Вокруг стояла звенящая тишина. Но вот легкий ветерок прошелестел в листве; где-то в ветвях робко затренькала пичужка; пролетел, басовито гудя, огромный шмель.

– Где мы? Голову даю на отсечение, это не Заповедный лес, – обескураженно озиралась Эвейн.

Сашка огляделась. Нарядную поляну заливало яркое полуденное солнце, а в тени огромных елей и вязов таился прохладный мягкий полумрак. Из чащи леса вылетела радужная птаха. Приглядевшись, Сашка с удивлением поняла, что это вовсе не птица с райским оперением, а по-стрекозиному хрупкая девушка. Заметив незнакомцев, она подлетела, опустилась на цветок и присела в изящном реверансе. Ее лазоревое платье с длинным шлейфом мерцало в лучах солнца, а прозрачные крылья слегка подрагивали, переливаясь всеми цветами радуги.

– Позволь приветствовать тебя, владеющая тайной кольца Ладмира, я – Айвори из народа цветочных фей, – прощебетала она, явно волнуясь.

– Здравствуй, Айвори, – торопливо проговорила Сашка.

– Ты что, понимаешь ее щебет? – поразилась Эвейн. Сашка в ответ лишь нетерпеливо махнула рукой.

– Мой друг истекает кровью, – затараторила она, обращаясь к маленькой фее. – Необходимо срочно перевязать рану. Как нам найти врача?

– Ах, простите, я просто была настолько взволнована встречей, что совершенно потеряла голову, – пристыженно проговорила фея. – Прошу вас, идите за мной. Это совсем близко!

Сашка помогла Эвейн кое-как усадить Тобиаса на коня. Охотница тоже села верхом, чтобы поддерживать раненого, а Сашка повела Серого за поводья. Жизнь Тобиаса неумолимо утекала с каждой минутой – скулы на мертвенно-бледном лице юноши заострились, а под глазами залегли свинцовые тени. Эвейн отвязала от пояса фляжку, намочила тряпицу и положила ему на лоб. «Потерпи», – беззвучно прошептала она, сдерживая слезы.

Крошечная Айвори стремительно порхала, указывая дорогу в чащу леса, но ей то и дело приходилось возвращаться: Серый стремился ступать как можно осторожнее, чтобы не причинять раненому лишних страданий. Тобиас, потерявший много крови, то и дело терял сознание и в бреду звал отца и мать.

Вскоре они вышли на поляну, на которой рос раскидистый ясень. Ветви замшелого исполина были усыпаны душистыми белыми гроздьями, а вершиной он, казалось, касался легких перистых облаков. Сашка запрокинула голову и обомлела – в ветвях деловито сновали крошечные феи, и от шума их крылышек на поляне стоял мелодичный хрустальный перезвон.

Стоило путникам приблизиться, как из высокой травы поднялись, сердито рыча, два волка. Шесть на их загривках встала дыбом, а в оскаленных пастях виднелись грозные клыки. Волки были неправдоподобно огромны – почти вровень с конем, и Серый, фыркнув, невольно попятился. Но Айвори устремилась прямо к свирепым хищникам и просвистела какой-то сложный мотив на тонкой свирели. Волки тотчас смиренно улеглись, хотя настороженный огонек в их желтых глазах так и не погас. Айвори подлетела к дереву и замерла в воздухе.

С высоты к ним спускались все новые и новые крошечные феи в платьицах и накидках самых небывалых расцветок. Они с интересом рассматривали девушек, легко касаясь волос и одежды.

Вдруг плотное кольцо, окружившее их, расступилось, и Сашка увидела фею в длинном белоснежном одеянии. Все остальные разом склонились в почтительном реверансе.

Повелительница фей величественно спустилась на землю.

– О, Королева Мэб! Древнее пророчество сбылось! Пришел великий воин-примиритель, владеющий тайной кольца Ладмира, – звенящим голосом проговорила Айвори.

Королева приветствовала их легким наклоном головы. Эвейн спешилась и бережно уложила Тобиаса на траву.

– Путники, преклоните колени пред великим Ясенем – Древом Жизни, Осью Мира и Средоточием Благ, – голос королевы обрел силу и торжественность.

Сашка опустилась на правое колено, и Эвейн последовала ее примеру. Краем глаза девочка заметила, что и Серый низко склонил шею. Она почувствовала, как под испытующим взглядом повелительницы фей ее лицо заливается краской. Вдруг Сашка ощутила легкую вибрацию в груди, и мамино кольцо, которое она всегда носила на кожаном шнурке на шее, выскользнуло из-за ворота камзола, словно притянутое магнитом. Сашка заметила легкое зеленоватое свечение и, поймав амулет в ладонь, словно пузатого майского жука, ахнула – мягкий свет излучал камень, который она всегда считала обычным бутылочным стеклом.

– Как с тобой в Запредельный мир прошли эта смелая девушка, юноша, обращенный конем, и мальчик, истекающий кровью?

– Я и сама не знаю, – честно ответила Сашка, проигнорировав изумленный взгляд Эвейн.

– Ну что ж, еще будет время разгадать эту загадку, а пока что… – королева Мэб сорвала лист дерева и, резко взмахнув им, завертелась в воздухе, как ловко запущенный волчок. Через пару мгновений она уже стояла на земле – на полголовы выше Эвейн, но столь же величественно-прекрасная и хрупкая, как и прежде. Она склонилась над Тобиасом, приложила сорванный лист к ране и горячей скороговоркой зашептала заговор.

Сашка заметила, как юноша судорожно вздохнул, и его лицо исказила гримаса боли – впрочем, уже через миг он погрузился в глубокий спокойный сон.

– Его пока нельзя трогать. Молодость и жажда жизни довершат исцеление, а мои подданные позаботятся о том, чтобы его сон никто не потревожил, – произнесла королева. – Рыцарь в конской шкуре пусть останется при нем, не в моих правилах разрушать чары, которые не я наложила, – с улыбкой сказала она. – А вас я приглашаю в гости.

Сашка бросила быстрый взгляд на Эвейн.

– Ты иди, – ответила та. – А я лучше останусь присмотреть за Тобиасом. Все равно я не понимаю их птичьего языка.

– Я не задержу тебя надолго, – успокоила Мэб и взмахнула левой рукой.

Все вокруг завертелось на бешеной скорости. Сашка оказалась на огромном резном листе дерева, который взмыл, подхваченный порывом ветра. От высоты у нее перехватило дыхание. Наконец лист опустился на одну из веток. Королева уже дожидалась ее у темного дупла. «Повелительница фей, а живет как белка», – подумала Сашка и тут же осеклась под властным взглядом Мэб.

Девочка пролезла в довольно узкий лаз и ахнула от восхищения: она очутилась в огромной зале, освещаемой тысячей свечей. Высоченный потолок тонул в полумраке, и только по гулкому эху шагов можно было догадаться о ее истинных размерах. «Как это возможно?» – мысленно поразилась Сашка.

– О, это лишь пустячное баловство для тех, кто умеет раздвигать и сжимать пространство и время, – словно прочитав ее мысли, улыбнулась королева Мэб.

Сашка потрясенно молчала. Тем временем королева хлопнула в ладоши, и из смежных покоев влетели феечки с серебряными блюдами, полными всякой снеди: сочных плодов, душистого хлеба и сыров. Но внимание Сашки сразу же привлек поднос со сладостями: засахаренные орешки, сочащиеся медом соты, затейливые пирожные и конфеты.

– А мои друзья? – обеспокоенно спросила девочка.

– Не волнуйся, их окружат заботой, – ответила повелительница фей.

Когда гостья утолила голод, хозяйка вновь хлопнула в ладоши, и маленькие феи так же расторопно убрали все со столов.

– Ну а теперь займемся делами, – сказала Мэб. – Расскажи мне, как ты нашла дорогу в наш мир.

Пока Сашка сбивчиво повествовала о событиях, которые приключились с ней за последние дни, Мэб слушала внимательно, не сводя глаз с девочки и не перебивая.

– Но как же тебе удалось открыть сквозной путь между мирами? На моей памяти – а я живу по земному исчислению более семисот лет – это не удавалось ни одному из смертных.

– Я не знаю, честно, – ответила Сашка. Она нахмурилась, стараясь в точности припомнить, как же это произошло. – Я помню только, что увидела, как один из стражников наотмашь рубанул Тобиаса, и он сразу дернулся и осел в седле, и я почувствовала, как пульсирует боль в его боку, как льется кровь, – и словно протянула ему руку. И вокруг возникло такое красивое зеленоватое сияние…

– Вот как сейчас? – тихо проговорила королева фей.

Сашка удивленно посмотрела вокруг. И точно, зал словно превратился в малахитовую шкатулку: на стенах проступали причудливые узоры, вместившие все существующие оттенки зеленого: от пронзительно-яркой майской зелени до приглушенного оттенка болотных трав. В лучах, исходивших от кольца, на стенах залы стали проступать и неясные тени. Непроизвольно Сашка сжала кольцо в ладони, и все тотчас исчезло.

– Да… – после некоторого молчания произнесла королева Мэб. – Теперь я вижу: ты и в самом деле та избранная, которую мы так долго ждали. Прости, что устроила эту проверку, но у нас не было права на ошибку, слишком дорого она могла обойтись. Мы ждали твоего прихода восемьсот лет – и каждый час. Правда, в древнем пророчестве сказано, что придет великий воин, а не девочка в нелепом костюме придворного пажа. Но глуп тот, кто смотрит на мир только глазами.

– Послушайте, видимо, произошла какая-то ошибка. Я впервые слышу про Ладмира, не знаю секретов его кольца, и мне дела нет, о чем говорится в пророчестве. Я только хочу вылечить мою маму.

– Кольцо невозможно обмануть, как нельзя и заставить его явить свою силу никакими заклинаниями или колдовскими чарами, – покачала головой королева. – Если ты не слишком устала (Сашка энергично замотала головой), я расскажу тебе его историю.

Давно, так давно, что уже не осталось свидетелей тех времен, лишь легенды, которые записаны в летописях Запредельного мира, люди совсем иначе относились к миру, в котором живут. Не стремились покорить природу, подчинить ее своей воле, загнать в железную клетку, а старались жить с ней в гармонии, прислушиваясь к ритмам мироздания. И дикий зверь в лесу был не враг, и каждая травинка, куст и дерево имели равное право на солнечный свет и дождь – независимо от того, приносят ли они сочные плоды. Люди смотрели на все радостно, удивленно, как дети, их чувства были свежи, а глаза умели видеть красоту и хрупкость планеты. Мы жили в мире: люди почитали духов природы, не теснили обитателей лесов, лугов и рек, и всем хватало места.

Но человеку стало мало того, что дарит ему природа: он холодным железом распахивал все новые земли, вырубал леса, осушал болота, перекрывал русла рек. Вспыхивали войны, в которых бессмысленно и страшно гибли сотни тысяч.

И, предвидя грядущие беды и тяготы, старец Лад-мир пришел к кузне грозного Виланда и принес опаленный осколок небесного металла. Виланд три дня бил молотом, но рукоять его орудия при ударе крошилась в щепы, а черный металл был все так же тверд. И тут к кузнецу пришла лесная нимфа, Гексула. Люди выжгли ее рощу, выкорчевали пни, распахали и засеяли рожью. В огне погибли птицы, белки, ежи – они превратились в обугленные тушки, и сердце ее переполнила жажда мести – она пришла просить Виланда выковать молнию, которая сожжет все посевы. Слеза ее упала на небесный металл и разъела, точно ржавчина, черную оплавленную корку. И Виланд выковал ей молнию. Видя, как беснующееся пламя пожирает дома, слыша крики и плач детей, нимфа ослепла от горя и бросилась в огонь. Именем Гексулы сегодня скрепляются нерушимые клятвы в нашем мире.

Виланд выковал из освобожденного металла кольцо, а русалки достали со дня океана камень дивной красоты. Призвав мощь солнца, ветра и текучих вод, Ладмир наделил кольцо великой магической силой и создал нерушимую пирамиду времени. Обжитой мир стал ее подножием, а каждая новая ступень – его более ранним слепком. Так, шаг за шагом, столетие за столетием, пирамида поднималась все выше. Вершиной же стал новый мир – свободная земля без людей, без войн, бедствий и катастроф. Ладмир на один только час открыл сквозной путь, и те, кто не желал более выносить соседство с людским племенем и терпеть притеснения, ушли, чтобы никогда уже не возвращаться. Были и те, кто решил остаться, но об их судьбе мне ничего не известно…

Долгие годы Ладмир жил отшельником на берегу тихой речной заводи, но однажды во сне ему было явлено страшное видение. И с того дня он не находил себе места, перечитывал древние манускрипты, пока не стало очевидно: чтобы подтвердить опасения или отбросить их навсегда, придется вновь вернуться в мир людей. Он решил идти один, хотя среди альвинов и дварфов вызвалось немало смельчаков, готовых разделить тяготы и опасности путешествия. Видя, сколько споров и разговоров разгорелось вокруг его замысла, он ушел тайком, глубокой ночью. А поутру в его доме нашли свиток, который он поручил вскрыть через две тысячи лет. Срок минул, но о волшебнике по-прежнему не было никаких вестей. А когда свиток достали из тайника и прочли, стало понятно, что так сильно его встревожило: в видении Ладмир увидел, что алчность, жестокость и себялюбие привели человеческую расу к полному вымиранию. Та изначальная, истинная цивилизация уже погибла, нижнюю ступень нерушимой пирамиды времени поглотил океан, остались лишь ее более ранние слепки. И Ладмиру открылась страшная истина: новые цивилизации пройдут этот путь снова и снова, только каждый раз катастрофа будет приближаться со все большей скоростью, потому что знания – как и тревоги, страхи, страдания – накапливаются в водах вселенского океана, словно запахи в воздухе.

Устоит ли наш маленький мир? Ладмир опасался, что даже Мировой Ясень, который скрепляет пирамиду, как ось, потеряв опору в нижних мирах, зачахнет и утратит былую силу. Вот он и отправился в нижние миры, чтобы жить среди людей и пытаться открыть им глаза. Он сказал, что однажды вернется или же пошлет своего ученика, чистого сердцем и помыслами, великого воина-примирителя. Кольцо укажет ему дорогу, откроет сквозной путь и станет его опознавательным знаком…

– Это… удивительная история. Но это точно не про меня. Это кольцо мама совершенно случайно нашла в какой-то антикварной лавке в Стамбуле, – сказала Сашка.

Она вдруг ясно вспомнила, как они – Сашке было тогда около четырех лет – зашли в магазин без вывески на одной из бесчисленных узких безымянных улочек старого города – маме приглянулась цветастая шаль. Пока продавец – высохший, словно чернослив, араб – заворачивал покупку, они с азартом рылись в корзинке с разным мелким хламом, который годами скапливается в ящиках старых шкафов – пуговицы от давно истлевших вещей, разрозненные сережки, брошки с пустыми гнездами от выпавших самоцветов… И одновременно приметили тускло блеснувший камень, похожий на воду старого пруда. Казалось, он излучал теплый, мягкий свет. Мама примерила кольцо: на ее по-птичьи хрупкой кисти оно смотрелось избыточно массивным, но от него веяло такой сочной экзотикой, что она все же решила его купить. Впрочем, старьевщик даже не взял денег за эту безделицу.

– Это кольцо могло путешествовать по мирам много-много лет, но лишь избранному было под силу раскрыть его тайну и отворить сквозной путь, – заключила королева Мэб. – Оно само находит достойного владеть им. И никогда не дастся в руки проходимцу с черным сердцем. Да, тебе еще многому предстоит научиться. Но об этом мы поговорим после. А сейчас все, что тебе необходимо, – это сон.

– Но я совсем не устала, – возразила Сашка, пытаясь подавить зевок.

Но королева уже хлопнула в ладоши, и из потайной дверцы показались феечки со светильниками в руках.

Спустившись на залитую лунным светом поляну, Сашка увидела силуэт Серого, который чутко прядал ушами и всхрапывал, прислушиваясь к звукам ночи. Неподалеку от него сидела Эвейн. На ее коленях лежала голова Тобиаса, и девушка ласково гладила его по волосам. Сашке стало стыдно, что она оставила друзей и распивала чай в гостях у повелительницы фей.

– Как он? – спросила она у Эвейн.

– Все хорошо. Он спит. Рана уже не кровоточит, – подняла глаза охотница.

Сашка легла в траву. В черном небе мигали миллиарды ярких звезд. Она слышала стрекот цикад, тихое журчание ручья и спокойное дыхание Тобиаса. Через мгновение ее глаза стали неудержимо слипаться.

– Что рассказала королева фей? – после долгого молчания спросила Эвейн.

– Это мамино кольцо занесло нас в этот мир. Надо понять, как это работает, чтобы вернуть нас домой. Искобальд должен знать, – пробормотала Сашка сквозь сон.

Проснувшись поутру, девочка вновь поразилась первозданной красоте мира. Кромка неба окрасилась багрянцем и золотом, по росистой траве стелился легкий туман, и в предрассветных молочных сумерках медленно проступали очертания леса и холмов. Сашка умылась в ручье, плеснув в лицо студеной воды. Несмотря на ранний час, она чувствовала себя бодрой, полной сил и зверски голодной. Так что угощение, которое она приберегла со вчерашнего пиршества у королевы фей, пришлось им с Эвейн весьма кстати.

Тобиас тоже пришел в себя. На месте раны остался тонкий розоватый шрам, и, хотя парень был еще слаб, самолюбие не позволило ему принимать заботливую опеку девушек. Но когда Сашка, вне себя от радости, стиснула его в объятьях, он закряхтел и невольно сморщился от боли в боку.

– Ох, прости, Тобиас, я не нарочно, – осеклась Сашка. – Как ты?

– В порядке. И буду чувствовать себя еще лучше, если мы поскорее уберемся от этих назойливых щебечущих стрекоз, – кивнул он в сторону фей. Те в ответ возмущенно загудели. Надо сказать, что мальчишек (как, впрочем, и всех представителей мужского пола – от горластых младенцев до седовласых старцев) феи считают весьма неудачной, «бракованной» разновидностью людского племени.

В это мгновение заросли раздвинулись, словно кулисы в любительском театре, и перед компанией предстал маленький смуглый человечек с заостренными ушами, вздернутым носом, косящими голубыми глазами и ухмылкой, от уха до уха расплывавшейся по лукавой веснушчатой физиономии. Он приосанился и важно надул щеки, пытаясь произвести впечатление, но уже через мгновение прыснул со смеху.

– Глазам своим не верю… Это же… Пак! Мне бабушка про него сказки рассказывала… – прошептала Эвейн.

– Совершенно точно, он самый, – с достоинством ответил человечек, ростом едва доходивший Тобиасу до плеч. Весь его вид – от темно-синей шапочки на макушке, похожей на цветок полевого колокольчика, до мохнатых босых ног – невольно вызывал улыбку. – Сегодня именно мне выпала честь проводить вас до лесного озера, на берегу которого стоит дом Искобальда.

При этих словах Серый и Сашка обменялись взглядами. Не мешкая, компания двинулась в путь.

– Пак, а расскажи о существах, которые населяют этот мир, – попросила Сашка, изнывая от любопытства.

– Ну, цветочных фей, обитающих в Мировом Ясене, вы уже видели. В речных заводях обитают мермейды, на забытых тропках можно встретить гордых альвинов, в горах на востоке живут дварфы, на северной пустоши – великаны, в болотных топях – гоблины, а в скалах у моря – мрачные тролли. Да мало ли кто еще!

– А ты кто?

– Я – просто Пак, и этим все сказано, – с нескрываемой гордостью заявил он. – Я такой один, сам по себе.

– Наверное, это ужасно грустно, – пробормотала Сашка, но Пак, беспечно насвистывая веселый мотив, уже забежал вперед, уводя их все дальше в лес.

Они пробирались лесными тропами, и Сашка не уставала прислушиваться – ее не покидало странное чувство, что весь лес наполнен шепотками и разговорами. Вдруг прямо перед ней на куст жимолости опустилась красногрудая птица. Распушив перышки и опробовав горлышко переливчатой трелью, она прикрыла глаза и проникновенно вступила:

– Какая красивая песня! – восхищенно произнесла Сашка.

– Обычный пересвист, – пожал плечами Тобиас.

– Как? Ты что, не слышал? Он приветствовал солнце! – возразила Сашка.

Тобиас уставился на нее во все глаза.

– Ты что, сбрендила? Или скажешь, что птичий язык уже понимаешь?!

Сашка смерила его недоуменным взглядом – неужели притворяется? Но и Эвейн улыбалась той ласковой и чуть снисходительной улыбкой, с какой взрослые и серьезные люди привыкли слушать детский лепет.

– Но мне же… не показалось, – пробормотала Сашка, уже сомневаясь в своей правоте.

– Разумеется, нет! – вмешался в разговор выскочивший из кустов Пак.

– Но как? Почему я понимаю, о чем поет птица или говорят цветочные феи, а Тобиас и Эвейн – нет?

– Все просто – на тебе же кольцо Ладмира. Оно открывает множество чудесных вещей, и одна из них – умение не только слышать, но и понимать язык зверей, птиц, деревьев и цветов.

– С ума сойти… А что, травинки тоже разговаривают? – прошептала Сашка.

– Конечно! Ужасные сплетники! От их болтовни быстро устаешь, – хитро улыбнулся Пак.

– Получается, и Серого я понимала потому, что у меня было кольцо? – осенило Сашку.

– Да. Но помимо кольца должна быть и очень сильная восприимчивость. Его сила особенно проявляется здесь, в Запредельном мире. А чем отдаленнее мир, тем свойства артефакта слабее. Твой мир находится сейчас почти в самом основании пирамиды, так что то, что ты расслышала мысли Серого, – это настоящее чудо, иначе и не скажешь, – Пак задумчиво поскреб лохматый затылок и вновь увлек их за собой в чащу леса.

Наконец они вышли к тихой речной заводи. Под раскидистой плакучей ивой, ветви которой склонялись до самой воды, стоял небольшой дом из светлого ракушечника. Перламутровые осколки раковин в камнях поблескивали на ярком солнце.

– Тс-с-с, – Пак приложил палец к губам, расплывшись в озорной улыбке. Он осторожно, бесшумно переступая, пробрался к задремавшему за удочкой старцу и вдруг заверещал ему в самое ухо: – Клюет же! Весь улов проспишь!

Рыбак вскочил, опрокинув ведерко; вода расплескалась, и пескарики, извиваясь, упрыгали обратно в воду.

– Ну Пак, ну проказник! – захохотал старик, утирая глаза рукавом.

Тут он заметил всю честную компанию и насупил брови, хотя в глазах по-прежнему сверкали лукавые искорки.

– А-а-а, вижу, молодой баронет пожаловал в гости, – насмешливо протянул он.

И конь сделал самый элегантный поклон на запястье, который Сашке доводилось видеть в своей жизни: согнув левую переднюю ногу в колене, он вытянул правую вперед и, по-лебединому изогнув шею, низко склонил к ней голову, коснувшись гривой земли.

– Ну, по крайней мере, твои манеры стали заметно лучше с нашей прошлой встречи, – проговорил Искобальд. – Сколько лет уж минуло с тех пор, не припомню?

Серый заливисто заржал.

– Сто четыре года, восемь месяцев и десять часов – три лошадиных века по земному календарю, магистр, – расслышала Сашка.

– Что ж, срок немалый. А это, я вижу, та юная душа, которая привязалась к тебе всем сердцем и не побоялась рискнуть своей жизнью ради твоей свободы?

– Да, магистр, это Александра, – Серый мягко подтолкнул Сашку в спину, и она, выступив вперед и совершенно не представляя, как положено вести себя при знакомстве с могущественными магами, также склонилась в поклоне, чувствуя себя медведицей на роликовых коньках.

– Ну-ну, что за церемонии, – улыбнулся Искобальд, обнял ее за плечи и заглянул в глаза. – Так интересно сплетаются нити судеб… Что ж, прошу в гости!

Серый тихонько всхрапнул.

– Да, разумеется, – усмехнулся Искобальд. – Я вижу, что урок усвоен.

Он хлопнул в ладоши и деловито потер руки, словно ему предстояло веселое и приятное дело. Затем он прикрыл глаза и едва слышно зашептал длинное заклинание. Яркий солнечный свет померк, небо заволокло тяжелыми тучами, а река вздыбилась от резких порывов ветра. Сашка словно приросла к месту, не в силах пошевелить пальцем или моргнуть. Искобальд и Серый оказались в воронке смерча – ветер ломал тонкие ветки деревьев, взметал речной песок и палую листву, но на самом маге ни один волосок не шелохнулся.

Вдруг небо пронзила огромная молния. Ветер тут же стих, тучи рассеялись, и вновь приветливо засияло солнце. Протерев глаза, Сашка увидела, что Искобальд укрывает своим плащом рослого широкоплечего юношу с копной вьющихся каштановых волос.

– Серый? – не веря своим глазам, прошептала Сашка.

Юноша смущенно улыбнулся и сделал неуверенный шаг ей навстречу. Густые соболиные брови, карие глаза с медовым отсветом и обаятельная открытая улыбка. «Так вот ты на самом деле какой», – изумленно подумала Сашка и услышала, как у нее за спиной тихо ахнула Эвейн.

– Серый… – Сашка осеклась. – Как тебя теперь звать-то?

Он задумался на мгновение.

– Прошлое имя не стоит и вспоминать – я стал другим человеком. Смешно, но я как-то даже привык к этой конской кличке. Серый… Пусть уж тогда будет Грэй.

Они прошли в дом. Искобальд заварил и разлил по чашкам душистый чай, достал соты с медом и варенье из лесных ягод. Грэй сидел как на иголках – было заметно, что он еще не привык к новому облику и чувствовал себя крайне неловко. Передавая Эвейн блюдце с вареньем, он залился краской, случайно коснувшись ее руки. Быстро отхлебнул горячего чая, поперхнулся и до самого конца чаепития так и просидел неподвижно, словно каменное изваяние.

Не в своей тарелке оказался и Тобиас. Покашливая, он глазами указывал Сашке на Искобальда, призывая расспросить волшебника о тайне кольца, которое перенесло их в Запредельный мир. Но Сашка хотела обсудить это наедине, а потому делала вид, что не понимает его многозначительных взглядов.

– Это все, конечно, мило, и спасибо вам за гостеприимство, – наконец не выдержал Тобиас. – Но у нас там… как бы это помягче сказать… важные дела. Вчера был жаркий бой. И многие наши друзья погибли или тяжело ранены. Неизвестно, удалось ли отбить пленных у конвоя. А мы тут чаи распиваем, ведем светские разговоры. Смылись в самый разгар битвы! Лишь бы свою шкуру спасти – так выходит?

– Не стоит так горячиться, юноша, – сказал Искобальд. – Я в любой момент могу вернуть вас обратно, в тот самый день и час, когда вы исчезли.

– Так чего же мы ждем? – вскочил Тобиас.

– Солнце уже клонится к закату. Задержитесь в нашем мире еще хотя бы на одну ночь. Мне нужно о многом переговорить с Александрой, да и твоя рана должна хорошо затянуться.

Понимая, что спорить глупо, Тобиас сел, всем своим видом показывая, что по своей воле не остался бы здесь ни на минуту.

Ночью Сашка, взбудораженная событиями дня, все никак не могла уснуть и лежала, вглядываясь в темноту. В ее голове толпилась тысяча мыслей, и главная – удастся ли убедить Искобальда спасти маму, вернуть ее к жизни.

– Ты спишь? – послышался шепот Эвейн.

– Нет, – ответила Сашка.

– А ты… ты знала, что Се… Грэй – ну, такой?

– Нет, – улыбнулась в темноте Сашка. – Я думала, ему сто лет в обед.

Эвейн хмыкнула.

– Ладно, давай спать!

Проснувшись, Сашка увидела, что спальня уже полна солнечного света. Рядом спала разрумянившаяся во сне Эвейн, и ее длинные огненно-рыжие волосы разметались по подушке. Сашка поняла, что странные звуки, которые ее разбудили, доносятся с улицы. Спрыгнув с кровати, она прошлепала босиком к окну. Обнаженный по пояс Грэй боролся с Тобиасом. Это было похоже на то, как молодой пес бросается на матерого медведя, который мог бы переломить ему хребет одним ударом мощной лапы. Наконец Тобиас сделал умелую подсечку, и они кубарем повалились в траву, устроив шуточную потасовку. Сашка не сдержала улыбки.

– За-а-а-автра-а-ак! – завопил с крыльца Пак.

Грэй и Тобиас, разгоряченные возней, наперегонки бросились к речке.

После сытного завтрака Тобиас отправился с Паком проверить силки на кроликов, а остальные пошли прогуляться вдоль берега. Чуть отстав от Серого и Эвейн, увлеченных разговором, Искобальд остановился.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Я не в силах помочь. Вмешиваться в судьбы людей – не в моих правилах. Но даже если бы я решил в этот раз отступить от предписанных правил – я не сумею исцелить ее. Нет раны или перелома, который угрожал бы ее жизни. Просто… ее душа слишком далеко залетела в неизведанное, сбросила груз земных забот, ощутила радость полета – и связь с телом, со всей прошлой жизнью, ослабла. Это… как запускать воздушного змея – чем ближе к облакам, тем страшнее, что леска оборвется.

– Значит, все было напрасно? – прошептала Сашка, изо всех сил сдерживая слезы. Она хваталась за встречу с магом, как за последнюю надежду на спасение, и теперь чувствовала, что теряет опору под ногами.

– Пойми, каждый из людей – творец собственной судьбы, каждый день он оказывается перед важнейшим выбором. И твоя мама сделала свой выбор.

– Но иногда должна быть возможность еще раз все обдумать. Должен быть шанс начать все заново.

– Да, но это все равно должен быть лишь ее выбор, – сказал Искобальд.

– Постойте-постойте, то есть возможность вернуть ее все же есть? – боясь спугнуть удачу, прошептала Сашка.

– Да, но настолько иллюзорная, что я жалею, что сказал тебе об этом, – задумчиво произнес маг, но, видя умоляющий, полный слез взгляд Сашки, продолжил: – Мировой Ясень опирается корнями на Лабиринт. Это место с такой сильной энергетикой, что камни плавятся и стекают между пальцев, вода рассыпается в пыль, а живые существа лишаются разума. Это запретное место, гиблое. Никто доподлинно не знает, что можно встретить там. Но в одном из древних свитков, который я нашел в хижине Ладмира после его исчезновения, говорилось, что тот, кто пройдет до третьего круга, сможет заглянуть в Зеркало судеб. В этом зеркале отражается все, что ты особенно сильно жаждешь. Но в нем обитает древний хранитель, который взамен заберет у тебя что-то ценное. А вдруг ты окажешься не готова заплатить эту цену за то, чтобы увидеть маму и поговорить с ее душой?

– Как это – с душой?

– Я и сам не знаю, Александра, – вздохнул Искобальд. – Прежде мне не доводилось встречать человеческие души и уж тем более вести с ними доверительных бесед. Видишь ли, у нас, обитателей Запредельного мира, нет души – если мы умираем, мы просто растворяемся в этом воздухе, свете, воде… Души есть только у людей. В одном из свитков я прочел, что души могут принимать совершенно разный облик – яркой бабочки или жука-древоточца, быстрокрылой ласточки или черной змеи… Или просто легкого бесплотного облачка. Никогда не угадаешь наверняка. Только вот…

– Что?

– Ты должна быть готова к тому, что она не узнает тебя.

– То есть как не узнает? – ошарашенно переспросила Сашка.

– Души – бессмертны. И, покинув тело, они тут же забывают о привязанностях, которыми дорожили, и страданиях, которые выпали на их долю. И это великий подарок Творца.

– Все равно. Я должна попробовать, – сморгнула слезы Сашка. – Как найти дорогу к Лабиринту?

Искобальд глубоко вздохнул.

– Возможно, я пожалею о том, что рассказал тебе об этом. Но каждый человек сам делает выбор – день за днем. Каждый день.

Сашка кивнула.

Ярко сияло солнце, по речной глади бежали веселые волны, со всех сторон неслись птичьи трели, приветливо шумел лес. Эвейн в задумчивости сидела на огромном, прогретом солнцем валуне, а Грэй, как мальчишка, запускал «блинчики» по воде. Пак и Тобиас вернулись с добычей – у каждого на поясе висело по два кролика. С тяжелым сердцем Сашка подошла к друзьям, чтобы объявить о своем решении.

– Нам придется расстаться. Искобальд вернет вас в Гриндольф. А мне нужно найти Лабиринт. Это единственный шанс спасти маму, – сказала она.

– Даже не думай. Мы идем с тобой. Искобальд сказал, что мы можем вернуться в любой момент. А одну тебя я не отпущу, – категорично заявила Эвейн.

Грэй молчал, но по его мрачному лицу было понятно, что он пойдет за Сашкой хоть к черту на рога. Молчал и Тобиас, испытующе обводя взглядом друзей.

– Спасибо… – только и смогла вымолвить Сашка.

Пак достал огромный носовой платок и шумно высморкался.

Когда после обеда все разошлись, чтобы собраться в дорогу, Искобальд пригласил Сашку в библиотеку. Они вошли в огромный светлый зал, заставленный стеллажами с ветхими пергаментными свитками и увесистыми фолиантами в кожаных переплетах.

– Я рассчитывал, что ты погостишь подольше, и я смогу рассказать тебе много увлекательного о твоем и моем мирах. Но время не ждет. Рядом со свитком, который оставил Ладмир, я нашел еще кое-что. Лад-мир завещал передать это только избранному, – с этими словами Искобальд открыл один из бесчисленных ящичков старинного бюро, нажал что-то, и из боковой панели выдвинулся еще один ящик, в котором хранилась продолговатая шкатулка, обитая зеленым бархатом. – В нем заключена большая сила, которая может служить как добру, так и злу. Смотри не ошибись, – сказал Искобальд и отцепил от огромной связки ключей на поясе неприметный ключик.

Он повернул его в крошечной замочной скважине, откинул крышку и достал кинжал в простых кожаных ножнах. Сашка протянула руку и тут же отдернула ее, словно обожглась. Она узнала: это был тот самый кинжал из сна, который протягивала ей огромная черная змея, убеждая убить единорога.

– Нет, нет, – пробормотала Сашка, инстинктивно пряча руку за спину. – Я не могу его взять. Я и обращаться-то с ним не умею.

Но Искобальд мягко взял ее за руку и вложил в ладонь тяжелый кинжал.

– Он твой, – сказал маг. – Давай проверим, не затупился ли клинок за прошедшие годы.

Сашка, дрожа как лист, чуть сдвинула ножны и взглянула на лезвие. Сталь холодно поблескивала в свете свечей, и при наклоне можно было рассмотреть разрозненные древние руны.

– Что здесь написано? – спросила Сашка, подняв глаза на Искобальда.

– Я не знаю, – развел руками маг. – Я бился над этой загадкой множество дней, но так и не смог расшифровать. Это древний язык, которым владели первые альвы. Но надпись словно зашифрована: важнейшие фрагменты скрыты, мне удалось прочесть лишь отдельные слова: «дева», «битва», «предначертанный». Возможно, остальные проявятся позже, когда придет время, – Искобальд в задумчивости снял очки и устало потер переносицу.

Сашка вынула клинок из ножен, поднесла сверкающее лезвие к огню свечи и залюбовалась отсветами. Искобальд не сводил с нее настороженного взгляда ревнивца, точно жалея, что передал столь ценную вещь в руки девчонки, пришелицы из чужого, враждебного мира, которая не в состоянии даже представить истинной силы кинжала.

– Погоди-ка! – вдруг воскликнул он в страшном волнении и, выхватив клинок, бросился к дальнему стеллажу со свитками. Выудив из груды три свитка, он метнулся к огромному столу, одним размашистым движением смел на пол все, что на нем лежало. Близоруко щурясь, он вглядывался в руны на кинжале, сличая их с рисунками в свитках.

– Так и есть, – пробормотал он спустя пару минут. – Невероятно, просто невероятно! На клинке появилась еще одна руна – очень отчетливая!

И он ткнул суховатым пальцем в одну из лаконичных насечек.

– И что это значит? – спросила Сашка, вглядываясь в символ, который смутно напоминал ей что-то. Круг, который росчерками пересекают две сходящиеся линии. Где она раньше могла это видеть?

– О, это крайне интересно, – ответил Искобальд, уткнувшись носом в один из свитков. – Это значит «единорог». Или «смерть, тяжелая утрата». В зависимости от обстоятельств.

– От каких обстоятельств? – пробормотала Сашка побелевшими губами.

– Ну, в зависимости от того, какие слова стоят рядом. Но здесь пока ничего нет, видишь? – Искобальд в ученом азарте не замечал волнения Сашки, внимательно вглядываясь в руны на клинке. – Он протянул ей оружие.

Сашка молча продела ножны в пояс и покрепче завязала его.

– А что, в вашем мире есть единороги? – спросила она деланно-равнодушным тоном.

– Нет… Во всяком случае, я на своем веку не видел ни одного. Говорят, их встречали еще до Великого Ухода. Даже сложено множество легенд и песен. Где-то у меня было описание… – Искобальд огляделся и достал со стеллажа один из разрозненных пергаментных листов. – Вот, послушай. «ЕДИНОРОГ – это удивительное божье создание, с телом, головой и гривой лошади, козлиной бородкой, раздвоенными копытами оленя и единственным длинным спиралевидным рогом на лбу. Единорог обычно белого цвета с золотым рогом, копытами, гривой и кисточкой хвоста. Единороги – редкая и желанная добыча из-за необыкновенных свойств их рога, который славится своей способностью выявлять яды. Рог единорога (иногда называемый аликорн) также очищает воду; если погрузить рог в грязный пруд или лужу, вода станет совершенно чистой и пригодной для питья. Считается, что целительная сила рога настолько велика, что вода, в которую он был опущен, способна излечить любой недуг. Так как рога единорогов стоят крайне дорого, в продаже стали часто появляться подделки – наросты морского нарвала. Вот один из способов отличить настоящий рог от фальшивки: необходимо начертить на земле вокруг рога круг и поместить в центр скорпиона, паука или ящерицу. Если рог единорога настоящий, то его сила не позволит им убежать…». Ну и так далее. Это из сочинения какого-то ученого монаха. Что тут правда, что вымысел – уже невозможно сказать. Думаю, изрядная доля и того и другого, – усмехнулся Искобальд. – Возможно, тебе стоит расспросить об этом альвов?

– Львов? – изумилась Сашка.

– Альвов. Иногда люди еще называют их эльфами, – пояснил маг.

– А где их разыскать?

– Думаю, по дороге к Лабиринту вам при всем желании не миновать Шепчущей рощи. А это их владения. Только ни в коем случае не рубите деревьев и не жгите костров! – напутствовал Искобальд на прощание.

Искобальд посоветовал им держаться русла реки – тогда к полудню следующего дня они должны выйти к Туманному броду – он коварен, но это единственная переправа на левый берег, а там уже и до Шепчущей рощи рукой подать.

– Альвы расскажут, как найти перевал через Грозовые горы, – сообщил он.

Они стоял и под огромным дубом, густая крона которого надежно укрывала дом Искобальда от любой непогоды.

– Тебя не затруднит залезть на дерево и заглянуть вон в то дупло? – обратился Искобальд к Сашке, улыбнувшись. – Белки стрекотали, что пришло послание.

Недоумевая, Сашка скинула обувь и быстро взобралась на дерево. Заглянув в дупло, она издала громкий возглас. Там лежал рюкзак – ее рюкзак, который она, по совету Римдала, спрятала в таком же дупле старого дуба в Заповедном лесу Гриндольфа.

– Но как это возможно? – обескураженно спросила она у Искобальда.

– Золотое правило Запредельного мира – все, что ты хотел бы иметь под рукой, но подальше от любопытных глаз, следует держать в дупле дуба, – лукаво улыбнулся Искобальд. – Удивительно только, как ты об этом догадалась.

– Простое везение, – отшутилась Сашка, чтобы не вдаваться в долгие объяснения.

Путники двинулись вдоль извилистого русла реки Быстринки. Речка была хоть и неширокая, но норовистая, с причудами – с тайными водоворотами и омутами, шумными перекатами и стремнинами. Серебряной змейкой она вилась через лес, стекая с мрачных скалистых склонов Грозовых гор. Когда солнце стало нещадно припекать, усталые путешественники остановились для краткого отдыха. Пока Грэй и Тобиас осматривались, а Эвейн собирала пахучую землянику, Сашка соорудила из щепочки и листа осоки кораблик. «Если поплывет, все получится», – с тайным страхом загадала она и, по колено войдя в студеную реку, осторожно опустила его на воду. Кораблик зачерпнул носом воды, но тут же бодро вынырнул, как резиновый утенок, и быстро побежал, подпрыгивая на мелких волнах.

– Эй! Ты что в ледяную воду забралась! – закричала с берега Эвейн.

Бросив прощальный взгляд на кораблик, Сашка с сожалением вышла на берег, и только тогда почувствовала, что ноги до колена словно скованы льдом.

Вскоре они снова двинулись в путь – до заката оставалось не так много времени, а они так и не переправились на противоположный берег. Наконец, после череды бесконечных спусков и подъемов на каменистые уступы, перед ними раскинулась небольшая живописная долина. Река распадалась на множество протоков, образуя многочисленные, заросшие камышом и тростником плесы и островки, перекаты и крошечные, затянутые кувшинками озерца. Река здесь словно обретала тысячу голосов, искрилась в лучах закатного солнца. Ноги Сашки гудели от усталости, и она с наслаждением сбросила обувь и зашла в ледяные струи. Девочка в изнеможении опустилась на огромный теплый валун и повернула лицо к заходящему солнцу. Сашка зажмурилась от удовольствия, чувствуя, как босые стопы касаются обкатанной быстрым течением донной гальки. Когда она лениво приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, чем заняты остальные, ей показалось, что в волнах у ее ног бросилась врассыпную стая мелких рыбешек. Девочка прикрыла глаза, наблюдая за рекой сквозь полуопущенные ресницы. Спустя пару минут в воде вновь появились быстрые неясные проблески. Приглядевшись, Сашка поняла, что это вовсе не мальки, а маленькие – размером с мизинец – существа, похожие на морских коньков. Сашка потихоньку, стараясь не дышать, достала из бокового кармана рюкзака скомканный целлофановый пакетик. Плавно, боясь спугнуть подводных обитателей, она опустила руку в воду, придерживая пакетик за край – течение расправило его, сделав совершенно невидимым. Выжидать пришлось недолго: быстрым движением Сашка выхватила свою импровизированную ловушку, зачерпнув вместе с водой и смельчака, который так и сновал вокруг ее ног. Его приятели тут же прыснули в стороны. Сашка поднесла пакет к глазам. Бедный пленник метался, натыкаясь на невидимую преграду. У Сашки, которая собиралась похвастаться удивительной находкой перед друзьями, сжалось сердце, когда она увидела перекошенное от ужаса лицо малыша.

– Ты что перепугался-то так? Думаешь, зажарю тебя и съем? Нужен ты больно, плыви себе, – пробормотала она, напустив на себя сердитый вид, и бережно отпустила малька обратно в реку.

«Наверное, в его глазах я была огромной ужасной великаншей с громовым голосом», – мысленно улыбнулась она, глядя на искрящуюся в лучах заходящего солнца воду. Она неторопливо побрела к берегу, где Тобиас и Грэй уже развели веселый костер, и вдруг заметила, как из-за огромного серого валуна выглядывает изящная девушка с огромными голубыми глазами. Ее тело было покрыто радужной чешуей, а длинные русые волосы с вплетенными белоснежными кувшинками мягко струились в воде, слегка покачиваясь в такт легким волнам. Увидев, что Сашка заметила ее, девушка приветливо улыбнулась и поманила девочку пальцем, опасливо поглядывая на берег. «Ну какая от нее может исходить угроза? Ростом она едва ли достанет мне до колена», – подумалось Сашке. Убедившись, что девочка откликнулась на ее молчаливый зов, русалка скользнула в воду и уже через мгновение вынырнула у другого переката. Сашка, чуть поколебавшись, последовала за ней. Девушка скользнула к заросшему камышами плесу и, видимо, только здесь почувствовав себя в относительной безопасности, обратилась к Сашке:

– Я благодарю тебя, человеческое дитя. Ты же человек, я не ошиблась? Ты не похожа на альвинку, а твои спутники на альвинов – еще меньше, – сбивчиво произнесла она.

– Да, мы люди, – ответила Сашка, находясь под властью обволакивающего, чарующего голоса.

– Люди? Не думала, что мне когда-нибудь доведется повстречать человека в Запредельном мире. А мы мермейды.

– Мы? – удивленно переспросила Сашка.

Быстро оглядевшись, мермейда сложила правую ладонь лодочкой и трижды легко хлопнула по поверхности воды. И тотчас над волнами, как поплавки, показались головы речных жителей. Сашка видела в их огромных глазах, цветом словно отразивших разные оттенки воды – от светло-голубого до изумрудного, – любопытство и настороженность. Вокруг взрослых, как мальки на мелководье, быстро сновали малыши, поблескивая серебряными хвостиками. Один из них подплыл к мермейде, которая заговорила с девочкой. Сашка узнала своего недавнего пленника – правда, сейчас у него был нарочито бравый и задиристый вид.

– Я королева речного народа, Ольмена, – представилась мермейда. – А это мой сын – Борокль. Он мечтает стать таким же отважным первопроходцем, как его отец. Он никогда прежде не видел человека, прости его любопытство и назойливость.

– Ну что вы! Я тоже никогда раньше не видела… мермейд, – призналась Сашка. – А почему у малышей есть хвостик, как у рыб, а у вас – обычные ноги? – спросила она, тут же спохватившись, что могла ненароком обидеть речной народ.

Но Ольмена улыбнулась в ответ.

– Наши дети появляются с хвостиком, как… головастики, а когда взрослеют, он пропадает. Мы можем дышать воздухом, греться на прибрежных камнях и даже ненадолго выходить на землю, а для них один-единственный глоток воздуха может оказаться смертельным.

– А что вы ищете в наших краях? – спросила одна из осмелевших мермейд, подплывая ближе.

– Мы идем к Лабиринту, – сказала Сашка, и ее новые друзья издали тихий удивленный вздох.

– Но… это же очень опасно, – с недоумением произнесла Ольмена.

– Выбора нет, – твердо сказала Сашка. – Искобальд сказал, что Туманный брод – единственное место для переправы на тот берег.

– Так и есть. Вон там, видишь, чуть правее, виднеется большой серый валун, похожий на голову медведя? Пусть он будет вам ориентиром. Держитесь его, и вы не попадете в стремнины и водовороты. Не смотрите под ноги, не оглядывайтесь по сторонам – просто идите к нему.

– Спасибо, милая Ольмена, – горячо поблагодарила Сашка.

– А ты не раскроешь нам секрета невидимой подводной ловушки? – чуть смущенно сказала Ольмена. – Это какое-то магическое заклинание?

– Вовсе нет, это просто пакет, – рассмеялась Сашка, достала из бокового кармана рюкзака смятый мокрый пакетик, расправила его и зачерпнула воды. – Хотите я вам подарю?

– О, спасибо за столь ценный дар, – потупила взор королева речного народа. – Тогда позволь также преподнести тебе на память одну милую вещицу.

Она хлопнула в ладоши, и тотчас две мермейды нырнули и принесли изящную перламутровую раковину размером с Сашкину ладонь. Она поблагодарила и осторожно раскрыла створки: внутри было прекрасное зеркало, в котором она с огорчением разглядела свое чумазое лицо.

– Это зеркало отражает не только внешний облик, – сказала Ольмена. – Если направить его под определенным углом – вот так – можно увидеть, что на душе у человека, – Ольмена чуть наклонила зеркало и девочка не поверила своим глазам: в отражении была она, Сашка, но старше, с серьезным и решительным взглядом, в сияющей броне и шлеме, а за ее плечом развевался алый стяг.

Ольмена пытливо заглянула ей в глаза, а потом продолжила:

– А если поднести зеркальце к спящему человеку, в нем отразятся его сны и потаенные страхи.

– Спасибо, – поблагодарила Сашка, убирая раковину в рюкзак.

С берега донесся отдаленный оклик.

– Простите, мне пора идти, – шепнула она на прощанье.

Когда девочка, промокшая до нитки и дрожащая, наконец подошла к костру, на огне уже булькал котелок с ухой. Солнце закатилось, и над рекой клубился туман.

– Переночуем, а завтра при свете придется искать удобное место для переправы, – сказал Грэй.

– Что искать-то? Я уже все разведала – нужно держаться вон того огромного валуна, – гордо сказала Сашка.

– Это кто тебе рассказал? Рыбы в реке? – усмехнулся Грэй.

Сашка насупилась и не стала рассказывать о встрече с речным народом.

Наутро, наскоро позавтракав, Грэй отправился на поиски удобного брода. Поднимаясь все выше по течению, пытался перейти на другой берег – раз за разом он оскальзывался на камнях, сбитый быстрым течением, и выныривал, фыркая и отплевываясь. Через пару часов, окончательно выбившись из сил, злой и промокший до нитки, он выбрался на берег и подошел к костру.

– Нет здесь брода, нужно идти дальше, – устало сказал он, глядя в огонь.

– Почему ты не можешь просто довериться мне? – спросила Сашка.

– Не глупи. Говорю же, течение слишком быстрое. Может, река разлилась от дождей или мы неверно поняли указания Искобальда, но здесь переправы нет.

– А я говорю есть! – разозлилась Сашка. – Ты просто плохо искал.

– Так, сейчас кто-то отправится спать без ужина, – усмехнулся Грэй.

Слезы обиды закипели у нее в глазах.

– Тебя не конем надо было обратить, а ослом! – сжав кулаки, крикнула она и убежала к реке.

Сашка сумрачно смотрела на катящиеся волны. «Ну и пусть, пойду одна», – зло думала она, пиная гальку. Потом молча взяла свой рюкзак и пошла к реке.

– Ты куда? – окликнула ее Эвейн, но Сашка лишь ускорила шаг.

Даже не разуваясь, она спустилась в воду и побрела, не отрывая взгляда от валуна, похожего на голову огромного медведя. Сильное течение и вправду сбивало с ног. Вода почти дошла до груди, Сашка боялась оступиться и потерять зыбкую опору под ногами. И вдруг произошло что-то странное – реку окутал густой белый туман. Доносившиеся с берега ей вслед голоса Эвейн и Серого стали чуть различимы, словно они были уже недостижимо далеко. От страха Сашку окатило холодом – она не представляла, как выбраться из пелены тумана, очертания берега совершенно размылись. Вдруг она увидела два тускло мерцающих зеленых огонька. Приглядевшись, Сашка вздрогнула: прямо на нее смотрел исполинский медведь. «Да нет, это же тот самый валун», – осенило ее. И Сашка медленно, боясь оступиться и выверяя каждый шаг, пошла к нему. «Не смотри ни под ноги, ни по сторонам, только на валун», – твердила она себе. По мере ее приближения огоньки постепенно затухали, и вот ее ладони коснулись шершавого теплого камня. И туман сразу рассеялся – снова ярко светило солнце, пели птицы и весело струилась река.

«Как же так?» – пораженно подумала Сашка. Она оглянулась на тот берег, чтобы окликнуть друзей, но он был совершенно пуст: ни людей, ни даже дымка от костра. Запаниковав, Сашка громко крикнула:

– Э-эй! Где вы?!

Но в ответ над водной гладью разнеслось только раскатистое эхо.

– Нет, так дело не пойдет, – пробормотала Сашка, достала из рюкзака фонарик и, включив его, вновь вошла в реку. Луч фонарика пробивал пелену тумана всего на три шага, но она тут же услышала сбивчивые, растерянные голоса друзей.

– Идите к голове медведя, на зеленые огоньки! – набрав полные легкие воздуха, крикнула она.

Сашка стояла в шаге от валуна и для верности махала над головой фонариком. Через несколько томительных минут из небытия показались две фигуры – плечистый, рослый Грэй и долговязый Тобиас. Приглядевшись, Сашка поняла, что Грэй несет Эвейн, крепко прижимая ее к себе.

– Нужно коснуться валуна. На счет три. Раз, два, три, – скомандовала Сашка, и они очутились на берегу. Грэй опустился на колени и бережно уложил Эвейн на прибрежный песок.

– Провалилась в омут, нахлебалась воды, – хмуро пояснил Грэй. – Прости, что не поверил тебе.

Сашка нетерпеливо махнула на него рукой, не сводя взгляда с абсолютно белого лица охотницы.

– Если бы не шел от нее в двух шагах, не успел бы спасти, – пробормотал Грэй.

– Если бы я шел рядом с ней, она бы не свалилась в омут, – огрызнулся Тобиас.

– Если бы, да кабы… Прекратите немедленно! – прикрикнула Сашка. Прошло еще какое-то время, но им так и не удалось привести Эвейн в чувство. Она впала в тяжелое забытье, пульс еле прощупывался, веки изредка подрагивали, но пробудить ее от навалившегося сна было не под силу.

– Нужно искать помощь, – решительно сказала Сашка. – Нет смысла торчать на берегу.

Грэй легко, точно ребенка, подхватил обмякшее тело Эвейн, и они двинулись в путь. Невдалеке виднелся лес, и Сашка предположила, что это и есть та самая Шепчущая роща, о которой рассказывал Искобальд. «Остается только догадываться, о чем он умолчал на сей раз», – невесело подумала Сашка, вспомнив переправу через Туманный брод.

Несколько часов кряду они шагали в абсолютном молчании по холмам, заросшим высокими душистыми травами и неброскими полевыми цветами. Шепчущая роща, которая с берега реки казалась совсем близкой, просто рукой подать, то возникала, то вновь скрывалась за очередным холмом, словно мираж. Вконец измученные, они вступили под прохладную сень раскидистых деревьев. Их кряжистые стволы причудливо изгибались, словно в резко замершем танце, а густые кроны переплетались, почти не пропуская солнечных лучей.

– А, чтоб тебя! – выругался Тобиас, запнувшись о выползший из земли корень. От досады он пнул ствол, дерево жалобно скрипнуло, легко закружилась листва.

– Зачем ты так? – не удержалась Сашка.

– Может, мне еще извиниться перед этой сухой корягой?! – взвился он.

– Осторожнее, юноша, – добродушно осадил его Грэй. – Я был знаком с одним молодым баронетом, который слишком дорого заплатил за урок вежливости.

Тобиас лишь хмыкнул в ответ, а Сашка украдкой погладила извилистый ствол, мысленно попросив прощения за своего друга.

Солнце уже клонилось к закату, а здесь, под сенью леса, и вовсе царил сумрак.

– Думаю, стоит найти место для ночлега, – сказал Грэй.

– Я за хворостом, – хмуро бросил Тобиас.

– Но Искобальд предупредил, что в Шепчущей Роще нельзя разводить огонь! – воскликнула Сашка.

– Из-за твоего Искобальда, который отправил нас к Туманному броду, и этого вот недотепы Эвейн чуть не погибла. И если для того, чтобы ее отогреть, мне придется спалить хоть весь лес, я сделаю это, – тихо, но твердо сказал Тобиас.

Грэй бережно опустил девушку на сухую листву и молча пошел следом за ним. Сашка взяла Эвейн за руку – она была ледяной. Пульс стал еще более слабым, едва уловимым, а под глазами залегли глубокие тени.

– Эвейн, прости, что я тебя втянула в эту историю, – грустно прошептала Сашка.

В сгущающихся сумерках лес наполнился шорохами, шепотками и вздохами, хотя Сашка не чувствовала даже легкого дуновения ветерка. Ей стало не по себе.

Кусты зашевелились, и ее рука невольно потянулась к кинжалу на поясе. Но вот показалась широкоплечая фигура Серого. Девочка с облегчением вздохнула и улыбнулась.

Грэй тянул за ствол сухую ветлу.

– Просто удача – нашли дерево, поваленное молнией. Иначе стучать бы нам зубами от холода всю ночь – впервые встречаю такую твердую древесину, топор и следа на стволе не оставил, – сказал он.

Бросив быстрый озабоченный взгляд на бледное лицо Эвейн, он наломал сухих веточек для розжига и развел огонь прямо в стволе дерева. Пламя расходилось с трудом, словно и ему твердая, как камень, древесина была не по зубам. Огонек дрожал, мигал, грозя вот-вот затухнуть совсем, но потом вновь набирался сил и разгорался. Шум в ветвях все усиливался.

– Видно, ветер разгулялся не на шутку – хорошо, что мы укрылись в лесу, – сказал Грэй, прислушиваясь к скрипу кряжистых стволов и шелесту листвы. – Только бы не было дождя.

В сердце Сашки росла смутная тревога. Ей казалось, что деревья взирают на них с осуждением и открытой неприязнью и вот-вот достанут из земли свои длинные корни и засекут их до смерти.

Вдруг в отдалении послышался звонкий лай своры охотничьих собак. Грэй и Тобиас вскочили, выхватив оружие, готовые встретить опасность. Из сумрака леса вылетела стая гончих псов. Каждый из них был размером с теленка. Белая шелковистая шерсть отливала в лунном свете серебром, а глаза горели так, что гончих можно было бы принять за призраков, если бы не горячее дыхание и высунутые из разгоряченных пастей языки. Обнаружив незнакомцев, они окружили их плотным кольцом и время от времени протяжно взлаивали. Грэй и Тобиас зорко всматривались в темноту, ожидая появления полуночных охотников. Через пару минут раздался конский всхрап, и на поляну вломились всадники. Первым делом, даже не взглянув на пришельцев, они затоптали тлеющие угли.

– Кто вы? И по какому праву вторглись в наши охотничьи владения, да еще жжете костры, тревожа духов леса? – обратился один из охотников к Грэю.

– Мы вынуждены принести извинения, мы путники, которые сбились с пути. К тому же при переправе через реку девушка нахлебалась воды и с тех пор не приходила в сознание. Мы промерзли и лишь хотели обогреться у костра, – примирительным тоном сказал Грэй.

Предводитель охотников спешился и склонился над Эвейн, вглядываясь в ее мертвенно-бледное лицо. Он был очень высоким – Сашка заметила, что даже рослый и плечистый Грэй на его фоне несколько стушевался.

– Сколько времени прошло? – отрывисто спросил незнакомец.

– Около пяти часов, – ответил Грэй.

– Дело плохо. Возможно, ее уже не спасти, – с этими словами охотник бережно приподнял Эвейн и дал коню знак опуститься на колени. Он сел в седло, осторожно придерживая девушку за талию. – Я поскачу вперед, каждая минута на счету. Араун, – он кивнул в сторону одного из охотников, – проводит вас в селение альвов.

Он умчался быстрее ветра, и Грэй проводил его мрачным взглядом.

Араун, видимо, не испытывал особой приязни к незнакомцам, но, выполняя поручение, знаком призвал их следовать за ним. Перед тем как тронуться в путь, он еще раз убедился, что все дымящиеся головешки затушены. Они побрели через лес, и Сашке казалось, что деревья провожают их неприветливым перешептыванием. После того как охотник умчал Эвейн, Грэй посмурнел и шагал, погруженный в свои мысли.

Наконец, когда Сашке уже стало казаться, что она вот-вот рухнет от усталости, они вышли на опушку леса, где стояло несколько шатров.

– Можете расположиться на ночлег здесь, – буркнул Араун. – Завтра утром, если Свандолин того пожелает, вас пригласят.

– А где Эвейн, та девушка, что была с нами? – словно очнувшись, спросил Грэй, но альвин уже растворился в темноте ночи.

Сашка зашла в шатер и, не раздеваясь, бухнулась на подушки.

Когда поутру она кое-как приоткрыла глаза, Грэй уже расхаживал по шатру, сердито бормоча что-то себе под нос.

– А, ты уже проснулась? Или это я разбудил? Прости. Об Эвейн пока никаких новостей. Тобиас пошел к ручью умыться, – проговорил он.

– Так, тут, похоже, все жаворонки, кроме меня, – простонала Сашка, заставляя себя высунуть босые ноги из-под теплого одеяла.

Кое-как натянув сапожки, она вышла из шатра. Солнце только-только встало, и на траве еще поблескивали капельки росы. Тобиас, вопиюще бодрый и жизнерадостный для столь раннего часа, махнул рукой с берега ручья, и Сашка обреченно поплелась ополоснуть лицо. Но свежесть ясного, напоенного солнцем утра взбодрила ее. Лес был наполнен шорохами и гомоном птиц. Когда Сашка, окончательно проснувшаяся и зверски голодная, вернулась к шатру, Грэй уже разговаривал с Арауном.

– Саша, – повернулся он к ней, не скрывая переполняющей его радости, – Араун сказал, что Эвейн пришла в себя. Она еще очень слаба и вряд ли сможет идти с нами дальше, но она будет жить, это главное.

От восторга Сашка подпрыгнула и с разбега обняла их обоих, чем привела нелюдимого альвина в легкое замешательство.

– Мне поручено проводить вас к Свандолину, – сказал он.

– Отлично, а на завтрак там можно рассчитывать? – широко улыбнулась Сашка.

– Разумеется, – приподнял бровь альвин.

Пока Тобиас и Грэй собирались в путь, Сашка присмотрелась к шатру. Он был сплетен из тонких веток. Девочка осторожно отогнула один из прутиков, и он хрустнул. Она ойкнула, опасливо оглянулась по сторонам и быстро сунула отросток в карман.

– Это гринворин, он удивителен тем, что растет прямо на глазах, – сказал невесть откуда взявшийся Араун, положив руку ей на плечо. – Мы не строим, а выращиваем дома, лишь придавая нужную форму. Ты можешь взять этот отросток себе. Стоит воткнуть его в землю, как он тут же вырастет в длинную и гибкую лозу.

Сашка смутилась, но в голубых глазах Арауна плясали веселые искорки, и она успокоилась. Оказалось, что их шатер стоял на окраине разбросанного по лесу селения альвов. Сашка с интересом разглядывала шатры всевозможных форм и размеров, встречающиеся по пути.

– При необходимости можно легко нарастить еще одну комнату в доме или даже целый этаж, – сказал Араун, заметив ее интерес.

– Скажи, – осмелела она, видя его расположение, – а почему вы вчера затушили костер?

– Шепчущая роща священна для альвов. Мы приходим в рощу, чтобы попросить совета у духов природы, – сказал Араун.

– Прости, мы не знали, – пробормотала Сашка, бросив выразительный взгляд на Тобиаса.

Сашка отметила, что и Араун, и другие альвины, которые встречались им в селении и разглядывали их с нескрываемым интересом, при всем внешнем сходстве с людьми выглядели все же существами иной расы. И дело даже не в росте – хотя даже девушки были на полголовы выше Серого, – а в удивительной, просветленной красоте их лиц. Альвы были столь прекрасны, что само понятие о красоте в их окружении как-то обесценивалось. Они казались античными статуями богов, выточенными из белоснежного мрамора: совершенными, безупречными, холодными. «Похоже на слет Барби, ударившихся в йогу», – отметила про себя Сашка, недовольно замечая, как Тобиас провожает взглядом очередную красотку. А еще ей бросилось в глаза, что в селении нет ни стариков, ни детей.

– А где все дети? В школе? – спросила она у Арауна, но он буркнул что-то невразумительное и отвел глаза.

Вскоре они подошли к шатру, который выглядел чуть просторнее прочих. Вместо дверей висел разноцветный плетеный полог. Услышав голоса, навстречу гостям вышел Свандолин. Пытаясь представить предводителя племени альвов, Сашка рисовала в воображении согбенного старца с длинной седой бородой, а он оказался статным и моложавым, хотя на висках серебрилась седина, а высокий лоб пересекали тонкие морщины. Но даже не это свидетельствовало о его возрасте, а скорее неуловимый отпечаток груза прожитых лет, бесчисленных – и радостных, и горестных – событий.

– Прошу, завтрак уже на столе, – пригласил он, встречая их радушной улыбкой.

Путники вошли в просторную комнату. Яркие лучи, пробиваясь в просветы переплетений лозы, оставляли на полу солнечных зайчиков, при этом в доме царила приятная прохлада, как в густой чаще леса.

– Это живой дом, – пояснил Свандолин. – Когда идет дождь, лозы смыкаются плотнее, и внутрь не просачивается ни капли. Несмотря на кажущуюся легкость, он устоит под любым порывом ветра.

– Просто удивительно! – искренне восхитилась Сашка. – Это так здорово, что для строительства нужно не рубить, а, наоборот, выращивать деревья!

– Да, – улыбнулся Свандолин, погладив лозу, которая потянулась за лаской, как балованная кошка. – Мне уже рассказали про твою любовь ко всему живому, к деревьям.

Тобиас тихо хмыкнул, отхлебывая чай.

– Придет время, когда люди изобретут хитроумное устройство, которое позволит им настроиться на волну деревьев и прочесть их мысли. И поверьте, будут просто поражены тем, что им доведется услышать, – улыбнулся Свандолин. – А еще больше удивились бы, если б знали, что в древности люди разговаривали с деревьями без всяких приборов, просто настроив свое сердце. Скажи мне, – обратился он к Сашке, – люди в твоем мире уже научились расщеплять атом, высвобождая его энергию?

– Да, – ответила Сашка, пораженная таким резким и неожиданным поворотом разговора.

– Летали на другие планеты?

– Да, космонавты уже высаживались на Луне, сейчас ученые пытаются найти следы жизни на Марсе, – ответила Сашка, краем глаза замечая, как вытягиваются от удивления лица ее друзей.

– А невидимая сеть, которая связала всех жителей планеты? – спросил Свандолин.

– А, интернет? Да, конечно, – ответила Сашка.

– Ну-ну, – усмехнулся Свандолин. – А искусственно создавать жизнь научились?

– Да. Только опыты по клонированию запрещены, насколько мне известно, – ответила Сашка. – А откуда вы столько знаете о моем мире и разных изобретениях?

– Я просто очень давно живу на свете. Возможно, даже слишком давно… Я был свидетелем Великого Ухода, я – один из тех, кто был рядом с Ладмиром, когда он закручивал временные петли. В то время это казалось великолепной идеей – уйти в свой мир, предоставив неразумных и жадных людей их судьбе. Но всякую ночь я размышляю – а не было ли это ужасной ошибкой? Возможно, был и иной путь?.. – проговорил Свандолин, погружаясь в долгое молчание.

– Но, мне кажется, ваш народ счастлив, разве нет? – спросила Сашка, легко тронув его за рукав.

– Мой народ? – Свандолин горько усмехнулся. – Вернее сказать – то, что осталось… Альвы кажутся людям бессмертными и вечно юными. Это не совсем так. Да, по людским меркам нам отпущена долгая жизнь. И прежде мы проживали ее до самой последней минуты, со светлой грустью покидая мир. Среди альвинов тоже были старики и дети. Но сейчас, как ты уже успела заметить, нет ни тех ни других. Мы с Ладмиром замыслили новый мир как землю обетованную, а живем… в резервации. Здесь не чувствуется дыхания времени – оно навеки остановилось. Нет волнений, тревог, даже пустячных происшествий, о которых можно было бы упомянуть в дружеской беседе. Мы медленно вымираем. Как оказалось, для жизни альвам нужны вольные ветра и треволнения нижних миров. Спустя некоторое время после переселения перестали рождаться дети. А взрослые перестали стариться – и сначала нас это мало тревожило. Но время шло, душа уставала от бездействия, а тело выглядело столь же юным и прекрасным. Остановилось колесо жизни. Мы застыли, как мухи в янтаре.

– А другие переселенцы? – спросила Сашка.

– Дварфы живут припеваючи в своем подземном городе. Им нет дела до того, солнце какого мира освещает их горы – лишь бы люди не вторгались в их золоторудные шахты да козы приносили хороший приплод.

– Но почему новый мир получился совсем не таким, каким вы его задумали?

– Я и сам долгие годы размышлял над этим. Представь, что перед тобой книга в роскошном переплете. Ты прочел ее почти до конца, развязка уже ясна, но у тебя нет сил перевернуть последнюю страницу – так трагичен финал. И тогда, отрицая неизбежное, ты решаешь вырвать последние страницы. Потом перечитываешь книгу и осознаешь, что завязка трагического сюжета кроется еще раньше, и, заранее зная, как сложатся судьбы полюбившихся героев, начинаешь во всем видеть темные знаки и грозные предзнаменования. И так книга теряет все новые страницы, тает на глазах. Так произошло и с миром. Изначальный мир был огромен, безграничен. Отматывая время назад и закручивая его в петли, Ладмир невольно сжимал и пространство – виток за витком.

– Получается, Запредельный мир совсем невелик… А далеко до Грозовых гор? – спросила Сашка.

– Дня два пути, – поразмыслив, ответил Свандолин. – Только я бы не советовал туда идти. Странное, гиблое место.

Друзья молча переглянулись.

– Именно туда мы и направляемся, – призналась Сашка.

– Это безумие, но я не вправе вас удерживать, – покачал головой Свандолин. – А за девушку не беспокойтесь, она под надежным присмотром и поправится через некоторое время. Если вы хотите навестить ее, Араун проводит вас.

Грэй благодарно улыбнулся и в два глотка допил остывший чай.

– Скажите, а вам доводилось встречать единорога? – словно невзначай спросила напоследок Сашка, когда все уже поднялись, чтобы распрощаться.

– Единорога? – Свандолин смерил ее долгим изучающим взглядом, обдумывая ответ. – Нет, их уже давно не видно в наших краях. Я слышал, дварфы, – тут на лицо Свандолина набежала легкая тень, – хвастали, что несколько зим назад видели раненого единорога в горах – но правда это или нет, судить не берусь.

– Спасибо, – вздохнула Сашка.

Вновь оказавшись на ярком солнце, она зажмурилась. День обещал быть жарким. Сашка заметила, что поблизости от шатра Свандолина собралось около полусотни альвов, среди которых явно преобладали девушки. Они старательно делали вид, что заняты привычными повседневными делами и оказались здесь случайно, но сами то и дело украдкой разглядывали Сашку и перешептывались.

– А где Эвейн? – спросил Арауна Грэй, с трудом скрывая волнение.

Альвин молча пригласил их следовать за собой и привел к вместительному шатру, из которого вышла одетая в белоснежные одежды светловолосая альвинка.

– Не утомляйте ее разговорами, она еще очень слаба, – сказала она, бросив быстрый взгляд на незнакомцев, и посторонилась, пропуская их внутрь шатра.

Эвейн лежала на высоком ложе, укрытая легчайшим покрывалом из белоснежного пуха. Она по-прежнему была бледна, но при виде друзей на ее бескровных губах мелькнула слабая улыбка. Грэй осторожно взял восковую руку. От волнения он не мог подобрать слова – просто безотрывно смотрел ей в глаза.

– Слушай, давай на воздух выйдем, – сказала Сашка, толкнув Тобиаса в бок.

– Зачем это? – хмуро буркнул он, не сводя глаз с Эвейн.

– Ну так, обсудить надо кое-что.

Видя, что приятель не двигается с места, Сашка потянула его за рукав.

На выходе из шатра они столкнулись с тем охотником, который вчера умчал Эвейн на своем коне. Заметив их, он удивленно вскинул брови и чуть склонил голову в знак приветствия.

– А этот-то что тут забыл? – недоуменно спросил Тобиас. – Ну, что ты хотела сказать?

– Что иногда стоит оставить людей наедине, – улыбнулась Сашка.

– Ты это о чем? – По мере того как до Тобиаса доходил смысл сказанного, лицо его все более мрачнело. – Забиваешь себе голову разной ерундой, – бросил он.

Сашка со скучающим видом уселась в траву и стала рассматривать божью коровку, которая с деловитым видом ползла по стеблю ромашки. Краем глаза она заметила, что одна из альвинок, явно робея, направилась к ней.

– Как твое имя?

– Александра.

– А я – Эсмерильд, – сказала альвинка. – А сколько тебе лет?

– Двенадцать, – ответила Сашка.

– Двенадцать? Всего только двенадцать лет? – восхищенно произнесла Эсмерильд. – Позволь мне?.. – она потянулась к непослушным кудрям Сашки и пропустила прядку между пальцев. – Подумать только: двенадцать лет, а ты уже сама ходишь и так разумно говоришь.

Сашка готова была взорваться от возмущения: она не позволяла так сюсюкать с ней, даже когда была в пятилетнем возрасте! Но, заметив неизбывную грусть в огромных серых глазах Эсмерильд, прикусила язык.

– Приляг, я спою тебе одну красивую песню, – ласково пригласила ее Эсмерильд.

Не в силах противиться умоляющему взгляду, Сашка легла, положив голову ей на колени. Альвинка стала тихо напевать, и песнь ее была полна нежности и светлой грусти. Сашка прикрыла глаза и вспомнила, как в детстве, когда у нее поднималась температура, мама присаживалась на край кровати, подтыкала одеяло, опускала ей на пылающий лоб прохладную ладонь и что-то тихо напевала.

Песня стихла, и, открыв глаза, Сашка увидела, что альвинка пытливо вглядывается в ее лицо.

– Оставайся с нами, – вдруг попросила она. – Зачем тебе пускаться в долгий и опасный путь? Здесь ты можешь обрести и дом, и друзей, и семью – любая из нас с радостью удочерит тебя, окружит материнской заботой и лаской. Мы расскажем тебе обо всех тайнах земли, воздуха и воды, ты научишься подчинять себе дождь и ветер, слышать дивные песни деревьев и трав.

– Эсмерильд, – тихо проговорила Сашка. – Я знаю о вашем горе. Но я… не могу остаться. Моя мать больна, она умирает. И только я могу спасти ее.

Альвинка ласково провела ладонью по ее лицу, смахивая непрошеную слезинку, и улыбнулась.

Из шатра вышли Грэй и охотник и, не глядя друг на друга, разошлись в разные стороны. Грэй, мрачный, словно туча, с плотно сжатыми губами, приветственно кивнул Арауну.

– А как найти дварфов? – спросила Сашка у аль-вина.

– Зачем тебе понадобились эти подземные карлики? – изумился Араун, невольно скорчив брезгливую гримасу.

– Свандолин сказал, что они – последние, кто видел живого единорога. Я хотела бы расспросить их, – пояснила Сашка.

– Дварфы – великие мастера приврать с три горы, особенно если в кружке плещется хмельная брага, – хмыкнул Араун. – Отсюда примерно три дня пути – все время на север. Вы выйдете к подножию Грозовых гор и войдете в ущелье Молчания – тучи там ходят так низко, что от малейшего звука может пролиться дождь. Пройдя ущелье, следует подняться на перевал Пяти Старейшин – а там уже вы легко отыщете лачуги дварфов. По омерзительному запаху.

Эсмерильд, которая стояла неподалеку и слышала их разговор, подала Сашке знак подойти.

– Я хочу сделать тебе подарок, – ее торопливый шепот обжег Сашке ухо. – Только не подавай виду и не разжимай ладонь, пока вы не скроетесь из поля зрения. Это большая ценность, сестры меня осудят. Это волос из гривы единорога. Проси у дварфов злато-рыск – он укажет тебе дорогу.

И она протянула Сашке на прощание прохладную ладонь. Сашка почувствовала, как в ее руку опустилась шелковистая пушинка, и плотно сжала кулак.

Араун проводил их до конца селения и показал неприметную тропинку, которая должна вывести из леса.