Если Аулие-Ата возвещал о своей близости базарным шумом, то куда более крупный, древний и многолюдный Чимкент — дымом из заводских труб. Косматые чёрные столбы вздымались из-за холмов, но постепенно таяли, рассеивались, слишком слабые, чтобы образовать над городом пелену. На большой высоте ветер рвал их в клочья, и эти ошмётки кусками грязной пакли несло по ярко-синему утреннему небу с юга на север — прямо над головами русских путешественников. Сам город при этом виден ещё не был, до него оставалось минут сорок верхом, самое малое.

— И что, у вас так везде? В России? — Без особого благоговения в голосе поинтересовался у Дронова Джантай. — Дед Бокмуруна, который с посольством к вам ездил, про такое рассказывал. Говорил — словно великаны трубки курят, куда ни глянь, а порой даже солнца днём не видно, хоть и не темно.

— Ну, не то, чтоб везде так… — Протянул Николай, тоже глядя на дымные колонны. Ему отчего-то стало немного стыдно — будто киргиз-проводник уличил его родину в чём-то предосудительном. — Но город, где совсем нет заводов, редко бывает важным и богатым. А чем крупнее завод — тем сильнее он дымит. Бывают города, целиком состоящие из заводских комплексов и жилищ для рабочих. Вот в таких действительно из-за дыма частенько солнца не видать. Говорят, там даже снег зимой чёрный от копоти…

— Но дым — это не всё. Ещё над нашими городами — сонмища летающих машин. — С энтузиазмом вставила Саша, едущая около капитана. Просвещать охочего до знаний бугинца маленькой сыщице определённо нравилось. Тот в долгу не оставался, и на вечерних стоянках охотно и подолгу рассказывал ей о местном быте, так что обмен выходил взаимовыгодный.

— Летающих машин? Таких как тот… планер китайский? — Киргиз покрутил пальцем в воздухе. — Или дирижабль?

— Всяких! — Девушка улыбнулась и опустила веки, что-то припоминая. — Но больше всего дирижаблей, конечно. Из самого города их редко видно, потому что над жилыми районами мало где разрешают летать. А вот издалека, подъезжая, как мы сейчас — порой видишь целые вереницы кораблей в небе, которые строятся цепочками для захода на причалы. Или роятся в воздушных коридорах, пролетая мимо. Маленькие, большие, средние, разной формы, в разной раскраске. Боевые, грузовые, частные…

— А на военных базах можно увидеть ещё и самолёты. — Согласно покивал унтер Черневой. — То есть, их где угодно можно увидеть, но военные всё ж шире используют — срочно важный груз перебросить, на вызов по гелиографу вылететь, для поддержки… Куда быстрее, чем цеппелином, но сколько топлива они жрут — ужас! И гудят похлеще любых кораблей. Стояли мы месяц в казармах возле лётного поля, у китайской границы — могли оценить. Когда посреди ночи транспортник прилетал, или истребители для дозаправки садились — там даже мёртвый бы вскочил. Да вот, Николай Петрович подтвердит, мы там вместе служили.

— Ох, подтвержу. — Буркнул посмурневший офицер — те двадцать восемь дней он запомнил на всю жизнь. Унтер изрядно смягчил описание, воздержавшись при девушке от крепких выражений — а без них передать все испытанные тогда эмоции едва ли представлялось возможным. Обстановка в ту пору была неспокойная, и аэропланы шли через их аэродром сплошным потоком, сутки напролёт. К концу второй недели гул их винтов уже скорее убаюкивал, и позже спать без него оказалось как-то непривычно и неуютно. Однако поначалу измотанные патрулями и дежурствами драгуны готовы были душу продать за ночь спокойного сна, без «авиационных побудок».

— Но у хана своих самолётов нет, как и дирижаблей. — Продолжил Николай, уводя коня к обочине, чтобы разминуться с пустой арбой, едущей навстречу. Её тянули усталые волы, понурившие рогатые головы к самой земле, а возница в латаном-перелатаном халате опасливо глядел на вооружённых всадников, втянув голову в плечи. Капитан подумал было приветствовать его хотя бы кивком, однако решил, что не обращать на бедолагу внимания — лучший способ его успокоить. Потому просто продолжил. — В Чимкенте нет воздушного порта, а дым мы видим от пары небольших заводиков по отливке чугуна. Это единственные заводы во всём ханстве, оттого город и берегут так. Даже в самом Хоканде, столице, таких нет. Сюда свозят руду и уголь со всех концов страны, чтобы делать боеприпасы. Чугунные ядра для пушек, сырьё для кузниц… Со свинцом тоже работают — льют пули, опять же, на всю армию.

— А я знаю про них! — Встрепенулась Саша. — Из тех газетных вырезок, что мне Анастасия Егоровна читать поручала. Писали, что их английский инженер помогал строить, и что раньше ядра к пушкам и пули к ружьям ханских войск чуть ли не в земляных формах отливали, как в бронзовом веке…

— Всё верно. — С улыбкой подтвердил Николай. — И я думаю, эта вырезка в подборку не случайно попала? Насколько я знаю Настю…

— Если Анастасия Егоровна сочла информацию полезной — значит, так оно и есть. — Неожиданно серьёзно сказала Александра. И тут же смутилась, кашлянула в кулачок. — Хотя… по-моему, литературу для меня она в изрядной спешке собирала.

— Ладно. — Дронов понимающе хмыкнул. Он не сомневался, что появление ученицы за три дня до отъезда стало для Насти малоприятным сюрпризом — и та просто не знала, что делать с новой подчинённой. Оттуда и бестолковый «экспресс курс» по Средней Азии посредством газет и вечерних разговоров. — Мне даже интересно взглянуть на эти фабрики, раз уж они единственные и такие уникальные. Прибавим рыси, город ближе, чем кажется…

* * *

С обозом они расстались не сразу после битвы, а лишь на следующее утро. Остаток дня ушёл на помощь раненым, приведение лагеря в порядок и переговоры с командиром правительственного отряда, столь своевременно пришедшего на выручку. Большая часть этих дел не касалась русских, но после жаркой схватки солдатам требовался отдых, и Дронов позволил им расслабиться. Ночью же отправляться в путь не имело смысла, так как ворота города запирались до рассвета, а в окрестностях ханские конники ещё продолжали вылавливать недобитых повстанцев. После поражения бунтари рассеялись по всей округе, и риск напороться в темноте на их банду оставался нешуточный. К тому же, разбитый многотысячный отряд был лишь частью мятежного войска, с его гибелью угроза отнюдь не исчезла. Впрочем, задерживаться дольше необходимого Николай тоже посчитал излишним. Общая угроза, объединившая русскую экспедицию с китайско-хокандским конвоем, более не висела над их головами дамокловым мечом, посему испытывать гостеприимство хозяев каравана было неблагоразумно. С первыми лучами солнца Дронов зашёл в шатёр к Алиму, чтобы попрощаться.

— Нам в одну сторону, но дороги наши расходятся. — Сказал он. — Мы поедем быстрее и не станем задерживаться в городе. Вряд ли нам суждено ещё встретиться.

— Кто знает. — Бесстрастно покачал головой китаец и сложил руки на груди. — Вы говорите — пути Господни неисповедимы. Человеческие порой тоже. Что ж, удачи вам. Помните мой совет относительно вашей знакомой. И… я тоже надеюсь, что мы больше не встретимся и даже не услышим друг о друге. Так будет лучше. Прощайте.

Они в последний раз обменялись рукопожатиями и разошлись. Капитан покинул шатёр решительным шагом, сразу же направившись к своим спутникам, которые ещё завтракали.

— Допивайте кофе и на коней! — Распорядился он. — Пойдём рысью, чем быстрее доберёмся до Чимкента, тем лучше. Отдыхать будем внутри городских стен, но без ночёвки, учтите!

— Ну хоть помыться-то успеем? — Жалобно спросила Александра, опуская полупустую тарелку с кашей — ей, как обычно, щедрые казаки выделили двойную порцию. Не сказать, чтобы усиленная пайка оказывала на миниатюрную стажёрку хоть какой-то эффект, но станичники капитулировать пока отказывались.

— Постараемся. — Без большой уверенности ответил ей Дронов, почесав шею. Он бы и сам был не прочь искупаться и постирать мундир. К запаху конского пота офицер привык давно, а вот подхваченные в броневике ароматы смазки и мальварина никак не желали выветриваться из одежды. — Если ничего не случится — обязательно устроим основательную помывку, всему отряду.

— Типун вам на язык, господин капитан. — Ухмыльнулся Невский, скребя ложкой по дну опустошённой миски. — Ведь теперь же всенепременно случится чего-нить, раз вы сказали.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Дронов поплевал через плечо. — Нету такого суеверия, Дмитрий Александрович.

— Нету. — Согласился урядник. — Да вот опыт мне показывает, что зря нету. Потому как есть такие слова, после которых непременно что-то стрястись должно. «Если ничего не случится» — как раз из них. Ну, не обязательно, но три шанса из пяти.

— Эх-х… — Николай вздохнул и щипнул себя за ус. — По-правде, есть такое, пожалуй. Ладно, буду впредь за языком следить.

Покончив с трапезой, члены экспедиции собрали вещи, оседлали коней, выстроились привычным походным ордером и двинулись из лагеря на юг, вдоль по тракту. Когда они отъезжали, Саша оглянулась и вдруг принялась махать кому-то рукой, поднявшись в стременах в полный рост. Капитан тоже посмотрел назад и увидел, что несколько возничих и охранников машут им вслед, взобравшись на телеги. Секунду поколебавшись, Николай ответил им тем же. Пусть кто-то из этих гвардейских сипаев наверняка сражался против русских войск под Пишпеком, полтора года назад, пусть они могут ещё сразиться вновь, сейчас об этом думать совсем не хотелось. Как и о том, что груз, который везёт спасённый совместными усилиями караван, сложно назвать мирным. Хотя бы и на несколько дней, хокандцы были союзниками их отряда.

Когда Дронов обернулся в следующий раз, лагерь уже пропал из виду. Лишь трепетали у горизонта призрачные дымки костров. Вскоре растаяли и они. А несколько часов спустя впереди показались дымы посолидней…

* * *

Славный город Чимкент, большой, густонаселённый и, в отличие от недавно основанного Аулие-Ата, старинный, лежал в глубокой низине, и вид на него открывался внезапно — когда странники выбирались на край этой природной чаши, вместившей в себя целое поселение. Внизу, под ногами, расстилалось буйное царство молодой зелени — тополя, осины, вербы, разнообразные фруктовые деревья, цветущие или уже покрытые листвой, образовывали гигантский сад. Низкие городские постройки будто прятались под изумрудным пологом древесных крон, и угадать, где кончается город, а где начинается настоящий лес, можно было лишь благодаря двум кольцам крепостных стен. Глиняные укрепления чётко отделяли Чимкент от окружающих его рощ и выглядели очень внушительно. Город защищали не только кольцевые стены — на юге возвышалась крутая гора из красной глины, увенчанная цитаделью. Сама гора была лысой, но деревья обступали её плотным кольцом, сады подходили к самому подножию. К нему же жались два заводика с тонкими закопчёнными трубами — именно они и служили главным источником дыма, виденного отрядом издалека. Ещё один завод пыхтел парой труб в самом центре, возле традиционной рыночной площади-регистана. На главной башне и стенах цитадели виднелись Т-образные штанги оптического телеграфа, не меньше полудюжины — это архаичное с виду устройство при хорошо налаженной сети связи позволяло довольно быстро передавать краткие сообщения. В данный момент перекладины на всех штангах стояли ровно — во время работы они образовывали простые геометрические фигуры, в которых были зашифрованы целые слова, как в жестах флотского сигнальщика. Видимо, Чимкент являлся крайней точкой телеграфной сети ханства — иначе по дороге экспедиции встретились бы и другие вышки-передатчики.

— Ну… — Протянул Николай, полюбовавшись на это зрелище пару минут. — Честно скажу — даже если сюда добавить воздушный порт, на российский город оно похоже не станет.

— А без дыма было б красивей. — Добавил Джантай, удовлетворённо кивнув.

— Не поспоришь. — Хмыкнул капитан. — Поедем, взглянем изнутри.

На Ташкентском тракте оказалось пустовато — хотя ханские войска вроде как расчистили путь до Аулие-Ата, и уже должны были отбить у повстанцев перевал, торговцы не спешили выводить повозки на дорогу. Да и одиночные путники предпочитали пока отсидеться в относительной безопасности, под защитой толстых крепостных стен. Двигались лишь войска — преимущественно на север. Колоннами по два скакали полусотни сипаев — и их командиры провожали русский отряд мрачными взглядами исподлобья. Маршировали вдоль обочин пехотинцы-сарбазы в пропылённых алых мундирах — измождённые солдаты, вооружённые зачастую лишь саблями и пиками, даже не поднимали голов, когда всадники проезжали мимо. Катились запряжённые волами пушки-«кытайки» — а за ними вереницей тянулись массивные повозки с ядрами и баллонами газа…

Возле главных городских ворот, к которым круто спускалась дорога, общая картина не слишком изменилась. Окованные железом створки, как и положено днём, оставались распахнутыми, однако въезд перегораживали деревянные рогатки, а по сторонам, у оснований башен, за мешками с песком и корзинами с землёй, прятались орудия — не меньше четырёх, и наверняка заряжены картечью. Кроме того, рядом с одной из пушек Николай разглядел картечницу Паклинга на высокой треноге — ещё один артефакт былого, даже постарше приснопамятного броневика. Эдакая предтеча пулемёта, о шести стволах, собранных во вращающийся блок. Каждый ствол отдельно заряжался пулей, и после полудюжины выстрелов блок требовалось отцепить, подать заряжающему, а на его место установить новый, снаряжённый загодя. Чего только не придумывали люди до изобретения магазинного оружия… Артиллерия на въезде сама по себе говорила о многом, а ей дело не ограничивалось. Над крышами ближайших башен вились тонкие струйки белого пара — верный признак того, что внутри работают парогенераторы, питающие что-то крупнокалиберное. На позициях дежурило десятка три сарбазов, у караульной коновязи переминались с ноги на ногу боевые кони. Возле них прямо на земле, подложив под головы скатки, дремали в теньке сипаи. Пехотинцы по большей части тоже спали либо играли в кости, однако дозорные службу несли исправно. Появление чужого вооружённого отряда они не прохлопали — стоило Николаю и его товарищам съехать в котловину, как с башни заиграл боевой рог, а стражники внизу засуетились. Кто-то бросился к пушкам, кто-то к картечнице, остальные спешно расхватывали винтовки и строились шеренгой позади рогаток. Можно было ручаться, что внутри башен сейчас стрелки встали к бойницам, натягивая тетивы тугих луков или проверяя манометры больших крепостных ружей, подключённых к генераторам.

— Эй! Тохтанг! Тохтанг! — Окликнули русских откуда-то сверху. Приказ остановиться — произнесённый по-узбекски. Натянув поводья, Дронов вскинул голову и увидел на надвратной площадке человека, перегнувшегося через зубцы. Сочетание красного мундира и белой чалмы выдавало в нём пехотного офицера.

— Кыргызча? Или, может, по-русски говорите? — Крикнул в ответ Николай — относительно своих познаний в узбекском он иллюзий не питал.

— А… Орус… — Скорее разочарованно, нежели с облегчением, протянул хокандец и махнул солдатам рукой. Те спешно расступились, оттаскивая рогатки на обочины.

— Так-то лучше. — Капитан дал коню шенкеля.

— Нервные они какие-то. — Насмешливо прогудел урядник Невский, трогаясь следом.

Когда путешественники проехали через арку, то обнаружили, что по ту сторону их уже ждёт всё тот же офицер в белой чалме.

— Добро пожаловать в Чимкент, уважаемые. — Холодно произнёс он на киргизском, стараясь смирить дыхание — хокандец явно запыхался, сбегая вниз по лестницам. — Куда едете? Зачем?

— Проездом. — В тон ему отозвался Николай. — До темноты уедем. По поручению командования. Если нужны какие-то бумаги, заверяющие наш статус, я предоставлю. С подписями и печатями.

— Хорошо. — Было заметно, что офицер и вправду обрадован таким ответом. — Я дам своего человека, он проводит вас до караван-сарая. Тут рядом, прямо возле стены. Пока не соберётесь покинуть город — никуда оттуда не уходите, даже на базар.

— А если нам нужно закупить провиант? — Приподнял брови капитан.

— Скажете провожатому или хозяину караван-сарая. Вам всё доставят, расплатитесь на месте.

— А в чём дело-то? Почему нам нельзя сходить самим? Думаю, не заплутаем. Тут все дороги на рынок должны вести.

— У меня приказ насчёт чужеземцев. — Хокандец насупился и одёрнул перевязь с саблей.

— Что за приказ? — Внезапно вклинилась в диалог Саша. Ханский офицер недоуменно уставился на неё, потом перевёл взгляд на Дронова. Ему определённо хотелось высказаться относительно женщин, лезущих в мужские беседы, однако хокандец учёл, что говорит с русскими, и сдержался — хотя глаза его были красноречивы. Вместо этого он ответил Николаю, просто проигнорировав девушку:

— Мне жаль причинять неудобства порядочным гостям города, однако наши приказы касаются только нас, солдат великого хана Хоканда. Делайте как сказано, и всё будет хорошо.

— Нервные… — Хмыкнул Николай, когда офицер отошёл. Он понимал, что город практически на осадном положении, и что имперских военных здешним жителям любить особо не за что, однако выглядело всё это как-то странновато — в отличие от вполне понятной настороженности караула на въезде. — Ладно, чего гадать. Посмотрим…

Идти, как и обещал офицер, оказалось недалеко — следуя за проводником, они лишь прошли пару сотен метров вдоль внутренней стены, не углубляясь в город. Впрочем, даже примыкающие к грозным фортециям улочки Чимкента выглядели очень характерно — деревья плотно окружали каждый, даже самый бедный дом, выглядывали из-за глиняных заборов, смыкали кроны, отчего каждый переулок выглядел настоящей аллеей. Многие из деревьев были фруктовыми, и в месяцы урожая их ветви наверняка гнулись под тяжестью спелых плодов. Пускай город был таким же неухоженным, как большинство других поселений ханства, зелёный покров, шелест листвы и журчание воды в сотнях арыков придавали ему почти сказочный восточный облик, скрывая грязь и пыль от беглого взгляда. Веяло сказками Халифата, потрёпанный сборник которых Николай в детстве зачитал до дыр.

Потому, когда на одной из улиц отряд обогнал неспешно шагающую группку молодых людей в одинаковых синих халатах, Дронов как-то и не сразу заметил, что они не похожи на местных. А вот Александра, не так давно покинувшая цивилизованный мир, шепнула, наклонившись в седле к Николаю:

— Говорят по-французски.

— Кто? — Не понял Дронов. Затем, сообразив, обернулся — и в только теперь увидел, что оставленные позади молодые люди не похожи на азиатов. — О… Европейцы, значит?

— Думаю, заводские рабочие. — Маленькая стажёрка потёрла подбородок. — Наверное, по контракту приехали, вольнонаёмные из Европы. Жаль, что не из России. Если они приезжие, но здесь достаточно давно, то от них можно бы узнать много интересного о городе — такого, на что коренные жители внимания не обращают. К тому же, прибыть они должны были через ташкентский порт, больше неоткуда. Неплохо б с ними наладить контакт, да побеседовать основательно, дружески… Только сейчас, конечно, не выйдет.

— А ты знаешь французский?

— Похуже, чем английский и немецкий, но объясняться могу. — Девушка с лёгкой, чуть смущённой улыбкой посмотрела на Дронова. — На курсах Третьего отделения только английский обязателен, как язык главного потенциального противника, другие — по желанию. Но меня дома научили, ещё до того. Родители ведь хотели, чтобы я занималась торговлей, по семейному делу. А у нас партнёры во всех крупных европейских странах.

— Да, ты же из купеческого сословия… — Протянул Николай, словно припоминая — хотя Настя ему таких подробностей о своей подопечной не раскрывала, и сама та до сих пор помалкивала.

— Купцы Ларины. — Саша кивнула. — Не самая известная фамилия, но достаточно старая и богатая, чтобы иметь традиции. Я вторая по возрасту из детей, и должна была помогать брату, когда тот примет дела у отца. Папа говорил, что выгодно выдать замуж он и младших сестёр успеет, а у меня вроде как задатки хорошие для торговли и руководства…

— Пон-нятно… А можно спросить, почему ты пошла в… ну, в полицию, по сути? — Осторожно поинтересовался капитан. Ему давно хотелось расспросить юную спутницу о её прошлом, однако он всё не находил удобного повода. А после свежего ещё в памяти глупейшего прокола перед битвой с мятежниками, когда они едва не поссорились на ровном месте, отказался от мысли спросить напрямую, боясь наступить ещё на какую-нибудь мозоль. И тут вдруг — оказия. Стоило рискнуть.

— В полицию? Можно, но… — К щекам девушки неожиданно прилили румянец, и она торопливо отвернулась, указала вперёд. — Только позже, мы уже приехали.

Действительно — сарбаз-проводник как раз стучал в ворота караван-сарая. Выбежавший на шум слуга тут же позвал хозяина. Тот выглядел одновременно обрадованным и испуганным — размещение на постой целого воинского отряда из соседнего государства сулило его заведению как возможные проблемы, так и несомненную прибыль. Благо, выглядел постоялый двор обшарпанным и бедным, в конюшне не стояло ни одной лошади, да и номера, похоже, пустовали все до единого. Велев бойцам размещаться, Николай отсыпал хозяину двора горсть монет и попросил доставить еды, припасов в дорогу, узнать на рынке свежие новости о восстании, а также погреть воды для помывки. Тот заверил, что всё устроит в единый миг, позвал слугу и принялся шумно его инструктировать, размахивая руками. Лишь после этого Дронов отправился выбирать себе комнату — но был тут же перехвачен казачьим урядником.

— Не нравится мне всё это, господин капитан. — Сказал Невский, поглаживая ножны шашки и озираясь. — Очень не нравится.

— Что именно? — Дронов тоже огляделся на всякий случай, но ничего интересного не заметил — из внутреннего двора П-образного караван-сарая можно было видеть лишь его же строения да гребень крепостной стены, к которой он примыкал.

— Я у входа поторчал немного, пока все входили, и потом ещё чуток. Проводник наш никуда не ушёл — ну это ладно, хокандец тот и говорил, что рядом будет, на всякий случай. Сейчас за воротами торчит. Да только зуб даю — видел ещё мундиры их красные, меж домиков мелькали. — Урядник, как бы в доказательство, цыкнул зубом.

— Ну, солдаты на улицах — это сейчас должно быть нормально. — Пожал плечами Николай. — В городе много войск. Однако вы правы — что-то тут неладно. Не знаю точно, вроде предосторожности как предосторожности, нас и не должны здесь любить. Да только…

— Ага, вот и у меня также. — Осклабился казак. — Чую чего-то. Выставим караул?

— Выставим. — Подумав, кивнул капитан. — Пока делим экспедицию на три смены — одна ест, другая моется, третья сторожит. Кстати, где мыться-то будем?

— Я уже посмотрел. Есть тут комнатка с хорошим сливом, пол глиняный. Парни уже убираются.

— Отлично. — Николай расплылся в улыбке, предвкушая, как пустит в ход залежавшуюся в ранце мочалку. — Но Александру Александровну к воде допускаем первой, ясно? Пока комната чистая.

— Чего ж тут неясного. — Урядник вздохнул. — Да не такая тут водица, чтоб к ней спешить. В баньку бы, настоящую, с веничками да паром…

Дронов сочувственно похлопал его по плечу.

* * *

— Николай, а вы… ой, а ты что же, не идёшь? — Чистенькая, едва ли не светящаяся Саша заглянула в обжитый Николаем «номер» караван-сарая, предварительно постучавшись. Облачена девушка была в армейские брюки и гимнастёрку— из числа тех, что ушили для неё в Пишпеке по заказу Дронова. Это была её последняя свежая одежда, не подходящая к хрупкой фигуре и сидящая мешковато — однако сейчас даже в ней Александра выглядела просто ангельски. Особенно на фоне обшарпанного и грязного окружения.

— Я пойду последним. — Сказал капитан, с кряхтением садясь. До прихода стажёрки он просто лежал на толстом ковре, распрямляя спину после многих дней в седле. Чувство было сродни небесному блаженству, однако шея и поясница уже начали понемногу затекать. — Я ведь командир. А ты уже всё? Тогда присаживайся… э-э… ну… куда-нибудь.

Замешательство офицера было вызвано тем, что мебель в комнате отсутствовала напрочь, если не считать трухлявого дастархана и большого медного кувшина в углу. Не было даже обязательных для любого здешнего жилища пуфиков-сидушек. Но Александра без колебаний опустилась прямо на тот же войлочный ковёр, рядом с мужчиной, сложив ноги по-восточному. На сей раз она не ошиблась, и сделала это на женский манер.

— Как там импровизированная баня? — Спросил Николай, отодвигаясь, чтобы дать ей больше места. — Ребята ведь там чуть не римские термы из обычной комнаты оборудовали?

— Хорошо… насколько возможно. Сейчас остальные пошли, по три человека. — Девушка на миг замялась, провела ладонью по влажным ещё светлым волосам. — Я ведь обещала рассказать, почему пошла в Третье отделение?

— Да, но это так… я просто спросил, потому что к разговору пришлось. — Дронов тут же подобрался, стал очень осторожным в выборе слов. — Я буду рад получше тебя узнать, мы ведь уже немало вместе пережили, и впредь, даст Бог, помогать друг другу будем. Но если тебе не хочется пускаться в воспоминания — ничего страшного. Я про Настю вообще почти ничего не знаю, даже где она родилась, но это не мешает.

— Нет, мне самой надо… — Александра сжала кулачок, кашлянула в него и опустила взгляд. — То есть, я сама тоже думаю, что нам так будет проще работать и понимать друг друга. Ты ведь тоже о себе расскажешь?

— Конечно, непременно.

— Ну вот, а я… — Маленькая стажёрка легонько стукнула кулаком по ковру, не поднимая глаз. — У меня так всё глупо… Ужасно глупо…

— В смысле? — Искренне не понял капитан.

— Я пошла на службу потому, что начиталась детективных книжек. — Саша выпалила это отчаянно, как признание на суде. — Представляешь? Вот начиталась и захотела стать сыщиком. В прошлом году мне восемнадцать исполнилось — так и пошла в учебку проситься, экзамены сдавать.

— Ну а что? — Николай постарался сохранить серьёзное лицо. И заодно отметил, что стажёрке, оказывается, самое малое девятнадцать. Впрочем, несложно было догадаться, что она выглядит моложе своих лет. — Я вот тоже чуть не пошёл. Именно таким макаром. В юности детективами зачитывался, и нашими, и переводными, про всяких Холмсов. Правда, попал в армию, но это уж другая история. Уверен, многие…

— Многие недоросли мечтают стать сыщиками, да. — Настина ученица передёрнула плечами. — А многие ли в итоге становятся, скажи?

— Не знаю. Но ты же стала. И уж точно не случайно, в Третье отделение, чай, за красивые глаза не берут.

— Угу. Причём пошла проситься не в уголовный сыск, а именно что в Третьей отделение, да в добавок ещё и в самую загадочную экспедицию, Шестую. Выпросила рекомендации у отцовских знакомых, кто служил в полиции или ещё где, все бумаги собрала, родителей уговорила разрешить попробовать. То есть, я теперь-то понимаю, какое это было ребячество. Отец, кажется, тоже думал, что мне сразу откажут, и я вернусь домой, попереживаю, да займусь делом, потому и дозволил. — Саша наконец посмотрела капитану в глаза, кривовато усмехаясь — Николай в первый раз за ней такое видел. Усмешка придала нежному личику в обрамлении светлых волос жутковатое выражение, хотя и не такое пугающее, какое случалось у Насти. — Он думал… А меня приняли. Сказали — голова умная, выдержка есть, не трусиха, за языком следит, государю верна, физически здорова, энтузиазм присутствует, а прочему научат. Не знаю, кто больше удивился, я или родители.

— Они были против? — Негромко спросил Дронов.

— Не то, чтобы… То есть, скандала не было, но меня отговаривали. Уже после того, как я поступила. Говорю же — до того, наверное, считали, меня и так не примут. Но я доказала им… Что хочу этим заниматься. Даже теперь, когда знаю, что жизнь отличается от книжек, и служба следователя не столько интересная, сколько трудная. Папа с мамой поверили, обещали не мешать, даже поддерживать. И вот… — Стажёрка глубоко вздохнула. — Вот, я теперь и сама думаю — не было ли это упрямством? Может, я просто заартачилась и решила идти до конца, раз получается? Вроде нет, вроде и правда нравится то, чем теперь занимаюсь, даже очень. Но я думаю, что должна ещё это доказать — и себе, и родителям… Что не ошиблась с призванием. И для этого нужно работать — много и хорошо.

— Поня-ятно… — Капитан потёр шею. Многое на самом деле встало на свои места. Но вот какие слова теперь следует сказать ему — он никак не мог сообразить. Потому применил нехитрый тактический манёвр «обоснованная смена темы». — А у меня всё куда проще было. Значит, когда я…

— Николай Петрович! — Наметившееся откровение командира прервал унтер Черневой, без стука влетевший в комнату. — Беда, кажись!

— Что такое? — Дронов потянулся к оружейной перевязи и краем глаза заметил, как Саша машинально коснулась пояса — там, где обычно висела кобура.

— Солдаты ханские на улице!

— Много, что ли?

— Много. Кажись, двор гостиный оцепляют.

Капитан и стажёрка переглянулись. Николай буркнул, поднимаясь:

— Дождались, называется. Ладно, пойду к воротам, разберусь.

— Я с вами! — Девушка легко и гибко вскочила на ноги.

— Сперва за оружием к себе забеги. — Посоветовал офицер, решив не спорить. — Егор Лукич, наши уже все в ружьё?

— Так точно, урядник сразу поднял, и пулемёт велел собрать. — Подтвердил Черневой.

— Это вы молодцы, конечно…

Хлипкие створки гостиничных ворот, сколоченные с изрядными зазорами из тонких досок, к приходу Николая казаки уже заперли — двое станичников дежурили рядом, с карабинами наизготовку. Выучке бойцов Невского можно было только радоваться, так что отдавать уточняющих приказов капитан не стал. Сразу полез на приступку у въезда, глянул поверх глиняной стены. С его ростом для этого не требовалось подниматься на цыпочки. Присвистнул:

— Да-а…

Не меньше взвода сарбазов строилось поперёк улицы, ведущей к караван-сараю — так как она была слишком узка, они вставали в несколько шеренг, беря ружья «на плечо». С соседних переулков поднималась пыль, видимая даже за деревьями — там явно маршировали десятки людей. И главное, решительно непонятно было, что послужило толчком к столь бурной активности гарнизона. Хотя гаденькое ощущение сбывшихся дурных предчувствий так и кололо затылок.

— Что делаем, командир? — Деловито поинтересовался Дмитрий Александрович, подходя с шашкой на поясе и винтовкой за плечом. С высоты приступки Дронов окинул взглядом двор. У одного жилого крыла три казака спешно застёгивали мундиры — они только выскочили из «помывочной». У другого приказный Евграфский и его подручный выкатывал из комнаты пулемёт на станке, придерживая для верности за станину. Рядом с ними суетился, хватаясь за голову и что-то горестно восклицая, перепуганный хозяин караван-сарая. Вот появилась Саша, набросившая поверх гимнастёрки пыльный жакет и нацепившая кобуру…

— Делаем… разумно. — Решил капитан со вздохом. — Если они вот прямо сейчас на штурм не пойдут — постараемся выяснить, отчего такое недружелюбие.

На штурм ханские солдаты, к счастью, не пошли. Вместо этого из их рядов выдвинулась маленькая делегация. Рослый чернобородый мужчина в роскошном халате и тюбетейке, сопровождаемый парой то ли слуг, то ли охранников, прошагал к воротам. Что-то сказал, сложив руки на груди — а один из сопровождающих громко повторил на приличном русском:

— О воины Белого Царя, владыки всех русских! К вам обращается страж шариата, раис Чимкента, Мадали-бай, по поручению правителя города, защитника верующих, Ишан-бека! Слушаете ли вы?!

— Кто такой раис? — Тихонько спросила Александра, дёрнув Дронова за штанину — стоя внизу, она не могла видеть происходящего за воротами, но всё прекрасно слышала.

— Главный полицейский города, по сути. — Шепнул в ответ Николай. — Интересно, ему-то от нас чего надо?…

Он возвысил голос:

— Мы, люди Белого Царя, слушаем! И хотим знать, почему ваши солдаты пришли сюда с оружием, будто боятся нас! Мы здесь с благими намерениями, и ни кому зла не причиняли!

— Мы не желаем оскорбить достоинство воинов Белого Царя, но нашему владыке были донесены дурные вести! — Продолжил переводчик в том же старомодно-велеречивом духе. Его напыщенная манера речи в иных обстоятельствах позабавила бы Николая, но только не сейчас. — Человеком, который сам вернулся из бунтующих областей, ему было сообщено, что мятеж против престола великого хана вспыхнул по подстрекательствам русских! И также доложено, что по землям ханства будут ходить русские отряды, разведывающие и баламутящие народ, и что один такой отряд скоро прибудет в город.

— Значит, бунт, вспыхнувший из-за того, что хан боится русских и идёт на мир с нами, мы же и подготовили? — Пробормотал под нос капитан. — Бред какой…

— Не так уж это и невозможно. — Неожиданно сухо заметила Александра. — А вот отряды подстрекателей, разъезжающие в русской форме, состоящие из русских, и подстрекающие против, по сути, русских же… Нас учили — это не так делается.

— Угу. — Глянув вниз и убедившись, что стажёрка над чем-то крепко задумалась, покусывая ноготь, Дронов вновь обратился к хокандцам:

— Такое обвинение кажется абсурдным, и недостойно самому справедливому раису и его мудрому беку верить столь глупым россказням. Однако зачем же вы тогда впустили нас в город, а не прогнали пушками от ворот?

— Мы не были уверены, точна ли информация, но человек, сообщивший о подстрекателях, сегодня пришёл к нам и на Коране поклялся, что вы и есть тот отряд, о котором он предупреждал. — Пояснил толмач. Мадали-бай, за которым он повторял, притопывал каблуком — «ханский полицмейстер» хорошо владел собой, однако до конца волнения скрыть не мог.

— Выходит, доносчик пока в городе… или не ушёл далеко. — Вставила Саша. — Узнать бы, кто он…

— И чего же вы от нас хотите? — Мысленно с ней согласившись, Николай всё же решил, что сейчас не самое подходящее время допрашивать раиса сотоварищи.

— Мы просим вас сдать оружие и проследовать в цитадель! Там вы будете ждать решения вашей судьбы — так как телеграфная связь нарушена бунтарями, владыка города послал к хану срочного гонца в сам Хоканд, ответ должен прийти всего через полмесяца. Если хан решит, то вы продолжите свой путь без препятствий, и вам будут принесены извинения!

— А если мы не согласимся идти в цитадель? — Вопрос капитана драгуны и казаки поддержали негромким одобрительным гулом.

— Мы доставим вас силой!

— А сможете? — Дронов подпустил в голос насмешки, надеясь, что если не сам раис, то кто-то из офицеров гарнизона был под Пишпеком полтора года назад. Главный городской полицейский и вправду пришёл в лёгкое смятение, переступил с ноги на ногу, дёрнул себя за бороду. Наконец, заявил:

— Мы прикатим пушки!

— А уверены, что они вам помогут? — Вообще-то, подобная перспектива действительно не представлялась радужной, но Николай откровенно играл на жутковатом облике русской армии, который сложился в глазах ханских вояк после ряда поражений. — И разве вы хотите вновь развязать войну с Белым Царём? Думаете, вас и вашего бека хан за это наградит?

Раис так не думал. Он снова с силой огладил бороду, скривился и зло бросил:

— Мы не желаем вам зла, мы лишь заботимся о спокойствии в ханстве!

— Я понимаю и сочувствую. — Чуть сбавил тон Дронов. — Но и мы имеем обязательства перед страной. Мы желаем лишь продолжить путь — или, если это невозможно, сохранить оружие и свободу. Мы согласны подождать — но только здесь, и не разоружаясь. И ждать мы будем не ответа хана, а суда правителя города, куда должны призвать свидетеля, давшего ложные показания! Вы понимаете, что он грозит рассорить наших государей своей ложью?

— Может, подстрекатель он и есть. — Подсказала снизу Александра.

— Не исключено, что он сам баламутит народ и желает свержения хана путём войны с нами! — Громко повторил Николай. — Вот что я скажу!

— Мы слышали ваши слова. — Угрюмо буркнул раис, и переводчик отлично сохранил интонацию — вероятно, сам испытывал схожие эмоции. — Мы доложим Ишан-беку. До того солдаты останутся здесь, и вы не покинете стен караван-сарая.

Развернувшись через плечо, хокандец чуть ли не строевым шагом направился обратно, к аломундирным шеренгам.

— Фу-у-х-х… — Выдохнул Дронов, спрыгивая наземь и обтряхивая испачканные в глине пальцы — он держался за край стены, и сам не заметил, как сильно стиснул его во время переговоров. — Вроде выкрутились, но не до конца. Кто что думает?

— Подставляют, как пить дать. — Хмуро проворчал унтер Черневой. А Саша, продолжая грызть ноготь, добавила:

— Кажется, ждали именно нас… или кого-то вроде нас. Это ловушка. Загодя устроенная и рассчитанная на то, чтобы задержать наш отряд. Вряд ли тот, кто её поставил, надеялся на большее. Следовательно, мы близки к цели. Доносчик прибыл в город откуда-то — наверняка вместе теми, кого мы преследуем, даже если сами они через ворота не проходили. Появился он здесь не так давно, полагаю.

— Верно мыслишь, согласен. — Капитан покосился на пулемёт, который казаки устанавливали посреди двора, нацеливая на ворота. — При том, назвался он совершенно точно не нищим странником, и не беглым крестьянином, иначе бек его бы слушать не стал. Хотя… если у местного градоправителя началась паранойя, я его вполне понимаю — вокруг измена, бунт, а у него на руках, без преувеличения говоря, стратегический объект. Попади заводы в руки бунтарей — трон хана в Хоканде пошатнётся не на шутку.

— Я тоже подумала, что в такое время комендант города должен очень внимательно относиться к любым доносам, даже слабо подкреплённым. — Девушка ни с того ни с сего улыбнулась, подняв взгляд на Николая. — Но решила, что слишком плохо знаю местный менталитет, чтобы делать такие выводы с уверенностью… Однако ты говоришь также. Значит, я уже кое-что понимаю, и посчитала верно. Вот ещё что. — Она прищёлкнула пальцами — похоже, этот жест у них с Настей окончательно стал общим. — Бунт начался считанные дни назад, и в этой части страны стал неожиданностью. Если наши рассуждения верны, и происходящее — ловушка на возможную погоню, то либо доносчик, которого мы можем смело считать одним из похитителей, знал о восстании загодя, либо очень быстро сориентировался и применил обстоятельства на пользу своему делу. И то, и другое для нас плохо.

— Так что будем делать, командир? — Убедившись, что юная стажёрка вновь погрузилась в размышления, казачий урядник подошёл к Дронову. Выглядел он при этом едва ли не довольным — то ли от того, что дурные предчувствия развеялись, успешно сбывшись, то ли от назревающей драки, ибо в любой опасной ситуации Дмитрий Александрович чувствовал себя как рыба в воде.

— Этот день и эту ночь ждём во всеоружии. — Ответил Николай. — Если до завтрашнего вечера Ишан-бек соизволит устроить разбирательство, мы попытаемся решить дело переговорами. Не дождёмся суда — следующей ночью попробуем уйти…

— Но до того хорошо бы добыть хоть какой-то информации. — Снова вскинула голову Саша. — Тут есть, у кого спросить, если удастся до него добраться, да ещё рабочие французские, при плавильнях… Думаю, я сумела бы их разговорить.

— Насчёт этого посмотрим. — Нейтральным тоном ответил капитан. Он легко себе представил, как будет выглядеть попытка «сбора сведений» — с проскальзыванием меж сарбазских постов вокруг караван-сарая, блужданием по незнакомым улицам и тому подобным — посему восторга у него такая мысль не вызвала.

Время до заката тянулось невыносимо медленно. Сарбазы стояли в переулках шеренгами, не решаясь даже отойти в тень и присесть — видимо, командир здорово их накрутил. Хорошо хоть, выполнять угрозу раиса и прикатывать пушки никто не торопился. Казаки, взобравшиеся на крыши внутренних построек, провертевшие импровизированные бойницы в глиняной ограде, обложившие пулемёт вещевыми мешками и всяким хламом, дежурили по пять человек, сменяясь ежечасно, чтобы не уставать. Изнервничавшегося хозяина «гостиницы», который стал невольным заложником собственного заведения, командир станичников увёл в дом и быстро напоил до беспамятства — чтоб не мешался. Несчастный, правда, поначалу отказывался, поминая запрет правоверным пить вино, но урядника его мнение не особо интересовало, казак лишь напомнил, что вино и водка — суть разные вещи, а в предложенной фляге именно последняя…

Дронов, по правде, и сам бы не отказался прилечь поспать, чтоб пробудиться лишь к тому моменту, когда ситуация станет ясней, однако вместо этого мерил шагами площадку перед конюшней. В уме его бурлили мысли, теснясь и путаясь — не успевал он додумать одну, как её вытесняла другая. Стоит ли считать ситуацию действительно опасной, или же это лишь досадная задержка? Насколько близки они к цели и не успеют ли настигнуть похитителей прежде их прибытия в Ташкент? А если не успеют — сможет ли Саша найти беглецов в большом и непонятном ей городе, сможет ли сам Николай устроить их захват и освобождение пленника? Не идут ли они по ложному пути прямиком в капкан, ведь даже Настя допускала такой вариант? Что говорить на суде бека, если таковой состоится? Когда стоит…

— Господин капитан, там движение какое-то! — Окликнул Дронова дозорный казак на крыше. Офицер вынырнул из затягивающей трясины невеселых дум и обнаружил, что уже вечереет — лучи солнца, бьющие из-за гребня стены, отсвечивали багровым, придавая красноватый оттенок редким облакам и даже столбам фабричного дыма. Выходит, он провёл здесь не один час… И как только борозду в земле не протоптал?

— Что на этот раз? — Не надеясь на хорошие новости, Николай проверил револьвер в кобуре, прежде чем лезть на приступку у ворот. Как раз вовремя — к караван-сараю вновь направлялась делегация — в несколько расширенном составе. «Ханский полицмейстер» Мадали-бий, его слуги и ещё двое мужчин, которых не было в прошлый визит. Полноватый, в богатом шёлковом халате, и худощавый, облачённый в простую дорожную одежду. Дронову потребовались долгие секунды, чтобы понять, что эта парочка ему прекрасно знакома…

— О слуги Белого Царя, слышите ли вы наши слова? — Всё в том же велеречивом духе возгласил переводчик раиса.

— Слышим, почтенные слуги хана Хоканда. — Капитан опёрся локтями о гребень ограды, навалился на него грудью и вытянул шею, вглядываясь. Нет, всё верно, он не обознался…

— Именем Ишан-бека, волею хана правителя этого города, мы снимаем с вас все прежние подозрения и отзываем приставленную к вам стражу. — Лицо самого раиса при этих словах было смурнее тучи, но поникшие плечи и расслабленная поза выдавали его нешуточное облегчение. — Достойные доверия свидетели во множестве подтвердили, поклявшись на Коране, что вашим отрядом была оказана неоценимая помощь в деле, исключительно важном для ханского престола, и что вы доблестно сражались против мятежников бок о бок с воинами хана. С этого момента вы можете свободно перемещаться по городу, соблюдая принятые здесь законы — как и любые другие добрые гости Чимкента. — Переводчик что-то переспросил у хозяина и добавил. — Но мы будем благодарны, если вы не станете ходить по улицам… все сразу.

— Не будем. — Заверил Дронов, чувствуя, как его губы против воли расплываются в улыбке. — Мы очень рады, что недоразумение разрешилось. И надеемся, что донёсший беку ложные сведения понесёт достойное наказание.

— Это дело бека, раиса и суда казиев. — Мадали-бий вздёрнул подбородок и выпятил грудь, стиснул рукоять парадной сабли в золочёных ножнах. — Радуйтесь справедливости правителя Чимкента.

Стоящий рядом с раисом Насреддин-ака, скромный владелец каравана, криво усмехнулся. Китаец Алим за его спиной привычно сохранял непроницаемо-каменное лицо…

* * *

— Отчего-то я совершенно не удивился, когда узнал, что весь этот шум в городе связан с вами. — Невозмутимо говорил подданный Сына Неба, сложив руки на груди. — Это было как-то даже ожидаемо… Я бы скорее удивился, окажись, что в переполохе виновен кто-то другой.

Насреддин-ака ушёл вместе с раисом и солдатами, даже не подойдя поздороваться, а вот его желтокожий спутник задержался, заглянул в караван-сарай. От сделанного Сашей и поддержанного Дроновым предложения выпить чаю воздержался, сославшись на недостаток времени, благодарности принял равнодушно, лишь попросил юную сыщицу и русского офицера отойти в угол двора, чтобы поговорить спокойно.

— Мы прибыли к вечеру, и сразу обратили внимание на странную кутерьму. — Продолжал он. — Пока обоз разгружался в цитадели, я навёл справки и выяснил, что вас тут осадили. Командир гарнизона даже хотел реквизировать у нас тот самый броневик, «Роллс-Ройс», что мы вместе отбили у бандитов. Надеялся, что он вас устрашит. Я отговорил его от столь глупой затеи и нижайше попросил почтенного Насреддина о содействии. Он прибег к своим связям в городе, потом мы попросили пару офицеров из эскорта свидетельствовать в вашу пользу… В общем, это было несложно. Ишан-бек и сам искал повода не усугублять конфликта, так что с радостью ухватился за предложенную возможность.

— Даже не знаю, как мне вас благодарить. — Николай и в самом деле не знал. Не денег же в кошельке совать, и не саблю дарить? А признавать себя обязанным иностранному агенту — более чем неприятно.

— Вот и не благодарите. — На губах китайца едва-едва наметилась усмешка. — Считайте, задолжали мне услугу на будущее. И будем вместе надеяться, у меня не возникнет повода её с вас взыскать.

— Я всегда отдаю долги. Если речь идёт лишь обо мне, и не касается государственных интересов. — Дронов насупился.

— Сохрани Небо, я бы и не подумал. — Алим поднял ладонь. — Я вас, кажется, узнал уже достаточно, чтобы и не пытаться. Да и нужды такой нет, ведь наши страны не враждуют. Не беспокойтесь об этом.

— А вы, пока разбирались в ситуации, узнали что-нибудь об авторе доноса? — Тихо поинтересовалась Александра. Она явно подозревала — китаец не ответит, даже если и вправду что-то разнюхал. Однако тот кивнул:

— Да, мне показалось, что узнать о нём будет полезно и для моих дел, ведь человек явно… не случайный.

— И? — Капитан подался вперёд — информация обещала быть ценной.

— Выяснил немногое. — Пожал плечами Алим. — Доносчик назвался Мухаммадом, прибыл около трёх дней назад с группой странствующих торговцев, едущих через Чимкент и Ташкент на запад. Видимо, к границам Халифата. Его спутники покинули город в тот же день, а он задержался по каким-то делам. Остановился у местного жителя, своего знакомого, горшечника по профессии. Предостережение беку передал письмом, к которому что-то, видимо, приложил. Что-то, указывающее, что он не простой мелкий купец, иначе его сообщение до правителя не дошло бы. После вашего прибытия свидетельствовал казы-келяму, главному городскому судье, что вы — провокаторы. Затем сразу же исчез без следа, в доме знакомого его больше никто не видел. Допрашивать этого самого знакомого бек почему-то не стал, как и объявлять в розыск клеветника.

— Весьма подозрительно. — Отметила Саша, теребя пуговицу гимнастёрки.

— Ещё как. — Согласно покивал выходец из Срединной империи. — Всё это смутное движение вокруг вас косвенно говорит о том, что либо бек, либо сам хан ведут какую-то свою игру, и заводят какие-то тайные связи… не ставя в известность давних деловых партнёров. Ай-яй-яй.

Последнюю фразу китаец произнёс абсолютно равнодушным тоном, покачав головой влево-вправо. Как фарфоровый болванчик из сувенирной лавки, которую Николай как-то посетил в приграничном городке.

— И что же вы планируете предпринять? — Стажёрка приподняла брови.

— К сожалению, у меня нет ни времени, ни полномочий, чтобы заняться местными проблемами. Да и желания особого, если честно. Я сегодня закончу дела в цитадели, и завтра же уеду домой. Но мне показалось, что вам, возможно, полезно будет всё это знать…

Алим присел, подобрал толстую соломинку и нарисовал ей в пыли простую схему, изображающую несколько улиц:

— Вот тут сейчас мы. А вот здесь живёт горшечник, у которого останавливался этот Мухаммад. Я там не успел побывать сам, но мне описали точно. Около базарной площади, за центральным заводом. Дом с обвалившейся оградой, без калитки, во дворе растёт старый тополь. На заборе вылеплен узор в виде восьмиконечных звёзд, почти стёршийся. Дворик маленький, собаки нет. Горшечника зовут Азиз, не женат, живёт без родни, один. Не знаю, пригодится ли вам…

— Может и пригодится… — Уклончиво протянул Николай.

— Ну, тут уж разберётесь без меня. Я лишь сказал своё слово. — Китайский резидент выпрямился, отряхнул ладони. Протянул правую капитану. — Теперь — прощайте. Повторяя своё прошлое пожелание — даст Небо, не свидимся. А если и доведётся, то в более приятных обстоятельствах. И оба — будучи не на службе.

— Разделяю ваше желание. — Усмехнулся Дронов, принимая рукопожатие. Алим хмыкнул в ответ, развернулся и зашагал прочь со двора, помахав напоследок караульным казакам.

Глядя ему вслед, капитан медленно проговорил:

— Мне кажется, или наш узкоглазый друг пытается натравить нас на своих конкурентов?

— Да он даже не скрывал. — Сказала Саша, привычно поглаживая пуговицу и тоже провожая Алима взглядом. — Если всё происходящее — не какая-то хитрейшая комбинация, то местные конкуренты китайской разведки и есть наша цель. Почему бы не подтолкнуть нас к ней? Я всё больше утверждаюсь в мысли, что мы противостоим либо арабам, либо англичанам. И в Пишпеке подсказки нам передавали китайцы. Обсудить бы с Анастасией Егоровной, поразмыслить… Как бы я хотела сейчас с ней связаться… — Девушка вздохнула, но на лице её отразилась решимость. Нужда действовать самостоятельно, похоже, перестала её пугать — по крайней мере так сильно, как прежде. И это радовало.

«Жаль, что из меня напарник по размышлениям тот ещё. — Грустно подумал Николай. — Только и гожусь, что саблей махать. И ведь понимаю, как тебе тяжело, а помочь не могу…». Вслух же он заметил:

— Полагаю, вестись на неприкрытые провокации более чем глупо. Сегодня переночуем, а завтра с утра выступаем. И к чёрту всех этих диверсантов вместе со лжесвидетелями. Нас ждёт Ташкент, и без того время потеряли.

— Я так не думаю. — Совершенно неожиданно для капитана, Саша отрицательно качнула головой, нахмурилась. — Если уж нам дали свободу перемещений по городу, и если мы знаем, где живёт потенциальный сообщник… Это наш единственный шанс хоть что-то узнать до прибытия в Ташкент. Что-то о похитителях. Мы должны с ним… поговорить. Вы… ты ведь не против, Николай? — Она посмотрела на Дронова немного отстранённо, всё ещё погруженная в собственные мысли.

Вообще-то, Николай был против. Офицер не особо понимал, что вообще происходит, и не был уверен в том, как станет развиваться ситуация — слишком запутанным стал клубок интриг. Все эти призрачные логические цепочки с предположениями вместо фактов, с логическими выводами на месте причины и следствия, откровенно капитана пугали. Хотелось поскорее выбраться в поле, чтобы продолжить движение к понятной, уже не такой далёкой точке назначения — лишь бы не запутаться ещё пуще. Однако внезапно он с невероятной ясностью осознал, что сейчас — тот самый момент, когда именно он должен довериться Александре, а не наоборот. Так как в данный миг она намного лучше ориентируется в происходящем.

— Как скажешь, так и сделаем. — Кивнул ей Дронов. — В конце концов, это ведь твоё расследование.

* * *

План составили тут же, на импровизированном военном совете, в котором приняли участие стажёрка, капитан, Джантай, урядник Невский и унтер Черневой. Было решено, что ночью, в другой стране, в чужом городе, вламываться в чей-то дом — несколько опрометчиво. Днём же искомый горшечник мог куда-то уйти, и уткнуться в запертую дверь пустого дома было бы глупо. Посему участники совета решили навестить его перед рассветом, самым ранним утром, когда ремесленники как раз просыпались. «В гости» шли Николай и Саша, унтер и киргиз-проводник страховали их с тыла, Невский в караван-сарае готовил остальной отряд к немедленному выдвижению.

— Значит, будем его брать? — Уточнил Дронов в конце совещания. — Прихватить мешок побольше, что ли? У нас такого нет, чтоб человека вместил, разве что пополам сложить.

— Ну зачем так… — Александра посмотрела на мужчину едва ли не обиженно. До сих пор она была необычайно сосредоточена и серьёзна, почти не сбивалась и не смущалась, однако сейчас на её лице мелькнула привычное, почти детское выражение растерянности. — Я же совсем о другом говорила. Постучимся к нему, поговорим. Не исключено, что горшечник ни в чём не замешан всерьёз. Тогда мы расспросим о его жильце, объясним, почему интересуемся… Надо будет — предложим денег за информацию. Даже если он нам соврёт — это будет кое-что, материал для размышлений.

— А вот коли совсем говорить откажется… — Драгунский унтер хмыкнул и ударил кулаком в ладонь.

— Он может отказаться с нами говорить, даже если не причастен к делам своего гостя. — Вздохнула девушка. — Его нетрудно понять. Тогда я, всё же, постараюсь что-нибудь придумать на месте. Но страховка не помешает, к тому же я не знаю языка… и я женщина. Говорить с ним придётся Николаю Петровичу. Надеюсь, он справится.

— Я буду дипломатичен настолько, насколько сумею. — Заверил капитан. — А теперь пора на боковую, вставать рано…

Компания покинула караван-сарай около четырёх часов после полуночи, когда звёзды ещё не поблекли, и небо на востоке лишь слабо алело, подкрашивая багрянцем края котловины и зубцы городской стены. Чимкент спал сладким предрассветным сном. Забранные резными деревянными решётками окна домов не светились, навстречу не попалось ни единого прохожего. На тёмных и пустынных улицах тишина прерывалась только журчаньем арыков и лаем собак. Впрочем, по мере приближения к базарной площади Николай всё отчётливее различал приглушённый металлический лязг и гулкое пыхтение. Вскоре они стали слышны совершенно отчётливо. Впрочем, ничего загадочного в происхождении этих звуков не было — ведь рядом с базаром находилась одна из чугунолитейных фабрик. Улица, которой шли путники, как раз заворачивала к заводскому корпусу, и его труба — чёрная, закопчённая, изрыгающая клубы дыма — нависала прямо над пешеходами, подавляя своей массой. На самом деле труба была не так уж и велика, однако на фоне плоских азиатских домишек выглядела более чем внушительно — конкурировать с ней по высоте и солидности могла разве что цитадель на холме, но ту сейчас заволакивал дым двух других цехов…

— Почти пришли. — Пробормотал Дронов, одёргивая воротник слишком тесного, жмущего в плечах халата. Их компания в хокандском городе всё равно выделялась бы, как группа африканских приезжих посреди Петербурга, однако капитан всё же принял некоторые меры для маскировки. Вместо мундира надел потёртый халат, одолженный у хозяина гостиного двора, обрядил в такой же Черневого и попросил Александру взять с собой плащ. Накинув его капюшон, она хотя бы скрыла свои светлые волосы и теперь не «светилась» издалека. Увы, найти халат, подходящий по стати капитану, не удалось, так что он, шагая по улице, боялся глубоко вдыхать — швы угрожающей трещали при каждом движении, обещая разойтись в любую секунду.

— Почти — это ежели не заплутали, или если китаец этот ничего не спутал. — Буркнул унтер, выдохнув облачко пара — в столь ранний час чимкентский воздух был весьма прохладен. — Мазанки эти, глиняные, все на один фасад. И весь город из них. Аж в глазах рябит. Свернём разок не туда — как потом обратно путь найти?

— Ну, ориентир, который ни с чем не спутать, у нас есть. — Капитан с усмешкой кивнул на дымящую трубу. — На соседнем цеху такая же. Стороны света тоже известны, вон уж солнце на востоке всходит. Не пропадём.

— Заводы смотрятся здесь неестественно, очень выделяются. — Согласилась Саша, идущая чуть позади мужчин. — Как будто их… принесли и положили на город.

— Да, как-то так и выглядит, пожалуй. Но кажется мне, не так много времени пройдёт, прежде чем город начнёт меняться — так, что всякие фабрики перестанут выглядеть бельмом на глазу. — Николай качнул головой. — Средневековье в этом уголке задержалось лет на пятьсот дольше, чем в остальном мире, но раз уж этот самый остальной мир начал проникать сюда — он не остановится. Раньше или позже, но принесёт все свои блага и беды на смену былым…

Словно в поддержку его рассуждениям, неподалёку раздался высокий протяжный свист. Все четверо дружно обернулись. Джантай со смесью любопытства и удивления спросил:

— Это что? Вы знаете?

— Паровоз? — Предположил унтер Черневой.

— Очень похоже. — Кивнула стажёрка. Дронов же возразил, подкрутив кончик уса:

— Откуда б здесь быть паровозу? Ведь железной дороги нет, мы бы разглядели её ещё издалека… Да и кто бы её построил? О таком новости бы уже дошли даже в нашу глушь. Может, паровым гудком на фабрике начало смены объявляют? Доносится вроде оттуда.

Однако капитан ошибся. Железная дорога была — путешественники увидели её, выйдя на большой перекрёсток. Узкая колея оказалась проложена прямо посреди главной улицы, на манер трамвайной, и тянулась от заводского корпуса на север. Рельсы и шпалы выглядели новенькими, не пользованными, однако дорога уже функционировала. В этом Николай и его товарищи убедились лично — мимо них в сторону фабрики неспешно прополз крошечный, будто игрушечный, локомотивчик с открытой кабиной, который тянул за собой вереницу таких же маленьких вагонов. Вагоны были доверху нагружены углем, а в кабине на месте машиниста гордо восседал чумазый юноша-европеец в грязном халате и широкой кепке. Вид у него был надменный, и по сторонам он поглядывал как британский лорд, объезжающий имение на личном вызолоченном авто — очевидно, парень сознавал всю исключительность своей профессии здесь. Несколько ошарашенный появлением миниатюрного поезда, Дронов всё же не выдержал столь умилительного зрелища и прыснул. Справившись со смехом, помахал машинисту рукой. Его примеру последовала Саша, а затем и Черневой с Джантаем. Юноша их заметил и, проезжая мимо, помахал в ответ — уже не так чопорно, с широченной улыбкой на тёмной от угольной пыли физиономии.

— Как же мы эдакое чудо сверху-то не разглядели? — Почесал в затылке унтер, когда паровозик скрылся за домами.

— Да тут из-за деревьев сверху вообще мало что разглядишь. — Пожал плечами Николай. — И дыма хватает, не сразу лишнюю трубу чадящую заметишь. Но я и не слышал, чтоб в Чимкенте подобное имелось. Видимо, у фабрик работа идёт хорошо, вот владельцы и расширяют дело. Узкоколейка, очевидно, до пригородных складов, чтоб уголь к плавильным печам возить. Глядишь, и за город рельсы выведут… Ладно, хватит любоваться, у нас дело.

Стараясь ни на что больше не отвлекаться, они отыскали нужный дом — в тихом переулке, отделённом от базара огромными корпусами цехов. Все приметы сошлись — осыпавшаяся изгородь без калитки, узор из восьмиконечных звёзд, старый, могучий тополь, скромный домик с двумя окошками…

— Остаётесь здесь. — Велел проводнику и унтеру Николай. — Так, чтоб вас в окна видно не было. Мы идём к дому, если договоримся — заходим внутрь. Тогда Джантай следит за улицей, а Егор Лукич — за окнами. Будет беспокойно снаружи — сообщите нам, будет шум в доме — сразу врывайтесь, не медлите. Саша. — Он повернулся к девушке. — Идём вместе, но ты чуть позади держись. Мало ли что. Так и тебе безопасней, и мне спокойней, раз спина прикрыта. Договорились?

Ученица Насти серьёзно кивнула. Запахнула плащ и, кажется, проверила под ним кобуру на ремне — клинки никто из четверых с собой не взял, ограничились револьверами.

— Тогда пошли. — Дронов первым зашагал по дорожке, ведущей к дверям. Остановившись, постучал в деревянный косяк — сама створка выглядела слишком хлипкой и трухлявой. Потом ещё раз. Через пару минут за дверью послышалась возня, и недовольный мужской голос спросил по-узбекски:

— Кто там?

— Гости. — Ответил Николай, про себя пожалев, что не прихватил Джантая. Но сразу двух незнакомых мужчин на пороге, пожалуй, испугался бы и кристально честный человек, тревожить горшечника ещё до начала разговора не хотелось. Пришлось полагаться на свои скудные лингвистические познания. — Хотим поговорить. О важном деле.

— О каком? — Резонно поинтересовался хозяин дома.

— Вы же Азиз, горшечник?

— Да. Хотите купить горшок?

— Может и купим. Если согласитесь ответить на пару вопросов.

— О чём? — Горшечник за створкой зевнул.

— О вашем недавнем… — Капитан замялся — как будет на узбекском «жилец» или «постоялец» он не знал, пришлось подбирать аналог. — О человеке, который тут жил. Недавно. О Мухаммаде.

— Зачем он вам? — Тон горшечника остался прежним, сонным, но что-то в его голосе неуловимо изменилось, и Николай внутренне подобрался.

— У нас к нему было дело, а он уехал прежде, чем мы смогли с ним поговорить. Хотелось бы знать, встретим ли мы его по дороге. — Подбирая самые простые слова, Николай ухитрился составить довольно длинное предложение.

— А куда вы держите путь?

— В Ташкент. — Решил не скрывать офицер. Собеседник разговорился, и этим следовало пользоваться. Жаль, что нет рядом Джантая, и жаль, что Саша, не зная языка, даже не понимает, о чём они сейчас говорят!

— В Ташкент? Тогда вы его встретите. — Хозяин дома снова зевнул. — Это всё? Будете покупать горшки?

— Нам есть ещё, о чём поговорить. — Быстро сказал Дронов. — Спокойно. В доме. Тогда мы купим все горшки, что у вас есть.

— М-м-м-м… Так и быть. — После недолгого колебания решился горшечник. — Не обещаю, что дам ответы на все вопросы, но вы сможете их задать. А о цене на горшки — поговорим после. Входите.

Дверь со скрипом отворилась внутрь. Николай повернулся к своей спутнице:

— Вроде договорились. В дом нас пустят, на вопросы ответят. Я пойду первым, ты — через секунду, не раньше.

— То, что он согласился, ещё ничего не гарантирует. — Предупредила девушка, откидывая капюшон. — Не расслабляйтесь.

— Естественно.

Пригнувшись низко, чтобы не задеть притолоку, Дронов шагнул через порог. В сенях оказалось очень темно — окошки были плотно зашторены. Кажется, дом состоял из одной комнаты и чего-то вроде узкого тамбура, куда и попал капитан. Николай прищурился, свыкаясь с полумраком, сделал ещё шаг… И получил сокрушительный удар в висок чем-то твёрдым. Внутри черепа гулко бухнул праздничный колокол, в глазах вспыхнуло белым, а затем потемнело пуще прежнего, колени подкосились. Устоять на ногах не вышло — мужчина повалился набок, нелепо взмахнув руками. Стукнулся плечом о твердый пол из обожжённой глины, попытался встать — и сквозь бьющийся в ушах пульс, как сквозь ватные затычки услышал ещё один приглушённый удар… А за ним — болезненный вскрик. Это был голос Саши. И без того мутящееся сознание Дронова накрыла багровая пелена. Взревев раненым буйволом, офицер почти смог подняться на четвереньки, но ладони скользнули по гладкой глине, и вместо этого он плюхнулся на грудь, чудом не расшибив лицо. Сделать ещё что-то не успел — внезапно прямо над его головой хлопнул выстрел. И сразу же — ещё два, почти слившиеся воедино.

— Ох-х-х… — За сдавленным стоном последовал легко узнаваемый звук оседающего тела — и стало тихо. Собравшись с силами, Николай перевернулся на спину, приподнялся на локтях, прохрипел, пытаясь одновременно проморгаться и нашарить кобуру, запутавшуюся в полах халата:

— Са… ша…

— Я тут, Николай Пе… Николай! — Звонкий девичий голосок чуть дрожал, однако капитан всё равно испытал невероятное облегчение. — Вы целы?

— Да вроде… — Зрение, наконец, пришло в норму, глаза привыкли к полумраку, и Дронов огляделся. У его ног ничком лежал человек в сером халате. Рука его, всё ещё сжимающая нож с загнутым лезвием, чуть подрагивала. То ли он был пока жив, то ли агонизировал — но в любом случае, под телом быстро растекалась лужа крови…

— Хорошо… — Маленькая стажёрка опустила револьвер и сглотнула. Шмыгнула носом. Она сидела у стены, привалившись к ней спиной, и тяжело дышала — но выглядела совершенно невредимой. Рукоять своей французской шестизарядной игрушки девушка судорожно стиснула двумя ладонями, однако палец со спуска уже убрала, строго по военной науке.

— А ты… — Капитана прервал треск распахиваемой пинком створки — в дом, с оружием наизготовку, ураганом ворвались Черневой и Джантай. Дверь осталась открытой, впуская в помещение сероватый утренний свет.

— Эк вы вовремя, братцы. — Хрипло выдавил Дронов, сумев нормально сесть. Унтер виновато потупился, а киргиз завертел головой, озираясь:

— Что тут было?

— Я… Николай вошёл, я за ним. — Прежде чем капитан успел произнести хоть слово, Александра вскинула голову, посмотрела на проводника. — А этот… — Она кивнула на покойника. — Его в висок ударил… ступкой какой-то… А меня в грудь. Хотел по голове, наверное, но я отшатнулась… Сильно ударил, я отлетела сюда… вот… Ещё дышать больно.

— Надо будет осмотреть вам рёбра, не сломано ли чего. — Обеспокоенно заметил Черневой, пряча револьвер и опускаясь на колени перед девушкой.

— Да… потом… А он, значит, к ремню, что на гвозде висел, и из ножен достал… вот… И к Николаю… На меня внимания не обращал уже… А я, хоть больно было, револьвер достала и… — Саша наконец разжала левую ладонь и попыталась сунуть оружие в кобуру, но с первой попытки промахнулась стволом мимо горловины. Унтер мягко помог ей. — …и выстрелила. Вот. Он живой?

— Может и живой. — Уже вставший на ноги Дронов поморщился, глядя на распростёртое тело негостеприимного горшечника. — Да, думаю, может выжить. Только, по большому счёту, для нас это не имеет значения. Беседа не удалась. Но Саша, ты ведь его… Как ты себя чувствуешь?

— Да, я его… — Настина ученица шмыгнула носом и сжала губы. Кивнула. — Всё хорошо, не волнуйтесь. Я в порядке. Правда. Всё хорошо.

— Ладно, поговорим позже. — Что серьёзно поговорить с юной сыщицей придётся, и очень скоро, Николай не сомневался. Однако медлить было нельзя — на шум и стрельбу мог сбежаться народ, а они оставляли в доме, по сути, мёртвое тело. Даже если Азиз ещё жив, протянет он недолго — Саше капитан соврал, чтобы не расстраивать её ещё больше. А застукай их тут стража — и вместо ложного навета на отряд падёт вполне заслуженное обвинение в убийстве подданного Хоканда. Конечно, такой вариант они тоже учли, готовясь к вылазке… Так что надо действовать по своему же плану, не теряясь.

— Уходим быстро и тихо. — Распорядился капитан, массируя ушибленный висок. — Джантай, идёшь первым, Черневой — поддерживаешь Александру Александровну. Считай её раненой, даже если она сама так не думает.

— Надо бы… обыскать. — Унтер помог девушке встать, и та охнула, хватаясь за грудь. В уголках её глаз выступили слёзы, и Дронов скрежетнул зубами, с трудом удержавшись от желания хорошенько пнуть лежащее на полу тело. — Дом, то есть, обыскать. Может, хоть так что-то узнаем… Если не от него самого…

— Некогда. — Вздохнул Николай. Подойдя к Саше, погладил её по плечу. — Нужно выскочить за городские ворота прежде, чем поднимется тревога. И не переживай, ты всё хорошо сделала, это я сглупил, болван двухметровый. Идём.

Уже покинув дом и прикрыв за собой криво висящую на одной петле дверь, капитан шепнул себе под нос:

— Надо шлем носить не снимая, пожалуй. И так не светоч разума, а таким макаром совсем дураком стану — столько по голове получать. Остатки мозгов выбьют…

Город понемногу просыпался, улочки наполнялись людьми — но их было ещё не настолько много, чтобы создать толчею, так что до «базы операции» добрались быстро и беспрепятственно. Правда, Сашу поначалу мужчинам пришлось практически нести, но она быстро пришла в себя, и к концу пути на ногах держалась вполне уверенно. В караван-сарае всё оказалось в порядке. Вещи были собраны, плата хозяину двора оставлена. Казаки и драгуны ждали в полной готовности, рядом со взнузданными лошадьми.

— Как прошло? — Спросил Дмитрий Александрович, встретив капитана в воротах.

— Плохо. — Мрачно отмахнулся тот, беря под уздцы своего коня — все пожитки были уложены загодя, собираться ему не требовалось. Разве что сменить халат на мундир, но с этим можно было повременить. — Живьём не взяли. Но и сами без потерь. Кажется.

Отыскав взглядом стажёрку, которой как раз подвели её Ак-Булут, офицер крикнул:

— Саша! Ты как, в седле удержишься?

— Думаю… да. — Девушка откликнулась не сразу, предварительно коснувшись ладонью груди. Поморщилась.

Такой ответ Дронова не удовлетворил, и он махнул рукой своим драгунам:

— Черневой, Сергеев! Едете стремя в стремя с Александрой Александровной, Саночкин следом! Глаз с неё не спускать! Если что — поддержать, или ещё как помочь, смотреть по ситуации. Не углядите — шкуру спущу, так и знайте!

— Есть! — Дружно гаркнули солдаты. Пожалуй, не прикажи им командир — они бы и сами попросили о чём-то подобном.

— Всё, едем. — Николай взобрался в седло и подал знак отправляться.

Капитан был вполне готов к тому, что через городские ворота придётся прорываться с боем — но, к счастью, то ли смерть простого горшечника не была сколько-нибудь интересным событием по меркам Чимкента, то ли новость просто не разошлась по городу, однако сарбазы, охраняющие стену, пропустили русский отряд без проблем и задержек. Впереди лежала прямая дорога на Ташкент. И только теперь Дронов в полной мере осознал, какие неприятности могут ожидать там экспедицию. Ведь произошедшее только что — это даже не разминка… Но пути назад не было. Впрочем, он не повернул бы, даже настигни его озарение прямо на выезде из Пишпека. В конце концов, он солдат и офицер, а значит, лезть с головой в неприятности и рисковать собой ради других — его работа. И она его вполне устраивает.