В мае 1170 года от Рождества Христова в славный город Санс, что упоминается ещё Юлием Цезарем в его "Записках о Галльской войне" под именем Агединк, по реке Йонне вверх, пришли несколько торговых кораблей. Йонна, в ту весеннюю пору, была полноводна, и купцы без особых забот пристали у подножия холма на правом берегу, где стоит город.

Перекрестившись на церковь Святого Маврикия, чернокожего покровителя торговли, что торчала напротив, на островке посреди реки, гости отправились вверх, по улице, естественно - Гранд Рю, "к Этьену". Среди прибывших, по большей части жителей соседнего Намюра или Парижа выделялась группа светловолосых северян.

-- Нормандцы? Немцы? Даны?!

Викинги осаждали Санс в 886-887 годах. Получив огромные отступные от Карла Лысого и разрешение на разграбление Бургундии, они прекратили осаду Парижа и двинулись дальше вверх по Сене в Йонну. Санс - самый северный город Бургундии. Прошло почти три столетия, но память о тогдашней, пусть и безуспешной, полугодовой осаде - жива.

-- Нет, русы.

-- Новая напасть! Помилуй нас, господи.

***

Городок, несмотря на древность и славность, выглядел... не очень. Ни трёхэтажного дворца архиепископа, ни синодального дворца ещё нет.

А вот собор Святого Стефана, которого здесь называют "Этьеном", уже стоит. Строился одновременно с базиликой Сен-Дени, но построился раньше. Местные говорят - первый кафедральный собор Франции в готическом стиле. Свеженький - освящен шесть лет назад.

Аборигены произносят "Сен-Этьен" с придыханием. На пришлых смотрят презрительно:

-- Деревенщина! Настоящий красы не видывали! А мы-то... каждый день божий возле святости обретаемся.

Они правы: внутри - невероятно просторно и светло. Архитектор, следуя Сугерию, выстроил храм с стрельчатым сводом.

В 1130 году собор начинался как нормальный, романский. Строили его без аркбутанов (добавили позднее), профиль здания - относительно широкий и приземистый. А заканчивал его, уже в готике, Уильям Санский. Потом (в РИ) он же перестраивал клирос Кентерберийского собора.

Внутри - скульптуры, барельефы со сказочными существами и сценами из Библии. Знаменита маленькая головка, выглядывающая между колонн в нефе. Кто это - неизвестно.

***

Пришедшие купцы посетили сей дом божий, поклонились богатыми дарами в форме вязанки толстых восковых свечей, привезённых из далёкой и загадочной "Святой Руси", и рассматривали пресловутую "голову подглядывателя", когда один из прислуживающих в церкви монахов, получивший уже денье вперёд, подвёл к ним немолодого человека в скромной одежде небогатого каноника.

-- Почтенные, вы просили указать вам достославного Фому Бекета. Он перед вами.

Монашек принял вторую половину платы и удалился. Один из купцов, коренастый, круглоголовый, с загорелой лысиной, окаймлённой коротким седоватым ежиком, недоверчиво осмотрел собеседника, отметил несколько больной вид с опухшими глазами и нездоровым цветом лица.

-- Мы рады видеть всемирно известного и во всех странах христианских прославленного архиепископа Кентерберийского. Это огромная честь для нас.

"Ёжик" дёрнулся вверх-вниз в коротком резком кивке без сгибания спины. Также, единообразно и синхронно, изобразили поклон и его спутники. Бекет начал наливаться нездоровой краснотой.

-- Не слишком ли много ты позволяешь себе, иудей? Ты опоганил своим присутствием христианский храм, оторвал от дел пастыря, да ещё нагло позволяешь себе не склонять главы, отделываясь каким-то... дёрганьем. Будто надоедливую муху отгоняешь!

Пара церковных служек остановилась в отдалении, с живейшим интересом прислушивались к начинающейся ссоре.

-- Увы, экселенц, вы несколько неправы. Таки чуть-чуть. Как у комара. Но - не. Я - христианин. Православный.

И Беня (а это был он) вытащил из-за пазухи здоровенный серебряный восьмиконечный крест (специально тяжёлую хрень на шею нацепил!) и покачал перед носом архиепископа.

-- О, боже! Час от часу не легче! Схизмат! В храме Святого Этьена!

И Томас Бекет осенил себя троекратным крестным знамением. Его визави подумал. И повторил жест вместе со своими спутниками. Не вдаваясь в душевные переживания опального иерарха, Беня погнал домашнюю заготовку:

-- Я безусловно извиняюсь и нижайше прошу снисхождения Вашего Святейшего Превосходительства. За несгибаемость своей спины. Увы, сия форма склонения главы нисколько не исходит от моего невежества или, не дай бог чтобы вы так подумали, от пренебрежения славнейшим из ныне живущих иерархов Римско-Католической церкви, превзошедшего силой своего духа, твёрдости в вере и ревности к славе и процветанию любимой дщери Христовой, возглавляемой наместником святого апостола Петра на земле, самого Бернарда Клервосского, коий тридцать лет назад в сих стенах предал анафеме проклятых еретиков Пьера Абеляра, Арнольда Брешианского и прочих нечестивых катаров.

И Беня широким жестом обвёл рукой интерьер "Святого Этьена".

***

Сравнение с великим Бернардом, человеком безусловно святым, хотя пока ещё и не канонизированным, вдохновителем Второго Крестового похода, инициатором создания ордена Тамплиеров, учителем римского папы, называвшего своего тиароносного ученика: "нищим из навозной кучи", польстило Бекету.

Вспоминать, что именно "Неистовый Бернард" добился разрешения крестоносцам воевать против ободритов и поморян, что его пламенная проповедь в Кракове была первым общеевропейским призывом к крестовому походу против русских, и чуть не сорвала союз христиан против язычников-ятвягов, что ему принадлежит формула "крещение или смерть", ставшая неотъемлемой частью не только булл Святого Престола, но и частью менталитета Западной Европы на столетия. Применяемая в отношении язычников, православных, мусульман... катаров, гуситов, гугенотов, баптистов... Сейчас это - неуместно.

***

Беня, выдав столь завёрнутую, давно подготавливаемую фразу, попытался вспомнить: "об чём это я?". Вспомнил. И продолжил:

-- Смилуйтесь, ваше Святейшество, ибо запрещено нам, под страхом смерти, склонять спины свои перед любым человеком, сколь бы высоки слава или положение его ни были. Лишь перед могилой и святыней дозволено пребывать нам согбенными. Таковы обычаи наши.

-- Дикари. Схизматы. Припёрлись из пустынь лесных, куда и свет слова Христова едва доходит. Но и там известны дела мои, - обрадовался в душе Бекет.

Уже более спокойно он поинтересовался:

-- Что за нужда привела почтенных купцов в столь далёкие от родных мест земли? Кстати, ты откуда, сын мой?

-- Из Всеволжска, святой отец.

-- Все... вюоло... жеэска... Совершенно варварское название. Язык доброго католика должен свернуться узлом, что произнести подобное.

-- Зовите меня просто Беня из Владимира, Ваше Преосвященство. Цель нашего путешествия - обычные торговые дела. Но сюда мы попали именно из-за вас. Ваша слава столь велика, что мой государь, Воевода Всеволжский, повелел принести вам дары.

И купец начал, было, выкладывать на скамейки поблизости содержимое сумок, принесённых его спутниками.

-- Постой. Пожалуй, я приглашу вас в своё скромное жилище. Это недалеко. Не следует возбуждать зависть видом ценностей.

Беня кивнул. Некоторые сложности, возникшие в последнее время между примасом Галлии и Германии, архиепископом Санса и беглым архиепископом Кентерберийским, вынужденным, из-за преследований его братьев-цистерианцев в Англии и Нормандии со стороны Генриха II Плантагенета по прозвищу "Короткий Плащ", короля Англии, герцога Нормандии, Гаскони и Аквитании, графа Анжу, Мена, Тура, Пуату и прочего, покинуть Париж и перебраться в Санс, были широко известны.

Двухэтажный дом, в котором квартировался Бекет, производил снаружи вполне солидное впечатление. Однако внутри на всём лежала печать не только временности проживания изгнанника, готового, уже шесть долгих лет, в любой миг оставить тихую гавань и бежать далее от гнева своего прежнего покровителя, личного друга, короля и противника, но и мета бедности, маскируемая, отчасти, аскетизмом, ставшим неотъемлемой чертой характера великого человека.

***

Говорят, что Томас (Фома) Бекет был простолюдином. Это не так. Его отец родился в семье рыцаря, но двинулся не по военной линии, а по коммерческой. Торговал тканями, скупал недвижимость в Лондоне. Постарался дать сыну хорошее образование. После грамматической школы в Лондоне юный Томас отправился в Париж. Однако знаний в Сорбонне получить не успел - отцовские дела пошли хуже, юноше пришлось вернуться в Англию, подрабатывать писцом.

Сменив несколько мест, он оказался в доме тогдашнего архиепископа Кентерберийского Теобальда. Тот приметил смышленого юнца и стал давать ему ответственные поручения. Выполняя одно из них, Томас посетил Рим. В Италии он задержался на несколько лет, прослушал курсы канонического права и риторики в Болонском университете. Этого хватило, чтобы Теобальд в 1154 году назначил 35-летнего Бекета архидьяконом в Кентербери. Должность не требовала пострига, но придала большой вес в церковных кругах. Вскоре Бекет познакомился с двадцатилетним Генрихом Плантагенетом.

В Англии тогда заканчивалась гражданская война. Мать Генриха Матильда более полутора десятилетий оружием доказывала свои права на престол деда Вильгельма Завоевателя. Её двоюродный брат Стефан Блуаский после смерти своего единственного сына согласился признать наследником племянника. В октябре 1154 года Генрих II стал королём. Юный монарх деятельно взялся за наведение порядка в стране, разорённой войной. В ослабленном государстве усилившиеся бароны понастроили замки, представлявшие угрозу королевской власти.

К концу правления Завоевателя в Англия было две сотни баронов, возглавлявших четыре тысячи рыцарей. После гражданской войны, только незаконных замков было больше тысячи.

С сепаратизмом Генрих развернул яростную борьбу. Ему требовались люди, и архиепископ Теобальд представил ему своего помощника. В январе 1155 года король назначил Томаса канцлером. Начальником маленькой конторы с двумя писцами. Но уже через несколько недель в службе было более полусотни писцов. Канцелярия короля вела активную переписку со всеми крупными феодалами королевства, с соседними владетелями, включая Папу Римского. Доводила новые законы и указы до населения, готовила проекты правительственных решений.

Бекет вёл роскошный образ жизни. Он держал открытый дом в Лондоне, где ежедневно обедали несколько десятков вельмож. Одевался у лучших лондонских портных, его роскошные одежды резко контрастировали с одеянием короля, которому всегда было наплевать на свой внешний вид. Собственных земель у Бекета не имелось, доход он извлекал из своей должности. Генриха это не смущало. Главным для него было то, что дело делалось, а коррупция в Англии XII века - вполне естественна.

Канцлер был незаменимым помощником короля, неутомимым в делах, способным выполнить любое поручение. В 1159 году Генрих вдруг поручил Бекету командование войсками, воевавшими во Франции за Тулузу. "Столоначальник" неожиданно для всех прекрасно справился с поручением - Тулуза пала.

Когда разгорелся конфликт между королём и недавним благодетелем Бекета архиепископом Теобальдом, канцлер однозначно поддержал монарха и добился взимания налогов с церковных земель.

В 1161 году умер Теобальд, и Генрих решил сделать главой английской церкви своего канцлера. Это вызвало яростное сопротивление духовенства - все понимали, что Бекет станет жёстким проводником королевской воли, направленной на сокращение церковных привилегий. Под давлением короля 23 мая 1162 года собрание английских епископов избрало Томаса Бекета архиепископом Кентерберийским. 3 июня он принял постриг и стал главным представителем бога в Англии. Король торжествовал - теперь-то они с Бекетом быстро прижмут всех попов.

Но что-то пошло не так.

Через пару недель в комнату 7-летнего принца Генриха Молодого, который, пока отец воевал во Франции, формально управлял страной, вошёл босой Бекет, одетый в простую рясу, и со словами, что новый сан не позволяет ему исполнять обязанности канцлера, отдал мальчику государственную печать. По Лондону поползли слухи: Бекет питается только чёрствым хлебом, носит под грубой рясой власяницу, выкинул из дома всю мебель и спит на простой скамье, ежедневно приглашает к столу по 30 нищих, собственноручно моет им ноги и раздаёт милостыню.

Слухи подкреплялись фактами. Вместо лишения монастырей привилегий, опытный крючкотвор Бекет приказал пересмотреть все судебные дела за последние сто(!) лет, связанные с отъёмом монастырских земель. Неожиданно для себя церковь стала еще богаче, чем прежде.

Генрих срочно вернулся в Англию. Попытка примирения не удалась - новый архиепископ считал себя равным монарху. Конфликт усиливался: Бекета поддержал народ, для которого церковь и бог были единственными защитниками от государственной машины. Отстаивавший церковную независимость архиепископ вдруг стал народным святым - стали распространяться слухи о его чудесах.

***

Спутники Бени, негромко переговариваясь на своём варварском наречии, без суеты, но энергично отодвинули немногочисленных слуг хозяина, стёрли пыль со стола и лавок и, по кивку "ёжика", начали раскладывать дары:

-- Позвольте предложить высокому вниманию Вашего Святейшего Превосходительства. Мой господин счёл возможным послать вам в дар вот эту драгоценную шкатулку из слоновой кости. Резьба, выполненная лучшим мастером далёкого города Дели в Индии, изображает лозы и лианы, пальмы и кипарисы. Мой господин выражал надежду, что вам будет удобно сохранять в этом изукрашенном ларце нечто, дорогое вашему сердцу. Льщу себя надеждой, что отныне и в вашем сердце найдётся уголок для благожелательного отношения к господину моему, Воеводе Всеволжскому. Нынче же в ларце находится несколько безделиц, исполненных нашими мастерами из почти неизвестного в христианских землях сорта хрусталя. Взгляните: вот Иисус в терновом венце, Богоматерь с младенцем на руках...

Подарки были разнообразны. Слуги Бекета в изумлении раскрыли рты и восторженно вздыхали при появлении каждой новой невиданной вещицы. Тесьма с пластинками "твёрдого золота". Такую тесьму можно нашить на тулью шляпы или на обшлага рукавов. Яркое блюдо с двумя кубками из "деревянного золота", ещё один ларец, отделанный пластинками рыбьего зуба и наполненный "камнем китайской жизни"... Бекет шёл пятнами - такое богатство позволит ему не только выплатить, наконец, накопившиеся долги, не только вытащить из городской тюрьмы, попавшего туда за чрезмерную горячность в беседе с магистратом, одного из своих людей, но и утереть нос местному архиепископу. А то заладил: "Я - примас Галлии и Германии! Я - примас...!". Тьфу!

-- Монсеньёр! Мы наслышаны о вашем удивительном жизненном пути. Мальчик, родившийся в Чипсайде, ставший богатейшим и влиятельнейшим вельможей Англии... Такой человек просто не понял бы меня, если бы я не преподнёс вам наш, настоящий, исконно-посконный, русский подарок.

Беня вытащил из баула и встряхнул перед потрясёнными зрителями целое состояние - манто из соболей. Далеко не все даже из высших аристократов Европы могут позволить себе такую драгоценность.

Такие вещи не нуждаются в громких расхваливаниях. Кто понимает - тот видит. Бекет был в эту эпоху едва ли не единственным англосаксом, кто понимал в таких вещах.

Купец чуть покачал вещь в руках, позволяя зрителям оценить мягкий, переливающийся, отдающий глубоким, не нуждающимся в назойливой демонстрации, богатством, блеск меха. Чуть сдвинул шерсть, показывая оттенки подшерстка, нежно погладил рукой, вызывая, даже не осознаваемое присутствующими, ощущение тепла, мягкости, уюта...

-- Позвольте, милорд.

Беня обошёл стол и накинул на плечи беглому архиепископу манто.

-- У меня было похожее. Когда я был канцлером, - чуть слышно произнёс Бекет, осторожно поглаживая столь редкий и прекрасный мех. Но, - голос его отвердел, - сиё есть искушение мирской суеты! Ныне, во дни, когда церковь наша христова пребывает в гонениях и ущемлениях, когда ослеплённые блеском золота, вот таких богатств и роскошеств, владыки земные умаляют силы христовой братии, заступников за грешников перед престолом Высшей Силы, носить таковые одежды...

Бекет пытался снять манто, но Беня чуть придавил мех на его плечах. Да и сам Бекет, хоть и высказал мнение, но в глубине души боролся с искушением оставить эту прекрасную вещь себе.

-- Ваш давний друг и нынешний противник, король Английский Генрих имеет прозвание "Короткий плащ". В грядущей, в скором времени, вашей встрече с ним не послужит ли эта прелестная вещица ещё одним аргументом для примирения? Показывая сходством покроя - возможность взаимопонимания, а великолепным редкостным материалом - ваше, Ваше Святейшее Превосходительство, величие духа?

Бекет резко развернулся, чуть не уткнувшись носом в пуговицу кафтана торговца:

-- Какая встреча? Откуда ты знаешь? Тебя послали? Ты был в Руане?

Стремительно вырвавшийся поток вопросов смутил самого Бекета. Утрата самообладания вполне показывала степень внутреннего напряжения беглого архиепископа в тянущемся уже шесть лет противостоянии с королём.

-- Да, монсеньёр. Конечно, мы были в Руане. Ибо как иначе подняться по Сене от моря? Нет, милорд, меня не послали. Кто я для людей короля? И я - не знаю. Но... если купец хочет остаться живым в дальнем походе... а уж получить прибыль... Нужно нюхать воздух. Воздух Руана намекнул мне... что через пару месяцев Ваше Святейшество пригласят на встречу. С Их Величеством. Для примирения.

Беня неопределённо пошевелил в воздухе пальцами.

-- Я... так думаю.

-- Это важная для меня новость, Бенджамин из... из оттуда.

-- Я рад, что сумел угодить столь великому человеку.

Беня глубоко вздохнул. И перешёл к самому важному:

-- Надеюсь, моя скромная просьба пусть и покажется необычной, также как и эти подарки и принесённые мною новости, но не вызовет досады Вашего Преосвященства.

Томас мгновенно напрягся - опять попрошайка. Будет канючить денег, рекомендаций, благословения в каком-нибудь глупом, а то и дурном деле. Хотя... это ж иудей... или схизмат...? Зачем ему благословение католического епископа?

-- Эти юноши, - Беня показал на двух парней из своих спутников, - очарованные рассказами о Вашим жизненном пути и просветлённые вашей святостью, подвигами во имя стремления к подножию Престола Небесного и установлению Царства Божьего на грешной земле нашей, упросили меня умолять вас взять их в слуги к вашей милости. Они сильны, понятливы и молчаливы. Они будут достойными спутниками Вашему преосвященству и в дни несчастий, и годы грядущих успехов.

Бекет с сомнением рассматривал молодых людей. Два одинаковых лица. Братья-близнецы. Высоки, светловолосы и светлоглазы. Широкие плечи. Свободная стойка, свойственная богатым купцам и благородным рыцарям. Он сам - сын дворянина, ставшего купцом. Осанка, вбитая в детстве старым рыцарем, другом отца, оставалась с ним и в годы службы архиепископу Теобальду, и в годы дружбы с королём, и при встречах с Папой Римским.

-- Воины? Грамотные? Католики?

-- Они умеют пользоваться мечом и луком. В конном копейном бою... лучше бы сперва подучить. Владеют германским и славянским наречиями. По гречески - читают. Латынь... есть большое пространство для совершенствования. Вероисповедание - греческое. Труд приведения этих юных душ в лоно святой римско-католический... Они будут счастливы называться крестниками Фомы Бекета.

Уловив нерешительность архиепископа, Беня тяжко вздохнул:

-- Я готов заплатить. Серебром. За их пребывание вблизи вашей милости. Как за пеших воинов - по пенни в день. Один год.

Бекет дёрнулся как от удара. Ему ли, оставившего все блага мирские после принятия сана, возжелавшему всей душой своей - очищения святой церкви от стяжательства, сребролюбия, скаредности, торговаться с каким-то иудеем о сребрениках? Требовать платы за "приведение душ в лоно"? Он обвёл взглядом заваленный подарками стол, ощутил на плечах мягкое тепло соболиного манто...

-- Как их зовут?

-- Хугин и Мунин. Если Вашему Святейшему Превосходительству будет угодно, они с радостью примут новые имена по воле Вашей Светлости.

На другой день, продав десяток круглых стеклянных зеркальц и сотню бусин, Беня и его спутники отправились дальше. А молчаливые Хугин и Мунин приступили к службе в свите беглого архиепископа Кентерберийского.

Сперва им поручали наиболее тупую, тяжёлую и грязную работу. Которую новички выполняли без ропота. Когда же случилось убедиться в их бойцовских навыках, то стали более использовать в качестве охранников и телохранителей. Их стремление к латинской грамоте и католической вере вызывало уважение Бекета, и всячески им поддерживалось. Бывшему канцлеру постоянно не хватало грамотеев. Близнецы -- грамотные, молчаливые, умелые, нетрусливые и, что было понятно всем - абсолютно неподкупные из-за их чужести, стали его постоянной тенью.

В июле в Санс прибыл гонец короля Генриха. "Короткий плащ" стал "кротким". Коронация в июне 1170 г. в Йорке старшего сына - Генриха Молодого - королём Англии (коронация наследника при живом правителе - распространённый приём в Средневековье), проведённая архиепископом Йорка и епископами Солсбери и Лондона, обострила конфликт: традиционно процедуру исполняли архиепископы Кентербери. Иное - некошерно.

Бекет подал жалобу неоднократно предававшему его союзнику и руководителю - Папе Римскому Александру Третьему. В тот момент Папа чувствовал себя достаточно уверенно и позволил себе поссориться с Анжу. "Короткому плащу" погрозили интердиктом.

"Плащ" испугался, и 22 июля 1170 года Генрих II и Томас Бекет встретились в Нормандии. Произошло полное и искреннее примирение: архиепископ-изгнанник преклонил перед королём колени, а тот, прощаясь, лично поддерживал стремя Бекета. Бывшие враги договорились, что архиепископ заново коронует Генриха Молодого, а король накажет епископов, поносивших Бекета.

Конфликт улажен? - С такими персонажами...

Томас вернулся из изгнания с триумфом: его и лодку, в которой он высадился на берег, восторженные богомольцы несли на руках до Кентербери.

Решение Папы касалось лишь легальности процедуры коронации. Однако Бекет взялся взыскивать за всё. Отлучение накладывалось им на других иерархов, поддержавших семь лет назад Кларендонские конституции. На чиновников, исполнявших свой долг согласно королевским законам, на владельцев конфискованнго у Бекета, "за растрату и измену", имущества. На "добросовестных приобретателей" поместий, отобранного королём у церкви. Включая и ту недвижимость, которая была взята в казну по его собственным решениям в бытность канцлером...

Церковь, мелкое дворянство и народ - пребывали в восторге. По стране распространялось предвкушение Великой Справедливости. Когда "праведники будут вознаграждены, а грешники низвергнуты".

Церковь, очистившаяся от корыстолюбия, устремившаяся к истинному учению Христа, к братству, любви и справедливости, независимая от короля, не сдерживаемая мирскими законами, казалась им путём к "светлому будущему", к "Царству Божьему на земле". А Томас Бекет, сменивший роскошь вельможи на рубище монаха-аскета, возвратившийся победителем на кафедру Кентербери - маяком на этом пути.

Ещё до возвращения на родину Бекет направил в Англию своих гонцов, которые публично, во время церковной службы, вручили трём прелатам, участникам незаконной коронации, архиепископские письма об отлучении их. Все формальности были соблюдены: анафема была объявлена отлучаемым при свидетелях и в стенах церкви. Епископы были в шоке.

В декабре он отправился в Лондон, чтобы короновать Генриха Молодого. Архиепископа сопровождала огромная толпа, состоявшая не только из крестьян и монахов, но и отряда вооруженных рыцарей. Это вызвало подозрение у лондонских чиновников, они не пустили Бекета в столицу.

В Нормандию к королю неслись панические донесения. Неудавшийся визит в Лондон был раздут чуть ли не до народного восстания.

***

Две идеи в разных комбинациях и пропорциях существуют в эту эпоху в головах людей. Идеи просты и не новы:

1. Моральное очищение церкви.

2. Светская власть церкви.

"Чистота и Власть". Два параметра дают четыре исхода. Католики выбрали "Власть Грязи" - цезарепапизм победил. Что неизбежно вызвало появление катаров и гугенотов, Кальвина и Гуса, лютеранства и баптизма. Европа выстрадала протестантизм.

Некоторые мыслители, подобно Пьеру Абеляру, не осознавали сущности выбора, пытались перевести конфликт в плоскость дискуссии между "аристотелизмом" и "платонизмом".

Абеляр утверждал, что единственными источниками истины являются диалектика и Священное писание. По его мнению, даже апостолы и отцы Церкви могли заблуждаться. Любая догма церкви, не основанная на Библии, могла быть ложной. Абеляр утверждал права свободной мысли, ибо нормой истины объявлялось мышление, которое не только делает понятным для разума содержание веры, но приходит к самостоятельному решению.

Полная хрень! Философия! Болтовня!

Увы... "Свобода мысли" неизбежно приводит к краху власти, основанной на вере.

Вы веруете? - Вам придётся убивать думающих.

Ученик Абеляра - Арнольд Брешианский - реализовал "болтовню" в реальной политике. Просто - "обратимся к определению".

В Брешии, будучи священником, возглавил борьбу горожан против сеньора-епископа.

-- У Иисуса были апостолы. У апостолов были епископы. Но никто из них не был сеньором!

II Латеранский собор (1139) лишил Арнольда должности и изгнал из Италии. Позже он оказался в Риме, жители которого в 1143 году восстали против своего сеньора-папы и провозгласили республику.

Не занимая постов в руководстве республики, Арнольд стал её фактическим руководителем и идеологом, главным врагом папы, изгнанного из города. В 1155 году, через четыре дня после наложения на Рим интердикта, римский сенат выслал Арнольда. Он бежал на север Италии, попал в плен к Фридриху I Барбароссе, двигавшемуся на Рим. Был выдан папе Адриану IV и 18 июня 1155 года - казнён. Повешен, затем тело сожжено, а пепел брошен в Тибр, чтобы останки не почитались его многочисленными приверженцами.

А всего-то: "духовные лица не должны обладать богатствами и светской властью".

Арнольд обвинял папу, епископов, аббатов в роскоши, разврате, потакании грабежам и убийствам, симонии. Идеалом его было первоначальное христианство, бедная, но непорочная церковь.

За это убивают.

Другой вариант реализовывали в Клюни.

Движение возникло как протест против падения нравственности духовенства. И - против вмешательства светских властей в церковную жизнь. Решение? - Строгое соблюдение устава Бенедикта Нурсийского; длительное и торжественное совершение литургии, строгое соблюдение распорядка молитв.

Лидеры Клюни тоже осуждали симонию, требовали строгого целибата духовенством... И - освобождения монастырей от власти светских сеньоров и епископов.

В XII в. клюнийская конгрегация состояла из тысячи монастырей. Строго централизованная, независимая от светских и местных духовных властей, конгрегация была мощным орудием папства как в укреплении его власти в церкви, так и в борьбе со светской властью.

Бернард Клервоский стремился к очищению церкви. Как и Арнольд Брешианский. Ибо "бордель править не может". Но - правит: "падение нравственности" - основная форма существования церкви в эту эпоху.

"Рим! И беднякам Глодаешь плоть не ты ли? Горе им, слепцам! Ты их ведешь к могиле. ... Рим! Мне невтерпеж Все дожидаться срока, Скоро ли падешь Ты, чудище порока, Скоро ль в ад пойдешь, Покаранный жестоко! Господи, вонми! Сжалься над людьми, Грозно устреми На Рим святое око, Власть его сомни!".

Эти слова будут написаны через несколько десятилетий.

Клюнийцы, кроме "очищения", хотели "власти". Мирской. Не себе - Святому Престолу. Им это удалось. Семейство Борджиа - один из результатов. Потом пришёл Лютер. И потомки сторонников Арнольда и катаров выбили потомков сторонников Бернарда и Бекета из храмов и из власти.

***

Бекет выходил за рамки буллы папы и соглашения с королём. "Превышение полномочий". Но кто может ограничить "глас господень"?

Узнав о происходящем в Кентербери, находившийся в Нормандии Генрих II гневно воскликнул:

-- Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?

Четверо рыцарей (Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон) восприняли слова короля и немедленно отбыли в Кентербери.

Не только упрёк в трусости или стремление выслужиться двигали рыцарями. Ричард ле Бретон, бывший ранее на службе у графа Гийома, нанёс смертельный удар Бекету со словами:

-- Получай, во имя любви к моему господину Гийому, брату короля!

***

В 1162 году Генрих II решил организовать брак самого младшего брата Гийома и Изабеллы де Варенн. Изабелла, недавно овдовевшая после смерти супруга Вильгельма Булонского, была самой богатой невестой Англии. Для женитьбы Гийома на вдове своего троюродного брата, коим являлся Вильгельм Булонским, требовалось разрешение Папы. Против выступил Бекет, свадьба сорвалась. Непримиримость архиепископа в этом вопросе стала одним из первых столкновений с королём.

Гийом вернулся в Нормандию, вскоре скончался. В смерти обвиняли Бекета, разбившего сердце юноши своим отказом разрешить женитьбу на возлюбленной.

***

На Рождество 1170 г. четыре рыцаря прибыли в Кентербери. Оставили оружие под сикомором у входа в Кентерберийский собор и отправились искать архиепископа в его дом.

Нормальные пацаны, собрались, типа, перетереть делишки с потерявшим края меном. Увы, чувак в митре оказался козлом вонючим - базарил не по понятиям. Вспоминал за нафталин, разгон давал, боба да сороку за бабло не считал... Возомнил себя, понимаешь, святым и избранным. Пальцы веером, зубы шифером, головёнка домиком. Ему сам король, рог зоны, чел в большом авторитете, советует без напряга. А этот... свистит кенарем, фуфло толкает. Отморозок на всю голову.

Рыцари, взбешённые неудачной беседой, в гневе выскочили из дома, Бекет облачился и пошёл служить рождественскую вечерю в собор.

"После того, как монахи повели Томаса через двери церкви, четыре вышеупомянутых рыцаря последовали за ним быстрым шагом. Когда святой архиепископ вошёл в собор, монахи, прославляющие Бога, оставили вечерю - которую они уже начали - и побежали к своему отцу. Они поспешили закрыть двери церкви, чтобы не дать врагу убить епископа, но тот повернулся к ним и приказал открыть двери.

-- Неправильно, - сказал он, - что молитвенный дом, церковь Христа, должен стать крепостью, поскольку, хотя он и не закрыт, он служит укреплением для Его народа; мы победим врага скорее страдая, чем сражаясь - и мы начинаем страдать, а не сопротивляться.

Безотлагательно кощунственные люди вошли в дом мира с обнаженными мечами; один только их вид, а также грохот оружия вызвали немало ужаса у присутствующих. Рыцари приблизились к растерянным людям, которые наблюдали вечерю, но к этому моменту побежали к смертельному зрелищу, в ярости воскликнули:

-- Где Томас Бекет, предатель короля и королевства?

Никто не ответил, и они громче закричали:

-- Где архиепископ?

Не поколебленный, он ответил на этот голос, ибо сказано: "Праведники будут подобны смелому льву и свободны от страха". Он спустился со ступеней, к которым его подвели монахи, которые боялись рыцарей, и сказал:

-- Вот я, не предатель царя, а священник; зачем ты меня ищешь?

И Томас, который ранее сказал им, что он не боится их, добавил:

-- Здесь я готов страдать во имя Того, Кто искупил меня Своей кровью; не дай Бог мне бежать из-за ваших мечей или что я должен отойти от праведности.

С этими словами - у подножия колонны - он повернул направо. С одной стороны был алтарь Пресвятой Богородицы, с другой - алтарь святого исповедника Бенедикта.

Убийцы преследовали его и требовали:

-- Верните к причастию тех, кого вы отлучили, и верните на должность тех, кто был отстранён.

На эти слова Томас ответил:

-- Не было покаяния, поэтому я не освобождаю их.

-- Тогда вы, - сказали они, - теперь умрёте и будете страдать от того, что заслужили.

-- И я, - сказал он, - готов умереть за моего Господа, чтобы в моей крови церковь обрела свободу и мир; но во имя Всемогущего Бога я запрещаю вам причинять боль моим людям, будь то священнослужитель или мирянин, в любом случае.

Славный мученик добросовестно действовал для спасения своих людей и благоразумно от своего имени, чтобы никто из близких не пострадал, когда он поспешит ко Христу. Было уместно, что воин Господень и мученик Спасителя придерживался Его слов, когда его искали нечестивые: "Если это я, которого ты ищешь, позволь им уйти".

Быстрым движением рыцари возложили на него кощунственные руки, грубо обращаясь с ним и таща его за стены церкви, чтобы там убить или унести в качестве заключённого, как они позже признались. Но было невозможно легко отодвинуть его от колонны, он смело толкнул одного из рыцарей и назвался его покровителем, сказав:

-- Не прикасайся ко мне, Райналдус, ты, кто обязан мне верой и послушанием, ты, кто глупо следует за своими сообщниками.

Из-за отпора рыцарь внезапно возгорелся ужасной яростью и, обнажив меч против священного венца, сказал:

-- Я не обязан вам верить или подчиняться вам, в том, что противоречит верности, которой я обязан моему лорду-королю.

Непобедимый мученик - видя, что настал час, который положит конец его жалкой земной жизни, и уже обещая Богу быть следующим, чтобы получить венец бессмертия - с изогнутой шеей, как будто он в молитве, посвятил себя и дело своё - Церкви, Богу, Святой Марии и благословенному мученику Святому Дени.

Он едва закончил говорить, когда нечестивый рыцарь, опасаясь, что Томас будет спасён людьми, внезапно обрушился на него и, сбив вершину митры, ранил жертвенного Агнца Божего в голову.

Вот простота голубя, вот мудрость змея в этом мученике, который представил свое тело убийцам, чтобы держать свою душу и церковь в безопасности; и при этом он не разработал уловку или ловушку против убийц плоти, чтобы сохранить себя, потому что было лучше, чтобы он был свободен от этой природы! О достойный пастух, который так смело настроился против нападений волков, чтобы овцы не могли быть разорваны на части! И, поскольку он покинул мир, мир, желая одолеть его, неосознанно возвысил его.

Получив ещё один удар по голове, он оставался твёрдым. Но с третьим ударом поражённый мученик согнул колени и локти, предлагая себя в качестве живой жертвы, говоря тихим голосом:

-- Во имя Иисуса и защиты церкви я готов принять смерть.

Третий рыцарь нанёс тяжёлую рану упавшему; ударом он разбил большую митру, отделённую от его головы, так что кровь побелела от мозга, и не менее мозг покраснел от крови; это преобразило внешний вид церкви цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери и жизнью и смертью исповедника и мученика.

Четвёртый рыцарь отогнал тех, кто собирался ударить ещё, чтобы другие могли закончить убийство более свободно и смело. Пятый - не рыцарь, а священнослужитель, вошедший с рыцарями, - положил ногу на шею святого священника и драгоценного мученика и (это ужасно сказать) разбросал мозги с кровью по полу, восклицая остальным:

-- Мы можем покинуть это место, рыцари, он больше не встанет.

Во всех этих невероятных вещах мученик проявил силу и настойчивость. Ни его рука, ни одежда не указывали на то, что он был против убийцы - как это часто бывает в человеческой слабости; и когда он был поражён, он не произнёс ни слова, и при этом он не издал ни крика, ни вздоха, ни знака, сигнализирующего о какой-либо боли; вместо этого он держал неподвижно голову, которую он наклонил к обнажённым мечам.

Когда его тело, смешанное с кровью и мозгом, лежало на земле, словно в молитве, он поместил свою душу в лоно Авраама. Поднявшись над собой, без сомнения, из любви к Творцу и всецело стремясь к небесной сладости, он легко перенёс любую боль, какую бы мог причинить кровавый убийца. И как бесстрашно, как самоотверженно и мужественно он предложил себя для убийства, когда стало ясно, что для своего спасения и веры мученик должен бороться за защиту других, чтобы делами церкви можно было руководствоваться в соответствии с ее отеческими традициями и указами".

Таково описание очевидца событий 29 декабря 1170 года, приключившихся в Кентербери в РИ.

Анализ этого свидетельства позволяет выделить несколько мелочей. Вроде толпы зевак, испуганных, но стремящихся посмотреть поближе само убийство, соучастие местного диакона, который "разбросал мозги с кровью по полу", странную для 21 века эстетику, где разлетающиеся капли крови и сгустки мозга сравниваются с "цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери". И, пожалуй, главное: Бекет "перегорел".

Шесть лет изгнания он противостоял силой своего духа силам короля. Он - победил. Не только восстановил справедливость в отношении трёх епископов - нарушителей традиции, но и отомстил - наказал всех, кого смог вспомнить, кого считал врагами себя лично или святой церкви.

"Момент истины", "пик жизни".

Что дальше?

Дальше - подобного не будет. Обычный для героев выбор - миг вознесения или длительная мелочная жизнь. Тяжкая работа по построению "Царства Справедливости" вот на этой грешной и грязной земле с вот этими грешными и суеверными людьми.

Бекет выбрал первое.

В предыдущий день Бекет прочитал рождественскую проповедь на тему "Смерть епископа Альфреда от рук датчан". В конце пророчески заметил: "И скоро будет еще одна смерть". После этого он предал анафеме маршала Кента Реджинальда де Брока, прославившегося притеснением крестьян и захватом монастырских земель.

Де Брок командовал королевскими солдатами, прибывшими в Кентербери для обеспечения порядка во время Рождества. Попал на глаза - получи. Но ничего сравнимого с победой собственного духа над королём Англии, в дальнейшей жизни его не ждало. Так зачем такая жизнь?

Он целенаправленно, хотя, вероятно, и неосознанно, шёл к смерти.

Так - в РИ. В моей АИ...

Совершеннейшая мелочь: после первого удара по голове святого мученика "всецело устремившегося к небесной сладости", к рыцарям подскочили два, "одинаковых с лица", светловолосых молодых человека в монашеских одеяниях. И, выдернув из широких рукавов сутан короткие клинки, вонзили их в спины "подлым убийцам".

Не ожидавшие сопротивления от мирных монахов и робких горожан, двое рыцарей были убиты на месте. Двух других обезоружили и вытолкнули в толпу прихожан, собравшуюся уже на паперти собора. Известие о кровавом нападении привело толпу в крайнее возбуждение. Рыцарей буквально разорвали на части.

Слухи о незваных и опасных визитерах уже просочились в город, толпы жителей бросились к стенам собора. Народ пытались не пускать солдаты. Однако справиться с людской массой не удалось, и сотни людей стали свидетелями попытки убийства у алтаря.

Теперь эти люди во множестве накинулись на солдат короля. Маршал и его офицеры были убиты, солдаты же братались с народом. В этот момент прозвучал призыв:

-- На Лондон! Сделаем Англию Царством Божьим!

Множество людей, мечтающих об отмщении соратникам подлых убийц, и вообще - "им всем", тут же ночью двинулись на Лондон. Путь был знаком: месяц назад они, с Бекетом во главе, неудачно ходили туда короновать Генриха Молодого.

Бекет страдал от раны, но "дело его жило". Когда-то король назначил его канцлером. Теперь подобная служба снова складывалась вокруг него. Два брата-близнеца, предпочитавших помалкивать от, как они говорили, недостаточного знания местного наречия, выслушивали множество людей с горевшими священным огнём глазами, и находили им подходящее применение. Сотни добрых католиков мечтали приобщиться к чуду спасения "драгоценного мученика" и послужить "благословенным спасителям". Десятки гонцов были посланы в города королевства с извещением о подлом нападении и призывом очистить церковь и землю от подобных мерзавцев. В стране начали изгонять противников архиепископа. То есть - сторонников короля. Попутно сводили и старые, ещё времён Стефана Блуаского, счёты. Пролилась кровь.

К Лондону Томас Бекет был привезён во главе многотысячных толп. Святой священник был весьма ослаблен раной, лечением, которое, по обычаю здешних мест, состояло в немалой части из кровопускания, и зимней дорогой. Королевские чиновники вновь попытались не пустить архиепископа в город, но Генрих Молодой, узнав об удручающем состоянии своего учителя и воспитателя, сумел выскользнуть из города и явился в лагерь "добрых католиков".

***

В бытность Томаса канцлером, монарх поручил ему воспитание своего сына. Канцлер оказался хорошим педагогом. Наследник говорил, что получал от Бекета больше отеческой любви за один день, чем от родного отца за всю жизнь. Позже воспитанников у канцлера прибавилось. По поручению короля в 1158 году он съездил в Париж, где сосватал для трехлетнего принца только что родившуюся невесту - дочь Людовика VII Маргариту. В 1160 году двухлетнюю суженную с почестями доставили в Лондон, и она тоже попала под обаяние долговязого (180 см) воспитателя. Привязанность к Бекету сохранялась у Генриха Молодого и Маргариты всю жизнь.

***

После побега принца в лагерь осаждающих, лондонцы прекратили сопротивление. Толпы сторонников Бекета ворвались в город и принялись уничтожать противников "святого священника". Начались погромы и пожары. Люди короля бежали, спасая свои жизни.

Движение, возглавляемое принцем и архиепископом, стремительно разворачивалось в народное восстание. С неопределёнными целями: "за всё хорошее, против всего плохого". Накал предполагалось несколько сбить спешным проведением новой коронацией Генриха Молодого.

Результат оказался противоположным. Теперь перед каждым встал вопрос: присягать ли новому-старому королю? В отличие от коронации полугодовой давности, новая прошла без участия "Короткого Плаща" и против его воли. Новая коронация есть лишь более корректное ритуально подтверждение предыдущей? Или Англия обрела нового монарха? Не будет ли присяга Генриху Молодому Королю изменой присяге Генриху Короткому Плащу?

На банкете после коронации полгода назад, Генрих-отец прислуживал сыну и заметил, что это редкая честь, когда тебе прислуживает сам король. На это младший Генрих ответил, что сыну графа пристало прислуживать сыну короля.

Большую свинью подложил Бекет своему сюзерену в лице его сына.

Вот такой парень стал королём. Боже, спаси Англию!

Впрочем, большинство жителей не заморачивались юридическими сложностями, а просто резали соседей и строили "Царство Божье".

-- А зачем нам короли? У нас же есть "священный священник".

Генрих-отец попытался срочно отправиться в Англию. Увы, январь - не лучшее время для путешествий в водах Ла-Манша.

Взбешенный Генрих попытался повторить своё решение шестилетней давности - вновь объявил бывшего друга изменником и потребовал от верных ему епископов приговорить упрямца к смертной казни. Те колебались. Ибо теперь обвинение в измене следовало предъявить и сыну короля. Который сам уже дважды коронован королём Англии.

"Дистанционное управление" - посылка гонцов с грамотами - эффекта не возымело. Всё должны были решить мечи.

В Нормандии снова, как во времена Бастарда Дьявола (Вильгельма Завоевателя), как в молодые годы Генриха II, собирали флот и готовили "армию вторжения". Генрих Молодой Король красовался перед народом и молился на своего наставника. Бекет молился богу и призывал народ на защиту "святой церкви".

В апреле нормандцам удалось высадиться на острове. "Короткий плащ" имел около трёх сотен рыцарей и две тысячи пехоты. До самого конца он надеялся на примирение с сыном и с давним другом. Увы, Бекет уже видел в видениях Деву Марию, Святого Дени и Майкла Архангела.

Противники столкнулись на холмах у Доркина. Бекет понимал, что его огромная армия, чуть ли не пятикратно превосходящая числом континентальную, может только стоять. Однако новый-старый король Англии Генрих Молодой, полагал иначе. Ему было 15 лет и он жаждал славы.

Ученик Бертрана де Борна, годами жившего с ним и братьями-принцами в одном замке, ежедневно обедавшего за одним столом, Молодой Король был вполне пропитан провансальской лирикой "куртуазной радости" в духе де Борна - не любовное упоение при созерцании Дамы, а любовь к войне, которая есть истинная радость и главная сердечная привязанность рыцаря:

"Люблю я гонцов неизбежной войны, О, как веселится мой взор! Стада с пастухами бегут, смятены, И трубный разносится хор Сквозь топот тяжелых коней! На замок свой дружный напор устремят, И рушатся башни, и стены трещат, И вот - на просторе полей - Могил одиноких задумчивый ряд, Цветы полевые над ними горят. Люблю, как вассалы, отваги полны, Сойдутся друг с другом в упор! Их шлемы разбиты, мечи их красны, И мчится на вольный простор Табун одичалых коней! Героем умрет, кто героем зачат! О, как веселится мой дух и мой взгляд! Пусть в звоне щитов и мечей Все славною кровью цветы обагрят, Никто пред врагом не отступит назад!".

Генрих Молодой был "зачат героем". Теперь в юношеском мозгу пылало желание "умереть героем". А церковь, Англия? - Это всё так мелко! Главное - "веселится мой дух и мой взгляд!".

"Молодой Генрих был единственным из своей семьи, кто был популярен в свои дни. Верно также, что он был единственным, кто не продемонстрировал ни малейших признаков политической проницательности, полководческого таланта и даже просто ума... Он был великодушен, милосерден, учтив и обходителен, воплощение щедрости и благородства. Он также был глуп, тщеславен, легкомысленен, пустоголов, некомпетентен, недальновиден и безответственен".

Короче - законченный рыцарь.

Генрих-сын увидел с холмов стяги Генриха-отца. И тут же поскакал в атаку. "God and my right!".

Наконец-то "сын короля" покажет "сыну графа"! - Что покажет? "Мать Кузьмы"?

Его рыцари последовали за ним. Толпы горожан и крестьян, взявших в руки оружие впервые в жизни, "во славу Бога и Бекета", кинулись следом.

Атака английской конницы закончилась катастрофой. Молодой Король погиб - упал вместе с конём и был затоптан.

"Нам не избыть унынья и тоски, Ушла любовь - и радость ей вослед, И люди стали лживы и мелки, И каждый день наносит новый вред. И нет уж Молодого Короля... Неслыханной отвагой он горел, Но нет его - и мир осиротел, Вместилище страданья и печали"

В моей АИ повод у де Борна для написания этих стихов появился несколько раньше, чем в РИ.

"Добрые католики", попав под удар нормандских рыцарей, побежали. Бекет пытался остановить панику. И был зарублен кем-то из бегущих. Избиение "христова воинства" не прекратилось и с наступлением темноты. Уже ночью, объезжавший поле в поисках тел сына и прежнего друга, Короткий Плащ был смертельно ранен стрелой, прилетевшей из темноты.

Убийство стрелой неизвестного автора - не новый эпизод среди смертей королей этого острова.

Стрелок одним удачным выстрелом обрушил целую империю - "Империю Анжу".

***

Огромное объединение земель, от Шотландии до Пиренеев, весьма разнородных в юридическом, экономическом, даже - языковом плане, держалось на личности. На Генрихе II. На его браке с Алиеонорой Аквитанской. На приобретениях, совершённых его предками брачным или военным путём.

Если бы его брат Жофруа VI сумел, как он и пытался, поймать Алиеонору, бежавшую из Парижа от своего экс-супруга в мужском платье, то "Империя" бы не сложилась. Если бы Генрих, довольно заботливо относившийся к своим сыновьям, пошёл у них на поводу, выделил каждому долю, как они и начинают требовать в эти годы - "Империя" развалилась.

В РИ в марте 1173 г. Генрих Молодой потребовал реальной власти над одним из его "владений". Генрих II отказал. Генрих Молодой бежал ко двору Людовика VII, вскоре к нему примкнули братья Ричард и Жоффруа, а Алиенора возглавила мятеж аквитанских баронов. Баронские мятежи вспыхнули в Англии и Бретани. На север Англии вторглись шотландцы. Генрих II нанял наёмников и стал бить своих противников по отдельности. При попытке бегства в Париж Алиенора попала в плен к мужу, где провела 12 лет. В сентябре 1174 г. мятеж был подавлен.

Этот кризис уже созрел. Смерть Бекета (в РИ) лишь оттянула его на пару лет, снизила остроту, не добавляя оттенка религиозного фанатизма.

В моей АИ... В мае 1171 года Генрих Короткий Плащ был привезён в Руан и похоронен в кафедральном соборе.

***

Аквитанские аристократы реализовали, наконец, свой давний план: поймали Алиеонору, отвезли её в Бордо и, собрав регентский совет, стали править от её имени. Ричард, которому должна была, по мнению покойного батюшки, принадлежать Аквитания, оказался в Нормандии, среди враждебных баронов. Следующий сын - Жофруа - стал герцогом Бретани. Хотя вопрос - кто там главный, при наличии достаточно успешной местной династии - чёткого ответа не имел. Совсем маленький Джон оказался графом Анжу. И тут же туда влез Филипп Французский.

Стаей голодных волков кинулись благородные сеньоры рвать наследство погибшего соседа. Такова обычная манера в Средневековье. "Великую Бургундию" после гибели Карла Смелого "разобрали" за полгода.

Здесь и "волки" помельче, и "кусок" великоват.

В Англии же продолжалась "священная война". Бароны вовсе не собирались возвращаться "под сень королевской власти" в формате любого из сыновей покойного короля.

Но и их противники не имели, после гибели Бекета и двух Генрихов, яркого лидера. И тогда круг недавних приближенных архиепископа, "канцелярия канцлера", осознавая свою слабость и приближающуюся гибель в пламени новой гражданской войны, позвал в Англию другого харизматического пастыря - Абсалона, епископа Роскилле.

Чья это была идея? - А ты не догадываешься? Хугин и Мунин летают над миром, а потом орут в подставляемые уши...

Ничего нового: варяга Рюрика призывали на Русь для наведения порядка. Почему бы для того же не позвать в Англию датчанина Абсалона?

***

Абсалон - основатель Копенгагена (в РИ), вдохновитель и участник первых крестовых походов против прибалтийских славян. Потомок данов-викингов, из знатной зеландской семьи Виде. Друг детства и ближайший сподвижник объединителя Дании короля Вальдемара I Великого. Сторонник расширения Дании, сильной центральной власти и союза с Римом.

Яростный проповедник, последователь "Неукротимого Бернарда", власти Святого Престола, уговаривавший Вальдемара отринуть вассальную клятву императору и присягнуть Папе.

Спаситель Вальдемара в "Кровавом пире в Роскилле".

9 августа 1157 года в Роскилле был пир в честь примирения трёх датских королей. Из Сконии, Зеландии и Ютландии. Двоюродные-троюродные братья, навоевавшись между собой, собрались договориться о разделе земель.

"И могли бы жить...".

Во время празднества король Свен незаметно вышел из залы, а его люди напали на остальных участников пира. Король Вальдемар, несмотря на ранение, сумел убежать, король Кнуд был убит.

Свен высадился в Ютландии, однако на сторону Вальдемара перешли люди Кнуда. 23 октября 1157 года на пустоши Грате южнее Виборга состоялось сражение, войско Свена было разбито. Бежав с небольшим отрядом, король увяз в болоте, потерял коня, бросил оружие, мешавшее идти, но, окончательно обессилев, отказался двигаться вперёд даже с чужой помощью. Его захватили мародёры из местных крестьян, опознали и решили выдать Вальдемару, но неожиданно один из мужиков выхватил топор и отрубил Свену голову. Тело бывшего короля было похоронено неподалёку без всяких почестей.

Абсалон во многом схож со "священным священником" Бекетом. Однако есть недостаток - не англичанин, не нормандец - датчанин. Но появление его именно в Йоркшире было подобно появлению Бекета в Дувре.

Северная Англия - "область датского права", "Денло".

Не только законы, но и социально-экономическая система здесь выглядела иначе: подавляющее преобладание свободного крестьянства. В других регионах Англии доля свободных керлов ещё к XI веку резко уменьшилась.

Свободные земледельцы Денло - потомки колонистов-скандинавов, осевших на восточно-английских землях. Сохранилась и прослойка англосаксов, которым договором 886 года было гарантировано равноправие. Денло было процветающим регионом: скандинавские переселенцы превратили пустоши и леса в пахотные земли, несколько усовершенствовали сельское хозяйство.

"Свободные и сытые" - они раздражали королей и баронов. Были достаточно обеспечены, чтобы купить или сохранить оружие своих предков. Помнили, что их прадеды - воины Кнута Великого. Прошло всего полтора столетия с тех пор, как им принадлежала вся страна, они даже говорили на ином языке.

Из прочих особенностей - довольно флегматичное отношение к церкви, общее для скандинавов. Впадать в истерику по поводу: сколько шипов было в терновом венке Иисуса - им не свойственно.

***

Возня "бекетистов" и "роялистов", толпы южан, чего-то вопящих про "священного священника", раздражали. Но не более. Тут явился Абсалон. Который быстро сориентировался и добавил к призывам Бекета о "вящей славе господней" лозунги о возврате "к доброй старине". К исконно-посконному датскому праву.

Все реформы от "Книги Страшного суда" Завоевателя до ассизы "О незаконном владении имуществом" Генриха II - выкинуть. Массе сокменов (лично свободных земледельцев), за последнее столетие попавших в виланы, получить назад свои наделы. А потомкам нормандских сподвижников Вильгельма Завоевателя, наделённых феодами во время кровавой карательной кампании по "Опустошению Севера" 1069 г, "дать по шапке".

Подобные проповеди вызывали воодушевление у одних и ненависть у других. Столкновения усиливались, проливалась кровь. И тогда Абсалон призвал на помощь друга детства, короля Дании, Вальдемара.

Правнук Мономаха, посмертный сын святого Курта Лаварда, "короля ободритов", рождённый и крещённый на Руси, был человеком во многом подобным Генриху II. Умный, энергичный, весёлый, прагматичный, храбрый, он, однако, не имел склонности к авантюрам, к внезапной перемене настроения - "культурной традиции", свойственной Анжуйской династии.

Датское королевство выставляет в эту эпоху 1100 кораблей (около 40 тыс. воинов) ополчения для защиты своих берегов. Это, примерно, пятая часть взрослого мужского населения страны. Численности жителей Дании и Англии примерно равны -- чуть больше миллиона душ.

Вальдемар не созывал общенародного ополчения. Но и десятой доли оказалось достаточно.

Прибыв в Англию, он действовал одновременно решительно и осторожно. Прежде всего им были заняты все центры в "Серебряном полумесяце Нортумбленда". Уже к зиме приток серебра обеспечил финансовую устойчивость его предприятия. И существенно ограничил возможности любых его противников. Отменив разнообразные нововведения последних полутора столетий, пообещав возврат к благословенным давним временам, он склонил на свою сторону сердца местных жителей, которые с радостью вступали в его армию. К весне следующего (1172) года он занял Лондон, и провозгласил себя королём Англии. Не по праву силы, но по праву своего происхождения от Кнута Великого (от его сестры Эстрид), датского короля Англии, по отцу, и последнего англо-сакского короля Англии Гаральда II Годвидсона, павшего под Гастигнсом (от дочери последнего - Гиты Уссекской, жены Мономаха), по матери.

Датско-сакская династия против нормандско-анжуйской.

Конечно, куча смутьянов сразу завопили:

-- Родство дальнее! Есть более близкие, более законные родственники погибших королей!

Однако единой, общепризнанной авторитетной фигуры - у них не было.

***

Сходно с ситуацией после расстрела Николая II и цесаревича - при всей многочисленности Дома Романовых, найти объединительную фигуру монархисты так и не смогли. Столетие взаимных свар продолжилось уже и в третьем тысячелетии.

***

Потребовалось ещё два года боевых действий, прежде чем вся страна оказалась под властью Вальдемара. Одним из эпизодов было убийство Абсалона фанатиком-патриотом. Патриотом "свободной Англии" под Нормандским владычеством в форме Анжуйской династии. Помимо зачистки нормандской и, шире, континентальной, аристократии, смерть Абсалона имела и другое следствие: Вальдемар ввёл в действие пресловутые Кларендонские конституции.

Что означало: церковь облагалась налогом; духовные суды могли судить только духовных лиц; уголовные дела духовных лиц рассматривались светскими судами.

"7. Никто, кто держит непосредственно от короля, и никто из его слуг домениальных не будет подвергаться отлучению от церкви и земли никого из них не будут объявляться находящимися под интердиктом, если предварительно об этом не будет сделано представление государю-королю...

12. Когда будет становиться вакантным архиепископство или епископство, или аббатство, или приорство на домене короля, оно должно поступать в руки короля, и он будет получать с него все доходы и поступления как с своих доменов. А когда придет время позаботиться о церкви, государь-король должен дать повеление высшим сановникам церкви, и в капелле самого государя-короля должно произойти избрание с согласия государя-короля и по совету духовных лиц королевства, которых он позвал бы для этого. И здесь же избранный принесет феодальную присягу и клятву верности государю-королю как своему сюзерену о жизни своей и о членах и о чести своей земной без ущерба для своего духовного звания прежде, чем будет посвящен в сан".

Бекет в гробу перевернулся.

Чуть позже подобные законы были введены и в других владениях Вальдемара.

Тут уж в гробу переворачивался Абсалон.

Гибель королей, смута в правящей семье, раскол общества позволили Вальдемару подчинить Англию.

Другой причиной успеха было отсутствие конкурентов: континентальные монархи были заняты делёжкой "Империи Анжу".

Третье - поддержка, которую оказало население Денло своим "братьям по крови".

И, наконец, походы Вальдемара были бы невозможны, если бы не прочный тыл на Балтике. Обеспеченный, в некоторой части, и моими скромными усилиями. О чём - позже.

За прошедшее, со времени гибели "последнего викинга" Харальда Хардрады, столетие, на берегах северных морей многое изменилось. Да и сам Хардрада викингом уже не был. В исландских сагах XIII века викингами называли людей, занятых грабежом и пиратством, необузданных и кровожадных. Хардрада же шёл не в вик, не грабить, а возвращать законное владение, Англию.

Так же - восстановление законных прав на принадлежащую ему недвижимость, смотрел на свой поход и Вальдемар. Не набег, а родственники делят имущество.

Если в Англии после появления датчан накал войны быстро спал, то на континенте сыновья Гериха II бурно сцепились между собой. Соседи - присоединились. Граф Тулузы вспомнил недавние обиды вокруг Коньяка (это - графство и город) и двинулся в Аквитанию. Тулузу поддержал Арагон. Против которого немедленно выступила Кастилия - Генрих II обещал кастильцам Гасконь после смерти своей жены. Париж хотел Мен, Бургундия - Париж... А восточнее маячил Барбаросса. Он годами выбирал между Плантагенетами и Капетами. Теперь пришло время "порешать вопросы".

Барбаросса, будучи человеком прагматичным, тем не менее ощущал себя продолжателем дела Карла Великого. Мечты о восстановлении империи Каролингов, о построении "единого христианского дома", о себе, как о "мече божьем" - ему свойственны.

Следует, вероятно, напомнить, что, помимо императорской короны, он носил три королевских. Король Германии - коронация в Аахене, король Италии - железная корона лонгобардских королей (не железная, на голову не налезает) в Павии. И - король Бургундии, Арль. А Бургундий нынче две: графство в составе империи, и герцогство в составе Франции. Надо бы объединить... Когда французам это удалось в 14 веке - они наплакались.

Но главная забота Барбароссы на западе - Савойя. Западные проходы в Италию. В тыл вечно мятежной Ломбардии. И пока Плантагенеты и Капеты режутся в Анжу, имперцы двинулись на Гумберта III Блаженного, графа Свойи, сторонника Папы Александра III. Бог с ней, с той Ниццой. Но Мон-Сени - это важно.

Что, девочка, забавно? Ты хотела "про любовь". Вот тебе "чисто мужская любовь". Совсем без женщин.

Бекет - любил Бога. Как и положено истовому христианину и пастырю. Молодой Король - любил Бекета. Ярко, сильно. Как любит воспитанник своего наставника. Де Борн любил Молодого Короля. Как любит поэт своего юного талантливого ученика. Абсалон любил веру, родину, соплеменников. И в Англии - тоже. Вальдемар любил Абсалона, снисходительно терпел выходки своего "друга детства" и с удовольствием принялся помогать ему в Денло. Народ Англии любил бога, Бекета, Генриха Молодого. И - "хорошо бы покушать".

Среди прочего -- два молодых человека. Братья. С братской любовью. В нужном месте в нужное время. Просто помешали паре ударов мечей. Выплеснувших конкретные мозги из конкретной черепушки.

Разные вариации душевной близости, эмоциональной привязанности. Отчего одна империя - Анжуйская - развалилась. Другая - Датская - начала складываться.

А всего-то... Какой-то Магог (а хто ето?) в каком-то Вщиже (а гдей ето?) помер. И "Зверю Лютому в лапы" навязали "доску с глазами". У которой вдруг "душа обрела плоть". В моих глазах. И пошла очередная "задача белой мыши" - "поиск выхода в лабиринте". В наборе ограничений и возможностей конкретного места-времени-обстоятельств.

Всё остальное аборигены сделали сами. Они этого хотели, они были к этому готовы. Потому, что один человек являл своему ученику "много отеческой любви" каждый день.

Дальше? - Детка, откуда я могу знать, что будет в этом мире дальше? Как люди сделают, так и будет.

Могу только предполагать.

Ричард Генрихович Плантагенет - не станет Львиным Сердцем, Третий Крестовый - не случится. Принц Джон - не станет Иоанном Безземельным. Некому будет подписать Magna Charta Libertatum, Великую хартию Вольностей.

Нормандские короли регулярно выдавали своим английским поданным подобные "хартии" - регламентный способ усидеть на троне. У датских королей такой манеры нет.

Завоевание Ирландии, начавшееся при "Коротком Плаще", вероятно продолжится - некуда девать безземельных рыцарей. Да и датчане вспомнят успехи викингов на "Зелёном острове" вроде основания Дублина.

Объединение Англии и Скандинавии под одной короной приведёт к более раннему движению европейцев в Северной Атлантике. Путь известен: поселения викингов в Гренландии ещё в силе, поддерживают постоянную связь с родственниками в Норвегии.

К этому как-то добавятся дела Мадока Гвинедла в Огайо.

Северный, норманско-кельтский путь за океан начнёт полноценно функционировать на столетия раньше южного, иберийского. Будут искать не Эльдорадо, а рыбные ловы, богатые пастбища, тучные пашни... Другие люди, с другими навыками в руках и идеями в голове. Не идальго, а бонды.

Избыток населения, не сдерживаемый указами христианнейших монархов - "на новые земли - только благородных кастильцев", будет утекать за океан с иными последствиями, в иных формах. Снижая демографическое давление в самой Европе. Давление на Восток - "дранг нах остен", давление на юго-восток - крестовые походы, давление внутри - рост городов. "Чёрная смерть", "Столетняя война", гвельфы и гиббелины... Людей не будет выдавливать, подобно червячку фарша из мясорубки, во взаимную резню, прогресс и демократию.

Разница в технологическом уровне между туземцами за океаном и новосёлами не будет столь велика. Конечно, каменный томагавк не соперник стальному мечу. Но не сравнить с пороховым мушкетом.

Время. У туземцев будет время ознакомиться со свойствами железного оружия, перестать бояться "собаки белого человека" -- лошади и "мухи белого человека" -- пчелы.

Придётся новосёлам как-то... интегрироваться. Пожалуй, не до уровня манданов. Ближе к варягам на Руси.

Именно в это время (в 1168 г) ацтеки появились в Анауаке, долине Мехико. Теночки-ацтеки - безземельные скитальцы, числом в тысячу человек. В густонаселенном регионе у них такая незначительная роль, что их появление на берегах озер прошло совершенно незамеченным. Пока.

Говорят, что по Великим Равнинам бродит мудрый Гайавата, передавая туземцам слова великого миротворца Деганавиды

Будут построены города и королевства, придуманы саги и эпосы. Будет масса интересных деталей, эпизодов. Удивительное смешение личных свойств конкретных персонажей и общественно-социальных закономерностей.

Жаль. Я этого не увижу. Это -- на поколения, столетия. Но начало - здесь. Девочка-вдовица. Отдавшаяся мне душой и телом. Которую мне захотелось не убивать.

Что случилось с ней? - Много чего. Позже расскажу.

Для меня, в тот момент, все эти события были маловажны. Далеко это всё. Но отвлечение датчан в Англию позволяло изменить ситуацию на Балтике.

Снова - это не было моим "жгучим личным желанием". Но разрешение кризиса во Всеволжске, подстроенного Софочкой, дало вот такой результат. Что создавало новые возможности.

Конец сотой части

copyright v.beryk 2019