Даже и вожди народные, подобные Пугачёву и Разину, выдвинувшиеся и поддержанные великим множеством русских людей, при первых же неудачах выдаются противникам. Ибо став предводителями, они, тем самым, перестают быть обычными, равными, общинниками. И «русский мир» выдаёт их. «Пострадай за обчество. А мы тя — поминать будем».

Их выдают на лютую смерть не всякая «башкирь с мордвой да татарвьём», не замордованные, забитые помещичьи или заводские крестьяне. Нет, их выдают именно наиболее яркие представители истинно русского духа — казаки. Вольные хлебопашцы. Имеющие «землю и волю», оружие и самоуправление, они сдают своих, товарищей, соседей. «Лучшие» сдают властям «на съедение» — «самых лучших». Это — правило, традиция, стереотип поведения.

Остаётся только повторить, чуть модифицировав, известный тост из «Кавказской пленницы»:

– Так выпьем же за то, чтобы ни один из нас никогда не выделялся из коллектива.

В кросс-культурных исследованиях давно уже фигурирует понятие «Дистанция власти». Хофстед даёт следующее определение:

«Дистанция власти — это степень, в которой люди, не имеющие власти или имеющие незначительную власть, согласны с тем, что власть в обществе распределяется неравномерно».

В 21 веке страны с высокими значениями дистанции власти: Россия, арабские страны, Индия и Китай. Низкие значения в Канаде, Австралии, странах Северной Европы.

Но если нормальный, рядовой человек дистанцируется от власти, то может ли такой народ построить демократическое государство? Вообще — равноправное? Получается замкнутый круг: при высоком значении «дистанции власти» никакой демократической, «народной» власти быть не может. Ибо такой народ всякую власть считает «дурацкой и сволочной». И именно такой она и становится. «Скажут тебе сто раз „свинья“ — и ты захрюкаешь». А пропаганде демократической власти должна предшествовать пропаганда существующей, антидемократической. Для уменьшения «дистанции власти», для воспитания у человека чувства сопричастности, соучастия в отношении хоть бы какой, любой, реально действующей, власти.

Это выглядит довольно странно: страны с высоким значением «дистанции власти» в своём недавнем прошлом имели, в основе своей организации, крестьянскую общину. Самоуправляемую, с общей собственностью на землю. Получается, что община не есть зародыш свободы и равноправия, «ячейка будущего общества всеобщего счастья», как были уверены народники 19 века, а наоборот — работает как барьер — отсекает человека от других уровней властной иерархии. Сопричастность к власти, ощущение необходимости, обязательности и естественности равноправия, безусловно, существует в классической славянской крестьянской общине. И там же и захлёбывается, не распространяется на весь народ, на всю страну.

Несогласие же с тем, что «власть в обществе распределяется неравномерно», стремление к равенству, к демократии возникает, похоже, там, где возникает частная собственность на землю. Там, где крестьянин в одиночку бьётся на клочке своей земли, в одиночку рвёт пуп, таская брёвна. Там, где у крестьянина нет равноправия просто потому, что рядом вообще никого нет.

Там, где община, «русский мир», этот исконно-посконный «презерватив», одетый, из лучших побуждений, «с дедов-прадедов», на нужды и страсти человеческие — лопается. «Мы имеем ту власть, которая нас имеет» — вечная российская мудрость. Отказ от «безопасного секса» в отношениях между человеком и властью приводит к появлению равноправия в обществе.

Власть, оказавшаяся лицом к лицу с человеком, лишённая своего привычного «средства индивидуального предохранения» в форме русского «мира» или украинской «грамады», испытывает «более яркие ощущения». А у человека — появляется чувство сопричастности. К процессу. Со всеми возможными подробностями и последствиями.

Можно прикинуть необходимую продолжительность этого периода: от момента распада общины и наделения крестьян землёй, до возникновения в стране демократии и равенства.

Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет. В демократической традиции начала третьего тысячелетия этот пример считается необходимым сроком изживания в народе рабского духа. Обычно говорят: «пока не вымрут все, кто родился в рабстве в Египте».

Туфта. Ещё одна около-библейская легенда. Богу было плевать на социальные стереотипы древних евреев. Он вообще хотел истребить этот народ во время стоянки в пустыне Ферран. Только хитрость и беспардонная лесть Моисея позволила избежать тотального геноцида:

– Господи, а что люди скажут? Ты ж сам сказал: «выведу в Землю Обетованную». А если истребишь… сам понимаешь… скажут-то — слабоват Господь. Взялся да не довёл. А ты ж то… эта… н-н-н-н… ну… Г-господь. В-всемогущий.

Моисей был заикой. А когда волновался — особенно. Поэтому, кстати, он очень не хотел в это дело ввязываться:

– Вот мне только и п-п-проповедывать слово. Б-б-божье.

ГБ взбесило не наличие рабского духа в людских душах, а его недостаток. Все люди — рабы. Рабы божьи. Но евреи были недостаточно преданными рабами, сомневаться себе позволяли. По этим диссидентам ГБ и вдарил.

Дословная цитата: «Пока не вымерли все, которые видели славу Мою и знамения Мои, сделанные Мною в Египте и в пустыне, и искушали Меня уже десять раз, и не слушали гласа Моего, не увидят земли, которую Я с клятвой обещал отцам их; все, раздражавшие Меня, не увидят её».

Вот точное определение критерия включения в тогдашний «публичный список к Акту Магницкого» от ГБ: «раздражавшие Меня».

«Ласковое теля двух маток сосёт» — русская народная мудрость. Но русских на Синае в то время ещё не было, подсказать было некому.

А повод для очередного приступа ГБешного раздражения вполне очевидный: евреи не хотели тупо становиться «пушечным мясом».

Нормальные крестьяне-горожане, средний класс. Перед Исходом они, по воле Божьей, занимают у соседей злато-серебро. Понятно, что нищему, побирушке никто в долг не даст. Оснований для массового кредита во все времена — два: наличие достаточной собственности или регулярный, устойчивый доход. Кредит они получили — собственности было достаточно.

Кстати, заимодавцы получили не мелкий профит: вся недвижимость и значительная часть движимого имущество «исходников» — досталась им. Столы и стулья в пеший поход не потянешь — тут бы детей унести. Так что, соседи — такие же семиты-гиксосы — не худо наварились. Если конечно, тогдашние власти не углядели «спора хозяйствующих субъектов». Вроде бы, здесь спорить некому — одна сторона уже за Красное море убежала. Но у властей, даже древнеегипетских, своя логика.

Да, «исходникам» пришлось всё бросить. Что само по себе свидетельствует о решительности, смелости и крепости их духа.

Серьёзные, обеспеченные люди, привыкшие самостоятельно решать собственные дела, нормально содержать свои семьи, повидавшие жизнь, поднабравшиеся опыта в городах великой страны…

Они пошли за Моисеем — приёмным сыном дочери фараона. Престолонаследование в Древнем Египте шло по женской линии. От деда через дочь к внуку. Или, с учётом того, что дочери фараонов традиционно становились жёнами своих отцов — от отца-деда к сыну-внуку.

Поэтому Исход — дело политическое, конкретно — династическое. Рискованное, но весьма перспективное. Возможная смена правителя… правила престолонаследования… предполагаемые, знаете ли, варианты, … Кстати, сам-то действующий фараон это понимал — они вместе росли, он лично хорошо знал Моисея и лично кинулся «держать и не пущать». Не доверил проведение карательной операции своим военачальникам? Опасался измены, перехода войск на сторону «претендента»? Или пытался поговорить, ещё раз переубедить этого упрямца-заику-уголовника? Было ли это собственное его решение, или в многочисленном фараоновом семействе нашлись люди, которые ему подсказали, подтолкнули к такому рискованному решению? К гонке колесниц по пустыне, где смерть командующего организовать значительно легче, чем в охраняемом, безопасном дворце? И, похоже, чей-то замысел удался — гробницы фараона нет в Долине Царей. Утонул вместе со своими карателями?

В Исход пошли люди отважные, рисковые. Они сделал переход по дну Красного Моря в виду приближающейся армии египетских колесниц, вынесли бедствия странствования по пустыне. Что для человека оседлого, городского — мучительно на каждом шаге. Из-за смены образа жизни, непривычной еды, воды, массы бытовых мелочей…

То есть — люди стойкие, терпеливые. Физически и психологически устойчивые.

Но когда им велят тупо идти в атаку, «грудью на пулемёты», против противника, превосходящего в численности, в вооружении, засевшего в мощных укреплениях…

В Исход пошло около 600 семей. Примерно тысяча боеспособных мужчин. За горой — плотно населённая страна, которая нормально выставляет десятитысячные армии. И — не одну. Оружия — мало. То, что есть — бронза. У противников — железное. Позднее, уже расселившись в Земле Обетованной евреи ещё сотню лет были вынуждены были, даже и купив уже железные орудия, по каждой поломке обращаться к соседям-филистимлянам — своих кузнецов не было.

«Исходники» — крестьяне-горожане. Отнюдь — не воины. Навыка держать строй — нет, навыка штурмовать крепости — нет, тяжёлого вооружения — нет вообще. Всякие тараны-пороки в пустыне не растут. Колесниц — «лёгких танков» Древнего Мира — нет. Обученных, опытных младших и средних командиров — нет. И как прикажете воевать? Чисто по-русски? Заорали и толпой побежали: авось испугаются? Летом 41 мобилизованным мужикам на Псковщине выдавали одну винтовку на двоих. Летом 14-го под Перемышлем — аналогично. Первый — стрелял, второй ждал рядом — когда первого убьёт. А здесь? Возьми с земли камушек и кинь в стеночку — а вдруг эти вековые бастионы развалятся?

А агитаторы-пропагандисты орут:

– С нами ГБ! Отступать некуда!

Но народ… Почему-то вопросы задаёт, знать хочет. А не просто — слепо верить и бездумно топать.

– У нас ГБ массового поражения? Мы — поражены. Все как один и чисто конкретно. Но вот как противник? Тоже будет «паражёванный»? Ну, так — покажи. Какой ГБ снабженец — мы знаем. Эта хохмочка с манной небесной — народу очень понравилась. С перепелами… там прокол был — потравились малость. Ну, срок годности, условия хранения, проблемы с доставкой… Понимаем. В качестве навигационной системы… Можно было и покороче дорогу найти. Два года по этому пяточку крутиться… Ну да ладно.

– А вот как у ГБ с поражающими факторами? С бризантностью, например? Со скорострельностью и дальнобойностью? «Большую Берту» изобразить может? Со стенобитными снарядами? А «Колоссалем» поработать? Этот-то бил по Парижу со 120 км, калибром 210 мм. Повторить или, там, с учётом разницы эпох — предвосхитить? Тогда почему не начинает? Корректировщики-то огня ему не нужны — он же всевидящий.

– А как насчёт «Кассамов»? Водопроводных труб с белым сахаром и аммиачной селитрой от Евросоюза нету? Ах да, «толерантность к придуркам» — ещё не наступила. Но может, ГБ, чисто для своих, в рамках договора, который Завет… Если ракетки от Газы достают до Ашдода, то мы, с божьей помощью, отсюда до Иерихона добьём. Пара попаданий хоть куда… И штурмовать не надо.

– Или, может, он иприт из себя выпускать начнёт? А как с противогазами для наших? Молодёжь-то сдуру ломанётся вслед за облаком. Потери от «дружественного огня»… Это как-то… не здорово. «Неопалимую купину» — знаем. А — «опалимую»? Огнемётом работать может? Там же бункеры каменные штурмовать придётся…

– Давайте попробуем. Проверим на полигоне, отработаем тактику применения, взаимодействие подразделений, молодёжь заодно обучим… Чудес-то мы видели разных. Но вот примеров использования ГБ на поле боя… При дожде как? Не отсыреет? Насколько он надёжно функционирует? Управляемость, предсказуемость… А то… он же со свободой воли — взял, да и передумал. И мы все в… в соприкосновении с боевыми порядками многократно превосходящих сил противника…

Похоже, именно это и вывело ГБ из себя. Ни что так не раздражает, как справедливые упрёки. Насчёт надёжности, управляемости, предсказуемости.

С одной стороны — было декларировано: «Просите и обрящете». С другой — повседневная практика и постоянно какие-то пункты в конце текста мелким шрифтом… Ожидать, что люди с таким-то опытом радостно побегут в атаку?

По-умному надо было провести эффектную демонстрацию тактико-технических, погонять молодняк на полосе препятствий, организовать штабные и полевые учения… Разъяснить, обучить, убедить людей…

Где вы видели чтоб — «ГБ» — и «по уму»?

Раздражённый, как дама, порвавшая колготки в начале светского раута, остановиться он уже не мог. ГБ несло «по пням и кочкам»:

– Господь долготерпелив и многомилостив, прощающий беззакония и преступления и не оставляющий без наказания, но наказывающий беззаконие отцов в детях до третьего и четвертого рода.

Как это знакомо! «Я так долго терпела! Я всё прощала!»…

Я уже упоминал о некоторых неясностях в определении гендерной принадлежности ГБ. К Деве Марии он всё-таки не сам пошёл, а голубя отправил. Некоторые исследователи Библии говорят о би-морфизме или гермафродитизме ГБ. Судить не берусь, но истерика у него была… как у девственницы в критические дни.

Дальше, судя по Книге Чисел из Ветхого Завета, пошло хорошо знакомое нам по Советской истории: «наказание невиновных и награждение непричастных».

Сам Моисей, который ни в чём не был виноват, попал в категорию «персона нон-грата» — въезд в Землю Обетованную запрещён пожизненно. Просто за компанию. Так его и похоронили.

В конце 20 века в Южной Палестине была раскопана пещера с сотнями ритуальных каменных ножей. По преданию, именно такими ножами древние евреи проводили обрезание, когда решили в пустыне восстановить свой договор с ГБ. Утверждается, что эти ножи были положены именно в могилу Моисея.

С другой стороны, награда — право «выигранной поездки в Диснейленд Обетованный» досталось детям этих ссыльнопоселенцев. Награда за что? За скептицизм и здравый смысл их родителей? Которые не полезли «дуриком» на бастионы «во славу Господа нашего», а предпочли вызвать «гнев Божий», остаться в живых, и вот этих самых детишек и «настрогать»?

Сами-то дети не прошли все испытания Исхода, казни египетские, переход через Красное море. Но они — родились и выросли под «дланью господней». А главное, воспитанные в ограниченном мирке бедуинского шатра, они не имели ни разнообразного жизненного опыта, ни свободомыслия и самостоятельности своих отцов. Мало видели, мало знают. «Дикие люди». Могут грабить, резать, кричать «Аллах акбар» в древнееврейской транскрипции. Ничего, кроме рабского духа по самые ноздри и жадности постоянно голодных. «Истинно уверовавшие». Преданные рабы ГБ.

Именно для того, чтобы все стали такими, и водил Моисей богоизбранный народ сорок лет по пустыне.

Опять «дерьмократы» с «либерастами» всё перепутали. Вот «просриоты» с «коммуняками» — правильно понимают. И насчёт репрессированных народов, и насчёт пожизненной ссылки на поселение в качестве аргумента для усомнившихся. Вполне средневеково. Именно так и оценивали этот эпизод средневековые схоласты: «наказание за недо-верие».

…

Итак, чтобы избавить народ от демократии, свободы, самостоятельности и равенства — достаточно сорока лет. А как с обратным процессом?

Если сделать осторожное предположение, что «Господь долготерпелив и многомилостив», но не дольше четвёртого поколения, начиная с момента «разрыва презерватива», то, со множеством оговорок, можно надеяться…

Пятое поколение потомков крестьян, получивших землю, личную свободу и разваливших общину, станут людьми, для которых согласие «с тем, что власть в обществе распределяется неравномерно» — перестанет быть нормой. А вот что считать точкой начала отсчёта времени… «практически поголовная выдача паспортов началась в 1976 году». Роль Хрущёва в этом процессе несколько… преувеличена.

Впрочем, можно выбрать и более понравившуюся дату. Добавить к ней 4 поколения — примерно 100–120 лет. И получить радостный результат:

«Жаль только — жить в это время прекрасное

Уж не придётся ни мне, ни тебе».

А пока… Если «власть — не место для нормального человека», то на это место стекаются «ненормальные», отбросы. Ну что может быть более «отбросным», маргинальным, нежели попаданец? Вот я пытаюсь из «отбросов» срочно прорасти во власть.

Боярство Акима — важный шаг на этой дороге. Чтобы его сделать, я пытаюсь использовать ошибку покойного Хохряка: созданную им «дистанцию власти» в «Паучьей веси». Он столько раз говорил своим «грамадянам»:

– Не лезьте в разговоры с пришлыми, не спрашивайте про лесовиков, не ваше дело. Слышать, видеть, думать — не ваше. Ваше дело пахать, ткать, прясть. Я лучше знаю.

Добывать и обрабатывать информацию, строить «дерево возможностей» и принимать решения…

– Что? Умный сильно? И поумней тебя есть. Пшёл в борозду!

И «пауки» в это поверили. Теперь среди них нет человека, который был бы готов «пойти во власть». Вот они и вытолкнули мне на расправу того, на кого я указал. А я выбрал Хрыся… Просто потому, что он один из двух человек в селище, которых я знаю по имени.

И все знают, что будет дальше: владетель будет чего-то требовать от тиуна, тиун — от смердов. Смерды требуемое делать не будут. Они-с… дистанцируются-с… Поскольку:

– Власть же! Эта… ну… дураки и сволочи.

Владетель будет наказывать тиуна. Пороть-с и рукоприкладничать-с. Тиун будет ругаться с соседями, те будут исподтишка ему гадить…

Хрысь научиться смотреть не в лицо, а в пол, мять в руках шапку, тяжело и заунывно вздыхать, произносить длинный ряд бессмысленных «эта» и «ну», носить рваный армяк поверх толстой поддёвки. А Аким привыкнет бить по этому армяку кнутом или палкой, ругаться матерно и искренне удивляться:

– Экие ж дураки у меня в вотчине! Остолопы царя небесного.

Всё — штатно, типично, рутинно. Так, поколение за поколением, строится существование основной части русского населения основную часть русской истории, так формируется существенная часть «русского национального характера».

Ну почему ж так? Почему спицы — «расписные», а колеи обязательно — «расхлябанные»? Потому что «спицы» — для себя, а дорога — для людей? «А народец-то у нас — дрянь. А людишки-то у нас — премерзкие…».

Одна деталь мелкая — камешек в колее. Камешек по имени Ванька. Потому что я попадун хренов! Потому что я в школе учился! В 20 веке. И книжки кое-какие читывал. А ещё — смотрел, думал. Я не знаю «как» — как сломать этот «национальный характер». Но я знаю, к чему это приведёт! У меня вся это хренова русская/советская классика в ушах звучит! У меня эти чёртовы художники-передвижники — в глазах стоят! Со всеми их… «Униженными и оскорблёнными»…

«Так жить нельзя!». Как — «льзя» — примерно представляю. Но вот как перевести из одного состояния в другое? «Каким каком»?… Не знаю я. Остаётся — «смотреть, думать». Аборигенов внимательно слушать. Может какая-то очередная «эта… ну…» приведёт к собственному прозрению?

Я прислушался. Аборигены бурно обсуждали коренной вопрос современности: кому осенью собирать орехи в пограничном орешнике.

Между Рябиновкой и «Паучьей весью» есть орешник, в котором регулярно осенью происходили драки. Сначала туда из обоих селений приходили детишки и бабы, которых у «пауков» было значительно больше, которые и выгоняли оттуда рябиновских баб и детишек. Потом подтягивались мужики. С тем же успехом. Потом приходил Аким с «верными» и оружными…

Екатерина Вторая в 1767 году провела общенациональные выборы в «Уложенную комиссию» с целью «выяснение народных нужд для проведения всесторонних реформ». Однако уровень «говорливости» «народных избранников» превысил все допустимые рамки. Восемь первых заседаний было посвящено лишь тому, как назвать императрицу в благодарность за её инициативу по созыву комиссии. В результате долгих дебатов из всех предложений («Наимудрейшая», «Мать Отечества» и т. д.) был выбран тот титул, который и сохранился в истории — «Екатерина Великая».

Здесь — похоже. Поговорить на Руси любят не меньше, чем в «вольном городе Черноморске». У Екатерины отдача была в форме Пугачёвщины. Мне это… нафиг-нафиг. Так что быстренько меняем этот… плюрализм «ореховых» мнений на конкретику порабощения.

– Пойдём-ка, Хрысь в кузню. «Холопскую гривну» примеришь.

Бурное общенародное обсуждение «ореховой проблемы» было резко и болезненно прервано. Мужички вспомнили. Кто тут — «ху», и как оно всё — «is». Хрысь затравлено посмотрел на односельчан, получил в ответ очередную кучу сочувствия в форме новых вздохов и жужжаний. Тяжело вздохнул и пошёл за мной в кузню. Хорошо, что хоть «руки за спину, лицом к стене» — у аборигенов ещё не на уровне инстинктов.

Второй раз в жизни прохожу эту процедуру. Но в Киеве — на мою собственную шею одевали, а тут — наоборот. Со стороны — интереснее. Но суеты больше.

Прокуй с порога кинулся рассказывать «как здесь всё плохо». И правда — потолок течёт, горн мокрый стоит, инструмента нет… Громко ругая своего предшественника, погоду, «их всех» и всю страну в целом, он, однако, нашёл обломок железного обода от бочки, согнул, с помощью выдернутого из толпы подошедших следом «пауков», мужика, в подходящий размер, пробил дырки в концах.

Хрысь, красный от собственных переживаний, общего внимания и неудобной позы встал на четвереньки, долго примащивался к носку наковальни. Прокуй никак не мог правильно положить концы ошейника: то плечо можно зацепить, то ухо мешает. Наконец, точный удар его молотка разбил вставленную в проушины заклёпку. По кузне поплыл звон металла. Похоронный звон личной свободы одного русского человека…

Человек этот сидел на земле возле наковальни, ковырял в ухе пальцем и тряс головой — прямо в ухо грохнуло.

– Эдак и оглохнуть можно.

Давешний остряк выразил своё соболезнование. Хрысь зло глянул на сочувствующего, но ответ озвучил я:

– Точно, дядя. Спасибо, что подсказал. Как придёт твой черёд у наковальни раком становиться — шапку войлочную принесёшь. Как в бане, чтобы ухи не попортить. А зря ты над моим кузнецом насмешничал: глянь, с одного раза заклёпку расклепал. Хочешь — на тебе ещё разок проверим?

Хрысь сидел на земле, красный чуть не до слёз. Когда взрослый матёрый мужик чуть не плачет… Странное сочетание угрюмости, озлобленности, набыченности… И полной, какой-то детской растерянности, обиды… Потерявшееся, заблудившееся, брошенное дитя. Брошенное и выброшенное своим родным «миром». Ещё один «попаданец поневоле». Попаданец в холопы. «Обнять и плакать». Или — напутствовать? Как же мне тот кузнец в Киеве тогда сказал?

– Ну, Хрысь, с обновкой тебя, с гривной. Здрав будь, хлоп рябиновский.

Я несильно стукнул дрючком по выступающим склёпанным концам железного обруча на его шее. Говорят, в рыцари посвящают ударом меча по плечу. А в холопы? Ударом палки по ошейнику? Должны же быть какие-то «волшебные слова», какие-то ритуальные «пляски», знаменующие качественный скачок: смерть человека — рождение раба.

Судя по общему вздоху присутствующих, мой набор ритуальных действия — воспринят как правильный.

Люблю делиться личным опытом. Здесь, в «Святой Руси» у меня этого, чем я люблю делиться, с гулькин… ну, положим, нос. Но вот по этой конкретно теме уже могу сказать: «Плавали, знаем».

– Не трёт ошейник-то? Ты, Хрысь, как домой придёшь, тряпку чистую возьми и железку замотай. А то железо ржавеет, натирает… Шея может чирьями пойти. И тряпку эту меняй почаще. Чтоб была почище.

«Ставь птицу» — спрогрессировал прототип подворотничка. Открыжили.

«Была бы шея — хомут найдётся» — русская народная мудрость. Другая такая же: «Счастье — это когда хомут не трёт шею». Я человек незлой — пусть Хрысь будет счастлив.

Дальше пошла рутина: составление грамотки о продаже общиной своего члена в вечное рабство. Интересно, понятие — «юридическое лицо» — ещё не существует. Это — следующее столетие.

Отвечая на вопрос о том, можно ли отлучить от церкви корпорацию в своей речи на Лионском соборе в 1245 году, Папа Римский Иннокентий IV заявил, что всякое отлучение распространяется на душу и совесть и поэтому не могут быть отлучаемы от церкви корпорации, у которых нет ни души, ни совести, ни воли, ни сознания и которые являются лишь отвлечёнными понятиями (nomen intellectuale), правовыми наименованиями (nominа sunt juris), фиктивными лицами (persona ficta). Так впервые была сформулирована фикционная концепция — «лицо юридическое».

Что мы и продолжаем наблюдать аж в 21 веке: «ни души, ни совести…». Можно добавить: «ни ума, ни чести». В человеческом понимании. Я уже несколько раз говорил, что логика бюрократии существенно отличается от логики хомосапиенса.

Иннокентия Четвёртого ещё нет, а на «Святой Руси» — эта фикция уже есть. Община, субъект, одна из сторон в сделке, продаёт товар, объект, одного из своих общинников. «Мир», как ящерка хвост, отбрасывает, откупается своими членами.

Интересный технологический приём — надо запомнить. Одно дело — когда отец продаёт в рабство своих детей или муж — жену, другое — сосед соседа. Тут возможно и использование «конфликта интересов», и мотивация разнообразнее, и «порог срабатывания» существенно ниже. Просматриваются занимательные ситуации применения. Надо бы «домашних заготовок» по-напридумывать. На случай — «ежели чего…». Я же не «попадист-империалист», который к туземным обычаям относиться с пренебрежением, как к варварству и дикости. Я местные обычаи уважаю. И применяю к вятшей своей пользе. Оптимизирую свой «путь наверх» на основании местной специфики.

Поскольку у нас тут происходит сделка «купля-продажа», то таких дополнительных ограничений, как для «самопродажи» — нет. Так что, заплатил я за Хрыся свои обычные две ногаты. Естественно, с «приданым» — женой и хозяйством. И тут же велел ему, как тиуну-управителю общины — «держать общинный общак» — крестьянскую складчину для экстренных ситуаций. Куда эти две ногаты и пошли.

Составили грамотку, которую дружно подписали два десятка свидетелей, «пауков» отправили по домам, а остальные, отметив сделку, смогли перейти к внятному обсуждению дальнейших планов.

Не заставить мужика — рожать, без толку безногого — бегу учить. И не только телами люди различны, но и душами. Вроде бы все согласны с сим, а не разумеют. Ведь коли души разные, то и к разным делам таких людей приставлять надобно. Иначе худо будет: и человеку — душу свою корёжить, и делу — вред. Не велика хитрость отличить храбреца от труса. И дело им по свойствам их дать: храброго — в строй, трусоватого — в обоз. Храбрецов на Руси много — войско можно великое собрать. А вот пользы от этого — мало. Ибо война — дело скоротечное. Мы же в мире живём и для мира — войны ведём. А для сего — иные души человеческие надобны.

Множество есть средь человеков, кто на подвиг готов. Вспыхнет такая душа страстью, явит миру высоты духа невиданные, да и выгорит. Пеплом станет. А дальше жить-то как? Изо дня в день по пепелищу толочься? Былые достославности свои вспоминать, на нонешние заботы поплёвывать?

Есть среди занятий человеческих особое — человеками управлять. Талант этот редкий, реже богомаза доброго или резчика искусного. Такому человеку надлежит каждый день подхлёстывать да осаживать. И себя, и людей своих. Вдаль глядеть, чтобы цель не потерять, чтобы с пути не сбиться. И под ноги смотреть, чтобы не завалиться, чтобы каждый день шажок на том пути сделать. Страсть его должна гореть, но не сгорать, греть, но не обжигать, освещать, но не слепить. Знать меру. И менять эту меру свою для пользы дела. Быть так — не час, не день, не битву, не поход, но из года в год, всю жизнь. Людей таких мало, редки они. Соотнести грядущее и сегодняшнее — не всем дано. А уж самому делать, да других заставить, да из дня в день… Люди такие к словам сладким — недоверчивы, к новизнам разным — подозрительны. Под чужой волей служить — не радуются. А таких мне надобно много. Куда как по-более богомазов да песнопевцев. И Хрысь с Потаней — первыми были.