Моя нынешняя задача — учить и воспитывать. Это несколько сложнее, чем организация изощрённого оргазма у моих подопечных. Просто "удовольствия" — мало.
"Знал Тарас, что как ни сильно само по себе старое доброе вино и как ни способно оно укрепить дух человека, но если к нему да присоединится еще приличное слово, то вдвое крепче будет сила и вина и духа".
Осталось найти "приличное слово". И дело. Для "укрепления духа". В любых ситуациях.
— Другой рукой возьми её за ошейник. Дёрни на меня. Сильнее. А то сползает. Не так. Давай дружно. Р-раз. Ещё р-раз. Второй рукой не забывай. Одновременно. Р-раз.
Ростя неудобно изогнувшись, вывернув голову, сосредоточенно смотрела на меня, пытаясь по выражению лица уловить оценку своих действий, исполнить всё наилучшим образом, угодить господину.
Давай, давай, девочка. Лови такт, требуемую силу. Создавай у себя чувство меры. И для таких, конкретно, ситуаций, и вообще. Навык поиска оптимума. В совместной мышечной и интеллектуальной деятельности. Учись работать в группе — для аристократок это невидаль. А ведь тот, кто не был солдатом, не станет хорошим командиром. "Герцогиня Саксонская" — это, типа, генерал.
"Россию поднял на дыбы" — не про тебя. Но и кое-какую Саксонию вздыбить… "И так стоять её оставил…".
Цыбе пришлось поднять голову. Встряхивает: пропотела от удушья, солёный пот глаза заливает. Умница: хрипит, но помалкивает. Уловила моё неудовольствие, поняла, что попала.
Я плохой учитель. Моя здешняя педагогика всегда несколько… безысходна. Нет, не так — сходна с "каловой комбинаторикой": выучиться/уйти/сдохнуть. Два последних исхода — её не устраивают. Поэтому она согласна "учиться". Пока мне не надоест.
Русь — "солоно — да горько-кисло-сладкая"? Терпи, Цыба, тебе уже "солоно", глядишь, и до "сладкого" доживёшь.
***
Ничего нового. По всему этому миру применительно к самым разным людям звучит:
— Делай по воле господина своего. Или сдохни.
У вас есть господин? — Тогда делайте свой выбор. Людей без господина…? — Есть. Отшельники в лесу. У них — ГБ.
Мой "тройник исходов" больше обычного, есть возможность "уйти". Я ж дерьмократ и либераст! Гумнонист-гумноноид. А так-то почти весь мир живёт в крепостном праве разных форм. Не считая прямого рабства.
***
Мы постепенно превращались в "одну команду". Движения становятся более согласованными, более чёткими. Отпустил руку Ростишки, она сразу начала увлекаться, оставшись без моего "чуткого руководства". И в воздействии на "бутон наслаждения", и в воздействии на ошейник. Тянет и тянет. Подняла Цыбу "на дыбы": заставила опереться на ладони. На выпрямленных руках.
Каждый мой толчок сбивает женщину вперёд, она пытается остаться на локтях. Но Ростя вошла во вкус: вздёргивает вверх, осаживает назад. Резко, сильно. И не так уж она слаба, как оказывается.
Сейчас Цыба начнёт задыхаться, взъерепенится. Будет женская драка. Как у Марины Игнатьевны с Анной Ивановной.
"А Марину она по щеке ударила,
Сшибла она с резвых ног,
А и топчет ее по белым грудям…".
Зачем? "По белым грудям…" — лучше я сам. И вовсе без топота.
— Отпусти её. Иди сюда. Руки мне на плечи.
Давай, девочка, попримадонь. На авансцене.
Заставляю непонимающую Ростиславу забраться на лавку, сесть верхом на поясницу Цыбы.
— Коленками её сожми. Как коня. Никогда верхом не ездила? — Научу. А нынче дай шенкеля. Э… толкни её на меня. Не так. У нас верховая посадка на полусогнутых.
Ростя в совершенной растерянности пытается исполнить мои наставления.
Слишком много новых впечатлений.
Обнажённый мужской торс. Прямо перед носом. Глаза разбегаются, в попытке впитать всё в себя в деталях. Шрамик? — Это было больно? Впадинка? — Какая она при касании? Довольно широкие плечи, крепкие мускулы, смуглая от загара кожа. Наглый, весёлый, повелительный взгляд. Мужчины. Господина.
Она такого никогда в жизни не испытывала. Видела пару раз. Через щёлочку в заборе, через дырочку в двери. С другими. А здесь — только для неё. Картинка на пол-мира. На весь её, сузившийся от потрясений, мир. Запах здорового чистого тела. Мужского. Со всеми его феромонами. Которые, как суслик в степи: мы их не видим, но они есть.
Прикосновение. До дрожи, до беззвучного вскрика, до отдёргивания рук.
"Прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет".
Фрейда здесь нет. А инстинкт, о котором он пишет, есть. Она тянется… и отдёргивает руки. Прижимает их к своей груди.
Ей — хочется. Очень. Как неотвратимо тянет маленького ребёнка к новой яркой игрушке. Как, дрожа и не осознавая, бредёт голодный на запах свежего хлеба. Манит. И… страшно. Томно, жарко, неловко. Страшно сделать что-то не так, что-то неправильно. А потом он будет смеяться. Насмехаться над неумехой. Прогонит. Но он же велел! Сам! Но… "прикосновение — начало обладания". "Обладатель меня" хочет чтобы я "обладала" им?!
Повторю: Фрейда ещё нет. Никто не сформулировал его афоризмов в такой форме. Но хомнутые сапиенсом уже давно и повсеместно — прикасаются и обладают.
Кипящий водоворот смятенных чувств. Туманный полог пелены пряной паники, прошиваемый насквозь быстро опадающими гейзерами надежды.
Слова? — Как можно выразить ими первые несколько секунд эмоций души, попавший в новое, неизведанное, запретное… И — желаемое. Здесь нет мыслей — только чувства. Напоминающие беспорядочную толчею волн в заливе. Продуваемом штормовыми ветрами со всех сторон одновременно. "Бурдюк Эола" развязан, буря по всем азимутам.
Придётся помочь. Отрываю её ладони от её груди. И изображаю "наглое рассматривание с довольным урчанием". Смотреть, конечно, не на что. Но инстинкт заставляет её попытаться закрыться. Попытка не засчитывается — силёнок маловато. Осознав бесполезность, замирает. Продолжая уже не розоветь, а багроветь склонённым лицом.
Смотри. Любуйся. Вся — в твоей власти. Господин. Хозяин.
Заставляю её поднять лицо. Смотри в глаза, девочка. Глаза — зеркало души. Единственное, что мне по-настоящему интересно здесь — твоя душа.
Чуть подтягиваю к себе, завожу её руки себе на затылок. Ну? — "Прикосновение — попытка подчинить". Попытаешься?
Ощущение моего загривка её в ладонях. Крепкий такой загривок, хотя, по моему скромному мнению, подкачать не мешало бы. Мои плечи, на которых её кисти рук. С перекатывающимися под кожей мышцами. Я ж ничего тяжёлого не делаю! Но мышца, кажется, передняя лестничная, напрягается и опадает. Просто от обычного движения.
Одновременно — ощущение нежной, гладкой, горячей уже кожи Цыбы. Ягодицами, бёдрами, промежностью.
Внутренний шторм эмоций поддерживается внешним шквалом новых ярких впечатлений. А ещё и делать чего-то надо. Он же велел… Как же тут… опереться — о лавку? сжать — шенкелями? толкнуть — её… таз? а свой…? синхронно-синфазно…
У неё не получается. Снова — мгновенная паника. От страха быть неумелой, бестолковой, ненужной. Слёзы опять наполняют глаза.
Вот этого — не надо. Всякое моё приказание должно быть исполнено. Успешно, с удовольствием. Это станет устойчивым условным рефлексом:
— Господин сказал — я сделала.
И — всплеск серотонина. Или ещё чего дофаминового.
Память прошлого успеха — половина успеха будущего. И на войне, и в любви.
— Не суетись. И у нас всё получится.
Я улыбаюсь ей в близкое лицо. Поглаживаю по спинке, ниже, ягодички ещё холодненькие… ещё ниже…
— А-ах…
Палец проскальзывает внутрь. Хорошо — уже влажная. Чуть-чуть. Она ахает, дёргается вперёд, ко мне, нос к носу. Во, сейчас ещё и карабкаться начнёт. Со страху. Как от волка на ёлку.
— Сожми. Коленями. Приподнимись. Чуть вперёд. Толчок.
Нет, слов не понимает. Точнее: не может соотнести с собой, с собственным движением. Применить… "ручное управление"?
Нет-нет! Я знаю, про что вы подумали! Это не про экономику РФ в кризисные периоды!
Зажимаю в горсти княгинину… чего там у неё будет со временем…
По мере увеличения усилия сжатия наблюдается раскрытие ротового отверстия. Молча. Всё шире. Теперь — умеренно-резкое движение к себе…
— Ой!
— О-ох!
А вот "ох" уже от Цыбы.
Ростишка неотрывно смотрит мне в глаза. И, наконец, выдыхает, падает, упирается головой мне в плечо. Что-то бормочет.
— Повтори.
— Господи боже, пресвятая богородица… это же… грех. Стра-ашный.
Реакция на новое событие выражается в старых, стереотипных терминах. "Тропа крокодила".
Подтверждаем. С небольшим изменением.
— Ага. Грех. Разврат. Блуд. Похоть. Неважно. Важно: ты должна не бояться. Ничего.
— Ничего-ничего?
— Ничего.
Она изумлённо смотрит на меня снизу вверх, распахнув глаза. Потом, не меняя выражения лица, не отрывая взгляда, пытается сжать мой палец у себя внутри, и толкнуть коленками Цыбины бёдра мне на встречу. А я отвечаю ей неторопливым встречным движением. Ну вот — маленький успех "маленькой такой компании". Получилось. Уже и улыбка появилась.
***
Забавно: в первой жизни мне таких конструкций строить не приходилось. Даже и не задумывался. А здесь… Уже много раз сказано:
— Попаданец! Учись жить!
"Жить" — во всех смыслах этого слова. Как гласит русская народная мудрость: "Век — живи, век — учись". Если до моего рождения восемь веков… сколь многому я смогу научиться!
Мои коллеги-попандопулы как-то не фиксируют ознакомление с новыми, для них лично, техниками в этом поле. Они все такие… изощрённые? "Камасутру" в полном объёме, со всеми примечаниями мелким шрифтом и комментариями специалистов… от титульного листа до типографских данных — назубок? С "младых ногтей"?
***
Увы, как не отвлекают меня философия с психологией… и прочие абстрагирования… но заглушить свои сенсоры… Я уже рассказывал — где у мужчины больше всего нервных окончаний? — Во-от. Так что, красавицы, сегодня не ваш день. Потому что… о-ох… и ещё разик… у-ух…. и ещё… хор-рошо.
— Всё. Пока. Вы тут… обсыхайте. А я пошёл мыться.
"Кабинет" мне построили качественный. С комнатой отдыха и сан. узлом. Туда и отправился. Водичка нынче… летняя. В самый раз. Уже закрывая за собой дверь услышал раздражённый голос Цыбы:
— Всю спину истоптала. Может, наконец, слезешь?
Конечно раздражённый: ей чуть-чуть не хватило. Долго с "чуйвствами" собиралась. "Раздразнил и убежал". И это правильно: при раздражении глупость из человека сама вылезает. Вот и померяем. И проверим "на морковку".
Тут много молодых да пригожих с удалыми "морковками" бегает. Перед походом к Боголюбскому я ей запретил… "случайные связи". Скоро станет понятно — значит для неё моё слово или нет. И — найдёт ли она выход, или так и будет об стену головой биться.
Я ещё вытирался полотенцем, когда из-за приоткрытой двери раздался хлопок и "ах". Пришлось вернуться в кабинет. Ростя голая сидела на полу, вскинув над головой руки. Как недавно сидела на лавке в бане в ужасе ожидая моего внезапного гнева. Произошедшего от осознания: как меня круто Софья подставила.
Над ней стояла взбешённая Цыба и выговаривала:
— Если ты, сучка сопливая, ещё раз вздумаешь меня, как шавку бездомную, за ошейник дёргать…
Она уже замахнулась, чтобы повторить пощёчину, когда заметила меня в дверях. Мгновенная заминка и чёткое разъяснение:
— Вот. Учу. Служанку даденную. Господин.
Уходя в Боголюбово, я передал Ростиславу Цыбе со словами:
— Вот тебе служанка.
Ситуация изменилась: Ростиславе предстоит самой быть госпожой всей Саксонии. Стать ею. Доминировать среди тамошних жителей. А она не хочет, не умеет. Придётся воспитывать. Вбивать эдакое "врождённое хамство высокородной аристократки".
— Власть переменилась. Теперь она — госпожа, ты — служанка. Встань на колени.
Что, Цыба, не ожидала? А ведь ситуация типовая. Любая персона в феодальной семье в любой момент может оказаться зависимой от настроения очередной наложницы главы дома. Возраст, умения, любовь, верность, законный церковный брак — не защищают. От эндорфиновых пристрастий местного альфа-самца. И их социально-материальных последствий. Можно вспомнить супружество Екатерины Медичи. Или матери Александра Невского, которую наложницы мужа били по щекам и отбирали украшения.
— Смотри, Ростя. Как прекрасно сыграно смирение. Без воплей и истерик. Не припадание со слезами восторга, не умоляние в страхе смертном, не дрожь надежды на милость высшую. Просто изображение покорности.
— П-почему? Почему "изображение"? Она же искренне…
— Потому. Я знаю эту женщину. Она никогда не позволит "тощему цыплёнку" вроде тебя, верх взять. Во всём мире есть только две женщины — Агафья и Рада — чьи приказы она исполнит. Да и то… Теперь тебе придётся стать третьей повелительницей. Подойди к ней. Сзади. Возьми за волосы. Дёрни.
— Ай!
— Плохо. Слабо. Повторим.
Подхожу сзади к Рости, прижимаю её спиной к себе.
Зря я поторопился. С одеванием. Её обнажённая спинка… и ниже… ощущают только грубое сукно моего кафтана.
Снова, как полчаса назад, переплетаю пальцы своей руки с её пальцами. Запрокидываю ей голову. Так, чтобы она снова смотрела своими серыми… снова расширенными от изумления…
— Берём за косу. Крепче, всей ладонью. И…
— А-ай! Больно! Прекрати!
— Цыба, разве я спрашивал твоего совета? Так что ж ты рот открываешь? Руки. Убери. За спину. Теперь — сама. Резко. (Последнее — в запрокинутое ко мне близкое лицо Ростиславы).
Уже лучше.
У одной — движение. Имеющее только одну цель: причинить боль, наказать. У другой — реакция на наказание: безмолвный ах-вздох. Хорошо. "Умри молча". Не дура: знает моё отношение к воплям. Отучили бы. Не я, у меня столько времени нет — другие. А это уже… безвозвратно.
Ничего нового: на Руси отучают кричать и вопить "с младых ногтей". А как иначе? При проживании всей семьи в одной комнате. Один — сдуру заорал, другой — от неожиданности с печки упал, третья — горшок кипятка на детей с испугу вывернула… Непорядок.
Старинная русская присказка: "Чего орёшь? Не в лесу".
— Встань рядом. На колени. Оттяни её голову. Возьми за грудь. Не умеешь? Вот так. Что смотришь? — Возьми другую. Не пальчиками — ладошкой. Плотнее. Сжать. Резче. Потяни вверх. Сильнее. Проверни. Вот так. Дёрни. И — за волосы. Не отпускай, тяни. Теперь возьми её сосок в губы. Пососи. Глубже. Укуси.
— Н-но… господин…
— Делай. Или хочешь рвать ей горло зубами? Как я своего волка учил?
— Ы-ы-ы… му-эм-эм…
Одна ноет. Очередная граница собственного допустимого. Которую она пресекает. Под страхом моего неудовольствия.
Другая — только взглатывает. Беззвучно ахает. Сужая свои границы допустимого. Допустимого своеволия "в лапах Зверя Лютого".
***
На седьмом этаже на балконе у перил стоит мужчина. Держит на руках женщину:
— Гоги свою тёщу задушил, Сосо свою тёщу зарубил. А я тебя просто отпускаю.
Люди в моём окружении очень не хотят быть "отпущены". Как не рвались на "вольные хлеба" советские чиновники и "капитаны производств". Как в Московском царстве только опальные бояре сидели по своим вотчинам. "В Москву! В Москву" — повторяют "Три сестры". "В Париж!" — рвётся Д`Артаньян и множество других французов раньше и позже.
Это особенно жёстко в моём, тоталитарно-административном обществе.
Ничего нового, именно так и функционировало Русское Государство в Московскую, имперскую и советскую эпохи большую часть истории.
Куда ты пойдёшь? Без паспорта? А даже и с паспортом, но без предписания? Кто тебя будет кормить? В жёны? Кому нужна жена "с улицы"? — Такую — только в батрачки. А за женой приданое дадут. Хотя бы обязательные у меня прялку-самопрялку, иголки, ножницы, горшки, ухват, серп, корову, подойник, ткани, платки… Тот минимальный набор предметов крестьянского быта, которые традиционно называются женскими.
Обдирая поселенцев: "всё своё — отдай", "ни нитки, ни волосины" я, естественно, должен выдать им новый комплект необходимого для жизни. Заменяя, там где это уже возможно, более качественными, более "продвинутыми" товарами.
***
Однополый женский секс на "Святой Руси" достаточно распространённое явление. "Достаточно" для того, чтобы Кирик вопрошал, а Новгородский епископ Нифонт отвечал:
"Спрашивал и об этом: если девица лезет на девицу, и семя у них будет легче наказать, если не с мужчиной. И если семя изыдет, но девство цело, и тогда повелел дать епитимью".
Наличие темы в обсуждении церковнослужителей свидетельствует о наличии темы в реале "гордых новгородцев" в середине 12 века. Выделение вариантов показывает знакомство иереев с предметом. А многократное переписывание положений "Вопрошания…" в последующие века — сохранение столетиями актуальности.
Добрачный секс женщины с женщиной оценивается православной русской церковью как менее тяжкий грех, чем секс с мужчиной. Причём, если при этом не нарушалась девственная плева, то, до разъяснения Нифонта, епитимья, видимо, вообще не накладывалась.
Одна из групп методик лечения наркомании состоит в вытеснении "тяжёлых" наркотиков "лёгкими". Не следует ли РПЦ, действую по аналогии, ввести в 5–7 классе общеобразовательной средней школы курс лесбийского секса? Дабы "лёгким" грехом вытеснить "тяжёлый": добрачные сексуальные связи девиц с мужчинами. Как могут выглядеть такие проповеди с амвонов…? Надо обратиться к прогрессивному европейскому опыту. Там уже доказали… вариативность. Того, что они называют христианством.
Замечу, что утверждения Нифонта законом не являются. Это разъяснения для попов, а не правила для мирян. Ни в светской "Русской Правде", ни в "Уставе церковном", регулирующем власть церкви над мирянами, тема не рассматривается.
Впрочем, это вообще не наш сюжет: Нифонт говорит о девицах. У меня здесь таковых нет.
Какой секс?! Тощий цыплёнок клюёт молодую курочку по приказу главного петуха на курятнике. Как у кур строиться иерархия, какие у несушек страсти разгораются… Вплоть до заклёвывания насмерть, кукареканья по-петушиному и вырастания гребней. "Когда курица петухом закричит…" — повсеместный симптом проявления чертовщины в средневековой Европе. Осложнение после некоторых птичьих инфекционных заболеваний. Да я же рассказывал…
У хомнутых сапиенсом — изощрённее. Они же хомнутые.
Ростя уже просто плачет. Орошая Цыбину грудь непрерывным потоком обильных, горячих, чистых… А Цыба молчит. Но, по некоторым признакам, ощущаемых в моей руке… Реакция из негативной переходит в позитивную.
— Ладно. Подними её. Не за руку. За ошейник или за волосы.
Цыба — умница. Едва Ростя потянулась к ошейнику ново-объявленной служанки, как та двинулась телом ей на встречу. Смотрит прямо, сосредоточенно. Только на дне глаз чуть туманно. Две подряд неудачных попытки э-э-э… согрешить дают несколько э-э-э… изменённое сознание.
Ростя хнычет, сопливится. Вытирая слёзы и сопли голыми руками. Аж до локтей. Где её рубаха? Половина подола уже мокрая, а вот вторая… пригодна.
Факеншит уелбантуренный! Возможно ли вообще сделать из этой… плаксы — герцогиню?
— Отплакалась? Тогда дай ей пощёчину.
— Ы-ы-ы-ы… З-за ч-что?
— Не за что, а почему. По твоему желанию.
"Око за око и зуб за зуб" — древний закон, устанавливающий равенство наказания причинённому ущербу. Цыба дала Рости пощёчину — справедливо ответить тем же. Но это "справедливость" равных. Герцогиня не равна служанке. Госпожа имеет право бить своих служанок по щекам просто под настроение. А, по "Русской Правде", господин имеет право убить раба без всякого наказания. Лишь бы не спьяну.
"Справедливо" не ответить тем же, "справедливо" — явить волю господскую. По своему желанию.
— М-моему?
— Да. Твоему. Ведь ты хочешь исполнить мою волю?
— Ы-ы-ы-ы…
— Сделай это чётко, сильно. Иначе придётся повторять. Мне. Твоей рукой.
— Ы-ы-ы… Я не… не умею… ы-ы-ы
— Ты никогда не била служанок по лицу? Не дёргала их за косы? Не стегала по рукам или ногам прутом?
Ответ отрицательный. На каждый вопрос.
Я уж как-то и забыл. Что на свете бывают благородные дамы без таких навыков.
Где же она жизнь прожила? — В "запечке". В доме, где от неё ничего не зависело и спроса с неё не было. Ключник углядит, что у княгини сапожок прохудился — выпорет дворового сапожника. Тот сапожок подправит. А если "нет", то так походит. Пока Магог не взбеленится и ключнику пол-бороды не вырвет.
Э-эх… Кабы не эта хрень с Софочкой и Боголюбским, я бы эту девочку у себя оставил. Просто чтобы в моём дому была такая светлая душа. А дворню я бы сам порол. Безостановочно. Чтобы ей ни в чём ущерба не было.
Хорошо, что женская рубаха длинная: на подоле есть ещё сухое место. Выкручиваю Ростины сопли из носа и ловлю мимолётную ухмылку Цыбы. Ей-то все эти… переживания — чисто смех. Как её, ещё младше, братцы обрабатывали, как потом односельчане… пользовали. А оплеухи она нынче и сама раздаёт. В своей команде. Не по злобе. Так, чисто чтобы лучше понимали. Рядовой момент творческого процесса подготовки "сказочников". Как между делом били русские офицеры морды русским солдатам и матросам. Походя. Главное — зубы не выбивать: солдат им патрон скусывает, без передних зубов — к службе негоден.
Ростя подходит у Цыбе, размахивается и… в последний момент отдёргивает руку, прижимает к телу, будто при ожоге, плачет.
— Нет! Не надо! Я не могу! Не хочу!
Отскакивает в сторону, к лавке, прижав к лицу свою рубаху, плачет.
Теперь и не только подол мокрым будет.
Цыба провожает девушку презрительным взглядом: дура, соплячка, размазня. Даже пощёчину дать не может.
Неспособность наказующего исполнить наказание вызывает у наказываемого не только чувство облегчения, но и презрения. К нему, "неспособному".
Этот же презрительный взгляд переводится на меня. Мимика вполне говорящая: ну что? Я ж тебе говорила — соплячка негожая. А ты… Женилка взыгравшая все мозги забила? Глупеешь, Ваня. На мусор бессмысленный время тратишь.
Бздынь.
Цыба от моей пощёчины наотмашь валится с колен в сторону. И лежит. Неподвижно. Неловко подогнув под себя руку. Ростя выковыривается из своих тряпок и в ужасе смотрит на меня.
— Ты… ты её убил…
— Ещё нет. Но, если ты и дальше не будешь исполнять мою волю, придётся.
"Мальчик для битья" — обычная позиция в штатном расписании прислуги высокородного дома. Наследника пороть нельзя, поэтому порют слугу. За огрехи типа тупость, ленность, проказы… малолетнего господина. В присутствии виновника. Вопли и плачь избиваемого невинного дитяти, товарища по детским играм и обучению, должны, по замыслу наставников, вызывать в юном аристократе чувство стыда и стремление к наукам. Иногда так и бывает.
У меня здесь чуть иначе. Принуждение к действию под угрозой жизни заложника. В заложниках всё человечество. Сегодня Цыба, завтра — кто-нибудь другой.
— Решайся, Ростишка. Твоя клятва чего-нибудь стоит?
Цыба тяжело поднимается, встряхивает головой, щупает щёку. Умница. Знает, что я зануда, перфекционист чёртов. Что начав что-нибудь, я не могу остановиться, не довести дела до конца. "Мужик — что бык. Втемяшется в башку…".
— Тяжёлая у тебя рука, господин. Опухнет теперь.
— Ничего. Похвастаешь перед бабами. Что тебя сам Воевода приложил. Придумаешь за что. И будешь, по обычаю своему, томно глаза закатывать.
Ростислава возвращается в исходную позицию. Размахивается и… снова отдёргивает руку.
— Она смотрит! Я не могу! Я не хочу!
— Твоё "хочу" — неважно. Важно — твоё "могу". Смоги. И — захоти. Ты клялась? — Делай. Или помочь? С переплетением пальцев?
А вот тут уже встревожилась Цыба. Мой удар несколько… напомнил. О возможном и неприятном. Второй удар будет, по сути, тоже моим.
— Бей. Я закрою глаза.
— Не надо. Ростя сможет и так. Ну, давай.
Если не сможет — Саксонский проект отменяется. Негодна. Тогда — смерть. Ростиславе и Софье. Совершенно случайная.
Всё впустую. Все мои переживания, встреча с Боголюбским, страхи-риски. Надо было сдохнуть обеих сразу. А я, блин, гумнонист-комбинатор… Сколько сил и времени прахом. Лучше бы я городской канализацией занялся — уже давно назрело.
Факеншит! "Если бы я был такой умный как моя жена потом".
Звонкий шлепок. Цыба в последний момент чуть убрала голову, ладошка Ростиславы хлопнула, но не ударила.
— Слабенько. Однако, румянец будет на обеих щеках. Теперь бегом мыться. Обе. Водица там свеженькая, вам — в самый раз.
Говорят, что женщины готовы проводить в душе часы. Может быть. Но не под "летней" водой. Выскочили через четверть часа. Обе раскрасневшиеся. Хотя, конечно, Цыба "пылает жарче".
— Готовы? Сели. Рядком на лавку. Итак. Ростя — госпожа, Цыба — служанка. Поняли? Цыба — сядь на пол.
Кому выше сидеть — в средневековье вопрос принципиальный. За это убивают. Вековые споры московских бояр о местничестве — про это.
Уже в двадцатом веке генерал НОАК, возглавлявший коммунистическую делегацию на переговорах с далай-ламой, отказался разговаривать с мальчиком-первосвященником, поскольку тот сидел выше. Мальчик пересел ниже, вровень с генералом. Но это уже не помогло: Тибет был освобождён. От далай-ламы.
— Тебе, Ростя, необходимо многому научиться. Твоей наставницей будет Цыба. Ты будешь её слушаться, стараться хорошо исполнить её задания. Понятно? Пересядьте. Вот так — при обучении.
***
" — Хочу быть столбовой дворянкой! — кричала старуха. Но старик упорно одевал её то рыбачкой, то медсестрой, то мальвиной…".
Ролевые игры. Но не так, как вы подумали. И даже не в эльфов с орками. Пед. процесс в условиях сословного общества. Вся элита Римской империи веками говорила и читала по-гречески. Потому что обучалась рабами-греками.
Забавный процесс: ученика порют розгами по приказу учителя. За его ленность. По приказу хозяина учителя порют розгами. За ленность ученика. По приказу ученика снова порют учителя. За недостаточное уважение, например. По приказу хозяина порют обоих. За недостаточную эффективность пед. процесса. Почему обоих? — А некогда разбираться. Эдакая "система сдержек и противовесов", формирующая "общность интересов".
Греков у меня нет — разнообразим русской бабой. Посмотрим, что получится. Вероятность нарваться на месть при переходе из одного статуса в другой несколько ограничит истеричность обеих. А вот интенсификация процесса — от меня.
***
— Завтра Ростя пойдёт на бойню. Будешь телят резать.
— З-зачем?
— Ты предпочитаешь резать людей?
Пауза. У Рости — огромные глаза и дрожащие губы. У Цыбы… Умница, сообразила.
— Господин хочет, чтобы ты не боялась крови.
— И грязи. Будете свежевать, потрошить, разделывать. Обе. Одеться в мужское. Чтобы не заляпаться.
Требование смены костюма прошло незамеченным. Для Цыбы переодевания дело привычное: нагляделась со скоморохами. А Ростя просто слишком устала от потрясений. Хотя, конечно, женщине одеть мужскую одежду — крайнее бесстыдство, непристойность и бесчестие. Коленки видны будут! Пусть и в штанах, но — стыд и ужас!
***
Надо, наверное отметить, что этническое и культурное разнообразие "Святой Руси" вполне выражается и в женском костюме. Не только в височных украшениях, которые особенны у каждого славянского племени и у их потомков. Не только в количестве и раскраске полотен панев в разных местностях, в вышивке по рукавам и вырезам рубах.
Известно, например, платье из Изяславля. Красной материи. Чего на "Святой Руси" не бывает: красной ниткой может быть сделана только вышивка. Позже — красная мужская рубаха, кафтан, "красные революционные шаровары". Женское русское средневековое платье красным быть не может.
Ещё то платье имело глубокое декольте, выраженную талию и длину по колено. Ни одна разновидность русских традиционных женских костюмов, известных из этнографии, иконографии и археологии, не содержит такого набора свойств. Впрочем, там же найдены несколько сёдел, определяемые как женские по богатству и особенностям их украшения. Чего тоже быть не может. Ибо на "Святой Руси" женщины на конях не ездят. Кроме легендарных "поляниц" вроде дочки Микулы Селяниновича.
Никак не берусь комментировать "Изяславльское платье". Эпоха чуть позже, хотя и до монгол, платье погребальное — там могли быть особенные требования, с конца 12 века в Европе появляется приталенный силуэт, а Волынские князя плотно контактировали с поляками и мадьярами. Возможно — верхняя одежда. Тогда декольте, длина — аналоги многослойной одежды с разрезами. Для демонстрации богатства нижних слоёв одеяния.
***
Разглядывая двух нагих красавиц, сидевших передо мной на лавке, я принялся "заливаться сладкозвучным соловьём" и "ширяться ясным соколом". В смысле — "по поднебесью". В смысле — рассказывать про великолепные захватывающие перспективы их ближайшего будущего. Точнее: зачитывать наброски своего пед. плана. Наблюдая как постепенно скисают мои барышни. Быстро — как кремовый торт на жаре.
План охватывал три круга сущностей: ум, тело, душа.
В части "добавить ума" сразу пошёл встречный вопрос: "зачем?". И правда: почему-то все жалуются на отсутствие денег, и никто — на недостаток ума.
Я могу понять: из присутствующих, кроме меня, никто про "герцогиню Саксонскую" не знает. "Вылупляющиеся зенки" и "скорчившиеся морды" — ожидаемы. Веселят и развлекают.
По счастью, обе уже усвоили реакцию типа "печка самобеглая" — достаточность обоснования в духе сказочного Емели:
— По моему хотению.
Почему не объясняю? — "Каждый солдат должен знать свой манёвр". "Свой" — да. А направление "стратегического удара" — нет.
Честно, не люблю работать с "частично рассекреченными" планами. Хуже, чем с полностью секретными. Но деваться некуда. И даже не возможной утечки опасаюсь — "утечёт" обязательно. Но — позже.
Дело в том, что я сам до конца не уверен. Что не придётся Ростиславу… ликвидировать. В условиях, например, проявления непригодности к предлагаемой роли. И что тогда делать с другими "носителями информации"?
— Господине, зачем этой… девке — немецкий, латынь и греческий?
— Затем, что Ростя — девка редкостная, имеет какое-какое представление. Не с пустого места учить. Будем развивать и совершенствовать. Дабы выгоду с этого поиметь. Толмачём будет. Под заморских послов, к примеру… Девок-толмачей не бывает? Так и бабы в сотниках не ходят. А вот Агафья у меня — вполне командует.
Связка: порнография-лингвистика — не является повсеместной на "Святой Руси", а понятие "медовая ловушка" здесь применяют к животному миру (мухам, медведям…). Но в рамках конкретного текущего контекста…
Ростишка нервно вздыхает. Картинка на основе моего предшествующего: "Соблазнить кого-нибудь. По моей воле"… несколько тревожит. Цыба внимательно оглядывает соседку, кривится.
Чего он в ней нашёл? Мёдом намазано? Где? Не та фигура, "мужики — не собаки, на кости — не бросаются". Хотя… если в паре… как только что, но с вариациями… разделение и специализация функций… одна даёт перевод, другая — просто даёт…
Ишь размечтались. Слушайте дальше.
"Concordia canonum discordantium" Грациана. Зачем? — А жо поделаешь? Другого достойного источника по западному каноническому праву пока нет.
Нет пока и "Саксонского зерцала" от фон Репкова и "Зеркала Швабии" — следующий, 13 век. "Варварские правды" выходят из оборота. Последняя — "Саксонская", принятая Карлом Великим в 802 году, ещё в ходу, в части обычного земского права. Но у меня её нет. Беня из Гданьска много чего притащил. Но не всё. Даже "Кодекса Юстиниана" нет!
"Оттоновские привилегии" и некоторые вытекающие их них возможности. И ограничения. Как их обойти, в отношении церкви, пребывая в позиции "герцог". Увы… могу высказать только общие слова. Наработка заготовок, просчитывание вариантов — по мере освоения материала.
Указы предыдущего императора о министериалах и варианты применения.
В Германии еще сохраняется деление на "благородных" и "неблагородных" рыцарей. "Рыцарь" — не наследственное, а личное звание. Бывают благородные не-рыцари, бывают рыцари неблагородные. Указ 1186 г. о запрещении вступать в рыцари сыновьям крестьян и священников ещё не издали. Этим можно воспользоваться.
Что такое "семь военных щитов", кто такие "шеффены" и чем они отличаются от "чинщивиков"
"Диктат папы" от Григория VII, где изложен примат власти папства над всей церковью и принцип непогрешимости римского понтифика. Явные точки конфликтов папизма с православием, империей, епископами, христианством, историей, реальностью… и здравым смыслом. Этот текст никогда не публиковался в Средневековье. Но меня он когда-то поразил "замахом". Пришлось вспомнить.
Из близкого и здесь известного: решения Второго Латеранского Собора. Включая "Канон 14" — запрет на рыцарские состязания под страхом отлучения от церковного погребения. Это особенно актуально: Генрих Лев — большой любитель рыцарских турниров. Организуемый им майский турнир в Ольденбурге собирает множество народу со всей Империи.
Все императорские акты вплоть до XIII в. — на латыни. У меня этим языком владеет только один спившийся недо-попик. Переводы… соответственно. Один из возможных профитов: в караване пошлю с ней людей, которые с языком разберутся, вернуться и всякого разного привезут. Хочу "Записки о галльской войне" на русском языке. И даже знаю кому первый экземпляр подарю.
Природоведение в форме "сокровенных знаний русских масонов". Типа: круговорот воды в природе, "тело впёрнутое в воду выпирает из воды", правило рычага, пи-эр-квадрат. Который по рельсам стучит… Таблица умножения и арабские цифры, которых на "Святой Руси" нет.
Не увлекайся, Ванюша, ты её в герцогини собираешь, а не в академики.
Тогда — к телу. Физкультура. Много.
— Ну-ка встань. Достань руками пола.
Делает. Без проблем.
— А сбоку?
— Ай!
Плохо. Боковые мышцы не развиты. При наклоне в стороны — до судороги. Закономерно. Крестьянка, подгребая сено, например, вынуждена крутить корпусом. Аристократка держит себя прямо. "Идёт — будто лебедь плывёт" — характеристика красавицы. Не спорю, красиво. И соответствующие группы мышц атрофируются. Даже просто повернуть голову для аристократки непристойно — выраженность интереса, суетности. Только прямо перед собой. Смотреть, кланяться.
— Ростя, ты бегать умеешь?
— Н-ну… да… наверное…
Не умеет. На Руси бегают — конями. Ногами — только дети малые. Крестьянка ещё может пробежаться по двору, ловя курицу, загоняя поросёнка. Аристократка — никогда. Уже и в середине 20 века характерное выражение: "бегать по-девчачьи". А уж здесь… когда платье с подолом в землю…
— Будешь.
Чемпионка по спринту мне не нужна. А вот обще-укрепляющее, развитие дыхалки, сердца — для герцогини Саксонской обязательно.
Факеншит уелбантуренный! Что непонятного?! Я серьёзно вкладываюсь в эту девочку. Людьми, деньгами. Временем своим! И получить провал из-за того, что иммунная система ослабленного аристократизмом организмом не справилась с кое-каким ОРВИ…
"Она подавала большие надежды" — подавала-подавала да и не подала. Так — не надо.
— Делаем полочку. Обе. На пол. Встали рядом. На локти, на носки. Ступни — вместе, ноги — прямо, ягодицы — напряжены, живот — втянуть, спинку — плоско. Неторопливо читаем "Отче наш". Двадцать раз.
Тараторят. Слишком быстро. Ничего, для первого раза сойдёт.
— Повторять каждый день. Довести до двухсот. "Отчей".
Всё. Улеглись на пол. Обе красные.
Отдыхать надумали? — Это не здесь.
— А теперь кошку.
Объясняю. Поправляю. Дополняю. Наблюдаю. Ещё дополняю. У Цыбы уже глазки блестят. Ростя, несколько смущённо, посматривает на себя в зеркало. Снова обе красные. Но уже не от усталости. Нет, девочки, при всей вашей… привлекательности — не сейчас
— Цыба, сходить к Артемию. У него через два дня новый набор начинает. Посмотреть. Потолковать. Взять лучшее.
Поняла? Факеншит! Поняла, но неправильно.
— "Лучшее" — не из парней, а из занятий.
— Э… господине… а зачем девке воинское искусство? Ей же мечом не рубиться.
М-мать! "Женщина — тоже человек" — исключительно моё личное, либерастически-дерьмократичекое понятие. Местные так не думают.
— Не рубиться. Но, не дай бог, конечно, уклоняться. С новика у Артемия ещё до меча сорок потов сходит. Понять — как. И что можно к ней применить. Ростя, ты прыгать умеешь?
— Н-ну… да… наверное… В детстве по крылечку прыгала.
Люди в этой стране не прыгают. Кроме скоморохов.
— Цыба, скакалку. Основной набор одиночки. Начиная с десяти до сорока каждое.
Есть базовый набор упражнений. Левой, правой, двумя, разножку… Восемь вариантов. Это — для одного. Есть более сложные групповые игры. Гридни у Артёмия, например, парами на руках через прыгалку скачут.
— Ростя, на голове стоять умеешь?
— Н-не… как же… платье ж спадёт…
Логично.
— Значит, гольём или в штанах. Цыба, зеркальный зал твой. Затащи туда коня.
— К-какого?
Вороного! Вот же блин — и эта не догоняет.
— Деревянного. И — маты.
— Ч-чьи?
— Артемия. Он себе ещё сделает. Прыгать будете. Через коня. Ростя, кувырок через голову. Здесь, давай.
М-мать! Сейчас опять плакать будет.
— Й-йа… не умею-ю…
Закономерно. Зачем бабе кувырок через голову? Или падение с отбоем? Разве что при сильном мужнином научении. В форме непрерывного мордобоя. Надо готовить. Фиг его знает, насколько тот Лев лапки свои распускать привык. Их, конечно, ему поотрывают. Но — потом.
— Будешь кувыркаться. Пока тошнить не перестанет.
Именно — "перестанет". А не "начнёт". Вестибулярный аппарат у здешних… Особенно у аристократок. Князья-бояре на конях ездят, в бой ходят — мозги как-то взбалтываются. Вместе со средним ухом. Женщины… будем исправлять.
— Сядь в шпагат.
— Э-э-э…?
— Цыба, покажи.
— Так… это… не смогу я. Господин.
Вспомнила. Кто тут "ху". Больше бить не надо — сама-сама.
— Сможешь. Скоро. Обе-две. Поперечный, продольный — левый-правый. Вертикальный. Аналогично. Стенка с палками в зале есть. Сходишь к Звяге-плотнику, спросишь разминалки для спины.
Слова "массажёр" здесь нет. Пришлось словотворчеством заниматься. Кстати, "шведской стенки" тоже нет. Как и шведов.
У меня, наверное, бзик, но я столько насмотрелся на сорванные женские спины и в первой, и в этой, второй, жизни. Гирлянда ребристых деревянных шаров на ремешке позволяет достаточно эффективно разминать мышцы. Не везде. Но спину, плечи, ноги…
— Нынче же поставь её на каблук.
— На который?
В этом мире нет каблуков. Единственный, найденный под Полоцком, красный каблук этой эпохи, похоже, атрибут погребения иноземца. Простолюдинки ходят босиком, в лаптях, в прабабошнях. У аристократок — тапочки. Низенький сапожок шьётся из кожи, одинаковой для подошвы и голенища. Да я ж про это уже…
— Ростишка, встань на цыпочки. Пройдись. Потайной, малый. Через три дня — средний.
"Потайной" — сплошная колодка, которую закрывает верхний материал. Поставить девочку сразу на двенадцатисантиметровую шпильку… Она просто убьётся. Не фигурально — споткнётся на ровном месте и расшибёт голову.
Цель всё та же: укрепление спины и ног. Только чувство меры терять нельзя. Там ещё и психология. Изменения точки зрения. Как я в самом начале после "вляпа" нормальных русских мужиков за гигантских горилл принял. Что заметит изменение — понятно. А вот сможет ли осознать и сформулировать?
Ещё деталька. Большинство моих современников ставит ногу уверенно, всей ступнёй или "с пятки на носок". Так же учат новобранца строевому шагу. В Средневековье такая походка — признак крестьянина, деревенщины. Аристократы и горожане ставят "с носка на пятку".
Причина очевидна: нет обуви с толстой подошвой. А есть кучи различного хлама. В европейских средневековых городах мусор выбрасывают прямо из окон. Нечистоты, обломки дерева, кости. Наступив на щепку, можно поранить ногу.
На Руси это менее критично. Крестьяне часто ходят в лаптях. Такую обувь и специально бить будешь — не пробьёшь. В русских городах чище — за пространство улицы перед двором отвечает домовладелец. Нарушение порядка, мусор, навоз — наказывается. В Московское время — основание для "торговой казни". Это когда бьют кнутом палаческим "мало не до кости".
Ещё в Европе мостовые улиц и дворы замков мостят камнем. Часто — угловатым, неотёсанным. По ним босиком или на тонкой подошве ходить больно. На Руси — плахи деревянные или тёсанный камень, как у Боголюбского на дворе.
Европеец, в городе или в замке, вынужден ходить сторожко. На каждом шаге оберегая слабозащищённую подошву. Поэтому сперва носок. И только оглядевшись, оценив, куда ногу поставить — опустить пятку.
В Европе обувь на толстой подошве появиться в 16 веке, тогда и походка массы людей изменится.
На Руси и проблема менее острая, и толстая подошва с 14 века. Но я-то нынче Ростю в Саксонию собираю. И ходить она должна так, чтобы ни у кого никаких мыслей о недостаточности её аристократизма, не возникала. Ещё: безопасность её ножек. И — она должна всё делать "красиво" по тамошним стандартам.
Факеншит! Ну почему я не тренер по гимнастике? Не женский бодибилдер? Формовщик прелестей… Не хватает знаний. В первой жизни это было не нужно: вот идёт женщина. Красивая. А почему, как она этого достигла…
Какой-то микс из обрывков услышанного в первой жизни, из собственного здешнего подросткового опыта. Я сам в Пердуновке осторожно начинал. С общеукрепляющих.
Минимум силовых, компрессионные — исключить… Отжиматься на кулаках с хлопком — не надо. Ручки должны сохранить нежность кожи. Плечевой пояс — ограничено. Для аристократок это… не в плюс. Танцы? — Блин! Это же "Святая Русь"! Гибкость отсутствует, "умирающий лебедь" — и вообразить невозможно. Аргентинское танго в исполнении русской крестьянки — разбитые головы, сдвинутые позвонки, порванные связки… и "морская болезнь" у всех присутствующих.
Часть 103. "Дай мне лезвие мысли — вонзить между частью и…"