Когда командирский «Паладин» и шестиногий бронетранспортёр покидали аэродром, им навстречу попались четверо хемрийских пехотинцев, которые гнали перед собой мужчину со связанными руками. Пленник был лыс, усат и облачён в мешковатый лётный комбинезон — очевидно, тот самый пилот «стервятника», за которым солдат и посылали. Стоящий в своём люке Хродгарсон перегнулся через край танковой башни и прокричал:

— Поймали?!

— Поймали, сайед! — Откликнулся один из хемрийцев, радостно осклабившись. Его нормандский был далеко не таким чистым, как у Марсада, но слова он выговаривал очень старательно. — Ногу подвернул, не убежал. Даже стрелять не пришлось, жалко…

— Молодцы! — Танк продолжал мерно шагать, и Тому пришлось повернуться всем телом, чтобы не потерять солдат из виду. — Скажите аль-Хаммами — пусть времени с ним не теряет, грузит в машину. Но если чего сболтнёт интересного — передайте мне по рации. Ясно?

— Ясно, сайед!

Когда пехотинцы остались позади, Томас опустился на сиденье, оставив люк открытым, и смежил веки. Мысленно сказав себе: «Девяносто секунд на отдых», попытался выкинуть из головы все мысли.

Вести о приближении врага не вызвали паники даже среди гражданских — после суровой бомбёжки подобным сложно было напугать. Но вот состав спасательного отряда пришлось сильно пересмотреть. Лейтенант сразу же исключил из него людей Нийла, заменив рабочих на пару дополнительных стрелков и трёх полевых инженеров из сапёрного отделения. Сам майор предложил было возглавить экспедицию, однако Том решительно мотнул подбородком:

— Аэродром сворачивается, и эвакуируем мы в первую очередь вашу команду. Кто-то должен убедиться перед отбытием, что мы не оставили врагу какой-нибудь важный документ или ящик с секретными деталями. И ещё кто-то должен предоставить в Лондон результаты испытаний, иначе все труды пропадут зря. К тому же, спасатели гарантированно окажутся в тылу наступающего противника, им придётся выбираться самостоятельно, возможно, с раненым на руках. Это большой риск, а вы, сэр, слишком много знаете, чтобы попадать в плен. У меня же есть опыт самостоятельных действий.

— Звучит логично. — Неохотно признал штабной офицер. — Но тогда уж — почему вы не пошлёте кого-нибудь из своих сержантов, они ведь тоже опытны?

— Потому что риск очень большой. — Повторил танкист с расстановкой. — Потому я иду сам и беру минимум людей. Если б я был нужен для проведения эвакуации, то остался бы. Но вы и Марсад справитесь. Сэр.

— Эх… Чёрт. — Обычно сдержанный майор поморщился, как от зубной боли, отвёл взгляд. — Я понимаю, да. Можете действовать по своему усмотрению.

— Мы позаботимся о самолёте, и о мисс Торбьёрн. — Заверил его лейтенант. — Если она пережила посадку, то вы скоро встретитесь с ней в Аммоне.

Кроме экипажа танка, медика, стрелков и сапёров в группу, отправившуюся на поиски «Кометы», вошли также двое коммандос — их прислал лично МакБроди, заявив, что «пара ребят, умеющих лепить взрывчатку, вам там точно пригодится». К тому же, один из них вместо автомата нёс на ремне снайперскую винтовку — как крепко подозревал Томас, она могла пригодится не меньше. Реактивный штурмовик рухнул где-то между двумя наступающими группами сельджуков, но если пилоты, участвовавшие в налёте, рассказали о странном противнике своему командованию, то оно могло послать отдельный отряд, чтобы захватить ценные обломки. Благо, это нормандцам требовалось сперва отыскать «Комету», сельджуки же с воздуха должны были отлично видеть место падения. И нельзя было исключать, что к появлению спасателей противник уже будет там. Вставать на пути у целого батальона Хродгарсон не собирался, однако и сдаваться без боя не думал.

Как только истекли отведённые для передышки полторы минуты, он опустил на глаза пластиковые очки, надвинул поплотнее фуражку, скомандовал механику-водителю поднажать, и снова встал в люке, вытягивая шею, вертя головой. Самолёт — не иголка в стоге сена, и всё же среди местности, напоминающей рельефом стиральную доску, проглядеть его ничего не стоило. Даже примерно зная, где искать.

— Жалко, «Паладин» у нас не белый. — Произнёс вдруг снизу сержант Торрисон. Вернее, почти прокричал, чтобы перекрыть шум механизмов. Коленные суставы бегущего танка лязгали и скрипели так, что Том постоянно косился на них с опаской, ожидая в любой момент аварии. Потеря ходовой части превосходно легла бы на сегодняшнюю череду бедствий.

— Так мы и не в Арктике, если что. — Откликнулся командир, наклоняясь к люку, чтоб его было лучше слышно.

— Но как было бы здорово ощутить себя принцами на белом танке, спешащими на помощь прекрасной даме. — Держащийся за плечевой упор пушки, чтоб меньше шатало от крупной рыси, стрелок невесело усмехнулся. — Целым экипажем прекрасных принцев.

— Знаешь, когда война кончится, ты точно будешь служить на белом танке, где-нибудь за полярным кругом. Уж я позабочусь. — Пообещал Том и вернулся к наблюдению. Конечно, на сержанта он не обиделся — от неуклюжей шутки действительно стало капельку легче.

По прикидкам Хродгарсона, штурмовик должен был коснуться земли километрах в трёх-трёх с половиной от лётного поля. Отойдя на такое расстояние к северо-востоку, Томас планировал осмотреть местность с самого высокого холма, а потом начать прочёсывать окрестности, разделившись ненадолго с броневиком сопровождения. Вышло, однако ж, куда проще. Жизнь, вероятно, решила учесть все свалившиеся на гарнизон невзгоды и малость подсластить пилюлю. Когда «Паладин» вскарабкался на очередной взгорок, перед его экипажем раскинулась круглая долинка величиной с пару футбольных стадионов — совершенно плоская и просматривающаяся от края до края. И на другом её конце, уткнувшись носом в пригорок, лежала «Комета», блестящая серебром на солнце столь сильно, что заметить её можно бы было даже сквозь опущенные веки. Наверняка лётчица сама выбрала долину для аварийной посадки, и всё равно это была огромная удача. Капралу Джонсону не потребовалось отдельного приказа — он сразу же двинул машину к месту крушения на полном ходу, и затормозил буквально в нескольких метрах. Танк при этом заметно наклонился вперёд, передняя пара ног врезалась ступнями в глину, задняя на миг отовралась от земли, а командир чудом не вылетел из люка и потерял фуражку. Тут же о ней позабыв, он сорвал защитные очки, бросил их в люк, выбрался на лобовую броню, спрыгнул наземь и подбежал к самолёту.

С правого борта тот выглядел практически невредимым… только округлый нос вмялся внутрь от удара, как скорлупа куриного яйца, и стеклянный колпак кабины покрылся сетью трещин. Взобравшись на крыло, Том услышал слабый стук — кто-то колотил по фонарю изнутри. Почувствовав, как в груди лопнул пузырь с кипятком, лейтенант вцепился в край колпака, попытался сдвинуть его назад, но лишь ободрал кончики пальцев. Крышку кабины заело.

— Парни, сюда, живо! — Крикнул он, продолжая дёргать за алюминиевую оплётку. — Помогите мне!

Вместе с подоспевшими механиком-водителем и заряжающим они в шесть рук сумели кое-как расшатать фонарь и тот, хрустнув, внезапно легко сдвинулся с места. Не ожидавшие такого танкисты повалились с ног, однако Хродгарсон тут же вскочил, торопливо, сгорая от тревоги и волнения, заглянул в кабину.

— А… всё-таки вы. — Слабо улыбнулась ему Астрид, опуская револьвер, который сжимала в левой руке. Кажется, именно его рукоятью она стучала по стеклу. — Я… рада, честно. Очень.

— А я рад, что вы живы. — Не сумев улыбнуться в ответ, Томас сглотнул. — Что у вас с рукой? Сломана?

Вопрос был глупый — правая рука девушки лежала у неё на коленях, неестественно изогнутая ниже локтя. Рукав куртки не пропитался кровью, а значит, обошлось без открытой раны, но всё равно выглядело до тошноты жутко. Однако спрашивать: «Вы в порядке?» при таком раскладе было ещё глупее. Астрид даже не сидела, а полулежала в кресле, лицо её цветом напоминало мелованную бумагу, а лоб покрывала испарина. На подбородок из уголков рта стекли две тонкие струйки крови, уже подсохшие — Том лишь надеялся, что кровь от прокушенной щеки, а не из лёгких.

— Ах-ха. Сломана. Аж в двух местах. — Продолжая улыбаться, лётчица прикрыла глаза и откинулась на подголовник, позволила револьверу выпасть из ослабших пальцев. Её голос становился тише с каждым произнесённым словом. К тому же, она слегка шепелявила — очевидно, из-за прикушенного языка, так как зубы её, похоже, все были на месте. — Второй ниже плеча, я стараюсь не двигать, чтоб кость не сместилась…

— Дьявол, вы так об этом говорите… — Танкист сжал край кабины до побелевших костяшек. Девушка же вновь подняла веки и попыталась улыбнуться шире, поймав его взгляд:

— Не первый раз. Не волнуйтесь, я терплю. Не волнуйтесь, ладно?

— Ладно. — Лейтенант кивнул. — Можете сказать, что ещё?…

— Грудь болит. — Астрид сделала глубокий, судорожный вдох, прежде чем продолжить. — Тяжело дышать. Но ключицы целы. Может, рёбра… Спина цела. Ноги чувствую. Болят. Больше, чем рука. Так, что даже не знаю, какая… или обе. Кажется, прижало…

— Прижало? — Хродгарсон, мрачнея пуще прежнего, подался вперёд, вгляделся — но ниже колен ноги лётчицы скрывала массивная приборная панель.

— Да. В момент удара почувствовала, как ноги сдавило… и правую ступню, кажется, совсем… она и болит, наверное. — Улыбка на совершенно белом, мокром от пота лице лётчицы становилась всё более вымученной, резиновой.

— Ох, плохо… — Прошептал Том себе под нос. Наклонившись, заглянул девушке в глаза, бережно коснулся пальцами её здорового плеча, сказал громко и уверенно. — Мы вас вытащим, Астрид. Даже если придётся распилить эту железяку на полоски для серпантина. Сейчас подойдут инженеры, всё осмотрят и разберутся. А доктор даст вам морфий — боль отпустит.

— Н-нет. — Лётчица мотнула головой, а в голосе её неожиданно мелькнули испуганные нотки. — Без морфия. Я терплю.

— Всё будет в порядке. — Лейтенант легонько сжал пальцы на плече девушки. — Не бойтесь, от одной дозы не бывает привыкания, в газетах врут. Вы же мне верите?

— Верю. — Астрид подняла левую руку и сжала ладонь офицера. Она больше не улыбалась, и её, кажется, знобило, несмотря на жару полуденной пустыни. — Но не надо. Пожалуйста, Том, без…

Девушка осеклась на полуслове и уронила голову на грудь. Её здоровая рука соскользнула с ладони Томаса, безвольно упала вдоль тела.

— Астрид? Астрид?! Чёрт! — Похолодев, танкист быстро нащупал живчик на её шее. Мысленно вознёс хвалу Творцу, Элокиму, Конфуцию и всем богам древнехемрийского пантеона, когда ощутил под подушечками пальцев слабое, но частое биение — сердце лётчицы работало. Она всего лишь потеряла сознание. — Ладно… Держитесь, мы быстро.

Он слез с помятого серебряного крыла и жестом велел экипажу возвращаться в танк — их помощь больше не требовалась, из подошедшего бронетранспортёра уже выгружались остальные члены экспедиции.

— Стрелковая команда, на вон те две возвышенности, обеспечить наблюдение. — Подходя к ним, Томас ткнул большим пальцем себе за плечо. — Возьмите снайпера. Медик — осмотрите пилота, у неё несколько переломов. При необходимости — введите анестетики, но только в крайнем случае. Остальные… — Он обвёл взглядом трио сапёров и коммандос-автоматчика. — Торвальд, Джеймс — вам поручаю самое главное. Пилоту, похоже, зажало ноги. Вы должны её освободить как можно быстрее. И осторожно — она травмирована.

— Посмотрим, что можно сделать. — Спокойно кивнул старший из троих, капрал Торвальд Сигурдсон. В его устах это было равноценно обещанию справиться — сапёр никогда не спешил и не давал гарантий.

— Вы… — Лейтенант повернулся к коммандос и вспомнил, что никогда не знал его имени. — Сержант сказал, разбираетесь в минировании?

— Так точно, сэр. — Солдат похлопал по большому подсумку на ремне. — Опыт имеется, кое-что с собой прихватил.

— Поможете рядовому О’Кервуду. — Том указал на третьего сапёра. — Прямо сейчас начинайте минировать самолёт. С хвоста, чтобы не мешать спасателям. Особое внимание — двигателям. После взрыва от них ничего не должно остаться. И ещё… — Офицер глубоко вдохнул. — Медик будет постоянно следить за состоянием мисс Торбьёрн. Если она перестанет подавать признаки жизни, и сердце не удастся быстро запустить — вытаскивайте её любой ценой, даже если придётся… дополнительно травмировать. В худшем случае, если и это не удастся — прекращайте работы и присоединяйтесь к минёрам. Один заряд положим в кабину. — Он откашлялся, прочищая внезапно пересохшее горло. — Мы здесь, чтобы доставить её домой живой. Только живой, и только ради этого будем рисковать, ясно?

— Да, сэр! — Несколько вразнобой, но достаточно браво грянули бойцы. Оставив их распаковывать ящики с инструментами и взрывчаткой, Хродгарсон быстрым шагом вернулся к «Паладину», забрался в башню. Кряхтя, протиснулся поближе к радиостанции, попросил Карла вызвать «сто первого». Радист МакРири отозвался немедленно:

— «Сто третий», это «сто первый», вас слышу.

— Ваше состояние? — Лейтенант понимал, что их волну вполне могут слушать сельджуки, но времени на шифровку не оставалось, так что он старался просто говорить без лишних подробностей.

— Конвой сформирован и покинул объект, наблюдатели соединились с арьергардом. — Радист второго танка тоже сознавал уязвимость канала, и выбирал самые общие фразы. — Контакта с противником нет.

— Как объект?

— Всё ценное подорвано. Также выпустили топливо из цистерн и подожгли.

— Что база?

— Продолжаем вызывать, дальности сигнала не хватает.

— Пленный?

— Не могу знать, с ним пехота.

— У пехоты связь есть?

— Да, «двести седьмой».

Бортовой номер «двести семь» носил радиофицированный броневик, который аль-Хаммами обычно использовал как штабную машину. Значит, пленника он захватил с собой, нетрудно догадаться, зачем…

— Принято, «сто первый», спасибо. Переключаюсь. — Хродгарсон кивнул радисту, и тот сменил частоту. — «Двести седьмой», приём. «Двести седьмой», это «сто третий», приём!

После пятого повтора из наушников раздался хрипловатый голос Марсада:

— Слушаем вас, «сто третий». Что у вас?

— Всё успешно, но можем задержаться. Требуются некоторые работы. Можем выйти за радиус связи. Хотел спросить о пленном.

— Раскололся, даже отрезать ничего не пришлось. Сам он перс, за сельджукского императора страдать не очень готов оказался. — Несколько секунд на канале лишь потрескивала статика — хемриец размышлял, стоит ли пересказывать услышанное, рискуя выдать что-нибудь врагу. Наконец, решился. — Это не рейд, большая операция. Похоже, фланговый удар по опорным пунктам вокруг Аммоны, а при удаче — и по главной базе. Авиация зачищает форпосты перед проходом ударных групп, чтоб не замедляли продвижение. Аэродром они считали заброшенным, но потом воздушный разведчик издалека засёк там активность. Ближе подходить не стали, чтоб не раскрыться, однако в список целей внесли. В общем…

— В общем, нужно связаться со штабом. — Закончил за него Том. — И предупредить. Или с любым подразделением в радиусе связи, чтоб передали по цепочке. Продолжайте попытки, и не сбавляйте темпа. Мы уходим в молчание, на всякий случай. Удачи.

— Удачи, «сто третий». — Голос аль-Хаммами сменился шуршанием помех. Том снял наушники, отдал микрофон радисту, перелез обратно на сиденье командира, откинулся, насколько это было возможно в тесной башне, и вполголоса проговорил:

— Угодили, как куры в ощип.

— Надо делать зарубки. — Хмыкнул стрелок, постукивая пальцами по казённику орудия.

— Что? — Недопонял Томас, слишком углубившийся в невесёлые мысли.

— Каждый раз, когда мы попадаем в полную задницу, надо делать зарубки. — Пояснил Торрисон. — А то я со счёта сбился. На второй дюжине, кажется, в позапрошлом месяцев.

— В танке нет ничего деревянного. — Лейтенант усмехнулся в ответ. — Хотя можно царапать гвоздем на обшивке. Но чёрт возьми, если сельджуки не обратили внимания на «Комету» — они полные кретины. А будь они кретинами — война давно кончилась бы. Раз их тут не было, когда мы пришли, значит — скоро появятся. Хочешь поспорить на пять крон и банку тушёнки?

— Ха! — Стрелок шлёпнул по казённику ладонью. — Нажиться на мне решили, сэр? К тому же, нету у меня тушёнки, если только занять у интенданта…

Следующие минут десять Хродгарсон сидел на краю командирского люка, поглядывая то на караульных, занявших макушку самого высокого холма, то на работающих сапёров, то на циферблат часов. Ему хотелось быть рядом с «Кометой» — но офицер прекрасно понимал, что там он будет только мешать спасателям. Приходилось изнывать от нетерпения, ожидая результатов, а заодно и какой-нибудь новой подлости от фортуны. Подлость воспоследовала достаточно скоро — и вполне предсказуемая. Том ощутил даже некоторое облегчение, когда наблюдатели подали сигнал: «Видим противника!».

— Жаль, что не поспорили. — Сказал он вниз, экипажу. — Готовимся к бою, парни. Я сейчас вернусь.

Покинув заурчавший дизелем танк, лейтенант направился к носу разбившегося штурмовика, поймал там за рукав старшего из сапёров:

— Скоро закончите?

— Не буду загадывать. — Капрал Сигурдсон, отгибавший ломиком кусок носовой обшивки, выдохнул, передёрнул плечами. Повернулся к командиру, кладя монтировку на плечо. — Четверть часа, в лучшем случае. Руками ведь всё делаем. Хотя даже с горелкой — минут пять бы выиграли, не больше. Осторожничать ведь приходится.

Том бросил быстрый взгляд на кабину. Астрид всё ещё не пришла в себя, и, наверное, это было к лучшему. Сержант-медик снял с неё кожаный шлем и шарф, чтобы облегчить дыхание, усадил ровнее, и теперь стоял на кожухе воздухозаборника, придерживая раненую, пока второй сапёр рылся под снятой с креплений приборной панелью. Каштановые волосы девушки, не прикрытые больше шлемом, подчёркивали белизну её лица, а аккуратный, чуть вздёрнутый маленький нос, как показалось лейтенанту, заострился.

— Четверть часа мы вам постараемся выкроить. — Танкист машинально поднял руку, чтоб поправить фуражку, но вспомнил, что, подобрав её с земли, бросил на дно боевого отделения. Неудивительно, что ему так напекло затылок… — На большее не рассчитывайте. Как только вытащите её — сразу рвите заряды. Если нас подобьют до того, как вы закончите… Тоже рвите заряды и уходите. Это мой приказ. А теперь — к делу…

* * *

Проводить разведку по всем правилам было попросту некогда. Так как облюбованный дозорными холмик лишь ненамного превосходил по высоте соседние, самого противника они не разглядели — только полосу пыли, вздымающуюся к небу едва ли в километре от места крушения. Единственное, что обнадёживало — пыль поднимал сравнительно небольшой отряд, а не батальонная группа. Это соответствовало ожиданиям Хродгарсона, потому кое-какой план у него был припасён.

«Паладин» выдвинулся наперехват врага низинами, обходя бесчисленные взгорки — но только до поры. Когда пылевой след замаячил метрах в пятистах, танк стремительно вскарабкался на круглую макушку удобного холма и замер, приподняв корпус, а стоящий в люке Том вскинул к глазам бинокль. С высоты танковой башни противник был виден, как на ладони. Сельджуки шли, растянувшись в колонну, тоже петляя меж пологих глиняных бугров, и вёл их полный танковый взвод. Бегущие следом грузовики тонули в жёлто-рыжих облаках, однако сами танки лейтенант сосчитал и опознал — три штуки, средние четвероногие «Барсуки». Вернее, средними они считались в начале войны, теперь же занимали место скорее «утяжелённых лёгких». В любом случае, для «Паладина» с его символической бронёй — опасные противники.

— Пальни-ка для острастки. — Сказал Том, опустив бинокль и зажимая уши ладонями — Эдвард всегда оперативно выполнял такие просьбы. Орудие крейсерского танка грохнуло, качнув многотонную машину на амортизаторах, и прямо по курсу вражеской колонны взвился к небу фонтан песка и глины. Если даже сельджукские экипажи каким-то чудом не заметили до сих пор вскарабкавшийся на верхотуру «Паладин», теперь их внимание было должным образом привлечено. «Барсуки» отреагировали достойно — без промедления начали разворачиваться навстречу угрозе, задирая пушечные стволы. Грузовики, не снижая скорости, ушли за их «спины». Нормандский танк выстрелил ещё раз (лобовой бронелист на башне среднего «Барсука» брызнул белыми искрами, но двигаться тот не прекратил) и попятился, прячась за холм.

— По дуге влево, поменьше пыли. — Приказал Хродгарсон. Для любого другого механика-водителя пожелание насчёт пыли прозвучало бы как издевка, однако Марк Джонсон действительно заставил танк ступать плавнее обычного, не теряя при этом темп движения. «Паладин» преодолел ещё метров сто, сближаясь с врагом, и вновь выскочил на возвышенность, оказавшись, таким образом, на правом фланге противника. Сельджукский взвод был к такому готов — только орудие среднего «Барсука» смотрело вперёд, башни двух других были развёрнуты в разные стороны. Правофланговый танк выпалил сходу, стоило «Паладину» возникнуть в поле зрения. И, разумеется, промазал. «Паладин» же, пользуясь тем, что два других сельджука вынуждены разворачивать пушки, сделал несколько шагов вперёд, наклонил корпус, чтобы стрелку было удобнее целиться, спокойно навёл орудие… Бронебойный снаряд, пущенный сержантом Торрисоном с трёхсот метров, угодил точно в стык башни и корпуса «Барсука». Снова брызнули искры, но на сей раз танк противника замер — и остался стоять, с виду неповреждённый. Разве что башня малость съехала вбок, словно её просто небрежно положили на корпус.

— Вниз, вниз! И на сближение! — Прорычал Том, вцепившись обеими руками в края люка. Исполняя его команду, крейсерский танк опять нырнул в извилистый лабиринт, образованный глинистыми взгорками. Так как большая их часть не отличалась высотой, «Паладин» был вынужден пригибаться, широко расставлять лапы, и едва ли не скрести днищем по земле, чтоб избегать вражеских прицелов — трюк не столько сложный, сколько утомительный для человека за рычагами управления. Однако Хродгарсон и не думал затягивать схватку.

Его машина выскочила на ровное место метрах в ста от одного из сельджуков. «Барсук» стоял вполоборота к «Паладину», его орудие смотрело в другую сторону — почти везение. Немного дальше второй танк прикрывал остановившиеся грузовики, из которых горохом сыпалась пехота, числом никак не меньше двух взводов.

— Добрый день. — Выдохнул Торрисон, дёргая спуск — на такой дистанции ему не требовалось долго целиться. Болванка ударила в нижнюю часть «Барсука», легко прошибив тонкий щиток, закрывающий основание одной из передних ног. Старый танк как раз начал поворачиваться к врагу, и от его движения конечность с диким скрежетом вышла из «сустава», отломилась. «Барсук» неуклюже завалился вперёд-вбок, уткнулся краем лобового бронелиста в глину. «Паладин» сделал приставной шаг, уходя от возможного ответного огня, выстрелил ещё раз, загнав снаряд в моторный отсек противника. Подбитый «Барсук» наконец вспыхнул, зачадил жирным дымом.

— Идём на последнего, рывками! Огонь в движении, метим в ходовую! — Приказал Хродгарсон, спустившись в башню, чтобы экипаж его лучше слышал. Это-то лейтенанта и спасло — по меньшей мере, от доброй контузии. Стоило ему договорить, как что-то с силой ударило «Паладин» по корпусу, отчего внутренности танка загудели, а командир едва не сверзился со своего сиденья на голову заряжающему. Хрипло охнув, он ухватился за ручку под люком, высунулся наружу — и увидел, что от орудия его танка остался огрызок в полметра длинной, неровно обломленный на конце, а лобовую броню украшает свежий рубец, идущий через весь лист. Третий и последний «Барсук» оказался меток — не имей лобовая броня его оппонента сильного наклона, с «Паладином» было бы покончено. Однако нормандцам в который раз повезло — снаряд лишь скользнул по закалённой стали и срикошетил вверх… попутно разбив пушечный ствол, погнув пулемёт и изуродовав маску орудия. В других обстоятельствах это означало бы конец боя — но только не здесь и не сейчас.

— Марк, уходим вправо, за гряду! — Крикнул Том, почти не слыша себя — в ушах стоял звон, на барабанные перепонки будто кто-то давил пальцами. Подчинённым лейтенанта досталось не меньше, однако механик-водитель команду понял. Стальной паук рванулся в сторону, уклонившись от второго выстрела, едва ли не боком, по-крабьи, ушёл под защиту глиняного бугра. Цепочка таких особенно высоких и обрывистых холмиков тянулась как раз в ту сторону, где разгружались грузовики с пехотой, чем нормандский командир и собирался воспользоваться. Опустившись на кресло, он захлопнул люк, прильнул к наблюдательному прибору.

Потерявший врага из виду последний «Барсук» развернул башню влево и попятился, надеясь прикрыть тыл пехотой. Сельджукские пехотинцы, большую часть которых составляли те же хемрийцы, что входили в туземные войска Нормандии, без лишней суеты занимали круговую оборону, расставляя противотанковые ружья. Они ждали, что обезоруженный «Паладин» отступит, но на всякий случай готовились к обороне — и уже через минуту выяснилось, что не зря.

Когда крейсерский танк поднялся на узкую вершину глинистой гряды, «Барсука» прямо внизу не оказалось — он стоял метров на двадцать дальше. Хродгарсона это не смутило. «Паладин» пробежал эту дистанцию прямо по гребню, под градом винтовочных пуль, провожаемый медленно поворачивающимся орудием сельджукского танка. Не сбавляя ходу, круто развернулся и… ринулся вниз, в последний момент высоко вскинув переднюю пару ног — так, как могли это делать только крейсерские танки. «Барсук» выстрелил, не успев довернуть башню, пустил снаряд впритирку с корпусом «Паладина» — а мгновение спустя две тяжёлые стальные ступни обрушились на его левый борт. Крейсерский танк навалился на противника всей массой, упёрся тремя парами длинных лап в землю, толкнул… «Барсук», всё ещё пытающийся навести ствол на днище «Паладина», медленно начал опрокидываться вправо. Его подвёл высокий центр тяжести, характерный именно для средних машин. Обе конечности с левого борта оторвались от растрескавшейся сухой земли, танк потерял устойчивость и с грохотом, более оглушительным, чем выстрел его же пушки, рухнул.

— А теперь — сматываем удочки! — Воскликнул до последнего момента не веривший в успех Томас, взбираясь обратно в кресло — удар перетряхнул экипаж «Паладина» не хуже, чем внутренности сельджукской машины. Воевать дальше было нечем и незачем. Разогнать пехоту одним только курсовым пулемётом едва ли удалось бы, а обещанные сапёрам пятнадцать минут как раз истекли. Пользуясь замешательством сельджуков, крейсерский танк повернулся к ним кормой и заковылял прочь, дребезжа, как ящик с оловянными кружками. Выстрелы ему вслед ударили далеко не сразу.

Увы, далеко отойти «Паладин» не смог — метров через двести ступня его правой передней ноги отвалилась, и танк захромал, а ещё через дюжину шагов та же лапа переломилась в суставе.

— Отгуляли. — Вздохнул Том, сдвигая на лоб фуражку — он успел подобрать её с пола и надеть до начала сражения. — Джонсон, встаём в оборону. Экипажу — приготовиться покинуть машину.

«Паладин» не мог идти дальше, но его хватило на то, чтобы развернуться к вражеской пехоте левым бортом, не перевернувшись. Танк подогнул уцелевшие правые ноги, накреняясь, сомкнул все четыре левые, соединив закреплённые на них щитки в одну броневую пластину. Так экипаж мог выбраться наружу, не рискуя попасть под пули. Машина не горела, так что эвакуация проходила без лишней спешки. Командир вылез первым, принял поданные стрелком подсумки с гранатами, помог выбраться самому наводчику. Следом выбрался вооружившийся автоматом заряжающий. Радист и механик-водитель воспользовались своими люками, вытащив из танка ещё один автомат и винтовку. Курсовой пулемёт застрял в своём гнезде намертво — очевидно, удар снаряда по лобовой броне не прошёл даром и для него.

После безумной схватки и сразу двух лёгких контузий танкистов мутило, однако они понимали, что бой ещё не закончен, и переводить дух рано. Достав из кобуры револьвер — шестизарядный «Брэндон» — Томас подобрался к задней ноге своего танка и с большой осторожностью из-за неё высунулся. Досадливо прищёлкнул языком. Положение выглядело незавидным. Оправившиеся после потери броневой поддержки пехотинцы сельджуков не сидели на месте. Один взвод рассыпался вокруг грузовиков, второй же двумя редкими цепями наступал на обездвиженный «Паладин». Тот лёг на землю у подошвы довольно крутой глиняной горки, которая теперь защищала танкистам тыл — а вот с флангов они были открыты. К тому же, горка отрезала путь для отступления — пока на неё взберёшься, тебя десять раз возьмут на мушку. Сохранись башенное вооружение в целости, и можно бы было выровнять танк, прижать сельджуков к земле пулемётным огнём хоть на время. К сожалению, экипажу приходилось рассчитывать только на револьверы и автоматы.

— Торрисон, Эйд, возьмите «шепардсоны». — Когда пуля высекла сноп искр из бронещитка прямо около головы лейтенанта, тот решил, что с наблюдением пора заканчивать, и повернулся к товарищам. — Берёте левый и правый фланг соответственно. Когда подойдут на сто метров — начинайте бить короткими очередями. Может, залягут. Остальным — разобрать гранаты. Пригодятся под конец. Вигги, возьми четыре штуки, у тебя размах хороший. Раз уж сбежать не вышло, придержим их подольше, дадим парням у обломков больше времени.

Не сказать, чтобы Томас всю жизнь мечтал о подвиге, и надеялся пасть в неравном бою, сдерживая орды неприятеля. Однако после победы над тремя танками подряд, после безумной гонки по глиняной «стиральной доске», он был настолько возбуждён, и в его крови горело столько адреналина, что мыслей, помимо непосредственно связанных со сражением, на ум вообще не приходило. Думал лейтенант лишь о том, как бы получше организовать оборону, чтобы прожить дольше и огрызаться больнее. Следуя его импровизированному плану, танкисты разобрали оружие и заняли позиции. Сам Хродгарсон уселся на горячую землю, привалился спиной к борту «Паладина» меж второй и третьей лапами, на минуту прикрыл глаза, чтоб унять начавшийся мандраж. Делая глубокие вдохи раз за разом, вслушался. Рядом кто-то тихо насвистывал весёлый марш — кажется, Торрисон. Всё чаще хлопали винтовки сельджуков, пули били то в сухую землю, то в металл. Иногда слышались неразборчивые возгласы вражеских пехотинцев. Нарастало гудение автомобильного мотора, сопровождаемое стуком лап… Стоп, что?!

— Где грузовики сельджуков?! — Спросил лейтенант, вскакивая и озираясь.

— На месте. — Сержант-наводчик обернулся. — А что…

Он осёкся, тоже услышав мотор. Сказал удивлённо:

— Это сзади, не с их стороны.

— Мы могли упустить машину во время атаки. — Том взвёл курок револьвера. — Они могут заходить в тыл или просто возвращаться к своим, но если налетят на нас… Торрисон, продолжай следить за пехотой, остальным — прицел на гребень, ждём гостей со спины!

«Гости» явились эффектно — шестиногий бронетранспортёр, украшенный белыми эмблемами Королевства обеих Нормандий, перевалил гребень и замер, широко расставив толстые лапы. Пулемёт над его рубкой застрекотал, фонтанируя блестящими в солнечных лучах гильзами, осыпал наступающих сельджуков свинцом, вынудил весь взвод залечь. Боковая дверца распахнулась, и выскочивший из неё коммандос-автоматчик замахал рукой:

— Сэр, скорее! В кузов!

— Не слышали его?! В машину, бегом! — Рявкнул лейтенант, толком не понимая, что происходит. И броневик, и автоматчика он узнал, лишь плюхнувшись на пол десантного отсека — последним из своего экипажа. Это были тот самый коммандос, который помогал минировать «Комету», и тот самый броневик, который привёз спасателей к месту крушения.

— Рядовой, какого дьявола? — Сиплым голосом поинтересовался Том, продолжая лежать на спине, таращиться в брезентовый потолок и тяжело дышать. Бронетранспортёр тем временем попятился, развернулся, получив в борт несколько звонких пулевых попаданий, и припустил со всех ног. Стрельба начала отдаляться.

— Сэр, капрал Сигурдсон сказал, что скоро закончит, и я предложил провести небольшую разведку, чтоб узнать, как у вас дела и стоит ли ждать вашу машину назад. — Невозмутимо пояснил коммандос. — Господин капрал разрешил. Я взял двух стрелков, водителя, и выдвинулся. Ну а когда мы увидели, что вам нужна помощь — я настоял на её оказании. Сэр.

— Если б вы потеряли броневик, вся группа погибла бы, понимаете?

— Да, сэр. Поэтому мы действовали осторожно. Всё получилось.

— Ох… — Томас приложил ладонь ко лбу. — Скажите… вы шотландец или ирландец?

— Шотландец, сэр. — Кажется, автоматчик усмехнулся. — Моя фамилия — МакПрайз.

— Тогда ясно. А как там… пилот?

— Я спрашивал у доктора, сэр. Он говорит — если не считать руку и рёбра, раздроблена правая ступня и сломаны обе голени. Но переломы «чистые», кроме ступни всё срастётся без проблем.

— Пон-нятно… — Лейтенант обмяк и чуть было не вырубился. Отключиться ему помешал возглас на хемрийском, донёсшийся из кабины. Офицер разобрал одно слово — «самолёты». Слабость как рукой сняло. Он и сам не понял, как очутился рядом с водителем, опираясь о свободное кресло. Рядовой-хемриец, отчего-то улыбаясь, показывал пальцем вверх. Наклонившись всем корпусом и вывернув шею, танкист разглядел, на что он указывает — и понял, чему солдат радуется. По лазури безоблачного неба им навстречу мчались три тройки узкокрылых истребителей, держа идеальный строй клина. Силуэты их опознать не составляло труда — «Огнеплюи» Королевских ВВС. Они, почти не двигая крыльями, на глазах снижаясь, со свистом промчались над броневиком. А через полминуты сзади донеслись взрывы и длинные, раскатистые очереди автоматических пушек. Очевидно, можно было больше не бояться, что сельджукские пехотинцы организуют погоню…

— Или Господь прислал своих ангелов в самом удобном виде, или штаб направил помощь, когда мы сообщили о налёте… А Марсад с ними связался позже, и дал наши координаты. — Том устроился на сиденье возле водителя, обмяк, словно в нём кончился завод. — Мне, честно, всё равно. Главное — сегодня, похоже, у нас больше никто не умрёт. Правда, здорово, парни?…