководству пивного завода, где тогда инженером числился молодой специалист Ивашкин, только-только получивший свой диплом, не понравилась утечка продукции по неизвестным до поры до времени каналам. Когда началось следствие, выяснилось, что организатором этой утечки был именно наш герой. Много позже Ивашкин потерял двух жен одну за другой оказывается, очень многим женщинам не по нраву чрезмерное увлечение их мужчин потреблением пива. Затем, напившись с жажды как-то все того же злополучного пенного напитка сверх предельной меры, Иванов сел за руль своего автомобиля и разбил его вдребезги на ближайшем перекрестке. Судебного разбирательства на этот раз ему удалось избежать, однако автомобиль тоже исчез из его жизни, а новый был не по карману. К тому же во времена описываемых событий Ивашкин вовсю страдал от множества болячек, вызванных пристрастием своего организма к этому роковому продукту… И ТАК ДАЛЕЕ.

Конечно, только лишь этих фактов, даже если к ним прибавить множество более мелких, ставших достоянием гласности окрестного населения, было бы явно недостаточно, чтобы окрестить Ивашкина именно БАРОНОМ, но в пользу этого имени говорило именно то обстоятельство, что внешне Ивашкин ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОХОДИЛ НА БАРОНА.

Да, у Ивашкина на самом деле были все внешние данные. Ему принадлежали роскошные баронские усы, имелся роскошный баронский живот, отвисший как раз по всем баронским стандартам. У него была роскошная баронская лысина, не было, правда, роскошной баронской осанки, свойственной некоторым настоящим штампованным баронам, зато взгляд был как раз что надо — тяжелый и не терпящий никакого протеста извне. Глядя в глаза Ивашкину, люди невольно замечали и его тяжелые кулаки-кувалды. Да и характер у Ивашкина был сквернее некуда, и это было видно за версту самому распоследнему оптимисту.

Да, Ивашкин определенно походил на барона, вернее, на стандартный стереотип немецкого барона прошлых веков, этого Кайзерлига Второго, созданный нашим кинематографом… Ну а как водится — раз БАРОН, то к этому имени сама по себе напрашивалась и вполне законная приставка: ПИВНОЙ.

ПИВНОЙ БАРОН. Ивашкин бурно не проявлял своего недовольства приобретенной за ураганные годы кличкой. Он просто игнорировал ее. У него было несколько приятелей, если так можно было назвать грузчиков приемного пункта стеклопосуды, с которыми он изредка перекидывался партийку-другую «козла» на работе. Эти люди не имели никакого представления ни о каком ПИВНОМ БАРОНЕ, хлестали пиво умеренными дозами, но над Ивашкиным не насмехались, по крайней мере в открытую. Они его терпели, потому что боялись. Тяжелый нрав Ивашкина не располагал к открытым протестам по поводу чего бы то ни было. К тому же он был над ними полновластным начальником.

НАЧАЛЬНИКОМ ПРИЕМНОГО ПУНКТА ПИВНОЙ СТЕКЛОПОСУДЫ.

… Сегодня у Пивного Барона был выходной. Он запасся ящиком «Лонжерона» и уселся в жалобно скрипнувшее под его весом кресло напротив телевизора. Программа передач была дерьмовой, и это не улучшило и без того похабного настроения Ивашкина. Постоянная потребность организма в пиве оказывала ему плохую услугу. Отвращения, правда, не было, но с недавних пор Ивашкин замечал, что стал УСТАВАТЬ. В голове его и раньше водились всякие нехорошие мысли об окружающем мире, но в последнее время с его мозгами стало твориться что-то необъяснимое. Ему все чаще стали сниться кошмары, и это мучило сильнее всего. Ивашкин приписывал это кровавым фильмам, которые постоянно крутили по многим каналам перед сном по телевидению, но вот на работе дела шли хуже некуда, и на одни только фильмы это списать было невозможно. К тому же еще соседи…

Эти соседи, размышлял Ивашкин, так и норовят укусить, да побольнее, словно собаки, увидавшие раненого медведя. К тому же среди этих собак были самые настоящие бешеные псы из тех, которых не остановить даже угрозой смерти. Одной из таких была соседка с непритязательной кличкой Старуха Изрыгиль, которую Ивашкин имел несчастье как-то затопить, когда сломался кран в ванной.

«Загрыз бы зубами!» — остервенело подумал Ивашкин, но он прекрасно понимал, что таким способом проблемы не решить. Он не смог бы этой собаке даже затрещины влепить для острастки, хотя руки так и ныли это сделать. Ему хватало неприятностей и без этой Изрыгили, у него уже была незакрытая условная судимость за избиение соседа по лестничной площадке и оскорбление чести и достоинства председателя домового комитета при свидетелях.

… Ивашкин таращился на включенный телевизор, на проклятую Санта-Барбару и ее недотепистых обитателей, и лениво потягивал «Лонжерон». Бутылка попалась плохая, от выпитого начинало мутить, но Ивашкина это не испугало. Он решил во что бы то ни стало допить пиво, не выливать же… Через стекло балконной двери заглядывало весеннее утреннее солнце, оно пригрело лысую макушку Ивашкина, и Барон незаметно для себя задремал с бутылкой в руках.

Проснулся он оттого, что ЧТО-ТО произошло. «Санта-Барбара» закончилась, но не это привлекло внимание Ивашкина. В его руке бутылки не было, и рука безвольно свисала у него между ног. Светло-серые штаны, которые он надевал исключительно по выходным и праздникам, были мокры почти от колена правой ноги до самой ширинки Ивашкин машинально пошевелил ногой, и в штанах под ягодицей что-то булькнуло. Пустая бутылка валялась на полу, пиво из нее давно вытекло, протянулось неглубокой извилистой струйкой по линолеуму вдоль обтрепанного половика, по каким-то причинам не впиталось в него, а мутной лужицей собралось во впадине пола под батареей центрального отопления.

— Ах ты, ч-черт! — запоздало вскинулся Ивашкин, во все глаза разглядывая испорченные штаны. В штанине булькнуло явственней. Ивашкин поглядел себе ПРЯМО МЕЖДУ НОГ, и настроение его от увиденного не улучшилось. Ивашкин частенько видел зассанных пьяниц, валявшихся в подворотнях и на тротуарах, и подумал о том, что впитавшееся в штаны пиво и моча при любых обстоятельствах выглядят одинаково…

— АХ ТЫ, Ч-ЧЕРТ! — еще громче выкрикнул Ивашкин и брезгливо сморщившись, поднялся на ноги. Из нижнего конца штанины вытекла приличная струя напроказничавшего пива, и обильно смачивая по пути только вчера выстиранный носок, нырнула прямо в тапочек.

Это было слишком. Ивашкин дернул со злостью ногой, и мокрый тапочек полетел в угол, попутно испорожнившись прямо в лицо президенту прибалтийской спортивной ассоциации, испуганно мелькнувшему на экране телевизора. Но Ивашкин этого уже не видел. Наливаясь звериной яростью и стараясь не выпустить ее из себя дальше гортани, он протопал в ванную, сделал над собой героическое усилие, чтобы не снести с петель дверь и не свернуть недавно починенный кран горячей воды, затем сообразил, что штаны прежде чем застирывать, необходимо непременно с себя снять…

Но с этим вышла заминка. Мокрая штанина прилипла к телу и не хотела соскальзывать с ноги. Исступленно прыгая на одной пятке, Ивашкин чуть было не упал в чугунную ванну, ударился головой о полочку с мылом, вывернул на пол ее содержимое, но душевное равновесие сохранить ему удалось, по крайней мере внешне.

ОДНАКО ВНУТРИ НАЗРЕВАЛО…

Штаны Ивашкин все же с себя стянул, но как только он повернул вентиль крана, в лицо ему тотчас ударила острая струя воды, вырвавшаяся совсем не из того места, из которого ей было положено вырваться. Ивашкин в панике отшатнулся и машинально повернул кран в другую сторону, но насадку вдруг сорвало с резьбы и начался самый настоящий потоп. Ванная комната моментально наполнилась паром. Ивашкин шарахнулся к выходу, издавая яростные вопли и закрывая ошпаренное лицо руками. Было очевидно, что только недавно починенный кран сломался снова.

Неистовству Ивашкина не было предела. Он схватил развешенную на трубе сушилки тряпку и накинул ее на исторгавший из себя фонтаны воды смеситель. Затем он заехал своим громадным БАРОНСКИМ кулаком в кафельную стенку (в этом месте тотчас образовалась вмятина, по плиткам во все стороны зазмеились тоненькие усики трещинок) и выскочил из ванной.

Телефон стоял прямо в коридоре на колченогой тумбочке. Ивашкин содрал трубку и набрал номер фирмы «САНТЕК», которой только пять дней назад заплатил за починку смесителя в ванной.

— Алле! — заорал он, как только в трубке на том конце провода изменился сигнал. — Сантехника мне, и живо, чертовы дети!

— Я вас внимательно слушаю, гражданин. — раздался в трубке спокойный, и даже чуть надменный голос. — Какая у вас проблема? Повторите ваше сообщение более вразумительно.

Из ванной доносилось громкое завывание разбуянившейся воды.

— Я тебе покажу ВРАЗУМИТЕЛЬНЕЙ! — взбеленился Ивашкин. В мозгах его помутилось. — Я не намерен платить дважды за одну и ту же работу, черт вас всех там забери! Слышите вы, ублюдки чертовы, если я заявлюсь в вашу контору лично, то всем вам там достанется!

Ивашкин замолчал, чтобы перевести дух после непривычно длинной для его нынешнего состояния тирады.

— Ну, не стоит горячиться, уважаемый, — ответил ему тот же голос. Отдышитесь и изложите суть вашей проблемы. Можете представиться. Да и адресок свой напомнить не забудьте.

Этот тон вдруг показался Ивашкину до необычайности оскорбительным. Черт побери, у него дома такая катастрофа, а этот полудурок советует ему не горячиться!

— Послушай, обормот, — собрав в кулак остатки самообладания и скорчившись перед телефоном в угрожающей позе, вежливо прорычал Ивашкин. Зовут меня ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ… запомни это на всю жизнь, и если ты тотчас не пришлешь ко мне команду водопроводчиков по адресу, который тебе так упорно хочется знать, то плохо вам всем там будет, а тебе — в первую очередь.

Трубка не отвечала. Слышалось только прерывистое дыхание, но было это дыхание диспетчера, внимательно слушавшего Ивашкина с другого конца провода, или его собственное, отразившееся в электрических внутренностях телефона, Ивашкин не мог сообразить, да и не пытался сильно. Ему было еще что сказать в эту проклятую трубку, прежде чем швырнуть ее на рычаг.

— И еще… слышишь там меня, недоносок! — орал Ивашкин, распаляясь все больше и больше. — Если вы там хотите, чтобы обошлось без жертв, то того усатого, который ковырялся в моем кране неделю назад, лучше бы вам не присылать. Запомни это хорошо. Если я еще хоть раз замечу этого мелкого мошенника у себя на пороге, то живым из моих рук он уже не выберется! У меня есть прекрасный нож турецкой выделки, типа Ятаган, и этим вот самым ятаганом я сначала кое-что отрежу ему между ногами, а что останется выкину на корм собакам с девятого этажа. Понял?!

— Ваш адрес! — голос в трубке вдруг неузнаваемо изменился. Ивашкину вдруг показалось даже, что это говорит совсем другой человек. Но это было неважно, Ивашкин прорычал свой адрес и швырнул трубку на место, чуть не сломав при этом телефонный аппарат.

Напор воды из крана усилился, но накинутая на смеситель тряпка не позволяла воде слишком разбрызгиваться. Клубы горячего пара вырывались из ванной, заполняя квартиру. На кухне запотело окно, в коридоре заблестели обои. Ивашкин размахнулся и в бессильной злобе стукнул пяткой по двери ванной. Дверь захлопнулась со страшным треском, но злость не прошла. Наоборот, она только усилилась. Ивашкин вертел головой, с досадой соображая, что же его толкнуло в свое время обратиться в этот проклятый «САНТЕК». Там оказались сплошные обманщики. Подлый гаденыш, принимавший заказы по телефону, прямо-таки распинался в непревзойденном мастерстве своих техников, которое оказалось, конечно же, липовым. А подлый гад усатый (у Ивашкина непроизвольно сжались кулаки) чуть не слюной брызгал, расхваливая свои «золотые руки». Вырвать бы ему эти руки с корнем… обломать бы эти поганые пальцы… Да вырвать змеиный язык, и дело с концом!

Ивашкин прислонился к косяку кухонной двери, гадая, хватит ли смелости, а главное — наглости прийти усатому к нему в дом второй раз? Или пришлют какого-нибудь другого ублюдка? Эх, черт ч-черт, лучше бы было связаться с «ФОНТАНАМИ РАЯ». Правда, название какое-то дурацкое, и находится она на другом конце города… Ивашкин снова обратился к своей памяти, он силился выудить из нее, но не мог — откуда именно он узнал про эту контору?

Течение его раздосадованных мыслей было прервано неприятно дребезжащим звонком в дверь. Неужели так быстро прибыл человек из «САНТЕК»?

Не может быть. Прошло всего лишь несколько минут после перепалки с этим идиотом-диспетчером, и если даже у ихних выездных команд имеются радиотелефоны, то все равно этот визит выглядит подозрительно скорым. Лифт не работал со вчерашнего дня, и на девятый этаж пешком быстро не добраться, это ясно и ребенку. Ивашкин направился к двери и нащупал ручку замка.

— «ФОНТАНЫ РАЯ», первая услуга — бесплатно! — выпалил в лицо Ивашкину прямо с порога детина двух метров ростом в новом с иголочки рабочим комбинезоном и блестящим сантехническим чемоданчиком в руках. Не дожидаясь приглашения, он бесцеремонно отодвинул растерявшегося Ивашкина в сторону и буквально ворвался в квартиру.

— Ага! — донесся из ванной его веселый бас, и в тот же миг там что-то заскрежетало. По ушам ударил пронзительный свист, но тут же все стихло. Ивашкин захлопнул дверь, побежал за ним в ванную и увидел следующую картину.

Сантехник начал с того, что вырвал смеситель с корнем из стены, и теперь тот валялся в углу, поблескивая своими никелированными вентилями. Вместо него он засунул в образовавшуюся дыру неведомо откуда взявшуюся и покрытую дремучей ржавчиной большую трубу. Вода больше не текла, пар рассеялся, и это было странно. Иванов растерялся еще больше. Сантехник, заслышав за своей спиной топот, бросил через плечо:

— Рот прикрой, а то муха за зуб укусит.

Ивашкин захлопнул челюсти и выпучил глаза.

— Ч-черт… — пробормотал он в изумлении. — А я ведь тебя не вызывал!

Сантехник опустился перед ванной на колени, его спина напряженно дергалась, рабочая кепка съехала набок, норовя свалиться с головы, но странный пришелец словно не замечал этого. Он ударил кувалдой пониже проделанной дыры, затем порылся в своем чемоданчике, разложенном прямо в мокрой от недавнего потопа ванной, вынул жестяное кольцо и насадил его на трубу. Получилось что-то вроде лейки.

— Не вызывал — так вызвал бы. — высокомерно произнес сантехник и рывком поднялся с колен на ноги. — «САНТЕК» — гамно. Что — не так?

Потирая удовлетворенно руки, он повернулся за ответом к Ивашкину, и тот отшатнулся. Его охватил внезапный страх перед этим странным человеком, так нахально ворвавшимся в его дом и за считанные мгновения произведшим столь разрушительные действия в его ванной комнате.

— Что… ч-что это ты делаешь! — взвизгнул Ивашкин и отступил за порог. — ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?!

— А это значит, приятель, — вдруг рявкнул сантехник, тщательно вытирая руки фланелевой ветошью ядовито-зеленого цвета, — это значит, что фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — лучшая фирма в вашем засранном городе! — и он пригрозил ошалевшему Ивашкину большим заскорузлым пальцем с неестественно длинным когтеподобным ногтем. — Запомни это. Ты совершил большую ошибку, обратившись в «САНТЕК», и ты уже осознаёшь это. Так?

Ивашкин тупо мотнул головой. Сантехник сделал к нему быстрый шаг, схватил за плечо гигантской пятерней и без усилий притянул к себе.

— ТАК? — с появившейся вдруг ледяной угрозой в голосе повторил он, и его глаза стали бешеными — ничего того, что было в них секунду назад.

— Да-а!!! — выпалил Ивашкин. Он коротко размахнулся и стукнул пришельца кулаком в почку, рассчитывая этим испытанным ударом парализовать его и опрокинуть на пол. Но руку тотчас пронзила острая боль, словно под рубашкой сантехника были не мышцы, а стальная плита. В следующее мгновение Ивашкин влетел на кухню, направленный безжалостной, словно паровой молот, рукой, ноги заплелись, и он свалился под стол, наделав грохоту не меньше, чем если бы упал со своего постамента холодильник. Сантехник стоял над ним и дико хохотал.

— Фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — лучшая фирма в городе! Первая услуга бесплатно. Так где же тут твое пиво, болван?

И не дождавшись ответа, он побежал в комнату. Ивашкин заскрежетал зубами, а потом застонал. В такую нелепую ситуацию он еще никогда не попадал. «Я т-тебе покажу, кто из нас болван!» — подумал он в ярости, но страх отступал медленно, и Ивашкину показалось, что он загипнотизирован.

Из комнаты донесся перезвон пустых бутылок.

— Ага! — заорал сантехник, переворачивая горы пустых пивных бутылок, которыми были забиты все углы комнаты. — АГА! Пивной Барон, значит! Так вот где твои сокровища…

Ивашкин с огромным трудом выкарабкался из-под стола и встал на колени, прижимая поврежденную руку к тоже поврежденному животу. Звон бутылок перерос в грохот, в треск ломающегося стекла, в настенное зеркало, висевшее в коридоре, Ивашкин видел, как сантехник крошит пустые бутылки каблуками, и при этом весело ухмыляется.

— Ага! — снова закричал сантехник и появился наконец в дверном проеме. В руках у него был ящик «Лонжерона», который Иванов купил утром. Размашистым шагом он пересек коридор, и не удостоив Ивашкина взглядом, скрылся в ванной.

Иванов вскочил на ноги и ворвался в ванную вслед за верзилой. В здоровой руке он крепко сжимал тяжелый утюг. Сантехник швырнул ящик с пивом в ванную, схватил одну бутылку, двумя пальцами отломил горлышко и стал выливать пиво прямо в сливное отверстие. Ивашкин размахнулся, но сантехник вдруг живо обернулся и перехватил руку Ивашкина в сантиметре от своей головы.

— Некрасиво, паренек… — криво усмехнулся он, и Ивашкин замер, пораженный увиденным.

Цвет лица сантехника приобрел зловещий грязно-зеленый оттенок, глаза сузились в щелки, но сквозь них проглядывали белки… и белки эти были уже не белыми, как у нормальных людей. Эти белки тоже были зелеными. Зелеными были также и губы, и зубы, и волосы, и даже фирменный комбинезон сантехника, который раньше казался темно-синим, теперь был густого грязно-зеленого цвета. Ивашкин охнул, но не от боли, которая распространилась от сжатой железными пальцами сантехника кисти к плечу, а от неожиданности. Он выронил тяжелый утюг, и тот упал прямо в ванну, расколов эмалированное покрытие на несколько частей.

— Некрасиво, парень… — повторил сантехник, неприятно улыбаясь и качая головой. Улыбка его была безобразной, как и весь облик этого новоявленного Фантомаса. У Ивашкина подкосились ноги, он качнулся и вдруг дико закричал.

— Заткнись. — коротко сказал сантехник, схватил Ивашкина другой рукой за грудки и медленно поднял к самому потолку. Крик захлебнулся и сгинул без эха. Сантехник поднес к его носу заскорузлый нечеловеческий палец, и помахивая им в такт своим словам, стал приговаривать:

— Фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — лучшая фирма в городе. Запомни это. Фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — самая лучшая фирма в стране. Запомни и это. Запомни также и то, что фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — лучшая фирма в мире! Запомнил?! — заорал он. — Повтори!

— а… ма… са… ре… — выдавливал из себя Ивашкин, чувствуя, что, кажется, проглотил язык. Или на пути к этому.

— Прекрасно! — заключил сантехник, дико вращая зелеными зрачками. Хотя и не очень. А теперь запомни, дылда, что фирма «ФОНТАНЫ РАЯ» — ЛУЧШАЯ ФИРМА ВО ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ!

— А-аа! — вдруг сдавленно заорал Ивашкин, чувствуя, что задыхается, и принялся неистово дергаться, пытаясь освободиться. Сантехник в ответ снова дико заржал и брезгливо разжал пальцы. Ивашкин просвистел вдоль стены и мешком повалился на пол. Ног он не чувствовал. Рук — тем более. Обе кисти ужасно распухли и ими невозможно было даже пошевелить.

— А-а… — снова произнес он, и из глаз потекли слезы.

Сантехник склонился над обессиленным противником.

— Эх ты… — попытался он взглянуть несчастному в глаза. — Пивной Барон, тоже мне… Да никакой ты не Пивной Барон! Баран ты — вот ты кто. А Пивной Барон — это Я!

Ивашкин обессиленно прислонился к стене. Голова безвольно склонилась набок, изо рта обильно текла неконтролируемая слюна.

— Хр-рю… — вдруг произнес он ни с того ни с сего.

— Что-что? — удивился сантехник. Его ужасные руки снова потянулись к глотке поверженного Ивашкина. — Что ты сказал?

Ивашкин судорожно икнул, затем рыгнул. Сантехник опять схватил его за грудки и подвесил к потолку, да так резко, что на головы обоих посыпалась штукатурка.

— А ну-ка повтори, приятель, снова. — прорычал сантехник.

— Пив… Пив-ной Бар… р…

Ивашкин опять рыгнул, а затем громко и протяжно испортил воздух. Сантехник вздрогнул и выронил Ивашкина из рук.

— Засранец… — обескуражено пробормотал он, сморщил нос и поспешно отступил в сторону. — И с кем я связался?

Сантехник огляделся, и вдруг о чем-то вспомнил, снова вскочил в ванную и принялся колдовать над своим странным сооружением. Со своего лежачего места в коридоре Ивашкин прекрасно видел, как сантехник доставал одну за другой из ящика бутылки с пивом, без видимых усилий отрывал им горлышки и спускал содержимое в сток.

— Ну, готово. — наконец сказал он и всунул в трубу длинный резиновый шланг. Затем он повернул жестяное кольцо и из шланга упругой струей ударила бурая пенная жидкость. Несколько пахучих капель попали Ивашкину на лицо, и он без труда определил, что это было.

Это было пиво.

— Готово, приятель. — повторил сантехник. Он снова схватил Ивашкина, словно никак не мог с ним расстаться.

МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК СО СВОИМ ПЛЮШЕВЫМ МИШКОЙ, пронеслось в голове у Ивашкина.

— Ну так что, самозванец? — вновь орал сантехник прямо в ухо Ивашкину. — Пивка не хочешь?

Ивашкин затрясся в ужасе, но на большее способен сейчас не был. Сантехник с сатанинским хохотом направил пивную струю прямо ему в лицо, и Ивашкин почувствовал, что захлебывается.

— Угощайся! — продолжал сантехник. Кепка давно уже слетела с его головы, и зеленые патлы растрепались, превратив голову, на которой они произрастали, в некое подобие головы Медузы Горгоны. — Аппарат действует безотказно! Первая выпивка — за счет фирмы «ФОНТАНЫ РАЯ»!

И он всунул конец шланга Ивашкину прямо в рот, чуть не переломав при этом, ему все зубы.

В этот самый момент в дверь позвонили. Сантехник обернулся и злобно отшвырнул шланг в сторону. Пивная струя ворвалась в комнату и ударившись о противоположную стену, разлетелась на тысячу частей, попутно сметя с нее огромный плакат, на котором была изображена киноактриса Мордюкова в дни своей молодости.

— Черт побери! — зарычал сантехник, выпуская Ивашкина на свободу и разбрызгивая ногами разлитое по полу пиво, семимильными шагами направился к двери. — Кажется, я знаю, кто это! Это — конкуренты! Мерзкие и наглые твари!

Он грязно выругался и щелкнул дверным замком. Что происходило потом, Ивашкин не видел, так как в эти мгновения был занят исключительно собственной персоной. Проклятое пиво попало в легкие, и когда он, выпучив от натуги глаза и задыхаясь в мучительном кашле, выкачал из себя достаточную его часть, то увидел в коридоре… усатого из «САНТЕКА»!

… Бедняга из «САНТЕКА» барахтался в луже пива, придавленный к полу тяжелым зеленым ботинком. Сантехник-верзила захлопнул дверь, и в руках у него Ивашкин увидел свой кухонный ножик. Усатый подтянул под себя одну неестественно вывернутую ногу и попытался встать на колени, но верзила занес над ним свой ботинок и с хрустом пнул усатого чуть пониже ягодиц.

— Лежи, харя чертова! — злобно проговорил он, пиная усатого и угрожающе потрясая над ним ножом, зажатым в огромном кулаке на манер турецкого ятагана. — И как таких халтурщиков только земля носит!

Он с размахом нагнулся и заграбастал усатого свободной пятерней за шиворот. Раздался треск разрываемой материи, усатый запищал, и писк этот походил на писк загнанной во включенную на всю мощность духовку крысы. Ноги его, мощным рывком оторванные от пола, просвистели в воздухе прямо перед носом Ивашкина, но верзила стукнул несчастного об стену, и тот завис горизонтально, точно также, как незадолго до этого висел и сам Ивашкин.

— Этот?! — заревел зеленый верзила и гневно зыркнул на Ивашкина, не позабыв приставить к тощему пузу усатого угрожающий нож-ятаган. — Я спрашиваю — ЭТОТ МУДАК ТЕБЕ КРАН В ВАННОЙ СЛОМАЛ?!

Ивашкин трагически всхлипнул и попытался отползти. Из комнаты в коридор вливался целый ручей хлещущего из брошенного шланга пива. Ивашкину вдруг показалось, что ему снится кошмарный сон. Наяву такого быть никак не могло. Это было чудовищно. Это было даже больше, чем чудовищно — ЭТО БЫЛО ДО УЖАСА ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННО.

— Господи… — неслышно прошептали губы Ивашкина. — Позволь этому свинству поскорее закончиться!

— СВИНСТВУ?! — снова загремел над его головой ужасный сантехник, потрясая своей добычей. — ЗАКОНЧИТЬСЯ?! Да все еще только начинается, самозванцы!

Сам не соображая, что делает, Ивашкин вдруг дернулся, и невзирая на пронзившую его тело и руки в первую очередь боль, бросился под ноги верзиле в самоубийственной попытке свалить того на пол. Тяжелый башмак настиг его на полпути, однако Ивашкин увернулся, смягчив удар, нацеленный в голову. На большее проворства у него не хватило. Верзила легко, словно он был крылатый эльф, перепрыгнул через Ивашкина и прижал его к полу.

— Да уймись ты, животное! — прошипел он. — У нас мало времени. А мой шеф не любит ждать.

Он снова пнул Ивашкина и хохотнул.

— Ты знаешь, придурок, кто мой шеф?

Ивашкин опять застонал, а усатый снова запищал. На фоне плеска вырывающегося из шланга пива эти два звука прозвучали несколько комично. Но Ивашкину сейчас было не до комизма. Он с нескрываемым ужасом глядел на зеленые пальцы водопроводчика, размахивающего над ним ножом. Когда же все-таки он успел так основательно вымазаться в этой зелени?

Успеть было невозможно, если только… Ивашкин еще раз застонал, не в силах сдерживать всё нараставшую боль в теле, но стон этот помимо его воли снова превратился в хрюканье, точно такое же, какое он издал перед приходом несчастного усатого из «САНТЕКА». Зелень, зелень. Зелень… эта проклятая ЗЕЛЕНЬ… Она не давала Ивашкину покоя. Где же он ЭТО уже видел?

(НУ ГДЕ ОН ВИДЕЛ ТАКУЮ ЖЕ НАЗОЙЛИВУЮ, СВОДЯЩУЮ С УМА ЗЕЛЕНЬ?)

И его вдруг осенило.

Ивашкин вдруг вспомнил, ГДЕ он видел эту мерзкую зеленую харю, всю в отвратительных гноящихся прыщах, эти ужасные зеленые нечесаные патлы, эти зеленые мутные глаза и все прочее. Он это видел на плакатах, развешенных по городу три месяца назад в связи с антиалкогольной кампанией комитета городского Общества Трезвости.

По дурацкой идее исполнителя эта ужасная рожа изображала лик горького пьяницы, но на плакате черным по белому было начертано:

ДАДИМ БОЙ ЗЕЛЁНОМУ ЗМИЮ!

— Ну ты, удод! — еще раз пнул Ивашкина верзила. — Я же сказал тебе человеческими словами, КТО Я ТАКОЙ НА САМОМ ДЕЛЕ! Я тебе ясно сказал, что я всего лишь Пивной Барон. А вот мой шеф… МОЙ ШЕФ…

Сантехник благоговейно закатил глаза к потолку, но тут усатый наконец словно очухался от долгого сна и задергался, надеясь неизвестно на что. Сантехнику это не понравилось.

— Не трепыхаться! — вновь загремел он. — Смирно лежать! А я ведь предупреждал! Предупреждал же ведь тебя по телефону! Не я ли сказал, что кастрирую тебя, как блядского кота, если заявишься?

Усатый сдавленно закричал. Он явно не понимал, что происходит, и вяло сучил ногами, бессмысленно уставившись на схватившего его верзилу. Он походил сейчас на выброшенную из моря волной усатую рыбу в потертом рабочем комбинезоне. Ивашкину никак не верилось, что это жалкое создание еще несколько дней назад так жизнерадостно насвистывало дурацкие шлягеры, копаясь в прогнивших прокладках его ванного водосмесителя.

— Ага! — сказал верзила, что-то словно наконец сообразив. Одним движением своей железной кисти он перевернул усатого прямо в воздухе, совсем как жонглер. Ивашкин, пристально следивший за этой сценой, даже не успел сообразить, как же это так у него получилось. Теперь верзила держал усатого за одну ногу, вторая согнулась под действием силы тяжести в колене и елозила по заляпанным пивом обоям, оставляя на них черные дугообразные линии.

— Значитца так, — продолжал верзила, разглядывая усатого, словно только что выловил его из проруби. — Сперва получишь по заслугам ты… — он тряхнул свою жертву, да так сильно, что тот с треском въехал в пол головой. — А затем разберемся и с твоим бедным клиентом…

Ивашкин перехватил его зловещий взгляд и содрогнулся. Этот взгляд каждый раз действовал на него ужасным образом. Он словно насосом выкачивал из него всякую волю к сопротивлению, и теперь Ивашкин не мог пошевелить даже пальцем. В воздухе резко запахло свежей мочой, хотя Ивашкин прекрасно знал, что свежая моча не пахнет. Но этот чертов ПИВНОЙ БАРОН нагнал такого страху, что, пожалуй, впору было вонять не только свежей моче…

Из кухни неожиданно раздались страшные крики. Это орал усатый. Ивашкин с трудом пошевелил глазными яблоками, и это движение отозвалось в его голове дичайшей болью. Но краем глаза он все же успел заметить, что происходило там, на кухне…

На кухне происходило ужасное. Настолько ужасное, что переутомленный мозг Ивашкина не в силах был воспринимать все это. Ослабевшее от кошмарных переживаний зрение помутилось окончательно, и несгибаемый прежде человек погрузился в глубокий обморок.

Очнулся он от ударов по ребрам.

— Вставай, самозванец! — пинал его ногами зеленый верзила. Да ты еще и симулянт в придачу!

Ивашкин с трудом разлепил горящие от попавшего под веки пива глаза и содрогнулся от ужаса. Позеленевший пуще прежнего верзила склонился над ним, и в одной руке он сжимал окровавленный нож. Кровь стекала с лезвия прямо на Ивашкина, капала ему на лоб, текла по лицу, прямо за ворот рубахи. Сантехник тоже был весь перемазан кровью, и выглядел так, словно только что вышел из бойни. Ивашкин дернулся, силясь отползти в сторону, но верзила схватил его за волосы и резко притянул к себе. Нож отлетел, верзила принялся выбирать шланг, из которого продолжало хлестать пиво. Только сейчас Ивашкин сообразил, что по горло лежит в теплой и красной от обильной крови жиже. Пиво пенилось вокруг зеленых башмаков сантехника, оно образовывало круговороты вокруг самого Ивашкина. Ивашкин подумал о том, что сейчас прибежит наконец-то затопленная в очередной раз Изрыгиль, и этот кошмар закончится… Ивашкин любил сейчас эту зловредную старуху больше всей жизни. Но мечты эти были несбыточными. Ивашкин прекрасно понимал, что с любым соседом, который прибежит на помощь, ПИВНОЙ БАРОН разделается точно также, как разделался с усатым. Это был какой-то маньяк, которого не остановят НИКАКИЕ СОСЕДИ НА СВЕТЕ…

Ивашкин поглядел на сантехника в упор и наконец ясно осознал, что именно сейчас его ждет.

— Правильно, — прочитал мысли Ивашкина сантехник и рассмеялся ему прямо в лицо. — ПРА-ВИЛЬ-НО, приятель! У тебя хорошо развита интуиция. Ведь продукция фирмы «ФОНТАНЫ РАЯ» — это высший класс!

Резким движением он запрокинул голову Ивашкина к стенке, словно собирался перерезать ему глотку… Но в другой руке у верзилы был не нож. В ней был шланг, и в следующий миг он направил пивную струю прямо в глотку Ивашкину.

* * *

— Чертовщина какая-то… — озадаченно проговорил лейтенант Покрыжин после того, как были сделаны последние снимки. Он кивнул двум людям в белых халатах, позволяя им вынести труп из квартиры.

— Меньше часа назад он позвонил в «САНТЕК» и накинулся на диспетчера с угрозами. Он также обещал отрезать… кое-что у сантехника, который чинил ему кран неделю назад. И выкинуть его из окна.

— Да-да, что он с успехом и проделал. — саркастически усмехнулся патрульный Варешка, разглядывая запитые успевшей побуреть кровью кафельные стены кухни.

— Да, это, наверное, выглядело ужасно. Соседка, которую я попытался допросить, твердит только, что крики раздавались беспрерывно.

— Где второй труп? — спросил один из санитаров.

— На улице под балконом с другой стороны дома. — ответил Покрыжин.

Санитар подошел к балкону и взглянул вниз.

— Бог ты мой… — проговорил он и прижал ладонь ко рту. Покрыжин подумал о том, что этот парень наверняка еще студент.

Варешка тоже глянул вниз, но реакция его мало отличалась от реакции санитара, а ведь он служил патрульным уже несколько лет и считал, что навидался за эти годы всякого такого…

— А может был третий? — поинтересовался Варешка, нервно закуривая папиросу. — Прикокнул их и удрал. Есть какие-нибудь отпечатки?

Покрыжин покачал головой.

— Вряд ли тут был кто-то еще, — задумчиво проговорил он, — если делать выводы по оставленным следам. К тому же соседи показали, что этот Ивашкин взбесился уже давно, и все в доме без исключения его боятся. С ним случалось уже подобное… хотя ТАКОГО не было.

— Да уж… — подавленно вздохнул Варешка, выпуская перед собою поразительно огромное облако папиросного дыма. — Кстати, я услыхал, что его прозвали в народе Пивной Барон?

Покрыжин сморщился и поглядел вокруг.

— Судя по его пристрастиям, этому поверить нетрудно. — проговорил он и разгреб носком сапога кучу слипшегося с пивными этикетками битого стекла. Как мне надоели эти шизофреника! Спасу от них не стало!

— Да уж… — подтвердил Варешка и осторожно передвинулся на место посуше. — Губит людей не пиво. — криво усмехнулся он и заискивающе посмотрел на лейтенанта. Покрыжин в ответ мрачно глянул на него.

— Дело тут вовсе не в пиве. — глубокомысленно изрек он и засунул руки поглубже в карманы. — Мир полон сумасшедших, никогда не забывайте об этом, Варешка. Самых разнообразных шизофреников и маньяков. Этот наш Ивашкин, прежде чем отдать коньки, закачал в себя литров двадцать бутылочного пива. Вы не представляете себе, КАК ему это удалось?

— Нет, лейтенант, — пожал плечами патрульный. — Маньяк, одним словом. Маньяки многое могут из того, что недоступно простым смертным.

Он помолчал, затем добавил:

— Я так думаю.

Покрыжин снова поглядел на него. Потом он обвел глазами место побоища и еще глубокомысленней произнес:

— В мире полно таких вещей, мой друг Варешка, которые никогда не смогут присниться ни мне, ни вам, ни тем более нашему начальству.

С этими словами он вышел из квартиры. Варешка поплелся за ним. По всему подъезду вокруг них распространялся неприятный запах скисшего пива и свежей мочи.