Взвизгнул засов, стукнула дверь. Она сидела на земле у стены, плотно обхватив коленки руками, повернув ко мне лицо. Измученное, с ввалившимися глазами, с растрёпанной косой. Подслеповато щурилась на свет скипидарного светильника, принесённого мною. После суток темноты - на свет смотреть больно. По себе знаю.

Её трясло. Тело била неостановимая дрожь, стучали зубы, дрожали пересохшие, обмётанные белым, губы.

В подземельях холодно. По себе знаю.

Вспомнился мне киевский застенок. Тогдашний "космос". Мой панический, невыносимый ужас.

Мне было хуже - я ничего не понимал, был совершенно не готов. К "Святой Руси". К системе. К рабству. К собственному состоянию "двуногой скотинки".

И - дольше. Оставить её здесь ещё на пару дней? Чтобы "дошла до кондиции"? - Фактор времени. Боголюбский... Степанида свет Слудовна поторопила тогда, семь лет назад, Саввушку. И вот я здесь. Воевода Всеволжский. Живой и при делах. А могли вбить мне эту... "выученную беспомощность" аж до донышка души.

Она - не я. В неё это свойство вбивали всю её жизнь, каждый день. Всей "Святой Русью".

-- Ты сказала: "Я - твоя. В воле твоей. Господин". Не передумала?

Она попыталась ответить. Горло отказало - только хрип. Сухо здесь. Испугалась, что я не пойму, или пойму не так. Нервно затрясла, замотала головой. Отрицательно. И остановилась. Спрятав лицо в колени и тревожно кося поверх них глазом.

-- Ты хочешь отдать себя? В мою власть? В рабыни? Стать орудием говорящим? Скотинкой двуногой? Моей вещью? Исполнять любую мою волю? Превозмогая свой страх. Свою боль. Даже и ценой жизни своей. У тебя не будет иной цели, чем услужить мне? Иной заботы, чем забота о благе моём?

Она снова трясла головой. Теперь утвердительно.

-- Ты понимаешь, что я - "Зверь Лютый"? Что отдавшись мне ныне, ты никогда не выйдешь из моей воли? Ты никогда не станешь свободной. Ни на этом свете, ни на том. Это - навечно. Над тобой более не будет ничьей иной власти. Отца или матери, епископа или князя, бога или диавола. Только моя. До скончания веков.

Она снова трясла головой соглашаясь. Понимает ли? Осознаёт ли? Или просто измученно-автоматически... "отстань придурок"?

***

- Знаешь ли ты, что тебя ожидает? Холод, голод, ненависть, насмешка, презрение, обида, тюрьма, болезнь и самая смерть? Отчуждение полное, одиночество?

- Знаю. Я готова. Я перенесу все страдания, все удары.

- Не только от врагов - но и от родных, от друзей?

- Да... и от них.

- Знаешь ли ты, что ты можешь разувериться в том, чему веришь теперь, можешь понять, что обманулась и даром погубила свою молодую жизнь?

- Знаю и это.

Что-то из меня опять русская классика выпирает. Тургенев, стихи в прозе. Как в школе учили - близко к тексту.

Только... как бы это по-мягче... Тургеневской барышне есть что терять. А Вщижской княгине... "ненависть, насмешка, презрение, обида..." - уже. Изначально. Просто по факту её зачатья. "Холод, голод, тюрьма..." - а мы где сидим? "Удары от друзей"... - о ком вы?

Она - уже. Обычным течением жизни, своей и святорусской, вынесена за тот порог.

"- Дура! - проскрежетал кто-то сзади.

- Святая! - принеслось откуда-то в ответ".

Здесь - ни то, ни другое. Здесь - жертвенность безысходности, "выученная беспомощность".

А вот дальше... По Беллману: "уж не знаю как ты сюда вляпался, но если дальше пойдёшь оптимально, то это и будет твоим наилучшим путём...".

***

-- Я не требую клятв. Ибо следую словам сына божьего: не клянитесь. И пусть будет ваше да - "да", а нет - "нет". Твоё слово?

Она попыталась ответить, поперхнулась, закашлялась. Испугавшись что я пойму эти хрипы как отрицание, задёргалась, схватилась за горло, стала бить себя кулачками в грудь. Увидев, что я не двигаюсь, не ухожу, оставляя её одну, здесь - в "космосе подземелья", чуть успокоилась, и хрипло, сдерживая кашель, произнесла.

-- Да.

И снова зашлась, багровея от попыток вздохнуть, дышать.

Отдышалась, отплевалась. И, снова пряча лицо в колени, спросила:

-- Что ты... сделаешь со мной?

Интересна форма вопроса. Служанки спрашивают: "что мне делать?". В смысле: какие работы исполнять? Наложницы: "как встать или лечь?". А здесь... Любопытство овцы на скотобойне? Привычка к собственной объектности? Не путать с объективностью.

-- Всё. Всё, что пожелается моей левой пятке. Выпотрошить, освежевать, зажарить. Целиком или по частям. Как мне вздумается. Ты же не будешь возражать, если мне захочется попробовать на завтрак... твой мозг. С грибным соусом?

-- Н-не буду. Господин.

Реакция - нулевая. Паники нет. Чуть тормозит. Не верит? Доказывать реальность возможности? Отсутствие воображения? Слишком сильная усталость? Только сглатывает. От нервов? От сухости воздуха?

-- Тебе предстоит исполнять все мои... повеления. Неисполнение... наказывается. Убежать, спрятаться, защититься - ты не можешь. Но у тебя есть... способ. Избежать боли.

-- К-какой? Господин.

Горло у неё сорвано. Вроде бы и не кричала, а хрипит как пропитой грузчик.

-- Заслужить. Милость. Благоволение. Хозяина. Меня. Если ты будешь мне... интересна. Приятна, полезна то... то будет неразумно... мучить тебя. Просто так, для забавы. Разве что - по делу. Ты понимаешь мои слова?

-- Д-да. Господин. Я... я постараюсь быть... как ты пожелаешь. Чтобы... было неразумно... только... я не умею, не знаю... как стать... приятной... я ещё никому... не была... интересной.

Класс! Самообладание на грани истощения.

***

Истощение сил физических приводит, сперва, к утрате контроля над эмоциями: истерика, паника. Следующая фаза - отсутствие сил и для самих эмоций: тупость, апатия. Видно по характеру плача: "слёзы громкие, разнообразные" переходят в "слёзы тихие, неостановимые". Между этими двумя фазами есть, не у всех, узкая зона, когда человек может направить остатки сил на управление слабеющими эмоциями. Часто именно это называют самообладанием, стойкостью. "Умираю, но не сдаюсь". Если, конечно, умираешь долго, постепенно слабея.

***

-- Ты знаешь - кто твой отец? Мать сказала?

-- Д-да.

Факеншит! Каждое слово - клещами вытягивать?

-- Кто?

-- Дядя. Якун Степанович.

И вдруг вспышка. Быстрая, страстная речь:

-- Она не виновата! Её заставили! Один раз!

Оп-па... А тут у Софочки прокол. Не всё она дочке рассказала. Стесняется она. Посиснивается.

Три оставшихся привязанности, три фрагмента фундамента души: мать, отец, бог. Сносим. "Бульдозером правды".

***

"Сила дьявола не во лжи. А в правде. Дьяволы не лгут. И в этом суть не их слабость, а их сила. Ничто так не может смутить разум, как клинок правды, который нанес свой удар. Но называя слугу Тьмы - отцом лжи, вы будите правы. Ибо правда, высказанная в нужный момент, как бы истинна она ни была, способна привести того кто слушает Тьму, к ложным выводам и погубить вашу душу".

Забавно. Если "правда" - истинна, то она и есть "истина". Из истины можно сделать выводы. Верные или ложные. Из лжи - только ложные. Если вы вывели из истины ложь, то беда не в истине, а в вашем "выводилове". Это - лечится. Обучением. Советом. Опытом. Если вы предпочитаете делать выводы из лжи - это не лечится. Такое называется по-разному: идеализм, фанатизм, романтизм, идиотизм... Если истина способна погубить вашу душу, то ваша душа соткана из обмана. Ложная душа. И с этим вы собираетесь явиться к престолу Всевышнего? В надежде на "Царствие Небесное"?

Не держите Господа за лоха.

***

-- Твоя мать - курва. Блудодейка, шлюха, давалка... Как и принято у таких... сучек блудливых - она врёт. И про "один раз" - тоже. Всё её дети - от разных мужчин. И ни одного - от законного, богом данного, венчанного мужа. Твой кормилец, князь Андрей, воитель славный, правитель мудрый, праведник христианский, муж добрый... Он - муж обманутый. Слабак, лопух, слепой дурень. Рогоносец. Ни храбрость, ни мудрость, ни вера не защитили его от... от этой змеи ядовитой, от матушки твоей.

Она молчит. Только вжимается сильнее лицом в коленки, только сжимает коленки сильнее руками. Мои слова, подобно плети палаческой, хлещут её душу. Но... "Мужнина честь" женщинами воспринимается несколько... отстранённо. Да, конечно, ай-яй-яй, как нехорошо, а поподробнее?... да что ты говоришь! стыд-то какой... бедненький, как ему с этой стервой... сам дурак - бачили очи шо купували...

***

В эволюции самец стремиться распространить свой набор генов. Наиболее широко. А самка -- хорошо кушать. "Секс в обмен на еду". В сочетании с необходимостью длительного ухода за потомством это дало, у хомнутых сапиенсом, ограниченную моногамию. Сильно ограниченную.

Цели самки и самца одинаковы - квартет базовых инстинктов. Но пути удовлетворения этих инстинктов, взаимный вес, формы выражения, границы допустимости...

***

Я могу уменьшить её уважение к князю Андрею, ослабить надежду на его защиту, но ни "влезть в его шкуру", ни "плевать ему в спину" - она не будет. Слишком велика разница между само- и мироощущениями пятнадцатилетней девчонки-вдовы и пожилого мужчины, воина-государя.

Что ж, перейдём к родительнице. И я спокойным размеренным тоном сообщил Ростиславе о Софочкиных подвигах. Начиная со свадьбы с видом на окровавленную плаху во дворе усадьбы, где только что покатилась голова Степана Кучки, дедушки моей собеседницы. Вспомнил судьбу противника Мономаха, казнённого Хадоги. И роль Кучковичей в этом деле. Упомянул многократность мерзости измены Софочки мужу и государю. Подчеркнул противоестественность, греховность инцеста. Красочно описал процедуру зачатия самой Ростиславы. Софью и Якуна я видел в Кучково - могу наполнить рассказ правдоподобными подробностями, характерными мелочами поведения, внешности.

-- И вот ты здесь, передо мной. Малолетняя шлюшка во втором поколении. В ряду поколений рода изменников и предателей. Порождение сатаны. Не только с момента рождения, но даже с мига замысла о соитии. Олицетворение похоти, выражение противоестественного разврата. Мясцо, пропитанное зловонием преступления и смрадом греха в каждой частице своей. Сотворённое из лжи и выращенное в обмане. Бедствие, выпущенное в мир божий "Врагом рода человеческого". Для совращения, искушения и погубления душ христианских. Каждый день на Святой Руси тысячи тысяч голосов повторяют: "не введи нас в искушение, избавь нас от лукавого". Это про тебя. В тебя - не введи, от тебя - избавь.

Она продолжала сидеть у стенки, сжавшись под словами моими. Из остановившихся, даже не закрываемых серых глаз её текли слёзы.

Интересно - она меня вообще слышит? Или так... "звуки му".

-- Ляг. На спину.

Слышит. Не кричит, не рыдает. Даже не скулит. Чуть всхлипывает при дыхании. Хорошо же её выучили. Беспомощности.

-- Покажи. Как ты... под Магогом своим.

Мда... Низкий уровень сексуального влечения был следствием не только гормональных изменений в организме покойного.

-- Ну и куда он тут... всовывал?

Тоненький вздрагивающий пальчик неуверенно ползёт по бедру. Указывает ответ. На мой идиотский вопрос. Отчего ещё страшнее. Стыднее. Непонятнее.

-- Дырка. Ты - дырка. Ты думаешь, что ты человек. А ты - просто отверстие. С каёмкой. Как бублик. Ноги - чтобы отнести на случку. Руки - чтобы распахнуть пошире, голова, чтобы кормить, не дать ссохнуться. Брюхо - поганое ведро. Вместилище нечистот похоти. Всё это - ободочек. А суть твоя - дырка. Бесом вожделення преисполненная. Это - твоя судьба, промысел божий, твоё предвечное предназначение. Инструмент диавола. Сосуд мерзости. Все мысли твои и чувства, страхи и желания - там. Цена твоя - не в том, что ты есть, а в том, чего у тебя нет. В отсутствии. В отверстии. В пустоте и темноте. В мраке адовом внутри тебя, где невидимые чудовища алчно поджидают души слабые и глупые.

Это я круто загнул. Почти по Декамерону. Правда, там парень, проинформировав девушку о наличии у неё "ада", тут же предложил загнать туда своего "чёрта". Чем молодёжь и занялась к взаимному удовольствию.

И насчёт тьмы... Можно подумать, что у кого-то во внутренностях газосветные фонари иллюминацию устраивают.

-- Твой отец - тебе не отец. Не жди от него помощи, не надейся. Твоя мать - курва. И - стерва. Она, поди, жалобно рассказывала о своей любви к тебе, к единственной, желанной, долгожданной, родненькой... Так? Заманила сюда, в мой город, привела в мою баню. Бросила на съедение "Зверю Лютому". Мало - не подержала, не сама насадила. Тебя. Деточку. Сиротинку беззащитную.

-- Она... моя мать.

Оп-па... А девочка крепче, чем кажется.

-- Такая матушка -- хуже ворога. Восприяв мерзость похоти от брата своего, приумножила и извергла тебя из чрева, нечистотами наполненного. Яблоко от яблони недалеко катится. Вот и ты... подкатилася. От пинка родительницы. Разве любящая мать отдала бы дочь свою единственную за такого как Магог? Разве не исполнила бы всё возможное и невозможное, чтобы спасти тебя от... от такого? - Нет. Ты для неё - отрыжка похоти. Мусор. Выкидыш. Ветошь протирочная. Грязь смердящая. Ибо она знает - кто ты, из чего ты. Если ей будет выгода - она тебя и волкам в лесу скормит, в печи горящие кинет.

Молчит. Не возражает и не соглашается. Ещё раз. "Бульдозером".

-- Ты думаешь о ней как о матери, как о защитнице. А она - стерва. Дитя собственное для неё - просто кувалда. Которой удобно бить окружающих. Чтобы добыть себе... платьев дорогих, блестяшек разных. Себе. Не тебе. Она предаст и продаст тебя. Как предала отца и мужа. Не жди от неё защиты.

-- Я... я знаю.

Нефига себе! Это меняет моё представление о ролях, об отношениях в этой паре.

-- Тогда... Почему же ты согласилась, почему пошла? Соблазнять Воеводу Всеволжского. Она же обманывала тебя!

-- Всё равно.

"Что воля, что неволя...". "И жизнь уж нас томит...".

Ломать - ничего не надо. Уже...

***

Эти люди очень ценят своих предков. И мало - себя. Личность - ничто, род - всё.

С высоты такого аристократизма, шестивековой родословной, можно и ёрничать:

"Но я... Я - мещанин".

Наследственность, "кровь" распространяется на всё. Не только на имущество, но и на положение в обществе, правила поведения, границы допустимости... На саму себя. Ты то, чем были твои предки. "Что было - то и будет. И нет ничего нового под луной". Предки -- сволочи, преступники, развратники, изменники - и ты такая же. Стать иной - невозможно. "От осины не родятся апельсины".

Наследственная аристократия, родовая честь... Княжна Суздальская - одна манера поведения, мышления. "Плод греха" - другая.

Но человек-то не изменился! - Изменился. В мелочи, в собственных представлениях о предках своих. Стоило только выбить эту детальку виртуала, чуть изменить её взгляд на происхождение - бессмысленность жизни, готовность к смерти.

"Мелочь" - да. Для меня. Для законченного эгоцентриста. Для "нелюди". Люди - думают как она.

***

Правда ли это? Или просто слова измученной женщины? "Зануда -- человек, которому легче отдаться, чем отказать"?

Проверяем. "Опыт - критерий истины". Включая и опыт с человеками. Без фанатизма и необратимых, но... сурово.

И главное - так "угореть" их или...

"Или" - что?! Какой бы она не была - эта парочка, их просто "пребывание в числе живых" представляет смертельную опасность! Для моего города, для прогресса! Для Родины! Для всего человечества!

И для меня лично...

Хочешь безопасности, Ванюша? - Сдохни их! Логика же! Целесообразность же ж! "Мёртвые сраму не имут". И прочих действий... не совершают.

-- Ты знаешь что это?

Я вытащил из кармана небольшую дугообразную железку.

-- Это - холопья гривна. Рабский ошейник. Знак твоего униженного состояния. Орудия говорящего. Моего имущества. Приложить к шее. Вот так сдвинуть. До щелчка. Снять - невозможно. Навечно. Хоть в могилу - а с ним.

Кинул на землю между нами.

-- Возьми. Надень. Сама. Если хочешь. Это твоя последняя "своя воля". Потом - неволя.

Она несколько неуклюже перевернулась, подползла на четвереньках к куску металла. Несколько мгновений рассматривала. Как будто змею ядовитую. Потом уселась на пятки, извечным женским движением мотнула головой, откидывая рассыпающуюся косу, шмыгнула носом и, приложив ошейник к горлу, сдвинула концы. До щелчка. Посидела, глядя в пол. Вскинула измученные глаза:

-- Вот я. Господин.

-- Хорошо.

И вправду - хорошо. "Угорание в бане" со смертельным исходом... нет, не отменяется. Но - откладывается. И ещё - я был прав, предложив Ноготку наше... её участие в сегодняшнем представлении. Заодно и проверим.

-- Вытяни руки. Это - браслеты. Наручники.

Щёлк-щёлк. Великоваты. Сойдёт - маленькие были бы хуже.

-- Зачем? Я и так в воле твоей. Господин.

-- Ты - да. Душой, разумом. Тело твоё - нет. Ты можешь... испугаться. Ненароком. Этого - не надо. У тебя отныне нет иного страха, чем страх перед моим неудовольствием. Мор, глад, трус, трубы небесные, печи адовы... Не страшны тебе. Ты - в лапах "Зверя Лютого". Уже. У тебя отныне нет чести, стыда, совести. Иначе, чем за дела твои передо мной.

Бесстрашна и бесстыдна. А как иначе, если стыд есть страх? Страх перед общественным мнением. Перед друзьями и близкими. Перед собственной совестью, несущей прежнюю этику, былые представления "о добре и зле". Перед сносимыми ошмётками недостроя на пустыре души.

-- Сейчас ты сослужишь мне службу. Телом. Простенькую.

Усталый, чуть презрительный, всё-всё понимающий вздох. "Все вы, мужики...". Мои намерения - просчитаны и согласованы. Сейчас кормой разворачиваться начнёт или на спинку отвалится. Э-эх, девочка... Я же - "Зверь Лютый", я ж "не от мира сего". Кабы меня всегда так легко было просчитать - меня уже давно бы... закопали.

-- Ты. Должна. Не бояться. Понятно?

Слышит. Воспринимает. Во как затряслась. От страха перед чем-то... непонятным, не... непредставляемым.

-- Не трясись. Ты - вещь. Приспособление. Лаптю ношенному даже и перед последним костром - дрожать не положено. Руки на затылок. Встала. Пошла.

Я рывком поднялся. Как-то вспомнилась Саввушкина выучка насчёт "перетекания на коленях".

Забавно: это стало одним из элементов моих боевых тренировок, применяется Артемием при подготовки новиков. Перетечь и встать, перетечь и упасть, перетечь и откатиться.

И, всегда, убить. Врага. Неготового к атаке из этой позиции.

Человек коленопреклонённый - человек смирённый. Смирный, смирившийся, покорный. Выученный беспомощности. "Это ж все знают!". Иного и не ждут. Потому и встречают смерть свою в... в недоумении.

Цена? Что дороже - преклонить колена и увидеть смерть врага или стоять до последнего, видя гибель соратников? Кабы от этого действа вороги мухами дохли - я б отсюда до Иерусалима на коленях сползал.

А вот у девочки навыка нет. Отвела сцепленные запястья на затылок и неуклюже, теряя равновесие, попыталась встать. Поменяй порядок, жертва разврата! Не, не доходит. Пришлось ловить. И нагибать. Как и положено ходить в моих МКС.

Ноготок уже довольно давно сопел за дверями, заждался.

-- Эту? Может... у нас такие... ну... пофигуристее есть.

-- Эту. Веди.

Голая Ростислава только пыхтела, удерживаемая мною за сведённые на затылке застёгнутые запястья, согнутая до уровня моей опущенной руки.

Недлинный зал в подземелье. С двух сторон деревянные дощатые стены. По углам - стойки с счетверёнными скипидарными светильниками с отражателями. Отражатели развёрнуты от нас, под углом в стены. Посередине под потолком - толстая балка. Привязываю к цепочке наручников ремешок, вывожу девушку в середину зала.

-- Стань здесь. Подыми руки.

Привязываю вскинутые руки к потолочной балке.

-- Сейчас ты увидишь... зверей. Если до тебя доберутся... порвут на части.

-- Г-господин... я же... вся твоя... н-не надо меня... в-волкам...

-- Волкам? Х-ха... Волки - дети. Против этих. Ты клялась служить мне? Служи. Ничего не бойся. Просто стой. И держи рот закрытым.

Подручные палача зажигают светильники и откатывают стены. Собранные из деревянных панелей, они легко уходят в стороны. Открывая "зрительные залы" - два симметричных "обезьянника" - пустые помещения, отделённых от коридора толстыми вертикальными железными прутьями.

"Пустые" - от вещей. Но не от людей. В каждом, примерно, по два десятка голых самцов. Нашего биологического вида. Хомнутые... чем-то.

Злые, раздражённые несвоевременной побудкой, ярким светом, отсутствием вчера кормёжки. И возбуждённые зрелищем юной женщины, подвешенной за руки. Абсолютно обнажённой, абсолютно беспомощной, абсолютно... бабой! В метрах четырёх от железных прутьев. Через которые всё видно! Но... не дотянуться. Чуть-чуть.

Вчера в город пришли две группы... контингента. Одна - мятежники из Сарова, другая - шиши из Костромы, взятые Чарджи при умиротворении края.

Первые - убийцы, изменники, фанатики. Вторые - убийцы, насильники, воры. И - их пособники. Разных степеней участия.

Раскалывать их поштучно, выбирая из общей толпы случайным образом - трудоёмко, долго. Но стаи ещё не стабильны, ещё формируются в ходе пересылки. Складывающиеся иерархии пока слабы и конфликтуют между собой. Если спровоцировать столкновение амбиций - будут обиженные. И проявятся лидеры. Стая перестанет выглядеть кучей однородного материала. Станет понятнее, с кем и как Ноготку следует работать в первую очередь. Для большей эффективности.

Вариации выявления того, что Макаренко в Куряже называл "социальным клеем":

"...Бродил по спальням и я, захватив с собою Горьковского в качестве измерительного инструмента. Нам нужно было, хотя бы на глаз, определить первые признаки коллектива, хотя бы в редких местах найти следы социального клея. Горьковский чутко поводил носом в темной спальне и спрашивал:

- А ну? Какая тут компания?...

В некоторых местах мы ощущали и слабые запахи социального клея, но склеивалось вместе не то, что нам было нужно".

Здесь тоже - "не то что нужно". Главное: "снаружи" не видно "ху из ху". Станет видно. Жизнь заставит, нутро вылезет... Сейчас.

От эрзя нужны зимницы, в которых предполагали прятаться мятежники. От шишей - "адреса, пароли, явки", маршруты и даты караванов, местные контрагенты ушкуйников. Задержки в получении информации по обоим направлениям обернутся гибелью моих людей в тех местах.

Отсюда - провокация "на самочку". Чисто - "на посмотреть". Уже достаточно для проявления перспективных... особей.

Другой вариант - "на хлеб". В развлекательном варианте описан у Буджольд в "Границах бесконечности".

В реале - использовался охраной германских концентрационных лагерей советских военнопленных. Охранники кидали куски хлеба перед голодными людьми вблизи выгребной ямы. Мечущаяся толпа сбивала кого-нибудь из пленных в дерьмо. Людей отгоняли выстрелами и веселились глядя на тонущих.

Нам на подобные забавы... времени нет. Мы - работаем.

Хмыканье, фырканье, ворчание в "обезьянниках" затихло. Народец начал приближаться к решёткам. Прищурено присматриваются - им плохо видно против света. Женщина. С полураспущенной косой. Молодая. Но уже... здесь такие по одному-два ребёнка имеют. А эта, явно, ещё... может даже и нетронутая...

Голая! Одна! Привязанная!

Так охотники крокодилов ловят. На привязанного козлёнка. И не только крокодилов. И не только на козлят. Почти все - охотились с живой приманкой, всё знают. Но... инстинкты бабуинов, гамадрилов, павианов и вообще - гиббонов... А опасности-то... какая опасность?! От разглядывания привязанной беспомощной самки?

Человек - сам себе враг. Смерть неминучая. Это я понял ещё в киевских застенках. Просто - по природе своей.

И наши "зрители" принялись это старательно подтверждать.

Наиболее "реактивные" выдвинулись к решёткам. "Отмычки", "шуты". Аж подвывают от предвкушения. Начали подманивать:

-- У-тю-тю... Сл-а-аденькая моя... Не бойся, не бойся... мы сща тебя... чуть-чуть...

Ростислава при первых звуках, характерных умильных интонациях - рванулась в сторону. Но - недалеко. Вот, собственно, для чего и нужны наручники.

И с другой стороны - пошла аналогичная акустика. Улещивают на двух языках. На трёх - слышен и тюркский.

Внешняя соревновательность - хорошо. Лакомый кусочек, к которому тянутся чужаки - подгоняет самцов в обеих стаях.

Девушка закрутилась на месте, пытаясь как-то... прикрыться, встать как-то... менее привлекательно. Но повернувшись спиной к одним, она подставляет под взгляды и комментарии самцов свою попку, пока другие оценивают её... "банкротство".

Плотность зрителей в первом ряду у решёток увеличивается. Два сплошных ряда вжимающихся между прутьев похотливых морд, жадненьких, тянущихся к ней рук, поедающих её заживо глаз. Атмосфера накаляется. Поток умильных речей резко контрастирует с двумя рядами... наглядных подтверждений самцовости присутствующих. В сильно воздвигнутом состоянии.

"Патока" приманивающих слов ещё продолжается. Но самцы, кажется даже не осознанно, переходят от акустики к моторике - начинают трясти прутья решётки. И обнаруживают... неуспешность такого инстинктивного действия. Эмоции выразить можно. А вот приблизиться к желаемому объекту... увы.

Они не могут преодолеть препятствии, она - сойти с середины коридора. Никак. Павианы начали бы грызть прутья. У хомнутых - челюсти слабоваты. И от "патоки улещивания" обе стаи переходят к "яду ненависти". Ненависти к ней, к беззащитной и беспомощной женщине. К предмету своих вожделений. Недоступному.

"Видит око, да зуб неймёт", "близок локоть, да не укусишь" - эти русские народно-стоматологические мудрости дантистами не лечатся.

Пошли оскорбления. Тут полегче - Ростислава понимает выкрики только с одной стороны. От наших, извините за выражение, соплеменников. Да и эти... высказывания... в общем рёве возмущённых самцов...

***

-- Микола! Гля кака баба! Ты её...?

-- Ни. А ты?

-- И я - ни. Вот же бл...дь!

***

Слова... ничего не меняют. Кроме нарастающей, само-закипающей злобы. "Вбив бы гада"... но нечем. "Обезьянники" - пусты, "пациенты" - голы. Начинают плеваться. Далековато. У большинства не долетает. Но есть особо талантливые, в этой части, особи.

О! Интересно: какого-то дальнобойного тощего сопляка, явную омегу, тащат в середину линии, поближе к цели. Расталкивая куда более уважаемых, матёрых мужиков.

-- Он попадёт!

Уже нет - "ствол" раскровянили. Приложили. Мордочкой об решётку. Нечего не своё место занимать. "Не по чину".

Вспышка насилия на одной стороне, вспышка, с несколькими рефренами мордобоя - с другой. Хорошо - Ноготку завтра по фингалам легче будет отбирать "кандидатов на собеседование".

Кроме слюноотделения у хомнутых и прочих обезьян есть и разные другие... отделения.

"А сейчас наш клоун Вася обосс...т девятый ряд. Зрители восьмого ряда могут наблюдать радугу"

Профессиональных клоунов, с компетенцией брандспойта... дикие люди, что возьмёшь.

О! Есть и сообразительные индивидуумы. Сообразили насчёт "разгрузки чресел молодеческих". Демонстративно. С чувством глубокого удовлетворения. Само... Нет, общество возражает. Традиционное табуирование оказывается сильнее здравого смысла. В отличие как у негров в Нгоро-Нгоро. Могли бы сбить концентрацию гормонов в собственных мозгах... или что там у них в верхней полусфере.

Инициативников бьют. А вон одного потащили внутрь "обезьянника" и поставили... в качестве жено-заменителя. С другой стороны... горделивая демонстрация чисто самцовой случки для недоступной сучки. Большой самец рейтинг зарабатывает. На всякий случай - а вдруг повезёт добраться и до бабы.

Стаи расползаются по свои залам. В глубине - кого бьют, кого... наоборот - любят. Но неуёмных у решёток ещё порядочно. И они переходят к... к предвосхищению Салтычихи.

Та, в конце своей долгой жизни, сидела в келье за решёткой. Когда появлялись посетители посмотреть - "живая легенда" метала в них свои фекалии. Пребывала она в таком состоянии лет семнадцать. Натренировалась... Как охотник - белке в глазик.

Здесь охотники есть. А вот такого навыка нет. Мажут. В смысле - промахиваются. Неприятно, конечно. Но по сравнению с традиционным иудео-христианско-мусульманским побиванием камнями...

Пожалуй, мы их слишком хорошо кормим - боезапас должен был быстро кончиться. А они всё ещё... тужатся.

Некоторые "снаряды" улетают на другую сторону, в другой "обезьянник". Пошла "арт.дуэль". С переменным успехом. Вот один из шишей не вовремя открыл рот. И получил. И выразил неудовольствие путём оплеухи своему соседу.

"А что делать?! Что делать-то?!".

А тот ответил! Хотя, по виду, шестёрка. За него вступились. Свита одного из "прорастающих" лидеров. А свита другого - против. И остальные подтянулись. А с другой стороны? Какой-то псих с фанатично горящими глазами пытается выковырять глазик у здорового мордоворота. Которого держат трое из свиты ветхого старичка.

Старичок - карт? - Изолировать. Но работать с ним... вряд ли. Псих - адепт? Имеет смысл отделить и вогнать в депрессию. С чертовщиной.

Жаль, у нас нет средств регистрации видео. Потом бы прокрутили, проанализировали. А так... ребята Ноготка ведут наблюдение. Освещение хорошее, "мёртвых зон" нет, широкие ошейники с номерами на особях способствуют идентификации. Но решать - что важно, что нет - приходится сразу. Судя по той стопке исписанных листов, которую я вижу у писаря, стенографирующего доклады одного из наблюдателей... пора остановиться - материала собрано достаточно. Надо ещё оставить время на аналитику. Затягивать с переходом к активной обработке нельзя - отношения в формирующейся стае "сгнивают" со скоростью сгнивания банана.

-- Ноготок. Пора завязывать.

-- Погодь. Тама вона... Парочка - третьего... А, бить начали.

Ноготок командует, служители откатывают на место стеновые панели. Отсечённые от зрелища и света стаи воют, рычат, вопят. И начинают успокаиваться. В коридоре гасят лишние светильники, приступают к уборке разного... выделенного. А я топаю к девушке, которая была "спусковым курком"... "центром кристаллизации"... всего этого... цунами страстей.

Полчаса в эпицентре... негативных эмоций. Я ожидал обморока, истерики. Нет. Только очень замучена.

***

"Так это из-за "ванны"! - только сейчас понял курсант Пиркс...

Меня послали сюда только потому, что доктор гарантировал, что я не сойду с ума".

Интересно, сколько моих коллег - попадавцев и попадевцев - не уписылись бы в подобной ситуации? Без гарантии удачного завершения. Без понимания целей и продолжительности происходящего. В непрерывном ожидании крушения решёток. С единственной слабой надеждой. На злобного, лысого, чужого, непонятного мужика.

***

-- Я говорил - тебе уже нечего бояться. Твой страх - ослабляет тебя. Ты зря дёргалась.

Видит, слышит. Говорить...? Очень плотно сжатые губы. Не разлепить. Знакомо. Так бывает, когда долгое время запрещаешь себе разговаривать. Про это - я уже...

Отвязываю от потолочной балке и, на вытянутой руке, чтобы не замарать кафтан, веду её к выходу.

-- Здравствуй, Цыба. Вот тебе... служанка. Звать... Ростя. Помыть-побрить. Двух часов хватит? Спать - не давать. Принимай.