I

Ночь с 28 февраля на 1 марта 1965 г.

Где-то наверху, в божьих чертогах, наверное, прохудилась канализация — начавшийся до обеда ливень и не думал ослабевать с наступлением ночи. Вода падала с неба сплошной отвесной стеной, срывая листья с деревьев, прибивая к земле звуки и запахи, мешая не только видеть, но и дышать. Старые многоэтажки, окружающие дворик, за этой серой пеленой сливались в монолитный горный массив, на котором тут и там выделялись горящие жёлтым электрическим светом «глазки» — редкие не зашторенные окна. Их было всего ничего, уличные фонари, конечно же, давно погасли, луна и звёзды прятались по ту сторону свинцовых туч, и мрак стоял такой, что хоть глаз выколи. Нужный подъезд Анна нашла лишь благодаря тому, что перед ним стояла патрульная машина с включёнными проблесковыми маячками. Женщина остановила свой дряхлый «даймлер-протон» рядом, немного не доезжая. Заглушила мотор, откинулась в кресле и с минуту сидела, барабаня пальцами по рулю, глядя на сине-красные вспышки сквозь заливаемое дождём лобовое стекло — остервенело работающие дворники едва справлялись, включённые мигалки «патруля» то обрастали ореолом, то вовсе расплывались перед глазами.

— М-м-мнда… — Вздохнув, Анна подняла воротник, распахнула дверцу и выбралась под тугие струи. После прогретого печкой салона её тут же продрало до самых костей, даже сквозь плотный плащ, жакет и блузу. Прикрывая ладонью очки, чтобы не забрызгало, стиснув зубы, женщина едва ли не бегом бросилась к спасительному дверному проёму, но была тут же остановлена бдительным полицейским — насквозь мокрый, кутающийся в казённый дождевик, продрогший и несчастный, он, оказывается, всё это время торчал под ближайшим деревом. Анна сунула бедолаге под нос свой жетон и проскочила мимо, не замедлив шага. Оказавшись в подъезде, перевела дух. Здесь было куда суше, чем на улице — но так же холодно и ещё более темно. Лампочка горела лишь двумя или тремя этажами выше. Ещё один патрульный, кажущийся чёрной тенью, шагнул навстречу Анне от лестницы:

— Мэм?

— Где? — Устало спросила женщина, проводя ладонью по собранным в хвост волосам, чтобы стряхнуть влагу. — Этаж, квартира?

— А можно ваш…

— Да. — Она протянула жетон, который так и сжимала в кулаке. — Вы тут что-нибудь увидите?

— Двенадцатый этаж, мэм. — То ли офицер и вправду привык к темноте, то ли посчитал, что его коллега снаружи не пустил бы в дом случайного человека, но всматриваться он не стал. — Квартира тридцать один. Лифт не работает, и светильники везде побиты, так что смотрите под ноги.

— Спасибо.

Закончив с волосами, опустив воротник и сдвинув выше по переносице узкие очки в прозрачной оправе, Анна поспешила вверх по ступенькам, следуя совету полицейского — подвернуть лодыжку было бы глупо. На площадке двенадцатого этажа нужную квартиру она отыскала даже легче, чем до того подъезд. Её дверь была распахнута, на пороге виднелись следы грязных ботинок — по меньшей мере пять разных пар, как навскидку определила женщина. Она смирила дыхание после подъёма, расстегнула все пуговицы плаща и вошла — сразу направившись из прихожей в гостиный зал, откуда доносились голоса. Там, как и следовало ожидать, обнаружилась парочка детективов, по всей видимости, из городского управления. Один пониже, совсем ещё юнец, другой повыше, лет тридцати — то есть, ровесник Анны. Оба в мятых костюмах, с кое-как завязанными галстуками, сонные, усталые и злые. Гостью они встретили без особого восторга и любопытства.

— И кто вы есть? — Поинтересовался старший, смерив её взглядом — роста они были почти одинакового. — Случаем, не жена покойного?

— Инспектор Анна Хелси, Национальное Агентство Расследований. — Проигнорировав явную подколку, женщина подбросила на ладони жетон и спрятала его за пазуху. — Пятый отдел.

— Майлз Тёрнер, следователь уголовного розыска. — Кивнул в ответ детектив. — Мой сослуживец, следователь Джеймс Бёрк.

— Приятно познакомиться. — Не слишком искренне сказал второй полицейский.

— И мне. — Превозмогая усталость и сумрачное настроение, Хелси постаралась улыбнуться, но руку протягивать не рискнула. Ещё не пожмут…

— Только не говорите мне, что вы приехали забрать у нас «клиента». — Майлз сунул ладони в карманы и взглядом указал на привязанное к креслу мёртвое тело. — Не говорите, что мы зря сюда ехали, и всем займётесь вы, ладно?

— Да я и сама пока не знаю. — Со вздохом призналась инспектор. — Конкретных приказов сверху не было, мне велели только приглядеть. Слишком срочный вызов, и покойник из Министерства, да ещё член Партии… Скорее всего, будем работать совместно, но дело останется у вас. Расскажете подробности?

— Нечего, в принципе, рассказывать. — Тёрнер пожал плечами, снова оглянулся на мертвеца. — Жертва — Натан Боуи, сотрудник какого-то Министерства в каком-то ранге, чтобы точнее посмотреть мне полномочий не хватило. И времени. Тело нашла любовница, в час двадцать ночи, семьдесят минут назад, то есть. Они договорились сегодня о встрече. Она пришла, дверь была открыта…

— И где она сейчас? — Анна приподняла брови, машинально поправив очки двумя пальцами.

— У соседей. — Детектив криво усмехнулся. — В шоковом состоянии. С ней ещё один мой коллега, успокаивает. Собственно, полицию соседи и вызвали, когда на её вопль прибежали. У них-то нервы выдержали, там крепкие старички, из бывших.

— С допросом придётся повременить, значит. — Протянула инспектор. Шагнула к телу, разглядывая его с почтительной дистанции в пару метров. — А эксперты ещё не работали, что ли?

— Даже не приезжали. Застряли где-то со своим фургоном. — Угрюмо сообщил младший из полицейских. — Не знаю, где тут ночью можно застрять, разве что в луже утонуть…

— Может и к лучшему, вместе посмотрим, что они найдут. — Заметил его старший товарищ. — По беглому осмотру могу сказать, что его пытали. Да вы и сами видите…

— Вижу. Ожоги… Ногтей нет…

— Есть, на полу вон лежат. Не наступите.

— А причина смерти…

— Пока не установлена. Слишком много… возможных причин. — Майлз скривился было, но вдруг просветлел лицом. — Инспектор Хелси, если вы подключаетесь к делу… значит ли это, что следствие получит доступ к записям «Тысячеглазой»? Тут минимум две камеры должны следить за подъездами, плюс несколько на прилегающих улицах, я проверил.

— Конечно. — Кивнула женщина, не отводя взгляда от трупа. — Если хотите, я прямо сейчас выпишу вам разрешение на изъятие плёнок с ближайших камер. А с операторами районного поста сама поговорю, и составлю протоколы, вы их получите. Если под цензуру не попадут, конечно, тут не я решаю. Да вот проку не будет, точно говорю. Ночью, ещё и в дождь, на записях только капли на объективе разглядеть можно.

— Если бы для системы закупали плёнку не низшего качества, и использовали её не по десять раз, стирая старые записи… — Хмыкнул Тёрнер.

— То содержание только столичной сети камер обходилось бы в сумму побольше военного бюджета. — Закончила за него Анна. — Это же по несколько тысяч катушек в день, плюс плата операторам на постах прямого эфира и прочей обслуге… Не надейтесь, «Тысячеглазая» за нас работу не сделает.

Она внезапно распахнула полы плаща, чтобы не путались в ногах, опустилась на одно колено. Прищурилась, разглядывая что-то на полу:

— Скажите, Майлз, вам тоже кажется, что кресло изначально не так стояло? Эти царапины у ножек…

— Свежие. — Согласился полицейский. — Кресло сдвигали так, чтобы сидящий в нём смотрел на окно. Недавно. Поднять не получилось бы, слишком массивное.

— А что у нас за окном? — Инспектор выпрямилась, подошла к высокому сводчатому проёму, забранному деревянной рамой.

— Ну… по меньшей мере, хороший вид.

Следователь не преувеличил — хотя квартира у насильственно почившего министерского чиновника была не из роскошных, вид по ту сторону стекла открывался прекрасный. С высоты двенадцатого этажа идущие к центру кварталы, состоящие из пяти-семиэтажек, открывались как на ладони. Правее били вертикально в небо толстые столбы жёлтого света — мощные прожектора на Площади Освобождения. А прямо напротив, хотя и не близко, высилась расположенная точно в центре столицы Эйхартова башня. Разумеется, за мутной плёнкой ливня было не разглядеть её ажурных стальных конструкций, однако электрическая подсветка превращала изящное строение в пылающий белый кинжал, грозящий низким небесам и видимый с любого расстояния.

От вида ползущих вниз по стеклу водяных струек Анне почему-то невыносимо захотелось курить, однако открывать окно до приезда экспертов она не решилась, а сорить пеплом на месте преступления было ещё большим свинством в отношении судебных медиков. Потому женщина лишь достала из нагрудного кармана почти пустую, зато не промокшую сигаретную пачку, выбила ударом ладони папиросу и сунула её в зубы, не зажигая. Пожевав фильтр, буркнула:

— Чёртова ночь. И чёртов дождь. Почему вызов не мог прийти солнечным днём?

— Их тут не бывает. Это столица, здесь всегда дождь. — С плохо скрываемым сарказмом произнёс у неё за спиной детектив Бёрк.

— А если ты работаешь в полиции — то ещё и всегда ночь. — Добавил Тёрнер. — Потому что днём ты спишь.

Хелси не успела придумать достойный ответ — без всякого предупреждения пол квартиры содрогнулся. Огненный клинок, пронзающий мрак за окном, мигнул и… погас — выключалась подсветка. Вместо этого на половину высоты башни от её основания взвился багровый язык живого пламени — учитывая расстояние, просто гигантский.

— Что за… — Только и успела выдавить женщина, когда пол дрогнул вновь — пламя сверкнуло где-то правее, и ближе к наблюдателям. И снова. Снова. Огненные пузыри взрывов взбухали на тёмном полотне спящего города тут и там, короткими вспышками выхватывая силуэты крыш.

— Каждый следующий ближе! Назад! — Следователь Тёрнер схватил Анну за плечо и потянул на себя. Та, опомнившись, послушно отшатнулась. Как раз вовремя — ударило где-то совсем рядом, стёкла в раме разлетелись тысячей осколков, и в квартиру ворвался влажный ветер, несущий капли дождя. Вдалеке приглушённо взвыли сирены…

* * *

«Уж лучше б ливень» — мрачно думала Хелси, безуспешно пытаясь поднять пропитавшийся влагой воротник плаща. Мерзкая морось, в которую выродился к полудню ночной дождь, уже даже не лилась струями с серого неба — просто висела в воздухе водяной пылью, сплошным облаком, от чего очки женщины словно бы запотевали, и их приходилось поминутно протирать. В очередной раз вытаскивая носовой платок, Анна с лёгкой завистью косилась на стоящего рядом инспектора Диксона — тому на погоду было, похоже, плевать. Ветеран НАР, известный среди коллег просто как Старик, покачивался с пятки на носок, сунув руки в карманы брюк и чуть заметно улыбаясь. Его длиннополое пальто было расстёгнуто и распахнуто, шляпу он оставил в машине, но лезущая за шиворот влага пожилого сыщика совершенно не беспокоила.

— Ты представляешь — вокруг жилые дома, сотни три окон сюда выходит, и всё равно никто ничего не видел. — Говорил он, обводя взглядом маленькую площадь с тумбой постамента в центре — осталась от снесённого ещё в годы революции памятника. Перед этой самой тумбой было расстелено белое полотнище метров семь на восемь — именно из-за него двое инспекторов торчали сейчас под дождём, укрываясь от порывов ветра за фургончиком судмедэксперта. Вернее, торчал один, Диксон — женщина лишь завернула к нему по пути в полицейский участок.

— А чего ты ожидал, Чарли? — Отвечая на вопрос, Анна пожала плечами и тут же вздрогнула — ледяная струйка пробежала по её спине, от шеи до лопаток. — Глухой ночью люди обычно спят, чтобы выглянуть в окно повод нужен. Если провернувшие всё это не нашумели, а они не нашумели…

— Как обычно, в общем. Меня другое беспокоит. — Улыбка исчезла с лица Старика, он куснул губу, нахмурившись. — «Тысячеглазая» тоже ничего не видела. Это в принципе невозможно — площадь хорошо освещена, четыре камеры просматривают её под разными углами. И ни на одной плёнке ничего нет. Примерно за десять минут до первого взрыва — три секунды помех на всех записях, а когда они сходят… Эта штука уже здесь.

Анна снова глянула на «эту штуку» — расстеленный перед постаментом кусок непромокаемой парусины, на котором красной краской кто-то размашисто, с потёками, вывел: «Как вам фейерверк?».

— Может, и есть способ навести помехи на «Тысячеглазую», но чтобы за три секунды расстелить такую здоровую штуку и исчезнуть без следа — нужно иметь на побегушках джинна из сказок. — Согласилась она. — А что думают в БНЗ?

При упоминании Бюро Национальной Защиты, конторы рангом выше НАР, Старик поморщился. Сказал, как сплюнул:

— «Мы разберёмся. Вопросы функционирования „Тысячеглазой“ вас не касаются».

— Примерно то же, что мы обычно отвечаем городской полиции. — Женщина улыбнулась — устало и иронично.

— А ведь когда эту банду дармоедов учреждали, меня к ним пытались сманить… — Диксон тоже усмехнулся, провёл пальцем по воротнику, расслабляя узел галстука. — Ладно, Анни, говори уже, зачем пришла. Мне приятно думать, что ты решил навестить старого ворчуна, только чтобы поднять ему настроение, но… Мы оба заняты, а сутки не резиновые. В них только двадцать четыре часа.

— Угу. — Хелси кивнула. — Это ведь тебе поручили координировать расследование ночной серии терактов?

— Потому я и здесь. — Подтвердил Старик, продолжая криво усмехаться. — Определить — связана эта тряпка с делом о взрывах, или нет.

— У тебя есть карта города?

Через минуту они стояли перед машиной Диксона, и мужчина раскладывал на капоте план столицы, запаянный в целлофан. Анна щурилась, сквозь мокрые очки вглядываясь в карту. Носовой платок промок окончательно, и теперь лишь размазывал воду по линзам без всякого толку.

— Пометок ты ещё не ставил, но положусь на твою память. — Сказал она, когда Старик закончил и встал с ней плечом к плечу. — Первый взрыв был у Эйхартовой башни, в центре. Второй — где-то здесь… — Женщина постучала ногтем по целлофану. — А остальные?

— Здесь, здесь, здесь… — Пожилой инспектор указал пальцем. — Всего восемь точек. Ты заметила закономерность, да?

— Угу. Если соединить места взрывов линиями, выйдет треугольник. Или стрелка. В основании башня, а на вершине… — Хелси умолкла, не отрывая взгляда от карты, машинально поправив воротник.

— А на вершине, такое впечатление, не хватает ещё одной точки — для геометрической точности. Умница, Анни. — Старик вдруг положил ладонь на голову женщины и взъерошил ей волосы, как школьнице. Хелси совершенно по-детски ойкнула и дёрнулась. Пробурчала, приглаживая шевелюру:

— Именно так.

— Я хочу съездить туда, где должен был быть девятый взрыв и осмотреться. Может быть, бомба не сработала и ещё там, а может, нам так на что-то указывают…

— Я думаю, мне известно — на что. Вершина треугольника — примерно там, где я была ночью. — Женщина вздохнула — её куда больше бы обрадовало, если б догадка не оправдалась. — Место убийства члена Партии. И труп был посажен так, чтобы смотреть на место первого взрыва…

— Вот оно что… — Протянул Чарли, задумчиво разминая пальцы — будто собрался кого-то бить. — Вот почему ты заинтересовалась… Что ж, интересно.

— Но для запроса на объединение дел — маловато будет. — Инспектор вздохнула ещё более тяжко, зябко одёрнула плащ. На неё внезапно навалилась вся скопившаяся за два дня усталость, начало знобить. — И всё же я хочу, чтоб ты знал. Если найдёшь что-то…

— Обязательно. Можешь на меня положиться.

— Спасибо. Тогда всё, поеду к копам. Увидимся вечером… Надеюсь.

— Кстати… — Пожилой инспектор сунул руки в карманы пальто и вдруг хитро подмигнул Анне. — Мне тут приятель из таможенной подкинул со склада конфиската блок «Тройной звезды». Двенадцать пачек, три я тебе на стол положил, не забудь взять.

— Спасибо, Чарли. — Благодарно улыбнувшись, повторила Хелси. В Пятом отделе, как и во всём НАР, некурящих было по пальцам пересчитать, и женщина в их число не входила. Однако её любовь к крепчайшим, дерущим горло сигаретам во всём подразделении разделял лишь Старик. Увы, большую часть времени им приходилось перебиваться отечественными «Чёрными камнями», которые были не столько крепкими, сколько некачественными. Однако бывалый ветеран частенько ухитрялся добыть что-нибудь не совсем легальным путём — и абсолютно этого не стыдился.

— Да не за что. Люблю дарить людям радость. — Его вечный ироничный прищур сделался едва ли не весёлым. — Не всем вокруг, конечно, но ты из таких…

* * *

Следователь Тёрнер не смог принять Анну сразу — он был на допросе, так что женщине пришлось немного подождать в коридоре, на протёртом до дыр диванчике. Торчащая из сиденья пружина впивалась ей в бедро, влажная белая блуза липла к телу, по всему старому зданию участка гулял сквозняк, а лампы под потолком горели так ярко, что свет их пробивался даже сквозь закрытые веки — и всё же инспектор уже через пять минут начала клевать носом. Заснуть ей не давали очки — Хелси каждый раз чувствовала, как они сползают вниз по переносице и вскидывала голову. Наконец, Майлз появился — всё такой же усталый и мрачный, непричёсанный, в том же мятом чёрном костюме с незатянутым галстуком.

— Входите. — Коротко сказал он Анне, отпирая кабинет.

Попав внутрь, та с интересом огляделась, прежде чем сесть за стол. Тёрнер тем временем устроился за ним со своей стороны, достал откуда-то снизу большой термос, свинтил крышку, наполнил её до краёв исходящей паром жидкостью. По комнате разлился горьковатый запах дешёвого порошкового кофе.

— Пейте, у вас продрогший вид. — Полицейский толкнул крышку-чашку по столу к Анне. — Так о деле не поговоришь.

— Благодарю. — Не стала отказываться женщина. Металл чашки приятно согрел руки, а кофе оказался очень сладким. — У меня в машине тоже термос есть, только что-то совсем тепло не держит, и на полдня не хватает. Наверное, колба треснула. Да и кофе на меня почти не действует, слишком много употребляю…

— Взаимно. — Хмыкнул следователь, опираясь локтями о край столешницы.

— У вас глаза красные, вы не урвали пару часов на сон?

— Когда б я успел… Кстати, вы не лучше. Не думайте, что за очками не заметно. Допили?

— Да. — Хелси вернула крышечку, чувствуя, как понемногу согревается. Глянула на окно за спиной Тёрнера — оно было двойным, и внешнее стекло кто-то разбил. Такое впечатление, камнем. Однако сквозило в кабинете куда слабей, нежели в целом по зданию. — Теперь можно и поработать. Как у вас дела со свидетелями?

— Я как раз допрашивал ту барышню, с которой наш покойник нарушал заповедь «Не прелюбодействуй». — Детектив криво ухмыльнулся. — Шок у неё прошёл, а вот мозгов, похоже, изначально не было. Никакого толку не добился.

— А кроме неё?

— Успел пройтись только по соседям. Тоже мало полезного, хотя старички из ближней квартиры, которые полицию вызвали, припомнили, что ночью у убитого несколько часов громко играла музыка. — Тёрнер развёл руками. — Понятно, что музыкой преступник заглушал крики бедолаги, пока его пытал, стандартный ход. Стены там не картонные, дом партийный, ещё имперской постройки, так что больше никто ничего не слышал. Но старички запомнили время — когда музыка начала играть, и в каком часу прекратилась.

— Уже кое-что.

— Да. Дальше надо пройтись по родственникам и сослуживцам убитого, однако…

— У вас не хватит полномочий. — Кивнула Анна. — Этим займусь я. Плёнки от «Тысячеглазой» уже у аналитиков моего отдела, дам вам выжимку. Дня через три, как отсмотрят. И ещё…

Она вынула из внутреннего кармана плаща несколько сложенных вчетверо листов, положила на столешницу перед собой:

— Это досье на покойника, Боуи. Для моего уровня допуска, без цензурных вымарываний. Оставить я вам его не могу, но прочтите при мне. Только, ради Бога, ничего не выписывайте.

— Вот уж удружили! — Похоже, Майлз действительно оценил поступок инспектора. — А вам за это ничего не будет? Нас же сейчас абсолютно точно прослушивают. Тут все кабинеты с микрофонами в стенах.

— Это в рамках мелкого злоупотребления. — Отмахнулась женщина. — Если натворю что-нибудь — присовокупят к делу, а само по себе пустяк. Но спасибо, что беспокоитесь. Читайте побыстрей, я бы хотела поговорить ещё кое о чём…

Полицейский участок Хелси покинула спустя сорок минут, задумчивая, однако уже не столь вымотанная — кофе помогло. Насвистывая под нос какую-то мелодию, она сбежала по скользким каменным ступенькам к своему автомобилю, взялась за ручку дверцы — и в этот самый момент её скрутил жестокий приступ кашля. Такой сильный, что пришлось опереться о крышу «протона», чтобы не упасть. Под рёбра ударом стилета вонзилась острая боль, ставшая привычной за последние три месяца. Откашлявшись и отдышавшись, инспектор посмотрела на ладонь, которой зажимала рот. Алые капельки… Чёрт бы их подрал. Ещё раз кашлянув, она спешно вытерла ладонь о штанину…

 

II

24 апреля 1965 г.

Стол Анны мелко затрясся — вместе со всем зданием. Сквозь стены донеслось приглушённое: «ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук…». По железнодорожной ветке, проложенной около офиса НАР, шёл товарняк, груженный, скорее всего, рудой. Порожний или пассажирский состав такого землетрясения бы не произвёл — обитатели серого здания на Олдбридж-стрит давно научились различать поезда по звуку.

Инспектор аккуратно остановила ладонью пустую кружку, запрыгавшую по столешнице, и отодвинула подальше от края пепельницу. Последняя была из авиационного алюминия, и падение на пол ей ничем особым не грозило, однако собирать после этого разлетевшиеся окурки и подметать пепел не хотелось.

— Курение вредит… — Пробормотала Хелси, тронув пальцем один из окурков. Ей вспомнилась недавняя беседа со штатным терапевтом Агентства, которому не понравились результаты её ежеквартального обследования. «Общие анализы не показывают каких либо следов туберкулёза или иных подобных болезней. — Говорил молодой врач, поправляя очки — большие, круглые, куда более толстые, чем у Анны. — Да и где бы вы их подхватили? Но право слово, лучше б подтвердился туберкулёз. Потому что иначе ваш кашель можно считать симптомом куда более страшного заболевания… Я советую вам бросить курить прямо сейчас и при первой же возможности пройти обследование в стационаре».

— Я бы с радостью… Но а работать кто будет? — Хмыкнула женщина, доставая из лежащей у пепельницы пачки «Тройной звезды» последнюю сигарету — подарок Старика закончился, хоть она и растягивала, перебиваясь большую часть времени папиросами попроще. Однако сейчас Хелси работала с другим «сувениром» от пожилого сыщика, и ей требовалось сосредоточиться — так что в ход пошёл «сигаретный резерв». Не сказать, чтобы это помогло…

Подперев лоб ладонями, Анна ещё раз окинула взглядом разложенные по столу бумаги — все они относились к делу, которое вела не она. С убийством партийного чиновника вообще вырисовывался натуральный, как говорят в уголовном розыске, «висяк». За минувшие недели Хелси и Тёрнер опросили всех, кто имел к убитому хотя бы косвенное отношение — родню, товарищей по службе, соседей, уборщиков в здании Министерства… Получившаяся картинка удручала — покойный оказался совершенно серым типом. Не было у него ни друзей, ни врагов, ни пламенной любви — даже ревновать его к любовнице было некому. По работе он занимался канцелярской рутиной, чуть ли не бумажные пачки скрепками соединял. На всякий случай Анна перечитала всё, что прошло через его руки, пользуясь своим уровнем доступа, но не нашла никаких тайн государственного уровня или намёков, что из списка бумаг покойного что-то пропало. Майлз, в свою очередь, плотно пообщался с городским криминалом, но и в воровской среде ниточек не отыскал — информаторы лишь разводили руками, несчастный Боуи никого не интересовал и там. Надежда оставалась на записи «Тысячеглазой» — довольно-таки хрупкая. Плёнки по просьбе инспектора забрали в лабораторию БНЗ, чтобы сделать копии и поэкспериментировать с осветлением кадров, так как, в точном соответствии с предсказанием самой Хелси, на проявленных записях не было видно ровным счётом ничего.

Попав в тупик, Анна обратилась к своему смутному предчувствию — о том, что убийство каким-то образом связано с мартовскими терактами. Не ставя пока в известность Майлза, она попросила Старика поделиться материалами расследования, и тот охотно откликнулся, поставив лишь одно условие — это будет обмен. Так что в данный момент женщина изучала бумаги по ночным взрывам, а на столе инспектора Диксона лежала папка с документами, которые собрала она.

«Шесть убитых и тридцать семь раненых, в основном легко. — Прогоняла она в голове, таращась на уже прочитанные страницы и пожёвывая фильтр так и не зажжённой сигареты. — Пятеро из убитых — полицейские, все из охраны Эйхартовой башни. Двенадцать раненых — также офицеры патрульной или охранной службы. Остальные — жители многоквартирных домов около точек взрыва. И это на восемь бомб, одна из которых сопоставима с авиационным „пузаном“, опоры башни покорёжила. Впрочем, ни в одном из случаев эпицентр взрыва не находился в самом жилом здании — всегда рядом, в переулке или на пустыре. Ранения — последствия воздействия ударной волны. Осколки выбитого стекла, упавшие шкафы, в одной квартире провалился потолок, в другой обрушилась внутренняя стена… Скорее всего, целью террориста было не убить как можно больше людей, а привлечь как можно больше внимания. И на том ему спасибо, ублюдку… И ведь как минимум семь бомб установлены в поле зрения камер „Тысячеглазой“. Прямо у нас под носом».

Тут-то и начиналось самое интересное. Старик полагал, что взрывные устройства можно незаметно оставить в местах будущего подрыва, рассчитав слепые зоны, пользуясь темнотой — однако на камерах поблизости ты всё равно «засветишься». С сумкой в руках, а потом без неё, например. Или со свёртком. Или с оттопыренной полой пальто. Что-то подобное он и искал на записях городской системы. А также проводил сличение лиц, выискивая людей, появлявшихся около всех или хотя бы нескольких мест терактов. На тот случай, если преступник одиночка, либо имеет мало пособников. А весьма походило на то, революционных или террористических организаций, способных спланировать действительно масштабную акцию, в стране не было давно, любую крупную структуру БНЗ вычисляло ещё на стадии формирования.

«Одного человека, появлявшегося у двух мест подрыва, обнаружить всё же удалось. — Анна придвинула поближе стопку фотографий. Вернее, распечатанных стоп-кадров. — Но его уже проверили, чист. Первое место — Эйхартова башня, площадь, там половина города бывает еженедельно, второе просто по пути на его работу».

Время работало против следствия. Плёнки «Тысячеглазой» хранились недолго, раз в неделю их стирали и пускали в повторное использование. Если преступник откуда-то знал такую подробность, он мог оставлять свои адские машинки с большим временным интервалом, и тогда на записях дважды не появится. Только возле одной точки закладки, последней. Знать бы ещё, какая из них… И метод сличения лиц тут не поможет, хоть всю экспертную службу за работу усади. Хотя…

Женщина выдвинула ящик стола, достала бронзовую зажигалку, которую тоже берегла для особых случаев, крутанула колёсико, высекая искры. Раскурила, наконец, сигарету. Сняв трубку с телефона, набрала номер, дождалась ответа:

— Второй отдел Бюро? Инспектор Пятого отдела НАР Анна Хелси, регистрационный значка — два семь шесть восемь пять один. В вашей лаборатории номер три находятся на анализе запрошенные мною плёнки с места убийства. Да, я понимаю, не готовы, не тороплю. Тут другое дело. Я тогда изъяла только записи камер во дворе дома, где произошло преступление. Но ведь плёнки с остальных камер квартала ещё не уничтожили, они должны храниться до конца расследования? Ага, отлично. Я бы просила пустить их в анализ вместе с записями от другого дела, на предмет поиска совпадающих лиц. Кто ведёт? Инспектор Чарли Диксон. Да, он вам тоже позвонит, до вечера. Да, я понимаю, сколько там работы, но мне кажется… О, спасибо. Спасибо большое…

Дверь кабинета была тонкой, и позволяла слышать работающее в соседней комнате радио. Приглушённый голос диктора с неестественным энтузиазмом вещал: «Из-за ветров, дующих со стороны государственной границы с Нормандией, ожидается существенное повышение среднего радиационного фона. В южных и юго-восточных областях республики следует опасаться радиоактивной пыли, гражданам, проживающим поблизости от границы, рекомендуется не выходить из дома без респираторов либо иных средств защиты…»

* * *

10 мая 1965 г.

В городе было неспокойно. Когда Анна выезжала с парковки у офиса Агентства, мимо неё по шоссе пронеслись две патрульные машины с включенными мигалками и бронированный фургон спецназа. На улицах, по которым лежал путь инспектора, у обочин и посреди тротуаров во множестве стояли брошенные авто, некоторые с распахнутыми дверьми. Редкие пешеходы двигались торопливо, часто озираясь и втягивая головы в плечи. В низком сером небе гудели моторы — полицейские дирижабли барражировали ниже обычного, чуть не задевая гондолами крыши домов.

Чтобы быстрее добраться до полицейского участка, где служил Майлз, Хелси нужно было свернуть на Шипъярд-стрит и пересечь Двенадцатую Восточную. Дорога, в принципе, была свободна от машин и даже не заблокирована патрулями, однако именно оттуда, со стороны пересечения Шипъярд с Двенадцатой, доносился шум, слышимый даже в закрытом салоне «протона». Очень характерный и узнаваемый. Слитный гул множества голосов, напоминающий рокот прибоя, приглушённый вой сирен, неразборчивое ворчание громкоговорителя, хлопки газовых гранат и длинные пулемётные очереди — Анна искренне надеялась, что стреляют поверх голов, а не как в прошлом месяце, при разгоне Рабочей Ассоциации. Постояв немного на перекрёстке и поразмыслив, она тронула машину вперёд — предстояло сделать немалый крюк, чтобы гарантированно обогнуть очаг беспорядков.

Затормозив у знакомых ступенек через полчаса петляний по грязным переулкам, женщина обнаружила, что на входе в участок вместо обычных постовых сегодня дежурят два солдата внутренних войск в полной экипировке. Значка НАР им оказалось мало, пришлось достать из нагрудного кармана служебное удостоверение. Один из охранников долго и придирчиво его изучал, глядя то в документ, то на Анну, потом попросил её распустить волосы, «чтоб было как на снимке, а то не похоже». Хелси, плохо спавшая ночью из-за кашля и лезущих в голову мыслей о расследовании, зло поинтересовалась, не съездить ли ей домой, за старыми очками в квадратной оправе, чтобы уж точно походить на фотографию, и солдаты расступились, не задавая больше вопросов. Инспектор попала, наконец, внутрь — только затем, чтобы узнать, что Тёрнер на выезде.

— Буквально перед вами уехал, с оперативной группой. — Сказала ей дежурная, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Ещё два аппарата трезвонили на стойке, однако девушку это совершенно не волновало — она просто не обращала на них внимания. — В районе съезда от Пятой Северной к Адмиралтейскому скверу стряслось что-то, а патрули все на вызовах, пришлось детективам сорваться.

— Вы не знаете, туда сейчас можно проехать напрямую? — Анна машинально полезла в карман за сигаретами, но вспомнила, что пачка осталась в машине. — А то с этими беспорядками…

— Уже три недели как в лихорадке живём, хоть на службу не ходи. — Понимающе кивнула дежурная. — Но оперативная информация не к нам стекается, так что извините. Штаб по подавлению где-то в районе мэрии устроили.

— И на том спасибо. — Вздохнула Хелси, отходя от стойки. Собеседница тут же забыла о ней, переключившись на не умолкающие телефоны.

— Хоть дождя нет. — Захлопнув за собой дверцу авто, инспектор невольно улыбнулась — в салоне её ласково окутало тепло от постоянно работающей печки. Но улыбка тут же угасла, стоило женщине подумать о деле. — Впрочем, нет его как раз тогда, когда он нужен. Глядишь, разогнал бы всех по норам, в ливень на улицу даже за идею идти мало кому охота…

На сей раз ехать было недалеко — пришлось лишь сделать остановку на полпути, чтобы переждать очередной приступ кашля, навалившийся как всегда не вовремя. У Адмиралтейского сквера Майлза инспектор тоже не застала — там к её приезду всё уже закончилось. Лишь на углу Пятой Северной торчала одинокая патрульная машина, возле которой скучал экипаж — солдат при пистолете-пулемёте и двое полицейских. Старший из них, усатый сержант, охотно объяснил Анне:

— Пока эти охламоны заводские дерутся со спецназом, тут какие-то мерзавцы решили под шумок побить камеры «Тысячеглазой». Приехали на фургончике закрытом, вылезли — в масках, с палками… И ну объективы крошить. Операторы с районного поста вызвали патруль, тот подъехал — а у этих скотов не только палки оказались. Двоих наших прямо в машине из пистолетов и положили, насмерть. Даже вылезти не успели. Да не вертите головой, это там, в сквере, глубже. Ну вот нас и сдёрнули, вместе со всеми, кто под руку попался. Нет, драки не было, они раньше уехали, но «Тысячеглазая» их отследила. Нас сторожить поставили, а остальные сейчас по следу идти должны. Куда-то туда уехали, ещё севернее. — Он взмахом руки указал на дальний конец улицы.

Поблагодарив патрульного, Хелси вернулась в «протон» и включила рацию. Хотела было вызвать участок, но вспомнила дежурную с тремя телефонами, и переключила волну. Сказала в микрофон:

— «Око», «Око», это «Шепард-один», идентификационный значка…

— Слушаю вас, «Шепард-один». «Око-семнадцать» на связи. — Оператор городской системы откликнулся мгновенно, стоило ей произнести последнюю цифру личного номера.

— Запрашиваю информацию по передвижению… — Женщина замялась, вспомнив, что не знает позывной Майлза. — …по передвижению полицейских юнитов, задействованных в инциденте. — Она надиктовала адрес. — Мне нужно соединиться с ними как можно быстрее.

— Актуальная информация требует дополнительного доступа. — Голос оператора оставался ровным и бесстрастным. — Назовите сегодняшний пароль.

— Э-э… — Хелси постучала пальцами по рулевому колесу, отпустив кнопку микрофона. Вспомнив, снова её вдавила. — Браво-танго-семь-альфа… Нет, не так, снова танго. Браво-танго-семь-танго-пятнадцать.

— Принято, «Шепард-один». Передаю вас резервному наблюдателю, следуйте его указаниям…

…Анна услышала канонаду ещё издалека, не доезжая до указанной оператором точки. Она остановила машину в тени высокого бетонного забора и огляделась. Вокруг была заброшенная часть северной промзоны — серое небо, серые каменные стены, серая, закованная в асфальт земля. Заводы и склады, переставшие функционировать более двадцати лет назад, но всё ещё внушающие уважение своими циклопическими размерами. Спящие громады образовывали лабиринт, в котором любые громкие звуки многократно отдавались эхом, однако не составляло труда определить, что заполошная пальба гремит где-то совсем неподалёку.

— День начался хорошо — день закончится хорошо. — Уверенно сказала себе Хелси, выбираясь из салона. Она сняла плащ и бросила его на сиденье, чтоб не стеснял движений, расстегнула жакет, вытянула из кобуры оружие — маленькую воронёную «серпенту». В руках Анны, женщины высокой, но довольно хрупкой, этот пистолет вовсе не казался игрушечным.

— Зря не подождала его в участке. — Запоздало пожалела инспектор, шагая вдоль заводской ограды и держа «серпенту» стволом вверх. — Холодно-то как…

Пройти потребовалось всего-то метров сто — проулок, образованный забором и стеной соседнего корпуса, оборвался, выведя Анну к цели. Осторожно выглянув из-за щербатой бетонной плиты, она увидела перед собой двухэтажный корпус старого склада, окружённый редкой цепью полицейских машин. И около одной из них — наконец-то! — детектива Тёрнера. Облачённый всё в тот же мятый костюм, ещё более растрёпанный, он сидел прямо на земле, сжимая в руках огромный чёрный револьвер — кажется, армейского образца. Авто, за которым прятался следователь, накренилось набок из-за двух простреленных шин, от мигалок на крыше остались лишь осколки, боковые стёкла превратились в решето, белые пулевые отметины испятнали тёмно-синий корпус «патруля» — и другие авто в оцеплении выглядели не лучше. Тем не менее, сейчас по ним никто не стрелял — хотя внутри здания почти беспрерывно трещали пистолеты-пулемёты, басовито грохотали дробовики и звонко били винтовки.

— Майлз! — Решив, что выскакивать на открытое место будет не самым разумным шагом, Хелси помахала рукой, готовая в любой миг юркнуть под защиту солидного забора.

— Инспектор? — Тёрнер узнал её голос, обернулся. Увидев, даже привстал. — Откуда вы?

— Можно к вам? Это безопасно?

— Снайперов вроде нет, да им сейчас и не до нас. — Следователь приподнялся ещё выше и глянул поверх капота на массивное строение. Жестом велел офицерам у соседних машин изготовиться к стрельбе. — Но осторожней, я прикрою!

Пока он держал на мушке окна второго этажа, женщина в одну перебежку преодолела разделяющие их два десятка метров, плюхнулась на асфальт рядом, привалилась спиной к борту авто, тяжело дыша. Переведя дух, спросила:

— Что за война у вас тут? Мне сказали, какие-то типы побили камеры городской системы у сквера, убили патрульных и сбежали, вы им упали на хвост…

— Всё так. — Майлз тоже сел, большим пальцем опустил курок револьвера. Скривился. — Оказалось — таких нападений полдюжины по всему городу, в зонах ответственности разных участков. И все — одновременно. И все нападавшие отступили сюда, на этот склад. Дружно, чёрт… Там их человек двадцать, самое малое. Вооружены как бы не получше нас. Мы оцепили периметр, спецназ пошёл внутрь…

— Я не видела их фургонов.

— Это не наш спецназ. — Детектив скривился, как будто отведал свежего лимона. — Не полицейский.

— А… То есть, наш? — Хелси вскинула брови. — В смысле, А-17, спецназ НАР?

— Берите выше, инспектор. — Ухмыльнулся Тёрнер. — «Оцелот», спецгруппа Бюро Национальной Защиты. И такое впечатление, что они сюда без всякой связи с нападениями приехали, по какой-то своей наводке. Вернее, прилетели, на собственном дирижабле. Ох-х, ладно, что вас-то принесло?

— Меня… — Анна вдруг закашлялась, и тревожно глянула на ладонь — алых капель, к счастью, не было. Одного приступа ей на сегодня хватило. — Я, кажется, нашла ниточку в нашем совместно деле. Очень интересную, впервые за всё расследование. Она, возможно, даст повод связать его с делом о мартовских взрывах.

— Ниточка горит с нижнего конца? — Предположил следователь, поглядывая на громыхающий выстрелами склад. — Иначе чего вы так спешили?

— Да нет, просто… — Хелси не нашлась, что ответить — повода для спешки особого не было. Просто ей захотелось поделиться открытием с кем-нибудь, кто имел к нему отношение. — В общем, я взяла записи «Тысячеглазой» по всему кварталу, в котором жил покойный Боуи. Сделанные в ночь убийства и предшествующим днём. И отдала на обработку в лабораторию — чтобы все лица, зафиксированные на записях около места убийства… — Инспектор выдохнула. — …сличили с лицами, зафиксированными «Тысячеглазой» около мест терактов.

— И?

— И сегодня утром эксперты нашли совпадение. Материалы я оставила в машине, потом покажу — там стоп-кадры, результаты анализа походки и так далее. Один и тот же человек ошивался около дома Боуи в ночь убийства и появлялся возле одной из точек подрыва за пару дней до… Мужчина, средних лет, лицо удалось заснять, он пару раз проходил под работающими фонарями.

— Это может быть совпадением. — Заметил следователь.

— Безусловно. — Кивнула Анна, ёрзая на асфальте, чтобы сесть поудобней. — Но мы обязаны проверить, пока других версий нет. Нужно искать этого типа. И не хотелось бы поднимать шум, так что просто объявить в розыск по фотороботу — крайний вариант. Разослать ориентировку по постам «Тысячеглазой» мне не хватит оснований — там и без того сейчас все операторы перегружены, работать по чьим-то смутным подозрениям они не станут. Потому, я очень надеюсь, вы…

Её прервал оглушительный удар, перешедший в душераздирающий скрежет. Ржавые стальные ворота, закрывающие грузовой въезд склада, сорвались с петель — их вынес бампером тяжёлый грузовик с крытым кузовом. Прогромыхав шестью колёсами по рухнувшим створкам, он разметал оказавшиеся на его пути легковые машины, попытался развернуться и уйти в переулок, провожаемый беспорядочной пальбой патрульных. Но в итоге не вписался в узкий проезд, на полной скорости врезавшись в тот самый забор, за которым поначалу пряталась Хелси. Водителю, видимо, удара о бетон хватило — дверца смятой кабины осталась закрытой. Зато из кузова выпрыгнули сразу двое — в грязных рабочих комбинезонах и самодельных масках из шейных платков. Один из них вскинул карабин с обрезанным прикладом, выстрелил от бедра. Тяжёлая пуля ударила в капот многострадального «патруля», хотя стрелок явно метил в Тёрнера и Анну, ведь из полицейских они были к нему ближе всех. В ответ детектив упал на колено, прицелился и тоже вдавил спуск — револьвер бухнул едва ли не громче ружья, преступник пошатнулся, хватаясь за плечо… Но упал лишь после того, как инспектор всадила ему в грудь ещё две пули из своей «серпенты» — в скорострельности и точности она превосходила ручную гаубицу Майлза.

Второй пассажир грузовика бросился наутёк, зажав под мышкой обычную охотничью двустволку, но далеко не ушёл — кто-то из офицеров оцепления достал его метким выстрелом в спину. Меж лопаток бедолаги брызнул тёмный фонтанчик, и он рухнул, нелепо взмахнув руками. Так и не пригодившийся ему дробовик лязгнул об асфальт.

— Чего стоите, к грузовику! Проверить груз и кабину! — Рявкнул Тёрнер, первым подавая пример. Хелси последовала за ним — лишь на миг обернулась, чтобы убедиться, что тыл чист, и из проломленных ворот уже высыпали бойцы «Оцелота» в чёрных мундирах.

Разумеется, детектив оказался на месте первым. Заглянул в кузов с револьвером наготове, дождался, пока патрульные окружат кабину, и только после это присел возле первого убитого. Словно зная, что увидит, медленно стянул с его лица платок. Грязно выругался сквозь зубы. Анна стояла рядом, с трудом сохраняя каменное лицо. Застреленный Майлзом… Нет, ею застреленный преступник оказался мальчишкой лет шестнадцати, от силы. На второе тело она старалась не смотреть — тот несчастный был ещё ниже ростом, ещё хрупче сложен. Хорошо, что он лежит лицом вниз…

Тёрнер закрыл глаза мальчишке и встал. Встретился взглядами с инспектором. Та нашла в себе силы не отвернуться — потому что ей показалось, будто она смотрится в зеркало. Через плечо следователя она видела, как двое полицейских вытаскивают из салона, сорвав погнутую дверцу, окровавленное тело водителя.

— Как вы относитесь к виски, инспектор Хелси? — Вдруг спросил Тёрнер, не меняясь в лице. Взгляда он не отводил.

— Когда как. — Анна снова оглянулась. Перестрелка в складском корпусе сошла на нет, спецназовцы выходили на улицу небольшими группами. Арестованных то ли не выводили пока, то ли их вообще не было. — Предпочитаю коньяк, но сегодня, пожалуй, не откажусь и от виски. После службы, конечно. И чтоб в достаточном количестве…

* * *

18 мая 1965 г.

— Скажи, Чарли, почему всякие ублюдки так любят использовать детей для грязных дел? — Спросила Хелси, не поднимая взгляда от разложенных по столу бумаг и вертя в пальцах карандаш.

— Потому что именно дети легче всего верят всяким ублюдкам. — Курящий у окна Старик тоже не повернул головы, отвечая ей — продолжил смотреть на улицу. А может, на капельки дождя, сползающие по стеклу. В рамках «договора об обмене делами» он принёс Анне свежие материалы по своему расследованию, и задержался. — Детей легко убедить, что на свете есть вещи более важные, чем их жизнь и благополучие, что ради высоких целей можно идти на жертвы…

— А ты считаешь, нельзя? — Женщина сделала пометку на одном из документов и отложила его, потянулась за следующим.

— Не на любые. — Пожилой инспектор криво ухмыльнулся, выдохнул облачко дыма. — По мне, так это мы, взрослые, должны платить цену за счастье будущих поколений. И не вмешивать их в этот процесс… Хотя именно молодёжь чаще всего мечтает своими руками построить светлое будущее.

— Однако ж почти все зачинщики бунтов, волнений и терактов — отнюдь не юноши и девушки. — Халси вздохнула, пробегая взглядом строчки полицейского протокола. Ещё одна серия взрывов — на сей раз четыре бомбы. И прилагающееся убийство — тоже мелкий министерский чиновник, член Партии, тоже запытан до смерти и посажен в кресло так, чтобы смотреть на место первого взрыва… И послание на куске парусины: «Что видят ваши глаза?». Все взрывные устройства заложены в слепых зонах «Тысячеглазой», где камеры не успели восстановить после месяца беспорядков, однако послание — опять на самом виду, перед объективами, и появилось словно из воздуха, после пары секунд помех в записи… Самое же обидное — ни на одной относящейся к делу плёнке не было зафиксировано человека, интересующего Анну, что работало против её версии. С таким трудом найденная ниточка грозила оборваться.

Выдернув женщину из размышлений, сквозь каменные стены старого здания НАР донёсся пронзительный паровозный гудок. По железнодорожной ветке снаружи застучали колёса, пол кабинета задрожал. Чарли выждал, пока всё стихнет, прежде чем ответить.

— Война кончилась двадцать лет назад. Но старый мир рухнул ещё раньше, с её началом. — Он затушил папиросу об косяк и бросил окурок на подоконник. В любом другом месте это выглядело бы отборным свинством, но только не в кабинете Хелси — хозяйка и сама любила размышлять с сигаретой в руке, глядя через окно на проезжающие внизу машины. Так что подоконник с давних пор был покрыт ровным слоем табачного пепла. — Ты не можешь помнить, что было прежде. Когда всё началось, тебе было лет пять. А вот такие как я — помнят. Помнят, что зимой здесь раньше шёл снег вместо дождя. Что булка хлеба стоила половину фунта. Что на границе страны не было сплошной цепочки пулемётных бункеров, как сейчас, и что за летний отпуск можно было объехать весь континент. Что на юге можно было жить без респираторов. Что в столице работали все предприятия… — Он вздохнул, поворачиваясь к Анне. — Может быть, это и подталкивает стариков? Память о том, что мир был лучше, и желание вернуть его назад?

— А руки для этого нужны молодые… — Инспектор стукнула грифелем по листу отчёта.

— Угу. Только и с молодыми руками ничего уже не поделаешь. Прежний мир умер, нам осталось лишь сторожить руины.

— И верить, что на пепле вырастут цветы. — Женщина легонько улыбнулась, поймав взгляд Старика.

— Метафоры. — Хмыкнул тот и опустил голову, словно смутившись. — Оставь их партийным говорунам, Анни. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами: «он встретился», «она сказала», «он передал»… Кстати, насчёт передать…

Он пошарил по карманам пиджака и вытащил на свет божий крошечную бутылочку-флакончик, украшенную этикеткой коньяка «Южное море». Такие бутылочки, на пару глотков, подавали на междугородних авиарейсах, в салонах первого класса. В былые времена. Значит, флакончику не меньше двух десятков лет.

— Когда в следующий раз придёшь на работу с трещащей головой — воспользуйся. — Диксон поставил подарок на столешницу. — А то после того раза на тебя жалко смотреть было. Вы с этим копом играли в «кто кого перепьёт»?

— Спасибо. Не буду даже спрашивать, где ты берёшь такие штуки. — Анна спрятала бутылочку в запирающийся ящик стола и нашла в себе силы улыбнуться достаточно искренне. — Вообще, мне начинает казаться, что все эти твои подарки — неспроста. Женился бы ты, Чарли.

— Мне трёх заходов хватило. Четвёртая попытка для меня наверняка кончится не разводом, а петлёй или пулей в виске. — Пожилой инспектор с коротким смешком сунул руки в карманы. — И не шути так, ты на год младше моей первой дочери…

* * *

Дождь лил. Его шелест был слышен и в подъезде, и на пролётах, и на лестничной площадке, и даже в прихожей — но закрыв за собой дверь родной квартиры, Анна почувствовала, как тяжесть нависших над городом туч отступает, перестаёт давить на её плечи. Тепло и ощущение уюта, спокойствия — несмотря на грязные обои и тусклую лампочку-рожок. Дом — есть дом, каким бы он ни был. Единственное место, где тебе хорошо независимо от погоды за окном.

Разувшись и плюхнув на пол пакет с продуктами, женщина первым делом направилась в спальню, где сбросила с себя большую часть одежды, оставшись лишь в брюках и влажной, липнущей к телу рубашке навыпуск. Для полного комплекта оставалось принять душ, но горячую воду во всём доме отключили уже неделю как, и дать вскорости не обещали. Выяснить причину отключения Анне не удалось, что было весьма показательно, учитывая её место службы и должность. Это, однако, женщину не слишком расстроило — перетаскав содержимое пакета в кухонные шкафчики, она поставила на огонь кастрюлю для купленной в магазине суповой смеси, прихватила упаковку чипс, пару бутылок пива, и устроилась в самом мягком кресле в гостиной, погасив люстру и включив телевизор на четверть громкости. При здешних картонных стенах слушать его на полную в час ночи было бы форменным издевательством над соседями. Однако стоило инспектору откупорить первую бутылку, как на столике у кресла задребезжал телефон.

— В Бога душу… — Прошипела она, отставляя пиво и снимая трубку. — Да? Инспектор Хелси слушает.

— Надеюсь, я вас не разбудил? — Поинтересовался знакомый голос. — Это следователь Тёрнер, Майлз.

— Я узнала. — Женщина подобралась, невольно сдвинув брови. — Что случилось?

— Нет-нет, ничего! — Торопливо заверил её полицейский. — То есть, я мог бы отчитаться по ходу расследования, но пока особо не о чем, текучка. Просто… погода дурная, я сижу один в своей тёмной квартире и не могу заснуть. Дождь барабанит в стекло не переставая, радио не включишь, соседи спят, читать не могу… В голове одна работа и сплошные тупики по логическим цепочкам. Не могу не думать о работе. Чую, как подкрадывается меланхолия. Надо с кем-то поговорить, чтобы завтра не быть тоскливым зомби.

— И вы решили позвонить малознакомой женщине в час ночи, чтобы просто поболтать? — Инспектор откинулась на спинку и прикрыла глаза. Глупо улыбнулась. — То есть, вообще, интересно — единственный человек, которому вы можете в час ночи излить душу, это сотрудница НАР, так?

— Ну… выходит, что так. — Майлз на своём конце провода хмыкнул. — Однако я был уверен, что вы сейчас не спите. Не знаю, почему.

— Вы угадали. — Анна наклонилась к столику и взяла с него бумажную упаковку с чипсами.

— И чем же вы сейчас занимаетесь? — После секундной паузы продолжил детектив. — Я вот — смотрю на уличный фонарь через занавеску и грызу кусок сыра.

— А я ем чипсы. — Женщина, продолжая улыбаться, прижала трубку щекой к плечу и принялась с хрустом вскрывать бумажный пакетик. — И запиваю пивом. Перед телевизором.

— Говорят, всё это ужасно вредно для фигуры. — В динамике раздался негромкий смешок. — А вам есть что беречь, поверьте.

— Спасибо, но с моей работой потолстеть невозможно в принципе. — Инспектор справилась с упаковкой и положила её себе на колени, переставила пиво с пола на столик. — Наоборот, нужно восполнять убыль. Да кому я это рассказываю, боже? Как будто ваши полицейские пончики чем-то лучше.

— И то верно. — Снова смешок. — Хотя пончики — это привилегия патрульных. М-м… Я как раз догрыз сыр… Вы сказали, что у вас есть телевизор? И что вы смотрите так поздно?

— Хм-м… Честно… Не знаю. — Женщина выудила пригоршню чипс, тыльной стороной кисти поправила очки и глянула на мерцающий экран. — Какой-то человек в резиновом костюме двуногого ящера грызёт макушку картонного небоскрёба. Вокруг летает игрушечный аэроплан на верёвочке.

— Ох, это тот дурацкий импортный фильм, его в прошлом году в синематеатрах показывали…

— Дурацкий?

— Очень.

— Может, перескажете сюжет, чтоб мне его не смотреть до конца?…

— Вы думаете, я его?… Хотя да, досмотрел. Представляете, досмотрел. Кхех, ну, слушайте…

Тяжёлые капли били в окна гостиной, стекали струйкам по стеклу, просачивались в щели меж ним и старой деревянной рамой — но шторы в квартире инспектора Хелси, вопреки обыкновению, оставались не задёрнуты…

* * *

14 июня 1965 г.

На распечатке «высветленного» в лабораториях БНЗ стоп-кадра лицо идущего по тротуару человека было аккуратно обведено синим химическим карандашом. Им же сделанная надпись рядом гласила: «Совпадение с внешностью бывшего министра энергетики Рональда Пэтчера — 17 %». Анна долгую минуту вглядывалась в снимок, потом зло, чуть не прорвав пером плотную бумагу, обвела целиком стоящего спиной к камере седого джентльмена с тростью, подписала: «Совпадение с внешностью покойного киноактёра Фрэнка Митчборда — 0,0001 %». Выронила ручку, обхватила голову ладонями, запустив пальцы в волосы, навалилась грудью на край стола и замерла, крепко зажмурившись. Иногда ей казалось, что экспертная команда, анализирующая снимки, над ней издевается — хотя по совести служащих Бюро стоило благодарить за прилежность. Вручную обрабатывая километры плёнки и тонны архивных записей, они не упускали ни единой мелочи. Однако это лишь усиливало отчаяние инспектора — человек, замеченный у дома убитого Боуи и возле места теракта, ни разу больше не попал в объективы городской системы. Это само по себе кое о чём говорило — будь он случайным прохожим, его давно бы отыскали и доставили на допрос. Однако без новых сведений единственная ниточка, с таким трудом нащупанная, попросту обрывалась в пустоту. Ну да, этот тип подозрителен и может быть связан с преступлениями. Но кто он? Где он? Как его зовут? Видеозаписи не дадут ответа.

Меж тем, неведомый террорист не успокаивался. За минувшие месяцы он устроил ещё два подрыва — обрушил пару статуй и отключил прожектора на Площади Освобождения, взрывом перебив электрокабели, а также «нарисовал» бомбами ещё одну стрелочку с изуродованным трупом министерского чиновника на вершине. Число случайных жертв каждый раз было невелико, и всё же Хелси до боли стискивала зубы, читая отчёты судебных медиков. Она чувствовала себя так, словно лично убила каждого из этих несчастных, оказавшихся не в то время не на той улице. Детектив Тёрнер, к которому Анна теперь еженедельно заезжала на работу, узнать новости, реагировал с виду спокойнее, но как бы невзначай отметил в одной из бесед, что по всему городу начал расти уровень уличной преступности. Похоже, люди начали меньше бояться стеклянных зрачков «Тысячеглазой» — в самом деле, она больше не казалась всевидящей и всезнающей гарантией кары за любой проступок. Интересно, если в Бюро Национальной Защиты решат, что цель акций как раз в этом, в подрыве авторитета системы — заберут ли дело у Агентства?…

Дверь хлопнула, распахнутая чуть ли не пинком. Зная, что так в её кабинет входит лишь один человек, Хелси подняла взгляд, радуясь поводу отвлечься от работы:

— Чарли…

— Добрый день, Анна. — Быстро выговорил стоящий на пороге Майлз, переводя дух. — Я нашёл его.

— Кого… То есть — его? — Женщина поднялась со стула, совершенно машинально поправила очки.

— Его самого. — Следователь, всё ещё тяжело дыша, покрутил пальцем в воздухе. — Вашего… клиента, так сказать. Собирайтесь скорее, по пути детали расскажу.

Инспектору не потребовалось много времени на сборы — она лишь сняла с вешалки плащ и поспешила за полицейским, на ходу просовывая руки в рукава. Пока они спускались с третьего этажа, Тёрнер, не оглядываясь, объяснял:

— Помните, я давно ещё говорил, что если подозреваемый месяцами не попадался камерам «Тысячеглазой», это с большой вероятностью значит, что он проводит много времени там, где камер нет. Но живёт он где-то в столице или около неё, иначе замучился бы мотаться из убежища в город.

— Да, я тогда разослала ориентировки в пригородные посёлки, даже самые мелкие, чтобы местная полиция начала поиски. — Хелси, с трудом поспевая за шагающим через две ступеньки мужчиной, застегнула жакет на две пуговицы и теперь торопливо приглаживала волосы. — А вы обещали приглядеть за подобными местами внутри столицы…

— Ну вот и… — Кивнул Майлз, распахивая двери на улицу и пропуская женщину вперёд. — Не берите свою машину, поедем на моей. С нами ещё патруль из моего участка, вон там припарковались…

Личный транспорт следователя оказался такой же развалюхой, как и «протон» Анны. Однако если чёрный автомобильчик инспектора являлся хламом сам по себе, то массивный, приземистый «астро» полицейского явно мог похвастаться бурной молодостью — он был, пожалуй, старше хозяина, и до войны считался машиной недешёвой. Когда Тёрнер провернул ключ зажигания, мощный двигатель утробно заурчал — видимо, за ним следил хороший механик…

— Удобно устроились? — Поинтересовался детектив, выводя машину на шоссе и краем глаза наблюдая, как сидящая рядом женщина пытается найти ремень безопасности. — Не ищите, когда я покупал, его уже не было…

— Прекрасно… — Хелси откинулась на жёсткую спинку, глянула в зеркало заднего вида. «В хвост» им действительно пристроился чёрно-белый патрульный экипаж с выключенными мигалками. — Так куда мы едем?

— Второй спальный район у северной промзоны. — Майлз вдавил педаль газа так, что взвизгнули покрышки. — Мы оба в ней были, помните ведь?

— Ещё как… — Женщина помрачнела, куснула губу. — Но я такого района по карте не припомню.

— Его нет на карте. — Пояснил следователь, сосредоточенно глядя на дорогу. Тяжёлый «астро» вилял в потоке авто, обгоняя неспешно едущие машины. Патруль, чтобы не отстать, запустил-таки сирену. — На карте он значится как часть промышленной зоны, серая такая клякса. Район нежилой. Он предназначался для персонала предприятий и заводов, а как они закрылись…

— Понятно. — Кивнула Хелси и кашлянула в кулак. Под рёбрами неприятно кольнуло, и она с опаской глянула на ладонь. Нет, слава Творцу, никакой алой влаги…

— Среди поселившихся в заброшенных домах нищих есть мои осведомители. — Продолжил Тёрнер. — Я припряг их к поискам. Один только что позвонил мне с таксофона в другом квартале, сообщил, что видел нужного мне человека, описал в точности. Назвал адрес и обещал приглядеть, чтоб не скрылся. Вот по адресу и спешим. Я медлить не стал, схватил дежурный наряд — и туда. Вам решил не звонить, всё равно ехать мимо офиса НАР…

— А если бы меня не было на месте? — Приподняла бровь женщина.

— Значит, вам бы не повезло. — Усмехнулся следователь.

На окраине мёртвого района они затормозили лихо, с заносом и чуть ли не дымом из-под покрышек. Выбравшийся наружу Майлз дождался, пока подтянутся патрульные, и махнул рукой:

— Вот по этой улице, мы в её начале. Номеров на домах не сохранилось, но нам нужен шестнадцатый по западной стороне, с тремя подъездами, один заколочен.

Солдат-автоматчик остался сторожить машины, первыми же опять двинулись Тёрнер и Анна — полицейские из патруля прикрывали им спины.

— Я, конечно, знала, что в столице хватает трущоб на любой вкус, но за столько лет работы в них почти не бывала… — Призналась Хелси, оглядываясь и держа руки в карманах плаща. Сочетание низкого серого неба, ветхих многоэтажек, прохожих в оборванной одежде и сухих деревьев вдоль обочины вызывало у неё тоскливое чувство — почти такое же острое, как боли в груди, из-за которых Анна теперь не спала каждую вторую ночь. — Мне больше приходилось вести дела с обеспеченными горожанами на главных ролях. Район вычеркнут из городских списков? Здесь на тротуарах сейчас больше людей, чем в центре…

— Здесь обрезаны все коммуникации. — Как и спутница, Тёрнер спрятал ладони в карманы и внимательно смотрел по сторонам. — Нет водопровода, нет газа, нет электричества, по телефону сюда не дозвонишься, «скорая» не приедет. За сохранностью строений никто не следит, кое-где дороги перекрыты обвалившимися домами. Но люди живут — те, кому нет места в других частях столицы. Довольно много честных парней и женщин, приезжих из глубинки, которые где-то работают, но больше всего ублюдков с ночным заработком, естественно… «Тысячеглазая» сюда не дотягивается — но выйти из района можно только прочь от города, войти в другие кварталы незамеченным не выйдет. Границы таких областей всегда под усиленным наблюдением. Так что это не объясняет, как наш подозреваемый проникал в столицу тайно, раз он тут держит базу…

— А разумно ли тащить с собой ребят в мундирах? — Инспектор оглянулась на сопровождающую их пару патрульных — один из офицеров нёс за плечом дробовик, другой не убирал руки от кобуры. — Это наделает шуму… Мы могли бы…

— У здешних постояльцев нюх на копов. — Мотнул подбородком Тёрнер. — Они нас и в гражданском узнают. В любом случае, вы слишком чистенькая и ухоженная для местной, да и я, пожалуй, тоже. А случайные прохожие сюда не забредают. Так что лучше иметь за спиной лишние стволы и полагаться на скорость. Как вариант — можно было вызвать спецназ и взять цель штурмом, чтоб с гарантией, но пока выбьешь разрешение, пока соберут группу… Надеюсь, нас четверых хватит.

Они остановились перед пятиэтажным зданием — неприметная серая коробка с тремя подъездами, один из которых заколочен, большая часть окон зияет выбитыми стёклами… Встав перед ближним подъездом, Майлз бросил мимолётный взгляд на попрошайку у угла дома — Анна заметила, как тот подал детективу какой-то знак. Тёрнер ответил кивком. Сказал:

— Из дома подозреваемый не выходил. Больше тут никто не живёт — строение совсем обветшало, грозит рухнуть, вокруг хватает и покрепче. Тот, кого мы ищем, зашёл в центральный подъезд, но через чердак можно попасть в соседний, не выходя на улицу. Анна. — Он вытянул из кобуры свой огромный револьвер, провернул барабан ладонью. — Я с одним офицером через средний вход, вы с другим — через второй. Поднимаемся до верха, проверяем все комнаты. Если пусто — через крыши проникаем в заколоченную часть дома. Согласны?

— Да. — Женщина достала «серпенту», щёлкнула предохранителем. — Идёте в средний — хотите себе все лавры?

Она произнесла это шутливым тоном, хоть и без улыбки, следователь ответил так же:

— К лаврам я равнодушен, а вот лишний свинец в моём организме уже бывал пару раз, мне оно привычней. Удачи.

— Мэм, держитесь сзади. — Доставшийся Хелси в напарники седоусый патрульный, наверное, годился ей в отцы. Он скинул сплеча дробовик и передёрнул цевье-затвор. — Буду благодарен за прикрытый тыл.

На каждую лестничную площадку выходили три двери. Офицер с ружьём последовательно проверял каждую из них, пока Анна, держа пистолет наизготовку, стояла в проёме — чтобы следить и за его спиной, и за остальными квартирами. Два этажа они миновали без проблем, на третьем же… Когда патрульный осторожно начал открывать на себя гнилую насквозь деревянную створку первой же квартиры, та распахнулась от удара ногой, ударила полицейского в грудь и лицо. Полетели щепки. Выскочивший на площадку дюжий мужчина в обтрёпанном рабочем костюме добавил офицеру куском стальной трубы по лбу — и тот отлетел к стене, сполз по ней, выронив дробовик. Анна вскинула оружие — но замерла на долю секунды. В нападавшем она узнала того самого человека с видеозаписей, их искомую ниточку, а ствол смотрел ему прямо в лицо. Нажать на спуск значит — оборвать нить… Перевести прицел и пустить ему пулю в плечо инспектор не успела. Воспользовавшись заминкой и теснотой площадки, мужчина ударил её по рукам, выбив «серпенту», замахнулся, метя в голову… и охнул, когда Хелси, поднырнув под удар, ткнула его кулаком в живот. Как только противник попятился, согнувшись в три погибели, инспектор врезала ему локтем по виску, отскочила, разрывая дистанцию… и закашлялась. В грудь словно вонзилась тысяча раскалённых кинжалов, дикая боль отдалась в живот, сердце забилось неровно… Задыхаясь от влажного кашля, чувствуя во рту металлический привкус крови, Анна рухнула сперва на колени, затем набок. Каким-то чудом очки не слетели, не треснули от падения, и лёжа на грязном бетоне, конвульсивно дёргаясь с каждым новым приступом, не в силах встать, она видела, как подозреваемый распрямляется, с оханьем подбирает обрезок трубы, делает шаг к ней, поднимает ногу, метя каблуком в лицо… Дёргается, а из его бока брызжет короткий фонтанчик крови… Второй выстрел Хелси уже услышала — и, приподнявшись на локте, разглядела сквозь багровую пелену, как раненный патрульный, прислонившись к стене спиной, сжимая рукоять пистолета двумя руками, нажимает спуск в третий раз…

* * *

23 июня 1965 г.

— Ну что? Как он себя чувствует? — Поинтересовалась Хелси, когда Майлз вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь наблюдательной комнаты.

— Сидеть может, говорить может — так что нормально. — Буркнул следователь, закусывая фильтр сигареты и чиркая спичкой. — Мне больше интересно, как себя чувствуешь ты?

— Превосходно. — Соврала Анна. На «ты» они были с того самого дня, когда чуть не провалилось задержание подозреваемого. Пока патрульные грузили раненого двумя пулями в бок и кое-как перевязанного преступника на заднее сиденье своей машины, Тёрнер усаживал обессилевшую женщину в свою, попутно пытаясь выяснить, что же стряслось. Убедившись, что инспектор неизменно переводит тему при каждой попытке заговорить о её здоровье, он хмуро бросил: «Ты упрямая, как… слов просто нет». Хелси в ответ лишь слабо улыбнулась и пожала плечами. Остаться в госпитале Министерства госбезопасности, куда они отвезли подозреваемого, женщина отказалась…

— Обманываешь. — Детектив выдохнул облачко дыма и посмотрел Анне в глаза. — По лицу ведь вижу, что дела плохи.

Он был прав. Хотя с момента злосчастного приступа миновал не один день, инспектор до сих пор чувствовала себя так, словно тот случился только что. Тело не покидала мерзкая слабость, голова часто кружилась, временами становилось тяжело дышать. Боль в груди стала постоянным спутником, не покидающим Анну ни на минуту. Она больше не приходила с приступами кашля, а ворочалась горячим клубком под рёбрами, выбрасывая иногда острые иглы, заставляя стискивать зубы и сжимать кулаки, чтобы удержаться от стона…

— У меня. Всё. Нормально. — Раздельно проговорила Хелси, не отводя взгляда. — Может, займёмся работой?

Полицейский хмыкнул, приподняв уголок рта, повернулся к ней спиной и толкнул дверь допросной. Инспектор вошла вслед за ним, остановилась у проёма, прислонившись спиной к косяку и сложив руки на груди. Подозреваемый спокойно ждал их за единственным в комнате столом, с усмешкой косясь на украшающее стену огромное зеркало. По ту сторону зеркала находилась комната наблюдений, и мужчина наверняка об этом знал. Ну а уж видеокамера висела под потолком, совершенно не таясь.

— Итак… — Тёрнер опустился на стул, облокотился о столешницу. — Господин неизвестный, как же к вам обращаться? В больнице вы так и не назвали ни имени, ни фамилии. Врачи были крайне расстроены, особенно пока вы пребывали в критическом состоянии — они не любят писать на бирке в морге: «Неопознанное тело».

— Ну, раз вы столь настойчиво желаете со мной поговорить, то можете звать меня Джоном. — Подозреваемый зевнул. — Или Джимом. Или Джорджем. Мне нравятся имена, начинающиеся на «Дж».

— Что ж, в таком случае будете для меня Робертом. — Детектив растянул губы в неприятной улыбке. — Поладим — станете Джоном. Итак, Роберт, для начала расскажите, по какой причине вы совершили нападение на офицера полиции и сотрудника НАР, находившихся при исполнении?

— Не вижу смысла. — Новый зевок.

— Отчего же? — Майлз не дал сбить себя с толку. — Ваши показания могут определить вашу судьбу. Диапазон широкий — от нескольких лет тюрьмы до смертной казни. Вы уж постарайтесь.

— Незачем, мистер коп. — «Роберт» перестал зевать и наклонился вперёд, положив руки на стол. — Я уже знаю, чем всё кончится. У нас с ним был уговор. Если что-то пойдёт не так, и один попадётся, то другой ему поможет… Так или иначе.

— То есть, вы признаёте наличие у вас сообщника? — Невозмутимо уточнил следователь. — Его имя?

— Так же, как и моё, не имеет особого значения.

— Для кого как. — Майлз стряхнул пепел с сигареты прямо на пол. — Мне всё же хотелось бы его знать. Не отпирайтесь, смею вас заверить, что если вы что-то знаете — узнаем и мы, обязательно. У нас большой опыт. Если всё расскажете сразу и сами — избавите и нас, и себя от лишней мороки.

— Вы переоцениваете свои возможности.

— А вы свои — нет?

— Свои — возможно, но не его. — Подозреваемый наклонил голову к плечу, словно изучая сидящего напротив полицейского.

— Вы настолько верите в своего сообщника? — Выгнул бровь Тёрнер.

— Он давал причины. Ему был нужен помощник, и он выбрал меня — потому что я невидимка, как он. Только похуже. Труба пониже, дым пожиже, как говорится. Я просто никому никогда не был нужен, а вот он — научился скрываться с глаз даже в самом людном месте. — «Роберт» широко ухмыльнулся. — Даже от всевидящих стеклянных глаз машины.

— Вот здесь поподробнее, будьте добры. — Голос следователя остался ровным, с лёгкими скучающими нотками, словно допрос уже начал ему надоедать, однако Хелси заметила, как напряглись его плечи. С трудом она сдержала несвоевременный кашель, мысленно пожалев, что не захотела наблюдать из смежной комнаты, через стекло.

— Он ходит там, где не смотрят — даже если это узкая полоска шириной в одну стопу, он пройдёт именно по ней. — Глаза допрашиваемого блеснули, мужчина сцепил пальцы в замок. — А если где-то, где надо пройти, смотрят — он делает так, чтобы смотрели, но не видели. Здорово, правда?

— Весьма. — Тёрнер затушил сигарету о край стола, отбросил окурок. — Как он это делает?

— Так я вам возьми и расскажи. — «Роберт» опустил веки, не переставая улыбаться. — Ведь интереснее узнать всё самостоятельно, разве нет?

Словесная дуэль между подозреваемым и полицейским длилась довольно долго. Майлз не уступал оппоненту в умении плести словесные кружева, однако тот был чертовски осторожен, и кроме уже сказанного не сообщил практически ничего нового. Наконец, свежие раны дали о себе знать, и «Роберту» сделалось нехорошо. Детектив, поморщившись, вызвал охрану.

— Не похож он на фанатика или психа. Однако парень явно не в себе. — Заметил Анна, когда допрашиваемого увели двое офицеров. Это она настояла, чтобы преступника из спецгоспиталя перевели в камеру полицейского участка, где служил Тёрнер, а не в изолятор НАР. Майлзу приходить туда для ведения допроса было бы непросто, требовалось оформлять горы бумаг и работать под наблюдением, Хелси же являться в участок могла когда угодно. Выходило куда удобней.

— Может и не фанатик, но определённо увлечён какой-то идеей. Чужой идеей, которой его кто-то увлёк, похоже. — Увидев, что инспектор достаёт сигарету, Тёрнер, тоже собиравшийся закурить, протянул ей спичку. — Другой вариант — очень ловко и обдуманно прикидывается, чтобы вывести нас на ложный след сообщника, которого на самом деле в природе не существует. Сам же косит под невменяемого.

— Звучит правдоподобно. — Женщина с благодарностью прикурила от огонька, кашлянула, скривилась, но сделал первую затяжку. Выдохнула дым. — Однако стоит признать, что провернуть все эти трюки с сообщником было бы куда проще.

— Не спорю. — Кивнул детектив, пряча спичечный коробок. — И мне очень интересно, что ими обоими движет… Не меньше того, каким образом они дурачат городскую систему.

— Будете допрашивать его ещё?

— Позже. Боюсь, без давления толку от него не добьёмся. — Майлз вздохнул. — А он пока слишком слаб для серьёзного дознания.

Так и стоя прямо в коридоре, возле окна, они поговорили ещё немного на темы, не связанные с расследованием — пока не догорели сигареты. Не без сожаления распрощавшись, Хелси направилась вниз, к своей машине. Она была в холле, когда здание участка сотряс оглушительный взрыв…

Мгновенно погас свет. С потолка осыпалась пыль, задребезжали стёкла, в своей кабинке испуганно взвизгнула молоденькая дежурная. Хелси, не устояв на ногах, удачно шлёпнулась на диванчик для посетителей. С оханьем поднявшись, крикнула выскочившему из караулки патрульному, чей рукав украшали нашивки сержанта:

— Что взорвалось? И где?

— Не знаю что, но в западном крыле. Там склад вещдоков и тюремный блок. — Офицер передёрнул пистолет и взмахнул им, указывая нужный коридор. Оттуда вырвалось облако серой пыли. — Я туда!

— Я с вами. — Несмотря на сильное головокружение, Анна вытянула из кобуры «серпенту». — Быстрее!

Вместе с сержантом они пробежали по коридору мимо множества распахнутых дверей, преодолевая встречный людской поток — большинство обитателей участка спешило убраться подальше от места взрыва. Анна постоянно кашляла, прикрывая рот ладонью, но держалась. Наконец, путь им преградил завал из битых кирпичей, осколков бетона и подобного строительного мусора. Внешняя стена здания, часть его фасада, здесь попросту осела вниз, засыпав коридор обломками на половину его высоты, образовав пробоину шириной метров в пять и высотой, похоже, в два этажа — потолок, он же пол коридора второго яруса, здорово просел.

Инспектор и патрульный появились как раз вовремя, чтобы увидеть, как по завалу, пробираясь в участок с улицы, карабкается человек в длиннополом пальто и… чёрной вязаной маске на лице, как у бойца А-17 или «Оцелота». В ладони его поблёскивал маленький серебристый пистолет.

— Стой, подними руки! — Рявкнул сержант, беря чужака на прицел. Тот отреагировал мгновенно — рухнул набок, будто споткнувшись, и из положения лёжа выстрелил. Пуля ударила патрульного в грудь, опрокинула на спину… Хелси рефлекторно скользнула в бок, вжимаясь в стену, дважды торопливо вдавила спуск, ловя противника в прорезь прицела. Свинцовые «подарки» выбили искры из куска бетонной балки, на которой лежал мужчина, и тот перекатом ушёл назад, скрылся от глаз инспектора за гребнем кучи.

— Ублюдок чёртов! — Прохрипела задыхающаяся от пыли и быстрого бега Анна, бросаясь вперёд с «серпентой» наизготовку. Внезапно у неё над головой раздался сухой громкий треск, и нечто твёрдое, тяжёлое, с силой ударило женщину по спине. Она не успела понять, что произошло — в глазах померкло, будто солнце выключили как ночник…

* * *

То, что первыми проведать её в госпитале пришли Старик и Майлз, инспектора Хелси не удивило. Удивило её то, что они пришли вместе. Причём Чарли под мышкой нёс небольшой картонный ящик, а в руке — букетик цветов, так что открывать дверь палаты пришлось полицейскому. Старик же, войдя, окинул комнату пытливым взглядом опытного сыщика, приметил на подоконнике пустую вазу, без лишних слов воткнул в неё свой букет и переставил на тумбочку, поближе к Анне.

— Женись, Чарли. И чем быстрее, тем лучше. — Усмехнулась женщина, глядя на цветы и поправляя тонкое, ветхое одеяло, сползшее набок.

— Не выдумывай, Анни. Просто ходить к другу в больницу с пустыми руками — неприлично. Когда я был молод, в палату раненому товарищу было принято таскать апельсины или мандарины. Были раньше такие фрукты, в оранжевой корке, их с юга привозили… — Пожилой инспектор придвинул к кровати стул, но садиться не стал — вместо этого плюхнул на сиденье коробку, открыл, перевернул её на бок. — Вот, любуйся. Секрет нашего невидимки.

В коробке лежала… ещё одна коробка. Только плоская и деревянная. Из аккуратно пропиленного в доске окошка выступала панель с клавишами и тумблерами, на верхнюю крышку крепилась катушка для плёнки — сейчас не заправленная.

— Несколько таких штуковин нашли вокруг полицейского участка. — Пояснил Тёрнер. — Они были напрямую подключены к проводам «Тысячеглазой», к её кабельным узлам. По сути, это записывающее устройство. Подсоединяешь такое к проводу, который идёт от камеры на пост наблюдения, записываешь минутный отрывок, выбрав момент, когда на улице нет никакого движения, подменяешь сигнал, ставишь запись на цикл. Вуаля — на плёнку и на экраны операторов идёт картинка пустой улицы, даже если ты будешь плясать перед объективом.

— Просто, как всё гениальное. — Хмыкнул Старик, опираясь локтем о спинку стула. — Тут есть разъём, к которому можно подключать что-нибудь. Почти наверняка это «что-нибудь» — небольшой экран, так что с помощью такой вот дряни ещё и подглядывать можно.

— «Делает так, чтобы смотрели, но не видели»… — Протянула Анна, откинувшись на подушку. Чувствовала она себя на удивление неплохо — было немного тяжело дышать, и в груди покалывало, зато ушибленная кирпичом спина не болела вовсе. И голова не кружилась. Наверное, дело было в препаратах, которыми её накачали медики, и в том, что она, наконец, выспалась. — Сами камеры городской системы защищены от повреждений, так как каждая камера находится в поле зрения другой, или даже двух. Но вот за линиями проводов так не уследишь. Однако только этого мало — чтоб такой фокус провернуть, нужно знать, где возможно получить доступ к кабелям, не попадаясь «Тысячеглазой», да и злоупотреблять приёмом не стоит. Рано или поздно случится провал — например, какое-нибудь движение попадёт в кадр, и оператор на станции контроля заметит цикл… И всё, фокус раскрыт, в Бюро примут меры.

— Скорее всего, этот мерзавец был крайне осторожен. — Кивнул детектив. — Но на сей раз он спешил — и попался. После взрыва он проник в тюремный блок, где добил раненого сообщника выстрелом в голову. Однако ему не хватило времени как следует подготовиться. Преступник успел ослепить лишь те камеры, которые наблюдали непосредственно за зданием участка.

— Ну а дальше — совсем просто. — Диксон криво усмехнулся. — Время события нам известно, доступ к записям я получил. В «слепую зону» этот тип входил без маски, и выходил тоже без неё. Пальто, запачканное пылью, снял и выбросил, но забыл про брюки и обувь… В общем, у нас есть его лицо. Да, раньше он, видимо, лишь планировал акции и готовил снаряжения, полагаясь на сообщника, потому ни на одной записи его нет. Однако теперь никуда не денется. «Тысячеглазая» потеряла нападавшего в переулках, но дальнейшее — дело времени.

— Ох… Вы только без меня его не поймайте. — Анна приподнялась на локте. — Это будет нечестно. Чарли, как думаешь, меня скоро выпустят?

По лицу старого инспектора неожиданно пробежала тень, но миг спустя он вновь усмехался, хитро щурясь:

— Отдохни хотя бы недельку, раз такая оказия выпала. Я добился того, чтобы наши дела свели в одно. И главой расследования назначили тебя. Но пока ты болеешь — веду их я, как заместитель. Не торопись, мне вполне по силам справиться самому.

— А вот я — вне игры. — Помрачнев, сказал Майлз. Левой рукой он излишне резко правил узел полураспущенного галстука.

— Почему? — Вскинула брови Хелси — это действительно был неприятный сюрприз.

— Расследование ушло «наверх». — Вздохнул Старик. — Раньше его вела полиция, курировало Агентство, теперь ведёт Агентство, курирует Бюро. Сама подумай — БНЗ отвечает за «Тысячеглазую». Представляешь, как они переполошились, когда выяснилось, что их чудо-система — дырявая. Удивительно, почему дело вообще не забрали на закрытое доследование… Видимо, из-за того, что мы слишком давно им занимаемся. Но не волнуйся, Майлз толковый парень. — Чарли подмигнул женщине так, чтобы этого не видел стоящий позади Тёрнер. — Буду делиться с ним данными и обсуждать версии. Без дела не останется.

— И на том спасибо. — Слабо улыбнулся полицейский. — В общем, ты можешь не спешить с выздоровлением. Уж мы-то оба знаем, как редко при нашей работе бывает возможность отлежаться вдоволь.

— Ладно, детишки… — Диксон подобрал со стула коробку, закрыл, сунул под мышку. — Можете ещё поболтать, а мне пора. Анни, врач просил не беспокоить тебя плохими новостями, но тебе стоит знать — твой «протон» стоял близко к месту взрыва, ему знатно разворотило нос. Аж двигатель видно. Я устроил его на штрафную стоянку. Знакомый сторож присмотрит, пока не выздоровеешь, а потом дам тебе адрес хорошего механика. И ещё… — Пожилой инспектор вытащил из внутреннего кармана пальто узкий футляр. — Твои очки разбились, когда ты упала на пол, так что я принёс запасные.

— Спасибо, Чарли.

— Всегда пожалуйста. — Старик положил футляр рядом с вазочкой и вышел, подмигнув на прощанье. Лишь глядя ему вслед, Хелси вспомнила, что этот самый футляр со старыми дешёвыми очками в серебристой оправе хранился в запирающемся ящике её рабочего стола. И ключ от ящика она Диксону не давала…

— Вот шельма… — Не сдержав улыбки, выдохнула она.

— Кто? — Майлз присел на освободившийся стул, сложил ладони на колене.

— Да так… ты о чём-то хотел поговорить? — Женщина устроилась поудобней, натянула покрывало до самого подбородка — и тут же почувствовала, как сквозняк, гуляющий по палате, холодит пятки. Длины больничного одеяла едва хватало.

— М-м… Странно, наверное, говорить такое сотруднику НАР… По крайней мере, не на допросе в отделе политических преступлений… — Тёрнер побарабанил по колену пальцами. — Хотя, наверное, не более странно, чем звонить сотруднику НАР домой после полуночи просто чтобы поболтать… В общем… Тебе не кажется, что все последние события доказывают — «Тысячеглазая» не работает?

— По-моему, они доказывают, что она несовершенна. И это естественно. — После небольшой паузы ответила Хелси. — Любая система несовершенна, и любая система пытается выглядеть совершенной. Всегда есть, куда расти. Свои функции она выполняет, и неплохо.

— Какие функции? — Детектив вскинул голову, сверкнул глазами. — Лучше всего «Тысячеглазая» справлялась бы с уличной преступностью. Если бы была для этого предназначена, если бы работала с городской полицией. Но БНЗ и правительство используют её в первую очередь как средство защиты государственных интересов — удобно отслеживать перемещения ненадёжных лиц, а вот если перед камерами кого-то ограбят банальные мерзавцы из подворотни, оператор на посту и не почешется. Но нынешний случай показал — серьёзные преступники, замешанные в делах высокого порядка или, скажем, шпионаже, могут найти способ обходить систему. Эту дыру прикроют — всплывёт новая. — Тёрнер взмахнул рукой. — Таким образом, система не эффективна против тех, кого с её помощью пытаются контролировать, и почти не используется против тех, от кого она могла бы защищать людей. Вывод — она не работает. И дело не в «Тысячеглазой», а в тех, кто её использует. Тебе так не кажется?

На сей раз инспектор молчала минуты две. Наконец, вздохнула:

— Майлз… Я не уверена, что смогу внятно ответить… Есть вещи, которые от нас не зависят. Проблемы, которые нам не по плечу. И о них лучше просто не думать. Я не могу остановить пересыхание рек на юге страны. Ты не можешь повлиять на использование городской системы. Если мы попытаемся этим заняться — только растратим силы и время впустую. Ты можешь со мной не согласиться, но надеюсь, ты поймёшь, к чему я веду. Есть дела, который нам по плечу — именно занимаясь ими мы можем быть полезны. Людям, городу… Будущему, если хочешь более высоких материй. Я не могу наполнить водой пересохшие речные русла — но я могу ловить негодяев, преступающих закон, и делать так, чтобы жители столицы спали спокойно, зная, что их защищают. Может, изменение городской системы и упростило бы мою работу — но оно выше моих сил, и я ищу другие пути, чтобы защищать горожан лучше. Прости, сумбурно вышло… Я, наверное, ещё не совсем пришла в себя.

— Да нет, я тебя понял. — Следователь встал, опёрся о спинку ладонью. — Не веришь, что маленькие люди способны на большие дела?

— Не знаю… — Женщина отвела взгляд, потёрла висок. — Скорее, считаю, что большие дела вообще не должны делать одиночки, конкретные люди. Чтобы полиция стала эффективней, надо не провести какую-то реформу сверху, а добиться того, чтобы каждый полицейский любил свою работу и делал её хорошо. Понимаю, это утопия… — Она горько усмехнулась, всё ещё не глядя на Тёрнера. — …но ведь и не повод, чтобы не подавать личный пример, так? Я вообще стараюсь поменьше задумываться о том, чего не могу изменить лично… Но — там, куда ты можешь дотянуться своей рукой, и твори добро. Ух, как пафосно вышло…

— Что ж, спасибо, Анна. — Майлз опустил голову, провёл ладонью по лакированной спинке стула. — Мне, похоже, и правда нужен был такой разговор… с сотрудником НАР.

— Всегда пожалуйста. — Процитировала Хелси старшего товарища. — Я тут, пожалуй, задержусь на пару дней, как Чарли советовал. Так что заходи ещё, буду рада. Мои уши к твоим услугам.

— Непременно. — Пообещал детектив, направляясь к выходу. Вид у него был задумчивый.

* * *

На следующий день Майлз не пришёл. До обеда Анна честно терпела и пыталась дремать, потом начала донимать врачей и сиделок просьбами оформить ей выписку в связи с улучшением самочувствия. Медсёстры беспокойную пациентку весьма профессионально игнорировали, доктора же невнятно отбрыкивались, утверждая, что необходимо сперва дождаться результатов последних анализов и рентгеновской съёмки рёбер — на предмет трещин. Какие анализы нужно проводить при ушибах и угрозе перелома, инспектор не поняла, но к вечеру угомонилась, и даже сумела довольно рано заснуть, предварительно выпросив себе дополнительное одеяло. А следующим утром, часов около девяти, её таки навестили — только не те, кого она ждала. Вежливо постучавшись, в палату вошли двое — рослый, не меньше двух метров от пяток до макушки, слегка худощавый мужчина и невысокая, плотно сложенная рыжеволосая женщина. Оба была в идеально отглаженных чёрных костюмах, при затянутых галстуках, у обоих из-под пиджаков выпирали кобуры — у женщины на поясе, у мужчины под мышкой.

— Добрый день, мисс Хелси. Простите за столь ранний визит и беспокойство. — Рослый бросил странный взгляд на увядающие цветы в вазочке, переставил единственный стул к койке и, не спрашивая разрешения, сел. Рыжеволосая встала у него за спиной.

— Ничего, я уже проснулась. — Анна приподнялась, подоткнула под спину подушку, чтобы было удобнее. Хотя госпиталь был ведомственный, и пройти сюда с оружием посторонние люди не могли, она на всякий случай напряглась, приготовилась скатиться с кровати и вскочить, попутно врезав высокому. — А с кем имею честь? И по какому поводу?

Очевидно, мужчина заметил её настороженность, поскольку успокаивающе поднял ладонь:

— Извините, что сразу не представился. Я — специальный агент Тед Волчер, моя напарница — специальный агент Виктория Букер. Мы из Бюро Национальной Защиты.

В подтверждение его слов, невысокая женщина откинула полу пиджака, демонстрируя прикреплённый к ремню значок. Не сказать, чтобы после этого Анна расслабилась — скорее наоборот, её кольнула в затылок холодная иголочка испуга. «Что-то стряслось».

— Ну а относительно причин нашего визита… — Продолжил Волчер, глядя на Анну очень странно — устало, с сочувствием. Инспектор не раз замечала подобный взгляд у бывалых дознавателей, когда те планировали «колоть» жертву без прямого давления. — Они не из приятных. Вы ведь знаете следователя уголовного розыска Майлза Тёрнера?

— Да. — Иголочка кольнула сильнее, и Анна сглотнула. — Мы работали вместе над моим последним делом… Вернее, я курировала его расследование. С ним что-то случилось?

— Он подозревается в государственной измене и шпионаже в пользу иностранного государства. — Просто и спокойно сказал специальный агент, продолжая смотреть на Хелси с тем же усталым сочувствием. — В данный момент нам неизвестно его местонахождение, и мы опрашиваем людей, знавших мистера Тёрнера.

— Что… он сделал? — В горле у инспектора пересохло, она попыталась его прочистить, но вместо этого закашлялась. Приступ скрутил её, заставил сжаться в комочек, смяв покрывала и простыню. Понимая, как жалко выглядит, Анна постаралась быстрее задавить кашель, спешно вытерла запачканную красным ладонь о простыню, оставив на ней алые пятна. В груди саднило, но не слишком, словно сквозь вату — видимо, ей всё-таки вводили с иными лекарствами что-то, подавляющее боль. — Я могу знать?

— Поскольку вы сотрудница НАР, имеете отношение к расследованию, и считаетесь лицом благонадёжным, думаю, не будет вреда, если я вам расскажу. — Согласился агент. — Прошлым вечером нам удалось установить личность человека, подозреваемого в совершении известных вам терактов и убийств. Человека, который подозревается во взрыве в полицейском участке, где ранило вас.

— И кто же он?

— Бывший наш коллега, к сожалению. — Волчер поморщился, будто нюхнул табак. — Имя вам ничего не скажет. Был уволен три года назад… по итогам внутреннего разбирательства, конкретные причины вам тоже знать ни к чему. Ему был закрыт доступ на государственную службу, так что он устроился в частную строительную компанию, ориентированную также на снос ветхих зданий.

— Доступ к взрывчатке. — Анна прищурилась, понимающе кивнула.

— Именно так. Мы полагаем, он решил отомстить Бюро за обиды… или правительству. Или всему миру. — Специальный агент вздохнул. — Теперь уже едва ли удастся выяснить. Мы немедленно направили группу захвата в его квартиру, но оказалось, что он не живёт там уже давно. Пока установили другое укрытие, в подвальном этаже полузаброшенного здания на окраине, было уже поздно.

— В… каком смысле? — Боль под рёбрами сделалась сильнее, но Хелси приложила все оставшиеся силы, чтобы не подавать виду.

— Записи с камер «Тысячеглазой» показали, что за час до нашей группы к зданию подъехал автомобиль марки «Морган мотор компани», модели «астро-116». Из него вышел человек, опознанный с полной гарантией как следователь Майлз Тёрнер, и спустился в подвальный этаж. Через сорок минут он поднялся обратно, вынес несколько картонных коробок, погрузил в машину, и скрылся. Прибывшая группа захвата обнаружила труп подозреваемого со следами пыток, идентичными следам пыток на жертвах подозреваемого. — Волчер говорил, как по писаному — скорее всего, цитируя протокол осмотра места преступления. — А также материалы для изготовления бомб и «обманных» устройств, ослепляющих камеры. Исчез архив подозреваемого — судя по нескольким сохранившимся тетрадкам и отдельным листам с записями, там была собрана информация о слабых местах городской системы. Углы обзора камер, слепые пятна, пути от одного непросматриваемого участка к другому, схемы незаметного передвижения по разным районам столицы… И мы даже не знаем, что ещё. Вероятно, мистер Тёрнер именно эти данные и вывез. Судя по данным «Тысячеглазой», он покинул город прежде, чем была объявлена тревога по внешним постам, попытка перехвата за пределами столицы результатов не принесла. Вы понимаете, насколько ценной для внутренних и внешних врагов является информация о уязвимых местах системы наблюдения?

— Понимаю. — Хрипло выдавила инспектор, лихорадочно пытаясь осмыслить услышанное. В голове билась одна-единственная мысль: «Какого дьявола, Майлз?!».

— И вы постараетесь максимально подробно и искренне ответить на все наши вопросы?

— Да. Постараюсь.

Допрос вышел не таким жёстким и долгим, как опасалась Анна. Похоже, главной целью специального агента Волчера была убедиться, что инспектор не состоит в сговоре с Тёрнером. Он без особо энтузиазма прокачивал две версии — либо Анна помогала ему по причине личной связи, либо она является его куратором от зарубежной разведки. Обе они, похоже, слабо подкреплялись фактами, а служащий бюро был достаточно добросовестен, чтобы не пытаться прикрыть дело, подогнав реальность под свои нужды. Наконец, заметив, что собеседница выдохлась, начала хрипеть и всё чаще кашлять, агент пожелал ей выздоравливать и распрощался. Хелси без сил откинулась на подушку, приводя мысли в порядок. Однако расслабиться и спокойно проанализировать ситуацию ей не дали. Стоило Волчеру и Букер выйти, как в палату Анны заглянул её лечащий врач. Он излишне суетливо провёл дежурный осмотр и отсчитал таблетки (хотя обычно этим занималась сиделка), потом присел у койки. Со вздохом сказал:

— Мисс Хелси… Полагаю, тянуть дальше не имеет смысла. Я должен сказать, что мы проявили рентгеновские снимки вашей грудной клетки ещё позавчера… И до сего момента проводили дополнительные исследования, чтобы исключить ошибку… Теперь всё готово. Вернее, готово было ещё прошлым вечером.

— У нас в больницах обманывают пациентов? — Приподняла брови Анна, подтягивая одеяло. — К чему был этот цирк, уж простите на грубом слове? Я ведь просила вчера…

— Видите ли, — перебил её медик, — сразу после вашего поступления к нам мы провели полное обследование на предмет внутренних травм. В том числе и рентгеноскопию. На снимках мы обнаружили явные и сильные затемнения в области лёгких. Мощные, видимые в обеих проекциях, и в боковой, и в прямой. Потребовалось время, чтобы поставить диагноз с гарантией — здесь ошибка недопустима. Но теперь уверенность полная… Простите, что не спешили вас проинформировать. Думаю, это было неправильно — мне кажется, вы сильная женщина, и предпочтёте встретить проблему лицом, а не убегать от неё.

— Можно… ближе к вопросу? — Анне не хотелось обижать этого полноватого старичка с забавной старомодной бородкой, который, похоже, искренне о ней беспокоился, но после беседы с агентами Бюро женщина была одновременно расстроена и растерянна. Перемешавшиеся эмоции с трудом удавалось держать в узде. — Я уже поняла, что на добрые вести рассчитывать не стоит. Не бойтесь меня огорчить.

— Если не вдаваться в медицинские подробности… — Врач снова глубоко вздохнул. — Мисс Хелси, у вас рак лёгких в поздней стадии. Очень запущенный. Вероятно, начавшийся давно и усугублённый вашим пристрастием к сигаретам. Боюсь, сейчас мы не сможем даже задержать его развитие. Интенсивное лечение даст несколько дней отсрочки, это предел.

— А без лечения… сколько мне… на сколько меня хватит? — Тихо спросила Анна, удивляясь собственному спокойствию. В самом деле, не сказать, чтобы слова доктора её шокировали. Она давно уже догадывалась, что кашель и слабость, не проходящие ни после приёма лекарств от простуды, ни после хорошего отдыха, являются признаками надвигающейся беды — однако не решалась признаться в этом самой себе. Тот факт, что её срок чётко отмерян, почему-то вовсе не пугал — беспокоило то, что знание его может лишить сил, и руки опустятся…

— Без лечения… — Старичок-доктор потёр затылок, стараясь не смотреть женщине в глаза. — Я бы дал вам месяц. Но вероятно — несколько меньше.

— Что ж… — Анна улыбнулась — вполне искренне. — Месяц — весьма неплохо. Думаю, мне хватит.

— На что? — Настала очередь доктору недоуменно вскидывать брови.

— На то, чтобы завершить одно дело… — Ответила Хелси, глядя на увядшие цветы, подаренные Чарльзом.

* * *

Покинуть больницу оказалось не так-то просто — Анне отказались выдавать одежду, ссылаясь на то, что в таком состоянии отпустить её домой будет просто аморально. Попытка же выйти на улицу прямо в пижаме и тапочках встретила препятствие в лице охранника госпиталя, который загородил дверь, прогудев, что все пациенты должны оставаться в лечебных покоях до выписки. Хелси начала подозревать сговор. Смахивало на то, что медики выполняют тайные инструкции — то ли от агентов Бюро, то ли от излишне заботливого Старика. Последнее больше походило на правду — пожелай Бюро её изолировать, и у дверей палаты торчали бы ребята в штатском… или даже не в штатском, а в чёрных мундирах. В принципе, несмотря на всю слабость, Анна смогла бы без лишних церемоний вырубить охранника… Наверное. Однако она решила, что это уже слишком, и отступила для перегруппировки. Новый план выработался почти спонтанно, с наступлением сумерек. Около десяти вечера район обесточили. Где-то внизу, в подвале больницы, тут же утробно заурчал генератор, в коридоре вспыхнула тусклая аварийная лампа. Но снаружи, за окном, воцарился непроглядный мрак — фонари погасли, затянувшие небо тучи скрыли луну и звёзды. После недолгих колебаний, Анна встала, надела очки, повозившись с закрашенными шпингалетами, распахнула окно, глянула вниз. Второй этаж. Прыгать всё ж рискованно, особенно на асфальт. Но карниз широкий, и не скользкий, так как дождя вчера не было, а справа, всего в паре метров, труба дождевого слива. Можно попытаться….

Инспектор оторвала от занавески шнур, стянула им волосы в привычный хвост, подумав немного, сняла всю занавеску — от свежего ветерка с улицы её заметно знобило, а ткань шторы была плотная… Свернув «трофей» в рулон и закинув его на плечо, сунув тапочки в карманы, женщина вскарабкалась на подоконник. Осторожно ступила босыми пятками на камень карниза. Выпрямившись, перевела дух. Прошептав под нос: «Даже если шлёпнусь, отделаюсь переломами. Эка невидаль», начала приставным шагом двигаться к трубе, вжимаясь спиной в холодную, неровную стену госпиталя. Добравшись до цели минут за пять-семь, ухватилась за неё сперва правой рукой, потом резко развернулась и вцепилась обеими, повисла на крепёжной скобе. Пальцы сразу начали разжиматься, и Хелси стремительно соскользнула вниз, обдирая ладони до крови. Оказавшись на земле, торопливо обулась, шипя от боли, развернула и набросила на плечи штору, пригибаясь, поспешила прочь от госпиталя.

— Побег века. — Бормотала она, пытаясь хоть немного успокоиться. — То-то доктор удивится… Завтра в газетах напишут: «Сотрудница Агентства украла в госпитале казённую занавесь!». И будет скандал до небес…

Женщина старалась держаться ближе к зданиям, чтобы не выходить из тени. Хорошо, что больничная пижама не белая, как во многих госпиталях, а тёмно-синяя, и ставшая плащом штора ей в тон. Ночью, на тусклых мониторах, сонные операторы вечерней смены едва ли разглядят детали её одежды, и примут Анну за позднюю прохожую в брючном костюме и накидке. Нужно лишь не попадаться на свет. Вот встретить патрульную машину не хотелось бы — у офицеров патруля наверняка появится уйма вопросов к бледной женщине, которая тёмной ночью бредёт по улицам, завернувшись в занавеску… Хотя и для них у Анны было кое-что припасено. Встреча же с теми, от кого патрули берегли горожан, инспектора вовсе не пугала. Почему-то она была уверена, что легко выкрутится — но не смогла бы объяснить, откуда эта уверенность.

То, что больница располагалась в одном из центральных районов столицы, сыграло свою роль. Патрули здесь ходили часто, и всего полчаса спустя Хелси наткнулась на полицейский экипаж. Её осветили прожектором, попросили держать руки на виду. Пока один офицер прикрывал, держа наизготовку дробовик, второй подошёл к женщине, поинтересовался, всё ли с ней в порядке. Не дожидаясь, пока патрульные решат отвезти её в ближайших дом для умалишённых, Анна зашла с козырей — представилась по всей форме, назвала номер своего значка, попросила проверить его через картотеку и заявила, что находится на задании. Ошарашенные таким напором полицейские без споров связались по радио с участком, и получили подтверждение — хотя ждать пришлось довольно долго, пока запрос ушёл в НАР и вернулся назад. Это и днём-то занимало немало времени, а ночью любые сроки следовало умножать на три.

— Номер значка актуален. — Произнёс старший патруля, откладывая микрофон рации и всё ещё подозрительно косясь на инспектора. — Ваша внешность соответствует описанию. Простите за нашу подозрительность, мэм… Час неурочный, сами понимаете.

— Не извиняйтесь, сержант. — Отмахнулась Хелси, поправляя очки и с достоинством одёргивая занавеску. — Вы действовали верно. Но могу я рассчитывать на ваше содействие?

— Разумеется.

— Мне нужно, чтоб вы меня кое-куда подвезли.

— Никаких проблем, мэм… Но вы должны понимать, что мы будем вынуждены зафиксировать отклонение от маршрута патрулирования и указать ваше имя…

— Разумеется. Только… Можно мне в салон? Тут холодно.

— О, простите. Садитесь, мэм. — Офицер открыл заднюю дверцу. Анна же отметила, что, несмотря на последний теракт, особый режим успели отменить, и патрульных в экипаже теперь всего двое. — А… не позволите ли узнать, что с вами случилось и почему вы так… легко одеты?

— Не позволю. — Отрезала Хелси, забираясь на широкое сиденье, предназначенное для задержанных. Сержант лишь хмыкнул.

Патрульные довезли её до дома, даже не включая сирены — улицы и без того были пустынны. Распрощавшись с офицерами, женщина поднялась к себе, отпёрла дверь запасным ключом, который хранила в тайничке меж кирпичей, вошла в квартиру. Неожиданно даже для себя всхлипнув, с отвращением сбросила импровизированную накидку, разделась прямо в прихожей, прошла в спальню. Достав из ящика комода сигаретную пачку и спички, закурила. С папиросой в руке, обессиленная, рухнула на кое-как застеленную кровать, закуталась в любимое пуховое одеяло — тяжёлое, пахнущее слежавшимися перьями. Уставясь в потолок, выдохнула облачко дыма, вслушалась. По стёклам барабанил дождь — он начался недавно, уже после того, как Анна вошла в подъезд.

— Интересно, почему я так люблю тепло, и так не люблю слякоть? — Не понижая голоса, сказала она в пустоту. — Здесь ведь всегда так, это Чарли может помнить, как всё было прежде. Мне должно казаться нормальным, что вечно дождит… А я тоскую по солнцу…

Анне хватило сил и предусмотрительности загасить окурок о спинку кровати, прежде чем сон овладел ей окончательно…

* * *

Вопреки ожиданиям, до самого рассвета инспектора никто не побеспокоил. И её появление в офисе НАР у коллег удивления не вызвало — даже охранник на входе привычно поздоровался, не отрываясь от замусоленного журнальчика про довоенные авто. Старательно обойдя по дуге кабинет Диксона, Анна тихонько пробралась в свой, уселась в кресло, и сразу же почувствовала себя много уверенней. Повесив на вешалку плащ, проверив стенной сейф и убедившись, что Чарли потрудился оставить в нём оброненную на месте взрыва «серпенту», инспектор перевела дух, выкурила сигарету у окна, глядя на проезжающие внизу машины, и только после этого пошла сдаваться. Старик был занят — перебирал ворох документов на своём столе. При виде женщины он не выказал заметного удивления, лишь нахмурился. Спросил:

— И как ты сюда попала?

— На автобусе, машины же у меня нет теперь. — Отозвалась Хелси, разглаживая жакет. Костюм был запасной, долго лежавший в шкафу, и инспектор слишком поздно заметила светлые полосы на местах сгибов. — Неудобно тебя просить, но можешь сделать мне большое одолжение?

— Слушаю внимательно. — После длинной паузы пожилой инспектор отложил картонную папку, которую держал в руках.

— У тебя же есть друзья в Бюро? У тебя везде есть друзья.

— Ну, допустим, не друзья, а знакомцы, это не одно и тоже. — Диксон облокотился о стол, сплёл пальцы, пристально глядя на женщину. — Но допустим, что есть.

— Можешь добыть мне хотя бы самые общие материалы по одному делу? Быстро добыть. И ещё — если приедут злые санитары на «скорой помощи», не говори им, что я здесь, ладно?

Анна так и не узнала, насколько добрыми были знакомцы Старика в БНЗ, однако ещё не пришла пора обедать, когда вполне официальный курьер доставил в офис тощую подшивку — открытые материалы по делу о побеге следователя Тёрнера… Хелси тут же нырнула в них с головой, разложив по столу чистые носовые платки — на случай несвоевременного приступа кашля. По всему выходило, что специальный агент Волчер от неё практически ничего не утаил. Майлз прибыл к убежищу подозреваемого прежде оперативников Бюро, подверг его пыткам, убил, вытащил архив и был таков. След машины детектива терялся за северной окраиной. Дальние посты, замкнувшие кольцо на всех шоссе сразу после объявления тревоги, никого не поймали, и теперь розыскные команды уходили всё дальше от города, а на пограничные заставы шли ориентировки. Что-то здесь было… Именно здесь, в этих строчках. Какая-то ниточка, зацепка…

Снаружи застучали колёса очередного локомотива, лампа под потолком закачалась, а инспектор внезапно ударила ладонью по столу. Ну конечно же! С чего все решили, что Тёрнер вообще покинул столицу? Судя по бумагам, БНЗ упёрлись в версию о том, что он иностранный шпион, и будет стремиться к границе, чтобы покинуть Республику. Но даже если так — не логично ли пересидеть шум в укромном месте? А именно в северных районах такое местечко имеется, и не одно — Анна сама там побывала. Ни полиции, ни «Тысячеглазой»… Квартал трущоб подходит слабо, там не укроешь машину, плюс полно полицейских осведомителей, которые запросто сдадут бывшего «патрона» его коллегам. А вот сама старая промзона на северной окраине…И лучше всего прятаться там, где уже искали, ведь так?

Хелси вскочила, сунула пистолет в кобуру, сняла с крючка плащ, просунула руки в рукава, шагнула к выходу — и нос к носу столкнулась со Стариком, который вошёл в кабинет с термосом в одной руке и картонным пакетом сэндвичей в другой.

— Чарли, одолжишь машину? — Спросила женщина, поправляя воротник плаща. — Ненадолго.

— Да лучше я тебя просто подвезу. — Седой инспектор поставил снедь на стол, повернулся к Анне. — Говори, куда.

— Нет уж, прости. — Мотнула подбородком Хелси. — Сама управлюсь. Но я знаю, что ты не отвяжешься, потому от помощи не отказываюсь. Прикрой мне тыл, ладно? Я назову тебе адрес, но ты приедешь по нему не ранее, чем через час после меня. А до этого присмотришь, что бы за мной не было «хвоста». Договорились?

— Анни… Куда ты лезешь? — Нахмурился Диксон.

— Я не ле… — Женщина закашлялась, зажала рот ладонью, схватилась за грудь. Сознание помутилось, и она едва не упала, однако её поддержали сильные руки.

— Ну, ну… — Пробормотал Старик, приобняв Анну за плечи. — Всё, уже всё… Дыши глубже, ровнее… Так… И куда ты поедешь в таком виде, а?

— Куда… надо… — Выдавила инспектор, освобождаясь из объятий и отступая на шаг. Кровавые капельки остались на пиджаке и белой рубашке Диксона, но тот не обратил на них внимания.

— Ох-х… — Старик достал из кармана связку ключей, отделил один, бросил Хелси. — Так и быть. Но… Анни, пожалуйста, береги себя. Я не хочу, чтобы наш отдел потерял свой талисман.

— Талисман? Я?

— Ну да. — Чарли устало улыбнулся и вздохнул. Анна поразилась, насколько старым он сейчас выглядит — она никогда не замечала возраста друга. И десять лет назад, когда инспектор поступала на службу, он был точно таким же, как теперь. Но в этот момент, глядя ей в глаза с усталостью и грустью, Старик действительно казался стариком — измотанным, оставившим позади целую жизнь…

— Есть такое убеждение, что порядочный человек не может быть хорошим полицейским. — Продолжил он, сунув руки в карманы. — И что от идеалистов на службе нет прока, одни проблемы. Это звучит логично, но каждый день на службе я вижу… до сих пор видел живое опровержение. И не только я. Не скажу за других, но мне становится гораздо легче на душе, гораздо проще не сорваться. Я… — Он запнулся. — Я знаю, почему ты так безрассудна. Но прошу тебя — побудь ещё с нами. Со мной, старым дурнем. Сколько сможешь.

— Я постараюсь, Чарли. — Анна стиснула в кулаке ключ от авто. — Честно, постараюсь.

Диксон ездил на серебристом «монархе» — машине, которая и до войны выглядела старомодно. Круглые фары, скошенный зад, округлый капот, сильно выступающие передние крылья, прямо как в старых кинолентах. Страшно подумать, каких ухищрений стоило пожилому инспектору поддерживать такой раритет в идеальном состоянии — однако ухаживал за авто он сам, это Хелси знала точно.

«Монарх» был солиден и тяжеловесен, при желании им можно было таранить автобус или большегруз без большого риска для себя, но вот скорость автомобиль выдавал скромную. До заброшенного склада в старой промзоне ехать пришлось часа полтора. Инспектор остановила машину у самых грузовых ворот, некогда выбитых грузовиком, заглушила двигатель, проверила магазин «серпенты» и выбралась наружу. Ёжась от мерзкой мелкой мороси, сыплющейся с неба, прошла под бетонной аркой, огляделась. Кое-какие следы случившегося здесь боя ещё сохранились — трупы давно убрали, гильзы педантично собрали, но замыть лужи крови никто не потрудился, а серый бетон стен был испятнан выбоинами от пуль и осколков. Анна двигалась осторожно, стараясь не наступать в подсохшую кровь, потихоньку продвигаясь вглубь склада. Наконец, удача улыбнулась ей — она заметила, как среди куч мусора мелькнуло нечто серебристо-серое, слишком чистого и яркого оттенка для куска бетона. Женщина приблизилась, и поняла, что у стены стоит знакомый ей «астро», присыпанный для маскировки всяческими полусгнившими отходами и накрытый куском истлевшего утеплителя. Инспектор подёргала ручку на двери водителя — заперто…

— Анна, это ты? Чёрт, не ожидал… — Произнёс за её спиной мужской голос. Хелси крутанулась на каблуках, вскидывая оружие — и увидела Майлза. Тот спокойно стоял перед ней, держа револьвер в опущенной руке — такой же растрёпанный, как при первой встрече, в том же самом чёрном мятом костюме.

— Ну что ж… — Бывший полицейский вздохнул. — Значит, кончено.

— Что именно? — Напряжённым голосом поинтересовалась Анна. — Ты можешь мне объяснить, что за игру затеял?

— Боюсь, не могу. — Качнул головой Тёрнер. — Потому что нет никакой игры. Вы там, наверное, десять заговоров со мною во главе просчитали… Но я просто сорвался. Натворил глупостей, о которых не жалею. И, тем не менее, прошу у тебя прощения — ведь в итоге и ты можешь пострадать.

— Что ты сделал? Что ты, чёрт возьми, натворил, Майлз? Скажи, пожалуйста… — Голос Хелси дрогнул, и она кашлянула. Вот только приступа сейчас не хватало.

— Благодаря инспектору Диксону, о том, что террориста опознали, я узнал одновременно с НАР и БНЗ. А вот нашёл его чуть раньше — иногда старые методы и хорошо налаженная сеть информаторов полезнее современных технологий, знаешь ли… — Пояснил мужчина, стоя абсолютно неподвижно. — Решил попробовать его взять за глотку. Но недооценил, какой это мерзкий тип. Высокомерный ублюдок, почти что богом себя считал — от салочек с полицией в самоуважении утвердился, а после удачного нападения на участок вовсе разум потерял. Ну я и не выдержал… Впервые за годы службы. А по ходу дела он мне рассказал про свой архив. Бумаги здесь, если тебе интересно. Не в машине, в подвале.

— Зачем они тебе? — Женщина обхватила рукоять «серпенты» второй ладонью — у неё устали руки, локти начали дрожать. — Решил поиграть в сказку про драконьи сокровища? Убивший дракона сам становится драконом, так, что ли?

— Может быть. — Тёрнер пожал плечами. — Я, честно, сам так и не придумал, на кой мне всё это. Просто понял, что эта вещь позволяет маленькому человеку сделать большое дело. Помнишь? Благое или дурное — от человека зависит. Такая вещь, которая сама по себе ни злая и не добрая, лишь инструмент. Я вот не могу больше просто жить. Я не паладин, но этот чёртов гниющий город вечного дождя меня раздавил. Я всё ещё хочу защищать его жителей, но разве рутинной работой тут поможешь? С каждым днём только хуже, и так год за годом. Может быть, яркая вспышка — единственный шанс? Какая-то подвижка. Я не придумал, не успел придумать, как использовать архив. Если его получит БНЗ — они залатают последние дыры в «Тысячеглазой», и её контроль станет абсолютным — но прок от этого будет лишь для политической полиции. Передать за рубеж — и им придётся отказаться от городской системы, либо на корню её переделать, что тоже большое движение, хоть и на одной плоскости. Использовать самому… не знаю, вряд ли. Но теперь это не важно. Ты здесь. Ты меня поймала. Но я не сдамся.

— Майлз, ты… — Инспектор сглотнула. — Ну какой же ты болван. Сдавайся, и я постараюсь, чтоб это дело замяли. Объясним как недоразумение. Чарли поможет, отделаешься взысканием. Всё будет хорошо. Просто положи оружие.

— Нет, прости. — Мужчина усмехнулся. — Я бы и сам мог сдаться, если б хотел. Но я не хочу — уже всё решил. Однако и отпустить меня просить не стану. Если ты согласишься — тебе же будет хуже. БНЗ наверняка отслеживали твои перемещения, и знают, куда ты направилась сейчас. Уверен, скоро здесь будет их штурмовая команда. Анна, ты замкнулась в своём коконе, и отсекла всё, что выходит за пределы города. Твоего города, который ты защищаешь. Специально отсекла, иначе, наверное, не смогла бы оставаться такой… Какая ты есть.

— Я…

— Но ты всё же хороший человек, и я не хочу, чтоб ты ответила за мою дурость, за мой срыв. — Продолжая криво улыбаться, Тёрнер медленно поднял руку с револьвером. — Я не могу сбежать, пока ты здесь. Давай решим этот вопрос быстро.

— Что за глупости. — Анна сильнее сжала рукоять «серпенты». — Я не собираюсь в тебя стрелять, если ты ещё не вконец сбрендил.

— И почему-то я был уверен… — Бывший следователь улыбнулся шире. — Однако попытаться стоило. Прости.

Барабан револьвера провернулся и грянул выстрел. Женщина вдавила спуск мгновеньем позже, уже понимая, что опоздала, проиграла…

Голова Майлза дёрнулась от удара, и он, взмахнув руками, тяжело рухнул навзничь. Оружие вылетело из его ладони, с лязгом проскользило по влажным камням. Инспектор Хелси, ещё не веря толком в случившееся, оглянулась. Пулевое отверстие в стене за её спиной было на высоте метров двух, и много правее. Пуля, выпущенная детективом, не могла задеть Анну даже случайно.

— Ах ты… Чёртов ублюдок! — Опустив пистолет, женщина перевела взгляда на распростёртое тело полицейского-ренегата. Сквозь перехвативший горло спазм выдавила. — Идиот… проклятый… идиот… болван… Почему… так? Почему?…

Морось перешла в дождь. Тяжёлые капли дробно стучали по листовому железу крыши, стекали струйками сквозь многочисленные щели.

Конец.

(С) Эрнест Доусон, «Остатки!», 1899